Танго Предтеч

Глава 6. Зима

Дезмонд стоял в зимнем саду Нефритовой академии, прислонившись лбом к стеклу, и смотрел, как за окнами падает снег. Белые снежинки, кружась, ложились в такие же белые сугробы, растворяясь в множестве совсем других и становясь такими же, как они.

Тихие звуки фортепиано, разносившиеся по саду, тревожили душу и извлекали из памяти образы прошлого — такой же заснеженный парк на Аркане, в преддверии зимнего бала украшенный гирляндами и корзинами живых цветов, законсервированных магическим полем, тонкую фигурку Инэрис, в мечтах Дезмонда бредущую по этому парку… Луану, сидящую за фортепиано. Её тонкие пальцы, скользящие по клавишам, и полупрозрачный профиль.

Полгода пролетели как один день. Дезмонд и не думал, что за пределами его собственного мира жизнь несётся так стремительно, и что жизнь эту переполняет такое количество событий — радостных и не очень.

Надежды его не сбылись, и Инэрис в Академии не было. Впрочем, они и были слишком уж призрачными, эти надежды. Не было и особого отношения — потому что трудно назвать особым отношение к целому классу «особых» учеников, где наименее знатным оказался уже знакомый Дезмонду старший сын дома Мело.

Все ученики оказались равны, как на подбор — восемь человек, из которых пятеро были старшими сыновьями великих герцогов и двое, включая него, внуками. Кален был младшим — это, пожалуй, было единственным, что немного выделяло его из остальных. Но, учитывая, что в том же классе учился его старший брат, общий язык с другими студентами он нашёл без особого труда.

Кален вообще не выделялся. И чем дальше, тем больше Дезмонд поражался этому его умению, абсолютно недоступному ему самому. Кален успевал и на лекции, и на пирушки, которые устраивали ученики каждую неделю. Участвовал во всех проделках, но никогда не попадался. Мог сбежать с остальными в город в выходные, но всегда был на месте к отбою.

У Дезмонда так не получалось. Первой его ошибкой, как оказалось, была ссора с Рейвеном Тао, случившаяся в первый же день. Оказалось, Дезмонд был единственным, кому в самом деле была безразлична принадлежность Рейвена к старейшему дому Тёмной Дуги. Калену, конечно, она была безразлична тоже, но Кален молчал и не искал на свою голову проблем.

К счастью для Дезмонда, то, что фамилия Тао была небезразлична остальным, не означало, что все остальные рады учиться вместе с юношей, которого негласно давно уже прочили в наследники великого дома, а заодно и в предводители всех трёх домов Тёмной Дуги. Эмрис Эмбер был твёрдо уверен, что именно его дом древнее. Само существование Рейвена Тао, не говоря уже о его репутации, бросало вызов его достоинству. И, вопреки недовольному шипению Калена, который был уверен, что Эмрис — высокомерная сволочь, уже в первые месяцы Эмрис оказался вторым другом Дезмонда в Академии.

На этом список его друзей закончился, не начавшись, потому что все, включая Джавиана Мело, поставили на Рейвена.

Стычки происходили изо дня в день с переменным успехом. Рейвена вскоре стали уважать ученики из других классов — как оказалось, родственников в Академии у него было довольно много. У Дезмонда в Академии родственников тоже было полно, — но все они смотрели на него с осторожным презрением, от которого хотелось скрипеть зубами.

Вялотекущий конфликт достиг кульминации в середине декабря. Именно тогда по Академии пошли слухи, суть которых Дезмонд, как ему показалось, уловил сразу. Тут и там на них с Каленом бросали косые взгляды, которые тут же исчезали, стоило Дезмонду посмотреть на любопытствующего в упор. Однажды он не выдержал и, прижав одного такого любопытного к стенке за казарменным корпусом, хорошенько врезал ему пару раз.

— Что-то не так? — спросил он уже после этого.

