Табия

Александра коротко глядит на старика и нехотя опускает палочку. Гарри разжимает пальцы.

— Ладно, что ты предлагаешь?

— Уйдём через чёрный ход. И стычки избежим, и они будут думать, что их план удался.

— А если у чёрного хода нас ждёт засада? — фыркает Рабастан. — Вдруг это всё уловка?

— Вряд ли. Об этом, — Гарри указывает на сундук, — может знать только тот, кто делал фальшивые основы. Среди вас такого человека нет, а я и делал их год назад. Судя по всему, близнецы вообще не видели, как мы входили сюда, иначе давно бы ворвались с криками: «Гарри, мы тебя спасём!»

— Потрясающая организованность, — хмыкает Александра и обращается к Лестранжу: — Уходим через чёрный ход, бери сундук.

— А этот? — Рабастан кивает на всё ещё стоящего на коленях Элвина.

— Пока Obliviate, а завтра вернёмся и разберёмся с ним.

Скорчив недовольную гримасу, Лестранж взмахом палочки поднимает сундук в воздух и направляется к стеллажу, за которым оказывается маленькая дверца. Александра быстро накладывает на Элвина Obliviate, и они с Гарри идут следом.

Из здания они попадают на грязную узкую улочку, петляющую между домами.

— Нужно было завалить щенков! — злобно бормочет Рабастан, осторожно левитируя сундук перед собой.

— Ещё неизвестно, кто бы кого завалил, — замечает Гарри. — Они хорошо подготовлены. Но даже если вы — в штабе стало бы понятно, что что-то случилось, и что вы, скорее всего, обнаружили фальшивку. А так Элвин скажет им… Вы ведь не стёрли ему всю память, лишь подкорректировали? — поворачивается он к Александре. Та кивает.

До самого поместья никто больше ничего не говорит. Гарри боится, что его начнёт мучить чувство вины за то, что он рассказал Пожирателям об Ордене, но этого, как ни странно, не происходит. В конце концов, ничего уж очень важного он не сообщил, информация была весьма безобидной. Если и дальше так пойдёт, ему удастся заслужить доверие Пожирателей, при этом не подставив членов Ордена. Да, порой снейповские игры бывают довольно интересными.

***

Войдя в поместье, Александра подходит к лестнице, с которой уже спускается Риддл с выражением крайнего интереса на лице.

— Милорд, всё прошло хорошо, — буднично докладывает Александра и, покосившись на Гарри, добавляет довольным голосом: — Он полезен.

Риддл удостаивает его кивком и приглашает следовать за собой наверх Александру и Рабастана с сундуком. Гарри нисколько не сомневается, что в кабинете речь сейчас пойдёт о нём.

Решив занять себя делом, он уходит в свою комнату, чтобы наконец приступить к изучению книги «Основы беспалочковой магии». Он не знает, известно ли Риддлу о подарке Александры. Лучше бы, конечно, да — очень не хочется, чтобы было как в прошлый раз, когда слизеринцы решили устроить дуэль. В любом случае, пока книгу не отобрали, необходимо выжать из неё как можно больше знаний. Что Гарри и пытается сделать.

Мутные введения вкупе с теоретической главой он пропускает сразу и находит главу о применении самого частого и, на его взгляд, полезного заклинания — Accio. Он вчитывается в строки текста, но автор, кажется, сделал всё, чтобы описать технологию применения как можно туманнее. Фразы главы безумно похожи на ничего не значащие реплики Снейпа «очистите разум» и «дисциплинируйте ум» на неудачных занятиях окклюменцией.

«Положите перед собой небольшой предмет», «сосредоточьтесь», «представьте…», «можете закрыть глаза», «поднимите руку…» Прочитав несвязный набор инструкций, Гарри досадливо качает головой и кладёт перед собой на стол вилку с подноса, который ещё не успела убрать Элли.

— Сосредоточьтесь… Представьте! — угрюмо бормочет он, закрывая глаза.

Он честно пытается представить себе, как вилка, легко соскользнув с деревянной поверхности стола, прыгает ему в руку, но ничего не происходит. Он напрягается, слегка шевеля кончиками пальцев — тот же результат. Наконец, устав пыжиться, он открывает глаза, чувствуя себя полным кретином. Наверное, беспалочковая магия — это нечто такое, что необходимо ощутить хотя бы один раз, чтобы понять принцип. Как полёты на метле.

Гарри внимательно смотрит на злополучную вилку, чуть сощурившись.

— Ко мне, ко мне, иди сюда. Accio! — настойчиво повторяет он себе под нос. Вилка не шевелится. — Давай же! Ко мне! Accio! — Гарри даже закусывает губу от усердия. — Accio! Accio! Да Accio, твою мать!!!

Не успевает он прикрикнуть на упрямую вилку, как та легко вспархивает, словно бабочка, и приземляется ему в ладонь. От неожиданности Гарри вскакивает на ноги, и книга летит на пол ко всем чертям.

Гарри бросается в ванную.

— Accio! — рявкает он на зубную щётку. Та, немного поколебавшись, летит к нему. — Accio! — шампунь срывается с полки. Радостный Гарри уже в спальне. — Accio! Accio! Accio! — стакан с водой, покрывало и ботинки начинают кружить в воздухе. — Шикарно! — восхищённо выдыхает он, чувствуя небольшую слабость от резкого выплеска застоявшейся магии, и прислоняется спиной к стене.

Немного передохнув, он пытается подозвать к себе кресло. Но тяжёлая мебель лишь едва заметно ползёт по полу, отвратительно скрипя по паркету массивными ножками. Ладно, с крупными предметами можно потренироваться и потом, главное — принцип понятен. Не нужно «сосредотачиваться» и «представлять» — нужно просто захотеть, и заклинание сработает.

Странно, он никогда не думал, что это так легко. Он ведь пробовал когда-то, под руководством Люпина, но почему-то ничего не вышло. Сейчас же… Впрочем, причину Гарри, кажется, знает. Похоже, пользуется он магией не совсем своей, а заимствованной. И если это действительно так, то чем больше он будет вступать с Риддлом в контакт, тем сильнее будет становиться. Вяло решив, что свою теорию нужно бы проверить в ближайшее время, он снова хватается за книгу, чтобы посмотреть, какие ещё заклинания могут оказаться у него в арсенале.

Глава 19. Шалость удалась

Гарри просыпается от ставшего уже привычным будильника — оглушительного стука в дверь. Он прекрасно знает, что будить его пришёл Марк — больше некому, — но вставать не торопится. Он лежит, с улыбкой удовлетворения пялясь в потолок и слушая, как стук превращается в барабанную дробь, а затем стихает, когда приятель дёргает ручку двери. Но не тут-то было! Гарри ликует. Пока Марк чертыхается в коридоре и, видимо, лезет за палочкой, он лениво встаёт, накидывает халат поверх пижамы и идёт встречать взломщика. Не успевает он выйти в гостиную, за дверью слышится раздражённое «Alohomora!» — и та наконец-то поддаётся.

— Блин, Гарри, что за хренотень? — хмурится Марк, переступая порог. — Почему дверь снова заперта?

— Да так, — Гарри невинно пожимает плечами. — Перекусишь?

Марк дёргается от неожиданности, когда к нему подлетает вазочка с фруктами.

— Эфенди… — расплывается он в улыбке. — Да ты совсем рехнулся! Как… Как ты это делаешь? — Гарри кивает на лежащую на столе книгу. — А дражайший знает?

— Не имею понятия. Мне всё равно, — он пытается изобразить равнодушие, но что-то внутри начинает нехорошо поскрёбывать. — Слушай, прости за…

— Забыли, — Марк машет рукой. — Я к тебе по другому делу. Кстати, многословных фальшивых поздравлений не нужно и соплей по этому поводу тоже.

Гарри часто моргает, и доходит до него не сразу.

— Марк… У тебя день рождения!

— Я восхищён твоей догадливостью. Ты проявляешь чудеса дедукции. В связи с этим у меня предложение.

— Попробую поудивлять тебя своей догадливостью и дальше. Вы устраивайте пьяную вечеринку и зовёте меня?

— Не совсем, однако близко, — Марк складывает руки на груди и странно улыбается. — Причём, заметь, ключевое слово «вечеринка» — от слова «вечер».

— Хорошо, со временем всё ясно. Теперь мне осталось угадать место?

— Не угадаешь ни за что. Так что просто держи, — Марк протягивает ему серебряные часы на цепочке, точь-в-точь такие же, как давал ему Драко.

— Жду разъяснений, — он прячет часы в карман халата.

— Всё просто. Отметим в маггловском баре в Лондоне.

— Почему в Лондоне? И почему в маггловском?

— Это, эфенди, тоже своего рода традиция. Знаешь, как забавно бывает прийти туда под Оборотным и попугать магглов?

— Честно говоря, не знаю, — морщится Гарри. — А Лорд знает?

— Как это забавно?

— Нет! Что вы туда собираетесь.

— Не «вы», а «мы». И конечно, — знает. Откуда, по-твоему, у меня порт-ключи?!

— И он не против отпустить в город меня?

— Вообще-то, он был против, но я так хорошо просил, — Марк загадочно улыбается. — И потом, там была Александра. Она сказала, что за твои вчерашние успехи тебя вполне можно поощрить. Но всё это, — он вздыхает и серьёзнеет, — под мою личную ответственность. Так что обещай, что не будешь фокусничать.

— Я волшебник, а не фокусник. Я не буду, — слегка обижается Гарри.

— Вот и славненько. Значит, в восемь вечера на крыльце.

Прежде чем Гарри успевает спросить, кто ещё с ними пойдёт, он подмигивает и шустро скрывается за дверью.

***

Впрочем, догадаться, кто ещё окажется на этой маленькой вакханалии, не так уж и сложно. Когда Гарри выходит на крыльцо в назначенное время, его уже ждут Марк, Панси, Нотт и Драко. По их словам, Забини с Гойлом застряли в ремонтируемой комнате.

По привычке Гарри пытается расспросить, каков план, однако по пути к антиаппарационному барьеру четверо слизеринцев лишь загадочно улыбаются, и становится понятно, что сегодня его ждёт нечто запоминающееся.

Порт-ключи перебрасывают их в пустую тихую подворотню, и Гарри даже затрудняется сказать, в каком районе Лондона они очутились. Он уже собирается выйти на улицу и осмотреться, но Марк хватает его за рукав.

— Подожди, ты забыл самое главное. Конспирация! — в руке Гарри появляется продолговатый пузырёк с тёмной густой жидкостью внутри. — До дна! — усмехается Марк и опрокидывает в рот зелье из своего пузырька.

Вздохнув, Гарри заставляет себя проглотить самое отвратительное на вкус зелье — Оборотное. Он не имеет понятия, чей волос внутри, и невольно опасается, что слизеринцы решили подшутить над ним и сейчас он превратится в какую-нибудь смазливую блондинку или немощного старика, однако уже через минуту из отражения в тёмном стекле дома на него смотрит симпатичный парень, на вид лет двадцати пяти. Спрятав в карман очки и оглядев новые образы своих спутников, Гарри отмечает, что волосы для зелья были подобраны как нельзя удачнее. Драко стал высоким молодым человеком с каштановым каре, Марк и Нотт превратились в двух ничем не примечательных юношей, а Панси теперь выглядит как самая обычная маггловская девушка. Да и вообще весь их квинтет создаёт впечатление компании молодёжи, уже достаточно взрослой, чтобы не спрашивали документы, но и довольно юной, чтобы не удивлять посетителей бара большим количеством выпитого или громкими разговорами. Ни на одном новом лице нет характерных черт или примет, которые можно было бы запомнить.

— Теперь ты, наверное, понимаешь, почему у нас в ходу маггловская одежда? — хмыкает Марк и выходит из подворотни на улицу.

Пятёрка быстро приближается к яркой вывеске ближайшего бара. Войдя внутрь, Гарри видит, что это совершенно заурядное заведение. Таких баров в Лондоне несколько сотен. Зал, разумеется, прокурен; публика разномастная: от молодых девиц в неприлично коротких юбках до закоренелых полупьяных бородатых мужчин в кожаных куртках; кто-то катает шары у бильярдного стола, кто-то играет в карты, кто-то просто сидит, тихо напиваясь за барной стойкой.

Бойкий Нотт прокладывает дорогу к одному из столиков, за которым спит одинокий старик, стаскивает его со стула и выпроваживает куда-то в толпу. Панси садится за стол, брезгливо сморщив курносый теперь носик. Не успевает и Гарри устроится на своём месте, как словно из ниоткуда возле них вырастает Марк, с трудом удерживая пять здоровенных кружек пива. Они заполнены едва ли на три четверти, видимо, остальное оказалось на его куртке, от которой теперь исходит характерный запах.

Сев и довольно крякнув, Марк закуривает.

— Что дальше? — неуверенно спрашивает Гарри, принюхиваясь к пиву и жалея, что оно не сливочное.

— А дальше, дамы и господа, — кривится Нотт, — мы пропускаем ту часть программы, в которой долго и нудно объясняем Гарри значения слов «сидеть просто так», «отдыхать» и «развлекаться».

— Молодец, — салютует ему Марк.

— В общем, Марк, просто за тебя, — серьёзнеет Нотт. — За то, что ты есть, за то, что остался, и за то, что для нас всех сделал.

— За тебя! — подхватывают Панси и Драко, и Гарри, кивнув в знак согласия, чокается вместе со всеми и делает несколько солидных глотков пива.

Час пролетает незаметно, поэтому вскоре всем приходится проглотить ещё по пузырьку припасённого Оборотного зелья. Пару раз Нотт отправляется к барной стойке, чтобы принести ещё выпивки, и в итоге Гарри не может точно сказать, сколько он выпил. Марк принимается травить какие-то факультетские байки, и он не без мстительного удовольствия слушает истории о том, как его бывшие сокурсники проносили огневиски из Хогсмида мимо Снейпа. Вообще, вдоволь наслушавшись о слизеринской жизни, Гарри приходит к выводу, что не так уж сильно их годы обучения отличаются от его собственных. Тренировки по квиддичу, разногласия в команде, недовольство Гарри Поттером, который, разумеется, в очередной раз поймал снитч и всё испортил, ночные шатания по замку, отработки у Филча и Снейпа, который, как выяснилось, своих студентов гонял ещё сильнее, чем гриффиндорцев, тайные вылазки в Хогсмид, первые поцелуи и свидания и снова Снейп, которому, конечно же, удавалось появляться в самый ответственный момент. До войны жизнь в зелёных тонах практически ничем не отличалась от жизни в красных. В течение пары часов Гарри окунается в воспоминания о школьных годах, словно заново проживая их, но только смотря на все события чужими глазами. А ещё ему впервые удаётся увидеть выпившего Драко.

