Там, у края неба

Глава 16

За окном уже вечереет, а Патрик все еще не вернулся. Ох, побыстрей бы он пришел, а не то мне уже начинает казаться, что день тянется бесконечно! Говоря откровенно, в особняке герцога Нельского я чувствую себя, скажем так, не в своей тарелке – мало того, что все еще не могу привыкнуть к новому месту, так вдобавок здесь слишком много роскоши, и потому я чувствую себя несколько сковано. Конечно, можно бы пойти и поговорить с отцом Патрика, только вот меня немного стесняет некоторая неопределенность в будущем – неизвестно, как сложатся наши дальнейшие отношения с Патриком, и если что пойдет не так, то лучше не привязываться друг к другу.

Подошла к зеркалу, еще раз посмотрела на себя – простое, но красивое платье, аккуратная прическа, небольшие серебряные серьги в ушах, серебряная цепочка на шее, обручальное кольцо на пальце... Все без изысков, и в то же время создает милый образ скромной и робкой девушки – как сказала герцогиня, это именно то, что сейчас и требуется, потому как тихие девушки с застенчивой улыбкой часто нравятся мужчинам даже больше, чем яркие красотки. От меня требовалось не выходить из этой роли скромницы, лишнего не говорить, но в то же время показать, что я сумела очаровать сына герцога тем, что держалась естественно и просто, что особенно привлекает мужчин после столичных жеманниц. А еще Патрик был прав в том, что сил и напора у герцогини хватало, останавливаться в своем желании отомстить герцогу Малк она не собиралась, и было ясно, что эта женщина относится к числу тех людей, кого трудно свернуть с намеченной цели, и кого желательно иметь другом, а не врагом.

Как герцогиня и предполагала, сегодня к отцу Патрика, герцогу Нельскому, то и дело заглядывают посетители. На первый взгляд, причина для визита звучит более чем обосновано: все проявляли заботу о здоровье герцога, который все никак не может поправиться, а заодно визитеры желают поприветствовать Патрика, вернувшегося после долгой отлучки. Если же говорить прямо, то сейчас Патрик интересует гостей куда больше, чем здоровье его отца: как утверждает молва (и это весьма неприятно), сын герцога Нельского связался с темными силами, и потому был вынужден на какое-то время едва ли не сбежать из столицы, отсиживаясь неизвестно где. Конечно, в это никто особо не верит, но все же... Теперь молодой человек вернулся, да еще и женатым, и потому едва ли не каждый жаждет посмотреть на Патрика, выискивая на его лице следы темного колдовства и оборотничества. Заодно гости желали узреть, с какой такой особой сын герцога заключил светский брак, и намеревались выяснить, сколько еще продлится этот странный союз. Вообще-то приличия требуют, чтоб к моменту возвращения в столицу подобный брак был уже расторгнут, но тут уж все зависит от желания молодого мужа – что ни говори, но кое-кто с разводом тянет до последнего...

С гостями Патрик вел себя непринужденно, рассказывал, как скучал по столице, что ему до смерти надоела провинция (а особенно те семейные дела, которыми он был вынужден заниматься), интересовался новостями... В общем, душа-парень! Я же, в свою очередь (когда меня желали представить очередному гостю), вела себя едва ли не как послушница монастыря, но в то же время пыталась быть милой, и с нескрываемым обожанием смотрела на Патрика, можно сказать, глаз не сводила с предмета своего обожания. Уж не знаю, что думали друзья-приятели моего дорогого супруга, глядя на меня, но хочется надеяться, что со своей ролью я справилась неплохо.

Несколько раз в разговоре с гостями Патрик с досадой упоминал о том, что после своего возвращения в столицу узнал о том, что насчет него ходит множество весьма неприятных слухов, которые настолько нелепы и отвратительны, что нормальному человеку поверить в них совершенно невозможно. Затем, с тяжким вздохом и страданием в голосе, Патрик сообщал, что ему известен автор этих мерзких вымыслов, и от этого человека он ничего подобного не ожидал – мол, мы, конечно, никогда не были друзьями, но, тем не менее, так поступать не следует, пусть даже дело касается личных отношений. Вернее, очень личных... Более дорогой супруг ничего не говорил, лишь намекал, что истинная причина, на основании которой распространяются все эти нелепые слухи, очень скоро станет всем известна. Должна сказать, что гости были немало заинтригованы, но никаких подробностей добиться не смогли.

Позже Патрик мне сказал: надеюсь, то, что я сейчас сказал, уже до вечера разнесут по салонам, гостиным и залам столицы. Ну, а когда Патрику пришло короткое послание от герцогини: мол, пора идти в дом семейства Клийф – там тебя уже заждались!, то дорогой муж, прихватив роскошный букет, отправился к своей невесте – он заранее предупредил родителей Розамунды о своем визите. Ему предстоял непростой разговор, и, надеюсь, Патрик выполнит свою задачу, как надо.

Дело в том, что днем герцогиня посетила двух сестер, которые являются фрейлинами королевы. Эти незамужние дамы довольно-таки преклонного возраста считаются едва ли не первыми сплетницами при королевском дворе: конечно, мы все не без греха, любим перемывать чужие косточки, а уж среди придворных трепать языками любят почти все. Однако даже среди тех переносчиков новостей эти две немолодые особы выделялись особой страстью знать все и обо всех, а также стремлением, если можно так выразиться, совать свои длинные носы во все щели. Ну, а то, что становится известно этим особам – об этом сразу же узнавали все, и именно этим решила воспользоваться герцогиня.

Так вот, герцогиня Тирнуольская, нанеся визит сестрицам-сплетницам в связи с каким-то не очень значимым делом, помимо всего прочего сообщила о том, что после долгой отлучки в столицу вернулся ее племянник, сын герцога Нельского, после чего обрадованный герцог пошел на поправку – все же лад и покой в семье является лучшим лекарством. Кстати, молодая жена ее племянника (а он, как известно, заключил светский брак) ей очень понравилась, и герцогиня даже питает надежду, что, возможно, брак перерастет из светского в церковный. На вопрос донельзя удивленных фрейлин «а как же его невеста?!», герцогиня с досадой произнесла нечто вроде того, что, дескать, об этой девице она даже слышать не желает, и надеется, что Патрик сегодня же решит этот вопрос. Мол, он собирается посетить дом невесты к вечернему чаю, и там поговорит как с невестой, так и с ее родителями, потому как выяснились некоторые обстоятельства, после которых брак ее племянника с Розамундой Клийф может оказаться совершенно не нужным этим молодым людям... Чуть позже герцогиня откланялась, и покинула изнывающих от любопытства фрейлин в полной уверенности, что две эти особы обязательно нагрянут в дом семейства Клийф к вечернему чаю. Остается надеяться, что все пройдет так, как и задумывалось.

Время тянулось бесконечно, и когда я, наконец, увидела в окошке, что Патрик возвращается, то с трудом удержалась, чтоб не броситься ему навстречу.

– Ну, как все прошло?.. – спросила я, как только Патрик зашел в комнату. – Надеюсь, после того, как ты объявил о разрыве помолвки, тебя чаем не облили?

– Да мне его даже не предложили... – хмыкнул Патрик. – А я так надеялся на теплый прием!

– Насколько я поняла, в своих надеждах ты обманулся.

– Вроде того. Пойдем к отцу, там все и расскажу...

