Татуировка

КИЛЛЕР И ДРУГИЕ

Встав на колени перед неловко лежащей Агнией, Дмитрий по сотовому набирал один номер за другим, вызывая «скорую помощь» и группы захвата.

Скорее всего киллер стрелял в него, но пуля убила Агнию, а он не смог ее уберечь. В летнем светлом пальто было пробито аккуратное отверстие со слегка обуглившейся по краям тканью — прямо против сердца.

Их объехало несколько машин, потом обступили люди.

— Пьяная, что ли? — интересовалась какая-то тетка в сером платке. — Совсем дошел народ! В светлой одежде на земле валяются.

— Убили женщину, — объяснял мужчина, — вон из того окна. Сам видел!

Дмитрий продолжал безвольно стоять на коленях рядом со старшей сестрой и лишь краем сознания думал о том, что надо следить за подъездом — оттуда мог показаться киллер. И тогда Дмитрий бросится на него, будет рвать его зубами, душить, бить головой о каменную стену дома. Он даже попросил столпившихся:

— Обзор мне не закрывайте, пожалуйста.

И тот же свидетель-мужчина принялся раздвигать людей.

К сестре Дмитрий прикоснуться боялся. Одно дело изучать правила оказания первой помощи на занятиях, другое — смотреть на пулевое ранение в области сердца здесь, посреди улицы. Да и сколько он слышал чудесных историй, когда пуля застревала в сантиметре, разделявшем сердце и легкие. И человек оставался жить, если вовремя появлялся опытный хирург. Или погибал из-за неграмотной помощи.

Первой, подвывая, примчалась «скорая». Из нее вышел врач, за ним санитар с носилками.

Тут же одна задругой стали подъезжать машины с бойцами; Дмитрий увидел Дубинина и быстро поднялся ему навстречу.

— Вон то окно, — показал он.

Дубинин взглянул на Агнию, лежавшую на носилках, врач с санитаром как раз поднесли ее к машине.

—Боже мой! Ее?

— Прямо в сердце, — подтвердил Дмитрий. Бойцы, громко топая, вбегали во все соседние подъезды. И вдруг Агния пошевелилась, открыла глаза, села на носилках, оперевшись руками, и громко запротестовала:

— Куда вы меня затащили?! Никуда я не поеду, слышите?

— Вот так номер! — веселея, проговорил Дубинин.

— Осторожно! — вскрикнул молодой врач. — Это может быть вызвано шоком! Раненая, примите горизонтальное положение!

Носилки с Агнией были задвинуты в машину. Врач, расстегивая на ней перепачканное пальто, нащупал в зоне попадания пули металлическую пластину и торжественно ее вынул. На пластине была небольшая круглая вмятина. Бесформенный кусочек свинца Агния достала из внутреннего кармана сама.

— Вот так номер! — повторил снова Дубинин. — Я бы сказал, цирк возле цирка.

Но стрелявшего киллера задержать так и не удалось. Скорее всего, он ушел по крышам домов. Лишь, как обычно в таких случаях, нашли брошенный карабин с оптическим прицелом. Те несколько человек, которые пытались выйти из подъезда, немедленно препровождались к Дубинину, и тот, отобрав документы, объявлял им о задержании. Оцепление пропустило лишь девочку лет десяти-двенадцати. Трясясь от: страха перед вооруженными мужчинами, она прижимала к груди скрипку в футляре.

— Дяденьки, выведите меня, пожалуйста, у меня урок музыки! — твердила она, всхлипывая.

И Дмитрий, уже оправившийся от шока, сам перевел ее через улицу.

Агнию к тому времени увезла-таки «скорая помощь». Врач дал ей слово, что после короткого обследования отпустит ее домой.

На плошадке у служебного подъезда молодая помощница дрессировщика, пользуясь солнечной погодой, выгуливала двух маленьких медвежат.

— Вам плохо, Ника? — спросила она, когда Ника, по-прежнему прижимая к груди скрипичный футляр, попыталась промчаться мимо них. — Еще бы, пережить такой ужас! Я бы до смерти потом от стресса лечилась.

«Это она про выстрел?!» — подумала было Ника, но потом сообразила, что девушка комментирует ее падение с перекладины. Едва кивнув, она постаралась быстро проскочить мимо толстого охранника, но и он тоже ее притормозил, с уважением кивнув на скрипичный футляр.

— Тренироваться ходили?

— Нет, почему? — проговорила Ника охрипшим голосом, но тут же поправилась: — Репетировала.

Время от времени она брала уроки у пенсионерки-скрипачки, и в цирке об этом знали. Даже оплачивали половину стоимости занятий.

Стараясь, чтобы ее видело как можно меньше людей, она понесла футляр с карабином по тесному длинному коридору туда, где у них хранились снаряды. Главным для нее было сейчас поскорей избавиться от нестрелявшего оружия.

То, что случилось полчаса назад, просто не должно было произойти. Но произошло.