— Кто тебе сказал? — тем не менее, бегающий взгляд жертвы говорил о том, что Дезмонд всё-таки попал в точку. Парень что-то знал.

Дезмонд замахнулся ещё раз и остановился, только услышав в ответ:

— Не надо! Я же ничего не говорил, это всё они…

— Кто они и что они говорят?

— Ну… я не знаю кто. Мне самому рассказал Мюрел из класса Веги.

— Рассказал что? — рыкнул Дезмонд и хорошенько встряхнул противника за шиворот, помогая сосредоточиться.

— Говорят… — студент почему-то покосился на Калена, стоящего рядом, но ничего противозаконного не делавшего, — говорят, кое-кто не должен учиться в классе Альфа. Говорят, не у всех чистая кровь.

Дезмонд не дослушал. Молча врезал ему в третий раз, теперь уже по лицу, так что несчастный покачнулся, а потом ещё раз дёрнул за шиворот.

— Значит так. Хочешь, чтобы мы с тобой больше не увиделись — скажи всем, что это враньё. И заодно скажи, что любой, до кого не дойдёт, позавидует твоему синяку. Пошёл вон.

Дезмонд отпустил свою жертву, подтолкнув напоследок, и обернулся к Калену, тяжело дыша.

— И что, ты будешь каждому морду бить? — поинтересовался тот флегматично.

— Есть другие предложения?

Разговор по душам повторился ещё трижды, но, как и предвидел Кален, сплетников было больше, чем можно было избить. Рано или поздно Дезмонд, скорее всего, нарвался бы на того, кто доложил бы обо всём офицерам, но вышло иначе.

К середине второй недели воспитательных работ со злыми языками, Дезмонд обнаружил человека, который не отводит взгляд и мерзко усмехается ему в лицо. Кто это, догадаться было нетрудно, и Дезмонд быстро связал два и два.

Столкнувшись с наглым взглядом голубых глаз на другом конце длинного библиотечного стола, Дезмонд встал с места и двинулся через зал, на ходу стягивая с запястья перчатку.

Когда перчатка хлопнулась на стол перед носом Рейвена Тао, тот чуть изогнул бровь, а затем откинулся на стуле и опустил задумчивый взгляд на этот предмет одежды. Двое его младших кузенов, сидевших по обе стороны стола, неприятно захихикали.

Рейвен несколько секунд рассматривал перчатку, как нечто вызывающее отвращение, а затем поднял взгляд на Дезмонда.

— Это что? — спросил он. — Приглашение на свидание?

Хихиканье стало громче.

— Можешь думать и так. Завтра на закате у статуи Громовержцу. На твоём месте я бы взял шпагу, а не букет цветов.

Рейвен мечтательно улыбнулся и поднял перчатку.

Хихиканье сменилось перешёптыванием, суть которого состояла в следующем: их обоих называли старомодными дураками. Рейвен прищурился и обвёл свиту взглядом, от чего шепоток моментально стих.

— Завтра на закате. У статуи Громовержцу, — подтвердил он. — Цветы я принесу. На могилу.

Дезмонд фыркнул и вернулся за свой конец стола.

Следующим утром он нервничал и всё надеялся отыскать того, на ком можно будет сорвать злость, но вместо этого нашёл Эмриса, который после завтрака оттащил его в сторону и легко встряхнул.

— Ты что, свихнулся? — прошипел Эмрис. — Вся Академия гудит как улей!

— Вся Академия гудела и так, — отрезал Дезмонд и отцепил от кителя его пальцы.

— А что ты будешь делать, если победишь? Убьёшь его? Только потому, что тебе показалось, что он что-то не то ляпнул о твоём приятеле?

— Что?

— Что ты не понял из моих слов? Тебе придётся его убить! Ты к этому готов?

— Что ты сказал про приятеля? При чём тут Кален?