Надо сказать, что после возвращения сына, здоровье герцога, и верно, стало улучшаться, во всяком случае, он даже пытается встать с кровати, хотя подобное ему категорически запрещает лекарь. Вот и сейчас он с трудом, но самостоятельно перебрался в высокое кресло за столом, и внешне выглядит куда спокойней и уверенней, чем пару дней назад.

– Надеюсь, дело обойдется без дуэли?.. – поинтересовался герцог, как только Патрик вошел в его комнату.

– Я тоже на это рассчитываю...

По словам Патрика, когда он пришел в дом родителей Розамунды, то оказалось – там, и кроме него, хватало народу: за большим обеденным столом почти не было свободных мест, все занято родственниками и гостями. Как видно, отец невесты был немало встревожен слухами о крайне легкомысленном поведении своего предполагаемого зятя, и в чем-то его можно понять: что ни говори, но в жизни бывает всякое, и потому (не приведи того Небеса!) светский брак с какой-то девицей может плавно перетечь в церковный союз. Конечно, особой уверенности в этом нет, скорей, это обычная мужская блажь – ну, захотел парень развлечься перед свадьбой, с кем не бывает!, но все же рисковать не стоит. Именно потому отец Розамунды предусмотрительно решил обзавестись свидетелями непростого разговора с будущим зятем, и пригласил, так сказать, на вечерний чай (а что, хороший предлог, не лучше и хуже других) пару-тройку своих родственников из числа тех, которые всегда могут подтвердить любые слова оскорбленного папаши. Ну, а внезапное появление двух королевских фрейлин (которые заявились в дом семейства Клийф под каким-то надуманным предлогом) отец Розамунды и вовсе счел подарком судьбы – все складывается как нельзя лучше! Теперь женишок не отвертится, согласится со всеми условиями будущего тестя! Ну, а пока что надо обвинить жениха дочери во всех мыслимых и немыслимых грехах, выставить Розамунду невинной жертвой (а свидетели все это подтвердят), и заставить его как можно быстрей сыграть свадьбу на самых выгодных условиях как для самой невесты, так и для ее немалого семейства.

Даже не предложив Патрику сесть, хозяин дома стал высказывать молодому человеку свои претензии, которых у него накопилось ой как немало. Помимо всего прочего, тут были вспомянуты и внезапный отъезд жениха, и его долгое отсутствие в столице, и неуважение к своей невесте и ее родителям, и нелепый светский брак, и многое, многое другое, причем все это было сказано весьма раздраженным тоном. Свое возмущение отец Розамунды изливал долго, не менее четверти часа, иногда позволяя себе нетактичные выражения – и все это время Патрик стоял, не говоря ни слова. Как сейчас признался нам Патрик – очень хотелось поставить на место этого излишне разошедшегося человека, но он решил пока сдержаться. Когда же папаша Розамунды, наконец-то, выдохся в своих обличительных речах, и стал по второму, а кое-где и по третьему разу повторять одно и то же – вот тогда Патрик попросил позвать Розамунду: мол, вы правы, нам надо объясниться, а чтоб не случилось недоразумений, сделать это следует при родственниках невесты.

Когда же Розамунда появилась (причем с весьма кислым выражением на лице), то Патрик первым делом вручил ей букет, и поблагодарил девицу за то, что в недавнем прошлом она согласилась на его предложение руки и сердца. Однако на днях ему поведали о том, что сердце прекрасной невесты давно и безоговорочно отдано другому человеку, и у тех двоих, как утверждают, возникли сильные и глубокие чувства, а в этом случае Патрик не считает для себя возможным рушить счастье двух молодых людей, так сильно любящих друг друга. К тому же Патрик решился вступить в светский брак, что, без сомнений, нанесло Розамунде жестокую душевную травму.

На основании всего вышеизложенного Патрик заявил (сохраняя на лице трагическую мину), что с этого момента он считает своим долгом разорвать помолвку, и отныне прелестная Розамунда может считать себя свободной от всех обязательств, и, не скрываясь, сможет сочетаться браком с тем, кому отдала свое сердце. Единственное, о чем он просит бывшую невесту – так это передать ее новому избраннику, что тому молодому человеку следовало прямо сказать Патрику о своих чувствах к милой Розамунде, а не пытаться разрушить помолвку сказками о том, что его соперник связался невесть с какими темными силами. Конечно, каждый борется за свое счастье так, как умеет и как считает нужным – по большому счету, это можно понять и даже простить. Тем не менее, возлюбленному Розамунды следовало найти другой метод сражения за ее сердце, потому как дурные слухи, распространяемые им о сопернике, вряд ли можно считать честным способом борьбы за любовь прекрасной дамы, и они не красят ее нового избранника.

В ответ Розамунда (на лице которой после слов Патрика появилась счастливая улыбка) сказала, что невероятно рада услышать эти слова, и благодарна за них. Дескать, не стоит более скрывать того, что она не любит своего нынешнего жениха (и даже более того – никогда его не любила!), зато ее нового избранника можно назвать самым прекрасным человеком на свете! Он невероятно хорош собой, богат, знатен, любит ее всем сердцем, и всей душой стремится быть вместе с ней. В самое ближайшее время, как только ее возлюбленный узнает, что Патрик освободил Розамунду от нежеланного брака – он сразу же приедет к ее отцу с предложением руки и сердца.

– Что было потом?.. – поинтересовался граф.

– Это трудно описать словами... – хмыкнул Патрик. – Все сидели с растерянным видом – услышать такое никто не ожидал, зато Розамунда стояла довольная и счастливая – ведь все произошло так, как ей и хотелось. Правда, мой несостоявшийся тесть не нашел ничего лучше, как неестественно веселым голосом попытаться сказать, что у его дочери очень необычное чувство юмора, и это просто оригинальная шутка, над которой через минуту все посмеются, но было ясно, что в данный момент никому не до смеха.

– Она назвала имя счастливца?

– А то как же! Розамунда гордо заявила, что с Валентайном, сыном герцога Малк, у них самая настоящая любовь, о которой другим можно только мечтать, и они двое просто созданы друг для друга, только вот из-за злого рока не могли быть вместе. Теперь же, когда она свободна, можно начать готовиться к свадьбе, тем более что именно об этом давно мечтает ее новый жених.

– И что на это сказал отец Розамунды?.. – спросила я.

– Да там вообще никто ничего не сказал – все сидели с открытыми ртами после того, как узнали имя нового возлюбленного Розамунды. По-моему, даже фрейлины на какое-то время потеряли дар речи. Дурная репутация Валентайна известна слишком хорошо, и к тому же идут разговоры о том, что герцог Малк стал подыскивать сыну жену среди иноземных принцесс, благо за некоторыми из них дают очень неплохое приданое. Потом мать Розамунды упала в обморок, отец стал кричать, гости зашумели... В общем, там было нескучно.

– А как во всей этой кутерьме повела себя твоя бывшая невеста?

– Она никак не могла понять, отчего все накинулись на нее с обвинениями! Стояла с недоуменным видом, и говорила что-то вроде того: мол, вы же должны за меня радоваться, а ведете себя так, что мне хочется заплакать... Ну, а я воспользовался моментом, чтоб откланяться. Правда, меня пытались задержать, но безуспешно.

– Представляю, что сейчас творится в том доме!.. – покачала я головой.

