Табия

Замерший на лестнице Гарри преодолевает последние несколько ступенек и, расправив плечи и глубоко вздохнув, подходит к ним.

— А, Гарри… — тянет Министр, и на его лице появляется озадаченность. — Добрый день, — добавляет он и протягивает руку.

— Добрый день, господин Министр, — с натянутой улыбкой отзывается Гарри, стараясь принять рукопожатие спокойно.

Ладонь у Скримджера горячая и влажная, а сам он заметно нервничает.

— Ты стал… хорошо выглядеть, — неуверенно произносит он.

И Гарри не может не согласиться. Последний раз они виделись в Хогвартсе, незадолго до битвы. Тогда Министр убеждал Дамблдора сдать школу добровольно. Разумеется, Гарри просто шокировала такая наглость, и они со Скримджером в тот день в сердцах наговорили друг другу много неприятного.

— Благодарю, — отвечает Гарри сдержанно и бросает короткий взгляд на Риддла. Тот кивает. — Что ж… — немного смешавшись, продолжает он. — Господин Министр, думаю, я смогу предложить вам что-нибудь выпить.

К его удивлению, лицо Скримджера мгновенно светлеет. Как будто он ждал подобной фразы для разрядки обстановки.

— Конечно, я с удовольствием… Не откажусь, — Министр напряжённо улыбается, и Гарри понимает, что самое время увести его отсюда.

— Тогда прошу за мной, — церемонно заканчивает он и, больше ни на кого не глядя, разворачивается и поднимается по лестнице.

Министр, что-то вполголоса сказав Риддлу, следует за ним. Гарри надеется, что путь пройдёт в молчании, пусть и неуютном, но как только они оказываются на втором этаже и сворачивают в Восточное крыло, Скримджер нарушает тишину:

— Давно ты здесь?

— Неделю, — коротко отвечает Гарри, не желая вдаваться в лишние подробности.

— Уже освоился, — Министр одобрительно хмыкает.

— Как видите, — в тон ему отвечает он и, подойдя к гостиной, распахивает дверь, пропуская Скримджера вперёд.

Тот благодарно кивает и входит, подозрительно осматриваясь. Гарри делает вид, что не замечает, и жестом предлагает ему сесть в кресло. Министр опускается в ближайшее к окну, не переставая исподтишка оглядывать помещение.

— Коньяк? — по-хозяйски предлагает Гарри, доставая из серванта два бокала.

— Да, будь добр, — оборачивается Скримджер. — А то утро выдалось напряжённым.

— Проблемы в Министерстве? — спрашивает он как бы невзначай, чтобы изобразить участие, и попутно разливает коньяк по бокалам.

— Даже не знаю, что тебе ответить, — усмехается Скримджер, принимая напиток. — Кое-кто очень взволнован твоим исчезновением.

— Весьма любопытно, — Гарри криво улыбается и, сев в кресло, вальяжно закидывает ногу на ногу, разыгрывая полную раскованность. — Не думал, что я обязан отчитываться перед министерскими чиновниками о своих передвижениях.

— Это не передвижение, — возражает Министр, делая глоток. — Это… перебежничество.

— Перебежничество?! — он резко наклоняется в кресле и прищуривается. — Господин Министр, я никому ничего не должен. Я всего лишь занял определённую позицию в сложившейся ситуации. Не понимаю, почему я обязан кому-то о чём-то докладывать. Люди постоянно приходят на сторону Тёмного Лорда или Дамблдора, я не исключение.

— Боюсь, что это не так, Гарри, — сдержанно произносит Скримджер. — Ты как раз исключение. И если брать в расчёт, сколько лет ты прожил под покровительством Дамблдора, твой поступок выглядит… мягко говоря, странно.

— Значит, вы хотите знать, почему я это сделал? — Гарри резко вскакивает с места и начинает расхаживать перед камином, изображая праведный гнев. — Вы хотите убедиться, что я не сошёл с ума, что меня не принуждали. Так?

— Пойми меня правильно, — начинает Министр мягко. — Моя политика — это политика всего Министерства. А моя позиция неотрывно связана с деятельностью Лорда Волдеморта, моего советника. И если у нас появились такие союзники, как ты, я должен быть в курсе, как это произошло. Ты не хочешь рассказать мне?

— Вы хотите знать?.. — горько бросает Гарри и облокачивается о каминную полку, чтобы не видеть его лица. — Хорошо, — его голос становится тихим, — я всё вам расскажу. Раньше я верил, что что-то значу в этой войне. Мне твердили об этом много лет. Но потом я понял, что это всего лишь пустые слова. Наверное, я хорош как символ сопротивления, но мне надоело, что меня используют в личных целях. Дамблдор сильно сдал по всем позициям. Всё, что он может — это только рассуждать о том, что скоро всё будет хорошо, и просить набраться терпения. Но у него нет никакого плана, нет цели. И я не понимаю смысла поддержания боевого духа ради самого поддержания. Он давно проиграл, но у него нет сил и смелости в этом признаться. Все и так прекрасно знают, кому принадлежит власть в стране. И простите, Министр, но это уже не вы. Дамблдор просто… выдохся, — Гарри умолкает, переводя сбившееся дыхание. — В общем, я не желаю пресмыкаться перед человеком, потерявшим власть даже в собственном штабе. Он может всех погубить, — заканчивает он уже спокойно и возвращается в кресло.

— Значит, ты просто не желаешь быть на стороне побеждённых?

— Я не желаю быть бесполезной тряпкой, о которую вытирают ноги.

— Да, — тянет Скримджер с уважением, — видимо, твоя злость на Дамблдора настолько сильна, что ты предпочёл общество Пожирателей.

— Считайте, что так, — резко отвечает Гарри и опрокидывает в себя оставшийся в бокале коньяк.

— Ну, а… — Министр мнётся, но продолжает: — Какую функцию ты выполняешь в поместье? Ты участвуешь в каких-то операциях?

— Пока я только осваиваюсь. Тёмный Лорд слишком умён, чтобы поручать ответственные задания новобранцам. Верно?

— Да, да, разумеется, — отмахивается Скримджер. — Ну, а в дальнейшем ты планируешь?..

— Вижу, вы всё ещё мне не верите?

— Пойми меня правильно. Я…

— Хорошо, — перебивает Гарри. — Чтобы вы не сомневались во мне, я дам вам кое-какую информацию, которую, честно говоря, хотел сохранить в тайне. Через пару недель я планирую дать официальное интервью Рите Скитер для публикации в «Ежедневном пророке». Думаю, это положит конец всем слухам и домыслам.

Министр моментально оживляется, и его губы растягиваются в широкой улыбке.

— Да, конечно. Это правильное решение, — он морщит лоб, как будто что-то вспоминает. — Кстати, Гарри, ты примешь участие в Рождественском бале в Министерстве?

— Если милорд позволит мне сопровождать его, то с радостью, — выдавливает Гарри через силу.

— Я думаю, он будет не против.

Скримджер поднимается, ставит бокал с недопитым коньяком на стол и вздыхает.

— Что ж. Пожалуй, я узнал всё, что хотел. Благодарю, и буду ждать интервью.

Гарри тоже встаёт, натягивая на лицо вежливую улыбку, и провожает его. К счастью, обратный путь до парадного входа они проделывают молча. Внизу никого нет, и Гарри на миг задумывается, вправе ли он сам провожать Скримджера, но тот, похоже, больше не желает никого видеть. Коротко простившись, Министр выходит из поместья, оставив его на пороге, и бодрым шагом направляется прочь от дома по вымощенной дорожке. Гарри замечает, как на ходу он вынимает из кармана блестящую золотую цепочку. Очевидно, это персональный порт-ключ.

Когда Скримджер скрывается за высокой оградой, он ещё стоит какое-то время, подпирая плечом дверной косяк и недоумевая, почему Министр явился без сопровождения или охраны. Неужели настолько доверяет Риддлу?

Мягкое прикосновение к локтю вырывает его из раздумий. Повернув голову, Гарри обнаруживает стоящего рядом Риддла. На его губах играет довольная улыбка.

— Как всё прошло? — спрашивает он.

— Наверняка вы слышали, — хмуро отзывается Гарри.

— Ты прав. Я всё слышал. И, нужно сказать, очень тобой доволен. Теперь у Скримджера не осталось сомнений.

— Мне кажется, он волнуется не за вас, а за тот вред, который я могу причинить ему, — произносит Гарри, задумчиво разглядывая тусклые верхушки деревьев и полной грудью вдыхая влажный осенний воздух.

— Определённо, — соглашается Риддл, тоже глядя куда-то вдаль. — Это болезнь всех чиновников, уходящих на покой. Когда приходит время уступить место, они стремятся повысить степень собственной важности, заявляют о преследованиях, покушениях, стараясь обратить на себя внимание. Пока сами не начинают верить в то, что говорят.

Гарри чувствует необходимость промолчать, поэтому просто вздыхает, с сожалением понимая, что дверь сейчас закроют и долго наслаждаться свежим воздухом ему не дадут. Однако в молчании тянутся секунды, одна за другой, а Риддл всё продолжает стоять рядом, не сводя взгляда с линии горизонта. Он так близко, что Гарри удаётся почувствовать едва уловимый запах душистых трав, исходящий от длинной мантии. Ещё он ловит себя на мысли, что какое-то появившееся ощущение всё не даёт ему покоя. Он опускает голову, чуть повернув подбородок влево, и замирает, поняв, что это. Риддл до сих пор держит его за локоть, не убирая руки и словно не замечая этого.

Вдруг кожу в том месте, где лежат пальцы Риддла, начинает приятно покалывать. Это похоже на хорошее спиртное, попавшее в желудок в зимнюю стужу. Только тепло не разливается внутри, а течёт по ставшей очень чувствительной коже. Покалывание превращается в жжение и разрастается по всей руке невидимым полотном. Гарри шумно сглатывает, не понимая, что происходит. Дыхание внезапно учащается, кружится голова, совсем как во второй день его пребывания в поместье, после вечернего разговора с Риддлом в кабинете. Неужели Дамблдор прав и магия Риддла влияет на него через простое прикосновение? Новые ощущения пугают, и Гарри сам не замечает, как начинает мелко дрожать от напряжения. Видимо, почувствовав это, Риддл отрывается от созерцания леса и убирает руку. Жжение моментально прекращается, и руке становится непривычно холодно. Риддл делает шаг назад, и Гарри тоже вынужден отступить, чтобы дать закрыть дверь. Он стоит и задумчиво рассматривает дверную ручку, пребывая в странном оцепенении. Внезапно находиться рядом с Риддлом в закрытом помещении становится неуютно, хочется рвануть ручку на себя и выскочить на крыльцо.

Риддл выдерживает паузу, но, видимо, понимая, что он не торопится уходить, неожиданно произносит:

— Идём со мной в сад.

От удивления Гарри резко оборачивается и хмурится.

— Что? Зачем?

— Я хочу с тобой поговорить, — поясняет Риддл, видя его замешательство.

Гарри, всё ещё сбитый с толку таким резким поворотом, но обрадованный, торопливо кивает и хочет подняться в комнату за тёплой мантией, но Риддл уже стоит на крыльце, поигрывая палочкой. Понимая, что времени на одевание ему не дадут, он выходит на морозный воздух. Риддл молча сворачивает вправо и не спеша направляется к саду. Гарри ускоряет шаг, чтобы догнать его, и, поравнявшись, непроизвольно ёжится от холода и торопливо застёгивает ворот рубашки.

Они заворачивают за угол дома, и Гарри на несколько секунд останавливается, чтобы насладиться зрелищем. На деле сад намного больше, чем казался из окон спальни. И напоминает он, скорее, зелёный лабиринт. Высокие кустарники перемежаются разбитыми клумбами, ветви пышных деревьев сплетаются верхушками. Сад выглядит диким и неухоженным, но оттого ещё более красивым и притягательным. Риддл сворачивает на ближайшую выложенную крупным камнем дорожку и ступает медленно, глядя себе под ноги и о чём-то размышляя. Гарри идёт рядом и не осмеливается нарушить молчание. В голову невольно лезут глупые мысли о прогулках на поводке, и он старается отвлечься, рассматривая яркие цветы. Странно — уже почти зима, а они и не думают вянуть.

Проследив за его взглядом, Риддл усмехается и негромко произносит:

— Эйвери обработал растения одним интересным составом. Теперь они цветут круглый год.

Гарри не знает, что ответить, поэтому просто кивает. Ещё несколько минут проходят в приятной спокойной тишине. Он отмечает, что как только вошёл в сад, перестал чувствовать холод. Видимо, на оранжерею наложены согревающие чары. Он с удовольствием вдыхает свежий воздух и рассматривает пасмурное серое небо сквозь верхушки деревьев. А ведь он и не думал, что увидит небо так скоро. Всё могло быть гораздо хуже.

— Я хотел поговорить с тобой, — наконец нарушает молчание Риддл.

Гарри поворачивается к нему и замечает, как напряжены его плечи, а между бровей нарисовалась глубокая складка.

— Да, милорд, — отвечает он и тут же ловит себя на мысли, что впервые назвал Риддла, как положено. Это он что, ещё не вышел из образа после спектакля перед Министром?

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

— Разобрать ещё одну библиотеку? — вырывается у Гарри с насмешливой улыбкой.

— Нет, — тоже лениво улыбается Риддл, — уборку отныне оставим домовикам. Кое-что куда более важное.

На последней фразе его подбородок дёргается, и Гарри становится не по себе. Кажется, Риддл хочет поручить ему что-то ответственное, но до сих пор сомневается, стоит ли.

— Я вас слушаю, — тихо отвечает он и нервно сглатывает.

— В городе, в одном старом доме есть тайник. Завтра утром всё его содержимое нужно переправить в поместье. Проблема в том, что никто из моих слуг не сможет его открыть. Самому мне отправляться туда слишком опасно. Поэтому я хочу, чтобы это сделал ты.

— Только я смогу открыть тайник? — хмурится Гарри. — Почему?

Риддл на секунду останавливается и смотрит на него с лёгким разочарованием, а потом вдруг наклоняется и тихо, но злобно шипит:

— Ты что, растерял остатки разума, пока общался с Министром?

От неожиданности Гарри резко отшатывается и нервным движением поправляет очки. Риддл успокаивается, и на его лицо возвращается вялая усмешка.

— Извини, я не хотел тебя пугать. Просто думал, что это очевидно. Особенно после уборки в моём кабинете.

— Парселтанг, — соображает Гарри. — Вы закрыли тайник так же, как дверь.

— Верно. Просто и вполне надёжно.

Ещё минута проходит в тишине. Гарри лихорадочно соображает, какой из двух мучающих его вопросов задать первым, и наконец решается.

