— Ты свободен, Гарри. Это всё, что я хотел сказать.


Гарри не смотрит в его сторону и слышит, как дверь на балкон мягко закрывается. Он ставит локти на парапет и, тяжело вздохнув, роняет голову на руки. Что имел в виду Риддл? Что если он захочет, это небольшое безумие повторится? Но какой в этом смысл, если он не может получить всего? Только дразнить себя… С другой стороны, оба они прекрасно знают, что будет, если он вновь начнёт избегать Риддла. Нужен яд в малых дозах, так он сказал. Значит, Гарри придётся немного помучить себя.


Он ещё долго стоит не двигаясь, пропуская перед глазами лица Дамблдора, Гермионы, Рона, Сириуса и многих других, кто остался по ту сторону, и не чувствуя при этом своей проданной душой практически ничего.


***


Спустя, кажется, целую вечность — хотя на самом деле всего полчаса — Гарри стоит перед высокими дверьми зала, прислушиваясь к голосам и смеху, доносящимся изнутри. В нём поселилась такая пустая безысходность, что он не чувствует ни малейшего интереса к тому, что собирается сказать всем Малфой. Да и вообще, ко всему остальному. Он ощущает себя почти полностью уничтоженным, раздавленным, помеченным… проклятым. Не имеет смысла думать о той жизни, оставшейся за пределами поместья. Туда ему отныне путь заказан. Остаётся лишь смириться, остаться там, где он сможет без отвращения смотреть на себя в зеркало, и довольствоваться тем, что ему позволят взять. Он знает, что за этими дверьми всё начинается сначала. Но уже для другого него. Его новая жизнь надвигается так решительно и неотвратимо, что, к счастью, не даёт возможности ни сбежать от неё, ни оттолкнуть. Но Гарри уже и не хочет.


Вздохнув, он толкает тяжёлые двери и входит зал с высоко поднятой головой. Лёгкие смешки и привычный шум окутывают его, как родное одеяло. Несколько Пожирателей встречаются с ним глазами, но не спешат отвести их или изумлённо умолкнуть. Похоже, что на его появление вообще практически никто не обращает внимания. Но Гарри это больше не кажется странным. Во всём, что случилось с той минуты, как он прибыл в поместье накануне, есть удивительная правильность. Она внушает спокойствие и уверенность. И если раньше он всегда сомневался, всё ли он делает верно, то теперь впервые за последнее время по-настоящему понимает то, что не один раз пытались сказать ему Риддл и Марк. Его мысли, поступки и решения не могут быть правильными или неправильными. Они просто будут. Потому что они — его.


Гарри садится на своё обычное место среди слизеринцев и коротко кивает.


— Приветствую.


— Привет, Гарри, — улыбается Панси и добавляет как ни в чём не бывало: — Кинешь мне ложечку гарнира?


— Тарелку не тряси, — фыркает Гарри, тянясь к большому блюду в центре стола.


— Слушай, а это правда, что Лавгуд прячется у Дамблдора? — спрашивает Забини с интересом.


— Правда, — кивает Гарри. — Два идиота с безумными идеями, кажется, нашли друг друга.


Он спокойно наполняет свой бокал вином из бутылки, не торопясь делает глоток, и вдруг Марк, сидящий рядом, начинает откровенно ржать во весь голос.


— Чёрт, эфенди! — утирает он слёзы. — Заканчивай с этим официозом, смотреть больно!


Остальные тоже начинают тихо посмеиваться. Легко вздохнув, Гарри откидывается назад на стуле и хитро оглядывает товарищей.


— Ладно, что я пропустил?


— Полжизни, — усмехается Нотт и, привстав, наклоняется через стол, чтобы пожать ему руку. — Привет.


— Эфенди! — Марк хлопает его по плечу. — Как я рад, что ты соизволил вернуться. Работы — во! — он приставляет большой палец к горлу.


— Что, Марк, за месяц неразобранных газет прибавилось? — ухмыляется Гарри.


Марк отшучивается, Панси с Ноттом принимаются наперебой рассказывать что-то про Лидс, а Гарри с трудом понимает, что они говорят, да ему совсем и не хочется сейчас вникать в смысл каких-то обращённых к нему слов. Самое главное, что хотел, он получил. Никаких лишних вопросов и расспросов о его изгнании и возвращении, никаких разговоров и акцентов на его долгом отсутствии. А никто из остальных Пожирателей вообще не смотрит в их сторону. Словно Гарри и не покидал поместье на бесконечный месяц. Словно ещё вчера они сидели здесь за ужином, а сегодня он просто спустился на обед. Ни намёка на тягостное молчание или вымученные темы для разговоров, как это было в штабе. Ничего не начинается заново — всё здесь продолжается ровно с той точки, на которой он и покинул остров. И от понимания этого становится так легко и хорошо, что он окончательно расслабляется, с резко проснувшимся аппетитом тянется к красной рыбе на длинном блюде, смеётся над шутками Марка, вставляет короткие реплики в рассказы Панси и Нотта и чувствует себя просто замечательно.


— Господа и дамы! — разносится по залу звучный голос Малфоя.


Все притихают и оборачиваются к Люциусу, который встаёт из-за стола, опираясь на трость.


— У меня есть короткое объявление, — продолжает он, ослепительно улыбаясь. — Подсчёты голосов закончены. Мы победили.


Стол взрывается лавиной аплодисментов, радостных выкриков и громкого смеха. Гарри и сам чувствует неясный подъём настроения и сил.


— Наши дорогие избиратели, — пытается Люциус перекричать поднявшийся шум, — отдали нам сорок шесть процентов голосов.


Гарри оглядывает всех за столом. Риддл смотрит на Люциуса с довольным прищуром, и даже Снейп безуспешно пытается скрыть кривую ухмылку.


— Мистер Малфой! — Гарри встаёт со стула, чтобы Люциус обратил на него внимание, и продолжает, когда Малфой поворачивается к нему, а шум немного стихает: — Извините, — усмехается он, — но с вашими возможностями и средствами было, наверное, не слишком сложно получить такое количество голосов?


Малфой удивлённо переглядывается с Риддлом.


— О чём вы говорите, мистер Поттер?


— О накрутке, — Гарри пожимает плечами.


К его удивлению, Люциус ничуть не смущается. Наоборот, его брови изумлённо ползут вверх, а на губах появляется снисходительная улыбка.


— Должно быть, вы не поняли, — произносит он, манерно растягивая слова. — С так называемой «накруткой», у нас получилось семьдесят три процента. А без неё мы получили сорок шесть процентов честных голосов. За нас, мистер Поттер, проголосовала почти половина страны.


— Вот как? — теперь уже брови Гарри лезут вверх, и он испытывает невольное уважение. — В таком случае… — он коротко кивает Малфою и поднимает свой бокал. — За нового Министра Магии!


— За Министра! — подхватывают почти тридцать человек за столом и поднимаются с мест, чтобы отсалютовать Малфою бокалами. Тот отвечает им удовлетворённым кивком.


— Поверить не могу! — выдыхает Гарри, садясь обратно. — Это правда?


— Мы сами удивлены, — смеётся Панси. — Мы просто не ожидали!


— Думали, на выборы придётся посылать группу мастеров по Confundo, но всё получилось и так! — взахлёб тараторит Марк. — Наш главный оппонент, протеже Министра Элсон, набрал всего двадцать три процента!


— Двадцать два, — с самодовольной улыбкой поправляет Эйвери.


— Да вообще блеск! — возбуждённо выкрикивает Марк.


— Это просто… — Гарри качает головой, ощущая вполне искреннюю радость и уже не давая чувству вины даже зашевелиться внутри. — Верится с трудом…


— И это нужно отметить! — подмигивает Марк.


— Только не сейчас, — смеётся Гарри и видит, как Снейп почти незаметно встаёт и направляется к выходу. — Минуту, — бросает он и торопливо выходит в коридор следом.


Услышав шаги за спиной, Снейп оборачивается и осторожно улыбается.


— Где пропадали, Поттер? — насмешливо спрашивает он, складывая руки на груди.


— Лучше не спрашивайте, — усмехается Гарри. — А вы куда?


— Нужно вернуться к Дамблдору, — морщится Снейп, — и объяснить твоё исчезновение.


— Вам достанется?


— Не думаю. Вообще-то я намереваюсь свалить всё на тебя и убедить его в том, что я не причастен к твоему побегу. Но даже если всё вскроется, вряд ли он станет пытать меня Crucio.


Гарри поддерживает мрачный смешок Снейпа.


— Но ведь тогда он окончательно перестанет вам доверять.


— Как ты, наверное, понимаешь, теперь это уже не имеет значения, — Снейп кивает на закрытые двери зала, из-за которых опять доносится чей-то громкий смех.


Гарри не знает, что сказать, поэтому только кивает в ответ. Зельевар разворачивается и делает несколько шагов к выходу.


— Снейп! — окликает Гарри. Он оборачивается. — Спасибо вам.


Снейп закатывает глаза и кривится. А потом с ухмылкой бросает:


— Посмотри на себя, Поттер. Ты просто светишься от счастья.


Он уже давно скрылся за входной дверью, а Гарри всё стоит в коридоре, явственно осознавая, что таким счастливым он не чувствовал себя уже очень давно.


_________________________________________________________________________


* Eat me, Drink me (англ.) — съешь меня, выпей меня.

Одноимённое название альбома 2007 года группы «Marilyn Manson». Наиболее очевидное значение названия восходит к сказке Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес». В первой главе сказки Алиса находит пузырёк с надписью «Drink me» и пирожок с надписью «Eat me».

Второе очевидное значение названия альбома связано с главным христианским таинством — причащением. Этот обряд восходит к Тайной вечере — последней ритуальной трапезе Христа со своими учениками: «И когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. И, взяв чашу, благодарив, подал им: и пили из нее все. И сказал им: сие есть Кровь Моя» (Мк 14:22—25).


Глава 31. Новые замки


Часы в музыкальной комнате отбили полночь уже часа два назад. Гарри полулежит на криво наколдованной софе, с трудом удерживая отяжелевшую голову на кулаке. Другая рука с почти пустым бокалом свисает вниз. Ещё совсем чуть-чуть — и на пол польются кисловатые тёмно-красные капли. Гарри лениво смотрит, как вино игрится всеми красками в тусклом свете свечей, и ещё пытается заставить себя слушать Марка, который устроился на полу возле него и, кажется, ещё не скоро умолкнет.


— …У Боргина сделалась просто каменная рожа! — смеётся Марк, отчаянно жестикулируя. — Он смотрит на Сашу, как овца на мясника, и глазами хлопает. Тут и согласиться невозможно, и отказаться нельзя!


— Ну а что ты хочешь? — вяло замечает Гарри. — Это же совсем не его профиль. Он торговец, а не ремесленник.


— Да, но у него есть несколько знакомых мастеров. Кстати, он неплохо общается с Грегоровичем, но почему-то это скрывает.


— Не хочет, чтобы приятеля шантажировали.


— Нет, — Марк хитро прищуривается. — Тут, понимаешь, дело совсем в другом. У Грегоровича самого несколько подозрительных лавочек по всей Европе. Если он начнёт работать в Британии, его бизнес только палочками не ограничится, и тогда Боргин потеряет клиентуру, смекаешь?


— Не понимаю, на какой чёрт нужно, чтобы именно Боргин с ним связывался. Напрямую что, нельзя?


— А никто не знает, где он прячется, — пожимает плечами Марк. — Последний раз его видели в одной из его лавок в Бельгии в начале лета девяносто пятого. А потом Каркаров исчез и…


— Думаешь, они общались?


— А ты думаешь, это простое совпадение? Смотри: Лорд возрождается, Каркаров бежит в Европу, потом пропадает Грегорович, а потом Каркарова находят с перерезанным горлом.


— Всё это чудесно, — Гарри, морщась, с трудом садится и спускает ноги с софы. — Только всё равно не вижу связи. Грегорович даже не Пожиратель смерти, зачем ему прятаться столько лет?


— А как ты думаешь, кто делал палочки большинству из них? — Марк неопределённо кивает на дверь.


— Они ведь почти все учились в Хогвартсе, значит, Олливандер.


— Ну, первые-то да. А после арестов? По-твоему, они сбежали из Азкабана, а потом вернулись туда за палочками?


— Марк, не городи чуши. Побег был зимой девяносто пятого, а ты говоришь, что…


— Вообще-то Лорд приготовил для них палочки, ещё когда они были в тюрьме. А то им бы долго ждать пришлось.


— Так, я уже ничего не соображаю. Как Грегорович мог сделать палочки после возрождения Лорда, если он исчез почти сразу после этого самого возрождения?


— О, боже... — стонет Марк, запрокидывая голову. — А Крауч-младший на что? Лорд приказал ещё в девяносто четвёртом, Крауч заказал. Что непонятного?


Несколько секунд они смотрят друг на друга в полном молчании. Потом Гарри трясёт головой и сонно потирает глаза.


— Слушай, Марк, всё это прекрасно и, наверное, даже интересно, но я уже почти ничего не соображаю. Дико хочу спааа… — окончание фразы превращается в отчаянный зевок.


— Ай, ладно, хрен с тобой, — Марк машет рукой и поднимается на ноги.


— Вы хоть комнату мою не трогали? Мне всё ещё есть где спать? — спрашивает Гарри, тоже вставая.


— Лорд приказал ничего не трогать. Так что… мы ждали тебя, — усмехается он и, кивнув на прощанье, уходит.


Гарри плетётся в спальню и, еле скинув с себя одежду, валится на постель. Он ещё недолго гадает, стихло ли празднество в зале или Пожиратели решили засесть там до утра, но потом усталость берёт верх, и его накрывает сон. Он в глаза не видел этого Грегоровича, но всю ночь ему снится высокий статный старик с охапкой волшебных палочек в руках.


***


Проснувшись, Гарри чувствует себя бодрым и отдохнувшим, впервые за долгое время. Однако слишком ленивым, чтобы спускаться в зал к завтраку. Наспех глотнув кофе в спальне, он направляется прямиком к Риддлу. Цели у его визита нет, однако заняться всё равно нечем.


Когда он подходит к двери, из-за неё слышатся приглушённые голоса. Постучавшись, но не получив ответа, он входит, с любопытством оглядывая собравшихся в комнате. Александра и Люциус стоят друг напротив друга и горячо спорят о каком-то финансировании библиотеки — шум стоит такой, что Гарри не понимает половины слов. Долохов спокойно сидит в кресле, листая газету и периодически хмурясь. Риддл же, кажется, вовсе не замечает присутствующих, изучая пергаменты с чертежами, разложенные на столе.


