Табия

Но прошло больше года. Как Гарри и говорил: всё работало, функционировало, никого не преследовали, люди были счастливы и довольны. В стране царил мир. Впервые за долгие, очень долгие годы. И Гарри был олицетворением этого мира. Разве можно в нём сомневаться?

Рон, однако, всё не унимался.

— А ты его… ну, чувствуешь? Как на пятом курсе.

— Рон, он мёртв, — Гарри фыркнул. — Как я могу чувствовать то, чего нет? Я ведь сказал: у меня просто его сила. Что, конечно, делает меня нереально крутым магом, — он криво улыбнулся. — Но это всё. Правда.

— Значит, ты не одержим?

Вместо ответа Гарри вытянул руки вперёд, закатил глаза и, раскачиваясь, пропел что-то вроде «оммммммм» — видимо, так по его мнению должна была выглядеть одержимость. Потом рассмеялся и покачал головой.

— Но Гарри, — Гермиона нахмурилась. — Пожиратели освободили тебя. Они пошли за тобой. Почему?

— Когда они вытаскивали меня, они думали что-то вроде того, о чём думали вы. Надеялись, что Волдеморт вселился в меня. Потом поняли, что это не так, и были разочарованы. Но им просто некуда было деваться. Я сказал, что не хочу воевать со своими друзьями, но и жить под Дамблдором тоже не хочу. Я предложил освободить других Пожирателей из Азкабана, пока ещё не поздно, и сместить его. Вернуть себе Министерство, а потом продолжить то, что начал Волдеморт. Только без стычек с Орденом Феникса. Ну и… мы сделали это. Вот и всё.

Не успел Гарри договорить, под тент влетела ещё одна сова. На этот раз большая и грузная, ослепительно-белая. Несколько раз взмахнув крыльями, она тяжело опустилась на спинку стоящего рядом пустого стула и уронила перед Гарри тёмно-зелёный конверт. Гермиона даже на расстоянии уловила сильный запах парфюма от пергамента. И был он далеко не женским.

Гарри вскрыл конверт, пробежал глазами по тексту письма и поморщился. Потом взял ручку, которую Гермиона так и не убрала, и задумался.

— А у кого-нибудь есть маггловская бумага? — спросил он внезапно.

— Да, кажется.

В очередной раз доказывая свою практичность, Гермиона достала из сумочки блокнот и, вырвав клетчатый листок, протянула Гарри.

— Угу.

Он быстро нацарапал на листке несколько фраз, вложил в конверт вместе с исходным письмом и вернул сове. Сова не двигалась, внимательно глядя на трюфели.

— Вот ещё, — фыркнул Гарри и замахал на неё рукой.

Сова нехорошо посмотрела на него напоследок и поднялась в воздух.

— Дела, да? — уточнил Рон.

— Да без меня ничего сделать не могут, — опять поморщился Гарри.

— А зачем маггловская бумага? — спросила Гермиона.

— А потому что он ненавидит, когда я пишу не на пергаменте. Это, вроде как, неуважение к тому, кому пишешь. Но раз он мне настроение портит, значит, я ему тоже испорчу.

Рон нахмурился, явно не совсем понимая смысла шутки. Гермиону же напрягла небрежность, с которой говорил Гарри.

— Это было от Люциуса Малфоя?

— Конечно, — Гарри вдруг рассмеялся. — Кроме Малфоя и Снейпа мне никто и не пишет. Забудьте.

— Наверное, мы тебя отвлекаем?

— Нет, перестань. Я в кои-то веке вырвался, чтобы увидеться с друзьями, а они продолжают заваливать меня макулатурой. Мы бы встретились и раньше, просто… Сначала это было опасно для меня, потом — для вас. А потом у меня очень много времени ушло, чтобы устаканить всё в Министерстве. Так что, считайте, на свободе первый день.

Они дружно рассмеялись. Потом вновь заговорили о Министерстве, Ирландии, Лидсе, Мунго — обо всём, что творилось в стране в последний год и о чём Гермиона с Роном знали только понаслышке, а теперь получили возможность услышать из первых уст. Так прошёл ещё час.