После звонка теперь уже убитой журналистки Ника решила, что настала пора решительных действий, и, схватив карабин, уложенный Аркадием в скрипичный футляр, устроила засаду в доме напротив цирка, Пока время приближалось к назначенному часу, она подогревала в себе ненависть к той, которую собралась застрелить.

— Значит, ты меня решила убить? — тихонько твердила Ника, как бы беседуя со своей жертвой. — Не получилось, тетенька! Теперь ты у меня на мушке.

Дом напротив готовили к капитальному ремонту, и половина жильцов была из него уже выселена. Каждый раз, проходя мимо, Ника видела раскрытую форточку в окне наверху. Окно это, как оказалось, было на верхней лестничной площадке, перед чердачной дверью. Ника в этом удобном месте и пристроилась. В своем выстреле она не сомневалась. Даже из незнакомого карабина, который был ей к тому же не по размеру.

Сомнения начались, когда она стала готовиться к выстрелу. Приладив прохладный ствол с тонким слоем ружейного масла на слегка черненом металле к прикладу, она порепетировала прицеливание и вдруг почувствовала, что желание стрелять в живого человека исчезло абсолютно. Но она все-таки пересилила себя, не ушла.

Когда оставалось несколько минут до назначенного часа, Ника увидела ту, которая назвалась Агнией Евгеньевной. Скорее всего настоящее имя у нее было другим, но теперь это уже не имело никакого значения. Она шла к цирку вместе с каким-то мужиком, что слегка осложняло ситуацию. Но только слегка. Карабин был заряжен, Агния прицелилась… и окончательно поняла, что стрелять не будет. Ну не может она убивать человека, и все тут! Даже если этот человек ходит в цирк с целью убить ее.

И в этот момент сопровождавший журналистку мужик неожиданно и как-то странно вытянул руку, а журналистка упала на асфальт, словно подстреленная. И по тому, что стало происходить дальше, Ника поняла, что все именно так и случилось. То есть кто-то другой вместо Ники где-то здесь же рядом в нее прицелился и нажал курок!

От ужаса Нику стало рвать тут же, на площадке. Потом она дала себе команду собраться, быстро уложила карабин в скрипичный футляр и, увидев, что уже подъехало оцепление, решила сыграть привычную роль — девочку-отличницу.

Кому и почему понадобилось стрелять в журналистку, она в те минуты не думала. Быть может, это была внутренняя разборка их мафии, про такое Ника не раз читала в газетах. Однако могло быть и совсем другое — эта самая Агния Евгеньевна была неподдельной журналисткой и та же самая мафия, которая преследовала Нику, добралась и до нее. Но теперь оставалось только гадать. И молчать о случившемся.

— Ника, зачем вы хотели меня убить? Что вы молчите? Ведь это вы стреляли в меня, я вас видела из «скорой помощи». Вы меня слышите?

— Слышу, — отозвалась Ника растерянно.

В телефоне звучал живой голос журналистки. Той самой, которая была застрелена у нее на глазах. Той, в которую стрелять приготовилась она, но не сумела. В привидения Ника не верила. Но сейчас получалось, что с ней разговаривает именно привидение.

— Я в вас не стреляла, — выдавила она. — Вы ошиблись. Стрелял кто-то другой, я сама не знаю, кто. Скажите, это в самом деле вы? — задала-таки она идиотский вопрос. — Вы живы?

Но журналистке было некогда подтверждать собственное существование в реальном мире.

— Нет, Ника, я знаю, что стреляли вы. И хочу понять, зачем вам это понадобилось. Видите, я еще не сказала про вас никому. У меня брат — следователь и друзья в ФСБ. Стоит мне им намекнуть, как вы лишитесь… своей судьбы.

— А разве я ее уже не лишилась? — И тут к ней пришла дикая мысль. — Так, значит, вы просто все разыграли? И никто в вас не стрелял?

— Как это не стрелял? — возмутилась журналистка. — Вы же и стреляли, Ника! Если бы не стальная пластинка, которая случайно…

— Я не стреляла! Честное слово, не стреляла, — с трудом выговорила Ника. — Я вообще не понимаю, что происходит… То есть кое о чем догадываюсь… Но если вы хотите меня арестовать, пожалуйста! Я готова. Так, может быть, даже лучше…

От этих слов растерялась журналистка.

— То есть как это лучше? Вы что, в самом деле хотите, чтоб вас арестовали? Вы же говорите, что не стреляли.

— Конечно, не стреляла. Собиралась, но не смогла. Так вы меня арестуете?

— Не знаю. Это зависит от вас. Если вы мне расскажете все, как было, а я сумею понять вас, то об этом будут знать только читатели книги. Ваше имя я заменю…

— Вы в самом деле пишете про Антона книгу?

— А вы разве не поверили?

— Не знаю. Вы сейчас откуда звоните, из больницы?

— Нет, я уже дома. Ваша пуля летела точно в сердце, но не долетела…

— Клянусь вам, это была не моя пуля. Вот что, я боюсь, что нас слушают, а нам надо как-то встретиться. Придумайте сами, как… Я вам расскажу все.