— Мы не можем урезать финансирование одного учреждения за счёт другого! — повышает голос Малфой.


— Это уже не твои деньги, Люциус! Не забывай об этом! — Александра тычет в него пальцем, злобно сузив глаза.


— Мой Лорд… — Люциус беспомощно поворачивается к Риддлу.


— Остыньте оба, — морщится тот, не отрываясь от своего занятия. — Изложи свой план, Люциус.


— Милорд, — Малфой шагает к столу, — мы не можем оставить всё как есть. И не можем оставить Хогвартс без поддержки — это отрицательно скажется на моём имидже. Если мы поднимем цены на десять процентов, это нанесёт не такой ощутимый удар по доходам населения.


— Я смотрю, Люциус, ты прямиком из Министерства? — усмехается Риддл, наконец поднимая голову. — Оставь эти канцелярские фразы для чиновников. Перейдём на человеческий язык.


Гарри осторожно обходит Малфоя и упирается в небольшой стол, которого здесь раньше не было. На нём сооружён макет высокого замка с острыми башнями и тёмной крышей. Он наклоняется ближе и распахивает глаза от изумления: около замка снуют крохотные человечки, в окна залетают совы, и, кажется, даже трава шевелится от лёгкого ветерка.


— Это Лидс?! — выдыхает он, и Малфой обрывает себя на полуслове.


— Я бы попросил вас не встревать, мистер Поттер, — сквозь зубы цедит он, на мгновенье обернувшись.


Похоже, Риддл только сейчас замечает Гарри.


— Обсудим это позже, — говорит он Малфою, и тот, недовольно поджав губы, быстро выходит.


Александра с тяжёлым вздохом падает в кресло рядом с Долоховым. Риддл тоже садится, сворачивая пергаменты и откладывая их в сторону.


— Что скажете? — спрашивает он без тени улыбки.


— Он кретин, — фыркает Антонин, задумчиво складывая газету. — Я с самого начала тебе об этом говорил.


Гарри очень увлечён разглядыванием малейших деталей макета, однако от его внимания не ускользает, как Долохов обратился к Риддлу.


— С ним бесполезно разговаривать, — качает головой Александра. — Но мы предвидели проблемы.


— Что по этому поводу думает Снейп?


— Да ничего он не думает, — вздыхает Долохов. — Как всегда: ни рыба, ни мясо. Но в случае чего, думаю, он поддержит Малфоя.


— Люциус не может быть настолько глуп, чтобы у меня под носом вести собственную игру, — замечает Риддл.


— Глупости! — к удивлению, фыркает Александра. — Вот на это у него как раз ума хватит.


Долохов наклоняется к нему через стол и говорит шёпотом, однако Гарри удаётся его услышать:


— Твоё желание поиграть в серого кардинала не доведёт до добра. Малфой не должен был сесть в министерское кресло.


— Хочешь продолжить нашу последнюю беседу, Антонин? — ядовито спрашивает Риддл.


— Тогда позвольте откланяться, — произносит Долохов уже в полный голос и встаёт. Следом поднимается Александра.


— Идите, — кивает Риддл. — И проследите за Люциусом. Сейчас не та ситуация, чтобы ослаблять на нём поводок.


После их ухода Гарри всё не решается заговорить. Ему кажется, что он стал свидетелем сцены, не предназначенной для посторонних глаз, поэтому усердно продолжает делать вид, что разглядывает макет. Хотя здесь и так есть на что посмотреть. Маленькие человечки снуют туда-сюда и беззвучно переговариваются. Он протягивает палец к одному из них, но тот быстро отскакивает в сторону и принимается прыгать на месте, размахивая в воздухе крохотными кулачками.


— Да, Гарри, это Лидс, — после долгой паузы отвечает Риддл на проигнорированный вопрос.


Только теперь Гарри осмеливается посмотреть на него.


— Университет будет выглядеть так? — зачем-то спрашивает он, кивая на макет.


— Будет? — переспрашивает Риддл немного рассеянно: кажется, сейчас он думает совсем о другом. — Он уже так выглядит.


— Вы хотите сказать, он уже построен?! Но ведь совсем недавно мы только чистили город от сквибов. Там ещё оставались дома и…


— Не нужно приравнивать некоторые особенности магического мира к маггловскому, — снисходительно улыбается Риддл. — Даже чтобы построить небольшой дом, у магглов уходят многие месяцы. Причём большую часть этого времени занимает не сама постройка, а бумажная волокита. Чертежи, проекты, согласования…


— А здесь? — он снова кивает на макет.


— Здесь у нас было всего три колдархитектора, которые воплощали в жизнь уже утверждённый проект. Поэтому само строительство заняло чуть больше месяца.


— И он уже… То есть, Университет стоит и… — Гарри не может подобрать слов от непонятно откуда взявшегося волнения.


— Хочешь увидеть? — внезапно предлагает Риддл, и в его глазах опять мелькает что-то яркое и живое.


— Хочу, конечно!


***


В первые секунды Гарри вообще не узнаёт места, куда их с Риддлом и навязавшимся в свиту Долоховым, которого они встретили по пути, перенёс порт-ключ. Они оказываются у резной ограды, за которой возвышается огромный мрачный замок, точь-в-точь такой же, как на макете. Вот только тот, кто строил этот макет и населял его крохотными человечками, явно ошибся с пропорциями. Замок настолько велик, что приходится задрать голову, чтобы разглядеть его остроконечные башни.


Осматриваясь, Гарри понемногу узнаёт местность. Это именно та площадь в Лидсе, куда их перебрасывало с Марком и Ноттом в дни чистки города. Только теперь здесь не осталось ни уходящих вдаль улиц, ни полуразрушенных домов — всю территорию занимает гордо возвышающийся над городом новый магический Университет.


— Что скажешь? — спрашивает Риддл, тоже задрав голову вверх и чуть приоткрыв губы.


Гарри поспешно отворачивается, чтобы в такой неуместный момент в голову не полезли определённые мысли.


— Восхитительно, — пожимает он плечами. — Поражает куда сильнее, чем я мог себе представить.


— Ты доволен? — прищуривается Риддл, глядя на него.


— Вы спрашиваете, потому что знаете, что я сейчас должен чувствовать, верно?


— Могу лишь догадываться. Расскажи, что ты чувствуешь.


— Гордость, — улыбается Гарри.


— Правильно, — Риддл довольно кивает. — Именно её. Ведь это и твоё детище тоже. Ты стоял у самых истоков и закладывал фундамент.


— Фундамент, положим, — вклинивается Долохов, — появился по двум взмахам палочки, но фигура речи хороша.


Они с Риддлом насмешливо переглядываются.


— А можно?.. — начинает Гарри неуверенно, но тут же меняет тон: — Я хочу попасть внутрь.


— Идём.


Ворота приглашающее распахиваются, стоит им приблизиться, и вид за ними открывается поистине великолепный. Несмотря на то что сейчас середина февраля, всю территорию замка занимает огромный цветущий сад со стройными деревьями и аккуратно подстриженными кустарниками. Четыре куста выстрижены в форме животных: барсука, орла, льва, стоящего на задних лапах, и огромной извивающейся змеи.


— Небольшая дань Хогвартсу, — небрежно поясняет Риддл, проходя мимо них.


Красные, жёлтые и белые цветы так контрастируют с угрюмым величественным зданием, что появляется ощущение, будто они попали в замок злой колдуньи в волшебной сказке. Однако это придаёт Университету своё очарование.


Гарри не успевает крутить головой, разглядывая сад, и даже испытывает лёгкую досаду, когда они попадают внутрь. Изнутри замок мало чем отличается от Хогвартса: такие же бесконечные коридоры, высокие светлые окна, множество тяжёлых дверей. Но Гарри чувствует, что здесь словно чего-то не хватает. Нет ни движущихся сумасшедших лестниц, ни болтливых портретов, ни зачарованных потолков. Замок будто лишён той частички волшебства, которая пронизывала Хогвартс от башен до подземелий. И вновь Риддл предугадывает вопрос, на ходу поясняя:


— Хогвартс — это первая волшебная среда, куда попадает юный маг. Здесь же будут учиться вовсе не дети. Ни к чему отвлекать их от учёбы бестолковыми фокусами.


Они обходят пару этажей; Гарри заглядывает в несколько аудиторий и находит там довольно современное для волшебного мира оборудование. Столовая, библиотека, лазарет — всё совсем как в Хогвартсе, только выглядит намного строже и аскетичнее. К концу часовой экскурсии по замку его всё сильнее мучает один-единственный вопрос, и как только они выходят из здания и неторопливо идут к границе барьера, он наконец задаёт его:


— Милорд, Университет великолепен. Но зачем он вообще понадобился, если есть Хогвартс? Да, вы говорили, что хотите улучшить систему образования в Британии, но неужели все новшества нельзя было сделать там?


— Насколько я помню, — начинает Риддл, — у нас с тобой тогда вышел не очень долгий разговор о Лидсе, и все подробности я решил оставить на потом. Теперь, думаю, тебе будет интересно об этом узнать. Видишь ли, не все волшебники равны между собой, и тебе об этом прекрасно известно. Дети из чистокровных семей попадают в Хогвартс уже подготовленными и сразу могут приступить к учёбе. Другим же нужно больше времени, чтобы освоиться. А программа для всех одинакова. Так что кому-то хватает семи лет, чтобы обучиться волшебству как следует, кому-то — нет. Основатели, конечно, не сталкивались с такой проблемой, потому что в то время магглорождённых в школе были единицы. Но старая образовательная система не подходит для нового времени.


— Вы хотите сделать неравенство между магами ещё более заметным? Вы построили Университет, чтобы принимать туда только чистокровных?


— Разумеется, нет, — дойдя до границы барьера, Риддл останавливается. — Чтобы лучше понять мою идею, сначала тебе нужно узнать всё о новом Хогвартсе.


— А что сейчас с Хогвартсом? — осторожно спрашивает Гарри.


— Антонин, — поворачивается Риддл к Долохову, — кто сейчас в Хогвартсе?


— Малфой отправился туда сразу же после нашего разговора, — отвечает тот.


— Значит, мы можем побывать там прямо сейчас?


— Милорд, я бы более тщательно подготовился к вашему визиту в Хогвартс.


Риддл раздумывает несколько секунд, затем кивает:


— Перенеси нас туда, потом вернёшься за охраной.


Долохов явно хочет возразить, но потом покорно лезет в карман мантии и достаёт оттуда продолговатый кулон на цепочке. Как только все берутся за неё, Лидс быстро меркнет перед глазами, превращаясь в далёкие очертания другого замка. Едва ноги вновь касаются земли, в нос бьёт такой знакомый и родной запах вереска и мокрой травы, что на мгновенье Гарри даже замирает, чтобы несколько раз полной грудью вдохнуть свежий прохладный воздух.


Оглядевшись, он понимает, что перенесло их на широкую дорогу, примерно посередине между Хогсмидом и Хогвартсом. Позади них виднеется магическая деревушка, по светло-серому небу ползут чёткие извилистые струйки дыма из печных труб. Он так боится взглянуть на Хогвартс и увидеть вместо школы одни развалины, что почти весь путь смотрит только себе под ноги.


Риддл молча идёт рядом и пару раз оглядывается — Гарри кажется, что он куда-то спешит, — но когда они минуют ворота замка, заметно расслабляется. Долохов обгоняет их, осматривается, но не увидев ничего подозрительного, возвращается.


— Иди, Антонин, — говорит Риддл, жестом приглашая Гарри следовать за собой.


Кивнув, тот скрывается за оградой и исчезает. Только теперь Гарри наконец решается поднять голову. Увидев замок вблизи, он останавливается.


— В чём дело? — оборачивается Риддл.


Гарри не отвечает. Он стоит как вкопанный и не может поверить своим глазам. Последний раз он видел Хогвартс в день битвы, и тогда его фасад разнесло по кирпичику, деревья вокруг были объяты пламенем, а башня Равенкло — разрушена до самого основания. С того момента о Хогвартсе не было известно ничего. Пожиратели тут же установили свою защиту, и никто из Ордена даже в Хогсмид не мог попасть. «Ежедневный пророк» тоже обходил тему захвата замка в своих статьях, и до сих пор подпольщики считали, что замок превратился в руины. Но теперь…


— А. Понимаю, — снисходительно улыбается Риддл, приближаясь. — Как видишь, мы умеем не только разрушать, но и созидать.


— Я… Я думал, замок разрушен, — шепчет Гарри, не в силах оторвать взгляд от светло-серой фасадной стены с резными окнами, от башен с новой черепицей и от молодых деревьев, рассаженных вдоль дороги.


— Идём внутрь, — Риддл мягко касается его локтя. — Тебе понравится.


Как зачарованный, он следует за ним, не глядя себе под ноги. Чем ближе они подходят к школе, тем сильнее его охватывает забытое ощущение из детства, ощущение настоящей сказки, в которую он попал. То же самое он чувствовал, когда увидел Хогвартс впервые, из маленькой лодки, несущей его по водной глади Чёрного озера.


Когда они входят внутрь, замок встречает их пустой тишиной, такой непривычной и неуютной. Риддл сворачивает вправо и прямиком направляется к Большому залу, как вдруг до них долетает голос Малфоя:


— Милорд! Я не знал, что вы…


— Где ты был? — Риддл останавливается.


Быстро подойдя к ним, Люциус кланяется.


— Осматривал территорию, как вы и приказывали.


— Я приказал сделать это ещё несколько месяцев назад.


— Боюсь, возникли некоторые трудности.


— Вот как?


— Да, но я намерен получить объяснения от директора. Сейчас время обеда, и все в Большом зале.


— Значит, я правильно шёл, — усмехается Риддл и смотрит на Гарри.


— Милорд, — неуверенно начинает тот. — Простите, но кто «все»?


— Студенты, преподаватели.


— Здесь есть студенты?


Люциус одаривает его странным взглядом.


— Гарри не в курсе, — поясняет Риддл Малфою.


— Тогда мистеру Поттеру будет вдвойне интереснее увидеть замок, — дежурно улыбается Люциус.


— Вы… Вы хотите сказать, что школа функционирует? — Гарри поочерёдно смотрит на них обоих.


— Идём — и ты сам всё увидишь, — Риддл подходит к дверям, и тяжёлые створки медленно распахиваются.