На его протяжении Гермиона внимательно следила за Гарри, приглядывалась к его жестам, движениям, вслушивалась в тембр голоса. И минута за минутой убеждалась в том, что все опасения Дамблдора были напрасны, а их собственные страхи и сомнения — беспочвенны. Это был тот же Гарри, что и год назад. Только заметно повзрослевший, набравшийся опыта, научившийся управлять страной. Когда-то давным-давно, в штабе, Гермиона сказала, что в Гарри появились те черты, которых ему не хватало по жизни. И теперь было приятно видеть, как они окрепли и развились. Приятно было видеть, что Гарри если и изменился, то только к лучшему. И волноваться здесь не о чем.

Когда начало темнеть, Гарри посмотрел на Гермионины наручные часы и со вселенской тоской в голосе сообщил, что ему пора бежать. Напоследок он стребовал с них обещание посетить открытие Лидса и обязался лично устроить им экскурсию по магическому университету.

— Рон, — Гарри протянул ладонь для рукопожатия. — Очень рад был тебя видеть. Будешь в следующий раз в Министерстве, заходи ко мне. Где мой кабинет, ты знаешь. Даже если буду занят, всех выставлю, а друга чаем угощу. Или чем покрепче, — он задорно подмигнул. — Гермиона, счастливо.

Сначала он тоже хотел пожать ей руку, но потом притянул к себе и крепко обнял.

— Рада была встретиться, Гарри, — улыбнулась она. — И рада, что у тебя всё хорошо.

— Я тоже за вас рад. Приезжайте на открытие обязательно — там и увидимся. Счастливо.

Гермиона взяла Рона под локоть, помахала Гарри рукой, и они пошли вниз по улице в сторону магазинчика близнецов, к которым обещали заскочить после встречи.

Пока они не скрылись за поворотом, Гарри видел, что оба радостно улыбаются.

***

Поттер ещё с минуту стоял без движений, глядя вслед уходящей парочке. Потом тряхнул головой и устало вздохнул. Снейп не знал, чем закончилась встреча, но многое бы отдал, чтобы на ней присутствовать.

Он взмахнул палочкой, бормоча заклинание времени. Семь часов двадцать три минуты. Поттер обещал, что освободится не позже семи. Люциус наверняка уже вдарился в панику.

Усмехнувшись, Снейп вышел из-за угла дома, который в последние пару часов служил ему отличным наблюдательным пунктом, и подошёл к Гарри.

— Как прошло?

— Отвратительно, — поморщился Поттер, всё ещё глядя в даль улицы. — Но хорошо.

— Вернёмся в Министерство?

— К чёрту. Пройтись хочу. Идём.

Обогнув стол, Поттер не спеша направился в противоположную сторону. Снейп не отставал ни на шаг, не нарушая тишины — выжидал, пока Гарри заговорит первым. Но пока тот молчал, сосредоточенно глядя перед собой.

— Как заклинание? — наконец спросил Снейп.

— Держится. Удобно, спасибо. За весь день на меня почти никто не обращал внимания, пока я сам с кем-нибудь не заговаривал. Правда, официант меня узнал, но я сказал, что отдыхаю и не хочу, чтобы меня беспокоили с автографами и прочей ерундой.

— И всё же это не полноценная маскировка. Если захочешь быть совершенно неузнанным…

— Да, да, знаю, маскировочные чары. Но Снейп, согласись, трудно маскироваться под пустое место и одновременно делать в кафе заказ.

— Поэтому я и придумал…

— Да, да, знаю. Говорю же: спасибо.

Ещё пару минут они шли в молчании. На этот раз первым не выдержал Гарри.

— Я очень устал.

— От них?

— От того, что приходится… — он нервно усмехнулся. — Два часа сидеть улыбаясь, поддерживая вполне ожидаемые разговоры и пытаться строить из себя… Чёрт знает что.

— Я предупреждал, что это будет нелегко, — аккуратно заметил Снейп. — Веди ты себя иначе, у них бы появились… новые сомнения.

— Ты хотел сказать: оправданные.

— Что я хотел, то и сказал. Ты сам настаивал на этой встрече.