— Конечно, логика ещё та! — как раз в это время манерно тянет Малфой, споря с Ноттом. — За нарушение школьных правил ты получаешь отработку в Запретном лесу, поход в который является нарушением этих же правил. Я с самого начала говорил, что Дамблдор просто спятил.

— Нет, нет, — смеётся Нотт, между смешками громко икнув, — это говорил твой папочка. Ты приехал в Хог, напичканный предубеждениями.

— Напротив, мой отец говорил, что, когда он учился, у старика ещё оставались зачатки здравого смысла. Чёрт, никогда не забуду этого дрянного лесничего с его дурацкой отработкой, — Драко передёргивает плечами и отпивает из кружки.

— Брось, Драко, — ухмыляется Панси, — зато увидел Лорда — это же экзотика.

— Спасибо. Мне этой змееподобной экзотики уже хватило за четыре года. А он ведь останавливался у нас. Мать была в шоке.

— Твоя мать всегда в шоке, — кривится Марк. — Интересно, как она отреагирует на его какое-нибудь новое воплощение?

— А что, мода на молодые лица заканчивается?

— Не знаю, но мне бы хотелось посмотреть уже на что-нибудь новое. Чёрт возьми, мне грянуло двадцать, а он выглядит младше меня!

— Завидуешь? — Драко недобро прищуривается.

— Конечно! Всю жизнь мечтал на тринадцать лет лишиться тела из-за какого-то левого пацана.

— Да, да, и ещё четыре года видеть в зеркале синюю рептилию.

— А по-моему, он привык, — пожимает плечами Панси.

— Да? — делано удивляется Марк. — А к чему тогда весь этот маскарад? Я, честно говоря, тоже уже привык.

— Не всё ли равно, — бубнит Гарри в свою кружку, — как он выглядит? Это что, принципиально?

— Вот скажи, эфенди, тебе всё равно?

— Ну нет. Не знаю. Не совсем. Это как-то сбивает с толку.

— Если он действительно в молодости выглядел именно так, — понижает голос Панси, — у него, наверное, было много поклонниц.

— Фу, ну прекрати, — морщится Марк под её заливистый смех, — меня сейчас стошнит.

— Не знаю насчёт поклонниц, но на шестом курсе он точно выглядел именно так, — вздыхает Гарри и поясняет, наткнувшись на удивлённые взгляды: — Я видел его в воспоминаниях. В смысле, воспоминаниях призрака… То есть… А, неважно, — он лениво машет рукой.

— А, это призрак из какого-то дневника? — хмурится Драко.

— Не из какого-то дневника, а из того самого, который твой папочка сунул Джинни в магазине!

— Кто же мог знать, что эта дура потащит его с собой в школу! — Гарри резко оборачивается к Малфою, и тот, откинувшись на спинку стула, лениво тянет: — А, вспомнил. Потти и Крысли — пара года. Сразу видно: девочка из многодетной семьи — так хвататься за свой кусок Героя.

— Закрой рот, Малфой, — беззлобно советует Гарри. — Или ты завидуешь?

— Чему? Что за мной больше года гонялась бы рыжая ведьма? Нет, я счастлив.

— Вообще, Гарри, ты извини, но вела она себя крайне вульгарно, — ни с того ни с сего сообщает Панси.

— Не заметил, — сухо отвечает он.

— Вешаться прилюдно на шею, целоваться в Большом зале, и ещё эти записочки на уроке… Отвратительно.

— Так, — Гарри криво улыбается и тоже откидывается назад на стуле. — Вижу, вам так не терпится поговорить о моей личной жизни.

— И как твоя личная жизнь? — тут же подхватывает Нотт.

— Закончилась, не успев начаться, — горько сообщает Гарри.

— Неужели с Уизлеттой вы расстались?

— Тед, а ты бы стал встречаться с кем-то, когда идёт война, когда жизни угрожает опасность каждый день?

— Да, Тед, — Марк наклоняется к Нотту и пьяно смеётся, — ты бы стал с кем-то встречаться, когда идёт война?

— Смешно, — выплёвывает Нотт и косится на Панси. И только тут до Гарри доходит, что они-то как раз встречаются.

— Бессмысленно, — возражает он. — И опасно. В такое время нельзя ни к кому привязываться.

— Дедушка Дамблдор научил? — интересуется Марк с сожалением в голосе.

— Нет, сам понял. Ещё давно.

— Ну и зря, — Панси шумно отхлёбывает. — Зачем жизнь, в которой нет любви? За такую и сражаться жалко.

— Ой, я сейчас заплачу, — морщится Марк. — Действительно, зачем такая жизнь, если даже поразвлечься нельзя? Кстати… — он обводит зал внимательным взглядом. — Пора бы и поразвлечься. Гарри тут у нас, оказывается, герой — освоил беспалочковую магию. Это весьма кстати.

— Марк, ты что задумал? — тут же напрягается Гарри.

— Ничего, — отвечает он с самым невинным выражением на лице. — Только маленькую шалость. Присоединяйся.

С этими словами Марк незаметно достаёт палочку и, опустив её под стол, делает короткий взмах. Поначалу Гарри не понимает, что произошло, но тут от барной стойки доносится пьяный недовольный голос:

— Эй, что за дела?!

Он оборачивается к мужчине, который сидит напротив бармена с пустым стаканом в руке.

— Я же сказал, пятьдесят!

— Сэр, я налил. Вы, должно быть, выпили, — невозмутимо отвечает бармен, протирая бокалы.

— По-твоему, я настолько пьян, что не смогу понять, пустой мне стакан подсунули или полный?

— Сэр, мне кажется, вам пора освежиться.

— Мне пора набраться. Плесни-ка как следует.

В стакане вновь оказывается пятьдесят граммов коньяка, но когда мужчина подносит его ко рту, Марк опять взмахивает палочкой, и посетитель глотает воздух.

— Какого чёрта?! Ты решил меня надуть?!

Ругань у барной стойки становится всё громче. Удивлённый бармен пытается оправдаться, но пьяный посетитель не слушает. Его недовольный голос уже напоминает медвежий рык. Хоть это и ужасно глупо, но градус давно гуляет в голове, и Гарри начинает похихикивать над этой сценой, гадая, чем она закончится.

— Побольше романтики, — улыбается Панси и кивает на парочку, расположившуюся на диване возле стены.

Гарри оборачивается к ним и видит, как парень якобы потягивается, чтобы завести руку назад и обнять девушку — избитый приём, — но та явно не настроена обниматься, и вообще по её лицу можно с уверенностью сказать, что ей это место совершенно не нравится.

Панси взмахивает палочкой тоже под столом, и парня словно резко притягивают к подруге невидимые руки. Девушка тут же принимается отпихивать его, что-то возмущённо вопя, но заклинание Панси работает как нужно: парень, сам того не желая, обнимает девицу и пытается поцеловать. На диване завязывается возня.

— Добавим действия, — улыбается Нотт, осторожно достаёт палочку, и мужчина в кожаной куртке, который с несколькими кружками пива продирается к своему столику сквозь толпу, растягивается на полу. Зал сотрясает звон разбитого стекла.

Встав и отряхнувшись, он переводит злобный взгляд на молодого парня, который расположился с компанией по соседству.

— Ты совсем охренел, щенок?!

— Что вы сказали? — парень удивлённо оборачивается.

— Я сказал, урод, не раскидывай копыта!

— Да как вы смеете?! — парень уже на ногах. — Немедленно извинитесь! Здесь же девушки!

— Ах, девушки?! Ну извините!

Мужчина замахивается, и парень отлетает на стол, сражённый крепким ударом. Хлипкий стол ломается, словно сделан из фанеры, и сидящая за ним компания оказывается облита выпивкой. Кто-то бросается на мужчину, завязывается драка. К потасовке прибавляется ещё несколько нетрезвых человек.

Гарри понимает, что всё это до неприличия глупо, но пьяный смех уже сдержать не может. Он оглядывает зал: приклеенная друг к другу парочка до сих пор барахтается на диване, девушка истошно вопит; пьяница у барной стойки уже кидается в бармена стаканами — тот пытается заслониться подносом; драка посреди зала разрастается — от нечего делать к ней присоединяются всё новые посетители, появляется несколько охранников и безуспешно пытаются утихомирить драчунов. Через полминуты уже весь зал кипит, как булькающее на огне зелье. Слизеринцы и Гарри единственные, кто довольствуется ролью созерцателей. К ним на стол летит чья-то кепка, на Марка падает не устоявший на ногах старик, которого толкнули. Слизеринцы заливаются неудержимым пьяным смехом, наблюдая за погромом, который устроили. И Гарри с радостью присоединяется к ним.

— Твоя очередь, эфенди! — утирая слёзы, выкрикивает Марк, потому что в зале стоит такой шум, что едва слышно друг друга.

— Хорошо, — кивает Гарри, прицеливаясь.

Этого заклинания без палочки он не пробовал, однако точно уверен, что у него получится. Как раз в этот момент кто-то роняет официантку, та валится на пол, Гарри шепчет заклинание, и у неё из-под передника в воздух выстреливает настоящий фейерверк из фальшивых купюр и монет. Он уже не уверен, те ли деньги наколдовал, но посетителям, похоже, всё равно. Потасовка в зале быстро перерастает в собирательство. Половина дерущихся, оставив своё занятие, поспешно опускается на колени и принимается набивать карманы, остальные, однако, продолжают разбивать друг другу носы. В зале царит настоящий хаос, Гарри смеётся, как ненормальный, ему с трудом хватает воздуха.

— Дамы и господа, занавес! — восклицает Нотт и поднимается со стула.

Панси тоже встаёт, немного пошатываясь, и тут её лицо меняется:

— Чёрт, здесь Мокрица!

Все тут же оборачиваются к углу, в который смотрит она. Теперь и Гарри видит странного человека, одиноко сидящего за столиком и никак не реагирующего на происходящее. Внешность у него крайне неприятная: чёрные коротко стриженные волосы, тонкие подкрученные усы, костюм, очень похожий на похоронный, и невероятно длинный мундштук с дымящейся на его конце сигаретой. Действительно, мокрица. Смотрит он на их компанию в упор. Не отрывая от него напряженно взгляда, из-за стола медленно встаёт Марк.

— Так. Уходим, и очень быстро.

— Кто он? — хмурится Гарри, но Марк настойчиво тянет его за рукав.

— Идём, идём, быстро!

Они срываются с места как раз в тот момент, когда Мокрица сам вскакивает со стула и, наплевав на магглов, посылает им вслед какое-то заклятие. Гарри обдаёт неприятным холодом, но прислушаться к своим ощущениям ему не дают — Панси уже выволакивает его за руку из бара.

— Бежим туда! — командует Нотт и бегом бросается вниз по улице.

Гарри кидается за ним, краем глаза успев заметить, как Мокрица вылетает из бара и с невероятной скоростью начинает их преследовать.

— Кто он? — тяжело дыша, пытается выяснить Гарри на ходу. — Почему… Почему мы бежим? Как насчёт порт-ключа?

— Ублюдок! — не сбавляя хода, бросает Марк. — Блокиратор поставил! Мы минут на пять теперь без магии. Порт-ключи не сработают!

— Прекрасно! — Драко резко останавливается. — Спасибо, Теодор, мы пришли куда нужно!

Гарри едва успевает затормозить, чтобы не врезаться в Малфоя. Они стоят у каменной стены выше двух ярдов, которая, по-видимому, отгораживает один район от другого. Шаги за спиной приближаются.

— Давай, давай, барьер! — Марк подпихивает Драко вперёд, и тот, что-то процедив сквозь зубы, подпрыгивает, хватается за верх и с трудом перелезает стену не без его помощи.

Нотт и Марк подсаживают Панси и быстро перелезают на другую сторону. Гарри оборачивается — Мокрица уже совсем близко.

— Давай, эфенди! Хочешь заночевать в тюрьме?! — кричит сверху Марк, протягивая руку.

Нотт тоже перегибается через стену, и они вдвоём помогают Гарри забраться. Они спрыгивают на землю, и Панси затаскивает всех за огромный мусорный бак, стоящий между домов. Из своего укрытия они наблюдают, как Мокрица с трудом преодолевает препятствие и замирает посреди улицы, бешено крутясь на месте и озираясь.

— Я достану вас, шпана! — беспомощно выкрикивает он, и это выглядит так глупо, что Гарри приходится зажать себе рот ладонью, чтобы не засмеяться в голос.

Пока Мокрица продолжает топтаться на одном месте, ко всем пятерым возвращается прежний облик. Постояв ещё немного и, видимо, поняв, что сегодняшний улов упущен, Мокрица неловко и оттого ужасно комично переползает через стену, и ещё какое-то время в ночной тишине улицы слышатся его удаляющиеся шаги. Первой не выдерживает Панси и начинает заливисто хохотать. К ней присоединяются Нотт и Марк, и Гарри тоже не может сдержаться.

— Придурки! — шипит вечно недовольный Драко. — Чуть не попались.

— Да ладно тебе, — машет рукой Нотт, улыбаясь. — Хорошая пробежка вышла.

Немного успокоившись, Гарри надевает очки и повторяет вопрос:

— Так кто это?

— Это нынешний начальник отдела контроля за применением магии или чего-то там в этом духе — не помню, как это сейчас называется, — поясняет Марк. — Он пытается нас поймать уже полтора года, с тех пор, как занял пост. Раньше он был Невыразимцем.

— Он Пожиратель?

— Нет, — Марк брезгливо морщится. — Это один из тех, кто ни рыба ни мясо. Вроде как: я за вас, но долг я блюл, блюду и буду блюсти, и вообще, все ваши разборки меня не касаются. В общем, один из этих скользких типов.

— Значит, у него давно на вас зуб?

— Мы, вроде как, закон нарушаем: применение магии в присутствии магглов — ну, ты знаешь. Он патрулирует все захолустные бары, в которых мы можем появиться. Как видишь, иногда нас находит. Ну вот как объяснить человеку, что мы ничего плохого не делаем — просто развлекаемся?! Или ты сейчас скажешь, что дурить магглов — это плохо и всё такое? — Марк смотрит на него с подозрением.

— Это просто… — Гарри запинается, вдруг понимая, что ни о чём подобном и не думал. — Это весело, — наконец заканчивает он с лукавой улыбкой.

— Молодец! — Марк радостно хлопает его по плечу и обращается к остальным: — Ну что, сколько у нас ещё времени? Блокиратор вроде спал.

— А какие предложения? — прищуривается Нотт.

— Предлагаю ночную прогулку по Лондону!