Гарри кажется, что он попал в сон. Как только он ступает в зал следом, его накрывает волной привычного шума, смеха и детских голосов. Все четыре стола заполнены галдящими студентами, за столом преподавателей сидят маги разных возрастов, которые ему не знакомы. Под зачарованным потолком раскинулась радуга, один конец которой упирается в гриффиндорский стол. Гарри словно на несколько лет назад возвращается в прошлое, когда он точно также входил в зал по три раза на дню под весёлый галдёж других студентов.


Однако, когда Риддл появляется на пороге, шум быстро стихает, а все взгляды устремляются к нему. Слизеринцы-старшекурсники вскакивают со своих мест, как по команде, и склоняют головы. Встают даже несколько равенкловцев, но он небрежно взмахивает рукой, разрешая им сесть, и твёрдой походкой идёт между рядов к преподавательскому столу. Гарри старается не отставать, но, не пройдя и ярда, уже слышит тихие изумлённые перешёптывания за спиной. Кто-то даже выворачивает шею и привстаёт, чтобы на него посмотреть, но он не обращает на это внимания. В конце концов, уже не первый раз за его жизнь Большой зал встречает его подобным образом.


Он так увлекается разглядыванием студентов, что не сразу замечает низенькую фигуру, утонувшую в большом директорском кресле. Лишь когда она поднимается и выходит им навстречу, он понимает, кто перед ним. Мысли о студентах враз улетучиваются, и всё, что Гарри сейчас может видеть — это чёрный бархатный бантик в волосах, покачивающийся в такт торопливым мелким шагам.


— Господин советник! Господин Министр! — заполняет уши омерзительный девчоночий голосок.


Амбридж подходит к ним, кокетливо хлопая огромными накладными ресницами. Вся сказка, в которой Гарри себя ощущал ещё минуту назад, расползается, как гонимый ветром дым. Он с трудом сдерживает себя, чтобы не завопить: «Что она здесь делает?!»


— Госпожа директор, — здоровается Риддл, едва заметно кивнув.


— Честно говоря, не ожидала… вашего визита. Это очень… приятный сюрприз, — по раскрасневшемуся лицу Амбридж хорошо видно, как нелегко даются ей эти слова.


Её маленькие глазки воровато бегают туда-сюда, не выдерживая спокойного взгляда Риддла.


— С каких пор, госпожа директор, мне требуется брать разрешение на посещение школы? — он улыбается, но Гарри отлично знает, что улыбка эта нехорошая.


— Нет, нет, что вы! — уголки губ Амбридж подрагивают: видимо, нелегко удерживать на лице приветливую гримасу в такой ситуации. — Я лишь хотела сказать, что, зная заранее о вашем приезде, мы бы приготовили вам торжественный приём.


— Благодарю, — сухо отвечает Риддл. — Но этот визит не официальный. Мне просто хотелось показать мистеру Поттеру новую школу.


Кажется, Амбридж замечает его только теперь, потому что когда она поворачивает голову к нему, её лицо на миг каменеет.


— Мистер Поттер! — говорит она слишком резко, но тут же исправляется, возвращаясь к своему сладкому тону: — Как приятно снова видеть вас здесь. Это большая радость для любого преподавателя, когда его ученики вновь возвращаются в школу.


— Добрый день, — после паузы процеживает Гарри сквозь зубы.


Амбридж одаривает его странным взглядом и опять поворачивается к Риддлу.


— Чем я могу вам?.. — её писклявый голосок утопает в громком жужжащем звонке, очевидно, означающим конец обеда.


В зале поднимается шум, студенты поспешно встают со своих мест и длинным потоком тянутся к выходу, старательно обходя их компанию на расстоянии и не забывая удивлённо поглядывать на Гарри.


— Спасибо, Долорес, — произносит Риддл, — но пока нам ваше участие не требуется. Мы просто пройдёмся по замку.


— Как угодно, — оживляется Амбридж. — Тогда, с вашего позволения, я займусь делами. И, надеюсь, мистер Поттер сможет по достоинству оценить все нововведения в школе и сравнить новые порядки с теми, что были при предыдущим директоре.


Напоследок выразительно посмотрев на него, она разворачивается и идёт к преподавательскому столу.


— Вот стерва, — вырывается у него, когда он провожает взглядом квадратную спину в розовой кофточке.


Риддл тут же оборачивается к нему с лёгким удивлением на лице.


— Позволь узнать, чем же тебе так не угодила нынешняя директриса?


Гарри с мрачным видом молча поднимает левую руку на уровень глаз, и бровь Риддла медленно поднимается следом.


— Это, полагаю, достаточная причина? — осведомляется он едко.


— Как интересно, — отвечает Риддл вовсе не то, что он ожидал услышать, причём на его губы возвращается ленивая улыбка.


Гарри чувствует себя глупо: нашёл кому жаловаться! Но не успевает он смущённо спрятать руку в карман, как Риддл негромко окликает Амбридж:


— Не торопитесь, Долорес.


Амбридж замирает и медленно поворачивается, через силу натягивая на лицо фальшиво-доброжелательное выражение.


— Да, господин советник.


— Вернитесь, — требует Риддл, и она нехотя приближается. — Хотелось бы уточнить один момент, прежде чем вы опять растворитесь в великом множестве своих дел.


Угрожающая насмешка в его голосе действует на Амбридж, как вид удава на кролика. Она пытается угодливо улыбнуться, но уголки её рта заметно подрагивают, словно не желая поддерживать в растянутом состоянии жабий рот. Она хлопает ресницами, видимо, изображая наивность, но в её взгляде отчётливо появляется страх.


— Так уж вышло, — продолжает Риддл, — что я аппарировал к воротам Хогвартса и прошёлся пешком до самого замка. Но моя прогулка была несколько омрачена тем, что я увидел, — он делает небольшой шаг вперёд, и Амбридж сжимается под его испытывающим взглядом. — Если я правильно помню, ещё год назад я выделил средства на благоустройство территории Хогвартса, которая пострадала в результате битвы. Тогда вы заверяли меня, что займётесь этим, как только завершится ремонт самого здания школы. Он закончился ещё в августе, а половина территории по-прежнему пустует.


— Мы уже обсуждали это с мистером Малфоем, — воспользовавшись небольшой паузой, выпаливает Амбридж и смотрит на Люциуса, ожидая поддержки, но тот, вздёрнув бровь, хладнокровно отворачивается.


— Моя милая Долорес, — усмехается Риддл, делая ещё шаг вперёд. На этот раз она отступает. — Теперь я хочу, чтобы вы обсудили данный вопрос лично со мной.


— Да, господин советник… Я… Да… — её глазки быстро бегают от Риддла к Люциусу и обратно. Даже под обвисшей кожей заметно, как нервно дергается её гортань.


— Кроме того, — говорит он, — хотелось бы уточнить: с какой целью и, главное, на какие средства осенью вами был приобретён особняк на юге Франции. Если вспомните, когда вас назначали на данный пост, я довольно внятно объяснил вам, что директор школы должен постоянно находиться в замке, даже летом. Вы решили нас покинуть, Долорес?


Амбридж снова сглатывает и с самым невинным видом аккуратно складывает короткопалые руки на животе.


— Что вы, господин советник! — отвечает она медовым голосом. — Я всего лишь хотела вложить свои сбережения в недвижимость. В наше неспокойное время…


— Какое время? — перебивает Риддл уже без тени улыбки.


— Когда курс галлеона такой нестабильный, — моментально выкручивается Амбридж, однако без особой уверенности.


— А, — кивком Риддл изображает понимание. — В таком случае, вы очень предусмотрительны и прагматичны. — Она с надеждой кивает в ответ, но он холодно продолжает: — Однако мой предыдущий вопрос остаётся открытым. Почему вы не занимаетесь порученным вам благоустройством?


— У меня было мало времени и…


— У вас было много времени, моя прагматичная Долорес. А уж средств предостаточно.


На этой фразе Люциус вскидывает голову, явно услышав в ней что-то до боли знакомое.


— Я займусь этим немедленно. Я обещаю, что…


— Обещания — это не более чем отговорки. Мне нужен результат.


На Амбридж страшно смотреть. Всё её круглое лицо пошло красными пятнами, на лбу выступил пот, сложенные на животе руки вцепились друг в друга так, что в кожу врезались огромные старомодные перстни.


Гарри же, глядя на неё, получает от этого диалога плохо скрываемое удовольствие. В этот момент он испытывает к Риддлу странные чувства: благодарность пополам с откровенным обожанием.


Амбридж порывается что-то ответить, но тут случайно бросает взгляд на удовлетворённую, мстительную улыбку Гарри, и её ноздри гневно раздуваются, а глаза сужаются. А он, заметив это, старается улыбнуться ещё шире и противнее.


— Госпожа директор, — хмурится Риддл, не дождавшись ответа, и она быстро возвращает взгляд к нему, — мне очень обидно, что приходится обсуждать с вами подобные вещи спустя два года после вашего назначения. Одобряя вашу кандидатуру, предложенную Люциусом, на этот пост, я выдвинул ряд требований, которые должны были быть исполнены больше полугода назад. Но вы, как я вижу, не справились. Если бремя этой ответственной должности для вас столь тяжело, я могу пересмотреть ваше назначение и подобрать для вас работу, которая будет больше соответствовать вашим способностям и умениям. Например, я бы мог предложить вам пост секретаря Министра или помощника его заместителя.


Лицо Амбридж мгновенно меняется. Помимо страха на нём появляется оскорблённое выражение.


— Я справлюсь, — отвечает она тихо, но твёрдо.


— Я понимаю, что это понижение будет сильным ударом по вашей карьере и вашему самолюбию, но всё больше склоняюсь именно к этому варианту.


Гарри с трудом удерживается от того, чтобы не ляпнуть, что её нужно гнать из школы старой метлой. Но к счастью, в отличие от пятого курса, он научился сдерживаться при виде этой мерзкой особы.


— Господин советник, но как же… как?..


— Убедите меня, что я заблуждаюсь, — подсказывает Риддл.


— Вы заблу… Вернее, я справлюсь. Я всё сделаю! Я…


— Нет. Не так, — мягко прерывает Риддл. — Скажите же, Долорес. Скажите то, что вертится у вас на языке и что вы никак не можете решиться озвучить.


Амбридж мнётся, но, резко выдохнув, всё же произносит слегка подрагивающим от волнения и злости голосом:


— Господин советник, я даю слово, что займусь благоустройством территории немедленно. Я сегодня же отправлю сову зодчим. Всё будет сделано, как вы и требовали.


— Сроки, — вполголоса подсказывает Малфой.


— И всё будет закончено до конца месяца, — кивает Амбридж торопливо. — Я обещаю, что справлюсь. Я не хочу вас подводить. Всё будет сделано, господин советник.


Риддл демонстративно переглядывается с Люциусом.


— Это уже лучше, верно? — Малфой кивает, и он снова поворачивается к ней. — Что ж, дорогая Долорес, вы меня, кажется, убедили. В конце месяца я пришлю к вам Люциуса для ознакомления с плодами вашей деятельности. — На губах Амбридж вновь расцветает приторная улыбка, и она уже собирается уходить, но Риддл останавливает её: — Не так быстро. Есть ещё кое-что.


— Я вас слушаю, — откликается она с фальшивой готовностью: её волнение выдаёт напряжённая поза.


— Только что мне стало известно, что в свой первый год преподавания в школе вы применяли к студентам нетрадиционные меры взыскания. В частности, магическое перо, если я правильно понимаю. Все физические наказания в Хогвартсе были запрещены больше пятидесяти лет назад. А это значит, что на своих дополнительных занятиях вы попросту пытали студентов.


— Это было недоразумение! — бойко выпаливает Амбридж, вздёргивая круглую голову.


— Недоразумение? После недоразумений у учеников не остаются шрамы на коже на всю жизнь.


Но на этот раз ввести её в замешательство оказывается не так-то просто. Она меряет Гарри недобрым взглядом и уверенно выдаёт:


— Да, несколько раз мне приходилось прибегнуть к такому наказанию. Но это были случаи вопиющего нарушения школьной дисциплины и учебного процесса! Уже не говоря о том, что некоторые студенты упорно распространяли слухи, порочащие репутацию самого Министерства Магии.


Тут Гарри уже сдержаться не может.


— Извините, это вы сейчас про меня? — обращается он к Амбридж самым невинным тоном. Она молчит, глядя то на него, то на Риддла. Неужели надеется, что сейчас тот начнёт отчитывать его?! Ага, держите карман шире, госпожа директор. — Простите, что вмешиваюсь, — улыбается Гарри, наконец выходя из-за его спины. — Но я получил от вас не одну неделю отработок за то, что, по вашим словам, лгал, — он потрясает перед невозмутимым лицом Амбридж искалеченной рукой. — И лгал я, по вашим же словам, говоря, что Лорд Волдеморт возродился. — На этом имени она, разумеется, вздрагивает, а Гарри красноречиво указывает глазами на Риддла. — Теперь вы, полагаю, можете убедиться в том, что я был прав. Не хотите ли вы хотя бы принести мне извинения?


Выпучив глаза от изумления, Амбридж смотрит то на Риддла, то на Малфоя, явно ожидая, что сейчас кто-то из них обязательно заткнёт ему рот. Но оба молчат. Пауза затягивается.


— Да не смотрите вы туда! — не выдерживает Гарри. — Ни Тёмный Лорд, ни мистер Малфой не оставались у вас на отработках, там был я! Ответьте же мне!


— Вам, мистер Поттер, — сухо начинает Амбридж, не глядя на него, лишь чуть повернув голову вбок и скосив глаза к полу, — я могу ответить только одно: я всегда действовала и буду продолжать действовать исключительно в интересах Министерства Магии.


— И неважно, кто им управляет, да? Вам главное быть поближе к власти, так?


— Для меня превыше всего интересы страны!


— Ах, теперь страны? То есть пять лет назад страна была заинтересована в том, чтобы оставить на мне новые шрамы?


Амбридж наконец поднимает взгляд на него, но молчит. Кажется, впервые она не находится, что ответить. Понимая, что она скорее умрёт, чем ответит что-то связное, а не очередную штампованную чушь, он качает головой и отходит в сторону.


— Госпожа директор, — перехватывает инициативу Люциус, не дав ей опомниться, — давайте пройдём в ваш кабинет и обсудим ваши дальнейшие планы по благоустройству Хогвартса. Думаю, нам будет о чём поговорить.


Люциус галантно подхватывает её под локоть и выводит из зала. Риддл подходит ближе.


— Она всего лишь гайка в большой бюрократической машине, Гарри.


— Да, но почему именно она?! Почему именно эта жаба должна возглавлять Хогвартс?