— А вы уверены, что это надёжно? — спрашивает он. — Вы не думали, что есть ещё кто-то, владеющий парселтангом?

— Думал, — кивает Риддл. — Но после девяносто второго года зарегистрированных случаев не было.

— Но ведь это не значит, что таких людей больше нет. Наверняка кто-то захотел его выучить и…

— Гарри, — мягко прерывает Риддл с самодовольной ухмылкой, — это не просто особый магический язык — это дар, с которым нужно родиться.

— Или получить его другим способом, — бормочет Гарри в сторону, но он, разумеется, слышит, снова останавливается и смотрит на него очень серьёзно.

— К счастью, жизнь устроена таким образом, что все минусы можно превратить в плюсы.

— Что вы хотите сказать? — хмурится Гарри и складывает руки на груди.

— Что от жизни нужно брать всё, пока дают, — усмехается Риддл и возобновляет шаг. — У тебя есть дар, даже не один, которым я по нелепой случайности с тобой поделился. Пользуйся им.

Фраза о нелепой случайности кажется Гарри оскорбительной, если вспомнить о гибели родителей, которые не сумели защитить его. Внутри всё закипает, но ему всё же удаётся сдержаться, и он решает сменить тему.

— Хорошо, а что в этом тайнике?

Риддл на миг поворачивает голову и прищуривается, словно решая, отвечать ли.

— Считай, кое-какие личные вещи, которые однажды пришлось спрятать.

— Ничего опасного или тёмномагического? — уточняет Гарри.

— Нет. Несколько книг, рукописи, шкатулка…

— Шкатулка?

— Гарри, — Риддл в третий раз останавливается, чтобы заглянуть ему в лицо, — самое главное, что в тайник сможешь войти ты один. Заклинание наложено не только на дверной замок, но и на проход. Следом за тобой никто не сможет ступить.

Гарри кожей чувствует исходящее от него напряжение. Видимо, в этом тайнике лежат вещи, действительно важные и нужные.

— Хорошо, — серьёзно говорит он. — Я всё доставлю.

Риддл кивает.

— Иного я не ждал. Правда, я удивлюсь, если ты… — он понижает голос и бросает на него красноречивый взгляд, — собьёшься с обратного пути и не вернёшься в поместье.

— Я вернусь, — голос Гарри твёрд.

— Будем надеяться, — произносит Риддл предостерегающе. — Я пошлю с тобой Эйвери и Мальсибера — вдруг по пути встретятся бывшие авроры.

— Мальсибера? — морщится он. — Я ему не доверяю.

— И правильно. Хорошо, тогда Нотта. Ему ты доверяешь?

— Я не доверяю никому, — с вызовом отвечает Гарри. — Но этот вариант лучше.

— Вот и славно, — скалится Риддл. Потом вдруг резко разворачивается и уходит, оставив его в нерешительности стоять посреди дорожки.

Гарри мнётся, провожая взглядом худую спину, а потом решает пройтись ещё немного, пока есть возможность. Ступая по крупным округлым камням и плутая в лабиринте из кустарников, он не перестаёт размышлять, что же такого ценного может быть в шкатулке. А, возможно, она и вовсе пуста. Может, это очередная проверка для него? В конце концов, он пробыл в поместье не так уж долго, и Риддл вряд ли доверил бы ему важное поручение.

Правда, больше всего его смущают слова Риддла о том, что им может встретиться кто-то из Ордена. Если они и в самом деле наткнутся на совершающих патруль Кингсли или Грюма, что он должен сделать? Что он вообще может без палочки? Очень не хочется, чтобы кто-то из товарищей видел его в компании Пожирателей, потому что тогда подпольщики окончательно убедятся в том, что он их предал.

С такими невесёлыми мыслями Гарри упирается в тупик и несколько секунд стоит в недоумении — он-то думал, что дошёл до центра. Он поворачивается, чтобы вернуться той же дорогой, но замирает на месте: в десяти шагах от него стоит Драко. Руки сложены на груди, палочки в них, к счастью, нет, и напрягшийся было Гарри понемногу расслабляется, понимая, что нападать он, похоже, не собирается.

— Тёмный Лорд сказал, что ты здесь, — надменно произносит Малфой и делает несколько шагов вперёд, а Гарри начинает чувствовать себя неуютно: теперь он заперт в ловушке.

— Как видишь, он не соврал, — отвечает он немного растерянно и нервно переступает с ноги на ногу.

Заметив это, Драко насмешливо ухмыляется:

— Можешь не дёргаться, Поттер, я пришёл просто поговорить, — словно в доказательство своих слов, он разворачивается и неспешно идёт в сторону выхода.

— Хорошо, начинай, — отвечает Гарри уже спокойно и, догнав его, подстраивается под его небыстрый темп.

— Я слышал о твоём задании, — говорит Драко и, видимо, желая показать безразличие, прячет руки в карманы. — Похоже, ты у Повелителя на хорошем счету.

— Вот завтра и проверим, — бормочет Гарри.

— Ты думаешь вернуться?

— Что? — от удивления он даже поворачивается к собеседнику всем корпусом.

— Ты вернёшься в поместье?

— Конечно, вернусь! — возмущённо выплёвывает Гарри. — О чём это ты?

— Перед Министром можешь ломать комедию сколько угодно, но меня тебе не обмануть.

Гарри готов застонать: Малфой, похоже, опять принялся за старое. Выглядит он сейчас так же самоуверенно, как и его отец.

— Я не собираюсь с тобой это обсуждать. Не лезь не в своё дело.

— Знаешь, а кое-кому из наших не нравится твоё пребывание здесь, — вдруг меняет тему Драко.

— Мне плевать, — бросает он с равнодушием, — рано или поздно им придётся смириться.

— Или они устроят тебе ловушку, — так же безразлично замечает Малфой, и Гарри резко останавливается.

— Это что, угроза?

— Предупреждение, — сощуривается он.

— Вот как? — Гарри нервно усмехается. — Ты решил меня предупредить? Интересно, почему? Что тебе вообще нужно, Малфой?

— Что мне нужно? — с неожиданной болью в голосе повторяет Драко, делает шаг вперёд, и его лицо оказывается совсем близко. — Мне просто нужно, чтобы он оставил меня в покое. Хочу жить нормально, так же, как все остальные.

Гарри непонимающе мотает головой, а потом до него начинает доходить.

— Ты думаешь, я смогу это как-то исправить? — сомневается он.

— Я же сказал, ты у Повелителя на хорошем счету. И если всё и дальше пойдёт гладко, вскоре ты войдёшь в круг его приближённых.

— И что конкретно ты от меня хочешь?

— Заключить сделку, — Драко отступает и отворачивается.

— Какую? — спрашивает он, не сдерживая усмешки: Малфой невероятно серьёзен, и всё происходящее своей абсурдностью напоминает скорее фарс, чем драму.

— Я помогу тебе, а ты убедишь Лорда больше не посылать меня на задания.

Несколько секунд Гарри растерянно разглядывает большой ярко-жёлтый цветок, не зная, что ответить на такое откровенное предложение.

— В этом все вы — Малфои, — наконец вздыхает он, качая головой. — Стремитесь прилепиться к тому, к кому выгоднее. Низко же ты пал, Драко. Просить у своего врага защиты…

— Слушай меня, Поттер, — шипит Драко, стискивая кулаки. — Не тебе меня судить, ясно? Я не буду лезть в твои дела, а ты не будешь лезть в мои. Но мы можем помочь друг другу.

Гарри улыбается, глядя на разгорячённого Малфоя. Появляется странное чувство: не жалость, не уважение, не расположение, не превосходство, а что-то совсем непонятное.

— Я… Я не знаю, что тебе ответить, Драко, — снова вздыхает он. — Твоё предложение, конечно, интересное, но… Не думаю, что мы действительно сможем друг другу помочь. Видишь ли, я вряд ли смогу уговорить Лорда не трогать тебя, а твоя помощь мне совершенно не нужна. Так что извини.

Он сухо улыбается и быстрым шагом направляется к выходу из сада. В спину ему летит злобное: «Что ж, Поттер, посмотрим. Скоро ты сам ко мне приползёшь!» — но Гарри не обращает внимания. Сам факт, что Драко сделал столь откровенное и унизительное для себя предложение, мягко говоря, изумляет. Конечно, он сам видел, каким жестоким пыткам подвергается Малфой, но до конца в его искренность почему-то не верится. Гарри убеждён, что на самом деле положение Хорька не столь ужасно, и что это просто какой-то очередной план, чтобы вывести его на чистую воду, сдать Риддлу и тем самым заслужить расположение своего повелителя. Так что Малфой вполне может устроить какую-нибудь гадость. Теперь придётся быть начеку. Что бы там ни было, но он ответил предельно честно: ему действительно не нужна ничья помощь. Пока, по крайней мере.

***

Следующим утром Гарри спускается к завтраку как ни в чём не бывало. Однако в зале нет никого, кроме Эйвери и Нотта. Видимо, Пожирателям было велено завтракать в своих комнатах. Он неуверенно приближается к своим будущим напарникам, обращая внимание, что на тех уже надеты уличные мантии.

— Вот и ты, — констатирует Эйвери с недовольной гримасой.

— Где Лорд? — осторожно спрашивает Гарри, косясь на заднюю дверь.

— Он дал нам все указания и больше не спустится, — отвечает Нотт. — Ты готов?

— Как видите, нет, — огрызается он и облизывает губы. — Я думал, он хотя бы…

— Да что тебе Лорд? — тянет Эйвери и насмешливо добавляет: — Что, хочешь получить от него последние наставления?

— Нет, — растеряно отвечает Гарри, ёжась: в присутствии двух Пожирателей он чувствует себя очень неуютно. — Ладно, как мы доберёмся?

— За ворота пешком, а оттуда порт-ключом, — поясняет Нотт и добавляет с усмешкой: — Оденься прилично.

Времени до отправления остаётся всё меньше, и Гарри очень не хочется терять его, поднимаясь на третий этаж. Он понимает, что Пожирателей необходимо расспросить обо всех деталях, в которые его почему-то не посвятил Риддл. Поэтому он неуверенно зовёт: «Элли!» — не представляя, явится ли эльфиха на его зов, но она тут же возникает из ниоткуда, робко и угодливо улыбаясь.

— Принеси мне тёплую мантию, — распоряжается Гарри и ловит на себе одобрительные взгляды Нотта и Эйвери. — Далеко этот дом от точки аппарации? — серьёзно обращается он к ним.

Те коротко переглядываются, затем Эйвери медленно отвечает:

— Скажем так… Точка на расстоянии нескольких домов.

— Значит, из дома порт-ключ не сработает? — уточняет Гарри, не обращая внимания на удивлённые взгляды Пожирателей. Ну а что они думали, что он два года просто отсиживался в штабе и не имеет понятия, как делаются подобные вылазки?

— Нет, нам придётся пройти полквартала пешком, — качает головой Нотт.

— Хорошо, — он задумчиво закусывает губу, и тут раздаётся хлопок. Он не глядя принимает у Элли мантию, вздыхает и поднимает голову. — Если мне нужно знать что-то ещё, лучше скажите сразу, — тихо требует он.

— Никакого подвоха, — Эйвери пожимает плечами. — Заброшенный дом на окраине Лондона, на одну комнату наложены охранные чары. Войти в неё может только кто-то один. Просто войдёшь, заберёшь нужные вещи, и мы вернёмся назад.

— Хорошо, — повторяет Гарри, кивая, накидывает мантию и расправляет плечи. — Я готов.

— Тогда идём, — бросает Нотт, и Пожиратели, поспешно покинув поместье, направляются к границе антиаппарационного барьера.

Они идут немного впереди, тихо переговариваясь. До Гарри долетают обрывки фраз, хоть он и не старается прислушаться к диалогу: «когда аппарируем, нужно…», «ты, главное, держи его в поле видимости», «если попробует сбежать, можно парализовать», «я бы мог…», «Лорд запретил…» Он морщится, прекрасно понимая, о чём волнуются Пожиратели. Если с ним что-то случится или он сбежит, виноваты будут они. Разумеется, они напряжены и будут вести себя с ним осторожно. Впрочем, он и сам не чувствует себя в безопасности. Несмотря на то что вылазка не кажется очень опасной, вполне может случиться что-то непредвиденное, а на Эйвери и Нотта, приставленных для охраны, положиться нельзя.

Раньше, отправляясь на задания, Гарри был полностью уверен, что если что-то случится, рядом всегда окажется товарищ, готовый прикрыть спину. Он верил всем членам Ордена и никогда не волновался, если предстояла вылазка. Но от этих двоих можно ожидать чего угодно. Конечно, вряд ли они сами нападут на него или выкинут ещё что-то в этом духе, но если возникнет опасность, Гарри более чем уверен, что они бросят его и сбегут, поджав хвосты. Поэтому сейчас он идёт следом за Пожирателями, раз за разом прокручивая в голове всё, что знает об операции, и досадует на Риддла за то, что тот сам не рассказал подробностей, а Эйвери с Ноттом не сочли нужным посвятить его в детали. Наверняка они уверены, что всё пройдёт гладко и долго они в том доме не задержатся. Хотел бы Гарри перенять их уверенность, но он не понаслышке знает, что даже во время самых безобидных вылазок всё может пойти наперекосяк.

Отойдя от поместья ярдов на тридцать, Пожиратели останавливаются, и Нотт вынимает из кармана длинную серебряную цепочку. Эйвери берётся за неё, наматывает на руку, и оба выжидающе глядят на Гарри. С мыслью: «И всё-таки плохая идея», — он тоже хватается за тонкую цепочку.

Нотт тихо бормочет:

— И смотри, Поттер, без сюрпризов, — потом делает быстрое движение пальцем, словно что-то сковыривает, и стремительный водоворот подхватывает их.

Гарри по привычке закрывает глаза, а открыв их, обнаруживает, что попал на маленькую тёмную улочку. По обеим её сторонам стоят старые полуразвалившиеся дома. Таблички на дверях говорят, что скоро их будут сносить. Нотт и Эйвери быстро озираются и, никого не заметив, кивают ему и идут по направлению к самому дальнему дому. Следуя за Пожирателями, Гарри думает о том, что ему ничего не стоит просто взять и аппарировать отсюда к штабу. Тогда он встретится с друзьями, всё объяснит им, и те обязательно поймут. Молли приготовит вкусный чай, Сириус расскажет последние новости. А он будет сидеть на тесной кухне и с умиротворением слушать, как потрескивают дрова в камине. Картинка встаёт перед глазами так чётко, что он почти улавливает запах корицы, которой почему-то всегда пахло на кухне. Но приходится выкинуть из головы все соблазнительные мысли и быстро вернуться в реальность, когда он чуть не натыкается на резко остановившегося Нотта.