Гарри вздрагивает. Перед глазами встаёт неприятный эпизод полугодичной давности. Маленькая гостиная в штабе, его друзья, стоящие рядом, и вытянутые от удивления лица Сириуса и мистера Уизли.

— Гарри, я всё понимаю: не каждый день исполняется двадцать, но Дамблдор дал чёткие указания, — наставительно произносит Сириус.

— Да брось, Сириус, — Гарри пытается беззаботно улыбнуться, хотя внутри всё уже отравлено ядовитой горечью. — Мы пойдём погулять всего на пару часов. Сейчас ночь — никаких Пожирателей нет!

— Они только и ждут, пока ты выйдешь, — подхватывает Артур. — Они тоже патрулируют улицы по ночам.

— Мы возьмём Оборотное зелье!

— Ты же знаешь, что они выследят вас и так, — Сириус тяжело вздыхает и смотрит на него то ли с жалостью, то ли с раскаянием. — Прости, Гарри. Отметим здесь.

— Здесь? — горько повторяет Гарри. — Сириус, да это «здесь» у меня уже вот где сидит! Почему я заперт тут, как преступник?!

— Вы не преступник, мистер Поттер, вы глупец, — как всегда невовремя появившийся Снейп с невозмутимым видом перекладывает из серванта мелкие склянки в небольшой саквояж. — Если вы так соскучились по ночным шатаниям или по лишнему адреналину, я сам отопру вам дверь и выдам Оборотное зелье. Однако перед тем, как вас схватят и, скорее всего, убьют, я бы советовал не брать на душу грех за гибель ваших друзей. Мистер Уизли и мисс Грейнджер останутся здесь.

Произнося это, Снейп даже не смотрит на него, а закончив, просто выходит из гостиной, явно не ожидая услышать ответ. Гарри стискивает зубы.

— Послушай, я всё понимаю, — примирительно продолжает Сириус, — но не стоит так рисковать из-за одной прогулки на свежем воздухе.

— Это не просто воздух. Это свобода, — это Гарри произносит совсем тихо, и его никто не слышит.

Он разворачивается и, быстро выйдя из гостиной, поднимается в свою комнату.

— Ну что, может, двинем к Темзе? — радостный голос Марка отгоняет последние мрачные воспоминания прочь.

— А если нарвёмся на авроров? — с сомнением спрашивает Драко.

— О, да! Авроры — какой ужас!

Марк усмехается и медленно идёт по улице, за ним — все остальные. Гарри стоит ещё немного, всё пытаясь поймать за хвост постоянно ускользающую мысль, но в итоге просто машет рукой и направляется следом.

Ночной Лондон безумно красив. Гарри не гулял по городу уже почти три года, а рассвет над Темзой он не встречал никогда. Тем более в тёплой компании.

***

Они возвращаются в поместье только к завтраку. Минувшая ночь по сравнению с двумя последними годами кажется нереальной, практически сюрреалистичной, словно в старый чёрно-белый фильм вставили кусок цветной яркой плёнки. По-настоящему счастливые лица слизеринцев и бутылка красного вина, распитая на пятерых, и ночная Темза, в которой отражался яркий циферблат Биг-Бена, и свежий запах воды, и крикливые чайки, и первые лучи зимнего солнца, скользящие по реке, и долгие разговоры ни о чём и обо всём сразу — после таких прогулок хочется завалиться в кровать и проспать до вечера. Но этому желанию сбыться не суждено.

Войдя в поместье, Гарри с остальными поворачивает к залу — как раз подошло время завтрака. Но как только массивные двери распахиваются, он замирает на месте. Все Пожиратели мирно завтракают, Риддл тоже здесь, а рядом с ним сидит Мокрица. Обернувшись на скрип двери, он вскакивает и, тыча в них пальцем, начинает вопить мерзким голосом:

— Они, они, господин советник! Это они!

— Стукач! — шипит сзади Марк еле слышно.

— Хотите, я с ним разберусь? — нехорошо улыбается Гарри.

— Удачи, — Марк выпихивает его вперёд.

— Доброе утро, — Гарри делает несколько шагов навстречу Мокрице, натягивая на лицо самую доброжелательную улыбку. — Мы, кажется, не знакомы. Я Гарри Поттер.

Он протягивает руку, и такой жест ставит Мокрицу в тупик. Немного смешавшись, он приглаживает волосы и осторожно принимает рукопожатие.

— Амилькар Локателли, начальник Отдела контроля за применением магии, — чопорно представляется он.

— Заглянули на чашку чая? — спрашивает Гарри небрежно.

— Я заглянул напомнить господину советнику о законе, который нарушается его людьми постоянно и злостно.

— Вот как?! — Гарри изображает удивление. — Вы правы: закон в нашем деле очень важен. Я с радостью помогу вам найти нарушителей. Все они непременно должны быть наказаны.

— Проблема в том, мистер Поттер, — Локателли понижает голос, — что нарушители — это вы, — он кивает на слизеринцев, стоящих за его спиной.

— О? В таком случае, боюсь, здесь возникло недоразумение. Мы уважаем закон и никогда бы не стали доставлять вашему Отделу неприятности.

— В самом деле? А не вы ли устроили погром в маггловском баре сегодня ночью? Не за вами ли я гнался по улице?

— Маггловский бар?! — Гарри кривит губы. — Неужели вы думаете, что дети чистокровных магов вообще могут оказаться в маггловском баре? Что вы! Это ниже нашего достоинства.

— Но я видел вас! — взгляд Локателли становится беспомощным, он оборачивается к Риддлу, но на лице того не появляется абсолютно ничего, пока он наблюдает за этой сценой.

— Вы видели нас? — изумляется Гарри. — Вы в этом уверены? Вы не обознались?

— Правда, вы были под Оборотным зельем, но…

— Мистер Локателли, — Гарри качает головой, изображая сожаление, — боюсь, вы зря упустили тех, за кем гнались. Теперь-то мы уже точно не узнаем, кто это был, верно?

— Но я…

— И вообще, — перебивает он и приближается к столу, чтобы взять стакан воды, — в следующий раз я бы советовал вам быть более внимательным и расторопным. Вы же понимаете, что из-за таких мелких пакостников наш мир перманентно рискует быть обнаруженным.

— Конечно, я понимаю, поэтому…

— Мистер Локателли, — Гарри снова перебивает, на этот раз совсем тихо и серьёзно, и эффект получается нужным: Мокрица умолкает, а в зале повисает зловещая тишина. Гарри медленно подходит к Локателли, сверля его недобрым взглядом исподлобья. — Я смотрю, вы человек ответственный и добросовестно выполняете свою работу. Это хорошо, ведь именно такие люди и нужны господину советнику. Совсем скоро Руфус Скримджер покинет пост Министра магии, и тогда в структуре Министерства произойдут небольшие изменения. Будет очень обидно, если вы по нелепой случайности или из-за бюрократической ошибки, или, не дай бог, из-за глупого несчастного случая потеряете своё место начальника одного из самых важных министерских Отделов. — Лицо Локателли быстро белеет. — Лично мне и, думаю, господину советнику тоже, хотелось бы видеть вас на этом посту и дальше. Так что отправляйтесь обратно в Министерство и впредь будьте внимательнее: ведь ни нам, ни вам не нужны эти нелепые мелкие недоразумения.

Кажется, Локателли хочет что-то возразить, но в итоге лишь выдавливает из себя жалкое: «Да, разумеется. Всего хорошего», — и быстро вылетает из зала, больше ни на кого не глядя. По пути он утирает пот с виска.

Когда двери за ним закрываются, Гарри улыбается и поднимает стакан, глядя на Марка.

— Салют!

— Так держать, — возвращает улыбку Марк, и все наконец садятся за стол.

Гарри оборачивается к Риддлу и видит на его губах кривую довольную усмешку. Усаживаясь на своё обычное место, он мысленно посмеивается над Мокрицей. В сущности, Гарри здесь никто и ничто, однако эффект на придурка он произвёл знатный. Главное — как подать себя. Нужно бы повторить этот приём. Кажется, пока он с Риддлом, действовать будет безотказно.

Глава 20. Закон сохранения

Удивительная вещь — время. Оно может нестись с бешеной скоростью, крадя счастливые и такие необходимые секунды. Может медленно течь, как расплавленный воск свечи, будто нарочно тормозя стрелки часов. Но как бы там ни было, чем больше его минует, тем ритмичнее становится его течение.

Проходит две недели и близится Рождество. За это время жизнь Гарри обретает свой ритм и понемногу устаканивается. В некотором роде, она даже приобретает налёт рутины.

Довольная его работой Александра теперь таскает Гарри с собой на каждое задание. Риддл был прав: дело приходится иметь не только с магглами. Магические артефакты, всевозможные книги, даже мантии — всё это заказывается и забирается из Лютного переулка, в котором он уже неплохо освоился. Большинство хозяев магазинов и лавочек знают его в лицо, а также знают, что зачастую это лицо может не сулить ничего хорошего. Гарри, которому известно обо всех уловках Орденовцев, без труда удаётся отследить ещё несколько партий поддельного товара. Если в штабе подобные обманы казались ему полезными, то теперь, глядя на них глазами другой стороны, он в полной мере осознаёт их откровенную глупость и ничтожность. Реального урона члены Ордена нанести Пожирателям не могут.

Гарри пропадает в Лютном переулке почти каждый день: постоянно находятся какие-то дела. Поначалу торговцы, памятуя его недавнюю деятельность в рядах Орнедовцев, относятся к нему с подозрением или же откровенной неприязнью, но, когда незадолго до Рождества в «Ежедневном пророке» выходит его эксклюзивное интервью, взятое, разумеется, Ритой Скитер, их отношение к нему резко меняется.

Гарри долго готовился к злосчастной встрече и откровенно нервничал, прекрасно понимая, что эта статья окончательно определит его официальную позицию в холодной войне. Что о нём подумают друзья, не хотелось даже представлять. Он боялся, что во время беседы со Скитер не сможет связать и двух слов, но на деле всё оказалось не так уж и плохо. Рита прибыла в поместье ближе к вечеру и провела с ним в общей гостиной почти три часа. Помня о прошлом, не совсем удачном, опыте интервью, Гарри настоял на том, чтобы на этот раз Скитер обошлась без своего Прыткопишущего пера. То ли поэтому, то ли из-за страха перед Пожирателями, то ли ещё по какой-то причине интервью прошло гладко и со стороны Риты исключительно деликатно. Статьёй, которая вышла на следующий же день, Гарри остался вполне доволен. Впрочем, главное, что ей остался доволен Риддл. А Скримджер даже умудрился прислать письмо с нелепыми поздравлениями.

Как ни странно, жизнь в поместье становится всё легче. За эти две недели Гарри окончательно удалось разобраться, с кем можно иметь дело, а с кем — лучше не стоит. Поэтому его круг общения довольно узок, но зато нет риска получить нож в спину. Фигурально выражаясь, конечно. Гарри прекрасно знает, что без приказа его в поместье никто тронуть не посмеет. А Риддл, судя по его поведению, такой приказ пока отдавать не собирается.

Вообще за это недолгое время их отношения некоторым образом изменились, причём в лучшую сторону. Теперь Гарри приходит к нему почти каждый вечер и безо всякого приглашения. Вечерние посиделки стали своего рода традицией, которая заметно сокращает дистанцию между ними и вносит в их общение определённую долю фамильярности. По крайней мере, Гарри часто ловит себя на мысли, что раньше бы не позволил себе некоторых действий или высказываний, которые позволяет сейчас и которые спокойно сходят ему с рук.

Не раз он убеждается, что Риддл умеет быть очень интересным собеседником, если захочет. Часами он может рассказывать о создании тех или иных заклинаний, о магических артефактах или о природе магии вообще. И Гарри сам не замечает, как втягивается в эти рассказы, в которых, как кажется поначалу, нет никакого толка. Он никак не может понять смысла этого странного вида наставничества, но каждый раз на его прямой вопрос Риддл отвечает загадочной усмешкой, и становится ясно, что раньше времени он раскрывать свои карты не намерен.

Вскоре Гарри перестаёт мучиться и этим вопросом. В конце концов, для себя он уже давно уяснил одну вещь: если Риддл что-то делает, то делает он это не просто так. У всего есть причина, скрытый смысл. Вот только его не понять, пока не придёт время. Поэтому остаётся лишь ждать этого момента. Что он и делает, попутно получая от общения с Риддлом всё больше удовольствия.

Вообще слово «удовольствие» постепенно приобретает для него всё более яркие краски и становится многогранным. Например, раньше он и представить себе не мог, что удовольствие может приносить простое отождествление. В последнее время их общение с Риддлом даже на людях приобретает более личный и более серьёзный характер. Гарри постепенно допускают практически до всех собраний. Теперь уже и другие Пожиратели в поместье обсуждают с ним некоторые весьма важные вещи. Ещё и лёгкая фамильярность, которую всё чаще проявляет Риддл в присутствии других. Всё это вместе позволяет Гарри чувствовать себя частью какого-то большого плана, важной деталью огромной постоянно работающей машины, но при этом в полной мере ощущать свою индивидуальность и непохожесть на остальных. Он вынужден признать, что это очень сильное и весьма пьянящее чувство, которого он никогда не испытывал. Наверное, именно его и можно назвать настоящим удовольствием.

Нет, Гарри ни на минуту не забывает, зачем он здесь. Просто помимо основной и глобальной цели, появились и другие, более мелкие и насущные. И теперь он по-настоящему увлечён достижению именно их.

С бывшими сокурсниками, как и с Риддлом, отношения также постепенно улучшаются. Гарри давно не видит в них врагов — лишь выходцев с другого факультета, которые теперь стали ему неплохими приятелями. А с Марком у него понемногу устанавливаются отношения, которые вполне можно назвать дружескими. И в этом нет ничего зазорного: в конце концов, даже если вспоминать, сколько проблем принесли слизеринцы во времена учёбы, Марк причастен к этому меньше всех.

Приятельство, хорошее расположение или просто нейтральное общение — со всеми в поместье Гарри занял довольно прочную позицию. Со всеми, кроме единственного человека. Со Снейпом его отношения, как ни странно, резко ухудшились. Причём не по инициативе Гарри. Теперь зельевар общается с ним холодно, порой раздражительно, но зачастую — в своей любимой школьной манере: шпилька за шпилькой, море сарказма — и приправлено всё это завуалированными оскорблениями. Кроме того, Снейпа не смущает ни присутствие других Пожирателей, ни даже Риддла. Впрочем, они уже не в школе — теперь и Гарри в долгу не остаётся, однако эта резкая смена настроения зельевара не может не напрягать.