— Потому что ты был совершенно прав: ей плевать на политику, она защищает только собственные интересы. И ей действительно всё равно, кто стоит у власти, если она стоит рядом. Только и всего.


— Но ведь скоро её здесь не будет, так?


— Да, если и дальше всё пойдёт спокойно, на будущий год директором будет назначен уже кто-то из моих доверенных лиц.


— Это обнадёживает, — ворчит Гарри в сторону и чувствует знакомое покалывание в левой руке: взяв его за запястье, Риддл проводит пальцем по тыльной стороне ладони.


— Не обо всех событиях следует помнить, — мягко говорит он, отпускает его руку и направляется к выходу. — Идём, я покажу тебе Хогвартс.


— Да я его вообще-то знаю.


— Нет, Гарри, — Риддл таинственно улыбается, на миг обернувшись, — таким ты его ещё не видел.


Усмехнувшись, Гарри хочет идти следом, но тут случайно смотрит на свою левую руку и замирает. На гладкой коже больше нет никаких шрамов в виде идиотской надписи, как будто никогда и не было. Риддл убрал их всего одним прикосновением. А ведь их в своё время так и не удалось свести мазью, над которой Гермиона корпела три дня. Конечно, Дамблдор бы тоже наверняка сумел всё исправить движением руки, но Гарри никогда не приходило в голову беспокоить старика по таким пустякам, а сам он помощи не предлагал.


Он так увлекается любованием своей исцелённой рукой, что Риддл уже успевает скрыться за поворотом коридора. Гарри бросается следом, чтобы его догнать.


Глава 32. Другими глазами


— И вновь не угадал, — улыбается Риддл, щурясь от яркого солнца, пробивающегося между колонн.


— Не заставляйте вас упрашивать, — говорит Гарри, с интересом глядя на него.


Они неторопливо идут по коридору первого этажа вдоль двора. Едва Риддл обмолвился о новой системе разбивки студентов по факультетам, Гарри не может думать ни о чём другом. Его распирает бешеное любопытство, но даже с третьей попытки ему не удаётся угадать.


— Ладно, — наконец снисходит он, — всё очень просто. Со следующей осени студенты будут распределяться на факультеты в соответствии со своим происхождением.


— Я же говорил: по крови! Это первое, что я сказал.


— Пожалуйста, дослушай и не перебивай. На первый взгляд может показаться, что новая система служит для того, чтобы усилить неравенство между юными магами и отдалить их друг от друга ещё сильнее, однако на деле она принесёт немалую пользу. Эта идея пришла мне в голову, ещё когда я сам был студентом. Первое время мне было… довольно трудно адаптироваться. Ты должен меня понимать, — Риддл коротко смотрит на него, и он немедленно кивает. — Детям, которые воспитывались у магглов, приходится узнавать о быте магов и их жизни по книгам или, скажем так, уже на личном опыте. Наверняка ты не раз попадал в ситуации, когда твоё вынужденное невежество мешало тебе правильно понимать мотивы и поступки других магов.


— Если вы хотите спросить, чувствовал ли я себя хуже по сравнению с другими, то да. Нередко.


— В Хогвартсе занимаются образованием и полностью упускают из виду воспитание. Мы решили это упущение исправить. Если чистокровные волшебники лучше научатся понимать магглорождённых и наоборот, это укрепит отношения новых поколений. Чистокровным студентам нужно рассказать как можно больше о жизни магглов, а маггловедение даёт лишь сухие поверхностные знания. Точно так же и магглорождённые, которые узнали о своих способностях лишь в одиннадцать лет. Они должны знать куда больше о том мире, в который попали. К этому решению я пришёл не так давно, около года назад. Тогда на совещании в Министерстве обсуждали нападение Штатов на Сербию и участие в этом местных магов. Когда Скримджер нахмурился и попросил объяснить, что такое авианосец, я понял, что нужно что-то менять.


— Вы предлагаете расширить курс маггловедения?


— Нет, Гарри, — Риддл качает головой. — Я предлагаю вывернуть Хогвартс наизнанку. Уничтожить старые принципы, по которым студентов распределяли по факультетам, следуя каким-то надуманным и нелепым критериям. Отныне студенты будут обучаться именно тому, что им необходимо знать. Дети, которые только что узнали, что они волшебники, будут отправляться в Хаффлпафф, вне зависимости от происхождения. В первый год их ждёт углублённый курс магической истории. Их будут обучать нашим традициям, обычаям, культуре, поведению, в конце концов. Им расскажут о самых известных магических артефактах, локациях и бытовых приспособлениях.


— Было бы полезно, — задумчиво произносит Гарри, вспоминая своё первое неудачное путешествие по каминной сети.


— В Слизерин попадут отпрыски чистокровных и благородных семей. Здесь их ждёт углублённый курс маггловедения. Министр Магии должен, чёрт возьми, отличать самолёт от самоката! Поскольку эти дети в будущем станут элитой нашего общества, у них будут определённые привилегии.


— Шататься по замку после отбоя? — усмехается Гарри.


— Смотри на вещи шире. Это дети, которые не привыкли делить комнату с другими. Самолюбивые, гордые отпрыски. Они заслуживают особого к себе отношения. При поступлении в школу у них будет возможность поселиться в отдельную спальню и иметь собственного домового эльфа. За отдельную плату, конечно, — добавляет Риддл, скалясь. — Со следующего года Хогвартс не будет в полной мере получать финансирование из государственной казны. Бóльшая часть этих средств уйдёт в Лидс.


— А что будет с Гриффиндором? — интересуется Гарри с лёгкой опаской.


— Тут всё просто. Здесь будут учиться полукровки и дети из смешанных браков, которые хорошо ориентируются в обоих мирах. Они сами смогут выбирать себе одну из дисциплин: маггловедение или изучение магического мира. Что касается Равенкло, то на этот факультет отправятся чистокровные, но не знатные волшебники. Они будут изучать жизнь магглов, но их условия проживания, в отличие от Слизерина, будут более скромными.


— Вы хотите разделить детей по происхождению и думаете, что это сплотит их?!


— Мы избежим столкновения интересов. Разные образы жизни, привычки и социальный статус больше не будут помехой в общении. Кроме того, Хогвартс ждёт ряд новых дисциплин. Например, один из предметов тебе бы очень понравился, — Риддл улыбается, поднимая бровь.


— Какой-нибудь расширенно-углублённый курс защиты от тёмных искусств?


— Лучше, Гарри. Искусство дуэли, теория и практика.


— Вообще-то, у нас был дуэльный клуб на втором курсе.


— И если верить Северусу, это был полный провал.


— Скорее, полный кретин. Тот, кто вёл его.


Риддл смеётся.


— На этот раз всё будет совсем иначе. Студенты должны этому обучаться.


— Вы думаете, им это будет нужно?


— Да, — отвечает Риддл серьёзно. — Особенно тем, кто, не получив желаемых знаний, самостоятельно лезет в книги по боевым искусствам, чтобы опробовать новые заклятия на своих приятелях, или тем… — он многозначительно смотрит на Гарри, — кто устраивает в школе подпольные организации для обучения боевым заклинаниям.


— Что ещё вы намерены мне припомнить? — устало вздыхает он.


— Так ты жалеешь?


— Ничуть.


— Это хорошо. Я подумал: раз у студентов есть потенциал, почему бы не направить их энергию в мирное русло и не дать возможность заниматься всем этим под контролем преподавателей?


— Теряется изюминка, — ухмыляется Гарри. — Ключевое слово в названии «подпольная организация» именно «подпольная».


— Перестань, студенты всегда найдут, что скрыть от учителей. Куда хуже, когда они утаивают какие-то опасные занятия. Впрочем, я не договорил про новые дисциплины. Магглорождённые студенты, поступая в Хогвартс, теряют возможность получить самые обычные для любого маггла знания. Высшая математика, литература, физика, иностранные языки, география…


— О чём вы говорите?


— О лени, разумеется. Библиотека Хогвартса изобилует научной литературой по этим предметам, но лишь единицам приходит в голову взять и открыть книгу. Дети из богатых семей продолжают обучение даже летом, дома, поэтому они прекрасно знают, с какими государствами граничит Британия. А магглорождённых лишают возможности продолжить среднее образование, отправляя в Хогвартс учиться махать волшебной палочкой. Когда я попросил магглорождённого секретаря Министра навскидку сказать мне, сколько океанов на Земном шаре, и он ответил, что девять…


— …вы поняли, что нужно что-то менять, — заканчивает Гарри, не сдерживая улыбки.


— Именно. Таким образом, студенты смогут выбирать предметы для изучения не с третьего, а уже с первого курса, и получать именно те знания, которые им необходимы.


— Но если добавить в нынешнюю программу Хогвартса все маггловские дисциплины, о которых вы говорите, школу невозможно будет закончить за семь лет.


— Конечно, — Риддл довольно кивает. — Поэтому мы и начали строительство магического Университета. К концу седьмого года обучения в Хогвартсе знания студентов будут намного шире, но не глубже. Если брать только магические дисциплины, уровень их знаний окажется ниже, чем сейчас. Их перестанут принимать на престижную высокооплачиваемую работу, и они вынуждены будут продолжить обучение в Лидсе по уже выбранной ими специальности.


— То есть система образования в Британии станет очень похожа на маггловскую.


— И я вижу в этом только плюсы. Магическое сообщество отстаёт от маггловского примерно на два века, но при этом чистокровные волшебники магглов презирают.


— Ну да, мне тоже всегда казалось забавным, что Люциус Малфой вечно задирает нос, но при этом не умеет пользоваться телефоном, — усмехается Гарри. — Но вы уверены, что эта система приживётся и будет действовать?


— Да, Гарри, я уверен, — Риддл останавливается в конце коридора и прислоняется к колонне. — Мы должны идти вперёд, а не топтаться на месте, цепляясь за никому не нужные установки и шаблоны. Но этого не происходило, пока у власти стояли чистокровные маги.


— Вообще-то раньше я думал, что вы ненавидите магглов из-за своего происхождения, — он понижает голос, хотя коридор пуст и их никто не слышит. — Теперь я вижу, что вы ненавидите чистокровных из зависти.


— Ты можешь мне не верить, — пожимает плечами Риддл, — но между такими, как мы, и магглорождёнными с магами лежит куда большая пропасть, чем между самими чистокровными и грязнокровками. Мы знаем и тот, и другой мир изнутри, они же друг друга не понимают, поэтому не могут видеть этой пропасти.


— Такими, как мы? То есть теми, кто воспитывался у магглов?


— Верно. Именно поэтому Северус в этом плане всегда меня понимал, в отличие, например, от того же Люциуса. И ты меня понимаешь. Власть не может быть в руках выходца из какого-то одного мира, потому что он не может управлять страной, половину которой не понимает.


— Но при этом он не должен быть грязнокровкой, так? — спрашивает Гарри, уже наплевав на корректные выражения.


— Да, он должен быть золотой серединой.


— И ей стали вы. Забавно.


— Что именно?


— Ещё пару лет назад мне трудно было представить, что вам нравятся игры в политику. По-моему, это немного не ваш профиль.


— Верно, — смеётся Риддл, — не мой. Поэтому мне принадлежат только идеи, а воплощают их пусть… Министры и чиновники.


— Знаете, если всё будет действительно так, как вы говорите… — Гарри умолкает и отводит глаза, но Риддл не прерывает его. — В общем, я не думал, что вы станете… — он быстро качает головой, так и не найдя нужных слов.


— Я уже говорил тебе: я хочу править страной, а не потрошить её. Ни одному ребёнку не захочется играть со сломанными игрушками.


— Страна — это не игрушки!


— Те же игрушки, просто масштаб немного другой.


Гарри молчит в ответ, только едва заметно улыбается, и какое-то время они стоят, слушая приятную тишину замка. Наконец Риддл отходит от колонны и направляется во двор. Гарри хочет идти следом, но он говорит:


— Можешь пока походить по замку. Только не мешай учебному процессу. Я найду тебя позже, — и куда-то уходит.


Постояв немного в нерешительности, Гарри отправляется к сердцу Хогвартса — двигающимся лестницам.


***


Он проходит этаж за этажом, заглядывает в пустые аудитории, прислушивается к редким возгласам, доносящимся из-за дверей классов, где идут занятия. Ему кажется, что каждый кирпич школы, каждая рама картины и даже каждая трещинка в полу ему знакомы. От стен родного замка веет величественным теплом, и то и дело возникает приятная иллюзия, что время повернулось вспять и отбросило его на много лет назад, в те самые дни, когда он впервые в своей жизни гулял по длинным коридорам Хогвартса.


За высокими чуть приоткрытыми дверьми одной из аудиторий раздаются громкие голоса и смех. Гарри подходит ближе и аккуратно заглядывает в узкую щель. Класс ему незнаком — здесь они никогда не занимались, или же его изменили до неузнаваемости. Посреди просторного зала возведён помост — точь-в-точь такой же, как был некогда в дуэльном клубе, — окружённый двумя десятками студентов. На помосте стоят два противника в боевой позиции: у молодого человека на мантии вышит герб Гриффиндора, на груди девушки напротив красуется слизеринская змея.


— Насчёт три, — ровно командует огромного роста плотный бородатый мужчина внизу, внимательно наблюдая за ними. — Один, два, и!..


— Expelliarmus!


— Impedimenta!


— Stupefy!


— Impedimenta!


— Petrificus Totalus!


Заклятья сыплются, как град, вспышки мелькают так, что больно глазам. Движения противников такие точные и молниеносные, что засмотревшись Гарри сам не замечает, как оказывается внутри класса. Отбив очередное заклятие, слизеринка резко разворачивается и делает выпад.


— Imperio!


Парень напротив замирает, его взгляд стекленеет, а рука с палочкой безжизненно опускается. Гарри смотрит на эту сцену, сомневаясь, правильно ли расслышал заклинание. Он ждёт, что преподаватель тут же снимет баллы со Слизерина и устроит студентке выволочку, но тот, к его ужасу, довольно кивает:


— Молодец, Стэлла, хорошо. Но в следующий раз ставь защиту, прежде чем бить. Тебе повезло, что Ральф сегодня не слишком расторопен.


По классу пробегают смешки.


— Да, профессор Ранкорн, — кивает она, взмахивая палочкой.


Замерший напротив неё гриффиндорец, встрепенувшись, озирается и досадливо потирает лоб.


Стэлла поворачивается, чтобы сойти с помоста, как вдруг замечает стоящего позади всех Гарри. Её лицо изумлённо вытягивается.