Гарри окидывает взглядом мрачный дом и понимает, что они на месте. Более ветхого и хмурого сооружения для своего тайника Риддл, конечно же, выбрать не мог. Первым в дом входит Эйвери, придерживая дверь для него. Половицы скрипят и прогибаются, так что возникает ощущение, что пол вот-вот провалится. Пахнет пылью, которой покрыты все ступени и паркет. Позади них остаётся три цепочки чётких тёмных следов.

Судя по всему, Эйвери бывал тут раньше, потому что он уверенно проходит две комнаты и поднимается по лестнице на второй этаж. Ступени скрипят хуже пола, перила поломаны в нескольких местах, и Гарри даже опасается идти наверх, но чувствует слабый толчок в спину и осторожно ставит ногу на первую ступеньку. Миновав хлипкую лестницу, он упирается в посеревшую обшарпанную дверь. Эйвери уже стоит напротив со сложенными на груди руками и глядит на него выжидающе.

Гарри подходит к двери и только сейчас понимает, что Пожирателям не обязательно знать, что на замке нет запирающего заклинания. Он не представляет, в курсе ли они, каким образом Риддл охраняет своё имущество, но предпочитает не рисковать.

— Отойдите, — приказывает он и берётся за ручку двери, чтобы нащупать рельефную змейку. Как он и ожидал, под пальцами оказывается продолговатая выпуклость.

— С чего это? — фыркает Эйвери, однако покорно делает шаг назад.

— Мешаете, — нетерпеливо объясняет Гарри и прикрывает глаза, сосредотачиваясь. — Открой, — еле слышно шепчет он на парселтанге и чувствует, как змейка оживает.

Замок громко щёлкает, и дверь приоткрывается сама. Гарри хочет шагнуть в комнату, но вдруг Эйвери хватает его за локоть и одаривает выразительным взглядом.

— Без глупостей, Поттер.

— Да куда я денусь! — Гарри сбрасывает его руку.

Больше не дожидаясь праздных наставлений или угроз, он делает широкий шаг за порог. Дверной косяк начинает испускать слабое голубоватое свечение. Нотт, видимо, ради интереса, пытается просунуть ладонь в комнату, но его пальцы натыкаются на невидимую преграду. Он с досадой опускает руку и ворчит:

— Только не копайся там долго.

Гарри хочется огрызнуться в ответ, но он сдерживается: в конце концов, он здесь не для того, чтобы затевать бесполезную ругань.

Он оглядывает комнату. Это совсем маленькое помещение, по размерам не намного больше его чулана. Потолок низкий, и он ёжится, когда волосы на макушке цепляются за шершавую деревянную перекладину. В комнате нет ничего, кроме круглого стола, стоящего посередине. В полумраке едва различимы очертания лежащих на нём предметов. Гарри подходит ближе и оборачивается, чтобы бросить:

— Посветите!

«Lumos!», — доносятся сзади два голоса.

В комнате становится светлее, и Гарри наконец-то удаётся рассмотреть содержимое тайника Риддла. На первый взгляд, ничего особенного: на столе лежит стопка из трёх тетрадей в толстых обложках, с краю примостилась плоская шкатулка из красного дерева. Возникает непреодолимое желание проверить, заперта ли она, и открыть хотя бы одну из тетрадей, но он спиной чувствует впившиеся в него взгляды Эйвери и Нотта. Рыться в вещах Риддла при Пожирателях крайне неразумно. Поэтому он разочарованно вздыхает, берёт записи и шкатулку и, прижав их к груди, уже поворачивается, чтобы выйти из комнаты, но тут его внимание привлекает что-то блестящее на полу. Приглядевшись, Гарри видит уродливое кольцо с чёрным камнем, в котором тут же узнаёт кольцо Марволо. Его изображение не раз показывал ему Дамблдор, когда ещё думал, что сила Волдеморта заключена в каких-то памятных для того предметах. Гарри наклоняется, чтобы поднять перстень, взвешивает его на ладони, размышляя, нужно ли забрать и его, но резкий голос Нотта заставляет его поторопиться:

— Поттер, живее!

Не доверяя карманам, Гарри надевает кольцо на палец и выходит из комнаты. Стоит перешагнуть порог, как дверь резко захлопывается, щёлкает замок. Эйвери с сомнением косится на книги и шкатулку и предлагает:

— Может, я их понесу?

— Спасибо, — отвечает Гарри с самой ядовитой улыбкой, на которую сейчас способен, — но они не тяжёлые.

— Не потеряй, умник, — фыркает Эйвери и, мотнув головой, спускается по лестнице.

Гарри следует за ним, краем глаза замечая, что идущий позади Нотт так и не убрал палочку.

— Интересно, что в этой шкатулке, — то ли в пространство, то ли к нему задумчиво обращается Нотт.

— Хотите проверить? — усмехается Гарри.

— Хочу, — просто отвечает тот. — Только вряд ли Повелитель будет в восторге. Вообще-то странно, что он доверяет тебе ценные для него вещи.

— С чего вы взяли, что они представляют какую-то ценность?

— Вряд ли он стал бы хранить их в тайнике, если…

— Заткнитесь! — вдруг шипит Эйвери, замирает, и Гарри почти врезается ему в спину.

Нотт быстро обгоняет его и вскидывает палочку.

— Что там?

— Ты слышишь?

Гарри тоже напрягает слух, и ему становится не по себе: где-то в глубине дома отчётливо слышны чьи-то шаги и тихие перешёптывания.

— Мать Мерлинову за ногу! — вполголоса ругается Эйвери и тоже поднимает палочку.

— Кто это? — шёпотом спрашивает Гарри, хмурясь.

— Надо полагать, твои дружки, — усмехается Нотт напряжённо. — Где они, я не понимаю, — добавляет он, обращаясь к Эйвери.

— Кажется, у выхода. Чёрт… Как они нас нашли?

— А отсюда есть другой выход? — спрашивает Гарри, напрягая зрение, но так никого и не замечая.

Пожиратели синхронно оборачиваются и смотрят на него с лёгким удивлением.

— Что? — он раздражённо дёргает плечом. — Вы думаете, я хочу с ними встречаться?

— Ладно, — говорит Эйвери, — пройдём через гостиную. От неё к выходу ведут несколько проходных комнат. Только тихо, — последнее он добавляет, выразительно глядя на Гарри.

Осторожно ступая по ветхим половицам, они направляются влево от лестницы. Гарри и представить себе не мог, что дом настолько огромен. Видимо, не обошлось без расширяющих пространство чар. Они минуют одну комнату за другой. Повсюду пыль, с потолка свисает паутина, вся мебель укрыта некогда белыми простынями. Голоса то приближаются, то удаляются, и Гарри никак не может понять, обнаружили их Орденовцы, если это они, или просто исследуют дом. Когда от спасительной двери их отделяет всего один тёмный коридор и он уже видит в его конце прихожую и обшарпанный косяк, Эйвери останавливается и, заглянув в дверной проём, медленно кивает. Значит, всё чисто.

Они выходят в прихожую, и голоса становятся громче. Видимо, их обладатели находятся в соседней комнате. Гарри машинально прижимает стопку к груди крепче и старается ступать очень аккуратно: никогда не знаешь, какая половица скрипнет.

Они уже практически добираются до двери, когда идущий последним Гарри краем глаза замечает шевеление сбоку, замирает и резко оборачивается. Первое мгновение ему кажется, что это видение. В десяти шагах от него стоит бледный Рон с таким выражением лица, словно увидел ходячий труп. Палочка в его подрагивающей руке смотрит Гарри в живот. Рон хмурится, словно не уверен, правильно ли поступает, и колеблется: опустить палочку или направить ему в лицо. В напряжённой тишине проходит всего несколько секунд, но они тянутся для Гарри, как час. Он не понимает, почему Пожиратели до сих пор не оглушили Рона, и только повернувшись к ним, соображает, что они так заняты исследованием двери, что даже не заметили тихо подкравшегося к ним Орденовца.

До выхода всего несколько шагов, и он смотрит на Рона отчаянно и умоляюще. Словно прочитав его мысли, Рон медленно опускает палочку. На его лице появляется странное выражение: что-то среднее между брезгливостью и разочарованием. От такого взгляда друга у Гарри сжимается сердце. Ему безумно хочется всё объяснить, рассказать то, о чём умолчали Дамблдор и Снейп, но он понимает, что это невозможно. Благодарно кивнув, он уже шагает к выходу, как вдруг тишину комнаты разрывает оглушительный рокочущий голос, который не спутать ни с чьим другим:

— Stupefy!

Яркая вспышка мелькает перед глазами, и Гарри машинально зажмуривается. Следующие секунды похожи на с бешеной скоростью крутящуюся киноплёнку. Ото всюду раздаются крики, топот ног, мелькает ещё несколько вспышек, чьи-то грубые руки хватают его за плечи и роняют на пол. Отчётливо слышен звонкий голос Тонкс:

— Там же Гарри!

— Avada Kedavra! — раздаётся голос Эйвери над ухом.

Гарри слышит звук упавшего тела и вскидывает голову, но ничего рассмотреть ему не дают. Нотт буквально сгребает его в охапку и выталкивает за дверь. Вслед им летят несколько Expelliarmus, Эйвери прикрывает их отступление, отражая заклятия. Чертыханье над ухом, сильные пальцы, вцепившиеся в предплечье, ослепительные вспышки, крик Шеклболта: «Они сейчас уйдут!» Гарри пытается вырваться, но его уже волокут по улице, к границе антиаппарационного барьера.

— Diffindo! — хрипло выкрикивает преследующий их Кингсли.

Внезапно Нотт отталкивает Гарри так, что тот падает на землю. Он тут же пытается вскочить, но тут слышит совсем близко: «Stupefy!», — получает сильный удар в спину и теряет сознание.

Глава 11. В глубь истории

Когда Гарри приходит в себя, то не спешит открывать глаза. При малейшем движении всё тело ломит от боли. До слуха доносятся голоса, которые по мере пробуждения становятся всё отчётливее. На какой-то момент его охватывает робкая надежда, что Кингсли с остальными Орденовцами одолели Пожирателей, забрали его с собой, и теперь он снова в штабе, но злой голос моментально разбивает все надежды в прах:

— Я хочу получить чёткий ответ, а не этот жалкий скулёж! Как они вас обнаружили?!

— Мы не знаем, милорд, — сбивчиво оправдывается Нотт. — Возможно, они следили за домом или наложили на него сигнальные чары.

— Конечно, наложили, кретины! Я спрашиваю, как они вообще додумались наложить их именно на этот дом?!

— Мы не имеем понятия, мой Лорд, — бормочет Эйвери. — Они знают о половине наших хранилищ в городе, но об этом... — он умолкает: наверное, Риддл взмахом руки приказал ему заткнуться.

— Кто первым начал атаку? — спрашивает он уже спокойнее.

— Они, милорд, — отвечает Нотт. — Мы даже не видели, как они...

— И куда вы в это время смотрели?! К вам со спины подкрадывается толпа авроров, а вы изучаете замочную скважину?! — Кажется, вопрос риторический, потому что после него повисает напряжённое молчание. — Из-за вас я чуть не лишился своих вещей! Да и Поттера могли убить.

— Невелика потеря, — фыркает Эйвери, но тут же вскрикивает и, судя по звуку, падает на пол. Видимо, Риддл сбил его с ног заклинанием.

— Ты забываешься, Руперт, — шипит он.

— Повелитель, — робко обращается Нотт, — но мы сами чуть не погибли из-за Поттера. Он обуза. Без палочки он... он...

— ...как беззащитный ребёнок, — заканчивает Гарри, не открывая глаз.

Он слышит несколько шагов, а потом обманчиво ласковый голос Риддла над головой:

— Гарри, ты наконец-то проснулся. А мы-то уж думали, что придётся тебя будить.

Гарри открывает глаза и понимает, что на нём нет очков — очертания комнаты расплываются. Он пытается сесть, но сильная рука надавливает на грудь, заставляя лечь обратно.

— Лежать! — слышит Гарри тихий голос Снейпа и мгновенно расслабляется. С момента появления в поместье присутствие зельевара действует на него успокаивающе.

— Где мои очки? — спрашивает он, безуспешно пытаясь разглядеть хотя бы комнату, в которой находится.

Снейп вкладывает ему в ладонь прохладную оправу, и Гарри, с трудом поднимая руки, нацепляет очки на нос. Первые секунды он удивлённо моргает, потому что комната оказывается кабинетом Риддла, а сам он лежит на мягком диване, судя по всему, трансфигурированном из кресла. Эйвери стоит, подпирая стену, и смотрит в пол. Нотт сидит на стуле, неловко прижимая к груди левую руку, и Гарри замечает, что рукав его мантии промок от крови. Снейп возвышается над диваном, вглядываясь в лицо Гарри с нескрываемым беспокойством, а Риддл стоит рядом, задумчиво поигрывая палочкой.

— Довольно об этом, — наконец произносит он скорее себе, чем присутствующим. — Вы двое, — он бросает тяжёлый взгляд на Эйвери и Нотта, — через час ваши воспоминания о случившемся должны быть у меня. А теперь уходите все!

Нотт поднимается со стула, и они с Эйвери покидают кабинет.

— Мой Лорд, — хмурится Снейп, — я должен позаботиться о травме Поттера.

— Лучше позаботься о ранах Нотта, а Поттером займусь я сам. Ты уже принёс зелья и мазь, больше мне пока от тебя ничего не нужно.

— Но милорд...

— Вон! — рявкает Риддл так громко, что Гарри вздрагивает.

Он перехватывает последний тревожный взгляд Снейпа, и тот выходит из комнаты. Гарри делается не по себе, потому что он совершенно не представляет, что у Риддла на уме. Он снова пытается сесть, но острая боль между лопаток не даёт даже приподняться на локтях. Риддл между тем, словно не замечая его бесполезных попыток, меряет шагами клочок пространства перед диваном.

— Два недоумка! — гневно выплёвывает он.

Следующие секунды Гарри лежит, уже не пытаясь двигаться, и слушает злобное бормотание Риддла. Наконец тот останавливается и смотрит на него с лёгким прищуром, не сулящим ничего хорошего. Гарри не знает, чего ожидать от взбешённого Риддла, поэтому напрягается и невольно сжимается под его взглядом. Заметив это, Риддл вяло усмехается.

— Ты молодец, Гарри, — мягко произносит он, и Гарри понимает, что, вдохнув, забыл выдохнуть.

— Шкатулка и... тетради... — говорит он хрипло, потому что в горле сухо.

