Татуировка

СВИДАНИЕ

На углу Невского проспекта и Садовой у входа в метро «Гостиный двор» была обычная небольшая давка, которую Михаил Петров постарался преодолеть с максимальной скоростью. Он опаздывал на свидание с Олей. В этот день ему исполнялось сорок лет и он решил: сегодня или никогда. Только что внизу в переходе под Невским проспектом рядом с поющим ансамблем слепых музыкантов он у бодрой бабуси приобрел букетик голубых цветов непонятного происхождения. Названия цветов он не знал и окрестил их васильками. Хотя какие могут расти васильки на российской земле, покрытой сейчас смесью снега и грязи!

Проталкиваясь узким проходом в метро, он берег эти цветы с особой тщательностью. У них с Олей было постоянное место встреч — у баллюстрады, которая соединяет две части «Гостиного двора», Невскую и Садовую линию. За несколько месяцев у них и было-то всего пять свиданий, но каждую минуту этих свиданий он помнил наизусть.

Внизу, под балюстрадой, работали все четыре ленты эскалатора: две на спуск, две на подъем. И, глядя на людские потоки, которые двигались под ним навстречу друг другу, он в очередной раз удивился простой мысли о том, как растворяется в большом городе человеческая индивидуальность. У каждого из этих людей — своя судьба, свои тревоги и радости, так же, как и у него самого. Но все эти люди, сливаясь в массу, как бы теряли лицо. И он, доктор наук, уже много лет влюбленный в Ольгу Васильевну, для всех для них — та же безликая песчинка, каких здесь многие тысячи.

Рядом с ним на расстоянии нескольких метров у балюстрады стоял молодой человек с точно таким же букетиком. И Михаил Петров, взглянув на его простенькую куртку и сношенные ботинки, попытался сделать, так сказать, мгновенный анализ личности. Скорее всего, это студент, приехавший из провинции и поселившийся в общежитии. Если родители и шлют ему деньги, то совсем немного, и при этом не догадываются, что даже их он тратит на книги. Бюджет Михаила Петрова, естественно, не рухнул из-за приобретения букетика, но для студента покупка цветов для своей пассии — серьезная жертва. Интересно, догадается ли об этом девушка?

Кстати, у Оли старший сын тоже студент. Когда-то, лет десять назад, в другую эпоху, Михаил встретил их на Невском. Тогда это была вполне счастливая семья — родители и двое детей: один постарше, второму года четыре. Он смотрел на них с тайной завистью, ведь когда-то Оля могла стать его женой, а вовсе не Генкиной, и, как знать, вдруг у них тоже было бы два сына. Теперь, всякий раз, когда в телефонном разговоре Оля рассказывала ему о своих взрослеющих сыновьях, он с грустью думал, что эти ребята могли бы быть его сыновьями.

Очень глупо получилось когда-то, двадцать один год назад. Они с Олей были едва знакомы, но ему казалось, что он нравится ей. А уж как она ему нравилась! И он решился позвать ее на день рождения Геннадия, собственного двоюродного брата. Михаил до сих пор помнил свои тогдашние переживания: а ну как она, отстранившись, посмотрит на него и спросит: «На день рождения с вами? С чего это вам вдруг пришло в голову». Но Оля согласилась, они пришли к Генке, а у того уже сидела ужасно шумная девица, которая неизвестно с какой стати тут же прилипла к Михаилу. Потом-то он узнал, в чем была основная Причина: девица приехала с забытой Богом Будогощи, с окраины Ленинградской области, куда редкие электрички тащились больше трех часов, и ей смертельно хотелось получить городскую прописку. История банальная, каких сотни тысяч таких же. Но это стало ясно позднее, а тогда просто в первые же минуты общего разговора каким-то образом была упомянута двухкомнатная квартира, которая Михаилу досталась от бабушки.

— Чего-чего? Это у тебя — квартира? — удивилась Наташа Дмитренко, будогощская девица.

— Ты лучше спроси, что у него в этой квартире стоит, — рассмеялся Генка.

— Да, интересно, а что у тебя там стоит? — тут же переспросила Наташа. Она в отличие от Оли сразу перешла с Михаилом на «ты».

— Ничего особенного: пружинный матрас на кирпичах, как у Ильфа и Петрова, я его со свалки принес, два стула, тумбочка, — стал вполне серьезно перечислять Михаил. — Я же там не живу.

— И еще кресло-качалка, — добавил Генка.

— Настоящее? — Наташа даже захлебнулась от восторга. Она уже чувствовала себя хозяйкой общего застольного разговора. — Я их только в кино видела. Всю жизнь мечтаю сидеть в кресле-качалке! Покажешь?