— Гарри Поттер?! — выдыхает она, остановившись.


Все разом оборачиваются к нему.


— А, мистер Поттер! — Ранкорн в несколько широких шагов оказывается рядом и протягивает большую лапищу. — Добро пожаловать! Альберт Ранкорн.


Гарри кивает, машинально пожимая руку профессора, и замечает на его обнажённом предплечье чёрную татуировку. Проследив за его взглядом, Ранкорн усмехается.


— Альберт Ранкорн, сосланный на эту каторгу из Министерства, — добавляет он.


— Я слышал о вас, — говорит Гарри.


— Взаимно, — усмешка Пожирателя превращается в ухмылку.


— Не сомневаюсь.


— Мистер Поттер, — зовёт его кто-то сбоку, и Гарри поворачивается.


Перед ним стоит черноволосый юноша-старшекурсник из Гриффиндора, глядя на него снизу вверх.


— Я так рад вас снова видеть! — продолжает он, и Гарри приходится пожать руку и ему. — Вы меня, наверное, не помните. Я Дэн Харсви. Я поступал в Хогвартс в тот год, когда вы участвовали в Турнире Трёх Волшебников. Я за вас очень болел.


— Благодарю, — сухо отвечает Гарри и видит, что к нему понемногу стекаются и остальные студенты, которые, несомненно, его помнят, и которых, конечно же, не помнит он.


Бегло оглядев толпу, Ранкорн взмахивает рукой.


— Перерыв десять минут. И нечего здесь толпиться!


Он отходит к окну, и Гарри следует за ним, чтобы отделаться от навязчивых студентов. Открыв окно, Ранкорн достаёт большую сигару, которая в его пальцах смотрится как тонкая веточка, и прикуривает.


— Что здесь происходит? — спрашивает Гарри, отмахиваясь от табачного дыма.


— Занятие по боевой магии, — пожимает плечами Ранкорн.


— Да, я догадался. Вы что, учите студентов Непростительным?


— Только одному, — отвечает он немного обиженно. — Это разрешено новым руководством школы.


— А как насчёт нового Министра Магии? Или за применение Imperio уже не сажают в Азкабан?


— Мистер Поттер, мы живём в такое время, когда студентам совсем не лишним будет обучиться приёмам самообороны.


— Это не самооборона, а заклятие подчинения!


— Учитывая, что творится на улицах страны, безобидным Imperio уже никого не удивишь.


— А потом будет безобидное Crucio и безобидная Avada Kedavra?


— Заклятие Crucio изучается на седьмом курсе, а это шестикурсники, — вновь пожимает плечами Ранкорн, безучастно выдыхая дым в приоткрытое окно.


— Вы что, не понимаете, как опасно учить этому детей?


— Боюсь, это вы немного не понимаете. В дальнейшем Министерство планирует пересмотреть свои консервативные взгляды на применение некоторых заклятий. Тёмный Лорд считает, что студенты должны выходить из школы подготовленными к настоящей взрослой жизни. А она сейчас, сами знаете, мало напоминает добрую сказку.


— Чертовщина какая-то, — Гарри качает головой, глядя на поляну перед замком, где теперь, вместо хижины Хагрида, стоит небольшой дубовый домик. Из его трубы ровными клубами валит серый дым.


— Мистер Поттер, — тихо говорит Ранкорн, гася сигару. — К счастью для многих из нас и, думаю, вас тоже, наступают новые времена, в которых не место пережиткам прошлого. Со многим из того, что было раньше, придётся проститься, и многое из того, что появляется сейчас, придётся принять. Вы же понимаете, это просто политика.


Гарри молча косится на нескольких студентов, стоящих неподалёку, которые пытаются наколдовать из воздуха какую-то голубоватую сферу. Вдруг двери зала открываются, и непонятно откуда — вошедшего за толпой ребят не видно — доносится высокий писклявый голос:


— Профессор Ранкорн, могу я на несколько минут забрать мисс Ольви?


Студенты расступаются, глядя себе под ноги, и Гарри узнаёт человечка, продирающегося сквозь них.


— Профессор Ранкорн… — начинает тот, но, заметив его, умолкает, глядя на него во все глаза.


— Профессор Флитвик?! — Гарри меряет чароведа изумлённым взглядом, не зная, что ещё сказать.


— Да, да, добрый день, — поспешно говорит Флитвик, хмурясь, и поворачивается к Ранкорну. — Мне необходимо поговорить с ней — есть вести из дома. Это срочно.


— Да, пожалуйста, — отвечает Ранкорн и возвращается к помосту. — Класс, продолжаем! Мисс Ольви, идите с профессором Флитвиком.


Не глядя на Гарри, Флитвик разворачивается и вместе с гриффиндорской студенткой покидает класс. Ранкорн как ни в чём не бывало продолжает занятие, и Гарри понимает, что больше с ним говорить не о чем. Поспешно выйдя в коридор, он видит, как Флитвик что-то тихо и серьёзно говорит Ольви. Та внимательно слушает его, кивает и возвращается на урок. Он провожает её взглядом, замечает Гарри и, развернувшись, торопливо направляется прочь от него.


— Профессор Флитвик! — Гарри нагоняет его, но он делает вид, что не слышит. — Профессор!


— Не сейчас, Поттер, — раздражённо шепчет Флитвик, смотря перед собой. — И не здесь. Идите за мной.


Миновав в полном молчании несколько этажей, они, наконец, оказываются в его кабинете. Флитвик вскарабкивается на высокий стул, похожий на детский, и указывает рукой на стул напротив. Усевшись, Гарри принимается внимательно разглядывать напряжённое хмурое лицо маленького профессора, который смотрит то в пол, то на свои руки и явно не знает, с чего начать.


— Профессор Флитвик, — тихо произносит он. — Что вы здесь делаете?


— Вы всегда были умным юношей, — отзывается тот, всё ещё пряча глаза. — Зачем задавать такие глупые вопросы?


— Почему вы остались в школе?


— Потому что мне некуда было идти! — возмущённо восклицает Флитвик и наконец-то поднимает голову.


— Где вы были всё это время? Почему не аппарировали вместе с остальными членами Ордена?


— Всё это время я был здесь. Помогал приводить школу в порядок. А не аппарировал, потому что… — он грустно усмехается. — Дамблдор не взял меня с собой.


— Что за чушь?! Он же не мог вас здесь бросить!


— Не думаю, что он сделал это специально. В тот день была суета, много раненых… Наверное, он просто забыл. Его главной задачей было вытащить отсюда вас.


— Но вы могли присоединиться к нам потом.


— Не мог, — голос Флитвика становится совсем тихим. — Едва защита замка пала и Дамблдору со всеми вами удалось скрыться, Пожиратели возвели защитный купол, сквозь который уже никто не мог пройти.


— Что было дальше? — поторапливает Гарри, от нетерпения даже съезжая на край стула.


— Дальше?.. — рассеянно повторяет Флитвик. — Всех студентов загнали в гостиные и заперли, а преподавателей привели в Большой зал. Нам объявили, что, хоть мы и враги, они не хотят проливать в замке ещё больше крови. Нам предоставили выбор: за сутки покинуть страну или остаться в школе, продолжив преподавать уже под началом Пожирателей.


— И вы остались с Пожирателями?!


— Я остался не с Пожирателями! — он резко поднимает голову. — Я остался со студентами.


— А остальные уехали?


— Они уехали недалеко, — мрачно хмыкает чаровед. — Из страны в течение суток удалось выбраться лишь нескольким. Остальные решили на время затаиться, чтобы потом примкнуть к Дамблдору. Думаю, они надеялись, что их оставят в покое, но… — он быстро морщится. — Да и потом, никто не хотел бросать свои семьи. У Помоны как раз родился третий внук, профессор Синистра собиралась замуж, а Роланда была слишком храброй для того, чтобы просто сбежать.


— Что с ними случилось? — медленно спрашивает Гарри, понимая, что не хочет слышать ответ.


— Их арестовали на следующий день. Сейчас они сидят в Азкабане по обвинению в пособничестве Дамблдору. Дементоров там, правда, уже давно нет, но… — Флитвик тяжело вздыхает, но потом осторожно улыбается. — А как у вас дела, мистер Поттер? Я слышал, вы нашли себе применение в качестве протеже советника?


— Это немного не то, чего я искал, — Гарри невесело усмехается. — Но дела не стоят на месте.


— Да, я читал о Лидсе. Говорят, вы проделали большую работу.


Гарри видит, как моментально оживился профессор, сменив тему, и ему становится тоскливо. Он никогда не думал, что кто-то из тех, кто окружал Дамблдора, может так запросто продаться, спасая свою жизнь. Флитвик сколько угодно может убеждать его, что всего лишь хотел защитить студентов, но Гарри знает, что это лишь малая доля всей правды.


— Я лишь помогал, — сухо отвечает он, передёрнув плечами.


Раздаётся вежливый стук в дверь, и Гарри оборачивается. В кабинет входит Чжоу Чанг, неся в руках большую стопку пергаментов.


— Профессор Флитвик, все разрешения проверены, Равенкло готов.


Она замирает, увидев его. Гарри и сам прилипает к месту, не веря собственным глазам.


— Спасибо, мисс Чанг, — говорит Флитвик, слезая со стула. — Оставьте у меня на столе.


Чжоу делает несколько шагов вперёд, когда Гарри, совершенно не вовремя вспомнив об этикете, вскакивает, и они оказываются нос к носу. Она долго смотрит ему в глаза, потом обходит и кладёт пергаменты на стол.


— Здравствуйте, мистер Поттер, — тихо говорит она, отвернувшись, и уходит.


— Спасибо за разговор, профессор, — роняет Гарри и выходит следом.


Он догоняет Чжоу уже на лестнице и хватает за локоть.


— Вы что-то хотели? — спрашивает она, высвобождаясь и ускоряя шаг.


— Чжоу, да погоди же! — Гарри обгоняет её и преграждает путь. — Постой.


— Простите, у меня много работы, — Чжоу упорно смотрит в стену.


— Я не знал, что ты тоже в замке.


— Я помощник преподавателя, веду Чары у младших курсов. Теперь, — мрачно добавляет она и наконец-то смотрит ему в глаза.


— А кто ещё здесь из наших?


— Из ваших — только Пожиратели.


— Чжоу, да прекрати. Это же я!


— Я уже не уверена.


Отодвинув его в сторону, она быстро спускается по лестнице и выходит в коридор, но Гарри не отстаёт.


— Чжоу, прошу тебя, не убегай! Поговори со мной.


— Поговорить? — горько фыркает она, качая головой. — Теперь ты хочешь поговорить? А где ты был раньше?


— Раньше?


Чжоу останавливается и сощуривается.


— Да, Гарри, раньше! Где ты был, когда замок захватили? Где ты был, когда нас согнали в гостиные, как стадо баранов?! Когда каждого заставляли давать Нерушимую Клятву, что он не причинит вреда Пожирателям и будет им подчиняться! Ты прятался два года, в то время как мы вынуждены были восстанавливать школу и слушаться каждого слова Люциуса Малфоя! А замок заполнили Пожиратели.


— Чжоу…


— Ты себе не представляешь, каково это: ходить по коридорам, сжимая палочку в кармане, и бояться, что в любую минуту на тебя могут напасть — и за тебя никто не вступится! — а им ничего за это не будет. Ты не знаешь, каково видеть, как твою лучшую подругу затаскивают в пустой класс три Пожирателя, а ты ничего не можешь сделать! И некому жаловаться, потому что она здесь — никто, просто ещё рабочая сила. А единственный способ перестать быть никем — это официально устроиться на работу. Ходить к новой директрисе, умолять её взять тебя, унижаться, подставлять профессора Флитвика, которому пришлось соврать, что я лучшая студентка на курсе и со всем отлично справлюсь! Учить новые чары по ночам, когда никто не видит. Где ты был, когда трупы наших друзей сжигали в лесу?! Когда от нечего делать издевались над телами погибших Орденовцев, поднимая их в воздух и заставляя танцевать! Ты не знаешь, что это: засыпать каждую ночь под чьи-то крики и бояться, что можешь не проснуться или завтра же окажешься на его месте! Как у тебя вообще хватило совести явиться сюда?!


Чжоу наконец замолкает, тяжёло дыша и глядя на него блестящими от слёз глазами. Гарри так ошарашен этим рассказом, что не сразу находится, что ответить.


— Я не знал, — говорит он, опуская голову.


— Ну, конечно. Наверное, Дамблдор хорошо спрятал тебя и от Пожирателей, и от правды. Не знать всегда удобнее.


— Чжоу, — Гарри берёт её за запястье. — Я здесь, чтобы всё исправить. Обещаю, что…


— Не надо, — она вырывает руку. — Не надо ничего исправлять. Уже поздно. Ты только сделаешь хуже.


Чжоу разворачивается и быстро уходит. На этот раз он не идёт за ней, а какое-то время без движений стоит в коридоре, не в состоянии думать вообще ни о чём.


***


По маленькой площадке Астрономической башни гуляет ветер, гоняя по полу прошлогодние осенние листья и совиные перья. Именно сюда приносит Гарри после ещё одного часа бесцельного шатания по замку. Он подходит к парапету, обхватывает руками холодный металлический поручень и так долго смотрит вдаль, что глаза начинают слезиться. Именно здесь два года назад он стоял и так же смотрел на огромную территорию замка. Только тогда не было снега, а на поле мелькали чёрные фигуры в длинных мантиях и масках.


Воспоминание накатывает неприятными тягучими толчками. Оно такое чёткое, словно всё это случилось только вчера. Высокие ворота Хогвартса сорвались с петель, и тёмная живая масса втекла внутрь, распространяясь по полю, как зараза. Встретила её такая же — и хоть с высоты было не разобрать знакомых в маленьких фигурках, он знал, что там были все преподаватели, многие студенты, члены Ордена. Но их было меньше, гораздо меньше. Ещё стоя на самом верху башни, Гарри знал, что битва проиграна. Знал, но не хотел об этом думать, не хотел верить. Поэтому сорвался с места и ринулся вниз. Выбежал на поле боя, расталкивая столпившихся у ступеней студентов, и бросился в самую гущу сражения.