– Сомневаюсь, что можно представить в полной мере размер катастрофы! Рухнули все планы семейства, причем все это произошло в присутствии свидетелей! Уже к завтрашнему дню об этом будет знать вся столица! Но главное – я дал понять родственникам Розамунды и их гостям: все разговоры о том, что я будто бы связался с темными силами и едва ли не превращаюсь по ночам в чудовище – это выдумки Валентайна. Что ж, подобное вполне в духе сына герцога Малк – не зря же у него репутация далеко не самого порядочного человека, и для него кого-то оболгать – едва ли не в порядке вещей. Впрочем, Розамунда не стала опровергать эти мои слова – похоже, ей даже польстило, на какие безумства готовы кавалеры ради нее. Так что, думаю, смолкнут все разговоры о том, будто я имею дело с темными силами.

Да уж... – подумалось мне. Хороша, видно, репутация у сына герцога Малк, раз люди готовы поверить в то, будто ради своих низменных целей он способен на подобное! Хотя для многих обывателей такое поведение сильных мира сего рассматривается, скорей, как поступки тех, кому дозволено все по праву рождения. Хотя кто знает – возможно, и у таких людей бывает что-то светлое в душе.

– Наверное, это прозвучит глупо, но вы можете предположить, что этот самый Валентайн и в самом деле влюбился в Розамунду?.. – спросила я. Ответом мне были едва скрытые улыбки – похоже, что Патрик с отцом совершенно исключали такую возможность.

– Если бы ты имела хоть малейшее представление о том, что за человек Валентайн, то такая мысль не пришла бы тебе в голову... – развел руками Патрик. – Сын герцога Малк и высокие чувства – это звучит нелепо. Да и ранее он не обращал никакого внимания на Розамунду. Грубо говоря, он стал подбивать к ней клинья сразу же после того, как я исчез из столицы – как видно, сын стал выполнять поручение отца: надо было каким-то способом выяснить, куда я сбежал, и где отсиживаюсь. Понятно, что мой отец никогда не ответил бы на этот вопрос, а вот у невесты кое-что можно выяснить. Конечно, репутация у Валентайна не из лучших, за ним тянется целый шлейф скандальных историй, но, тем не менее, он достаточно обаятелен, и умеет внушить к себе немалое расположение. К тому же сын герцога весьма недурен собой (с этим не поспоришь!), и потому задурить голову молодой девушке для него не составило ни малейшего труда.

– Хотя герцог Малк достаточно состоятельный человек, тем не менее, всем в столице известно, что у его сына серьезные карточные долги, да и на бегах этот молодой человек просаживает немалые деньги... – добавил герцог. – Так что Валентайну требуется богатая невеста, вернее, очень богатая, а так как у них с отцом намечены далеко идущие планы, то супругой сына герцога Малк должна стать очень знатная особа с влиятельной родней. Несмотря на скандалы и растущие долги, Валентайн – человек достаточно расчетливый, свою гм... свободу намерен продать за хорошие деньги и обширные связи. У семейства Малк уже идут некие переговоры с родственниками предполагаемой невесты, обсуждается приданое, обговариваются условия подписания брачного контракта... При столь серьезных подходах к будущей семье (да еще и с прицелом на трон) такие девушки, как Розамунда, на роль супруги всерьез рассматриваться не могут.

Н-да... – подумалось мне. Невеста Патрика (очень надеюсь, что уже бывшая) наверняка очень привлекательная девушка, но она же не единственная красавица на свете, и вряд ли Валентайн потерял от нее голову! Наверняка рассматривает ее очередное любовное приключение, на которое он пошел по просьбе отца. Кроме того, богатое приданое легко может превратить любую невзрачную особу в неотразимую красотку, от которой мужчины не смогут отвести глаз. Не удивлюсь, если именно сундуки с золотыми монетами и обширные земельные угодья станут решающим доводом в пользу той или иной невесты. Увы, но у Розамунды не имеется хоть сколько-нибудь значимого приданого, особой знатностью ее семейство похвастаться не может, да и значимых связей при королевском дворе у них тоже не имеется. Ну, а красота – это дело такое: сегодня есть, а завтра его уже нет... Не сомневаюсь, что семейство Клийф считало великой удачей то, что отцу Розамунды хитростью удалось подтолкнуть Патрика к женитьбе на его дочери, да только вот девица отчего-то решила, что нашла себе куда лучшего жениха. Боюсь, она все еще живет иллюзиями, и не осознала того, что натворила.

– Думаю, отец Розамунды в самое ближайшее время помчится к Валентайну – надо же выяснить, соответствуют ли истине слова дочери... – продолжал герцог. – Хотя, скорей всего, господин Клийф уже сейчас разыскивает Валентайна, ведь надо спасать честное имя семьи, а заодно и легкомысленное дитятко. Естественно, отец Розамунды намерен потребовать объяснений, а также собирается призвать сына герцога Малк жениться на несчастной Розамунде. Могу поспорить, что из их разговора не выйдет ничего хорошего. Дело может закончиться не просто скандалом, а и кое-чем похуже.

– А это может означать только одно – завтра отец Розамунды появится в нашем доме с утра пораньше... – сделал вывод Патрик. – Так что надо быть готовым ко всему, но сегодня не стоит пускать в наш дом никого из родственников Розамунды... А сейчас мне стоит показаться кое-кому из старых приятелей – надо же рассказать о том, за какой надобностью я ездил в провинцию, и как там умудрился жениться... Заодно узнаю, как быстро распространяются сплетни в столице.

– Охранника с собой не забудь взять... – вздохнул герцог. – Мало ли что...

– Не забуду. Остальные двое будут охранять вас... Да, и вот еще что: Черил ни в коем случае не стоит выходить из дома. Пусть пока что посидит в четырех стенах, так безопасней. Если уж на то пошло, то у нас прекрасная библиотека...

– С удовольствием ознакомлюсь с ней.

Да уж, в нашем непростом положении от лишней охраны отказываться не стоит. Герцогиня Тирнуольская, как и обещала, прислала нам трех своих охранников под видом слуг, и один из них должен постоянно находиться при Патрике, а двое остальных присматривают за домом – как бы чего не случилось. Что ж, спасибо герцогине, с охраной нам, и верно, куда спокойнее.

Не прошло и четверти часа после отъезда Патрика, как к герцогу пришел слуга, и сообщил, что в двери постучался какой-то бродяга: по его словам, он музыкант, и не так давно в провинции встретился с господином Патриком. Тот, дескать, велел ему отправиться в столицу (откуда музыкант был вынужден бежать из-за клеветы и жестокости некоего господина), и придти в дом герцога Нельского, что тот и сделал. Я сразу поняла, о ком идет речь – до столицы добрался тот самый музыкант, которого отец Розамунды нанял для того, чтоб разыграть спектакль перед Патриком. Коротко объяснила герцогу, кто желает его видеть. Думаю, и без долгих пояснений ясно, что отец Патрика пожелал с ним переговорить.

Когда музыкант появился перед нами, то первым делом сорвал со своей головы потрепанный берет, украшенный облезлым пером, и изобразил перед герцогом нечто вроде поклона.

– Ваша Светлость, если бы вы только знали, как я счастлив...

– Молодой человек, говорите потише... – поморщился отец Патрика. – От вас исходит слишком много шума.