— Потому что не хочу кнутом, — Поттер нахмурился. — Пряником лучше. Я пригласил их на открытие Лидса. Если всё пройдёт хорошо, то Гермиона, возможно, будет преподавать там в следующем году. Мы с ними снова начнём общаться. Потом они сведут меня с Сириусом и Ремусом и с остальными Уизли. Они все опять станут моими друзьями.

— На это уйдёт много времени. Люди недоверчивы и долго не забывают былое.

— Не умничай. Я же говорил: мне всё равно, сколько времени это займёт. Я хочу их вернуть. Я хочу быть уверен, что они не собирают где-нибудь у меня за спиной очередной Орден Феникса. Судя по тому, что они мне сегодня рассказали, пока не собирают. Но в последние месяцы им часто пишут бывшие однокашники — значит, что-то готовят. Интересно, кто это устроил? — на губах Гарри появилась злая ухмылка.

— Они спрашивали о Дамблдоре?

— Конечно.

— И что… ты им ответил?

Поттер помолчал немного, потом пожал плечами.

— То, что они хотели услышать — что я ничего не знаю.

— Понятно.

— А чего ты ожидал? Что я в первую же встречу расскажу им, как убил старика? Представляю, сколько Орденов Феникса появилось бы в стране после такого.

— Рано или поздно они узнают.

— Ну тогда… — Гарри вздохнул. — Тогда я расскажу им правду. Что старик погиб как герой, выйдя на честный бой один на один. И чуть не убил меня. И даже процитирую все те гадости, которых я тогда от него наслушался.

— Я помню.

Снейп и сам поморщился. Вспоминать о поединке годичной давности не любили ни Гарри, ни он — единственный свидетель той магической дуэли. Длилась она страшный и невыносимо долгий час. Альбус брал опытом и умением, Поттер — силой и выносливостью. Сила победила.

Они помолчали ещё немного. Наконец Гарри тихо спросил:

— Думаешь, я поступаю неправильно? Думаешь, не стоило с ними встречаться?

— Думаю, время покажет. Сейчас пока рано судить о…

— Слушай, засунь себе эту дипломатию куда подальше! — прошипел Поттер, наклоняясь к нему.

У Снейпа зачесалась Метка. Она постоянно чесалась, почти каждый день. И у остальных тоже. Он был уверен, что заставь он закатать рукав Люциуса, обнаружил бы на его левой руке точно такие же красные полосы от ногтей.

— В таком случае, я не знаю, — раздражённо ответил Снейп, повышая голос. — Потому что не совсем понимаю, чего ты хочешь: вернуть прежних друзей или держать врагов ближе к себе.

— И то, и другое.

— Да неужели? Что-то я не заметил, чтобы ты сильно по ним скучал.

Гарри медленно повернул к нему голову и улыбнулся той своей улыбкой, от которой Снейпа прошибал холодный пот. Метка опять зачесалась.

— Я никогда не скучаю, — тихо произнёс он и, к счастью, отвернулся.

Снейп знал, что это правда. Поттер никогда не скучал. Потому что он никогда не был один…

***

Гарри помнил, как это было в первый раз. Странное ощущение, как будто возвращаешься в дом, где провёл всё детство, но теперь тебе разрешили полазить в подвале и на чердаке, куда до этого путь был заказан. Примерно это он почувствовал, впервые ныряя в чужие воспоминания, оставленные специально для него.

Воспоминаний было много. Больше полусотни крохотных флаконов занимали круглую стойку, теперь похожую на рождественскую ёлку. Такое же хранилище он видел как-то и у Дамблдора. Только у старика все флаконы были подписаны и расставлены по порядку. Гарри же получил от Снейпа пятьдесят восемь ровных и гладких скляночек, ничем не отличающихся друг от друга. Только одна стояла на самом верху, Снейп велел начинать с неё.

Гарри долго не решался, почти две недели оттягивал, обещал себе посмотреть всё «завтра», находил множество других дел. Но вожделенная стойка с воспоминаниями, задвинутая вглубь комнаты, словно притягивала к себе, заставляя возвращаться к ней в мыслях раз за разом. И одним вечером он наконец решился.