— Хочешь сказать, это не из-за слухов о его происхождении? С чего, кстати, ты вообще решил, что их распускает Рейвен? Может, он и не воплощение вселенского добра, но трепаться за глаза не очень-то в его стиле.

— Эмрис, — сказал Дезмонд медленно, — в чём суть слухов?

Эмрис в недоумении посмотрел на него, а затем вздохнул и медленно произнёс:

— Герцогиня Фэроу не очень-то чистоплотна в своих любовных связях. И кто же будет её осуждать, если она герцогиня, к тому же прошедшая причащение? Но то, что рождение Калена точно совпадает по времени с одним её небольшим романом — отличный повод вышвырнуть его из класса Альфа. А желающих пройти туда вместо него выше крыши. На вашем месте я бы на них посмотрел, а не на Рейвена.

— Но он… — Дезмонд замешкался, внезапно поняв всю хрупкость своей доказательной системы, — он на меня смотрел… — закончил он растерянно.

Эмрис наградил его красноречивым взглядом.

— Мне не нравится этот высокомерный ублюдок, но на твоём месте я бы дважды подумал, прежде чем драться с ним. Он отлично владеет оружием, а ты проиграешь в любом случае — если он убьёт тебя, и если тебе придётся его убить.

Дезмонд потёр виски.

— Я тебя понял, — сказал он, — спасибо. Жаль, что ты не сказал всего этого раньше. Хотя, знаешь… Вряд ли это что-то могло изменить.

— Я не хотел повторять сплетни, — сказал Эмрис, — но, видимо, стоило. Если хочешь, я сообщу ему, что драться ты не будешь. Принесу извинения так, что все останутся довольны.

Глаза Дезмонда блеснули.

— Я извиняться не буду, — отрезал он.

— Но ты не прав!

— Хватит. Всем будет безразлично, почему я извинился. Меня назовут трусом.

— Лучше два живых труса, чем один мёртвый смельчак.

— Но живой трус будет один. И это буду я. Нет, Эмрис, — Дезмонд окончательно высвободился из его рук и двинулся прочь.

Солнце садилось рано, и сразу после тренировки по теории атмосферных полётов все ученики класса Альфа собрались у статуи Громовержца. Большинство из них не звали, но, как и говорил Эмрис, весть о предстоящем зрелище разлетелась быстро.

Последние лучи алого солнца озарили заснеженные ветки деревьев. Снег хрустел под сапогами, ложился на плечи собравшихся, оседал на плащах и тут же таял от тепла человеческих тел.

Дезмонд вынул шпагу из ножен и взмахнул ей в воздухе, примериваясь к весу. Заниматься фехтованием он начал раньше, чем ему исполнилось шесть, но в последние пять месяцев не держал в руках оружия, кроме тренировочной рапиры. Рейвен повторил его движение. Сейчас, в одинаковых ученических кителях, они были похожи как две капли воды — оба черноволосые, высокие и подвижные. Лица трудно было разглядеть за пеленой падающего снега, и только плащи позволяли различить их зрителям, стоящим в задних рядах — у Рейвена плащ был чёрным, а у Дезмонда — белым.

— Не желаете ли вы принести извинения? — спросил Джавиан Мело, выбранный Рейвеном в качестве секунданта. Секундант Дезмонда опаздывал. Им должен был стать Кален, но он исчез куда-то ещё до окончания лекции, будто испарился. Впрочем, зрителей было достаточно, чтобы засвидетельствовать честность боя и без него, да и сам Дезмонд не очень-то переживал об обмане. Он собирался драться в любом случае. Кровь бушевала в висках при мысли о том, что сегодня один из них может остаться неподвижно лежать на белом снегу. Это был первый бой в его жизни, и Дезмонд шёл ему навстречу, приготовившись отдать смерти салют.

— Нет, — сказал он и улыбнулся одним уголком рта.

Эмрис, стоявший в первом ряду, поджал губы и произнёс негромко, но так, чтобы услышали участники дуэли:

— Вы оба знаете, что у этой ссоры нет причин. Рейвен, если виконт Аркана упорствует, может быть, умнее будете вы?