– Прошу прощения, но я не всегда могу сдерживать свои эмоции! Льщу себя надеждой, что мне, как артисту, это извинительно! Повинную голову, как говорится... – теперь внимание музыканта переключилось на меня. – О, прекрасная госпожа, как же я рад видеть вас в добром здравии! Выполняя просьбу господина Патрика, я, едва ступив на мостовую нашей благословенной столицы, сразу же пришел туда, куда было велено сыном Его Светлости...

А вид у нашего музыканта, скажем так, не очень. Одежда еще больше обтрепалась и покрыта дорожной пылью, сапоги стоптаны, лицо осунулось, пара синяков под глазами, а дорожный мешок за плечами почти пуст. Похоже, в дороге ему пришлось нелегко. Хм, вроде Патрик заплатил ему немало, вполне бы хватило на дорогу в почтовой карете, и на неплохой отдых на постоялых дворах, но, судя по всему, у нашего нового приятеля что-то пошло не так.

– Где же ваша лютня?.. – поинтересовалась я. Помнится, Патрик упоминал о том, что прежнюю лютню он расколотил о спину музыканта-негодяя, когда тот стал дерзко преследовать прекрасную Розамунду..

– Прекрасная госпожа, если б вы знали, сколько бед я перенес в долгом и тяжком пути, когда добирался до столицы!.. – горестно простонал певец. – Если бы вы о них услышали, то зарыдали бы от жалости ко мне! А несчастная лютня, которую я сумел приобрести на жалкие монетки, собранные непосильным трудом... Она, конечно, была далека от совершенства, изготовлена из неподходящей древесины, и при игре издавала ужасные звуки, но, тем не менее, в свое время только при помощи этой лютни я не умер с голоду, зарабатывая себе на кусок хлеба! И вот, несколько дней назад, на одном из убогих постоялых дворов, когда я, под аккомпанемент струн, пытался спеть нежную песню некой милой даме, какой-то мерзавец вырвал из моих рук инструмент, и разбил его о мою несчастную многострадальную голову! Более того – его слуги избили меня и отобрали все деньги, что у меня имелись! То, что я жестоко пострадал – это даже не обсуждается, но меня гнетет другое – что я буду делать теперь, когда в моем кармане пусто, и нет возможности заработать на новую лютню?!

– Похоже, вы пели песню чужой жене... – этот вывод у меня напрашивался сам собой. Правда, развивать дальше свое предположение я не стала.

– Да какая разница, кому я пел?.. – искренне удивился музыкант. – В основе поступка этого бессердечного человека лежит зависть к моему голосу и талантам – у того мерзавца нет ни слуха, ни голоса!..

– Как раз о ваших артистических талантах я бы и хотел поговорить... – герцог довольно-таки невежливо перебил певца. – Надеюсь услышать от вас подробный рассказ о том, как вы согласились участвовать в некоем спектакле весьма дурного тона. Я имею в виду Розамунду Клийф и ее отца.

– Это забыть невозможно!.. – выдохнул музыкант. – Именно после того дня и (этим трудно не похвастаться!) столь умело сыгранного мною спектакля... Должен с горечью признать: именно с того момента в моей жизни все пошло наперекосяк! Более того – господин Клийф не заплатил мне даже ломаной медной монетки за мои труды, хотя обещал не поскупиться!..

– Не отвлекайтесь... – чуть поморщился герцог. – Вам не помешает знать, что цена вашей новой лютни будет зависеть, помимо всего прочего, не только от точности изложения той истории, но и от правдивости ваших показаний.

– О, Ваша Светлость, вы можете полностью довериться моему чистосердечию, да и скрывать вас я ничего не намерен!

Когда музыкант закончил свой рассказ (который, надо признать, был на диво подробным), герцог написал на листе бумаги несколько строк, и вызвал к себе одного из тех охранников, которых прислала герцогиня.

– Доставьте этого человека в дом герцогини Тирнуольской, и передайте ей это письмо... – приказал он высокому детине с крепкими кулаками. – А вы молодой человек... – герцог устремил взгляд на немного растерявшегося артиста. – Вы сейчас отправитесь в дом некой дамы, и повторите ей свой рассказ, причем советую вам быть с ней предельно откровенным.

– А как же моя лютня?.. – обиженно застонал музыкант. – Вы обещали...

– Выберите себе тот инструмент, который сочтете подходящим для себя, и я его оплачу... – чуть пожал плечами отец Патрика.

– О, Ваша Светлость!.. – кажется, если б наш гость мог, то он бы от радости запел благодарственную песню. Впрочем, через мгновение его лицо вновь приняло страдальческое выражение. – Но мой нынешний вид – он ужасен! Как же я могу показаться на глаза даме в столь потрепанной одежде, да еще и покрытой пылью?

Похоже, музыкант решил получить еще немного наличных – а что такого, можно и рискнуть, вдруг перепадет пара монет!, однако герцог лишь отмахнулся.

– Не волнуйтесь – обо всем позаботится та дама, к которой вы сейчас отправляетесь.

– О, благодарю!..

Когда же за рассыпающимся в благодарностях музыкантом закрылась дверь, герцог повернулся ко мне:

– Пусть этот человек побудет какое-то время под присмотром герцогини Тирнуольской – кто знает, может, он нам окажется полезен. Конечно, надо было бы ему заплатить хоть пару золотых, но я хорошо знаю таких людей: дай им в руки деньги – и в очень скором времени этого музыканта надо будет искать по кабачкам и веселым компаниям его товарищей по актерскому ремеслу!..

Патрик вернулся далеко за полночь. Как он и предполагал, всего лишь через несколько часов после разрыва помолвки об этом стало известно едва ли не половине населения столицы. На все расспросы Патрик лишь горестно вздыхал – дескать, давайте не будем вспоминать о столь горестном событии в моей жизни, лучше сменим тему разговора, благо поговорить есть о чем!.. Все дело кончилось веселой попойкой, хотя Патрик пил совсем немного, усиленно изображая неуемное веселье, радость от возвращения в столицу и горечь от разбитого сердца. Друзей-приятелей Патрика интересовало многое, в том числе и подробности его светского брака, а еще всех волновало, когда же состоится развод. Если о своей поездке в провинцию Патрик рассказывал, как о нудном и надоедливом семейном деле (которым вынужден был заняться из-за внезапной болезни отца), то насчет разрыва помолвки и будущего расторжения брака дорогой супруг сообщил следующее: все со временем узнаете, потому как я намерен отметить это дело небольшим кутежом...

Что же касается Валентайна, то его Патрик не видел – как выяснилось, этот молодой человек в последнее время несколько сменил свои привычки, в том числе стал реже появляться среди старых знакомых. Впрочем, герцогиня нам уже говорила, что Валентайн частенько стал уезжать в загородное имение, задерживаясь там на несколько часов. Что же касается самого герцога Малк, то он, по слухам, тоже внезапно покинул столицу (как было сказано – по крайне срочным делам, не терпящим промедления), не попрощавшись ни с кем. Ну, само по себе это не может быть чем-то странным: у каждого хватает неотложных забот, которые надо решать незамедлительно, однако если отсутствие герцога продлится достаточно долго – вот тогда люди могут начать задавать вопросы.