— Они целы. Что бы там ни было, тебе удалось их сохранить и доставить.

— А что там?... — начинает Гарри, но закашливается и вдруг с удивлением обнаруживает возле лица стакан с водой.

Он пытается взять его дрожащей рукой, но пальцы слушаются плохо. Превозмогая безотчётное желание оттолкнуть чужую руку, он жадно припадает губами к краю стакана и пьёт, пока по подбородку и шее не стекает несколько капель. Он отрывается от стакана, чувствуя себя ужасно неловко с мокрым лицом.

— Что там произошло после того, как меня оглушили? — спрашивает он, чтобы хоть как-то отвлечься от собственного смущения.

Риддл ставит стакан на непонятно откуда взявшийся столик и, к удивлению Гарри, присаживается рядом с ним на диван.

— У меня пока нет их воспоминаний, — медленно начинает он и вдруг протягивает руку к его лицу. Гарри инстинктивно замирает, с лихорадочной паникой ощущая, как прохладные пальцы не спеша стирают капли воды с его подбородка и шеи. — Но, как я понял, — спокойно продолжает Риддл, не прекращая своего занятия, словно не замечает его смятения, — в Нотта попало чьё-то режущее заклятие, предназначавшееся тебе. Но он оттолкнул тебя, и тебе досталось лишь оглушающее от вашего чернокожего аврора. Правда, оно оказалось намного сильнее заклятия Беллатрикс, которым она в свою очередь оглушила тебя, чтобы доставить сюда, поэтому ты не можешь встать. Затем этим двоим удалось воспользоваться порталом, и вы перенеслись к границе нашего барьера. Надеюсь, я ничего не упустил? — добавляет он с насмешкой и, к облегчению Гарри, наконец-то убирает руку и поднимается с дивана.

— Почему он меня защитил? — недоумённо спрашивает он.

— Потому что лучше попасть под заклятие врага, чем под мой гнев, — отвечает Риддл с нехорошей улыбкой и берёт один из пузырьков, стоящих на столе. — У тебя на спине огромный ожог. Заклятие было таким мощным, что прожгло даже рубашку. Рану нужно смазать, и ты сможешь двигаться.

Риддл смотрит выжидающе, и Гарри начинает нервничать. Он непонимающе хмурится.

— Что вы от меня хотите? — слетает с губ откровенно глупый вопрос, и он с досадой отмечает, что голос дрогнул.

— Повернись.

Гарри медлит, чувствуя, как увлажняются ладони, а лицо заливает предательская краска.

— Может... Может, вы просто дадите мне мазь, и я пойду к себе и... — неуверенно начинает он, заранее чувствуя бесполезность попытки.

— Конечно, Гарри, — усмехается Риддл. — Только сам ты не сможешь даже встать. Почему ты отказываешься от моей помощи? — спрашивает он уже серьёзно. — Чего ты боишься? Или ты мне не доверяешь? — На его губах снова появляется насмешливая улыбка.

— Я не... Просто я... Это... — Гарри тяжело вздыхает, понимая, что даже себе не может объяснить, что именно его так смущает. Ведь получал же он лёгкие ранения и раньше и, возвращаясь в штаб, спокойно давал Рону обработать свои раны, даже если те были на заднице. И сейчас всё так же, рана всего лишь на спине. Только лечить её хочет Риддл. И в этом есть что-то до отвращения неправильное. — Хорошо, — он, наконец, сдаётся и пытается приподняться, чтобы перевернуться.

Риддл подхватывает его под локоть, чтобы помочь лечь на живот. Диван проседает, и Гарри понимает, что Риддл снова сел рядом. Он устраивает подбородок на мягкой нагревшейся подушке и старается просто расслабиться. В конце концов, деваться некуда: ему действительно нужна помощь. Но убеждать себя почему-то очень сложно, и он нервно сглатывает, словно со стороны слыша собственное шумное тяжёлое дыхание.

Риддл отводит его длинные волосы в сторону, шепчет какое-то заклинание, и раздаётся треск рвущейся ткани. Теперь рубашка разорвана. Гарри пытается не вздрагивать, когда разгорячённой кожи касаются тонкие пальцы с прохладной мазью, но получается плохо, и по телу пробегает мелкая дрожь. Риддл, словно не замечая этого, осторожно и даже нежно размазывает приятную прохладу по спине как ни в чём не бывало.

На лбу выступает пот, когда Гарри чувствует лёгкое покалывание в тех местах, куда ложатся его пальцы, совсем как накануне. В тугой тишине кабинета часы на каминной полке тикают оглушительно громко. Дыхание учащается, и он незаметно вцепляется в угол подушки, будто от боли. На самом деле ощущения настолько новы и необычны, что пугают, и Гарри мечтает только об одном: чтобы эта странная пытка закончилась как можно быстрее. Чтобы хоть как-то отвлечься, он решается нарушить молчание.

— Почему не попросить Снейпа? — задаёт он нелепый и уже не актуальный вопрос.

— Что ты привязался к этому Снейпу? — раздражается Риддл, и Гарри вздрагивает от боли, потому что пальцы надавливают сильнее чем нужно. — Он зельевар, а не колдомедик. Не знаю, как в вашем штабе, а здесь он никто и ничто.

— И ваш советник, — почему-то обиженно бормочет он в подушку.

— Ах, это... — Даже не видя лица Риддла, можно сказать, что он улыбается. — Когда-нибудь Северуса погубит его гипертрофированное чувство ответственности. Он считает, что раз с его помощью мне удалось вернуть себе человеческую внешность, то он несёт ответственность за все последствия.

— Что это значит? — Гарри даже поворачивает голову от удивления.

— Он отчего-то решил, что новая внешность может повлиять на мои решения и... — Риддл хмыкает, — моё поведение.

— А как считаете вы?

— Я не считаю никак. Но я назначил его своим советником, чтобы он смог доказать или опровергнуть свою теорию. В конце концов, он умеет смотреть на вещи объективно, и его выводы ещё ни разу меня не подводили.

— Вы доверяете ему? — осторожно спрашивает Гарри.

— Я не доверяю никому, — отвечает Риддл резко, повторяя его вчерашнюю фразу, и встаёт.

А Гарри только сейчас понимает, что Снейп, кажется, ведёт куда более сложную и тонкую игру, чем он думал раньше.

Он осторожно приподнимается на руках и с облегчением чувствует, что боль и неприятная стянутость исчезли. Как и всегда, мазь Снейпа действует мгновенно. Гарри садится, стаскивая с себя лохмотья, бывшие рубашкой, поднимает голову и замечает изучающий взгляд Риддла, скользящий по его обнажённому торсу. Теперь он ощущает себя совсем как в тот раз, когда Риддл приказал ему раздеться донага. От этого становится ещё более тревожно и неуютно. Видимо, заметив это, Риддл взмахивает палочкой, и рубашка снова обретает прежний вид. Гарри поспешно натягивает её, путаясь в рукавах, и непослушными пальцами застёгивает скользкие пуговицы. Лишь расправившись с последней, он наконец перестаёт ощущать себя абсолютно уязвимым. Тревога понемногу отступает, и он радуется, что неловкий и напряжённый эпизод позади. Гарри поправляет растрепавшиеся волосы и только сейчас замечает, что кольцо Марволо до сих пор на нём. Спохватившись, он быстро стаскивает его с пальца и протягивает Риддлу.

— Это ваше, — смущённо произносит он, когда Риддл даже не поднимает руки, чтобы взять кольцо.

— Ты молодец, что забрал и его, — усмехается он. — Эта вещь безобидна, но она дорога мне как память. Ты можешь оставить его себе.

— Себе? — изумляется Гарри.

— Да. В конце концов, камень на этом кольце когда-то принадлежал моему далёкому предку, отцу Кадма, Антиоха и Игнотиуса Азариусу Певереллу, — а следовательно, и твоему далёкому предку. Так что храни его.

— А... — пытается вставить Гарри, но он не даёт ему произнести ни слова.

— Но у меня есть одна просьба, Гарри. Носи его, не снимая. Я хочу видеть это кольцо на тебе. Всё время.

— Хорошо, я буду, но...

— А теперь возьми те два пузырька и можешь отправляться к себе, — тоном, не допускающим возражений, вновь перебивает Риддл, и становится окончательно ясно, что на лишние разговоры он не настроен.

Всё ещё пребывая в растерянности от услышанного, Гарри поднимается с дивана, надевает кольцо на палец, послушно прячет в карман пузырьки и подходит к двери. Уже почти переступив порог, он оборачивается и тихо произносит:

— Спасибо... за помощь.

Риддл коротко кивает в ответ.

Гарри покидает кабинет со смесью удивления и отвращения в душе. По словам Риддла выходит, что они... родственники? Нет, чушь какая-то. Он встряхивает головой. Будь это так, Дамблдор непременно сказал бы. С другой стороны, в последние дни обнаружилось слишком много того, что старик решил скрыть от него. Да и вообще, Дамблдор может не знать об этом, ведь он не всеведущ.

Немного успокоившись, Гарри признаёт, что ему известно о магических династиях и семьях волшебников не так уж и много. Почему-то и в школе он не слишком интересовался даже собственными предками, а единственным семейным древом, которое ему удалось изучить, было древо Блэков. Погружённый в раздумья, он медленно спускается по лестнице. Определённо, этим вопросом нужно заняться получше, возможно, это как-то поможет ему в осуществлении плана. Если бы Риддл не выпроводил его так поспешно, он бы набрался смелости расспросить его, но теперь придётся отыскивать другого человека, знающего о хитросплетениях магических династий. Одновременно с любопытством к вопросам династий его разрывает и жгучий интерес: действительно ли у них с Волдемортом могут быть общие предки? Поэтому Гарри решает немедленно найти Марка, хотя, учитывая его происхождение, тот может и не знать.

Увлечённый своими мыслями, Гарри не замечает вышедшего из коридора четвёртого этажа Драко. Они почти сталкиваются, и Драко тут же делает шаг назад, недовольно кривясь.

— Смотри, куда идёшь, Поттер! Или очки уже не помогают?

Гарри открывает рот, чтобы привычно огрызнуться в ответ, как вдруг его осеняет.

— Извини, задумался, — торопливо роняет он, и лицо Малфоя быстро меняется. Не давая ему времени опомниться, Гарри выпаливает: — Слушай, Драко, ты хорошо знаешь историю магических династий?

План срабатывает как нужно, потому что, вместо того чтобы выдать очередную гадость, Малфой поднимает брови и с самодовольным видом заявляет:

— Конечно, Поттер. В отличие от тебя, я изучал жизнь собственных предков.

— Вот и хорошо, — улыбается он, — а ты не мог бы рассказать мне кое-что об этом?

Но тут же понимает, что рано обрадовался. Глаза Драко сощуриваются, а губы сжимаются в тонкую линию.

— Значит, всё-таки понадобилась моя помощь?

— Слушай, это всего лишь... Я просто... — Гарри вздыхает, потому что связные слова у него закончились. — Ладно, я поговорю с ним, — ворчит он наконец и поспешно добавляет: — Но обещать ничего не буду.

Драко раздумывает несколько секунд, а затем медленно кивает.

— Хорошо. Жди меня через десять минут в библиотеке.

— В библиотеке?

— Да, второй этаж, Западное крыло, — поясняет Драко, разворачивается и идёт по направлению к своей комнате.

Гарри спускается на два этажа и сворачивает влево. Когда он подходит к высокой массивной двери, то тихо хмыкает: дверь точно такая же, как в гостиной и музыкальной комнате. Он толкает её и заходит. Здесь довольно темно и тесно, потому что высокие, до потолка, стеллажи с книгами стоят так плотно, что даже не видно окон. На стене у входа горят всего две свечи, и их пламени едва хватает на то, чтобы оценить размер комнаты, а она вряд ли больше зала этажом ниже.

Гарри не спеша ходит от полки к полке, силясь разглядеть названия на корешках. Практически все книги здесь не такие уж и старые. По крайней мере, если сравнивать с библиотекой Риддла. Дверь открывается и закрывается бесшумно, поэтому он вздрагивает от неожиданности, когда вдруг загорается массивная яркая люстра под потолком. Он оборачивается и с удивлением глядит на Драко, который зачем-то принёс с собой бутылку вина и один бокал. Гарри уже хочется съязвить, не романтический ли ужин затеял Малфой, но тот с серьёзным видом ставит бутылку на стол и складывает руки на груди.

— Что именно тебя интересует?

— Меня интересует... — он на несколько секунд замолкает, решая, стоит ли рассказывать всё, но потом вздыхает и просто говорит: — Лорд сказал, что у нас есть общие, очень дальние родственники. Я хочу узнать, возможно ли это.

— Возможно, — кивает Драко и с деловитым видом откупоривает бутылку и наполняет бокал. — Все магические династии — чистокровные, разумеется, — так или иначе связаны между собой. Пусть даже в очень далёком прошлом.

— А нельзя ли узнать как-то поточнее? — нетерпеливо спрашивает Гарри, не удовлетворённый скупым ответом.

— Можно. И очень легко, — усмехается Драко и, пригубив вина, подходит к одному из стеллажей.

Немного покопавшись на полке, он извлекает старый свиток пергамента и взмахивает палочкой. Пергамент разворачивается, зависнув в воздухе, и увеличивается до размеров большой школьной карты. Гарри подходит ближе, всматриваясь на ходу, и видит множество имён, чёрточек и стрелочек.

— Это чьё-то семейное древо? — нахмурившись, спрашивает он.

— Наше общее, Поттер, — с ноткой гордости сообщает Драко, но, поймав его изумлённый взгляд, недовольно поясняет: — Генеалогическое древо всех чистокровных волшебников со времён Основателей, тупица.

— Когда-нибудь я вырву тебе язык, — бормочет Гарри беззлобно и задумчиво, потому что увлечён разглядыванием имён на пергаменте.

Малфой молчит, и он, наконец поняв, что сам ни черта не разберётся, раздражённо хмыкает и отступает от пергамента на шаг.

— Ладно, рассказывай.

— Что именно?

— Всё. Но только по делу. Про предков, про чистокровных и про то, каким образом мы с вашим Лордом можем оказаться родственниками.

— Родственники — понятие растяжимое, — флегматично замечает Драко, делая ещё глоток и подходя к пергаменту вплотную. — Думаю, тебе опасаться нечего. Даже если и так, вас с Лордом разделяют сотни лет и десятки поколений.

— Я просил рассуждать?