— Вы предлагаете мне извиниться? — Рейвен усмехнулся и бросил на него косой взгляд. — Я эту ссору не начинал. Теперь уже оскорблён я, ведь виконт считает, что я распускаю сплетни.

Губы Дезмонда дрогнули, но он ничего не сказал.

Эмрис вздохнул и устало прикрыл глаза рукой. Он не заметил той секунды, когда зазвенели шпаги, а когда убрал руку, противники уже успели поменяться местами. Плащей на них больше не было, так что заметить, кто из них где, теперь было вовсе невозможно. Эмрис молча смотрел, как мелькают в воздухе клинки. Он ненавидел Рейвена даже больше, чем Дезмонд, потому что ссоры Дезмонда с Рейвеном были лишь ребячеством, он же ненавидел всех Тао за то, что его дом должен подчиняться их власти. Но никогда ему и в голову не приходило, что Рейвена, который, в сущности, не имел никакого отношения к давнему соперничеству двух родов, можно попросту убить.

— Доигрался? — услышал он негромкий голос где-то за спиной.

— Не смотри на меня так, Дарэн. Пока всё отлично — не один, так другой сегодня покинет Академию навсегда.

Эмрис обернулся, пытаясь разглядеть говоривших. Голоса были незнакомыми, и когда он повернул голову, оба собеседника уже смолкли. Эмрис всё ещё разглядывал толпу, пытаясь понять, откуда шёл звук минуту назад, потому пропустил момент, когда над площадью раздался свист, и зрители бросились врассыпную. Он обернулся и увидел, что бой продолжается, хотя со стороны одной из аллей к месту дуэли уже спешит караул. Эмрис помешкал, размышляя, достойно ли будет унести ноги, но решил, что двое живых трусов всё же лучше одного мёртвого смельчака — и бросился следом за толпой.

Дезмонд продолжал драться до тех пор, пока двое офицеров не выкрутили ему локти. Рейвену шпагу выбили из рук секундой позже. Несмотря на смехотворное положение, даже с выкрученными руками он продолжал пристально смотреть Дезмонду в глаза.

Оба отделались тремя днями на гауптвахте, а когда вернулись в свои комнаты, декабрь уже подходил к концу. Рейвен уезжал домой на каникулы. Дезмонд такого приглашения из дома не получил, и теперь стоял, глядя на падающий снег, и пытался решить, что же ему делать в ближайшие две недели.

— А ты никуда не поедешь? — спросил он, оборачиваясь к Калену, сидевшему за инструментом.

Кален покачал головой.

— Мне вполне нравится здесь.

Дезмонд отошёл от окна и прислонился спиной к стене неподалёку от него.

— Кален, это правда? — спросил он.

Кален с недоумением посмотрел на него, и Дезмонд понял, что не знает, как точнее сформулировать вопрос. Да и какая, к чёрту, разница, почему Кален не едет домой.

— Мы выберемся в город ближе к праздникам? — спросил он, резко меняя тему.

— Наверное. Не сидеть же здесь.

Дезмонд кивнул и посмотрел на пальцы Калена на клавишах пианино — они были угловатыми и не вызывали никакого интереса. Он внезапно подумал, что так и не позвонил больше Луане — только раз, в самом начале, и тогда встреча прошла скомкано. Оба стеснялись и не знали, как вести разговор. Единственным, что он понял тогда, было то, что Луана не похожа ни на Калена, ни на него самого. С Каленом можно было говорить обо всём — Луана же, услышав самые обыкновенные для них с другом шутки, смущалась или терялась, явно не понимая юмора.

Сейчас он жалел, что эта встреча прошла именно так. Он был сыт Академией по уши, а Кален стал частью его обыденной жизни здесь.