К тому же (опять-таки по слухам) именно герцог Малк не так давно вплотную занялся переговорами о возможном браке своего сына Валентайна с родственниками предполагаемой невесты, и дела, связанные с обсуждением пунктов брачного контракта, кажется, пошли на лад. Однако сейчас герцог никому не дает знать о себе, не выходит на связь ни с кем, и не отвечает на письма, что вызывает крайнее недовольство у тех, кто прибыл на эти переговоры. Те люди, кто еще недавно обсуждал брачный контракт, сейчас испытывают вполне обоснованные подозрения в том, что герцог под благовидным предлогом решил прервать переговоры, и никакой помолвки не будет. Более того – по слухам, среди тех, кто представляет интересы невесты (а это знатные люди, облеченные властью), растет вполне обоснованное недовольство сложившимся положением дел, и если такое неуважение будет продолжаться и дальше, то ни о каком подписании брачного контракта и речи быть не может. Валентайн от ответов на вопросы уклоняется, утверждая, что вскоре вернется его отец, все проблемы будут благополучно разрешены, а пока надо просто немного подождать... В общем, не сказать, в семействе герцогов Малк сейчас очень спокойное время.

Однако уже утром к нам с визитом приехала герцогиня Тирнуольская. Оказывается, к этому времени ее люди уже успели встретиться со слугами из дома семейства Клийф, и те поведали немало интересного. Для начала глава семейства (сразу же после ухода Патрика) просто-таки утащил в свой кабинет Розамунду и ее тетушку, которая должна была всюду сопровождать юную невесту, и устроил им там настоящий допрос с пристрастием. Неизвестно, о чем там шла речь – перед кабинетом сидела маменька Розамунды, держась за голову и беспрестанно хватаясь за флакон с нюхательной солью, но судя по крикам, то и дело доносившимся из-за плотно закрытой двери, господин Клийф был в ярости. Через какое-то время рыдающую Розамунду (которая никак не могла взять в толк, в чем она провинилась) заперли в ее комнате со строгим приказом слугам ни в коем случае не открывать дверь. Тетушке Розамунды, с попустительства которой Валентайн сбил с пути истинного ее племянницу, было велено немедленно начать собирать свои вещи, потому как с утра пораньше она отправится жить в дальнюю деревню, где у семейства Клийф имеется ветхий домишко. Ну, а сам благородный отец семейства отправился на поиски Валентайна. Как и предполагал отец Патрика, папаша Розамунды был намерен потребовать объяснений у сына герцога Малк, а также собирался заставить его жениться на своей дочери.

Господин Клийф отсутствовал большую часть ночи, а когда вернулся, то был просто в бешенстве. Можно с уверенностью сказать, что все его намерения потерпели крах, и теперь отцу Розамунды надо крепко подумать, что можно сделать для того, чтоб хоть как-то исправить ситуацию.

Настроение господина Клийф которое и без того было скверным до невозможности, еще больше испортилось утром, когда папаша заявил дочери, что Валентайн едва ли не приказал выставить его вон из своего дома, когда тот попытался с ним заговорить. А еще этот дерзкий молодой человек заявил, что у него уже есть невеста, кандидатуру которой одобрил его отец, и никаких иных невест в их благородном семействе нет, и быть не может. Что же касается некой Розамунды, то у Валентайна имеется немало дам, которые оказывают молодому человеку свое благосклонное внимание, только вот этих прелестниц так много, что он даже не может упомнить имя каждой из них... И вообще, господин хороший, у вас, кроме голословных обвинений, есть хоть какие-то доказательства, будто я что-то обещал вашей дочери? Нет? Я так и думал. Сказать, знаете ли, можно все, что угодно, тем более что многие молодые девушки склонны придумывать самые невероятные истории, так что со своей дочерью и ее будто бы любовью ко мне разбирайтесь сами...

Розамунда не поверила ни одному слову отца, и заявила ему, что все это гнусная ложь и мерзкая выдумка, при помощи которой хотят разлучить двух влюбленных. Мол, она даже знает, что всю эту несусветную чушь ее отец придумал вместе с Патриком, который хочет вернуть себе разлюбившую его невесту, и не может смириться с тем, что она полюбила другого человека. Так вот, знайте – она никогда не выйдет замуж за Патрика, пусть даже ее свяжут по рукам и ногам, и в таком виде отвезут в церковь! И вообще: она должна признаться отцу, что Патрик ей никогда не нравился, зато в прекрасного Валентайна она влюбилась уже давно, с того самого времени, когда впервые увидела его на каком-то приеме! Правда, тогда он не обратил на нее особого внимания, но с той поры многое изменилось, ведь спустя какое-то время ее прекрасный принц понял, что именно она – его судьба! Они с Валентайном поклялись друг другу в вечной любви, и он вскоре придет за ней, чтоб их сердца и судьбы навек соединились! Мол, вам с Патриком должно быть стыдно за такие отвратительные вымыслы, а еще вам обоим придется просить извинения у Валентайна за столь ужасные измышления, и он, как благородный человек, вас простит!..

– У этой девицы, похоже, в голове совсем пусто!.. – не выдержала я.

– Похоже на то... – согласилась герцогиня. – Все же мозги не брови – не нарисуешь. На мой взгляд, даже слуги невольно посочувствовали господину Клийф – редко в какой семье имеется такая безголовая дочь.

– Но неужели Розамунда сама не понимает, что отец вряд ли станет ее обманывать?

– Ни за что люди не цепляются так исступленно, как за собственные иллюзии... – философски заметила герцогиня.

– Что было потом?

– Судя по крикам и рыданиям Розамунды, отец более решил не церемониться с дочерью, и все перевернул в ее комнате, разыскивая письма Валентайна.

– Нашел?

– А то как же, вряд ли эта девица сумела хорошо их спрятать. Говорят, она стенала без остановки, когда отец унес их с собой, и эти горестные звуки еще долго раздавались из ее комнаты.

– Но если господин Клийф раздобыл эти письма, то...

– То это ничего не значит!.. – не дала мне договорить герцогиня. – Если вы хотите знать мое мнение по этому вопросу, то я бы посоветовала горе-папаше немедля спалить эти письма, и никому о них не говорить! И уж тем более ему не стоит выставлять себя на смех, пытаясь при помощи этих бумажонок привлечь Валентайна к ответственности. Могу поспорить на тысячу золотых, что эти письма написаны вовсе не рукой этого ловкого молодого человека. Скорей всего, тяжкий труд сочинительства возложили на одного из приближенных сына герцога Малк. У Валентайна, без сомнений, имеется слуга, обладающий красивым почерком, и именно этот слуга пишет такие вот любовные послания под диктовку, хотя, скорей всего, придумывает их самостоятельно. Не надо обладать особой проницательностью, чтоб понять – предъявление этих писем может вызвать смех и никакого сочувствия к обманутой девице, ведь выяснится, что в действительности она вела переписку не с господином, а с его слугой!

– Ничего себе!.. – ахнула я. – Судя по тому, что мы сейчас услышали, высокой моралью Валентайн не блещет!

– Есть такое дело... – горько усмехнулась герцогиня. – Семейку Малк так легко не прихватить – там папаша здорово поднаторел в подковерных играх! Так что, дорогие мои, в самое ближайшее время ждите в гости господина Клийф. У него сейчас безвыходное положение – если Розамунда в самое ближайшее время не выйдет замуж, то доброе имя его семьи окажется под угрозой, а ведь там, кроме этой безголовой клуши, имеются еще дочери. Правда, до Розамунды еще долго не дойдет, в какую беду ввела семью ее глупость, но отец семейства хорошо понимает размеры грядущей катастрофы.