Гарри узнал кабинет ещё до того, как картинка обрела чёткость. Это кресло с высокой спинкой, этот стеллаж с книгами, которые он собственноручно расставлял, этот массивный стол — даже закрыв глаза, он бы смог восстановить интерьер в памяти за секунды.

Но не обстановка привлекла его внимание в тот раз. А человек, расположившийся по ту сторону стола.

В первое мгновенье Гарри даже забыл, что находится в воспоминаниях, и сделал робкий шаг вперёд. И вздрогнул, услышав голос, который не смог бы забыть, даже если бы старался.

— Здравствуй, Гарри. Проходи, присаживайся. У меня к тебе долгий разговор.

Подойдя к второму креслу, Гарри заметил, что оно отодвинуто от стола и слегка повёрнуто. Как будто некто специально готовил место к его приходу. И когда он уселся и поднял голову на собеседника, понял, зачем. Риддл смотрел ему прямо в глаза.

— Если ты смотришь это воспоминание, Гарри, — начал он, помолчав, — значит, тебе удалось сделать то, чего так хотел от тебя Дамблдор, — ты убил меня.

Риддл усмехнулся и откинулся на спинку кресла, но глаз от него так и не отвёл. Абсолютная иллюзия полноценного разговора.

— В то же время это означает, что и мне удалось воплотить в жизнь свой план.

Ответа не требовалось, однако Гарри, не сумев удержаться, буркнул:

— В детали можете не посвящать. Я уже всё понял.

— Думаю, ты и сам уже всё понял, — продолжал Риддл, будто отвечая ему. — Северус должен был тебя просветить — у него есть чёткие инструкции на этот случай. Так что останавливаться на этом не стану — перейду к главному. Сейчас… — он взглянул на часы, — без четверти два ночи. Десять минут назад ты вышел из моего кабинета, подавившись языком. Мне не нужна легилименция, чтобы понять, что старик наконец-то нашёл способ попасть на остров. И судя по твоему поведению, захват случится не позже утра. Разумеется, не без твоего участия.

Он осклабился и сделал из бокала глоток, похоже, коньяка. Гарри и сам почувствовал, что не прочь промочить горло. Риддл повертел бокал в пальцах, поставил на стол и на несколько секунд задумался. Потом негромко произнёс:

— Всё, о чём я сейчас могу думать — это чтобы твоя решительность не покинула тебя в последний момент. Мне категорически нельзя сражаться с Дамблдором — я проиграю. Ты должен найти меня раньше, чем он.

Риддл поморщился, будто отгоняя от себя неприятные мысли, и, вновь подняв на Гарри глаза, легко улыбнулся.

— Впрочем, о моих опасениях говорить бессмысленно. Если всё сорвётся, ты и не получишь этих воспоминаний. Поэтому будем считать, что всё получилось. Ты убил меня. Но не спеши рвать на себе волосы, на самом деле всё не так фатально. Честно говоря, мне неизвестно, какой эффект даст наше… объединение. Если наши с Северусом расчёты верны, внешне это не должно на тебе отразиться. По крайней мере, до тех пор, пока ты не получишь мою палочку. Не буду забивать тебе голову всеми тонкостями, но как только она окажется у тебя в руках, моя магия непременно откликнется. Ты должен это почувствовать. И что с тобой случится тогда… сейчас можно лишь гадать.

Гарри машинально стиснул в кармане изогнутую кривоватую палочку, вспоминая момент, когда получил её от Люциуса Малфоя.

— Одно я тебе обещаю… Нет, даже два, — Риддл усмехнулся и сощурился. — Первое — ты не станешь мною, Гарри. Пожалуйста, не думай обо мне как о паразите, живущем в твоём теле. Но второе, Гарри — и это очень важно… — он подался вперёд, голос его понизился почти до шёпота: — Мы не просто станем единым целым, нет. Я получу удивительную возможность действовать твоими руками и отдавать приказы твоим голосом, при этом нисколько не подавляя твоё сознание или волю. Признаться, я жду с нетерпением момента, когда смогу это опробовать.

— Но вас же… нет… — Гарри сглотнул и опустил голову.

Пока он был уверен, что что-то пошло не так. Что-то в плане Риддла дало сбой, иначе бы он чувствовал его сильнее, чем просто где-то на краю сознания.