Дезмонд пытался представить себе те самые тонкие пальчики на белых клавишах, когда из-за кадок с померанцами показались две фигуры — невысокая и полная — коменданта, и ещё одна, закутанная в меховой плащ, из-под которого виднелись только кончики пальцев в белых перчатках.

Сердце стукнуло о ребра, и Дезмонд шагнул вперёд.

— Вот они, — сказал комендант, — только не устраивайте мне тут салон. Поздоровались за ручку — и идите куда подальше.

Руки в белых перчатках скользнули к капюшону, и тот упал на плечи, открывая взору студентов побелевшее от холода лицо и огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц.

— Виконт, — сказала гостья и осторожно улыбнулась, — простите, я без приглашения. Надеюсь, что я не нарушаю ваши планы на неделю Сердца Зимы.

— Луана… — выдохнул Дезмонд и сделал ещё шаг вперёд. Если бы не предупреждение коменданта, он наверняка не удержался бы и прижал гостью к себе, но вместо это лишь сделал ещё шаг на негнущихся ногах и, ловко поймав её руку, поднёс к губам.

Глаза Луаны запылали, делая её ещё прекраснее, а щёки чуть порозовели.

— Дезмонд… Не стоит так…

— Я с первой встречи представлял, как сделаю это. Ваши руки нельзя сжимать — они слишком хрупки. И я, конечно, не могу быть против вашего визита, потому что секунду назад я думал о вас.

Луана мягко улыбнулась и тоже шагнула к нему.

— Тогда… Тогда вы не откажетесь показать мне и этот парк? Наверняка здесь у вас тоже уже появились любимые места.

Дезмонд улыбнулся в ответ и покачал головой.

— Всё, что вы захотите посмотреть.

Неловкость никуда не делась. Дезмонд по-прежнему не понимал, о чём мог бы говорить с девушкой, воспитанной только для роли невесты. Но, не зная о чём говорить, он весь день говорил комплименты, которые неизменно вызывали у Луаны улыбку и желание приникнуть к Дезмонду чуть поближе, а у Дезмонда от этой близости по всему телу разливалось незнакомое тепло.

Луана уехала поздно вечером, но обещала вернуться, и с самого утра следующего дня Дезмонд ждал её приезда и приводил себя в порядок. Он извлёк из шкафа парадную форму, и когда его вызвали на проходную, щелкнул каблуками как настоящий офицер, после чего оба рассмеялись в унисон.

— Меня не пустят, — сказала Луана, — вчера пришлось очень сильно просить. Так что, если тебя могут выпустить сюда…

— Конечно, могут, — Дезмонд с улыбкой прошёл мимо охранника и взял Луану за руки, от чего по телу тут же побежала волна тепла. — Куда бы ты хотела пойти? Я ничего не знаю в городе.

Луана улыбнулась в ответ и предложила для начала просто пройтись по центру. И снова они гуляли до самого вечера. В первый раз Дезмонд увидел легендарный парящий замок Каранас, главную резиденцию императоров, где проходили официальные приёмы первых лиц государства. Увидел висячие сады, раскинувшиеся на крышах многоэтажных зданий и связанные между собой узкими мостиками, по которым они с Луаной и бродили большую часть дня. Увидел и многоуровневые аэрострады, и многоэтажные ряды флаеров, несущихся куда-то — ничего подобного не было на Аркане, и в первые минуты городской шум ошеломил его, и ему стало стыдно перед Луаной за свою неловкость, тем более, что та держалась здесь вполне свободно и, пожалуй, даже свободнее, чем на балу.

— Ты, наверное, считаешь, что я какое-то диковинное растение, — сказала Луана, заметив, что Дезмонд внимательно рассматривает её, но не угадав причины. — На самом деле всё не так страшно. Каждая семья воспитывает своих детей по-своему. Аркан, Эмбер, Тао — все они помешаны на традициях, и у каждого эти традиции свои. Меня воспитывали, чтобы выполнить определённую роль, также как вас, вот и всё.