Герцогиня оказалась права. Не прошло и получаса, как пожаловал господин Клийф, пожелавший побеседовать с Патриком. Отказать во встрече было невежливо, и потому дорогой супруг не стал нарушать правил приличия, и согласился встретиться с несчастным отцом. Излишне говорить, что мне очень хотелось узнать, о чем пойдет речь, хотя и так понятно, что он будет уговаривать Патрика изменить свое решение насчет разрыва помолвки. Конечно, подслушивать неприлично, но любопытство оказалось сильней меня, и потому я устроилась в кресле, стоящем неподалеку от кабинета Патрика. Дверь была прикрыта не очень плотно, и можно было расслышать то, о чем говорят мужчины.

... – Нет, господин Клийф... – донесся до меня голос Патрика. – Простить или нет – это каждый решает сам. Разумеется, при большом желании простить можно, вопрос в другом – как с этим жить? Мне кажется, что доверие уже не восстановить, а это частенько бывает началом конца даже в семейной жизни, а у нас была всего лишь помолвка.

– Поймите же, что моя дочь просто очень неопытна в жизни, и, увы и ах!, по своей наивности доверилась редкостному проходимцу!

– Это часто бывает, смиритесь.

– Как вы можете такое говорить?! Да кто ошибок-то не делает?!

– Согласен, мы все несовершенны.

– Конечно! Несчастную девочку следует понять, и не сомневаюсь, что со временем вы ее сможете простить!

– Меня больше интересует другое: как простив один раз, далее не съехать с катушек и не стать параноиком? Ваша дочь даже не скрывает, что не любит меня, и никогда не любила, зато от другого человека она просто без ума! Каюсь – в отношении нее я тоже испытываю определенное разочарование. И как же после этих признаний вы представляете наш брачный союз? Это будет жизнь двух людей, которые вынуждены влачить безрадостное существование друг с другом. Вопрос: для чего все это нужно? Повторяю: трудно, практически невозможно, жить без доверия. Возвращаешься домой, и не знаешь, что тебя там ждет... Давайте назовем вещи своими именами: я вступил в светский брак, Розамунда полюбила другого человека...

– В жизни всякое бывает, каждого может попутать нечистый. Что бы ни произошло, но свадьбу отменять не стоит! И не сомневайтесь – если понадобиться, я за шиворот притащу свою дочь в храм!

– Вот уж что мне совсем не надо, так это супруга, которую едва ли не волоком и против воли тащат к алтарю! Даже представлять не хочется, какая у нас может быть семейная жизнь! Если я правильно понял, ваша дочь настолько влюблена в господина Валентайна, что не может быть и речи о браке с другим человеком. Если даже мы с Розамундой и вступим в брак, то она по первому зову побежит к любимому человеку, и будет выполнять все его просьбы. Сами подумайте – для чего мне нужна такая головная боль?

– Но ведь вы же любили мою дочь! Не отрицайте, все знают, какие трепетные чувства вы испытывали по отношению к ней! Ну, а если любишь, то один раз простить можно – все мы не без греха!

– Хотите прямо? Извольте. Я не сомневаюсь, что в браке Розамунда вряд ли будет сохранять мне верность.

– Зачем так думать? Вначале надо пожениться...

– А я вам еще раз повторяю: хорошие отношения строятся на доверии, а какое тут может быть доверие, если знаешь, что человек тебя предал?

– А разве вы не предали мою дочь? Нашли себе какую-то девицу из провинции... Разве это порядочно? И после этого вы еще смеете осуждать мою дочь?!

– Я и не отрицаю своей вины, и даже согласен выплатить вам некую сумму...

– Может, хватит высокопарных слов о доверии?.. – голос отца Розамунды изменился. – Это у вас хватило дерзости жениться, хотя уже официально являлись женихом моей дочери, так что не вам читать мне проповеди об идеальной семье! Я уже устал слушать все эти глупости! И деньги тут ничего не изменят!

– Согласен... – а вот теперь и тон Патрика стал чуть жестче. – Если я, находясь в статусе жениха вашей дочери, позволил себе вступить в светский брак, то вы имеете полное право заявить о расторжении помолвки. Впрочем, это и без того сделала ваша дочь, а значит...

– Да ничего это не значит!.. – кажется, гость стал выходить из себя. – Вы оба совершили ошибки – и только! Беда в другом: то, что произошло – это недопустимо и позорно, и потому необходимо сделать все, чтоб без промедлений сгладить всю эту историю. Если разобраться, то именно вы, вернее, ваши нелепые и нелогичные поступки привели к тому, чем, собственно, все и закончилось. Если б вы внезапно и без объяснений причин не покинули столицу, то такого скандала никогда бы не произошло, а это значит, что во всей истории виноваты как раз вы, и вам ее исправлять.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сейчас же объявите, что разрыв помолвки – это всего лишь недоразумение, которое, по счастью, сумели вовремя исправить. Затем вы немедленно оформляете развод со своей так называемой женой, и уже на следующий день женитесь на моей дочери. Свадьбу можно устроить очень скромную, без торжества и излишней пышности, потому как в данный момент они совершенно излишни.

– Я не намерен выполнять вашу более чем странную просьбу.

– Это не просьба, а приказ.

– Вы не в том положении, чтоб командовать.

– Ошибаетесь!.. – было понятно, что гость, можно сказать, дошел до белого каления. – До этого времени по отношению к вам я вел себя достаточно вежливо, стараясь не переступать границ дозволенного, но вы не желаете ничего слышать, и мне надоело впустую сотрясать воздух! Значит так: или вы выполняете то, что я требую, или я отправляюсь в инквизицию, и сообщаю святым отцам о том, что верны все слухи о темных делишках сына герцога Нельского и его связях с черными колдунами. Не сомневайтесь, я найду нужные слова, чтоб мне поверили.

– Что-что?

– Простите, но я загнан в угол, и потому не собираюсь долго расшаркиваться перед вами. Или вы в течение сегодняшнего дня выполняете то, что я сказал, или завтра с утра в Святой инквизиции будет лежать бумага с описаниями мерзостей, которыми вы будто бы занимались.

– Как обманчива внешность... – задумчиво произнес Патрик. – Ранее я считал вас более разумным и здравомыслящим человеком. Хотя если учесть тот спектакль, который вы велели разыграть некоему музыканту, чтоб привлечь мое внимание к Розамунде... Кстати, примите на будущее добрый совет: за выполненную работу людям нужно платить, иначе они не держат язык за зубами, и осуждать за это их не стоит.

– Не понимаю, о чем вы говорите!

– Полноте! Или вы считаете, что если однажды вы э-э-э... сумели добиться желаемого результата, то это получится и в дальнейшем? Советую не обольщаться.

– Не сомневайтесь – я найду, что написать святым отцам... – рявкнул отец Розамунды. – Во время вашего отсутствия в столице, по городу ходило много слухов о ваших странных наклонностях. Думаю, вам рассказали, в чем именно вас подозревали, так что Святая инквизиция должна была заинтересоваться вами еще тогда, только вот впрямую обвинить в колдовстве родственников короля вряд ли кто решится. Могут не обратить внимание на анонимное послание (и то вряд ли!), но вот если они получат серьезную бумагу от уважаемого человека, на основании которой можно начать расследование...

– Я так понимаю, что под уважаемым человеком вы имеет в виду себя?