Самое главное, он не понимает, с чем это связано и что, по мнению Снейпа, он делает не так. Но где-то зреет уверенность, что к его миссии это отношения не имеет. Вообще складывается странное впечатление, что Снейп просто ревнует Риддла. И если бы Гарри знал зельевара похуже, он бы решил, что это именно так. Во всяком случае, теперь ревнивые недовольные взгляды исподлобья стали его постоянными спутниками. Люциус Малфой, Беллатрикс Лестранж, Кассиус Мальсибер — входя в зал вместе с Риддлом, он практически кожей ощущает исходящую от них волну зависти и злости. Снейп же только криво и очень нехорошо ухмыляется. И Гарри в очередной раз убеждается, что он ведёт как в поместье, так и в дамблдоровском штабе какую-то исключительно свою игру, понятную только ему одному. Докапываться до истины Гарри не собирается, поэтому просто сводит общение с вновь ставшим ему неприятным человеком к минимуму.

В остальном же у него всё хорошо. Вполне хорошо и спокойно. До кануна Рождества.

***

Рождественская программа на завтра запланирована знатная. После обеда в поместье стекается толпа Пожирателей, а также несколько молодых людей, кто примет Метку. После чего Риддл со своими приближёнными отправится на Рождественский бал в Министерство. Так что сегодня с утра практически все обитатели поместья заняты приготовлениями к торжеству.

Гарри тоже не остаётся сидеть сложа руки. Побывав с Александрой в лондонской лавке, поставляющей продовольствие, и убедившись в том, что сегодня же доставка будет выполнена, он идёт к себе, чтобы переодеться к ужину. На часах уже девятый час, так что он старается закончить с туалетом как можно скорее, чтобы не сильно опоздать.

Когда он покидает комнату, в коридоре царит неприятный полумрак: факелы на стенах почему-то не горят. И сделав несколько шагов в сторону лестницы, Гарри понимает, почему. Единственное окно в коридоре раскрыто настежь, ледяной ветер треплет лёгкие занавески, возле подоконника уже образовался небольшой налёт снега. Отрешённо удивляясь, кому понадобилось дышать свежим воздухом именно на его этаже, Гарри подходит к окну, чтобы закрыть высокие створки. Справившись с ними, он ещё какое-то время стоит, глядя в окно. Но кроме кусочка сада, освещённого уличным фонарём, разглядеть, как всегда, ничего не удаётся.

Скорее по движению воздуха, чем по звуку тихих осторожных шагов Гарри понимает, что стоит в коридоре не один. Он резко оборачивается и видит ярдах в десяти от себя тёмную фигуру в длинной мантии. Лица в темноте не рассмотреть. Человек молчит и не двигается, словно превратившись в каменную статую, и Гарри становится не по себе. Что за игры?

— Кто это? — спрашивает он, поворачиваясь к человеку всем корпусом.

Словно в ответ на его вопрос, настенные факелы вновь вспыхивают сами собой, освещая фигуру целиком. Гарри сглатывает. Это Мальсибер. Ещё почти полминуты он неотрывно смотрит на него мутными глазами, не делая попыток заговорить. Этого времени Гарри вполне хватает, чтобы бросить тоскливый взгляд ему за спину, в сторону лестницы, и моментально оценить ситуацию. От выхода с этажа он отрезан, добежать до своей комнаты он тоже не успеет: если что-то случится, Мальсибер выхватит палочку раньше. Гарри уговаривает себя успокоиться — ведь Пожиратель ничего не сможет ему сделать без приказа Риддла, — но нехорошее предчувствие приближающейся опасности медленно разливается по животу жгучими волнами. А его предчувствия ещё никогда не были обманчивыми.

— Что тебе нужно? — голос Гарри резкий, но уже не такой уверенный, как минуту назад.

— Не нервничай, Гарррри, — Мальсибер отвратительно скалится, и его взгляд становится каким-то… сальным.

Он делает несколько нетвёрдых шагов вперёд, и только сейчас Гарри замечает позади него на полу почти пустую бутылку огневиски. Да он просто чертовски пьян! Мысль эта нисколько не успокаивает, наоборот, заставляет волноваться всё сильнее.

— Что позволило тебе делать выводы о том, что я нервничаю? — за презрением хорошо удаётся скрыть страх.

— Моё присутствие всегда заставляет тебя трепетать. И думаю, мне известна причина.

— Вот как? — Гарри машинально делает шаг назад.

— В прошлый раз нам наглым образом помешали, мы так и не поговорили. Я мечтаю исправить это досадное упущение. Обещаю, тебе понравится.

Мальсибер резко выхватывает палочку. Гарри бросается к спальне, но, разумеется, не успевает. Какое-то невербальное заклинание подбрасывает его в воздух и швыряет на пол у окна. Он вскакивает на ноги, опираясь на подоконник, и тут же замирает, когда чувствует, что ладони прилипли к гладкой деревянной поверхности. Он беспомощно дёргается, пока Мальсибер не спеша подходит ближе, поигрывая палочкой.

— Прости, Гарррри, но только так ты не сбежишь от нашего разговора в очередной раз.

Понимая полную бесполезность своих попыток, Гарри успокаивается.

— И что ты хочешь мне сказать? — спрашивает он, напряжённо глядя в тёмный прямоугольник окна на своё отражение.

— Скажу прямо: ты мне нравишься. Понравился с самого твоего первого дня пребывания здесь. Симпатичные молодые люди в моём вкусе. Вот я и подумал: почему бы не предложить тебе провести время вместе? — Мальсибер поднимает бровь и облокачивается о стену.

— Спасибо, не заинтересован, — цедит Гарри сквозь зубы.

— Да брось, наверняка ты не знаешь, от чего отказываешься.

Мальсибер кладёт руку ему на спину и принимается поглаживать. От прикосновения чужой горячей ладони становится мерзко. Гарри подаётся вперёд и упирается бёдрами в жёсткий подоконник.

— Убери руки немедленно! — шипит он.

— Не стоит злиться. Я лишь хочу показать, от чего ты отказываешься, — Мальсибер таинственно понижает голос, и его тягучие слова будто обволакивают тело сладкой липкой патокой.

Мальсибер убирает руку — слабая надежда на избавление, — но лишь затем, чтобы вновь взмахнуть палочкой. Гарри приглушённо вскрикивает, когда его ноги сами собой слегка разъезжаются в стороны и тоже прирастают к полу. Теперь он совершенно беспомощен.

— Не нужно кричать — тебя никто не услышит, — воркует сзади Мальсибер, уже нащупывая застёжку брюк. — Хотя я бы был не прочь услышать твои крики удовольствия.

На Гарри нападает странное оцепенение. Сейчас со всей ясностью и чёткостью он понимает, что чёртов ублюдок совершит задуманное, и ему никто не сможет помешать — ужин закончится не раньше чем через час.

Гарри прекрасно знает, что нельзя ломаться, нельзя унижаться и просить, однако предпринимает последнюю попытку.

— Если сделаешь это, очень крупно пожалеешь.

— Напротив, — справившись с застёжкой, Мальсибер рывком спускает его брюки вниз вместе с бельём. — Если я это сделаю, ты пожалеешь о том, что противился раньше.

Похотливые пальцы ложатся на ягодицы, и по телу пробегает дрожь. Непривычное и будто нереальное чувство наготы заставляет вжаться в подоконник со всей силы. Гарри уговаривает себя: это всего лишь очередная порция боли, ещё одна порция унижения — нужно просто перетерпеть. Однако на удивление трезвый рассудок говорит о том, что это даже близко не похоже на то, что делал с ним в камере Эйвери. Это что-то мерзкое, сальное, отвратительное и тошнотворное. И это — вдруг понимает он с ужасающей ясностью — изменит всё. Навсегда изменит что-то в нём самом.

Гарри не может сдержать болезненного стона, когда внутрь врываются грубые горячие пальцы, жаля, растягивая, раздирая… У него трясутся ноги, кружится голова, потому что дышит он мелко и часто, а желудок скручивает тугим тошнотворным спазмом. Перед глазами мелькают точки, ощущения путаются, внутри он чувствует только что-то тугое и копошащееся, саднящее. От этого тошнота подкатывает к горлу, и Гарри понимает, что его сейчас вырвет. Мыслей уже не осталось, только бесполезная надежда на то, чтобы всё это закончилось скорее.

Мальсибер наконец убирает пальцы, и Гарри отлично знает, что вовсе не за тем, чтобы оставить его в покое. Он слышит едкий звук расстёгивающейся ширинки, и уже готов постыдно выть от пугающего ощущения полного бессилия, как вдруг в коридоре раздаются торопливые шаги, злобное шипение Мальсибера: «Какого чёрта?!» — а потом голоса и звуки смешиваются, и Гарри совершенно перестаёт понимать происходящее.

— Expelliarmus! Expelliarmus! — звук отброшенного на пол тела. — Finite Incantatem! — ладони отклеиваются от подоконника, ноги подкашиваются, и он съезжает на пол.

— Ах, ты, ублюдок! Я с тобой ещё разбе…

— Silencio! Incarcerous! — свистящий звук выпущенной из палочки верёвки.

Яркие вспышки мелькают перед глазами так часто, что Гарри зажмуривается. Всё ещё пребывая в состоянии шока, он с трудом натягивает брюки, пытаясь осознать, что всё закончилось. Его кто-то спас.

Гарри отваживается открыть глаза, только когда всё стихает. Он поднимает голову и несколько раз тупо моргает, глядя на своего спасителя. Над обездвиженным телом Мальсибера стоит Драко, держа в руке две палочки. Наконец он оборачивается, подходит ближе и протягивает руку, чтобы помочь встать. Ноги до сих пор дрожат, так что поднимается Гарри с трудом. Тупая саднящая боль всё ещё гуляет внутри, но он практически не обращает на неё внимания.

— Я знал, что рано или поздно так будет, — тихо говорит Драко, глядя на Мальсибера. — Я ведь говорил ему.

— Кому? — Гарри хмурится, пытаясь собрать блуждающие мысли в кучу.

— Лорду, — морщится Драко, взмахивает палочкой, и из неё вылетает серебристый крупный заяц и уносится в сторону лестницы. — Ты в порядке?

— Не знаю, — отвечает он, глядя в одну точку на стене. — Как ты меня нашёл?

— Александра хотела что-то обсудить с тобой за ужином, но тебя всё не было. И его, — Драко мрачно кивает на Мальсибера. — Я решил проверить.

— Спасибо, — Гарри прислоняется к подоконнику и поправляет рубашку.

Из-за поворота слышатся шаги, и в коридоре появляются Эйвери и Люциус Малфой.

— В чём дело? — быстро спрашивает Люциус, подходя к сыну.

— Он напал на Гарри.

— Мать Мерлинову за ногу! — шипит Эйвери, достаёт палочку, и тело Мальсибера взмывает в воздух. — Приходите в зал, — бросает он и уходит, левитируя Мальсибера перед собой.

— Мистер Поттер, надеюсь, с вами всё в порядке? — с фальшивой участливостью интересуется Люциус.

Гарри отвечает ему тяжёлым взглядом, и он, дёрнув щекой, уходит вслед за Эйвери. Какое-то время Гарри просто молчит, пытаясь окончательно прийти в себя. Получается плохо — его до сих пор трясёт.

— Драко, — наконец зовёт он, понемногу собираясь с мыслями. — Ты сказал, что знал, что так будет. Откуда?

— Всем здесь прекрасно известны его наклонности, — с отвращением выплёвывает Малфой и резко разворачивается. — Нам пора идти.

— Постой, — отлипнув от подоконника, Гарри хватает его за рукав. — Ты мне чего-то не договариваешь. Что произошло, Драко?

Немного помедлив и покачав головой, Малфой наконец-то поворачивается, и на его лице ясно читается ненависть пополам с отвращением.

— Хорошо. Я скажу тебе, что произошло, — он делает паузу, прежде чем продолжить. — С самого первого дня в поместье я впал в немилость Лорда. Когда мы учились на седьмом курсе, он кое-что поручил мне, но я не справился. С тех пор он меня ненавидит. Он посылал меня на все операции, из которых я мог не выйти живым. Однажды меня серьёзно ранили, — Драко встречается с ним взглядом и прищуривается. — Ты был там, Поттер, ты видел.

Гарри напрягает память и, вспомнив, кивает.

— Люпин послал в толпу режущее и попал в тебя.

Драко тяжело вздыхает и смотрит на стену.

— После этого ко мне пришёл Мальсибер и сказал, что может помочь. Будет отправляться со мной на все задания, чтобы прикрывать меня, — он умолкает, и Гарри нетерпеливо заглядывает ему в лицо. — Что, Поттер, дальше сам догадаешься или придётся рассказывать? — раздражается Малфой, и его губы сжимаются.

— Он заставил тебя с собой переспать, — тихо произносит Гарри, чувствуя вновь подкатывающую тошноту.

— Нет, — тянет Драко ядовито. — Он не заставил меня с собой переспать. Он заставлял меня делать это почти полтора года. Вернее, ровно столько, сколько я бы хотел жить. А я хотел.

— И он сдержал своё слово? — зачем-то спрашивает Гарри, хотя ответ очевиден.

— На всех заданиях он стал моей тенью. Он всегда спасал меня, отбивал проклятья, которые предназначались мне, и делал то, чего я бы сам сделать не сумел.

— Но теперь…

— Но теперь, — перебивает Драко, — Лорд наконец оставил меня в покое, и протекция Мальсибера стала не нужна. Как и всё остальное. Он дико бесился, но отстал. И, видимо, решил переключиться на тебя, — он вновь поворачивается к Гарри и смотрит очень внимательно и серьёзно. — Теперь, надеюсь, ты понимаешь, чего для меня стоил твой с Лордом разговор.

— Драко, честное слово, если бы я знал об этом раньше…

— Ладно, — поморщившись, Малфой машет рукой. — Главное, что всё закончилось.

— Кто ещё об этом знает?

— Только Панси. Теперь ещё и ты. И, надеюсь, мне не придётся тебя просить…

— Нет, конечно. Но надеюсь, что и мне не придётся.

— Я не собираюсь ничего никому болтать. Однако Мальсибера в поместье знают слишком хорошо, как и его вкусы. Им не составит труда сложить два и два.

— Хорошо, наплевать, — вяло решает Гарри.

— Идём.

Драко неспеша идёт к лестнице, и Гарри, ещё немного постояв в коридоре, следует за ним.