Заклятья свистели над головой, пролетали мимо ушей, неслись прямо в грудь. Но он отбивал одно за другим, так молниеносно, что сам толком не понимал, как у него это получалось. Гермиона с кровоточащей раной на голове что-то кричала ему и показывала на Дамблдора, который, возведя вокруг себя защитную сферу, отбивался сразу от дюжины Пожирателей. Гарри помнит, что его пытались куда-то утащить Сириус с Роном, но он вырвался из их рук и устремился к холму за хижиной Хагрида, откуда изумительно пахло вереском. Там, на холме, в окружении кучки Пожирателей, прохаживался взад и вперёд единственный человек, до которого он мечтал добраться.


Он слепо рвался вперёд, распихивая локтями всех, кто попадался на его пути, и между делом отбивая проклятья. Сейчас он вспоминает, как увидел группу слизеринцев, которые быстро сообразили, что нужно делать, как только ворота распахнулись. Тогда он налетел на Марка, доставшего палочку и растеряно озирающегося, и просто оттолкнул его в сторону. Видел и Драко, которого через всё поле тащил за руку Люциус, а где-то на самом краю поля маячила фигурка Нарциссы, ждущей их, чтобы немедленно аппарировать отсюда. Видел он и придавленного разрушенной колонной Невилла, но даже не остановился, чтобы помочь выбраться. Видел Луну, на которую надвигался Фенрир Грейбек, но не бросился ей на помощь. Тогда кровь так стучала в ушах, что почти ничего не было слышно. Глаза застилала кровавая пелена ярости, а жажда мести гнала только вперёд, не давая возможности остановиться хоть на мгновенье.


Волдеморт заметил его, когда он начал бегом взбираться по холму, и остановился. Даже с такого расстояния Гарри видел, как растянулись в хищной улыбке его синеватые тонкие губы. Защищая своего повелителя, Пожиратели встали перед ним, вскидывая палочки, словно волки ощетинились, готовясь к прыжку. Гарри было уже всё равно, сколько заклятий полетит в него, прежде чем он успеет добраться до цели, когда вдруг упал и понял, что не может подняться. Его что-то держало. Он вскинул голову, встречаясь глазами с красными вертикальными зрачками и, скрипнув зубами, обернулся. Одной рукой Дамблдор продолжал обиваться, а другая была вытянута в его сторону. Она дрожала.


Гарри зарычал от злости и попытался вырваться, но тут раздался хлопок и прямо перед ним возник Снейп. Ни секунды не мешкая, он взмахнул палочкой, и Гарри отбросило к подножью холма. Тут же за плечи его схватил Дамблдор, живот скрутило, и они очутились перед домом Блэков на площади Гриммо, где уже ждали его друзья и несколько членов Ордена. Гарри вырывался и кричал, проклинал Дамблдора и Снейпа, но его всё же удалось затащить внутрь и угомонить. Под стоны раненых, смешиваясь со всеобщей суетой, он таскался по дому, пытался выбить окна, ломился в дверь, но защитные чары пробить так и не сумел. Через час в гостиной появился и сам старик, сказав, что нужно немедленно уходить, потому что Пожиратели теперь знают местоположение дома и направляются сюда. И вновь Гарри утаскивали силком, теперь уже с Гриммо: кто именно, он даже не понял — кажется, Люпин. Все Орденовцы покинули дом, чтобы через несколько минут Пожиратели разрушили его до основания. В тот день они отдали врагу всё.


— Так и знал, что найду тебя здесь.


Он вздрагивает и оборачивается. Риддл подходит ближе, внимательно глядя ему в глаза.


— Здесь погибло очень много людей, — тихо говорит Гарри, снова смотря на маленький домик, из трубы которого мирно валит дым.


— Войны не обходятся без жертв.


— Тогда не стоит затевать войн.


Он отходит парапета и спускается на несколько ступеней по лестнице.


— Что случилось? С кем ты успел поговорить, пока меня не было?


Гарри останавливается и, вздохнув, присаживается на ступеньку спиной к нему.


— Я не хочу об этом говорить. В любом случае, это, наверное, уже не имеет значения.


— Я думал, ты обрадуешься, увидев замок в целости.


— То, что я увидел поначалу, было лишь фасадом. Я не знал, что на самом деле всё… так.


— Как?


— Ну, сейчас, может, всё и нормально, но то, что было до этого…


— Какая разница, что было до этого?


— Ладно, это всё неважно, — Гарри качает головой. — Вообще-то я думал, что вы разрушите замок, как только захватите. В общем, я был уверен, что так оно и случилось.


— Разрушить замок с многовековой историей? Неужели я похож на вандала?


— Только не говорите мне, что для вас имеют смысл какие-то культурные ценности.


— Дело не в этом.


— А в чём?


— Почему ты решил, что я захочу уничтожить замок, который долгое время был моим домом?


— Вы выросли в приюте, но тем не менее сожгли его.


— Приют был лишь моим временным пристанищем. А вырос я в Хогвартсе.


— Можно подумать, вами двигал приступ сентиментализма!


— Ты прав, дело и не в этом, — Риддл подходит к нему и садится рядом. — В своё время я тщательно изучал историю магических и маггловских войн внутри страны. Почти все они заканчивались одинаково: разрушением, уничтожением, гибелью сотен людей. Как я тебе уже говорил, прийти и разрушить не так трудно. Важно другое: что делать потом?


— Отстроить новое, — Гарри пожимает плечами.


— Если человеком движет навязчивое желание уничтожать, он не создаст ничего нового. Вернее, он может попытаться. Но потом природа возьмёт своё, и он уничтожит и это.


— В истории есть много примеров, когда новые цивилизации возникали на останках предыдущих.


— Верно. Но главное здесь — «новые». В переводе на историю магической Британии это означает, что мне следовало бы стереть с лица земли всю магическую часть страны со всеми людьми и создать что-то совершенно новое.


— Почему же вы не пошли этим путём?


— Потому что страна меня интересует именно такой, в какой я жил. Я не хочу уничтожать её, я хочу её менять.


— Значит, по-вашему, вы способны на созидание?


— Ты же был сегодня в Лидсе. Сейчас ты находишься в действующем Хогвартсе. Ответ очевиден.


— Я не верю в ваши благородные помыслы. Всё, что вы делали, вы делали только ради себя, ради собственной выгоды. Поэтому я и не пойму, какая вам выгода от строительства университета или ремонта Хогвартса. Вы уже захватили власть в стране — вам не обязательно думать об образовании волшебников. Вы можете делать всё, что хотите.


— Могу, — кивает Риддл. — Сейчас я могу всё. Но что будет после?


— Когда?


— Когда меня не станет, — Риддл поворачивает голову и смотрит на него в упор. Не выдержав его взгляда, Гарри отворачивается.


— Вы бессмертны.


— Да, но бессмертие не означает вечную жизнь. Рано или поздно всё заканчивается.


— Хорошо, пусть так. Лет через… миллион вы умрёте. Так какая разница? Не всё ли равно, что будет потом?


— Ты много лет рисковал жизнью. Ты когда-нибудь думал, что останется после тебя?


— Если повезёт, то могила, на которую смогут приходить те, кому было на меня не наплевать.


— И всё?


— А что ещё? Имя на страницах учебника истории?


— Слишком мелко, — морщится Риддл. — Смысл жизни не в том, чтобы студенты на истории конспектировали твою краткую биографию, зевая со скуки.


— А в чём?


— В знании. Жить и умереть, зная, что твоё дело будет продолжено. Быть уверенным, что даже после твоей смерти люди будут помнить, кому они обязаны всем, что у них есть.


— Попахивает дешёвым пафосом, — бурчит Гарри в сторону. — И тщеславием.


— Пусть так, — легко соглашается Риддл. — Но куда лучше быть тщеславным, чем умирать, понимая, что после тебя останется только гора костей и мяса.


— Вы не можете этого знать.


— Могу. Я умирал, — он мрачнеет, и Гарри сощуривается. — Но это не то, о чём ты подумал. Я умер больше сорока лет назад в Албании.


— Но вы ведь живы.


— А мог бы и не быть. Я не знал, получится ли завершить ритуал и вернусь ли я к жизни.


— Зачем же вы пошли на него?


— Тщеславие, — улыбается Риддл. — Я потратил очень много лет на то чтобы понять, чего я хочу. И когда пришло понимание, стало ясно, что мне не добиться этого, будучи тем, кем я был тогда. Простым смертным человеком. Можно было продолжать жить, как раньше, ничего не предпринимая, и вскоре сдохнуть, как другие, или же рискнуть. Я рискнул.


— Что это был за ритуал?


— Я не стану вдаваться в описание подробностей. Но этот ритуал должен был или возвысить меня, или убить. И никто не мог предсказать его исход.


— Но ведь… всё получилось.


— Да. Но я многое знаю о смерти. И о страхе перед смертью.


— Не всё её боятся, как боялись вы.


— Ты опять про себя? — Риддл снисходительно усмехается. — Это самообман. В человеческой природе заложен страх перед гибелью. Многие говорят, что не боятся умереть, но это только слова. Храбрецы не боятся смерти ровно до того момента, пока не почувствуют её неотвратимость. К счастью, у тебя пока не было возможности это испытать, несмотря на всё, через что ты прошёл.


— И на что похожа смерть? — тихо спрашивает Гарри.


— На кислоту. Которая медленно разрушает сознание, капля за каплей. Выжигает тебя изнутри собственного тела. Но это не главное. Все эти ощущения гасит настоящий животный страх. Когда ты лежишь, окровавленный, на грязном полу старого заброшенного дома. Когда последнее, что ты видишь — это равнодушное лицо малознакомого человека, который склоняется над тобой, чтобы проверить, дышишь ли ты ещё. Когда ты осознаёшь, что сейчас всё закончится, а смерть надвигается так неизбежно, что ты чувствуешь её каждой клеточкой погибающего тела и понимаешь, что совершенно беспомощен перед ней, что ты ничего не можешь сделать. Вот это действительно страшно.


— И вы сделали всё, чтобы больше не испытывать этого? Но вы же сами сказали, что рано или поздно всё равно умрёте.


— Да, и поэтому сейчас я делаю всё, чтобы не умирать с ощущением собственной бесполезности. Но давай больше не будем говорить об этом. Я искал тебя немного для другого разговора. Что ты думаешь о новом Хогвартсе, Гарри?


— Ну… Сначала кажется, что он ничуть не изменился. Потом понимаешь, что он уже совсем не такой, каким был раньше.


— Время тоже не идёт вспять. Всё меняется. Я бы тоже хотел видеть Хогвартс таким, каким он был во времена моей учёбы.


— А я бы многое отдал, что посмотреть на него таким, каким его запомнили вы, — грустно улыбается Гарри.


— В самом деле? Это не так трудно устроить.


— Правда? — он поднимает голову.


— Идём, — опёршись на его колено, Риддл поднимается и идёт вниз.


Гарри смотрит ему вслед и, прежде чем встать, кое-что понимает. Всё, о чём сейчас говорил Риддл, безусловно красиво. Вот только Волдеморт, придя к власти, не стал бы думать о последствиях своего правления. Кажется, только что он разговаривал именно с тем Риддлом, который был до появления Лорда Волдеморта.


***


— Дай мне руку, — Риддл протягивает ладонь.


Они стоят в коридоре первого этажа перед распахнутыми дверьми пустого Большого зала. Как Гарри успел выяснить, в честь выборов студентам дали внеплановую неделю каникул и, пока он гулял по замку и разговаривал с Риддлом на башне, они уже успели покинуть замок. Так что теперь, несмотря на то что подошло время ужина, в зале нет ни души.


Он шагает к Риддлу и уверенно накрывает его ладонь своей. Несколько секунд, пока они смотрят друг другу в глаза, ничего не происходит, но потом стены, пол и потолок подёргиваются, их очертания немного искажаются. Воздух накаляется, рука Риддла тоже становится горячей. Он прикрывает глаза, на чём-то сосредотачиваясь, и пустое пространство постепенно заполняют фигуры — вначале прозрачные, как призраки, вскоре они становятся чётче. Отовсюду раздаются голоса, тихие и глухие, но потом и они крепнут, и уже через минуту Гарри с Риддлом оказываются перед наполненным людьми Большим залом. По коридору тоже снуют студенты, но никто их, кажется, не замечает. Риддл медленно пятится к залу, увлекая Гарри за собой.


Когда он входит и осматривается, тут же замечает, что форма на всех студентах выглядит немного иначе, чем та, к которой он привык. Ни у одной из девушек не видно распущенных волос, а все юноши коротко подстрижены. Гарри смотрит на стол преподавателей, но вместо Дамблдора на стуле с высокой спинкой в центре сидит незнакомый ему пожилой волшебник. Дамблдор же расположился в правой части стола, на нём — ярко-фиолетовая мантия, очков нет, а волосы и бороду ещё не успела тронуть седина.


Он скользит взглядом по факультетским столам и задерживается на слизеринском, с краю которого устроилась компания старшекурсников. Несколько лиц кажутся ему очень знакомыми, но молодого Риддла он узнаёт сразу. Тот не принимает участия в общей беседе, а сидит, с задумчивым видом водя пальцем по краю стакана. Однако по наклону головы можно сказать, что он внимательно прислушивается к тому, что говорят остальные.


Гарри хочет подойти к ним ближе и пытается высвободить руку, но, когда Риддл не отпускает её, с удивлением оборачивается.


— Это не Думосброс, Гарри, — усмехается он. — Я являюсь проводником в моих воспоминаниях, так что ты не сможешь гулять здесь без меня. Уберёшь руку — связь исчезнет, и нас выкинет.


— Хорошо, — кивает Гарри, крепче сжимая его ладонь. — Я хочу подойти.


Риддл без возражений даёт подвести себя к слизеринскому столу. Как раз в этот момент один из юношей, сидящих к ним спиной, наклоняется вперёд и понижает голос:


— А я слышал, что он уходит из школы.


— Что, насовсем? — поднимает брови его сосед.


— До конца года точно.


— Как же! — фыркает парень, поворачивая голову к преподавательскому столу. — Он будет торчать здесь, пока его кто-нибудь не выживет.


Его интонации кажутся ужасно знакомыми, и, приглядевшись повнимательнее, Гарри узнаёт в нём Антонина.


— Ты что-нибудь знаешь об этом, Том? — прищуривается первый.


Молодой Риддл отвечает не сразу. Покрутив перед глазами вилку и немного помолчав, он, наконец, пожимает плечами.


— Дамблдор не делится со мной своими планами. И на вашем месте я бы перестал за ним шпионить.


— Да кто шпионит-то?!


— Ивэн просто интересуется… — примирительно начинает Долохов, но Риддл вдруг встаёт, швыряет салфетку на стол и уходит. Вся компания провожает его долгим взглядом. — Да, конечно! Я так люблю сидеть и говорить сам с собой! — выкрикивает Антонин ему вслед.