– Не боитесь оказаться в церковной тюрьме, а то и на костре?.. – разошелся гость. – Или рассчитываете, что родство с Его Величеством вас спасет? Я бы на вашем месте хорошо подумал, вернее, очень хорошо...

– А вам не кажется, что вы перехватываете в своих угрозах?

– Ничуть! Мне нужно спасать репутацию семьи, и ради этого я пойду на что угодно! Я всегда могу заявить, что моя дочь узнала о ваших колдовских делах, а потому до смерти боялась вас, и только по той причине проявила благосклонность к Валентайну – ей же требовалась хоть какая-то защита! Подобные слова будут считаться уважительной причиной, и отныне по отношению к моей дочери общество проявит самое искреннее сочувствие... Вам, уважаемый господин Патрик, не помешает знать одну простую истину – чем нелепей ложь, тем быстрее люди в нее верят.

– Покиньте мой дом.

– Разумеется, я уйду, но даю вам срок до вечера. Потом пеняйте на себя.

– Вновь должен заметить, что вы здесь слишком задержались. Еще вам не помешает запомнить и то, что отныне в этих стенах вы не считаетесь желанным гостем.

– Это ваш окончательный ответ?

– Да, и другого вы не получите.

Через мгновение дверь кабинета распахнулась, оттуда почти что выбежал крепкий мужчина, и быстрым шагом пошел мимо меня. Судя по побагровевшему лицу и встопорщенным усам, этот человек едва сдерживал себя – похоже, он все же рассчитывал на несколько иной результат своего визита. Отец прекрасной Розамунды был так зол, что не обращал внимания ни на кого, да и меня, похоже, он не заметил. Ну и славно, а не то, боюсь, без скандала бы не обошлось.

Патрик вышел из кабинета в то время, когда звуки шагов гостя раздавались на лестнице. Было заметно, что дорогой супруг тоже находился далеко не в лучшем расположении духа, и его можно понять.

– Ты здесь?.. – слова Патрика прозвучали как утверждение. – Много услышала?

– Не очень... – честно призналась я. – Но окончание вашей милой беседы застала. Неужели отец Розамунды, и верно, осуществит свою угрозу?

– Трудно сказать... – подосадовал Патрик. – Надеюсь, у него хватит ума не связываться со святыми отцами – дело уж очень рискованное, как бы самому потом отвечать не пришлось.

– Он ушел отсюда в таком состоянии, когда о последствиях своих поступков люди уже не думают.

– Надеюсь, ветер на улице охладит его голову...

В этом Патрик ошибся. Вечером, когда дорогой супруг подумывал о том, не съездить ли ему к герцогине, в дверь особняка постучали, и на пороге появились три человека в темно-красном монашеском облачении. Инквизиторы, чтоб их! Похоже, господин Клийф был настолько разозлен неудачной беседой с Патриком, что не счел нужным выждать обещанный срок – потащил свой донос в Святую инквизицию куда раньше оговоренного времени. Святые отцы, получив бумагу с обличениями, тянуть не стали (впрочем, этого и следовало ожидать), и решили сразу же отправиться в дом герцога Нельского, тем более что инквизиторам, как никому другому, были хорошо известны слухи, которые до недавнего времени ходили о Патрике. Тем не менее, даже инквизиторы понимали, что обвинять племянника короля в ереси и колдовстве – дело рискованное, и потому для начала эта троица предъявила бумагу о начале проведения расследования на основании полученного письма, а затем пришедшие очень вежливо поинтересовались, могут ли они войти сейчас, или им следует придти завтра. Мол, конечно, сейчас уже вечер, и нам меньше всего хочется беспокоить Его Светлость, тем более что, по слухам, он все еще плохо себя чувствует, но служба во имя Небес не дремлет, и нам нужно задать всего несколько вопросов...

Ну, с инквизицией лучше не спорить и вести себя спокойно, а потому троицу святых отцов не стали заворачивать назад от дверей и пустили в дом. В результате двое из этой троицы пожелали поговорить со мной – мол, ничего особенного, просто надо кое-что уточнить. Похоже, что папаша прекрасной Розамунды и меня обвинил во всех грехах, какие только мог придумать.

Пришлось идти в кабинет Патрика, а там у инквизиторов быстро пропала любезность в голосе, и они в весьма жесткой форме потребовали у меня рассказать о себе – кто такая, как познакомилась с сыном герцога Нельского, почему вступила с ним в брак, не замечала ли чего странного за супругом... Пришлось делать вид, что насмерть перепугана, честно и без обмана отвечу на все вопросы, после чего приступила к повествованию! При этом я вспоминала про себя добрым словом Патрика – на всякий случай мы заранее решили, что будем говорить, а о чем следует промолчать. Инквизиторы слушали внимательно, не задавая вопросов, но примерно через полчаса один из них вдруг сыпнул мне в лицо щепотку какого-то порошка, и пока я в растерянности протирала слезящиеся глаза, все тот же инквизитор сжал мое лицо ладонями, и какое-то время внимательно смотрел на меня. От его взгляда у меня по телу побежали мурашки, и я, если честно, даже немного струхнула. Затем, отпустив меня, инквизитор глянул на своего товарища, и чуть заметно покачал головой из стороны в сторону – мол, ничего нет... Как видно, не нашли того, что намеревались отыскать, зато велели продолжать, не утаивая ничего...

Святые отцы покинули дом лишь тогда, когда ночь перевалила за свою половину. Надо сказать, что эта троица, напустив на лица показное смирение, допрашивала нас так, что после их ухода меня было одно желание – более никогда в жизни не видеть этих людей. Уж не знаю, что в своем послании инквизиции написал обиженный отец Розамунды, но расспрашивали нас так, словно прикидывали, когда нас следует отправить на костер. По выражениям лиц инквизиторов трудно было понять, что они думают на самом деле, но очень хочется надеяться, что эту проверку мы вынесли.

Во всяком случае, так мы сказали герцогине, которая с утра появилась в особняке – да, слуги этой женщины даром свой хлеб не ели, докладывали ей обо всем, что происходит в доме отца Патрика. Впрочем, герцогиня и сама расспрашивала нас немногим хуже тех инквизиторов. Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, будто она уже знает, что ей следует предпринять дальше в войне с семейством герцога Малк.

– Не могу понять, что это была за пыль, которую бросили мне в глаза!.. – вздохнула я. – У меня от нее глаза слезились целый час, не меньше!

– Эту, как ты ее назвала «пыль» святоши используют, когда нужно узнать, связывался человек с магией и чернокнижием, или нет... – поморщилась герцогиня. – Состав этой гм... пыли – это особое изобретение инквизиторов, и, как утверждают, осечки не дает, улавливает даже малейшие следы магии. Если бы святые отцы пришли к выводу, что вы оба имеете хоть какое-то отношение к колдовству, то будьте уверены – вы бы здесь не сидели, и это несмотря на то, что Патрик – сын герцога. Да и эту девушку они вряд ли оставили бы в этом доме, если б она показалась им хоть немного подозрительной. Говоря откровенно, ранее я опасалась, как бы отцы-инквизиторы не стали проверять вас этим порошком – все же о Патрике ходило уж очень много неприятных разговоров, так что без проверки дело вряд ли бы обошлось. Конечно, в последние дни разговоры стихли, но все же... Что ж, раз все более или менее утряслось (во всяком случае, я на это надеюсь), то мне отныне действовать будет куда проще, и можно не опасаться хм... обвинений в колдовстве, а ведь именно это меня ранее сдерживало. Только вот, говоря откровенно, я не могу понять, отчего это инквизиторы не поняли, что эта милая девушка – дарк. Да и Патрик (чего там скрывать!) подвергался темному колдовству, а порошок такие вещи выявляет без ошибок...