***

Первое, что он видит, войдя в зал — это распростёртого на полу перед риддловским креслом Мальсибера. Верёвок на нём уже нет, но по подбородку из носа течёт кровь — не иначе Эйвери ударил его ногой. Мальсибер едва приподнимается на руках и что-то неразборчиво бормочет. Риддл стоит над ним со сложенными на груди руками и полным равнодушием на лице.

— Подойди, — тихо приказывает он, заметив Гарри.

Дрожь так и не прошла, в голове вновь сумбур, поэтому Гарри приближается к Риддлу, даже не пытаясь гадать, зачем тот его подозвал. Стоящие по кругу Пожиратели провожают его заинтересованными взглядами. Он старается не смотреть на Мальсибера, но когда подходит к Риддлу, тот разворачивает его за плечи, заставляя взглянуть на окровавленное мерзкое лицо. Гарри хватает всего секунды, чтобы внутри расцвела крепкая волна ярости и злобы. Его руки сжимаются в кулаки сами собой, в горле пересыхает, а губы превращаются в тонкую полоску.

— Посмотри на него, — произносит Риддл у него за спиной.

Дыхание становится чаще, зубы стиснуты так, что играют желваки. Мальсибер поднимает голову, но в его взгляде нет ни намёка на страх или ужас — похотливая сальная улыбка до сих пор играет на губах. От этого зрелища возникает естественное желание подойти и пнуть сволочь. И Гарри уже совсем близок к этому, но тут Риддл мягко берёт его за запястье, заставляя раскрыть ладонь, и в пальцах начинает бешено колоть. Гарри не сразу понимает, что случилось. Лишь опустив голову, он с удивлением обнаруживает в своей руке хорошо знакомую чуть изогнутую риддловскую палочку.

Гарри замирает, изумлённо таращась на неё, но Риддл не даёт ему вновь уйти в оцепенение.

— Посмотри на него! — повторяет он, склонившись к самому его уху.

Гарри снова смотрит на Мальсибера, и волна ярости ощутимо увеличивается, клокоча внутри, словно требуя, чтобы её выпустили наружу. Риддл осторожно, практически нежно, обнимает его сзади за талию одной рукой, а другой берётся за его запястье с палочкой. Теперь к острому ощущению злобы прибавляется и пьянящее чувство блуждающей по телу магии.

— Что ты хочешь с ним сделать, Гарри? — шепчет Риддл. — Всё, что угодно.

Гарри сглатывает, изо всех сил стараясь не отпустить рассудок. Ненависть и ярость наполняют каждую клетку тела, его рука дрожит от злости, ноздри раздуваются. Он уже не может думать ни о чём, даже о палочке врага, наконец оказавшейся у него в руках. Всё его внимание приковано к разбитому ненавистному лицу и тошнотворной мерзкой улыбке.

Риддл слегка подталкивает его руку, и Гарри, подчиняясь настойчивому прикосновению, поднимает палочку.

— Давай, Гарри. Ты же знаешь, он заслужил это. И ты прекрасно помнишь заклинание. Всего одно слово… или два. Он унизил тебя, ты должен его наказать.

Дыхание становится хриплым и шумным, адреналин разгоняет по телу кровь, и она стучит уже в висках. Всё окружающее пространство подёргивается мутной дымкой ярко-алого цвета, чётким остаётся только уродливое лицо в крови. Взгляд Гарри делается диким и безумным, рука трясётся сильнее. Улыбка вдруг спадает с губ Мальсибера, а в глазах появляется страх. Настоящий животный страх. И это становится последней каплей.

Гарри не произносит, не выкрикивает — он рычит:

— CRUCIO!!!

Огромный красный луч, вырвавшись из палочки, ударяет Мальсибера в грудь. Тот падает на спину и заходится в оглушительном крике. Губы Гарри растягиваются в пугающей маниакальной улыбке. Не осознавая, что творит, он сбрасывает с талии руку Риддла и шагает ближе к своей жертве. Приятная прохладная волна покидает тело, зато поднимается другая, совершенно новая и незнакомая, обжигающая и упоительная.

Он на миг отводит палочку, и Мальсибер с трудом выдыхает. Но Гарри не намерен устраивать долгих передышек.

— Crucio! — шипит он и через несколько секунд опускает палочку, только чтобы вновь вскинуть её. — Crucio, мразь! Crucio!!!

Тело Мальсибера беспомощно дёргается, как тряпичная кукла. И это зрелище — настоящая услада для глаз. Бессилие и страх во взгляде ублюдка — самая дивная месть за то, что случилось полчаса назад в коридоре. Гарри чувствует настоящее удовлетворение и подъём сил, наверное, в десятый раз вскидывая палочку. Он упивается происходящим и не может остановиться, даже когда тело обмякает, а крики превращаются в болезненный хрип. Он уже близок к тому, чтобы сказать два заветных слова, но тут чей-то громкий голос портит весь настрой.

— Милорд!

Снейп выбивается из толпы и, метнувшись к лежащему телу, заслоняет его. Теперь палочка Гарри смотрит Снейпу в живот, и он не торопится её опускать.

— Отойдите! — цедит он сквозь плотно стиснутые зубы.

Снейп смотрит ему в глаза и очень твёрдо произносит:

— Остановись.

Напряжённый голос Снейпа заставляет заколебаться всего на мгновенье. Но и этой короткой секунды хватает, чтобы весь запал постепенно сошёл на нет. Волна ярости понемногу стихает и укладывается в животе, как довольный накормленный зверь. Гарри медленно опускает палочку, стараясь выровнять дыхание.

— Он ещё жив? — равнодушно спрашивает Риддл.

Снейп присаживается на корточки, чтобы проверить пульс на шее Мальсибера, и хмуро кивает.

— Унесите его! — приказывает Риддл и смотрит на Снейпа. — Отправляйся с ними.

Эйвери подходит к Мальсиберу, поднимает его тело в воздух и левитирует из зала. Снейп, бросив короткий беспокойный взгляд на Гарри, отправляется следом. Только когда двери зала закрываются, Гарри в полной мере осознаёт происходящее. В частности то, что палочка Волдеморта до сих пор лежит в его руке.

Он медленно поворачивается к Риддлу, находясь в полном недоумении от его поступка. Тот смотрит на него очень внимательно и сосредоточенно. Его спина неестественно выпрямлена, а плечи поднимаются и опускаются в такт дыханию слишком часто. Определённо, он выжидает, что Гарри будет делать дальше, и хорошо знает, что пути только два. Кажется, он решил сыграть в русскую рулетку.

Гарри сверлит его взглядом и не двигается. Они оба понимают, что если он захочет вскинуть палочку, никто не успеет его остановить. Это не просто хорошая возможность — это шанс, который враг сам ему подарил. Взмахнуть палочкой — и всё закончится.

Гарри не может заставить себя это сделать.

Что-то в глубине души назойливо, но приятно покалывает, во рту появляется горечь. Гарри отбрасывает все сомнения и все доводы рассудка. Даже эмоции не берут верх. Верх берёт что-то едва уловимое и практически неощутимое. Что-то, чему он не может подобрать название.

С дикой смесью возбуждения и усталости он походит к Риддлу. Тот даже не шевелится, но его взгляд становится всё более напряжённым. Вздохнув, Гарри последний раз проводит пальцем по изгибу палочки и протягивает её Риддлу ручкой вперёд.

— Благодарю вас, милорд, — произносит он безо всяких эмоций.

Риддл медленно берёт палочку, и ладонь погружается в пустую прохладу. После этого Гарри разворачивается и ни на кого не глядя выходит из зала. Единственное его желание сейчас — это как можно скорее добраться до душа, чтобы смыть с себя невидимую грязь, оставленную руками Мальсибера.

***

Даже приняв горячий душ, переодевшись и выпив зелёного мятного чая, Гарри никак не может успокоиться. Не то чтобы его волновало что-то конкретное, просто всё, что случилось сегодня, заставляет его злиться и нервно мерить шагами комнату. Он пытается проанализировать свои чувства: злость сейчас затмевает все прочие. Вот только злится он не на Мальсибера — к тому, как ни странно, остались только брезгливое отвращение с презрением. Ещё немного поразмыслив, Гарри наконец понимает, кто взбесил его больше всего. Снейп.

Как только имя вспыхивает в голове, как яркая рождественская иллюминация, Гарри пинком распахивает дверь и несётся на пятый этаж. В дверь снейповской лаборатории он не стучит — он колотит.

Снейп, как обычно, открывает спустя вечность. Гарри, не спрашивая разрешения войти, просто вламывается внутрь и начинает кричать, стоит только зельевару закрыть дверь.

— За каким чёртом вы меня остановили?! Кто вам позволил вмешиваться?!

— Здесь не митинг, Поттер, прекратите орать!

— Не затыкай мне рот! Просто ответь на вопрос!

— Успокойтесь и не смейте мне тыкать.

— Да срать я хотел на твои!..

Снейп коротко замахивается, и кожу на щеке обжигает. Гарри умолкает и прикладывает прохладную ладонь к лицу. Снейп и сам, кажется, немного успокаивается и, откинув со лба прядь волос, прислоняется к столу.

— Лучше, Поттер? — ехидно интересуется он.

— Да, спасибо, — бормочет Гарри, глубоко вздыхая и чувствуя, как злость действительно отступает.

— Итак, теперь, когда вы, наконец, успокоились, я готов вас выслушать. Но предупреждаю: у меня мало времени. Мне нужно вернуться к Кассиусу.

— И как он? — ухмыляется Гарри.

— Совесть мучает?

— Нет, просто любопытно: сдохнет он или нет.

— Прекратите! — Снейп вмиг оказывается на ногах и нависает над ним тёмной остроугольной скалой. — Вы говорите о человеке, Поттер, а не о блудливой дворняге!

— О человеке?! Да вы хоть знаете, что сделал этот ваш человек?!

— Знаю. Но это ничего не меняет!

— Для вас — конечно. Вам ведь наплевать! Наплевать на меня и…

— Если бы мне было наплевать на вас, — едко шипит Снейп, — я бы не стал вас останавливать.

— Значит, вы сделали это ради меня, ага! Как трогательно!

— Именно ради вас, — неожиданно спокойный голос Снейпа заставляет Гарри немного остыть. — Мальсибер — ублюдок, это мне известно и без вас. Слава Мерлину, вы не были свидетелем всего того, что он творил здесь до вашего появления. И вы не имеете понятия, скольких молодых людей мне пришлось вытаскивать с того света после общения с ним. И уж, определённо, он не стоит того, чтобы брать на себя тяжесть убийства. — Гарри молчит в ответ, качая головой, и Снейп тихо заканчивает: — Я остановил вас, мистер Поттер, чтобы не случилось непоправимого. Вы прекрасно знаете, как такое преступление повреждает душу мага. Самый яркий пример час назад дал вам пытать человека, чтобы провести по такому же пути, какой прошёл он сам. Поверьте, всё начинается с малого.

— Можно подумать, когда я убью Риддла, с моей душой ничего не случится!

— К сожалению, это необходимость. Но эта жертва, в отличие от сегодняшней, будет оправдана.

— Его палочка была у меня в руке, — с досадой вздыхает Гарри, упираясь затылком в стеллаж и глядя на массивную люстру.

— Это бы вас не спасло.

— Зато он был бы мёртв.

— Вам следует дождаться инструкций, — с нажимом произносит Снейп, и Гарри, нахмурившись, смотрит на него.

— Что, у старика созрел очередной гениальный план?

— Он работает над этим, — уклончиво отвечает Снейп. — Он просил передать, чтобы вы ничего не предпринимали, пока не придёт время.

— А когда оно придёт?

— Когда он найдёт способ захватить поместье. Если вы сделаете это раньше, то погибнете сами, а все Пожиратели исчезнут, чтобы залечь на дно. В Министерстве очень много сторонников Лорда, так что даже после его смерти они обязательно нанесут контрудар. Если же удастся захватить поместье и посадить главные их силы в Азкабан, нападения не состоится.

— Отлично! — фыркает Гарри. — Значит, теперь просто сидеть и ждать?!

— Я понимаю, это трудно. Но таков план.

— Нет, профессор Снейп, — горько усмехается Гарри, подходя к двери, — таков Дамблдор.

Он уже берётся за ручку, когда слышит напряжённый голос за спиной:

— Поттер, может, тебе нужны какие-то зелья?

— Как вы все задолбали! — Гарри резко оборачивается. — Со мной всё в порядке, ясно?! Не нужно спрашивать, как я себя чувствую или изображать участие! Если бы мне было что-то нужно, я бы сам сказал! Что, теперь все в поместье думают, что этот ублюдок меня поимел?! — Снейп только качает головой. — Прекрасно. Тогда тема закрыта.

Он шагает в коридор и хлопает дверью. Внезапно вернувшаяся злость вновь скребёт стенки желудка. Хочется либо наглотаться Умиротворяющего бальзама до остановки дыхания, либо побить кого-то. Увы, ни того, ни другого сделать не получится, поэтому Гарри, совершенно не представляя куда ему деваться, идёт к Риддлу.

Когда он подходит к кабинету, за дверью слышны приглушённые голоса. Он стучится и, получив разрешение, заходит. Помимо Риддла в комнате находятся Эйвери и Нотт.

— Не знаю, милорд, — с сомнением тянет Эйвери, задумчиво покусывая ноготь. — Плохая идея.

— Я за казнь, — кивает Нотт.

— Гарри, — сухо приветствует Риддл без тени улыбки. — Садись. Полагаю, ты догадываешься, что мы обсуждаем.

— Что делать с Мальсибером, — кивнув, Гарри садится в кресло рядом с двумя Пожирателями.

— Да, и, видишь ли, мы никак не можем прийти к консенсусу. Возможно, твоё мнение могло бы нам помочь.

— В чём разногласие?

— Эдриан.

— Руперт, — кашлянув, начинает Нотт, — предлагает на какое-то время посадить бешеного пса на цепь в темницах и деликатно, дней за пять-семь, напомнить, где его место. Я предлагаю решить проблему кардинально, раз и навсегда. А милорд хочет ничего не делать и дождаться твоего решения.

Во время монолога Риддл несколько раз кивает, глядя на Гарри.

— Благодарю за доверие, милорд, — говорит Гарри, — но я не думаю, что моё мнение по этому вопросу может что-то изменить.

— Ты оспариваешь моё решение выслушать тебя?

— Нет, я хотел сказать не это. Лишь то, что пусть будет так, как вы хотите.

— А чего хочешь ты, Гарри? — Риддл с прищуром подаётся вперёд. — Последнее слово, разумеется, будет за мной, но, если бы у тебя была возможность распоряжаться его дальнейшей судьбой, чего бы тебе хотелось?

— Определённо, мне бы хотелось больше никогда его не видеть. Это главное. А жить ему или умереть — мне правда всё равно.