— Именно это меня и смущает, — Дезмонд решил воспользоваться случаем, чтобы скрыть смущение, — у каждого свои традиции, это верно. Но именно поэтому ты… отличаешься от меня. Тебя воспитали, чтобы служить, а этого я не могу понять.

Луана ответила улыбкой, и какое-то время они шли молча, пока не отыскали место потише и не устроились на скамеечке у фонтана между двух стен подстриженного кустарника.

— Мы все разные, — сказала Луана. — Ты, к примеру, говоришь так, как будто не признаёшь за людьми предназначения, а мне это непонятно.

— Конечно не признаю. Мы сами создаём свою судьбу. Как можно жить иначе?

— Мы создаём судьбу, выбирая путь. Ведь глупо идти к цели по бездорожью. Вот это и есть предназначение. Ты выбрал быть солдатом, это тоже предназначение.

— Я этого не выбирал, — отрезал Дезмонд, внезапно разозлившись.

— Вот видишь, — Луана звонко рассмеялась, — значит, ты в том же положении, что и я. Ты тоже ничего не выбирал.

— Всё ещё впереди, — возразил Дезмонд, — я не собираюсь всю жизнь жить по правилам, навязанным старшими.

— Интересно. И ты считаешь, что все должны нарушать правила, как и ты? Разве это не снобизм?

— У тебя всё навыверт, — окончательно обиделся Дезмонд.

Луана поймала его руку.

— Не злись. Я просто хочу, чтобы ты понял меня. Я не хочу нарушать правил. Я люблю свою семью и всё сделаю для неё. Это мой долг. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы следовать ему. Но это не значит, что у меня нет собственных чувств. Мне просто очень повезло — мой долг и мои желания совпали. Думаю, это повод преодолеть все разделяющие нас препятствия. По крайней мере, для меня.

Дезмонд промолчал. Луана была так близко, что тепло заволакивало разум. Запах пионов и жимолости, столь не уместные зимой, лёгким флёром окутывало сознание. В эту секунду Дезмонду было плевать на свободы, порядки, навязанные старшими, собственные сомнения и любую неловкость — он хотел только, чтобы губы Луаны приблизились ещё чуть ближе, хотел узнать, каков на вкус этот пион, но так и не решился его попробовать.

Они говорили ещё. Луана рассказывала ему о городе. Оказалось, что она отлично знает историю, и эта история кардинально отличалась от той, к которой привык Дезмонд: сам он много читал про войны и перевороты, но впервые услышал о том, что на мосту Ключей его собственный дед впервые признался в любви. Не знал он и истории вечного замка, и того, почему деревья на крышах небоскрёбов Нимеи оставались зелёными даже зимой.

— Это был самый лучший день в моей жизни, — сказала Луана, когда они прощались. И снова Дезмонду неудержимо захотелось её поцеловать, но он лишь сказал:

— У нас ещё десять таких. Если вы никуда не спешите.

Луана покачала головой.

— Я бы осталась здесь насовсем, если бы у вас было время на меня. Впрочем, я знаю, это плохая идея.

Дезмонд кивнул, и они попрощались.

За оставшиеся десять дней они осмотрели весь город, и Дезмонд уже чувствовал себя в Нимее как дома. А когда Луана сказала, что ей нужно улетать, Дезмонд долго молчал, а потом всё-таки спросил:

— Вы разрешите мне поцеловать вас?

Луана коснулась пальцами его щеки, и Дезмонд тут же прижал её ладонь плотнее к коже.

— А как вы думаете?

Дезмонд молча притянул её к себе и всё-таки поймал её губы своими. Они оказались мягкими и податливыми, и приятно расступались, стоило чуточку надавить. Тепло тела, прижатого к его груди, окончательно сводило с ума, и Дезмонд поспешил прервать поцелуй.

— Прилетайте летом, — попросил он, — я буду очень ждать.

Луана кивнула.

— Обязательно прилечу.