– Тут все просто... – улыбнулась я. – Дарк – это не колдовство, а такой же талант человека, как, например, способность к математике, или умение рисовать картины, или иметь волшебный голос... Разница лишь в том, что если художник знает о своем даровании, и пользуется им, а дарк... В наше время такие люди не имеют никакого представления о своих возможностях. В древности люди умели находить дарков, а сейчас... То, что мы с Патриком встретились – это просто невероятная удача.

– Как я понимаю, в вопросе о дарках вас просветила все та же лесная ведьма?

– Да. Она же сказала, что полностью убрала все следы темного колдовства у Патрика – мол, теперь никто не найдет следы драконьего колдовства.

– Замечательно! Именно это мне и надо!

– Мне кажется, что отец Розамунды не успокоится... – вздохнула я.

– Слово «кажется» тут не подходит... – усмехнулась герцогиня. – И его можно понять – полетели невесть куда все намерения, которые этот человек так долго строил, рассчитывая на удачный брак своей старшей дочери. Увы, но в семействе Клийф (чего там скрывать очевидное!) нет денег дочерям на приданое, скандал не утихает, а Розамунда, вместо того, чтоб успокоиться и начать думать, закатывает бесконечные истерики, требуя сообщить Валентайну о том, что ее не выпускают из комнаты, и ужасно обращаются. Девица уверена в том, что как только ее возлюбленный узнает о том, что великую любовь всей его жизни держат под замком, то сразу же примчится на белом коне для спасения дамы своего сердца, затем освободит плененную красавицу, и увезет ее в иную, светлую жизнь. Н-да, так и подумаешь о том, что излишнее увлечение дамскими романами к добру не приводит.

– А что слышно о герцоге Малк?

– Ничего не слышно... – пожала плечами герцогиня. – Хотя его присутствие уже крайне необходимо для решения некоторых вопросов, не терпящих отлагательства. Без сомнений, скоро семейство Малк понесет большие финансовые потери, ведь всеми делами занимался именно глава семьи.

Могу поспорить, что как раз эта женщина причастна к тому, что возникла такая необходимость в появлении герцога Малк, и на этом она наверняка не остановится.

– А вот Валентайн сейчас проявляет излишнюю нервозность... – продолжала герцогиня. – И зачастил в их загородное имение – значит, его отец скрывается там. Конечно, это слишком близко к столице, но скрываться герцогу в его нынешнем обличье где-либо в ином месте, более отдаленном и надежном – дело непростое. Патрик, ты и сам помнишь, насколько это нелегко – прятаться в таком виде от глаз людей. Увы, но всегда есть опасность, что тебя заметят.

– Еще очень тяжело осознавать, что ты уже не совсем человек... – вздохнул Патрик. – Меня это угнетало так, что и не описать! Такое впечатление, будто ты попал в бездну отчаяния, их которой нет выхода.

– Вот и представьте, в каком состоянии сейчас находится герцог, этот более чем деятельный человек. В данный момент, если можно так выразиться, он связан по рукам и ногам, не может показаться на глаза людям, и около него находятся только два-три наиболее преданных человека. Впрочем, он и сам понимает, что не полностью не может положиться даже на них. Да и время работает против него... В общем, сегодня к вечеру я пришлю вам еще нескольких охранников – Черил надо охранять как следует.

Вскоре после того, как герцогиня покинула дом, к Патрику пришел какой-то мужчина, по виду – торговец средней руки. При виде Патрика мужчина, вместо того, чтоб поздороваться, заявил:

– Милорд, мне пришлось посадить за работу всех своих людей...

– Да-да... – перебил Патрик мужчину. – Я помню, о чем мы договаривались!

Мужчины скрылись в кабинете Патрика, а когда незнакомец через четверть часа ушел, меня позвал дорогой супруг.

– Закрой глаза... – сказал он, как только я зашла в кабинет.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь! Только руку вперед вытяни.

Ладно, это даже интересно. Закрыла глаза, протянула вперед руку, и тут почувствовала прикосновение чего-то прохладного. Раскрыла глаза, и увидела на своей руке широкий серебряный браслет. Очень необычная форма, а в середине, покрытая тонкой серебряной сеточкой, находилась зеленоватая чешуйка драконицы.

– Патрик... – я растерянно посмотрела на дорогого супруга.

– Помнишь, лесная ведьма сказала, что теперь эти чешуйки станут оберегами для каждого из нас?.. – улыбнулся Патрик. – Вот я и заказал серебряные браслеты, причем тебе и мне – сережку или кулон можно потерять, а браслет так просто не снимешь.

– Спасибо!

– Не стоит благодарности.

– Тот мужчина, который только что ушел...

– Хороший ювелир. Я сделал ему срочный заказ – изготовить браслеты. Как видишь, он справился с этим делом.

– Патрик, этот браслет такой красивый!

– Рад, что он тебе понравился. Надеюсь, он действительно станет твоим оберегом. Лично я свой, точно такой же браслет, с руки снимать не собираюсь.

Не прошло и часа, как принес короткое письмо – достопочтенного Патрика почтеннейшее просят заглянуть в здание Святой инквизиции, к отцу Югансу. Кажется, так звали инквизитора, который допрашивал нас с Патриком. Святые Небеса, что ему еще надо?!

– Пожалуй, не стоит отказываться от этого приглашения... – подосадовал Патрик. – Не понимаю, что еще случилось! Ничего не поделаешь, надо ехать.

Спустя несколько минут после отъезда Патрика слуга пришел ко мне.

– Пришел господин Клийф, просит разрешения войти и поговорить с вами. Причем настаивает на встрече – говорит, очень срочно. Только вот хозяин велел более не пускать его на порог дома.

– Раз хозяин приказал, то выполняйте его распоряжение. А господину Клийф передайте, что мне с ним говорить не о чем.

Слуга ушел, а я призадумалась – что надо от меня отцу Розамунды? Наверняка будет требовать, чтоб я немедля развелась с мужем, и уговорила его жениться на брошенной невесте, причем будет взывать к моей совести и человеколюбию... Нет уж, пусть в этих делах Патрик сам разбирается, без меня!

Не прошло и четверти часа, как слуга вновь пришел ко мне.

– Прошу прощения, но вас спрашивает графиня Ларес.

– Кто?.. – не поняла я.

– Графиня Ларес. Говорит, что вы ее подруга, и выросли в одном городе. Надеется, что вы не откажетесь с ней встретиться.

Я только хотела сказать, что не знаю никакой графини Ларес, но тут вспомнила – за сына графа Ларес вышла замуж Тарила, моя так называемая подруга, которая сочла ниже своего достоинства пригласить меня на свою свадьбу. Значит, она уже в столице. Этой-то что от меня надо? И откуда она узнала, что нахожусь здесь? Хотя вряд ли это является тайной... Ох, жаль, Патрика сейчас нет рядом, и я не знаю, как поступить – пригласить Тарилу в дом, или нет.

Хотя, пожалуй, отказать будет невежливо...