— Наверняка сейчас прислушиваешься к ощущениям, — тем временем Риддл снова откинулся на спинку кресла и теперь смотрел изучающе, будто действительно видел. — В таком случае, спешу разочаровать: у тебя не будет голосов в голове или видений, как у Жанны Д`Арк. Это куда более тонкая и глубокая магия. Ладно, Гарри, а теперь серьёзно. Пожалуйста, послушай меня внимательно.

Гарри вновь поднял голову, готовясь впитывать каждое слово.

— Твоя задача — выполнять то, что от тебя требуется. Как — на твоё усмотрение, а вот стратегию оставь мне. Мои мысли и желания отныне станут твоими собственными. Возможно, если хорошо постараешься, ты сможешь понять, где чьи, но не советую тратить на это время или, тем более, сопротивляться. Просто делай то, что считаешь нужным и правильным. Ты не ошибёшься. Не прислушивайся и не доверяй никому, кроме себя и Северуса. Думай только своей головой.

Риддл сделал долгую паузу, давая Гарри возможность всё переварить. Затем продолжил:

— Ещё кое-что, Гарри. Есть вещи, которые неподвластны ни тебе, ни кому-либо другому. Просто прими как данность и смирись. Ты не сможешь разделить нас, не сможешь вновь отделить мою магию от своей. То, что произошло — это навсегда. Ты будешь жить очень долго, дольше, чем прожил бы до этого, поскольку возрос твой магический потенциал. Так что, я думаю, у тебя будет достаточно времени, чтобы найти новый способ, как продлить жизнь нам обоим. И вторая вещь, с которой ты должен смириться. Не думаю, что тебя посетят такие мысли, но если вдруг ты решишь покончить со всем этим и просто наложить на себя руки… — тон у него резко сменился: — Гарри, я не дам тебе этого сделать, можешь быть уверен. И это важно. Так или иначе, я не дам тебе сделать ничего, что идёт вразрез с моими представлениями о жизни, об этой стране и о чём бы то ни было. Хотя у нас с тобой вряд ли возникнут противоречия. Ты занял мою позицию, ты знаешь, чего я хочу. Ты и сам не хочешь возвращаться к Дамблдору. Поэтому за это я вполне спокоен. Ты поступил бы точно так же, даже не будь мы с тобой теперь вместе. Просто в тех вопросах, где тебе не хватает знаний или решительности, я подскажу. Так что не думай, будто я тобой управляю. Тебе нужно всего лишь довериться себе — и всё получится.

Риддл помолчал немного и непринуждённо улыбнулся.

— Пожалуй, пора заканчивать этот монолог главного злодея. И я бы хотел закончить на позитивной ноте. Ты останешься собой, Гарри. Твои воспоминания, привычки, эмоции — всё останется прежним. Я только помогу тебе думать и принимать решения, как это и происходило в последние месяцы. Видишь, для нас с тобой тут ничего нового. Скорее всего, ты начнёшь меняться со временем. Твоё поведение, образ мышления, моральные нормы станут немного иными. Это произойдёт плавно, вряд ли ты сам заметишь.

С этим Гарри не мог не согласиться. Вспомнилось, как недавно он без раздумий запустил в парня Crucio, когда тот назвал его Лордом. Следом вспомнилось, как ему пришлось убить одного из немногих охранников в Азкабане во время штурма, когда тот прицелился в спину Марка. Это вышло так легко и небрежно, как будто Гарри собственноручно уничтожил уже не один десяток живых людей. Впоследствии он, конечно, не одну ночь грыз себя за это убийство, но в тот момент это получилось само собой, так привычно…