— Прекрасно, — кивает Риддл и обращается к Эйвери: — Руперт, оставь его в камере, пока не оклемается. На днях отправим его жить в город.

— Да, милорд, — Эйвери поднимается из кресла. — Мы можем идти?

Риддл слабо взмахивает рукой, и Пожиратели удаляются.

— Ты выглядишь раздражённым, — замечает Риддл, когда дверь закрывается.

— Раздражённым?! Да я готов убить кого-нибудь!

— Не понимаешь, почему это происходит? — в голосе Риддла читается участие.

— Не думал, что этому есть объяснение, — хмурится Гарри.

— Ты ведь в первый раз применял Crucio? По-настоящему, я имею в виду, а не как в тот раз, в Министерстве, — он встаёт и извлекает из шкафа знакомую бутылку «Бехеровки».

— В первый, — кивает Гарри и усмехается, когда перед ним оказывается наполненный бокал. — Думал, вы предложите успокоительное.

— От этого нет лекарства, — серьёзно отвечает Риддл, садясь обратно. — Но это нормально. Так должно быть.

От этих слов Гарри напрягается.

— Почему? Я знаю, что душа мага повреждается после убийства. Но Дамблдор после того случая говорил мне, что и пыточные заклятия повреждают её. Это правда?

— А это правда, Гарри? — насмешливо скалится Риддл. — Сегодня ты повредил свою душу?

— Я… Я не знаю.

— Но ведь никто, кроме тебя, не сможет ответить. Скажи, ты чувствуешь какие-то изменения? Может, твоей личности? Или характера? Или помыслов?

— Не думаю.

— Тогда о чём мы говорим, Гарри? Где находится душа и как её почувствовать? И как, в таком случае, определить степень повреждения?

— Я не знаю, — повторяет Гарри, вконец растерявшись.

— Значит, твой вопрос не имеет смысла.

— Но Дамблдор говорил…

— Я не отвечаю за то, что говорит Дамблдор, — перебивает Риддл с нехорошей ухмылкой. — Мне он тоже много чего говорил в своё время. И про душу в том числе.

— Но вы сами когда-то говорили мне о повреждении души.

— Тогда я пытался говорить на понятном тебе языке, не вдаваясь в лишние объяснения. Иначе бы ты запутался ещё больше.

— Так что же действительно происходит с человеком, когда он совершает убийство? И что сейчас происходит со мной?

Риддл делает неторопливый глоток из своего бокала и закидывает ногу на ногу.

— Речь идёт о частичке себя, которую маг вкладывает, создавая заклинание. Если мы говорим о магии в целом, здесь тоже действует закон сохранения энергии. От каждого сотворённого тобой заклинания ты получаешь определённую отдачу. Так что нельзя вложить в Crucio, говоря твоим языком, часть души и не получить ничего взамен.

— Вы хотите сказать, что из-за Crucio в меня вселилось что-то тёмное?

Риддл смотрит на него с непередаваемым выражением лица, а потом коротко смеётся.

— Извини, Гарри, я никогда не увлекался маггловской фантастикой. Ты говоришь абсурдные вещи, но что самое обидное, на полном серьёзе. Это несколько огорчает.

— Тогда скажите мне прямо, что со мной творится? — Гарри со стуком ставит бокал на стол.

— Хорошо. Ты не думал о том, почему у одних магов лучше получаются одни заклинания, у других — другие?

— Это опыт. Чем чаще ты используешь одно и то же заклинание, тем лучше оно у тебя получается.

— Не совсем так. Опыт — неверный термин. В конце концов, опыта можно набраться, скажем, в выращивании кустарников или варке зелий, но не в махании палочкой. Что в данном случае есть опыт? Хочешь сказать, твой Lumos получался ярче, чем у соседа по парте, потому что ты произносил заклинание чётче? Брось, — Риддл морщится. — То, что ты называешь опытом — всего лишь возврат энергии от заклинания, отдача. Чем чаще ты творишь то или иное заклинание, тем больше насыщаешься. Если ты вызываешь Патронуса, концентрируясь на позитивных эмоциях, одновременно с ним ты вызываешь в себе определённую гамму чувств. И именно они возвращаются к тебе после того, как заклинание теряет силу. Если же ты пытаешь кого-то Crucio, чувствуя при этом только ярость и злость, именно эти эмоции охватывают тебя потом на какое-то время. Сегодня у тебя получилось на редкость сильное Crucio, и отдача от него соответствующая. Это и есть дамблдоровское повреждение души.

— И это всё? — вместо ответа Риддл пожимает плечами. — А как же убийство?

— Вот здесь речь как раз идёт о душе, правда, немного не в том смысле, какой любит придавать этому твой Дамблдор. Если брать только магическую составляющую, то всё точно так же, как и с Crucio — ты получишь возврат собственных эмоций. А если затрагивать вопросы морали и религии, то убийство — это грех и тяжёлое преступление, которое, разумеется, не проходит для убийцы бесследно. Если ты отбираешь у другого человека жизнь, это меняет тебя. Но опять же, нет никаких магических повреждений души — это красивая пугающая сказка, не более.

— И как убийство меняет? — Гарри с интересом прищуривается, стискивая в пальцах полупустой бокал.

— Каждого по-своему, поэтому за всех говорить не берусь. Но кое-что общее имеется: убийство меняет не только твоё отношение к чужой смерти, но и к собственной жизни. А также к тому, что ты готов сделать, чтобы её улучшить.

— То есть стоит один раз убить — и невозможно остановиться?

— Нет, просто в следующий раз будет проще. Перед тобой больше не встанут вопросы этики и морали, лишь вопрос о практической пользе убийства.

Гарри допивает бехеровку до дна, прежде чем задать следующий вопрос.

— А что чувствовали вы, когда совершили первое убийство?

На губах Риддла возникает хищная улыбка.

— Первым человеком, которого я убил, был мой отец. Я покидал его дом с чувством выполненного долга.

Какое-то время Гарри молчит, концентрируясь на мысли.

— А вы знаете, почему тогда, в Министерстве, у меня толком не получилось Crucio?

— Потому что на самом деле ты не хотел причинить Беллатрикс боль.

— Хотел. Она чуть не убила Сириуса. Он истекал кровью!

— Этого оказалось недостаточно для первого раза. В тебе не было столько злобы и ненависти, сколько я увидел сегодня.

— А то, что случилось сегодня, — осторожно спрашивает Гарри, — оно могло меня изменить?

Риддл практически швыряет бокал на стол и, резко подавшись в кресле вперёд, рявкает:

— Ты гоняешь вопрос по кругу, хотя уже дал на него ответ! Скажи: ты чувствуешь изменения?!

— Нет.

— Значит, их нет! Всё. Вон отсюда!

Раньше бы Гарри пулей выскочил из кабинета, втянув голову в плечи. Но за последний месяц ему слишком хорошо удалось изучить всю широкую гамму эмоций Риддла: от гнева до радости. И сейчас он отлично видит, что злость эта напускная. Когда он с улыбкой допивает бехеровку и не торопясь ставит бокал, Риддл тоже позволяет себе кривую ухмылку. Пожелав ему спокойной ночи, Гарри отправляется к себе. Алкоголь как всегда помог: никакой ярости уже не осталось, так что он не сомневается в том, что без труда сможет уснуть.

Глава 21. Опоздавший разум

…Капли утренней росы, как рассеянные по лужайке бриллианты, переливаются всеми цветами радуги в лучах летнего солнца, которое пробивается через клочья тяжёлых туч. Так жарко и так влажно, что идти в дом совсем не хочется, поэтому Гарри одиноко сидит в тени высокого дерева, задумчиво вырывая с корнем травинки.

Вдруг краем глаза он замечает какое-то шевеление сбоку и замирает. Вдоль его ноги крупными зигзагами ползёт болотного цвета змея. Добравшись до колена, она останавливается и поднимает голову. Гарри смотрит на неё, затаив дыхание, потому что не имеет понятия, ядовитая она или нет, и ему даже кажется, что змея прищуривается, словно над чем-то раздумывает.

Наконец она смешно дёргает головой, и до слуха доносится едва различимое шипение:

— Хорошшший… Хорошшший…

— Что? — хмурится Гарри, сбитый с толку, однако не сильно удивлённый.

— Печччёт… Сссолнце…

— А, — он усмехается, — да, день хороший. А вы любите говорить с людьми? Недавно я слышал, как разговаривала другая змея, но она не захотела мне отвечать.

— Я не рассссговариваю ссс…

Договорить змея не успевает. На её голову обрушивается тяжёлый грубый сапог вышедшего из-за дерева мужчины в потёртой куртке и соломенной шляпе. Гарри вздрагивает и отшатывается.

— Развелось тварей, — злобно бормочет мужчина, брезгливо вытирая сапог о траву. — Куда их только несёт?! — он поднимает на Гарри нехороший взгляд. — А тебя куда несёт? Почему из всех мест ты выбираешь именно те, где водятся эти гадины? Чуешь родственные души, да, Риддл?

Зло ухмыльнувшись, он сплёвывает на землю...

Гарри открывает глаза и несколько раз моргает. Он всего лишь задремал в кресле. Погода на Рождество выдалась пасмурной и тяжёлой, и, несмотря на то что спал он крепко, с самого утра клонит в сон. Раздаётся стук в дверь.

— Alohomora! — лениво бросает Гарри через плечо, и через несколько секунд в гостиной возникает непонятно почему радостный Марк.

— Ну что, эфенди, печень приготовил? — смеётся он и плюхается в кресло напротив.

— Сегодня у меня нет настроения ничего отмечать.

— Сегодня-то ладно, а вот через пять дней придётся.

— Что? Второе Рождество?

— Гарри, не разочаровывай меня, — с поддельным испугом произносит Марк. — Не говори, что не знаешь, какой великий праздник у нас грядёт помимо Рождества.

— У Лорда ведь день рождения, — хмурится он, сообразив.

— Ну наконец-то!

— Что-то много дней рождения в этом месяце.

— А то! Думаешь, почему я так люблю зиму? — Марк усмехается и меняет тему: — Скажи, какой последний подарок ты получал на Рождество в той жизни?

Гарри напрягает память и, вспомнив, кисло морщится:

— Красный вязаный свитер с огромным жёлтым снитчем на груди от Молли Уизли.

— Ага, помню! — хихикает Марк. — Ты выглядел в нём как придурок, когда пришёл в Большой зал на завтрак.

— Это точно, — улыбается Гарри.

Марк вдруг серьёзнеет.

— Слушай, я понимаю, что за такой вопрос могу схлопотать в челюсть, но всё-таки. Ты точно нормально себя чувствуешь после вчерашнего?

— Да вроде да, — Гарри вяло пожимает плечами. — Но заклятие, кажется, вытянуло из меня все силы. Я чувствую себя как сонная черепаха.

— Угу. Классно. Только я не об этом. То, что случилось…

— Да ничего, в сущности, не случилось, — снова морщится он. — Так что спасибо за заботу, но всё нормально.

— Ну тогда хорошо, — сияет Марк. — Кстати, если тебе интересно, отец сказал, что Мальсибера после праздников отправят к себе домой, а пока он поживёт в темнице.

— Да, я знаю.

— Странно, да?

— Что странно?

— Ну, он и раньше выкидывал много чего в таком духе, однажды изнасиловал одного из наших новобранцев. Но тогда Лорд наложил на парня Obliviate и отправил жить в город. А сейчас изгоняет Мальсибера, хотя тот ему очень полезен.

— Может, чаша терпения переполнилась?

— А может, он за тебя переживает?

— Не говори ерунды. Лорд не тот человек, который может за кого-то переживать, кроме себя.

— Ну, на твоём месте я бы отнёсся к такому поступку более внимательно.

— Хорошо, — безо всякого участия кивает Гарри.

— Ладно, — Марк поднимается на ноги. — Ты идёшь? Гости уже прибывают.

— Дай мне минуту. Я только переоденусь.

— Встретимся внизу, — Марк подмигивает и выходит из комнаты.

***

Когда через четверть часа Гарри приближается к залу, в коридоре его перехватывает Люциус Малфой. Он совершенно наглым образом берёт его за локоть и оттаскивает к окну.

— В чём дело? — Гарри вырывает руку и сердито смотрит на него.

— Спокойно, мистер Поттер, я всего лишь хочу убедиться, что вы понимаете, куда сейчас попадёте. Поверьте, никому не хочется, чтобы вы выставляли себя дураком.

— Что?!

Гарри замирает от неожиданности, когда Малфой быстро проводит рукой по его волосам, заправляя растрёпанные пряди на ухо, потом стряхивает с плеча невидимые пылинки, поправляет воротник мантии и критично оглядывает его с головы до ног.

— Что. Вы. Делаете? — раздражённо произносит Гарри, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть Малфоя по запястью.

— Вы должны выглядеть надлежащим образом.

Гарри с серьёзным видом одёргивает мантию и задирает подбородок.

— И как я выгляжу?

— Надлежаще, — уверенно кивает Люциус тоже с притворной серьёзностью и резко меняет тон: — Вы войдёте в зал вместе со мной, я вас представлю. Дальше смотрите по обстоятельствам, но я бы не советовал вам много пить и по-приятельски общаться с местной публикой.

— Да я и не собирался.

— Отлично, тогда идёмте, — Малфой подходит к дверям, берётся за ручку и добавляет: — И постарайтесь не дёргать Лорда по пустякам — сегодня ему будет не до вас.

Получив хмурое «Прекрасно», он толкает дверь.

Поначалу Гарри не понимает, почему зал стал неузнаваем и как сюда уместилось столько народа. И лишь через несколько секунд он соображает, что к помещению применили расширяющие пространство чары. Если раньше зал был просто большим, то теперь он огромен, почти как Атриум в Министерстве. Здесь собралось не меньше двухсот человек, и через камин, который появился у входа, продолжают прибывать всё новые. У каждого в руке знакомый стеклянный шарик на цепочке, и Гарри озаряет догадка, что Пожиратели каким-то образом соединили систему порт-ключей с каминной сетью. Видимо, для удобства гостей, чтобы тем не пришлось идти в поместье по улице от границы антиаппарационного барьера.

Немного оглядевшись, Гарри замечает свою компанию молодёжи, болтающую возле огромной чаши с пуншем, и Риддла. Тот сидит в своём кресле на возвышении, лениво обводя глазами собравшихся. По обе стороны от кресла стоят Эйвери и Долохов, их правые руки опущены в карманы.

Но долго осматриваться Люциус не даёт. Он приставляет палочку к горлу, произносит: «Sonorus», — и шум в зале мгновенно стихает.