— Хорошо, хорошо, не кипятись, — отвечает Малфой устало и указывает на верхний ряд имён палочкой, как указкой. — Это Основатели. Надеюсь, про них тебе не нужно рассказывать? — насмешливо добавляет он, обернувшись, но Гарри хватает ума промолчать в ответ. — Здесь указаны не все волшебники, с кем они породнились. Впрочем, это и неважно. Важно лишь, что на сегодняшний день можно отследить только потомков двух основателей, Ровены Равенкло и Салазара Слизерина. И как ни странно, оба представителя этих родов сейчас находятся в поместье. Это, — Драко широко обводит имена в центре пергамента, — многие и многие поколения, которые на данный момент не являются предметом нашего разговора, потому что интересовать нас сейчас должны вот эти пять слонов, — Драко останавливает палочку почти внизу листа, где красуется ряд из пяти имён.

— Слонов?

— Да, их так называют по аналогии с четырьмя слонами из древней легенды. Не знаю, почему. Но это единственные пять родов, чью историю можно проследить от времён Основателей. Если ты обратишь внимание, остальные роды прервались или... — Драко хищно оскаливается. — Или испортили свою кровь. На этом древе нет ни одной грязнокровки. — К счастью, Гарри пропускает грубость мимо ушей. — До недавнего времени эти пять слонов были основой чистокровного общества.

— Ну ты загнул! — фыркает Гарри, поражаясь формулировке.

— Сам посмотри, — спокойно отвечает Малфой, который, кажется, уже вжился в роль учителя.

Он делает взмах палочкой, и нижняя часть пергамента увеличивается в несколько раз. Теперь строки можно разглядеть, не напрягая зрение. Гарри удивлённо читает ряд из пяти имён: Блэки, Малфои, Уизли, Лонгботтомы, Поттеры.

— Ещё полвека назад, — продолжает Драко, — эти семейства были сердцем и даже, если хочешь, символом чистой крови.

— А теперь? — зачем-то спрашивает Гарри, хотя ответ и так прекрасно известен.

— Теперь? — усмехается Драко, качая головой. — Вымирающие из-за дурости старшего сына Блэки, к счастью, успели породниться с Малфоями. Уизли стали изгоями среди чистокровных, осквернителями крови. Род Лонгботтомов, судя по всему, прервётся на этом недотёпе. А Поттеры...

К счастью, он тактично не заканчивает фразу, и Гарри сам тихо шепчет:

— Породнились с магглорождённой.

— Именно. Видишь, Поттер, мы вымираем.

— Неужели чистота крови — это так важно? — задаёт Гарри вопрос, вызывающий у него непонимание ещё с первого курса. — Это что, особый статус? Чем вы, чистокровные, отличаетесь от полукровок? Или хотя бы от меня? Ведь я колдую лучше тебя.

— Дело не в этом, — отзывается Драко с горькой улыбкой. — И не в статусе. Конечно, уже давно было доказано, что магический потенциал волшебника не зависит от его крови, но не это важно.

— А что?

— Представь, что многие десятилетия ты жил в полной изоляции от всего общества. Ты растил и воспитывал своих детей в традициях, в которых воспитывался сам. Ты охранял и оберегал полученные от родителей знания и навыки, передавал детям. Ты всю жизнь считал, что твоя семья уникальна благодаря магическим способностям, и гордился этим. И вдруг ты видишь какую-нибудь девицу в маггловских... — Драко делает неясное раздражённое движение на уровне бедра.

— Джинсах, — подсказывает Гарри с улыбкой.

— Да, в них, — морщится Драко. — Чьи родители какие-нибудь... стоматологи. Которая ничего не знает о происхождении собственной силы, однако палочкой машет не хуже тебя!

— Ладно, не заводись. Давай не будем переходить на личности, — примирительно предлагает Гарри.

— В общем, только представь! — с непонятным отчаянием в голосе заканчивает Малфой и смотрит на него так, словно ждёт одобрения своих слов.

— Наверное, с одной стороны, это неприятно, — дипломатично произносит он, — но с другой — разве знания нужны не за тем, чтобы ими делиться?

— Наши предки и делились. Со своими семьями.

— Да, но почему только с ними?

— Ты что, Поттер, не понял ни слова из того, что я только что говорил? — на лице Драко написано бешенство.

— Да нет, я понял, просто... Лично я не вижу в этом ничего страшного.

— Это потому, что тебя воспитывали магглы, — с отвращением выплёвывает Драко. — Если бы ты рос с родителями, — пусть даже мать была гря... магглорождённой, — вовремя поправляется он, — ты бы приехал в Хогвартс не затравленной сироткой, хлопающей на всё глазами, а пафосным папочкиным сыночком, ощущающим собственное превосходство над недомагами.

— Ага, как ты, — усмехается Гарри.

— Да, как я, — просто соглашается Драко. — В любом случае, мы выросли в разной среде. Так что вам никогда не понять нашей системы ценностей, а нам — вашей толерантности к грязнокровкам, — подводит он итог. — Знаешь, если брать примеры из истории, это похоже на отношение маггловской аристократии к низшим классам. За двадцатый век различия между ними почти стёрлись, однако настоящие аристократы всё равно стараются не пускать их в свой круг.

— А ты неплохо знаешь и магглов, — произносит Гарри с уважением.

— Всегда нужно хорошо знать то, с чем имеешь дело, — невесело усмехается Драко и озадаченно трёт лоб. — Ты спрашивал о чём-то ещё?

— Да, о нашем с ним предполагаемом родстве. Ты что, уже совсем напился, Малфой?

— Нет, просто я... — начинает Драко задумчиво, но тут же спохватывается. — Я помню, — он морщится, залпом осушает бокал и ставит его на стол. — Правда, оно не предполагаемое, — добавляет он с мстительной улыбкой, и Гарри весь превращается в слух. — Как я уже говорил, сейчас в поместье находятся два потомка Основателей. И один из них ты.

— Что? — Гарри кажется, что он ослышался. — Я? С чего ты...

— Взгляни сюда, — перебивает Драко, проводя палочкой вниз от Ровены Равенкло. — Ты, разумеется, не прямой потомок, потому что от Ровены пошло много ответвлений. И одним из них было семейство Перевеллов. — Гарри подходит ближе и читает имена предков. — Самыми известными из Перевеллов были три брата, потому что по легенде обладали некими уникальными магическими артефактами. Но точных сведений об этом не сохранилось. Теперь смотри сюда. Видишь?

Гарри следит глазами за его палочкой, которая, минуя многие поколения, опускается всё ниже и наконец останавливается на имени.

— Гарри Джеймс Поттер, — читает он и поднимает на Драко изумлённый взгляд.

— Да, — кивает тот, — так что ты, в каком-то смысле, потомок Ровены. Хотя по тебе и не скажешь, — добавляет он себе под нос. — А сейчас смотри сюда, — его палочка вновь оказывается у имён трёх братьев. — Некогда потомки Салазара Слизерина породнились с потомками Перевеллов. А прямого потомка Слизерина ты, я полагаю, знаешь отлично.

— Чёрт... — вырывается у Гарри не то от удивления, не то от иррационального ужаса. — Погоди, — вдруг хмурится он. — Почему ты говоришь, что Лорд — прямой потомок Салазара, а я потомок Ровены «в каком-то смысле»?

— Я ведь объяснял, — вздыхает Драко. — От Ровены пошло очень много ответвлений родов. А от них ещё и ещё. А от Салазара идёт прямая линия.

— Нет, нет, — трясёт головой Гарри, — у меня что-то не сходится. Как потомки Салазара могли успеть породниться с потомками Перевеллов, если те сами были потомками Ровены. А они жили с Салазаром в одно время, — Гарри шумно выдыхает, лихорадочно соображая, всё ли он правильно назвал в этой дикой схеме.

— Не понимаю, что тебя смущает? — пожимает плечами Драко.

— Если всё так, как ты говоришь, Перевеллы должны были жить до Ровены, а не после.

— А кто тебе сказал, что Ровена и Салазар были ровесниками? — усмехается Малфой и, видя замешательство на его лице, закатывает глаза. — Поттер, какой же ты всё-таки дремучий. В то время маги жили намного, намного дольше, чем сейчас. Ровена была самой старшей из Основателей.

— Ты хочешь сказать, что ей могло быть... двести или триста лет?

— Это не я хочу сказать, это наша история, — замечает Драко сухо. — И Перевеллы действительно жили немного раньше Салазара. Точных дат, к сожалению, нет, но к моменту основания Хогвартса ни одного из братьев Перевеллов уже не было в живых.

— Так значит... Что из этого всего следует? — спрашивает Гарри неуверенно, чувствуя, что вот-вот запутается окончательно.

— Из этого следует, что вы с Лордом на самом деле родственники. Хотя, учитывая количество лет и поколений, я бы сказал, что вы просто имеете общих предков. Вот и всё. Мы все, если посмотреть глобально, имеем общих предков. Чистокровные, я имею в виду, — быстро добавляет Драко.

— Чертовщина какая-то, — обречённо вздыхает Гарри, потирая лоб.

— Не чертовщина, а твоя история, невежда, — повторяет Драко, взмахивает палочкой, и пергамент вновь сворачивается, уменьшаясь в размерах.

Он бережно укладывает его обратно на полку и, подойдя к столу, наполняет бокал.

— Что ж, спасибо, Драко, — серьёзно говорит Гарри. — Это было познавательно, хоть и немного... дико.

Малфой качает головой и бормочет себе под нос что-то, подозрительно похожее на «маггловское воспитание», а вслух сдержанно произносит:

— Не за что.

Повисает неловкая пауза, во время которой Гарри соображает, знал ли об их родстве с Риддлом Дамблдор. Хотя должен был знать — ведь он чистокровный. И почему ничего не сказал? Почему старик вообще, чёрт побери, ни о чём не рассказывал ему?! Почему он теперь должен узнавать о подобных вещах от своих врагов?!

— Ну? — прерывает молчание Драко, делая несколько больших глотков. — Тебя интересует что-то ещё?

— Пока нет, — отвечает Гарри и с улыбкой добавляет: — Видишь, Малфой, можешь ведь общаться нормально, когда захочешь.

— Не обольщайся, Поттер. Я бы не стал здесь распинаться, если бы...

— Если бы у меня не было возможности спасти твою задницу, — усмехается он, но Драко вдруг резко ставит бокал на стол, и его лицо быстро меняется.

— Что ты сказал?! — почти шипит он, и Гарри с удивлением замечает, как на его лбу появляется глубокая болезненная складка, а губы подрагивают от ярости.

— Я... Я ничего не... — бормочет он в замешательстве. — Я лишь хотел сказать, что у меня есть маленький, но шанс спасти твою шкуру. Если тебе больше нравится эта формулировка.

Драко вздыхает и, заметно расслабившись, поправляет чёлку и отпивает ещё вина. Взгляд Гарри скользит по опущенным плечам, его вялым рукам и останавливается на ополовиненной бутылке.

— Что-то отмечаешь? — машинально спрашивает он, чтобы замять странную и неловкую сцену.

— Поминаю, вообще-то.

— Что случилось? — быстро говорит Гарри, не надеясь получить нормальный ответ.

Малфой, однако, осушает второй бокал, ставит его на стол и негромко произносит:

— Сегодня утром погибла моя родственница. Дочь предательницы крови, конечно, но всё равно. Я думал, ты знаешь.

— Что?.. — начинает Гарри и осекается.

— Эйвери убил Нимфадору Тонкс.

Глава 12. Сам по себе

Полночи Гарри не может сомкнуть глаз, ворочаясь на сбитых жарких простынях. Мысли гудят в голове, как стая надоедливых пчёл. Тонкс мертва. Вот в кого попало заклятие Эйвери. Ублюдка Эйвери, мерзкого Пожирателя Эйвери, которому нет дела до чужих жизней! В памяти сами собой вспыхивают болезненные воспоминания о первом дне в поместье, проведённом в подземельях, и Гарри яростно сжимает кулаки, комкая край одеяла. Придёт время, и он за всё отомстит! И Риддлу, и Эйвери, и всем остальным уродам, которых он вынужден видеть каждый день.

Тонкс. Нимфадора Тонкс. Всегда весёлая, задорная и неунывающая, способная одной фразой стереть с лиц подпольщиков угрюмые гримасы. Которая с первого дня их знакомства относилась к нему как к равному, а не как к несмышлёному ребёнку. Которая с радостью согласилась сделать его крёстным их с Ремусом сына. И теперь её больше нет. Теперь Люпин и Тедди остались одни. Гарри зажмуривается, чувствуя, как жжёт под веками, а сердце тяжелеет от боли и бессильной злобы. Он уже представляет, как Рон и Кингсли, вернувшись в штаб, хмуро качают головами — и всем без лишних слов всё становится понятно. Представляет плачущую Гермиону и побледневшего Люпина. Гарри рычит и бьёт кулаком подушку, словно это может прогнать болезненные картинки, встающие перед глазами. Ну ничего. Он отомстит. За всё отомстит.

Как ни странно, именно эта мысль успокаивает и позволяет забыться под утро недолгим тревожным сном.

***

Утром Гарри чувствует себя уставшим и вымотанным. За окном так хмуро и пасмурно, что в комнате стоят неприятные тревожные сумерки. Он тяжёло поднимается с постели, потягивается и плетётся в душ и там долго без движения стоит под тёплыми струями, слепо уставившись в одну точку. Ещё вчера днём всё казалось, по крайней мере, терпимым. Но слова Драко будто обухом ударили по голове, заставив очнуться от дурацкого сна. Нет, жизнь в поместье больше не кажется ему ни нормальной, ни терпимой. Теперь всё будет по-другому. С этого дня, глядя на лица Пожирателей, он уже ни на минуту не сможет забыть, что это за выродки. И, уж конечно, теперь он ни за что не забудет о главном выродке. Он не купится на слащавые улыбки, обманчивое расположение и дорогой коньяк. Как бы теперь ни выглядел Риддл, за красивым молодым лицом скрывается настоящее чудовище. Волдеморт.

Гарри выключает воду, вяло обтирается полотенцем и идёт в спальню, чтобы одеться. Но, распахнув дверцы шкафа, застывает на месте. Со вчерашнего утра в его гардеробе произошли значительные изменения. Кроме зелёных рубашек здесь теперь висят и красные, точь-в-точь такого же оттенка, как фон гриффиндорского герба. Гарри горько усмехается и кривит губы. Появись у него новые рубашки несколько дней назад, он, пожалуй, был бы счастлив, насколько вообще можно быть счастливым в этом чёртовом месте. Он берёт одну из них и накидывает на плечи, но, бросив взгляд в зеркало, ловит себя на мысли, что за эти полторы недели уже так привык к благородному зелёному цвету, что теперь в кричащем красном будет чувствовать себя неуютно. Тяжело вздохнув, он возвращает рубашку на место и берёт с вешалки привычную, зелёную.