— В некоторые аспекты твоей жизни я вмешиваться не стану, — в это время продолжал Риддл. — Твоя личная жизнь, твои… друзья из Ордена — это твоё дело. Разумеется, ровно до тех пор, пока они не станут для нас угрозой. Но я уверен, об этом ты сможешь позаботиться сам. Так что не думай о себе, как о моём заложнике — это не так. У нас с тобой есть общая цель, и добиваться мы её будем вместе. Я в тебе не сомневаюсь: ты сделаешь то, что нужно. Последнее, Гарри. В ближайшее время потрудись просмотреть все мои воспоминания. В них ты найдёшь ответы на многие вопросы, в частности на вопрос: что делать дальше. Ты должен понимать, что чем скорее мы начнём, тем легче будет вернуть власть, которую, как я полагаю, уже прибрал к рукам Дамблдор. Пока что это первостепенная и основная задача. О моих дальнейших планах рассказывать не стану. Сейчас ты с ними не согласишься, а вот по прошествии некоторого времени уже не сможешь сказать, твоя это была идея или моя. Так или иначе, с твоей помощью я добьюсь того, чего в итоге хочу.

Риддл вздохнул, помолчал немного, потом поднял на Гарри глаза и очень серьёзно добавил:

— Иди и делай то, что должен. Я не ошибся в тебе, Гарри.

Затем воспоминание развеялось.

Гарри убил три ночи на то, чтобы всё просмотреть, осмыслить и рассортировать. Некоторые воспоминания не представляли особой ценности: Риддл делал их сразу после очередного их разговора и, по большей части, просто глумился. Но остальные требовали почти детального запоминания и к ним предстояло ещё не раз вернуться. Именно в них содержались инструкции, подсказки и советы. Риддл предусмотрел множество сценариев дальнейшего развития событий и давал указания для каждого из них.

Что делать с Дамблдором и Орденом Феникса, как освободить людей из министерской тюрьмы, как поступить с Лидсом, как вести себя с Пожирателями, что должен делать Люциус — отступать было некуда, и Гарри выполнял все распоряжения одно за другим. Результаты появились уже через полгода. И спустя ещё полгода, к настоящему моменту, воспоминания стали и не нужны. Гарри построил страну по завещанному ему шаблону и теперь просто управлял ей через Министра Малфоя.

Некоторые моменты в инструкциях не нуждались. Гарри и сам знал, что займёт пост советника Министра, что восстановит и откроет Лидс и поставит на его территории мемориальный памятник основателю. Конечно, это не была фигура или бюст — всего лишь абстрактное сплетение монолитных линий. Такой дизайн Гарри придумал сам, не ставя никого в известность, что именно такие полоски и точки мелькали перед глазами, когда Риддл его… А об этом Гарри старался даже не вспоминать. Сколько бы времени ни прошло, ему казалось, что рана совсем свежая и никогда не затянется. Ведь кое-кто другой постоянно ковырял её ногтем, теперь уже изнутри.

Как Риддл и говорил, не было ни голосов, ни видений, ни других симптомов чужого присутствия. Однако каждую секунду своей жизни Гарри чувствовал его. Чувствовал не просто рядом и не просто в себе — ощущал как собственную частицу, столько лет недостающую и наконец-то вставшую на своё место. Снейп, правда, говорил, что иногда Гарри ведёт себя странно: замолкает на полуслове и смотрит в пространство, как будто заглядывает внутрь себя или к чему-то прислушивается. Но совсем скоро все в его окружении привыкли к подобным «провалам».

Первое время после освобождения из тюрьмы Гарри прятался в Уэльсе. Затем, когда Министерство снова оказалось под контролем Пожирателей, перебрался в кабинет советника и пару недель дневал и ночевал там. Но когда встал вопрос, где ему обосноваться, ответ нашёлся немедленно.

Гарри буквально по кирпичику восстановил поместье на острове, изменил и усилил охранные чары, дал доступ в него только нескольким людям: Снейпу, Малфою, Александре и Марку. С остальными все встречи проходили только в Министерстве. Ошибок Риддла он повторять не мог.

Свободного времени почти не оставалось — Рону и Гермионе он не соврал. Ворохи бумаг, встречи с чиновниками и представителями крупнейших магических компаний, с послами из других стран — всё, что так ненавидел Риддл, обрушилось на него подобно лавине. Даже со слизеринцами он почти не виделся, знал только, что каждый из них понемногу устраивает собственную жизнь. Единственным, кто остался работать в Министерстве, был Марк. Когда-то Гарри предложил и ему отправляться на все четыре стороны — благо к тому времени обстановка в стране была уже мирной. На что друг только передёрнул плечами и махнул рукой: «Да к чёрту!». И тогда Гарри понял, что Марк не оставит его никогда: где бы он ни был, с кем бы он ни был… кем бы он ни был.