— Господа, — с дежурной улыбкой вещает Малфой, и все оборачиваются к нему. — Позвольте вам представить протеже советника Министра, мистера Гарри Поттера.

— Ну, спасибо, — цедит Гарри сквозь зубы, когда на него обрушивается шквал аплодисментов.

— Улыбайтесь, мистер Поттер, улыбайтесь, — не сгоняя с губ оскала, отзывается Малфой уже обычным голосом.

Гарри расплывается в самой слащавой и отвратительной улыбке, на которую сейчас способен. Со всех сторон к нему начинают стекаться Пожиратели. На лице каждого появляется такая же фальшивая улыбка, как и у него самого. Кто-то молча кивает, несколько дам делают реверанс, самые смелые протягивают руку. Но во взгляде всех застыло одинаковое выражение: напряжённая смесь страха и уважения. Поначалу это забавляет Гарри, но когда ему приходится жать руку уже двадцатому гостю, его терпение подходит к концу. Момент напоминает ему первый визит с Хагридом в «Дырявый котёл», когда на него точно так же обрушилась череда приветствий и восторгов. Только в тот раз радость посетителей была вполне искренней, здесь же он чувствует сгустившийся в пропитанном фальшью воздухе страх.

Не сгоняя с губ натянутой улыбки, Гарри молча кивает на приветствия, решив не удосуживаться произнесением бестолковых речей. Но гости всё подходят и, кажется, меньше их не становится. Конечно. Теперь каждому хочется рассмотреть вблизи знаменитого Золотого Мальчика, который внезапно стал протеже Волдеморта! Вообще за такое представление безумно хочется убить Малфоя, но делать уже нечего.

Проходит несколько утомительных минут, и Гарри уже близок к тому, чтобы послать всех к чёртовой матери или с издёвкой раскланяться в ответ, но тут на его плечо мягко опускается ладонь вновь возникшего рядом Люциуса.

— Мистер Поттер, я провожу вас на ваше место.

— Давно пора, — цедит он так, чтобы его слышал только Малфой.

Люциус перекидывается парой слов со стоящими рядом Пожирателями и тянет Гарри за собой к трону. Только подойдя, он замечает, что сбоку и чуть позади того стоят несколько кресел с высокими спинками. Малфой пытается усадить Гарри в крайнее, но он, сделав невинное выражение лица, садится возле Риддла. Люциус поджимает губы, но молча опускается рядом.

— Господа! — в центре зала возникает Александра в тёмно-бордовой парадной мантии. — Настал час, ради которого многие из вас здесь собрались. — Вперёд неуверенно выходят несколько молодых людей, не старше Гарри, и толпа невольно отступает. — Тёмный Лорд настолько щедр, что в эту Рождественскую ночь наградит вас особым знаком отличия, нашей Меткой. Носите её с гордостью.

Гарри видит, как Риддл едва заметно вздыхает, и старается спрятать неуместную улыбку за волосами. Только сейчас он начинает понимать, что вся эта клоунада только утомляет его.

Риддл медленно встаёт из кресла и обращается к первому юноше:

— На колени.

Тот покорно опускается на пол, закатывая рукав.

— Я клянусь служить моему Лорду верно и преданно, — взволнованно и постоянно сбиваясь, начинает он заранее выученную клятву. — Я клянусь повиноваться ему всегда и во всём. Я клянусь отдать за моего Лорда жизнь, если потребуется. Я клянусь смиренно принимать от его руки наказания или даже смерть.

Юноша нервно сглатывает и совершенно по-детски хлопает ресницами, с восторгом наблюдая за приближающимся к нему Риддлом. И этот счастливый страх вызывает у Гарри смешанные чувства: жалость пополам с отвращением.

Риддл молча берёт юношу за запястье и приставляет палочку к светлой коже, которую через несколько секунд навечно изуродует большая тёмная татуировка. Юноша дёргается и издаёт громкий стон боли, переходящий в рык. Гарри морщится и старается смотреть не на него, а на Риддла. Но на лице того полное равнодушие, правда, верхняя губа брезгливо изгибается. По руке парня расползается чёрный череп и змея, выползающая из его рта. Он зажмуривается и судорожно хватает ртом воздух. Когда Метка набухает, Риддл убирает палочку.

— Встань и служи мне! — разносится по залу его холодный голос.

Новый Пожиратель поднимается с пола, вытирая со лба крупные капли пота и восхищённо разглядывая свою татуировку. Когда он скрывается в толпе, следом выходит второй юноша и, опустившись на колени, как псаломщик, зачитывает ту же клятву.

Гарри надоедает следить за происходящим, и он оглядывает зал. В толпе других Пожирателей он случайно замечает Снейпа, который смотрит на юного идиота с плохо скрываемой болью. На секунду встретившись с Гарри глазами, он быстро отворачивается.

Идёт уже, наверное, десятая клятва, и десятый сдавленный крик нарушает торжественную тишину зала. Гарри бы тоже, по идее, должен чувствовать разочарование, но вместо этого его затопляет совершенно иное и неуместное чувство. Превосходство.

Эти молодые люди, с восторгом и ужасом глядящие на будущего повелителя снизу вверх, готовы пройти болезненную и унизительную процедуру и заклеймить себя на всю жизнь, чтобы хоть на толику приблизиться к великому Тёмному Лорду. А ему, Гарри Поттеру, который девять лет сражался со своим врагом, достаточно лишь подняться на пятый этаж и постучать в кабинет. Губы сами растягиваются в горькой усмешке.

Наконец последний кандидат получает свой рождественский подарок, и Риддл с раздражённой гримасой возвращается в кресло. Александра взмахивает палочкой, из воздуха материализуются уменьшенные музыкальные инструменты и, зависнув под потолком, начинают играть что-то незатейливое. Напряжённая тишина в зале моментально рассыпается, как песок, гости переговариваются, смеются, кто-то приглашает партнёрш на танец.

За последние полчаса у Гарри накопилось столько вопросов к Риддлу, что половину он тут же забывает. Однако, помня наказ Люциуса, решает не трогать его во время торжества и встаёт из кресла, чтобы найти ребят и выпить вместе чего-нибудь. Он уже почти доходит до стола с напитками, когда возле него возникает тот самый юноша, который первым принял Метку.

— Мистер Поттер, — парень почтительно склоняет голову, глядя в пол, и Гарри машинально останавливается. — Для меня большая честь с вами…

— Да, да, и мне приятно, — роняет Гарри со скукой и пытается высмотреть в толпе поверх голов Марка.

— Я много читал о вас, — продолжает настойчивый парень, не поднимая головы, — я всегда восхищался вашей смелостью и отвагой. Но после того, как я прочёл ваше интервью, вы стали моим кумиром.

Гарри незаметно вздыхает и закатывает глаза.

— Эй, — зовёт он и дожидается, пока юноша наконец посмотрит ему в глаза. Лишь как следует вглядевшись в его лицо, Гарри понимает, что ошибся. Похоже, юный Пожиратель куда моложе, чем ему казалось. — Как тебя зовут?

— Брендон, сэр.

— Брендон, сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — отвечает парень с лёгким оттенком гордости.

— Ты идиот, Брендон, — просто сообщает Гарри и наконец берёт со стола бокал с шампанским.

Не успевает он сделать глоток, как Брендон снова жужжит над ухом:

— Простите мою назойливость, сэр, но как вам это удалось?

— Удалось что? — Гарри уже готов вылить шампанское парню на голову.

— Добиться расположения Тёмного Лорда.

— Проживи мою жизнь — и у тебя тоже получится.

— Извините меня. Просто мне бы очень хотелось…

— Что, правда, хочешь жить, как я? — голос Гарри сочится ядом. — Ну так это очень просто. Сначала нужно, чтобы он несколько раз тебя чуть не убил. При этом выжить нужно умудриться только чудом. Потом нужно долго и упорно срывать Пожирателям их планы и делать прочие мелкие гадости. А затем, когда тебе надоест, нужно самому прийти к Пожирателям и сказать, что хочешь присоединиться к ним. И тогда, если повезёт, будет тебе и красивая жизнь в поместье, и дорогие шмотки, и расположение, и коньяк с чаем по вечерам от дорогого Волдеморта! — Брендон вздрагивает, хватаясь за левое предплечье, и его глаза удивлённо распахиваются. — А, — понимающе тянет Гарри. — А это, Брендон, бонус такой. Получаешь Метку от повелителя и утрачиваешь возможность называть Волдеморта по имени. — Брендон снова вздрагивает. — Что, больно?! Волдеморт, Волдеморт, Вол…

Чья-то ладонь зажимает ему рот, и над ухом слышится обманчиво весёлый голос Марка:

— Вы извините его, он у нас нервный. Простите.

Несколько напрягшихся было Пожирателей, ставших свидетелями этой сцены, понимающе улыбаются и отворачиваются, а Марк убирает руку и тащит Гарри прочь от бледного, как лист бумаги, Брендона.

— Эфенди, я тебя убью, — шипит он. — Нет, сначала с я тобой выпью, — Марк ловко хватает бокал с проплывающего мимо подноса и, звонко чокнувшись с Гарри, отпивает почти половину. — Что на тебя нашло? — морщится он.

— Не знаю, — Гарри передёргивает плечами. — Просто всё это противно. Бесит. Они малолетние тупицы.

— Да ладно, оставь их в покое, это их выбор.

— А я к ним и не приставал. Он первый подошёл.

— А чему ты удивляешься? Ты теперь и здесь знаменитость.

Гарри не успевает ответить. Вспыхивает огонь в камине, и на пол вываливается какой-то человек. Люциус поднимается из кресла, и его взгляд становится диким. Музыка в зале тут же смолкает. Гарри хмурится, не понимая, что происходит. Толпа расступается, и взору наконец-то открывается новоприбывший. От отвращения даже передёргивает. Это Хвост.

Он неловко поднимается на ноги, отряхиваясь от сажи и затравленно оглядывая лица Пожирателей. Увидев Риддла, он делает несколько несмелых шагов к нему и вновь бухается на колени с протяжным:

— Милооорд…

Гарри не видел Петтигрю с той самой ночи на кладбище. Забытая злость разворачивается внутри, подобно снежной лавине. Возникает непреодолимое желание удушить гада голыми руками. Риддл бросает красноречивый взгляд на Люциуса и удивлённо выгибает бровь.

— Прошу прощения, милорд, — бормочет тот, — это моя вина. Видимо, произошла ошибка с порт-ключами, и один прислали ему.

Риддл снова поворачивается к Петтигрю, и его глаза сужаются.

— Как ты смел сюда явиться? — его голос тихий, но в наступившей тишине слушается зловеще.

— Простите меня, повелитель! Я думал… Я лишь хотел…

— Снова оказаться здесь? Кажется, я в прошлый раз ясно дал понять, что не желаю больше видеть тебя.

— Умоляю вас, простите, — на лице Хвоста появляется хорошо знакомое фальшиво-жалобное выражение, и отвращение только усиливается.

Люциус решительно шагает к Петтигрю, но Гарри громко произносит: «Милорд!», — и Малфой замирает.

— Позвольте мне, — говорит он уже тише и, получив от Риддла степенный кивок, подходит к Хвосту, крысиное лицо которого изумлённо вытягивается.

— Что ты здесь делаешь? — в голос Гарри вплетаются стальные ноты.

Хвост перестаёт трястись, смотрит на Люциуса, на Риддла, потом вновь поднимает голову на Гарри. К счастью, ему хватает ума оценить ситуацию. Перед ним уже не тот мальчишка-четверокурсник. Но приём он решает применить опробованный.

— Добрый мальчик, — мерзко скулит он, пытаясь ухватить его за край мантии. — Позволь мне остаться. Я так виноват перед Лордом. Простите меня. Позвольте мне снова жить здесь.

Хвост утыкается лицом в пол, и Гарри машинально отступает назад. Снизу доносятся приглушённые рыдания.

— Ты просто жалок, — качает он головой и вдруг рявкает: — Встань!

Петтигрю испуганно поднимает голову и уже через секунду оказывается на ногах.

— Ты же не станешь, добрый маль…

— Кто. Дал. Тебе. Право. Называть. Меня. Так?! — шипит Гарри, склоняясь к ненавистному лицу. — Один раз я по глупости уже спас твою жалкую шкуру. Второй раз я этого делать не собираюсь.

— Но я…

— Разве ты не видишь? — Гарри обводит рукой зал. — Тебе здесь не рады. Тебя не хотят видеть. Убирайся отсюда, пока я не свернул тебе шею!

Хвост косится за его спину. В этот момент Эйвери демонстративно достаёт палочку. Петтигрю сгибается в три погибели и пятится к камину. Бросив последний тоскливый взгляд на Риддла, он залезает внутрь, дёргает за цепочку порт-ключа и исчезает.

Гарри глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. Когда он идёт к столу за вторым бокалом шампанского, толпа перед ним расступается. Только когда он делает глоток, музыка вновь начинает играть, напряжение в зале сходит на нет, и праздник продолжается.

— Жду рассказа, — сухо сообщает он Марку.

— Ну… Петтигрю однажды переклинило, и он начал вопить, что хочет уйти к Дамблдору.

— И Лорд его не убил?

— Нет, он его прогнал. С такими союзниками врагов не нужно. Если бы Петтигрю действительно добрался до Дамблдора, это было бы забавно.

— И он не боялся, что Петтигрю может нам что-то разболтать?

— Он наложил на него Чары Молчания. — Гарри хмурится. — Ну, это когда ты не можешь ни рассказать, ни написать что-то конкретное.

— Похоже, для Петтигрю изгнание хуже смерти.

— Отсюда тяжело уходить, — невесело усмехается Марк. — Оно… затягивает.

— Я заметил, — бормочет Гарри хмуро, скорее себе, чем ему.

***

В течение ещё двух часов празднество набирает обороты. Музыка звучит всё громче, танцующих пар становится больше, выпивка льётся рекой. Гарри, однако, принимает во внимание слова Малфоя, поэтому не даёт себе разгуляться всласть, несмотря на то что ребята обижаются на него за отказ присоединиться. Он ходит неподалёку от Риддла, выбирая удобный момент, чтобы подойти и поговорить обо всём, что случилось с тех пор как он переступил порог зала. Но, как назло, около того постоянно кто-то крутится, так что становится ясно: придётся ждать вечера.

Когда огромные часы, перед праздником подвешенные над входом, отбивают восемь, гости заметно оживляются и понемногу подтягиваются к камину.

— Господа, прошу вас следовать за мной в Министерство! — объявляет Александра звучным голосом и первой шагает в яркое пламя.