— Оставь его в покое, — морщится девушка, на которую Гарри пока не обращал внимания. — У них утром состоялся не совсем приятный разговор.


— Что, Дамблдор собирается выгнать его из школы?


— Это ещё вопрос: кто кого выгонит, — усмехается она желчно и тоже уходит.


Не долго думая, Гарри идёт к выходу из зала, утаскивая Риддла за собой. Девушка впереди быстро и размашисто шагает, по-мужски размахивая руками, и он тоже ускоряет шаг, боясь, что потеряет её из виду. Но, миновав холл, она сворачивает во двор и останавливается возле молодого Риддла, прислонившегося к колонне и рассматривающего землю под ногами.


— Так ты решил? — спрашивает она, пытаясь заглянуть ему в лицо, но он отворачивается.


— Сегодня мне хватило разборок с Дамблдором, не заставляй меня выяснять отношения ещё и с тобой.


— А мне надоело сидеть и ждать, пока ты что-то надумаешь. Скажи мне прямо сейчас! Ты ведь всё решил уже давно, ты просто…


— Хорошо, хорошо, — устало морщится он. — Да, я решил. Я еду один.


Она отшатывается, как от пощёчины, и поджимает губы. И Гарри кажется, что и эту девушку он знает.


— Почему? — спрашивает она после долгой паузы.


— Ты просила дать ответ, а не вдаваться в объяснения.


— Я просто хочу понять, почему ты плюёшь на единственного человека, для которого хоть что-то значишь.


— Не заблуждайся на этот счёт, — лениво усмехается Риддл. — Ты далеко не единственная. И речь вовсе не о том, о чём ты сейчас, конечно же, подумала.


— Ах, да. Есть ещё твоя неизменная троица: Эйвери, Долохов и Розье. С ними куда лучше, чем со мной. Им можно рассказать всё, со всем поделиться, правда? А мне достаются эти огрызки, которые я сама у тебя выпытываю.


— Дело не в этом, Саша. — Гарри словно током пронзает, когда он слышит это имя. — Они преданы мне.


— А я разве нет?!


— Ты просто ходишь за мной по пятам — это ты называешь преданностью?


— А что тогда тебе нужно?


Риддл поворачивается, хватает её за плечо и резко притягивает к себе. Их лица почти соприкасаются.


— Мне нужно, — шипит он, — чтобы делали то, что я говорю, не задавая лишних вопросов. Чтобы доверяли мне, не устраивая мне проверок. Чтобы не совали нос не в своё дело. Чтобы не требовали от меня объяснений каждую минуту. Чтобы не пытались добиться от меня взаимности и не обижались, что я не говорю им глупых сентиментальных слов, когда они хотят их услышать. Вот чего я хочу. Вот что дают мне они, и чего ты мне дать не можешь.


Он грубо отталкивает её и складывает руки на груди.


— Я думала, у нас всё по-другому, — растеряно шепчет она, теребя пальцами рукав мантии. — Я думала, я для тебя особенная.


— Для меня нет особенных людей. Есть полезные и бесполезные. Ты бесполезна. Поэтому я еду один.


Александра мнётся возле него несколько секунд, потом открывает рот, но, так ничего и не сказав, разворачивается и уходит. Риддл не видит, как она закусывает губу, чтобы не заплакать. А она не видит, как оборачивается ей вслед он.


Очертания замка перед глазами медленно растворяются, и они с настоящим Риддлом оказываются посреди пустого двора. Гарри не торопится что-то говорить: отчего-то вся эта сцена произвела на него гнетущее впечатление. Риддл пытается высвободить руку, но он только крепче сжимает его пальцы.


— А я? — почти шепчет он.


— Что?


Гарри поднимает на него тяжёлый пытливый взгляд.


— А я для вас особенный? — спрашивает он с болью.


Риддл насмешливо кривит губы и, вместо ответа, тянет его за руку, заставляя приблизиться вплотную. Он мучительно долго смотрит ему в глаза, чуть прищурившись, потом легко усмехается.


— Что скажешь, Гарри? Как тебе мой Хогвартс?


Глава 33. Повелитель стихий


Уже лёжа в постели и рассматривая родной тёмно-красный полог кровати, Гарри раз за разом прокручивает в голове всё, что сегодня видел, слышал, делал и говорил. Ему кажется, что течение событий в последние дни невероятным образом ускорилось, как будто он стал героем разноцветных, наспех нарисованных комиксов.


Едва начало смеркаться, Люциус засуетился и стал настаивать, чтобы они покинули опустевшую школу немедленно. Задерживаться в Хогвартсе у Гарри не было никакого желания: он посмотрел всё, что хотел. А поскольку существовала большая вероятность вновь столкнуться с Амбридж, Флитвиком или Чжоу и заново начать выяснять отношения, он с радостью согласился вернуться в поместье.


Когда они с Малфоем спускались по ступеням замка, Риддл стоял на улице, разглядывая циферблат часов на башне. Подходя к нему и застёгивая на ходу мантию, Гарри спросил между делом: «Ну что, возвращаемся домой?» — и получил внимательный испытующий взгляд. Тогда он не сразу понял, что впервые назвал поместье домом, как и говорил ему Риддл долгих три месяца назад.


Далеко от замка уйти не удалось. Когда они направлялись к воротам в сопровождении охраны — Гарри чувствовал, что за ними попятам следуют Пожиратели под маскирующими чарами, — навстречу им появилась знакомая компания: Марк, Панси, Гойл, Нотт и Забини. И он был так рад им, что желание немедленно покинуть замок рассосалось само собой. В итоге решили задержаться в школе на ночь — ребята тоже не были здесь с момента битвы, и им самим хотелось посмотреть, каким стал Хогвартс за последние два года. Риддл возражать не стал.


Когда Гарри со слизеринцами шли к замку, позади нарисовалась тёмная фигура одного из сопровождающих Пожирателей, в котором он тут же узнал Снейпа. Тот что-то говорил своему повелителю, отчаянно возражал и спорил, но по каменному лицу Риддла невозможно было понять, о чём идёт речь. И вскоре Гарри напрочь забыл об этом эпизоде. Никого из Пожирателей в тот вечер он больше не видел.


Он с ребятами по второму разу обошёл весь замок, рассказал всё, что узнал сегодня сам. И когда встал вопрос, где именно размещаться на ночь, товарищи тут же заявили, что хотят ночевать в слизеринских подземельях. Они звали с собой и его, но Гарри, посмеявшись, ответил, что тоже хочет поностальгировать, и отправился в гриффиндорскую башню.


Войдя в гостиную, он долго ходил по комнате, рассматривал брошенные студентами в спешке книги, заглядывал в спальни и с каждой минутой всё отчётливее понимал, что именно здесь, в этой башне, уж точно ничего не изменилось. Даже Полная Дама всё так же привычно ворчала, пропуская его внутрь.


Находившись вдоволь, он направился в знакомую с детства спальню и растянулся на своей бывшей кровати, понадеявшись, что её нынешний хозяин не станет возражать. Гарри долго лежал на спине, закинув руки за голову и рассматривая то тёмные контуры кровати с пологом, то неполный диск луны за окном, пока не провалился в сон.


***


— Гарри… Гарри, ты спишь?


Его настойчиво трясут за плечо, так что действительно приходится проснуться.


— Да, Марк, я сплю! — шипит он, сильнее натягивая одеяло на голову.


— Врёшь!


— Какого чёрта ты творишь?!


Гарри поворачивается на спину и прищуривается. В кромешной тьме над его головой озорно блестят два зрачка.


— Вставай, идём к нам.


— Я же сказал, что не хочу спать в подземельях, — зачем-то шепчет он, хотя в комнате никого, кроме них, нет.


— А мы не в подземельях. Давай. Одевайся.


Поняв, что его в покое не оставят, Гарри со вздохом садится и в потёмках шарит на тумбочке в поисках очков и палочки. Пока он встаёт и нехотя натягивает на себя брюки и рубашку, Марк откупоривает какую-то бутылку, и по комнате разносится хорошо различимый запах сливочного пива.


— Если ты разбудил меня из-за какой-то ерунды, я тебе шею сверну, — ворчит Гарри, накидывая мантию.


— Не, не, ты главное не волнуйся, — усмехается Марк. — Там просто отлично!


Вдруг он покачивается, и Гарри приходится подхватить его, чтобы он не упал.


— Придурок. Сколько пива ты выпил?


— Мерлин с тобой! — Марк выпучивает глаза. — Это только первая.


— Неужели? — Гарри случайно бросает взгляд за его спину. Там на полу, в длинном треугольнике света от распахнутой двери, стоит початая бутылка огневиски. — А, ну да. Если так, то действительно первая, — раздражается он, в конце концов ставя приятеля прямо. — Ну что? Куда идём?


— За мной, — Марк весело подмигивает, хватает обе бутылки и выходит.


Коридор этажа пуст. Только Полная Дама, так и не проснувшись, мирно сопит на холсте да какое-то привидение сонно парит под потолком. Они спускаются на несколько этажей и сворачивают в коридор с преподавательскими спальнями.


— Который хоть сейчас час? — бурчит Гарри, потирая глаза.


— Понятия не имею. Но сейчас узнаем.


Марк останавливается у одной из дверей и, прежде чем он успевает одёрнуть его или как-то помешать, изо всех сил колотит в неё кулаками. Гарри застывает на месте, не зная, чего ожидать, но тут из комнаты доносится громкий сердитый голос:


— Вы там совсем сдурели?! Три часа ночи!


— Говорящие часы… — тихо хохочет Марк, показывая на дверь.


С трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос, Гарри сгребает его в охапку и утаскивает прочь из коридора. Миновав лестницу, они наконец-то выходят на улицу. Марк на удивление твёрдым шагом идёт прочь от школы, а он следует за ним, постоянно озираясь и сжимая в кармане палочку.


— Да не волнуйся, всё чисто, — усмехается Марк.


— Куда мы идём?


— К хорошим людям. Чего ты такой нервный?


— Я не нервный, — огрызается Гарри. — Просто шатание ночью возле школы пробуждает во мне неприятные ассоциации.


— Да ладно тебе… Вот уже и пришли.


Они подходят к высокому дереву на берегу озера, тому самому, под которым когда-то сидели Мародёры в воспоминаниях, подсмотренных у Снейпа. Только теперь там расположилась компания слизеринцев. Возле дерева горит большой костёр, сами ребята сидят кто на брёвнах, кто просто на земле, потягивая сливочное пиво из бутылок.


— Я же говорил, что он придёт, — смеётся Марк, подходя к Забини. — Так что с тебя галлеон.


— Мило, — фыркает Гарри, глядя, как Блейз нехотя протягивает Марку монету.


— Ну, чего стоишь? — Нотт кивает на бревно рядом с собой. — Присаживайся, не стесняйся.


— Да ну ваши посиделки, — морщится Гойл, вставая. — Ноги уже затекли. Пойдём купаться.


— Купаться?! — переспрашивает Гарри. — Ты знаешь, сколько сейчас градусов?


— Пять-семь. Не знаю. Наплевать, — Грег лениво расстёгивает рубашку.


— Не волнуйся, Гарри, — улыбается Панси, — мы наложили согревающие чары.


— Что, на всё озеро?


— Зачем нам всё? Вот тут, у берега.


— А как же Гигантский кальмар?


— Ой, да нет там уже давно никакого кальмара, — кривится Марк, следом за Гойлом выпрыгивая из штанов.


— Откуда вы знаете?


— Ну ты же целый час там плавал, и никто тебя не съел.


— О, ну отлично! Нашёл, что вспомнить! Тогда Дамблдор убрал всю нечисть из озера.


— Угу. Особенно русалок.


— Да, и русалки там могут быть!


— Слушай, Гарри, — вздыхает Панси. — После битвы в озере не видели даже рыб.


— Вы как хотите, а я рискну, — гордо заявляет Марк, стоя в одних трусах. — Блейз, идёшь?


— Бегу со всех ног, — лениво тянет Забини, затягиваясь сигаретой с мундштуком. — Подхватывать простуду и ошмётки водорослей и рыбьей чешуи… Нет, спасибо.


— Ну и зря, — Марк пожимает плечами и берётся за резинку трусов. — Так. Девочки, отвернитесь.


— Ну перестань, Марк, — морщится Панси, хихикая.


— Как хотите. А я пошёл.


Он резко выдыхает и под протяжный победный вопль срывается с места. В темноте мелькает белое пятно, раздаётся громкий всплеск и пронзительный визг на высокой ноте.


— Твою ж ма… ааааа!..


— Что, холодно? — Гойл топчется на берегу, опасливо пробуя воду ногой.


— Нет, отлично! Давай сюда!


Слышится второй громкий всплеск, фырканье и весёлый смех. А Гарри даже смотреть на них холодно. Он машинально подходит ближе к огню, кутаясь в мантию.


— Мальчишки, такие идиоты, — качает головой Панси.


— Ребята, давайте к нам, тут здорово! — Марк уже рассекает воду по лунной дорожке.


— Сейчас иду! — выкрикивает Нотт, вставая, но Панси бросает на него такой взгляд, что он медленно садится обратно. — Ну… Как-нибудь в другой раз, да?


Пока Марк и Грег барахтаются в воде, Блейз откупоривает очередную бутылку со сливочным пивом и пускает по кругу. Смех со стороны озера становится всё задорнее и заразительнее, и вскоре Гарри с тоской понимает, что и сам не прочь пойти искупаться. В конце концов, когда ещё представится такая возможность?


Несмотря на уговоры Панси и надменное фырканье Забини, он быстро избавляется от одежды и подходит к берегу. Увидев его, Марк что-то весело кричит ему, маша рукой. Гарри заходит по пояс, чувствуя, как холодная вода медленно обволакивает его ноги и торс. Хотя вряд ли сейчас холоднее, чем было на Турнире. Набрав в лёгкие воздуха, он ныряет и быстро плывёт вперёд, пока кислород не заканчивается, а вынырнув, оказывается возле Марка с Гойлом. Где-то в сознании запоздало мелькает, что купаться пьяным опасно, но тут начинается какая-то глупая возня в воде, и теперь его занимает только одна мысль: как бы отбиться от атакующего его Марка.


Набарахтавшись вдоволь и согревшись, он решает спокойно поплавать. По тёмной глади озера идёт лёгкая рябь, вокруг стоит дивная тишина. К центру озера уходит яркий след от луны, и он не спеша плывёт по нему, чувствуя, как вода становится всё холоднее.