Сначала Марк, как и прочие Пожиратели, общался с ним с лёгкой опаской. Но поняв, что если Лорд и находится в Гарри, то затаился где-то на самом дне, заметно расслабился. Теперь их общение было прежним и вскоре даже переросло в крепкую дружбу, которой Гарри теперь очень недоставало. Только Марку позволялось приходить в его кабинет в любое время суток или выдергивать его из постели в три часа ночи, когда приспичит «пропустить по стаканчику шахмат». Только Марк мог вламываться к нему без стука и не стесняться фамильярничать даже на людях. И только Марк мог подойти и сломать ему нос на второй день в Уэльсе, пояснив: «За всех, кто погиб на острове. А за отца, эфенди, потом отдельно добавлю». Свою угрозу он не исполнил — слишком хорошо умел прощать.

И только Марк мог в половину первого ночи распахнуть дверь его кабинета, вваливаясь с радостным смехом:

— Здорово, эфенди! Я прямиком из Испании.

В одну секунду Гарри заметил всё. И стрелки часов, перевалившие за полночь, и то, что чай в кружке давно остыл, и то, что строчки очередного законопроекта, в которые он вчитывался последний час, расплываются перед глазами.

Гарри сладко потянулся и помассировал затёкшую шею.

— Отлично, приземляйся. Как всё прошло?

Марк плюхнулся в кресло напротив и кинул на стол два свитка пергамента.

— Договор подписан, как ты и просил.

— Отлично. Я завтра посмотрю.

— Да мне плевать, я всё равно не понял, зачем он нужен.

— Я же объяснял: это соглашение о независимых…

— Ой, ну не нужно мне всего этого, — Марк кисло поморщился. — И так башка гудит после трескотни этого картавого переводчика. Слушать было больно. Кстати, смотри, что у меня есть.

Марк закатал рукав, и Гарри увидел чёткий след от загара ровно в том месте, где заканчивалась манжета.

— Гадость, правда? Не знаешь, как свести?

— Кто тебя просил там загорать?

— Эти идиоты устроили банкет под открытым небом! Нет, может, для них жара в тридцать градусов — это и бархатный сезон, но я там чуть не сдох. Я-то спешил к тебе в надежде, что меня угостят, — он задорно подмигнул.

— Ну, доставай, — Гарри кивнул на сервант, прикидывая, что нужно бы заблокировать камины в доме, чтобы Снейп не смог добудиться его хотя бы до одиннадцати утра.

— Со Снейпом сейчас столкнулся, он сказал, что ты встречался с Уизли. Это правда?

— Да, но я не хочу об этом говорить. Так что давай не бу…

— Фу, да у тебя только коньяк остался! — Марк уже вовсю рылся на полке, отыскивая подходящие бокалы.

— А кто виноват, что кое-кто вылакал весь ликёр на мой день рождения?

— Если виноват я, то кто вылакал? А если вылакал я, то назови виновного, я ему… О! — среди нескольких бутылок коньяка Марк наконец выбрал самую старую и поставил на стол, с которого Гарри едва успел убрать документы. — А у тебя есть чего-нибудь пожевать?

— С этим сложнее.

Гарри покопался в шкафчике за спиной и вытащил на свет небольшую вазочку с плитками горького шоколада.

— Что, ударим сахаром по алкоголю? Я только за!

— Один человек научил меня этой премудрости. Оказалось вкусно.

— Хорошо.

Марк быстро опустил голову, продолжив воевать с пробкой бутылки, и сделал вид, что не заметил чужеродную, но в то же время дико знакомую злую улыбку, появившуюся у Гарри на губах. Он научил себя не обращать внимания на подобные вещи.

Разлив коньяк по бокалам, он поднял свой.

— Ну что, эфенди, за наше здоровье?

— Да, за здоровье, — Гарри задумчиво уставился на пирамиду из флаконов с воспоминаниями в углу, ухмыльнулся и добавил еле слышно: — За наше…