За ней, громко переговариваясь и улыбаясь с предвкушением, следуют остальные. Проходит немало времени, прежде чем двести человек скрываются в камине. Наконец настаёт очередь жильцов поместья. Пропустив нескольких человек, Марк хватает Гарри за руку, втискивает в его ладонь порт-ключ и затаскивает в огонь. Напоследок Гарри успевает бросить короткий взгляд на Риддла, но тот о чём-то сосредоточенно беседует с Эйвери и не смотрит в его сторону.

Когда Гарри переступает решётку с другой стороны, то замирает, оглядывая Атриум, в котором не был уже пять лет. Марку приходится оттащить его от камина, чтобы в них не врезалась перемещающаяся следом Панси. За это время Атриум ничуть не изменился, только нет дурацкой скульптуры с фонтаном. Зал украшен сдержанно и консервативно.

Не успевает Гарри как следует осмотреться, как к нему навстречу спешит Министр со своей свитой. После потного рукопожатия, избитых поздравлений и нескольких совместных колдографий для «Пророка» Скримджер, пробормотав что-то о том, что ему нужно встретить советника, скрывается в толпе так же быстро, как и появился. Гарри соображает, что Риддл воспользуется отдельным каналом каминной сети.

Людей в Атриуме раза в три больше, чем было в поместье. Повсюду мелькают чиновничьи мантии, дамы ослепительно сверкают дорогими побрякушками, по залу летают бокалы с напитками. Гул стоит такой, словно стрекочет рой саранчи. С трудом протолкнувшись через толпу, Гарри с Марком выбирают самое тихое место в углу, чтобы наконец выпить прохладного шампанского и перевести дух. Вскоре к ним подтягивается остальная компания.

Через несколько минут стена напротив каминов подёргивается мутной дымкой, и перед ней возникают огромная мраморная лестница с овальной площадкой, похожей на театральное ложе, и коридор, уходящий вглубь. Когда на площадке появляется мужчина в тёмно-синей парадной мантии, все умолкают и устремляют взгляды вверх.

— Дамы и господа! От имени Министра магии я приветствую вас всех на ежегодном Рождественском балу! Позвольте представить: Министр всеобщей магии Руфус Скримджер и его советник Лорд Волдеморт.

На последнем слове на лицах трети присутствующих мелькает секундное напряжение, Марк скрипит зубами. Из коридора на площадку выходят Скримджер с несколькими магами в чёрных строгих мантиях и Риддл, за которым следуют Эйвери и Долохов, внимательно оглядывая толпу внизу. Раздаётся шквал рукоплесканий, и, когда они стихают, Министр начинает стандартный и нудный спич.

— Хорошо, что этот придурок заткнулся, — усмехается Марк, кивая на конферансье. — В прошлом году такое было! Он тогда сам толкал какую-то речь, и давай через слово Лорда по имени поминать. Всех чуть до истерики не довёл.

Гарри фыркает от смеха и снова смотрит на Министра. Тот, к счастью, уже заканчивает череду поздравлений и вялых надежд на то, что следующий год принесёт экономическую и политическую стабильность стране. Отслушав адресованные ему аплодисменты, он эффектным взмахом палочки запускает непонятно откуда раздавшуюся музыку и с охраной спускается в зал. Риддл, однако, остаётся на площадке. Он со скукой оглядывает людей внизу, хмурится, что-то говорит Долохову и Эйвери и скрывается в коридоре. Те остаются на площадке.

Проходит полчаса, Риддл так и не появляется в зале. Слизеринцы довольно быстро набираются, и Гарри становится с ними скучно. К тому же к нему опять начинают подходить какие-то люди, чтобы поприветствовать, и идея скрыться ото всех возникает сама собой. Соврав Марку, что ему нужно в туалет, он поднимается по мраморной лестнице. Эйвери с Долоховым переглядываются и синхронно расступаются, пропуская его в коридор.

В узком длинном проходе нет ни одной двери, факелы на стенах выглядят искусственными, и становится понятно, что на самом деле никакого коридора здесь нет — это всего лишь иллюзионные чары. Ярдов через тридцать коридор уходит вправо. Гарри поворачивает и утыкается в высокие стеклянные двери. За ними виден широкий открытый балкон с массивными колоннами. Спиной ко входу, облокотившись о парапет, стоит Риддл. Гарри вздыхает и, тихо открыв дверь, подходит к нему.

На балконе свежо, прохладно и очень тихо. Гарри тоже упирается локтями в парапет и смотрит на неестественно огромную яркую луну, зависшую над балконом. Около минуты проходит в умиротворённой тишине. Наконец Риддл усмехается.

— Преследуешь меня?

— Не то чтобы вы очень от меня скрывались, — улыбается он в ответ. — Почему вы не спустились в зал? С вами многие хотели поговорить.

— С чего они взяли, что говорить с ними захочу я? — Гарри пожимает плечами. — А почему ты не в зале?

— Полагаю, по той же причине, что и вы. Шумно, душно, все пьяные и слишком весёлые.

— Ты пришёл ко мне за чем-то конкретным или считаешь, что всё свободное время я должен заниматься только тобой?

Гарри поворачивается к нему всем корпусом и внимательно следит за его реакцией.

— Но вы ведь не станете отрицать, что заниматься мной вам куда приятнее, чем всеми остальными?

Риддл тоже наконец поворачивается и прищуривается.

— Что ты хотел, Гарри?

— Церемония посвящения…

— Мне показалось, она тебя несколько смутила.

— Нет, просто я наконец-то увидел… как это бывает. Но дело не в этом. Одному из них было всего пятнадцать. Зачем вам молодые люди, которые ничего не умеют?

— Это пока они ничего не умеют, но вскоре многому научатся под руководством своих наставников.

— Тогда не лучше ли сначала обучить их?

— Чтобы добиться того, чего они хотят, и стать настоящими Пожирателями, им нужно пройти определённый путь. Посвящение — только начало. Следующей стадией будет подчинение. Им нужно понять, где их место, нужно осознать, что они — в первую очередь слуги. И лишь когда они в полной мере примут своё новое положение и научатся беспрекословно подчиняться, их можно будет учить. Их отлично натаскают, вышколят, и через два года из них получатся умелые и преданные слуги.

— Вы раньше со всеми поступали так же?

— Раньше всё было несколько иначе, — морщится Риддл. — Раньше и церемония, и сам факт принятия Метки имели куда более важное значение, нежели сегодняшний фарс и желание просто похвастать своим знаком отличия перед другими.

— Простите, но у меня сложилось впечатление, что и вам сегодняшняя церемония не принесла особого удовольствия.

— Их мотивы изменились, и посвящение мне стало неинтересно.

— А что изменилось?

— Раньше они чётко представляли, зачем принимают Метку. Это был не только знак отличия, но и символ их преданности. В первую очередь, даже не мне, а определённой идеологии, определённым взглядам. Теперь же это скатилось до уровня фетишизма. Они хотят получить Метку не для того, чтобы показать свою приверженность к группе людей, которых объединяет одно общее дело, а всего лишь чтобы чувствовать себя особенными.

— Забавно. Сегодня ко мне пристал один юноша, который принял Метку, чтобы стать ближе к вам.

— Об этом я и говорю.

Гарри непонимающе хмурит брови.

— Я думал, эгоцентричному человеку это должно быть приятно.

— Это приятно, когда не затмевает основную цель.

— Я не верю, что вы ставите цель превыше собственных интересов.

— Ты решил обвинить меня ещё и в эгоизме?

— А разве это не так?

Риддл снисходительно улыбается.

— Гарри, ты опять решил выделить в этом мире только хорошее и плохое. Но, так или иначе, все люди эгоисты.

— Это неправда! — моментально заводится Гарри.

— Правда, — смеётся Риддл. — Назови мне хоть одного человека, кто не был бы эгоистом.

— Я, — отвечает Гарри не раздумывая.

— Вот как? — Риддл подпирает подбородок рукой и смотрит на него с преувеличенным интересом. — Хорошо. И какие поступки ты совершил в своей жизни, которые бы это подтверждали?

— Хм. Как насчёт спасения жизней? Я спас Джинни Уизли — я убил Василиска, я спас от дементоров Сириуса Блэка, я хотел помешать Снейпу украсть философский камень, когда думал, что это он, я…

— Подожди, подожди, — поднимает руку Риддл, насмешливо скалясь, — пойдём по порядку. Итак, злополучный философский камень, который ты так отважно защищал. Для чего ты это делал?

— Чтобы он не достался Снейпу. Вернее, Квиреллу.

— И, соответственно, мне. Но почему?

— Ну… — Гарри даже теряется.

— Чтобы злой волшебник Волдеморт не получил путь к бессмертию, — подсказывает Риддл. — Тогда ответь, почему ты этого так боялся?

— Потому что вы хотели убить меня, — не задумываясь, отвечает Гарри, и Риддл, к его удивлению, удовлетворённо кивает.

— Вот видишь, в первую очередь ты думал о себе.

— Мне было одиннадцать лет, я был напуган. На меня столько всего свалилось.

— Конечно. В одиннадцать лет это простительно. О чём ещё ты говорил? О некой Уизли?

— Я полез в Тайную комнату, чтобы спасти её.

— Я не имею никакого отношения к истории с этим трёклятым дневником, но если верить Северусу, ты отважно проткнул голову моей змее и чуть не погиб.

— Вот именно. Я думал не о себе, а о том, как спасти Джинни.

— Не хочу тебя разочаровывать, но подсознательно ты думал только о себе. Если бы твоя подруга погибла, ты бы винил в её смерти себя. А чувство вины — это страшная вещь. Она разъедает тебя изнутри, как кислота. Поэтому, конечно же, ты сделал всё, чтобы этого избежать. И в мотивах спасения Блэка лежит та же основа.

— А… — Гарри открывает рот, но тут же захлопывает.

— Конечно, в это трудно поверить и, тем более, трудно признать. Но если человек спасает друга, в глубине души им движет именно страх перед самоистязанием.

— А как насчёт спасения врагов?

— Я надеюсь, ты не Петтигрю имеешь в виду?

— Вообще-то, его.

— И почему же ты сохранил ему жизнь?

— Я не хотел, чтобы дорогие мне люди марали руки. Я хотел, чтобы Сириуса оправдали, а Хвост был бы доказательством того, что тот невиновен. Я, в конце концов, не хотел участвовать в убийстве.

— Мне стоит подчеркнуть, что ты трижды начал со слова «я»?

— О, ну бросьте! — раздражённо выдыхает Гарри и отворачивается.

Слова Риддла задевают его, потому что они, несомненно, не лишены смысла. Риддл молчит какое-то время и, вздохнув, спокойно продолжает:

— Гарри, как бы тебе ни хотелось это отрицать, человек по природе своей существо эгоистичное. Это заложено в его натуре, и с этим уже ничего не сделаешь. Нужно только принять это и перестать играть в благородство.

Он лишь упрямо мотает головой, и Риддл, пожав плечами, умолкает. Через несколько минут неприятной тишины Гарри не выдерживает и решает сменить тему:

— Почему вы выгнали Хвоста из поместья? Ведь на самом деле не из-за того, что он заговорил о Дамблдоре?

— Верно, — кивает Риддл.

— А почему?

— Мне казалось, ты должен понимать.

Гарри вздыхает, снова поворачивается к Риддлу и ловит его внимательный взгляд.

— Вам просто нужен был повод, чтобы его прогнать, — медленно, обдумывая каждую фразу, начинает он. — Вы не убили его, чтобы другие Пожиратели поняли, что, если они будут вам так же преданы, вы можете многое им простить. — Риддл кивает, и в его глазах появляется азартный интерес. — Но вы не хотели, чтобы он был рядом. Потому что вы не могли терпеть человека, который долгое время был свидетелем вашей слабости. И вы не хотели, чтобы его присутствие постоянно напоминало вам о ней. — Риддл снова кивает. — Вы ненавидите его… Нет, ненависть — слишком сильное чувство. Вы презираете его, несмотря на то что он для вас делал, именно за то, что он это делал.

Губы Риддла растягиваются в хищную улыбку, и он в третий раз довольно кивает.

— Молодец, Гарри. Но неужели тебе постоянно нужны мои наводящие вопросы, чтобы ответить на собственные? Ты и так всё прекрасно понимаешь, но думаешь почему-то только вслух.

— Мне показалось, или вы уже второй раз за вечер говорите мне, что я вам надоедаю?

— Определённо, ты умеешь быть назойливым. Но я, как видишь, не жалуюсь. Наоборот, мне нравится твой интерес. Я рад, если могу давать тебе пищу для размышлений. Поверь, хуже было бы, если бы ты постоянно молчал и не задавал никаких вопросов.

— А вы, полагаю, догадываетесь, почему у меня их столько накопилось, — горько роняет Гарри, снова глядя на искусственную луну.

— Да. Куда проще понять мотивы флоббер-червя, чем добиться прямого ответа от Дамблдора.

Гарри поджимает губы и досадливо качает головой. Тут позади раздаётся щелчок дверной ручки, и на балконе появляется Снейп. Увидев Гарри, он натягивает на лицо свою любимую издевательскую ухмылку.

— Мистер Поттер, не ожидал вас здесь увидеть.

— Я вас тоже, профессор Снейп, — скалится он в ответ.

— Не хотелось прерывать ваше уединение… — под насмешливым взглядом зельевара у Гарри вспыхивают щёки. Снейп серьёзнеет и обращается к Риддлу уже с совершенно другими интонациями: — Милорд, начальник финансового отдела ждёт вас внизу.

Риддл кивает и покидает балкон. Какое-то время Снейп молча прожигает Гарри странным взглядом.

— Ну что?! — наконец рявкает тот, не выдержав.

— Я смотрю, вы неплохо проводите время, мистер Поттер, — ядовито цедит Снейп.

— Да, я провожу его отлично! — язвит Гарри. — Можете передать Дамблдору, что я немного загостился.

— Я непременно передам ему, если вы настаиваете. Уверен, он за вас порадуется.

— Странно, что не радуетесь вы.

— Я радуюсь, мистер Поттер. Однако, как мне кажется, Лорд стал уделять вам чересчур много внимания.

— А вы что, ревнуете? — бездумно ляпает Гарри, продолжая нелепую пикировку. И получает ответ, от которого на несколько секунд лишается дара речи.

— О нет, что вы. Можете не опасаться соперничества. Мои отношения с Лордом носят исключительно деловой характер.

Со смачным выражением на лице пронаблюдав, как Гарри задыхается от возмущения, Снейп выходит в коридор. Когда к Гарри возвращается способность делать хоть что-то, кроме как стоять и ловить ртом воздух, как рыба, он разворачивается к парапету и со всей дури бьёт по нему кулаком.