— Покажу как-нибудь, — вяло согласился Миша.

Ему хотелось разговаривать и танцевать только с Олей. Даже в те минуты, отвечая Наташе, он смотрел на Олю. Но она сразу отыскала на полке какую-то книгу, села в угол и принялась читать, словно все происходившее ее не касалось. И когда Генка включил музыку, Миша шагнул было к Оле, но его мгновенно перехватила будогощская девушка. А двоюродный брат пригласил Олю.

В результате всего этого действа Оля часа через полтора вспомнила о срочном деле и быстро оделась.

— Я провожу, — сказал Михаил, думая, что они наконец останутся вдвоем.

— И я! — радостно встрепенулась Наташа.

Генка тоже пошел с ними, хотя без особого удовольствия. И даже тут продолжилось прежнее: будогощская гостья подхватила Михаила под руку, они как бы вдвоем провожали Олю. А Оля шла рядом с Генкой.

День рождения кончился тем, что Наталья отправилась с Михаилом смотреть его кресло-качалку. По дороге она завела его в магазин и они купили «Солнцедар», что-то вроде портвейна, дрянней которого Михаил с тех пор никогда не пил. И в пустой двухкомнатной хрущобе с нежилым запахом они пили из мутного стакана эту бормотуху. Потом, покачавшись вдоволь на кресле, Наталья перешла на старый, с выпирающими пружинами матрас. И в кресле и на этом матрасе она выглядела очень даже изящно. Такой у нее был тогда талант — в любой ситуации она умела выбрать позицию, в которой выглядела изящно. И Михаил попытался ей втолковать об этом ее таланте, который заметил сразу. Она лениво слушала, а потом прервала:

— Дурачок! Какой же ты милый! Иди ко мне…

— Мишенька, ты обязан жениться на этой девушке, — сказала ему мама на утро.

Маму звали Дора Абрамовна, и Михаилу в первые годы после вуза пришлось пережить неприятности из-за этого. В лаборатории, где он мечтал работать, была первая форма секретности, и людей с мамами-еврейками туда не брали изначально.

В ту ночь, когда Миша не явился домой, мама, естественно, позвонила Генке, выяснила, куда отправился ее сын с девушкой, и не сразу среди ночи — во всех отношениях мама ставила во главу угла корректность, — а лишь в девять утра приехала туда на такси. Она даже и тут соблюла корректность. Например, не стала открывать квартиру своим ключом, а сначала коротко позвонила, сразу спустилась на первый этаж и вышла на улицу. И лишь минут через десять вернулась к двери. К этому времени Михаил был уже одет, а Наталья стояла у обломка зеркала с расческой в руках.

Тогда-то мама и сказала, прямо от двери, даже не представившись, хотя, конечно, и так было ясно, кто она:

— Мишенька, ты обязан жениться на этой девушке.

— Здравствуйте, я не против. Ваш Миша мне понравился сразу, — подтвердила девушка.

Его всегда считали послушным сыном. И бракосочетание во дворце состоялось через два месяца — такая тогда была очередь на эту процедуру. Олю Миша приглашать не стал. Он даже хотел бы о ней забыть, но это не получилось.

Михаил посмотрел на часы: Оля задерживалась. Синхронно с ним посмотрел на свои часы и студент, а потом они встретились взглядами и почти незаметно улыбнулись друг другу. Но тут как раз появилась девушка, и Михаил отметил, как они, девушки, хорошеют, когда к ним приходит любовь. У этой огромные глаза так лучились внутренним светом.

Студент поцеловал ее. Совсем не так препохабно, как целуются порой на эскалаторе молодые пары, а бережно — в каждом его движении была заметна нежность. И они повернулись, чтобы уйти.

— А вот и я, простите, Миша, что опять опоздала, — услышал засмотревшийся на юную пару Михаил.

Может быть, под воздействием примера молодой пары он тоже решился и легко поцеловал Олю в висок, точнее, в мокрый, с капельками дождя локон. И Оля не отстранилась.

— Ой, Ольга Васильевна! Здравствуйте! — девушка неожиданно повернулась к ним.

— Мама! — удивился студент. — А я думал, ты на работе.

— Здравствуй, Дашенька! Михаил Семенович, это мой сын, Петя, — сразу нашлась Оля. — Михаил Семенович, двоюродный брат твоего отца, Петя.

Пары чинно раскланялись.

— Да уж… попались! Жизнь и правда полна неожиданностей! — сказал со смехом Михаил, когда Петя с Дашей растворились в толпе.