Спустившись на завтрак, Гарри сдержанно здоровается со всеми присутствующими и садится на своё место. Он чувствует себя подавленно, и, будто назло, все Пожиратели сегодня на удивление веселы. За столом идёт несколько оживлённых разговоров, то тут, то там слышится смех. Помимо него, только два человека сохраняют полное спокойствие. Сначала он мельком глядит на Риддла, который скользит взглядом по весёлым лицам с каким-то непонятным напряжением, а потом поворачивает голову к Драко, который меланхолично помешивает ложечкой в чашке чая, не поднимая глаз.

Ни с того ни с сего Гарри признаётся сам себе, что с Драко действительно можно иметь дело и даже нормально общаться, если немного сбить его спесь. В конце концов, их вчерашний разговор подтвердил, что Малфой — совершенно нормальный парень, конечно, со своими заскоками, но, по крайней мере, не злобный жестокий ублюдок, как другие Пожиратели. И Гарри размышляет о том, что, если бы Хагрид в своё время не рассказал ему столько пугающих вещей про факультет Слизерин, их общение с Малфоем могло бы сложиться совершенно по-другому. Как бы там ни было, после всего, что случилось вчера, Драко вошёл в то крошечное число людей в поместье, которые не вызывают у него отвращения.

Его мысли прерывает негромкий голос Риддла:

— Признаться, я удивлён, Гарри. Я ожидал увидеть тебя сегодня в несколько ином гардеробе.

Он медленно поворачивает голову и старается подавить гримасу ненависти.

— Благодарю вас за новую одежду, милорд, но мне больше по душе прежняя. Я к ней привык, — отвечает он тихо и ровно.

— Что ж, Гарри, мне искренне жаль, что не удалось сделать тебе приятный сюрприз.

Гарри неопределённо кивает и торопливо отводит глаза. За весь завтрак он лишь выпивает чашку кофе.

— Мои дорогие друзья! — громко обращается Риддл к присутствующим, когда завтрак подходит к концу. — Вчера, как вам известно, в Лондоне произошёл один неприятный инцидент. И сегодня мне бы хотелось найти виновного. Руперт, приведи их!

Эйвери быстро кивает, поднимается из-за стола и выходит из зала. Через минуту встаёт и Риддл, а за ним остальные Пожиратели. Он направляется к своему креслу и, остановившись на возвышении, выжидающе складывает руки на груди, глядя на входную дверь. Пожиратели выстраиваются в полукруг в центре зала, совсем как в тот день, когда пытали Драко. И Гарри, несмело приткнувшийся сбоку возле Марка, понимает, что это не сулит ничего хорошего.

Если за столом звучали смех и весёлые разговоры, то теперь в тишине огромного зала слышатся лишь робкие перешёптывания. В напряжении тянутся две долгих минуты, а затем дверь распахивается, и Эйвери под прицелом палочки вводит в зал четырёх человек с опущенными головами. Гарри прищуривается, силясь разглядеть их лица, но пока не узнаёт никого. Оказавшись на середине зала, они останавливаются и одновременно опускаются на колени, Эйвери убирает палочку и смешивается с остальными «зрителями». Четверо молчат, по-прежнему низко склонив головы, их мантии потрёпаны и перепачканы грязью. На рукаве мантии третьего в ряду Пожирателя расползлось тёмное пятно, подозрительно похожее на кровь. И тут Гарри прошибает холодный пот, потому что он узнаёт в нём Нотта, который ещё вчера спас его от проклятия, а сегодня почему-то оказался среди провинившихся.

— Посмотрите на меня, — требует Риддл, и все четверо несмело поднимают головы.

Лица первых двух Пожирателей Гарри точно не знакомы, а вот крайнего, что стоит рядом с Ноттом, он уже, кажется, где-то видел.

— Кто он? — шёпотом спрашивает он у Марка, указывая подбородком на черноволосого мужчину с безумным взглядом.

— Рабастан Лестранж, — так же тихо отвечает Марк.

— Вы четверо, — продолжает Риддл угрожающе спокойно, — отвечали за безопасность в этом районе. И я хочу знать, как получилось, что аврорам удалось наложить следящие чары на дом, который я приказал охранять ценой жизни?

Молчание длится несколько секунд, наконец Нотт, сглотнув, несмело начинает:

— Мой Лорд, наверняка они следили за кем-то из нас и видели, как мы патрулируем ту улицу.

— Спасибо, Эдриан, об этом я и сам догадался, — Риддл насмешливо кивает. — Меня интересует, как именно это получилось? — говорит он уже громче и злее. — Совершенно очевидно, что один из вас не удосужился проверить, нет ли за ним слежки, когда в очередной раз укреплял защитные чары на доме. И я хочу знать: кто именно пренебрёг моим приказом соблюдать простейшие меры безопасности.

Пожиратели опускают головы, и вновь повисает тягостная тишина. Риддл достаёт палочку и, покручивая её в пальцах, делает шаг вперёд.

— Я начну убивать вас одного за другим, — шипит он, — если не услышу признания.

Гарри чувствует, как учащается дыхание, а ладони становятся липкими. Он сглатывает, надеясь, что один из них признается, но гробовая тишина продолжает давить на уши. Не желая видеть того, что сейчас здесь произойдёт, он зачем-то хватает Марка за локоть, как будто тот может что-то сделать, но Марк нетерпеливо сбрасывает его руку и что-то быстро шепчет. Гарри не разбирает, что, и хочет переспросить, но тут раздаётся равнодушный голос:

— Avada Kedavra!

Мелькает зелёная вспышка, и первый Пожиратель, не издав ни звука, заваливается на бок. Гарри замирает, с трудом проталкивая в горло горькую слюну, и уже не отрываясь смотрит на Риддла. Тот ждёт пару секунд, взмахивает палочкой…

— Avada Kedavra!

Второй Пожиратель падает замертво. Глухой удар тела о каменный пол гулко отражается под сводами потолка. Гарри впадает в ступор, ощущая, как по спине стекают капли ледяного пота. Голос Риддла скучающий. Невольно вспоминается ужасный урок лже-Грюма. Когда уродливый паук издал последний писк и умолк навсегда, Гарри мог думать только о том, что именно так погибли его родители. Тихо и мгновенно. И теперь он не только видит, как это произошло, но и смотрит на их убийцу, который наверняка точно также делал ленивый взмах палочкой и произносил убивающее заклятие таким же ровным голосом.

Риддл направляет палочку на Нотта, и стоящий рядом Лестранж медленно отклоняется в сторону, на его грубом лице появляется смертельный ужас, а глаза лезут из орбит. Риддл уже открывает рот, но вдруг Нотт вскидывает голову, встречается с кем-то взглядом в толпе и быстро падает ниц, утыкаясь лицом в пол.

— Повелитель, умоляю, простите, это моя вина! — доносится приглушённое бормотание. Нотт несмело поднимает голову и умоляюще смотрит на Риддла. — Прошу вас, мой Лорд, пощадите, это я не уследил. Пожалуйста, умоляю… милорд… Вы всегда были великодушны.

От этой сцены к горлу подступает тошнота. Гарри не может сообразить, чего в нём больше: жалости к Нотту или отвращения. Если бы ему грозила смерть, он бы лучше принял её достойно, чем так пресмыкаться. Он поднимает взгляд, чтобы не видеть распластавшегося Нотта, и тут же замечает белое, как мел, лицо Теодора, стоящего напротив. И тут всё становится ясно: Нотт не виноват.

— Эдриан, — разочарованно тянет Риддл и опускает палочку. — Я не ожидал, что ты подведёшь меня. Жаль, в последнее время я был тобой доволен. Руперт! Займись этим ничтожеством сам! — обращается он к Эйвери, глядя на Нотта так, словно брезгует даже приближаться к нему. — Я проверю вечером, и, если увижу, что ты его щадил, разделишь наказание с ним.

— Да, мой Лорд, — напряжённо отзывается Эйвери, подходит к Нотту и помогает ему подняться.

— Благодарю, мой Лорд, — хрипло бормочет Нотт, и Эйвери не приходится доставать палочку, чтобы он вышел из зала вместе с ним.

— Падаль уберите, — брезгливо бросает Риддл, обращаясь непонятно к кому, и уже разворачивается, чтобы идти, как вдруг робкий голос Лестранжа заставляет его остановиться и обернуться.

— Повелитель, а как же я?..

— А ты можешь идти, Рабастан, ты свободен, — почти ласково и оттого просто омерзительно произносит Риддл и скрывается за маленькой дверью.

Стараясь не смотреть на трупы и пребывая в каком-то нелепом оцепенении, Гарри выходит в коридор вместе с остальными и замечает стоящего у окна Теодора, который тяжело опирается о подоконник и смотрит вдаль пустым взглядом. Тут к нему торопливо приближается Драко, дотрагивается до плеча и начинает что-то тихо говорить. Гарри сам не замечает, как ноги приносят его к двум слизеринцам.

— Он хотя бы остался жив, — как раз в это время горячо произносит Драко.

— Хотя бы, — цедит сквозь зубы Теодор.

— Тед, ты просто… — начинает Малфой, но умолкает, заметив приблизившегося Гарри.

— Это ведь не он виноват, да? — зачем-то спрашивает он.

— Тебе-то какое-дело?! — внезапно взвивается Теодор, оборачиваясь. — Что, любопытно стало? Позлорадствовать пришёл?

— Тед, остынь, у него и в мыслях не было, — к его огромному удивлению, примирительно произносит Драко.

— А вы уже спелись, я погляжу? — злобно усмехается Нотт, хотя его влажные глаза переполнены болью. — Голубки слад…

Он не договаривает, потому что Драко коротко замахивается и отвешивает ему несильную пощёчину. Теодор медленно подносит руку к стремительно краснеющей щеке и, глубоко вздохнув, отвечает уже спокойно:

— Нет, это не он. Это Эрик, который свалился первым.

— Он из-за тебя признался, — скорее утвердительно, чем вопросительно говорит Гарри, но Тед только качает головой.

— Нет.

— Почему? Я видел, как он на тебя посмотрел. А потом тут же признался.

— Он смотрел не на меня, тупица, а на эту сучку, — яростно выплёвывает Нотт и, буркнув Драко «Извини», быстро удаляется в сторону лестницы.

— О ком это он? — хмурится Гарри.

— У его отца с Александрой роман, — отвечает Драко, провожая задумчивым взглядом спину Нотта. — Теду не нравится. Хотя, по-моему, он просто ревнует.

— А, — говорит Гарри, не зная, что ещё можно сказать.

— Ну, и как ты? — внезапно спрашивает Малфой, наконец поворачиваясь к нему.

— В смысле?

— Мне почему-то не кажется, что ваш Дамблдор убивал своих за провинности. Полагаю, ты впервые присутствовал на казни.

Гарри ёжится, когда перед глазами вновь встаёт тошнотворная картинка.

— В норме, — деланно небрежно отвечает он. — А с чего это ты вдруг начал интересоваться моим самочувствием?

— Не знаю, — пожимает плечами Драко. — У тебя было такое лицо, будто тебя сейчас стошнит или ты упадёшь в обморок. Или и то, и другое.

— Я в норме, — повторяет он, но после короткой паузы тихо добавляет: — хотя это было чудовищно.

— Привыкай, — усмехается Малфой. — Ты не в сказку попал. Зато теперь ты, наверное, понимаешь, почему мы живём тут, как на пороховой бочке. Никогда не знаешь, в каком настроении будет Лорд завтра.

И тут до него наконец-то начинает доходить, почему Драко ведёт себя так миролюбиво и почему вообще затеял этот разговор.

— Я поговорю с ним, как только увижу, — обещает он, и Драко коротко кивает.

Гарри хочет сказать что-то ещё, но тут из зала выходят несколько Пожирателей, левитируя перед собой два мёртвых тела. Последним в коридор ступает Мальсибер, плотно закрывая массивные двери. Заметив их, он нехорошо сощуривается и встряхивает отвратительно блестящими волосами.

— Эй, Малфой, поговорить нужно.

— Сейчас иду, — ровно отвечает Драко, но его верхняя губа дёргается в гримасе отвращения. — Поговори с ним, — тихо обращается он к Гарри и уходит вслед за Мальсибером.

Гарри медленно поднимается по лестнице, направляясь в свою комнату. Из головы всё никак не хочет выходить жуткая утренняя сцена. Поступок Риддла кажется ему вдвойне омерзительным из-за их дальнего родства, о котором он узнал вчера. Когда-то очень давно Дамблдор говорил, что они с Волдемортом во многом похожи из-за связи, которая появилась между ними в ночь убийства его родителей. Но сегодня Гарри сам смог убедиться, какая пропасть лежит между ним и этим чудовищем. И эта мысль приятно греет.

Он уже почти доходит до третьего этажа, когда слышит зовущий его знакомый голос. Гарри поднимает голову и видит пролётом выше Снейпа. Только он открывает рот, как зельевар скрывается из виду, и сверху доносятся торопливые шаги. Видимо, Снейп хочет видеть его у себя в лаборатории.

Поднявшись на пятый этаж, Гарри с облегчением замечает, что сегодня никакой охраны нет. Он сворачивает к лаборатории, стучит, но не успевает опустить руку, как дверь резко распахивается, и Снейп хватает его за локоть и затаскивает внутрь.

— Поттер, ты совсем рехнулся? — шипит Снейп. — Ты бы ещё больше шума поднял!

— Простите, — машинально произносит Гарри, — я просто подумал…

Но Снейп, не дослушав извинений, продолжает говорить:

— У вас не так много времени, так что поторопись.

— У нас? У кого — «у нас»?

— Быстрее. С тобой хотят поговорить.

Снейп бесцеремонно хватает его за плечо и подталкивает к высокому напольному зеркалу в самом тёмном углу. Гарри заглядывает в него, но не видит ни своего отражения, ни комнаты — только черный овал.

— Да объясните же, наконец! — не выдерживает он, вырываясь. — Что происходит?

— С тобой хочет поговорить Дамблдор, — торопливо объясняет Снейп. — Это магическое зеркало. Просто шагай внутрь. Только долго не задерживайся.

— Как было у Сириуса? — спрашивает Гарри и тут же получает увесистый толчок в спину.

— Живее, Поттер! Я не смогу прятать тут тебя вечно.

Решив больше не спорить и не нервировать зельевара, Гарри покорно переступает раму, и его нога скрывается в пустоте. Сглотнув, он подаётся вперёд, и тут же нащупывает ступнёй твёрдую поверхность. На всякий случай закрыв глаза, он ныряет в черноту, а открыв их, обнаруживает, что попал в квадратную комнатушку. Он оборачивается и с интересом разглядывает высокий овал в невидимой стене, сквозь который видна лаборатория и нервно ходящий взад-вперёд Снейп. Как будто Гарри попал внутрь зеркала. Хотя, по сути, так оно и есть.