— Эй, Гарри! — кричит Марк от берега. — Не заплывай далеко — замёрзнешь!


Он останавливается, поворачивается к берегу, отфыркиваясь от воды, и вдруг видит, как лунная дорожка перед ним начинает стремительно темнеть. На берегу поднимается суета и крики.


— Гарри!


— Гарри, быстрей сюда!


Обернувшись, он застывает. В десятке футов от него медленно поднимаются из воды огромные широкие щупальца, заслоняя собой луну.


— Accio, палочка! — выкрикивает Гарри, выбрасывая руку вперёд, но ничего, разумеется, не происходит.


— Некогда фокусничать! — кричит Марк. — Скорее, жми к берегу!


Из воды уже высовывается огромная голова, по размеру напоминающая карету. Больше не тратя времени, Гарри кидается вперёд, изо всех сил работая руками и ногами. Вода позади него неприятно пенится, и ноги касается что-то большое и скользкое. Он гребёт как может, но до берега ярдов сто, и он прекрасно понимает, что не успеет доплыть. Сквозь пелену воды, застилающую глаза, он видит, как Марк быстро доплывает до берега, выскакивает на землю, хватает с кучи своей одежды палочку и бросается обратно в озеро. Когда их разделяет всего пара десятков футов, липкое щупальце обхватывает его лодыжку и тянет за собой вниз. Над головой смыкается плотная водяная гладь, кислорода не хватает, и в глазах начинает темнеть. Гарри пытается высвободиться, барахтается, но его засасывает всё глубже.


Когда почти не остаётся сил, чтобы сопротивляться, над головой проносится синяя вспышка. Раздаётся глухой утробный рёв, и щупальце отпускает его. Гарри с трудом перебирает ногами и руками, чтобы всплыть, но тут всё вокруг темнеет, он судорожно пытается вздохнуть, но в лёгкие попадает только вода.


Гарри едва чувствует, как Марк тянет его наверх, как Гойл помогает донести его до берега и вытащить из озера. Перед глазами всё ещё мелькают точки, он кашляет, отфыркивается и еле-еле поднимается на четвереньки. Панси тут же подбегает к нему, чтобы наложить согревающие чары и укутать в наколдованное одеяло. Рядом на земле лежит Марк, тяжело дыша и по-прежнему сжимая в кулаке палочку.


Все приходят в себя только через несколько минут. Марк первым делом закуривает — не без помощи Блейза, потому что у самого него трясутся пальцы.


— Отлично поплавали, — немного отдышавшись, говорит Гарри и хватается за бутылку сливочного пива. — Нечего сказать.


— А ты лучше и не говори, — хрипло отвечает Марк, закрывая глаза.


— Нет, сказать кому — ведь никто не поверит.


— Сказать кому — Лорд нам бошки поотрывает, — невесело усмехается Гойл, тоже кутаясь в одело.


— Ага, — кивает Марк. — Оторвёт, на зад навернёт — и скажет, что так и было.


— Чёрт, ну вы просто кретины… — бормочет Гарри, мелко дрожа.


— Эфенди, не вздумай. Если расскажешь, мы всё на тебя свалим, — Марк через силу посмеивается.


— Ладно уж… Слушай, ты… Спасибо, Марк.


— Да что там, — он неловко пожимает плечами. — Ерунда ведь. Ты бы для нас то же самое сделал. И вряд ли бы крепко подумал перед этим, как я.


— Нет, не ерунда. Если бы ты с первого раза не попал, он бы и тебя утащил. Ты был так близко…


— Ой, ну хватит, — морщится Марк, вконец смутившись. — Начинается опять твоё гриффиндорство. Забудь.


Он встаёт на ноги, но Гарри хватает его за руку.


— Нет, правда. Спасибо, — серьёзно говорит он, глядя Марку в глаза.


— Пожалуйста, — так же серьёзно отвечает тот и поспешно отходит к костру.


Проходит около часа, прежде чем Гарри, Марк и Гойл, наконец, согреваются и одеваются. Их одеяла валяются под деревом небрежной кучей. Пустых бутылок из-под пива постепенно становится больше, и Гарри ощущает приятный покой и единение с людьми, кучкующимися возле костра. От нечего делать Нотт трансфиругирует из бревна гитару и даже пытается взять несколько аккордов. То ли наколдованная гитара не строит, то ли он совершенно не умеет играть, но уже через пару минут Панси зажимает рукой гриф, умоляя больше не терзать её уши.


Тихо посмеиваясь, Марк отнимает у Теда гитару, что-то подкручивает, хмурится, морщится, дёргает струну — Гарри не особенно следит за его действиями. Он как раз отчаянно спорит с Блейзом по поводу новых предметов в Хогвартсе, когда над ухом раздаётся еле слышный голос Марка:


—Once upon a time you're dressed so fine… You threw the bums a dime in your prime… — Марк играет тихим боем, мечтательно прищурив глаза, и все на поляне тут же умолкают. — You thought they were all kiddin' you… You used to laugh about… — заметив, что все разговоры стихли, он опускает гитару и смущённо смеётся.


— Никогда не видел, чтобы маги играли на гитаре, — Гарри смотрит на него во все глаза. — Ты где этому научился?


— Отец научил, — негромко отвечает Марк, отводя взгляд. — В детстве. Говорил, это песня его молодости.


— А он где выучился?


— Да откуда мне знать! Отстань, — он пытается положить гитару на землю, но Гарри хватается за гриф.


— Нет, нет, продолжай. У тебя отлично получается.


— Спасибо, — Марк закусывает губу. — Ну, если Панси не против… — он поудобнее перехватывает гриф и лукаво смотрит на Гарри. — Эта песня про тебя, эфенди. Так что слушай. Now you don't talk so loud… Now you don't seem so proud…


Гарри и не представлял, что у Марка такой приятный голос. Все остальные смотрят на него, в полной тишине слушая тихую песню. Даже Забини проявляет интерес, чуть повернувшись. Панси кладёт голову Теду на плечо, довольно сощурившись. Гарри и сам устраивается поудобнее, поначалу не особенно вслушиваясь в текст, но потом одна строчка привлекает его внимание, и с каждым новым словом он мрачнеет всё больше и больше.


— How does it feel… To be on your own… Like a complete unknown… Like a rolling stone?..*


***


Светает так внезапно, что Гарри даже удивляется, когда ему удаётся разглядеть высокие башни замка, окутанные робкими лучами солнца. Марк широко зевает, наконец откладывая гитару, которую последние часы не выпускал из рук, и сладко потягивается, хрустя пальцами.


— Слушайте, — сонно говорит Забини, глядя перед собой. — По-моему, пора возвращаться в школу.


— По-моему, пора найти Снейпа и попросить антипохмельного зелья, — усмехается Нотт, потирая глаза.


Поднявшись с бревна, Панси несколькими взмахами палочки уничтожает все следы ночных посиделок. Гарри и сам нехотя встаёт и собирается пошутить, что Снейп никак не поможет их беде — только позлорадствует, но так и остаётся стоять, не издав ни звука. Он чувствует слабые колебания в воздухе, похожие на электрические разряды. Что-то похожее он ощущал, когда приближался к защитному барьеру в поместье. Следом за колебанием появляется и слабый звук на высокой ноте, почти неуловимый. Как будто кто-то включил телевизор неподалёку.


— Вы это слышите? — шёпотом спрашивает он, крутя головой.


— Слышим что? — хмурится Гойл.


— Я не слышу. Но я что-то чувствую, — Марк заметно напрягается и тоже озирается.


— Какая-то магия…


— Не просто какая-то, — Марк тоже переходит на шёпот. — А очень большая. Как защитное поле или…


— Или, — произносит Панси дрогнувшим голосом, глядя за ворота.


Гарри поворачивается туда и не сразу может понять, что видит. Где-то за Хогсмидом стремительно сгущаются облака. Больше двадцати сгустков вытягиваются к земле, словно огромные дождевые капли, и превращаются в высокие столбы до самого неба. Столбы начинают закручиваться в спирали, постепенно ускоряясь.


— Это смерчи! — взвизгивает Панси и бросается к замку.


Дорога до Хогвартса занимает не больше минуты. Они бегут так быстро, что в ушах свистит ветер. Гарри не слышит ничего, кроме топота ног по траве и шумного дыхания слизеринцев. Воздух становится тяжёлым и плотным, как перед грозой, солнце скрылось, а всё вокруг так стремительно темнеет, как будто над землёй парит стая дементоров.


На подходе к замку они замечают, что входные двери угодливо распахнуты, а возле них маячит Снейп. Едва они вбегают внутрь, он захлопывает за ними дверь и набрасывает на неё несколько защитных заклятий.


— Где вы были?! — рявкает он, обернувшись.


Но никто даже не пытается объясниться — сейчас не до этого. Холл быстро заполняется Пожирателями из Внутреннего круга, которые то ли прибыли ночью, то ли охраняли их под маскировочными чарами накануне. Среди всеобщей суеты Гарри замечает Риддла, который спокойно стоит на лестнице, глядя на дверь. Из-за неё доносится низкий свистящий звук, с каждый минутой становясь всё громче. Несколько Пожирателей, включая Эйвери, бегают вдоль стены, махая палочками и укрепляя защиту.


— Что происходит?! — Марк бросается к отцу, тоже помогая с чарами.


— А ты сам не видишь?! Чёртов Дамблдор напал на замок!


— Откуда взялись смерчи? — Гарри хватает Снейпа за руку, когда тот порывается отойти.


— Стихийная магия, — мрачно отвечает тот. — Дело рук Лавгуда.


— Но они же разрушат школу!


— Они готовы пойти на эту жертву, чтобы уничтожить Тёмного Лорда. Они поставили на замок свой купол поверх нашего. Порт-ключи не работают. Когда смерчи дойдут до нас, здесь камня на камне не останется!


— А разве Дамблдор не знает, что мы с вами тоже здесь?


Вместо ответа Снейп смотрит на него так многозначительно, что всё становится ясно.


— Милорд! — Беллатрикс подбегает к Риддлу. — Вам нужно уходить отсюда!


— Для начала нужно убрать купол, — раздражённо шипит Малфой. — Или мы все здесь погибнем!


В холл бегом врывается почти весь преподавательский состав во главе с Амбридж. Как только до неё доходит, что творится, к её лицу прилипает удивлённо-рассеянная гримаса, и в другой раз Гарри бы посмеялся над этим, но сейчас ситуация становится всё более напряжённой. Счёт идёт на минуты.


— Мы выйдем отсюда и снимем купол, пока до нас не дошли смерчи, — распоряжается Люциус, подходя к двери.


— Нет! — кричит Флитвик, выскакивая из-за Ранкорна. — Мы должны их остановить! Школа будет уничтожена!


— К чёрту школу! Моя жизнь мне дороже, — огрызается Малфой и уже берётся за ручку.


Вновь поднимаются суматоха и крики. Но голос Риддла заставляет всех замереть:


— Люциус. Ты останешься в замке. Будете держать защиту до последнего.


— Но милорд…


— Северус, ты займёшься Лавгудом. Он не может быть далеко — смерчами можно управлять только находясь поблизости. Убей его. Антонин, вы с Беллой уберёте купол. Выйдете через задний вход. Приступайте.


Снейп осторожно выглядывает в окно, пытаясь отыскать, где может быть Лавгуд. Понимая, что Снейпа убьют раньше, чем он успеет добраться до цели, Гарри подходит к Риддлу.


— Милорд, — говорит он тихо, чтобы их никто не слышал. — У Снейпа нет шансов. С Лавгудом наверняка Дамблдор.


— Возможно, сентиментальный старик замешкается на секунду, прежде чем убить своего слугу. Если Северус не сделает того же самого, это спасёт ему жизнь.


— Вы же отправляете его на верную гибель.


Молчаливый взгляд Риддла выражает полное безразличие. И тут у Гарри появляется совершенно безумная идея. Он понимает, что есть большой риск погибнуть, но отчего-то у него рождается уверенность, что всё получится.


— Пожалуйста, дайте мне вашу палочку.


Он ждёт вопросов в духе: «Что ты задумал?», однако Риддл поначалу смотрит на него с лёгким прищуром, а потом молча достаёт палочку и протягивает ручкой вперёд. Кажется, он всё понял… Гарри хватается за палочку, но Риддл ещё пару секунд не отпускает её. За это время несколько ярких белых ниточек, похожих на маленькие молнии, проскальзывают по рукоятке от руки Риддла к его собственной. Колет пальцы, потом — локоть и плечо, затем Гарри чувствует, как всё тело наполняется чужеродной магией. Когда Риддл наконец отпускает палочку, он несколько раз задумчиво прокручивает её в пальцах, прислушиваясь к новым ощущениям. Его ладонь до сих пор едва заметно светится, и он напоминает себе электрического человека.


— Осторожней с палочкой, — с усмешкой замечает Риддл. — Не хотелось бы её лишиться из-за очередного твоего безумства.


— Я верну её вам в целости, — обещает Гарри и подходит к дверям.


— Поттер, что ты… — начинает Снейп.


— Я займусь Лавгудом. А вы оставайтесь в замке, — отрезает он и выскакивает наружу.


Небо над Хогвартсом совсем почернело, смерчи, миновав опушку леса, неотвратимо приближаются к воротам. Гарри несётся им навстречу, выбегает за высокую ограду. Первая серая спираль уже совсем близко, и он прячется за деревом, пока она проносится мимо него, поднимая с земли ветки и мелкие камни. Проводив её взглядом, он замечает, что за соседним деревом стоит Марк, прижавшись к стволу.


— Марк, какого чёрта ты здесь делаешь?! Возвращайся в замок!


Но Марк только остервенело трясёт головой, отклеивается от дерева и подбегает к нему.


— Решил все лавры один пожинать? Не дождёшься, эфенди!


— Тогда прикрывай! — командует Гарри и рвётся вперёд.


Они бегут в ту сторону, откуда идут смерчи, то и дело прячась за деревьями и огромными валунами и создавая магические щиты. Наконец они замечают и источник стихийной магии.


На полпути к Хогсмиду стоят Лавгуд и Дамблдор, окутанные голубоватой защитной сферой. Дамблдор напряжённо смотрит на замок, а Лавгуд стоит, подняв руки ладонями вверх. Его глаза закатились, словно у шамана в трансе. Кажется, он вообще не замечает ничего вокруг. К счастью, кроме них двоих здесь никого нет — видимо, старик счёл это нападение слишком опасным, чтобы тащить сюда кого-то ещё.

Загрузка...