Танец страсти

ГЛАВА 15

После бури, два дня бушевавшей над Стокгольмом, снег растаял, а лежавшие на земле листья утратили яркую окраску. Воздух был полон веселой игольчатой свежестью — вот и еще один сезон сменился, осень окончательно перешла в зиму.

Малин сидела в гостиной фру Йенсен и, глядя в окно на деревья, почерневшие от влаги нависшего над берегом тумана, вспоминала, что в то утро, когда снежный ураган стих, взяв недолгую передышку, и они с Йеном смогли выйти из музея — даже тогда из-под мокрых сугробов еще кое-где выглядывали лимонно-желтые листки тополей и пурпурные лапки кленов. А теперь земля покрыта бурой кашицей, хлюпающей под ногами, когда подходишь к дому старой преподавательницы.

— Чай готов, — оторвал ее от размышлений голос фру Йенсен, — твой друг, по-моему, в библиотеке, зови его.

Полки с книгами перегораживают маленькую комнату в три ряда. Малин всегда боялась сделать здесь резкое движение: один толчок, и книги посыплются, как выстроенные в ряд пластинки домино. Остановившись у порога, она не сразу увидела Йена. Но он, услышав, что в библиотеку кто-то вошел, появился из-за стеллажа с какой-то старинной книгой в руке.

— Я иду, — сказал он, бережно возвращая книгу на полку.

Малин наблюдала за его движениями и думала, что ей даже не понадобилось звать его — он понял ее без слов. Теперь такое случалось часто — когда он встречал ее после репетиций, и когда они ехали навестить в клинике Юхана, и когда сидели, отогреваясь у камина после прогулки по набережной. Йен словно научился угадывать ее мысли, и это делало его своим в ее внутреннем мире. Вернее, теперь у них появился общий мир — мир для двоих, а это значит: что бы ни случилось потом, даже если они и не останутся вместе, все равно — они сумеют услышать и понять друг друга.

— Что ты читал? — спросила она, подойдя к нему и пытаясь прочесть название на корешке.

— Я нашел одну книгу, о которой мне вчера говорил Симон…

— С ним еще что-то приключилось? — перебила его девушка.

— В общем, да. Но об этом я расскажу тебе потом. Идем пить чай, неудобно задерживать Элен… — Он обнял девушку за плечи и повел в гостиную.

“Элен”, — повторила про себя Малин. У нее бы и язык не повернулся так назвать бывшую преподавательницу. Впрочем, разница в возрасте между ее возлюбленным и фру Йенсен, наверное, меньше, чем между ним и ею самой…

Ароматный чай уже был разлит по чашкам. Он чуть подостыл, ровно настолько, чтобы можно было почувствовать все те пряные оттенки аромата, которые не узнаешь, если пьешь его обжигающе горячим. Пожилая женщина и Йен вели неспешную беседу об экзотических способах заварки чая.

…Как хорошо! Девушка могла бы просидеть так долго-долго, глядя на теплые языки пламени в камине и ни о чем не думая.

— Малин, попробуй этот мед, я уверена, ты никогда не пробовала такого… — Фру Йенсен видимо собиралась уже пуститься в рассуждения о свойствах разных сортов меда, но, остановленная неожиданной ассоциацией, спросила: — А что твой мед? — Однако, взглянув на девушку, мысли которой, казалось, в этот момент витали где-то далеко отсюда, была вынуждена уточнить: — Я имею в виду твой спектакль, “Мед поэзии”.

— Он уже почти готов.

Девушка счастливо улыбнулась. Конверт с письмом из Северного музея пришел еще утром, но она решила сегодня никому не говорить об этом, даже Йену. Последние репетиции, суета с костюмами, возня со светом — все это будет завтра, а пока ей так хорошо здесь, в маленькой гостиной, из окна которой можно наблюдать, как длинные фиолетовые тени деревьев в сумерках тянут свои ветви к морю…

— Так что ты собирался рассказать мне о Симоне Кольссене? — спросила Малин, когда они сели в “сааб”.

Йен уже вставил ключ в замок зажигания, но после вопроса девушки положил руки на руль.

— Видишь ли, это не так просто объяснить… Дело в том, что на следующий день после того, как мы побывали на “Васе”… — Он поморщился, и Малин подумала, что в неприятности, приключившейся с Юханом из-за его собственной неловкости, Йен до сих пор винит себя. А может быть, он винит себя в том, что это не он, а Юхан оказался тогда ближе всех и первым бросился на помощь к ней, Малин, когда в духоте трюма она потеряла сознание. Но ведь как бы то ни было, завтра Юхана выписывают из клиники и все благополучно обошлось! — Так вот, — немного помолчав, Йен заговорил снова: — Симон отправился к главному реставратору “Васы” и устроил ему скандал по поводу состояния корабля. Тот ужасно оскорбился и заявил: он головой отвечает, что на любой из палуб корабля можно хоть сегодня устраивать бал. Можешь себе представить, что на это ответил Симон. Дело кончилось тем, что реставратор пригласил представителей соответствующих служб и все вместе они отправились на “Васу”.

— Боже мой, как это оказалось просто, — вздохнула Малин.

— Подожди, я еще не сказал главного… — Йен тоже вздохнул, и девушка увидела на его лице замешательство, словно он раздумывал, стоит ли говорить дальше. — …Так вот, корабль внутри — в отличном состоянии. Все доски ровные и блестят, как будто их вчера покрыли лаком. Ни одно бревно не подгнило. Реставратор решил, что Симон переутомился и посоветовал ему взять отпуск. И еще — дощечка с рунами, которую ты выронила, а мы не сумели среди всего этого… — он помолчал, видимо, подыскивая слово, чтобы обозначить то, что творилось тогда в трюме, но не нашел, — …которую мы с Симоном не сумели разыскать, исчезла. Но ведь нам надо было приводить в чувство тебя и Юхана, — добавил он, словно в оправдание.

Малин молчала. И, не выдержав этого молчания, он повернулся к ней:

— А ты понимаешь, что это было?! Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить?

“Да, — думала девушка, — я могу объяснить это, но… не словами. Тени прошлого живут среди нас, они находятся в постоянном неуловимом движении, и это движение нельзя передать словами. Но ведь и любовь нельзя передать словами, для этого существуют объятия… А тот, кто почувствовал движение теней прошлого, может попробовать передать его другим движением — танцем. Но еще не известно, получится ли это у меня…”

Она наклонилась к Йену и прижалась щекой к его груди.

— Подожди немного, — еле слышно прошептала она, — именно ради этого я и затеяла историю со спектаклем. Но я так боюсь, что у меня ничего не получится…

Вместо ответа Йен на мгновение прижался губами к макушке девушки, а потом включил зажигание. Было уже поздно, и они поехали домой.

КОНЕЦ