— Здравствуй, Гарри, — слышит он знакомый ласковый голос и, только повернувшись, замечает, что в помещении он не один. В нескольких шагах от него стоит Дамблдор, за спиной которого сквозь такой же высокий овал видна часть знакомого кабинета в штабе.

— Здравствуйте, — кивает Гарри, пока не представляя, что ещё можно сказать старику.

— Ты, наверное, хочешь знать, где очутился?

— Снейп сказал, что это магическое зеркало.

— Да. Когда-то у всех членов Ордена Феникса были похожие зеркала. Мы с Северусом немного усовершенствовали систему, и теперь через них можно общаться так, чтобы снаружи никто не слышал.

Гарри снова оборачивается к Снейпу и замечает, что звуков извне тоже нет.

— Хорошая система.

Он протягивает руку вперёд, но в нескольких дюймах от мантии Дамблдора его пальцы натыкаются на прохладное стекло.

— Меня здесь нет, Гарри, — тихо смеётся Дамблдор, — как и тебя. Это просто зеркало.

— Ладно, — вздыхает он, — вы что-то хотели мне сказать?

— Да. Как ты, мой мальчик?

— Замечательно, — фыркает Гарри. — Ваши опусы из шоколадных конфет меня хорошо развлекают.

— Ну зачем ты так? — расстроенно произносит старик, и слабый блеск, ненадолго появившийся в его глазах, тут же меркнет. — Я рассказал тебе всё, что мог.

— Ваши записки мне сильно помогают, — продолжает язвить Гарри. — Я думал, что буду получать от вас какие-то инструкции или наставления. Не знаю. В любом случае, что-то полезное, конкретное.

— Что-то полезное означает что-то важное, Гарри. А отправлять тебе записки с важной информаций небезопасно.

— Да какая разница! Если у меня найдут хоть одну записку от вас, уже не будет иметь значения, что в ней сказано.

— Ты ошибаешься, Гарри. Пожиратели не должны знать наших планов, — спокойно возражает Дамблдор. — Любая информация, которой ты владеешь, может каким-то образом попасть к ним.

— Значит, вы позвали меня сюда не для того, чтобы рассказать, что затеяли вы с Лавгудом?

— Не торопи события, мой мальчик. Ты узнаешь всё, когда придёт время, — отвечает Дамблдор в своей добродушной манере и меняет тему: — Рональд рассказал мне, что случилось вчера. Больше он никому не говорил, что не стал нападать на вас первым.

При упоминании о Роне Гарри тут же мрачнеет.

— Как Ремус? — быстро спрашивает он.

— Плохо, — честно отвечает старик после короткой паузы, — но я хотел поговорить с тобой не о нём. Послушай меня, пожалуйста, внимательно. Это очень важно. — Гарри кивает, поправляет очки и весь превращается в слух. — Северус каждый раз говорит мне, как магия Волдеморта влияет на тебя. Скажи, что ты чувствуешь, находясь рядом с ним?

— Что я чувствую? — хмурится он. — Не знаю, ничего не чувствую, но, когда он прикасается ко мне…

— Значит, у вас происходит физический контакт? — перебивает Дамблдор, нетерпеливо подаваясь вперёд.

— Ну, если это можно так назвать. Это было всего три раза.

— И что ты чувствовал?

— Сложно объяснить. Сначала покалывание, потом лёгкое жжение. Я не могу сказать, что это неприятно, просто очень странно.

— Так я и думал, — бормочет старик убитым голосом. — Это магия, Гарри. Его магия внутри тебя, которая откликается на контакт с хозяином. Раньше ты чувствовал лишь боль. Но теперь… Это связано с его новым обликом.

— Да, он говорил мне об этом.

— Его тело сейчас служит своеобразным барьером: не даёт вам чувствовать друг друга на ментальном уровне. Зато он может вызывать в тебе отклик собственной магии. А это плохо.

— Почему?

— Потому что никто не знает, какой окажется твоя реакция при более длительном и тесном контакте. Его магия внутри тебя может очень сильно повлиять на твоё поведение, рассудок, волю, в конце концов.

— Вы хотите сказать, что с помощью собственной магии он может… околдовать меня?

— Что-то в этом роде, — быстро кивает Дамблдор. — Гарри, поверь мне, я не знал, что так будет. Я не имел понятия. Прости меня.

Его интонации кажутся Гарри странными, и ему становится не по себе.

— Но ведь ничего страшного не случилось. Это мне не мешает и пока никак не влияет на мою волю.

— Пока, — мрачно повторяет старик. — И ему обо всём этом наверняка прекрасно известно. Он может тебе навредить.

— Не волнуйтесь, со мной всё в порядке.

— Гарри, — твёрдо произносит Дамблдор и дожидается, пока он встретится с ним взглядом. — Прости, мой мальчик, но я принял решение.

— Какое? — Гарри нервно сглатывает.

— Тебе больше нельзя там оставаться. Наш план не сработает, увы. Он не даст тебе совершить задуманное.

— Что?! — Гарри кажется, что он ослышался. — Вы с ума сошли?! Вам же прекрасно известно, что это наш единственный способ уничтожить его! Вы сами согласились подсунуть меня Риддлу! У меня только начало всё получаться. Вы… Вы просто не можете взять и всё отменить! Вы…

Он умолкает, потому что начинает задыхаться от гнева.

— Гарри, успокойся и послушай меня, — ровно просит Дамблдор. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, и знаю, что ты не привык останавливаться на полпути и сдаваться, но я очень за тебя переживаю. Я даю слово, что никто — ни я, ни Северус — не знал, что так получится. Это стало ясно только тогда, когда ты вступил с Волдемортом в контакт. Прости, но я не могу позволить тебе и дальше следовать нашему плану, — жёстко заканчивает он и ненадолго умолкает, давая Гарри обдумать услышанное.

Он смотрит печальными потускневшими глазами, в которых плещется вина, и от его взгляда делается противно. Гарри опускает голову, чтобы не видеть лица старика, и всё ещё не может поверить, что он так просто отказывается от единственного шанса покончить с врагом.

— Что вы собираетесь делать? Вытаскивать меня отсюда? — спрашивает Гарри тихим подрагивающим голосом.

— Боюсь, что… не совсем. — Гарри очень не нравится эта пауза, и он морщит лоб, не понимая, что имеет в виду Дамблдор. — Когда мы обговаривали детали изначального плана, мы собирались освободить тебя, захватив поместье после того, как ты убьёшь Волдеморта. Но если захвата не будет, у нас не окажется возможности добраться до тебя, так что тебе придётся действовать самому.

— И что вы хотите, чтобы я сделал? — оторопело спрашивает он, складывая руки на груди.

— Я хочу, чтобы ты убежал при первой же возможности. Если Волдеморт один раз послал тебя в город, значит, он начинает тебе доверять и рано или поздно пошлёт на ещё одно задание. Тогда у тебя будет шанс спастись.

Гарри сосредоточенно молчит, покусывая нижнюю губу, и пауза затягивается. Как же у старика всё просто! Сначала он согласился отправить его Волдеморту, теперь требует его немедленного возвращения. Нет, Риддл лжёт: Дамблдору не всё равно, что с ним станется. А Гарри, в свою очередь, не всё равно, что станется со всем магическим миром. Для себя он уже решил идти до конца, и теперь не может просто опустить руки и повернуть обратно. Да, возможно, никакой он не герой, как его обычно любят называть, но и не трус. А ещё он больше не станет плясать под дудку Дамблдора. Вот в этом Риддл точно прав: пора начать принимать решения самостоятельно. И сейчас он окончательно приходит к первому из них.

Он до боли стискивает плечи влажными пальцами и чувствует, как быстро забилось сердце. С трудом сглотнув, он поднимает на Дамблдора решительный взгляд и как можно твёрже произносит единственное слово:

— Нет.

— Я понимаю, что ты расстроен, но ты и представить себе не можешь…

— Я не буду сбегать, — перебивает Гарри, ощущая, как под тяжёлым пристальным взглядом старика говорить становится всё труднее.

— Гарри, мальчик мой, я же сказал, что принял окончательное решение: ты должен исчезнуть оттуда как можно быстрее.

Ему кажется, что голос старика обманчиво спокоен и ласков, и что на самом деле Дамблдор еле сдерживается, чтобы не перейти на крик. Его Гарри искривляет горькая усмешка, и он медленно качает головой.

— Я тоже принял окончательное решение. Я остаюсь.

— Гарри! — мирная маска враз слетает с лица Дамблдора, и он даже подаётся вперёд. Теперь в его голосе столько резкости и стали, что у Гарри уже не остаётся сомнений в том, что он всё делает правильно. — Ты всегда верил мне. Так доверься и сейчас. Твоя жизнь в опасности.

— Как и последние девять лет, — немедленно парирует он, с каким-то мрачным удовольствием чувствуя, как изнутри поднимается обжигающая волна ярости.

— Гарри, ты поступаешь неразумно!

Гарри стискивает зубы, мысленно радуясь беспомощности своего покровителя, который находится сейчас далеко и на этот раз не может повлиять на принятое решение.

— Я поступаю правильно, — цедит он сквозь зубы.

— Посмотри на себя! В кого ты превращаешься? Его влияние уже сказывается на тебе. Ещё немного, и ты…

Дамблдор резко умолкает, и его лицо вытягивается от изумления: Гарри тихо и зло смеётся, глядя ему в глаза. Внезапно бессильное бормотание старика кажется таким жалким и смешным, что он не в силах сдерживаться.

— Нет, Дамблдор, — сощурившись, говорит он. — Я слишком долго вас слушал. У вас не хватает ни сил, ни воли для правильных решений. Вы уже не тот могущественный волшебник, которого я знал. Вы стали всего бояться, начали сомневаться. Раньше вы меня не берегли, что же случилось теперь?

— Я всегда оберегал тебя, Гарри, — Дамблдор переиначивает слово на свой лад. — Разве ты не понимаешь, что ты последняя…

— Да! — отчаянно выкрикивает он, резко опуская руки и шагая к старику. — В том-то и дело! Я ваша последняя надежда! И теперь вы боитесь её потерять. Но об этом нужно было думать раньше, когда вы только соглашались на этот план. Но теперь всё! Если вы готовы сдаться, то я не собираюсь. Если мне удалось попасть сюда и до сих пор не сдохнуть, значит, я буду продолжать задуманное. И никто — ни вы, ни Снейп, ни сам Волдеморт — меня не остановит! Вы мне не доверяете, вы оскорбляете меня своим решением. И как же, чёрт возьми, я хочу посмотреть на ваше лицо, когда докажу, что вы не правы!

Гарри отступает назад и тяжело переводит сбившееся дыхание. Сейчас он так зол, что жалеет, что комната пуста и в ней нет хотя бы стула, который можно было бы пнуть.

На лбу Дамблдора появляется глубокая скорбная складка, а в глазах — удивление, смешанное со страхом.

— Мы теряем тебя, — печально и очень тихо констатирует он.

— Вы начали терять меня намного раньше, — отвернувшись в сторону, отвечает Гарри уже спокойно. — Когда бросили меня сюда, ничего не рассказав, не объяснив, не доверив. Вы не сказали, что у Риддла уже год как новая внешность, не удосужились попросить Снейпа рассказать мне о жизни в поместье, не сообщили, что у нас с Риддлом, оказывается, есть общие предки. Вы относитесь ко мне как к оружию, которому не нужно лишний раз думать самому и от которого требуется лишь, чтобы оно сработало в нужное время. Но я не кольт, не нож и даже не чаша с ядом — я живой человек! И я хочу к себе человеческого отношения. А пока что получаю его только от врагов, а не от союзников. И, знаете, профессор, — он наконец поворачивает голову и смотрит на Дамблдора, — мне больно от этого.

Старик невидящим взглядом скользит по его рубашке, о чём-то размышляя, а потом тихо говорит:

— Если ты останешься, я не смогу тебе помочь.

— Мне больше не нужна ваша помощь. Я всё сделаю сам. И не нужно больше присылать мне этот дурацкий шоколад.

— Без нашей помощи тебя убьют, если ты уничтожишь Волдеморта.

— Знаю, — немедленно кивает Гарри. — Но лучше погибнуть, зная, что я наконец-то исполнил свой долг, чем жить в позоре, когда все будут смотреть на меня и вспоминать, как я не справился с тем, для чего меня растил, как на убой, мой же собственный покровитель.

— Гарри, не говори так. Я не…

— Прощайте, Дамблдор, — едва слышно шепчет он и разворачивается, чтобы уйти, но, уже занеся ногу над рамой, поворачивается и добавляет: — Вы меня разочаровали, и я бы не стал делать этого для вас. Но в опасности не только весь магический мир, но и мои друзья. А они не должны страдать из-за вашей слабости.

Не дожидаясь ответа, Гарри шагает за раму и, к своему облегчению, снова оказывается в кабинете зельевара. Снейп, видимо, всё это время так и не прекращавший нервно мерить шагами комнату, в одну секунду оказывается рядом и быстро спрашивает:

— Что сказал Дамблдор?

Глядя в пол, Гарри мрачно спрашивает, уже заранее зная ответ:

— И вы не скажете мне, что они с Лавгудом задумали?

Снейп тихо вздыхает.

— Пока это известно только им двоим. Они никого не посвятили в свои планы.

Гарри с отвращением чувствует, как от обиды жжёт глаза, но всё же поднимает голову, глядя на него в упор, и тихо произносит:

— Профессор Снейп, пожалуйста, больше не устраивайте мне встреч с Дамблдором. И… что бы он вам теперь ни сказал, я прошу вас, не мешайте мне.

С этими словами он торопливо направляется к двери, на ходу смазывая с лица предательские слёзы. Однако не успевает он выйти в коридор и сделать несколько шагов прочь от ныне ненавистного кабинета, как замечает Риддла, идущего навстречу. Гарри замирает от страха, полагая, что ему уже известно об их разговоре с Дамблдором. Но, приблизившись, Риддл несколько секунд изучает его раскрасневшееся лицо и просто говорит:

— Вот ты где. Значит, Северус тебя уже успокоил?

— Что? — хмурится Гарри, не сообразив, о чём идёт речь.

— Я думал, что Северус уволок тебя к себе, чтобы напоить успокоительным после того, что случилось в зале.

— А. Да, — спохватывается Гарри: недавние воспоминания разом обрушиваются на него, и от этого становится ещё паршивее.

Плохо справляясь с собой, он совершенно по-детски сухо всхлипывает и зажимает двумя пальцами уголки глаз, чтобы не дать волю мерзким слезам слабости.

— Я искал тебя, — словно не замечая этого, продолжает Риддл. — Идём в мой кабинет.

Гарри покорно следует за ним, чувствуя себя совершенно бессильным и измотанным после разговора с Дамблдором. В себя он приходит, только опустившись в мягкое знакомое кресло. Риддл тоже садится напротив и прищуривается.

— Что-то случилось? — спрашивает он и, усмехнувшись, тут же добавляет: — Вернее, случилось ли что-то ещё, помимо того, чему ты стал свидетелем внизу?

Гарри открывает рот, чтобы ответить «нет», но тут же понимает, что если соврёт, Риддл сразу поймёт это. Ответить «да» он тоже не может. Поэтому он прикрывает глаза и тихо выдыхает:

— Пожалуйста, я не хочу об этом говорить.

— Как скажешь, — легко соглашается Риддл. — Хотя меня, признаться, тревожит твоё состояние. Я чувствую, что ты испытываешь ярость и боль. Ты точно не хочешь мне ничего рассказать? — Гарри округляет глаза, услышав знакомую ещё со второго курса фразу. — Ладно, — улыбается Риддл, — вижу, дамблдоровские приёмы на тебя больше не действуют.

При упоминании о Дамблдоре в животе начинает что-то омерзительно скручиваться. Гарри морщится, а Риддл продолжает уже серьёзно:

— Я хотел поговорить с тобой об одном…

— Пожалуйста… — на свой страх перебивает Гарри, делая над собой невероятное усилие, чтобы не устроить детскую истерику. — Можно мне чего-нибудь выпить?

Лицо Риддла каменеет, и Гарри опасается, что сейчас он сделает что-нибудь ужасное или даже начнёт его пытать. Но он только взмахивает палочкой, призывая из шкафа незнакомую бутылку и большой стакан. Наполнив его до половины, он достаёт из ящика стола тёмную колбу и выливает в напиток её содержимое.

— Что это? — машинально спрашивает Гарри, опасливо косясь на опустевшую колбу.

Вместо ответа Риддл молча подвигает стакан к нему, и становится ясно, что, пока не выпьет, объяснений он так и не дождётся. Гарри со вздохом берёт стакан и, поднеся ко рту, чувствует знакомый сильный запах корицы и каких-то приятных душистых трав. Аромат действует на него успокаивающе, поэтому он без страха делает первый глоток, с удовольствием ощущая, как креплёная жидкость проскальзывает в горло, разливаясь по телу мягким теплом.

— Что это? — повторяет он, ставя стакан на стол.

— Бехеровка, — лукаво улыбается Риддл, и тут Гарри вспоминает, что именно её они пили в штабе на прошлое Рождество. Он тоже невольно улыбается и молча кивает на колбу. — А это простое успокоительное, на которое, судя по всему, не расщедрился Северус, — поясняет Риддл, и стекляшка исчезает из его пальцев.

— Спасибо, — бормочет Гарри, не в силах удержаться от второго глотка душистого напитка. — Вы хотели со мной…

— Сначала успокойся, — перебивает Риддл. — Твоя голова мне нужна светлой.

— Вы думаете, она останется светлой после того, как я выпью всё это? — Гарри диковато усмехается, делая уже третий глоток.

— Уж явно светлее, чем после того… — Риддл делает туманный жест рукой. — Что бы там ни произошло. Скажи, Гарри, как ты относишься к сквибам? — неожиданно спрашивает он, и Гарри теряется, не представляя, что на это ответить. — Это не проверка, Гарри, — устало поясняет Риддл, — да и вопрос был, по большей части, риторическим. Я, например, отношусь к ним гораздо лучше, чем к магглам и грязнокровкам, но у Скримджера другое мнение на этот счёт. Для тебя есть работа.

— Для меня?

— Да, именно для тебя, — кивает он. — Дело в том, что наш дорогой Министр хочет видеть тебя здесь не в гостях, а в деле. Вчера вечером он появился в моём камине и недвусмысленно дал понять, что хочет увидеть Гарри Поттера, сотрудничающего с Министерством, ещё на своём веку правления.

Алкоголь быстро делает своё дело, и Гарри, заметно расслабившись, совсем не страшится озвучить довольно бестактную мысль:

— Я думал, вам нет дела до того, что хочет Министр.

— Видишь ли, — усмехается Риддл, — так уж случилось, что мне приходится прислушиваться к его мнению.

— Но ведь вы же его советник, — тихо посмеивается Гарри, — это он должен к вам прислушиваться.

Риддл тоже растягивает красивые губы в улыбке и откидывается на спинку кресла.

— Мы со Скримджером ещё два года назад, когда он разругался с Дамблдором, пришли к консенсусу, чтобы сохранить относительно мирную политическую ситуацию в стране.

— Сейчас она не такая уж и мирная, — фыркает Гарри.

— Потому что ваш старый маразматик со своими прихлебателями устроил в стране смуту.

— Это была не смута! — возмущается он. — А оппозиционное противостояние новой власти.

— Ты используешь термины, значения которых не понимаешь. Во-первых, никакая вы не оппозиция — вы горстка недовольных подпольщиков, обиженных жизнью. Во-вторых, власть в стране не сменилась, сменился лишь её курс. Нужно смотреть на вещи шире. Подрастёшь — поймёшь, — добавляет Риддл со снисходительной усмешкой. — Министр всего лишь хотел сохранить целостность страны.

— Да, и вы заключили с ним консенсус, — ядовито выплёвывает Гарри.

— Пришли к нему, — машинально поправляет Риддл. — Но, заметь, сначала он побежал к Дамблдору. И только после того, как тот отверг его предложение, обратился ко мне.

— Да потому что у Скримджера были невыполнимые условия! — закипает Гарри. — Он хотел, чтобы всё было под властью Министерства, включая Хогвартс и деятельность Ордена, и чтобы Дамблдор пресмыкался перед ним.

— Вот и посмотри, чего старик добился своим отказом, — флегматично замечает Риддл. — Школу он потерял, его Орден представляет собой жалкое убогое зрелище, а сам он кормит своих людей нелепыми сказками о том, что всё будет хорошо. К этому он стремился?

— Но он ведь не знал, что Скримджер окажется таким кретином, что побежит к вам! — в гневе выдаёт Гарри и тут же прикусывает язык: — О. Простите.

— А что ему ещё оставалось делать? — Риддл пожимает плечами, не обращая внимания на завуалированное оскорбление. — Он понимал, что созданный идиотом Фаджем мир распадается на две части. Чтобы сохранить, как я уже говорил, целостность, придётся поддержать открыто одну из сторон, а вторую уничтожить. Потому что настоящие смуты действительно никому не нужны. Не говоря уже о гражданской войне. У нас был свой курс, Дамблдор тянул одеяло на себя. Если бы ещё Министерство попыталось бороться против нас обоих… Не знаю, во что бы тогда превратилась страна.

— Значит, он поддержал вас только из безысходности? — уточняет Гарри.

— Не только. У нас действительно был чёткий политический курс…

— …который не включал в себя разборки с шрамоголовыми мальчиками, — не может сдержаться он.

— Не включал, — соглашается Риддл. — Давай не будем примешивать к политике наши с тобой личные отношения. Мои идеи Скримджеру понравились, как и пути их реализации, в то время как ваш Дамблдор твердил, как заведённый, что все силы нужно бросить на моё уничтожение и поддержку в этом Гарри Поттера. А Министра, в первую очередь, интересует мир в стране, которой он управляет.

— И что же вы сделали для мира в стране, что так понравилось Министру?

— Ты что, не читал газет? За эти два года мы многого достигли. Например, довольно жёстко, но окончательно разобрались с внешними недругами с континента, на что как у Скримджера, так и у его предшественника не хватало духа: у одного — из-за боязни потерять насиженное кресло, у другого — из-за страха, что его осудят граждане. Мы провели финансовую реформу, по которой налоги теперь взимаются согласно ежемесячному доходу, а не социальному статусу. Сейчас мы готовим образовательную реформу, которая наконец-то возведёт обучение как в Хогвартсе, так и в стране в целом на должный уровень. Так что, как видишь, мы не вредим магическому сообществу, а укрепляем его.

— Но в стране сейчас царит хаос, — упрямствует Гарри. — Половина магазинов закрыта, Косой переулок представляет собой жалкое зрелище. Люди напуганы.

— Это естественно. Люди всегда боятся перемен, особенно такого уровня. И особенно, когда эти перемены совершает человек, про которого они ещё несколько лет назад читали в газетах ужасные вещи.

— Но это была правда! — взвивается Гарри.

— Да, — спокойно кивает Риддл. — Только ключевое слово здесь «была». Теперь всё изменилось. И ещё будет меняться. А когда идиоты-граждане поймут, что ещё и не в худшую сторону, массовая истерия, которую всё тот же Дамблдор и вызвал, закончится. И тогда мы получим сильную, современную, укреплённую страну под властью людей, которые в состоянии ей управлять.

— То есть Пожирателей, — мрачно говорит Гарри.

— Поверь, когда придёт время, это уже никого не будет волновать. Но могу сказать тебе совершенно точно, если бы Скримджер поддержал Дамблдора, то впоследствии именно этот маразматик занял бы пост Министра, потому что на этот раз уже не доверил бы столь ответственное дело кому-то ещё. И вот тогда у вас бы точно начались и смуты, и гражданские войны, голод, болезни, нищета. Страна, которая топталась на месте и никак не развивалась, возглавляемая стариком с заплесневелым умом, начала бы разваливаться на глазах. Магической Британии нужен относительно молодой, амбициозный и умный правитель, с неплохим состоянием, чтобы не думал, как бы потуже набить карманы, как только усядется в министерское кресло. Ей нужно, скажем так, свежее дыхание.

— Вот вы на неё и подышите, когда его займёте, — почему-то обиженно бормочет Гарри в свой стакан.

— Я? — к его удивлению, брови Риддла ползут вверх, а на губах появляется странная усмешка. — Кто тебе сказал, что пост Министра собираюсь занять я?

— А кто же? — Гарри и сам поднимает брови, оторопело глядя на него.

Риддл издаёт тихий смешок и качает головой.

— Гарри, я хочу управлять страной, а не расшаркиваться с чиновниками и сверкать своим неприлично молодым лицом на страницах «Ежедневного пророка». Именно поэтому я собираюсь сохранить за собой пост советника.

— Кто же тогда будет Министром? — спрашивает ошарашенный Гарри, чувствуя себя словно обманутым.

— Подумай сам, — усмехается Риддл. — Не старый, амбициозный, с хорошим состоянием, презентабельный, у которого язык хорошо подвешен, который, к счастью, ещё почти не успел запятнать свою репутацию, не считая неприятного инцидента восемь лет назад.

— Люциус Малфой? — выдыхает Гарри и забывает закрыть рот.

— Что тебя так удивляет? Люциус — министерский человек, грамотный политик. Из него выйдет хороший Министр.

— А вы будете стоять по правую его руку и нашёптывать, что делать, — медленно произносит он с лёгким прищуром. — Отличный план.

Риддл самодовольно разводит руками, но тут же становится серьёзным.

— Как вижу, ты уже пришёл в себя. Так что теперь к делу. Правда, перед этим я должен был сказать тебе, чтобы ты не переживал из-за тех двух кретинов, которых мне пришлось сегодня отправить к праотцам, потому что именно из-за таких некомпетентных мелких сошек и срываются большие планы, но ты, я вижу, уже и думать о них забыл.

Гарри хмурится и отводит глаза.

— Это сделал не Нотт, — зачем-то произносит он.

— Что? Ах, это… Да, я знаю, — машет рукой Риддл.

— Знаете?! Но вы же велели наказать его!

— Ну он же признался, — усмехается Риддл.

— Но ведь это несправедливо!

— Гарри! — Риддл резко наклоняется вперёд и переходит на злобное шипение. — Это вполне справедливо. Хочешь знать почему? Да потому что это будет отличной проверкой для Эйвери, которому придётся обработать лучшего друга, и хорошим уроком для Нотта, который отныне будет проверять работу всех новичков, с которыми ему придётся иметь дело. Я хочу иметь подле себя только проверенных людей, которым можно доверять. Я не могу сам бегать за каждым мальчишкой, горделиво тыкающего всем в нос новоприобретённой Меткой, и контролировать то, что они делают. Это должны делать проверенные мною люди. А мою проверку можно пройти только так, — он наконец выпрямляется и говорит уже спокойно: — Теперь ты позволишь мне перейти к основной теме нашего разговора?

— Да, конечно. Прошу прощения, — бормочет Гарри, пытаясь осознать слова Риддла, в которых, определённо, есть какая-то логика.

— Итак, — Риддл вздыхает, собираясь с мыслями. — В рамках нашей образовательной реформы мы с Министром решили, что нужно создать ещё одно учебное заведение. Я не буду сейчас рассказывать обо всех изменениях, которые ждут Хогвартс, но это заведение должно стать высшей ступенью профессионального магического обучения. Оно будет давать образование по всем специальностям, а следовательно, занимать огромную территорию. В Англии есть подходящее место для этого проекта. Это город Лидс. Во времена моей молодости магическая часть города была процветающим и ухоженным местом. Но теперь Лидс находится в полном запустении. Только представь: весь город — это одна большая свалка со старыми обветшавшими домами. Там нет абсолютно ничего: ни торговли, ни промышленности, ни магазинов, ни других учреждений или заведений. Маги ушли из города несколько десятилетий назад.

— Почему?

— Потому что туда начали стекаться сквибы со всех частей страны и даже из других стран. Они образовали там собственное поселение. Что-то вроде клана или сообщества, если хочешь. Они живут в нищете и грязи на жалкие поборы, которые получают в маггловской части города.

— А почему бы им просто не уйти в мир магглов? — удивлённо спрашивает Гарри.

— Да, — кивает Риддл, — и мы спросили их о том же. Но они продолжают жить там из принципа: пусть в нищете, как собаки, зато в магической части города. Их упёртый идиотизм не позволяет им даже поднять торговлю и производство маггловскими способами. Это какие-то спятившие мазохисты. Почти ни у кого нет документов, ни маггловских, ни магических. Они целый день спят в грязи, побираются у магглов и совокупляются, порождая себе подобных ублюдков. Это грязное пятно на всей Британии, которым до сих пор никто не желал заниматься, просто закрывая глаза. Поэтому мы решили очистить город от этой грязи, сравнять все постройки с землёй и на этой территории выстроить наш магический университет. Тут-то мы и столкнулись с проблемой: они не желают покидать своих насиженных дыр и уходить по-хорошему. Мы пообещали выселить их силой.