— Хорошо. Тогда я просто приеду к вам домой. Это можно?

—Одна?

— Может быть, со мной будет муж.

— Он тоже — в милиции?

— Нет, он филолог. Мы возьмем такси и приедем. Часа через полтора — не поздно?

— Да какая теперь разница! — ответила Ника. — Только, пожалуйста, будьте осторожны. По-моему, за вами следят.

Через полтора часа у подъезда, где жила Ника, остановилась старая «двойка». Из нее вышел тощий узколицый мужчина и слегка полнеющая дама.

Мимо по улице проходила малюсенькая, вся ссохшаяся старушонка, в длинной юбке. Супружеская пара изучила табличку с номерами квартир, нашла нужный номер и направилась к лифту. Старушка вошла в лифт следом за ними. А когда они вышли на площадку, она тоже вышла и достала ключ.

— Я проверила, Агния Евгеньевна, за вами хвоста нет, — сказала старушка молодым голосом, открывая дверь.

Часы на кухне показали десять вечера, потом одиннадцать. Когда они приблизились к половине двенадцатого, Глеб поднялся.

— Что-то наши дамы чересчур увлеклись разговором.

Пока они сидели вдвоем с Аркадием на кухне, тот старался развлекать гостя, как мог. Показал ему золотую медаль, которую их номер получил на цирковом фестивале в Монте-Карло. Разные почетные дипломы. Постоял на одной руке. Исполнил несколько фокусов с монетой и картами…

А в комнате Ника и Агния все говорили и говорили. Теперь, после всего, что случилось, Ника ощущала себя рядом с этой крупной полной женщиной то ее маленькой дочкой, то — многоопытной и много пережившей сестрой. О своем знакомстве с Антоном Шолоховым она рассказывала все, как было. От первого дня до последнего часа.

— И если бы не этот подонок, — сказала она, заканчивая рассказ о Василии Афиногенове, — Антон был бы сейчас живым, и у меня тоже было бы все иначе. А в вас бы никто не вздумал стрелять.

Несколько раз они обе то плакали, то обнимались.

— Этот Василий чуть не прошелся и по моей жизни, — сказала Агния, но вдаваться в детали не стала.

— Я так понимаю, — предположила Ника, — не реши я отомстить и не дай его визитку Ивану Ивановичу, ничего бы дальше и не было. Но я же ни о чем таком не догадывалась. И только недавно, когда увидела этот страшный журнал, все поняла.

— Какой журнал? — перебила Агния.

— Вы не знаете об этом журнале? — удивилась Ника. — Как же вы тогда пишете свою книгу? — Она потянулась к полке, которая была невысоко прикреплена к стене, сдвинула с места несколько глянцевых обложек с современными детективами, и за ними Агния увидела журнал «Тату-ревю», номера которого лежали и в салоне «Боди-арт» на Невском. —. Сейчас вы все увидите и поймете.

Ника перелистнула несколько страниц, на которых были изображены всевозможные татуировки, и остановилась на развороте, где были фотографии двух мужских обнаженных тел. С этих тел на Агнию смотрели две великолепно выполненные современные иконы. На одной из них был распятый Спаситель, на другой — кто-то из апостолов. Что-то подобное, только в другом ракурсе, Агния уже видела в салоне и сразу узнала тогда шолоховскую манеру.

— Вот все, что осталось от Антона. — Голос Ники был неживым. Она показывала на Спасителя.

— То есть вы хотите сказать, что это — его работа?

— Это не просто его работа, это — он сам, его кожа. А это — Василий. — И она показала на апостола.

— Ника! Но тут же совсем другие люди…

— Это не люди. Я тоже сначала споткнулась, а потом догадалась: кожу натянули на манекены…

— Вы уверены, что это… не подделка?

— Я? Абсолютно! Но знают об этом всего несколько человек. Если их еще не убили.

— Боже мой, какой ужас! — только и выговорила Агния.

— В журнале, конечно, про это не написано, но я-то знаю, на ком были татуировки. Зато сказано, что каждая по отдельности работа стоит не меньше двух миллионов, — объяснила Ника, проглотив слезы. — А если соберут весь иконостас, то — пятьдесят. Теперь вы понимаете? Я же, когда давала визитку, ничего этого не знала. А они готовы на все ради таких денег.

— Ника, милая! Надо было заявить сразу…

— Я и попробовала, когда узнала. Только опять все получилось глупо. Помните, показывали по телевизору «шестерку», где обнаружили тело? Это мы с мужем устроили. Я подумала, что если просто приду в милицию, то мало чего добьюсь. И вообще, у них там наверняка все куплены.

— Не все! — запротестовала Агния. — Я знаю честных, порядочных людей.

— В общем, я их выследила. Гримироваться-то я умею, сами видели. Мы с мужем угнали у них машину с телом, от их бассейна, такой заброшенный бассейн на Чкаловском, и бросили на перекрестке, чтоб все видели. Откуда нам знать, что эта машина — в угоне. Мы-то думали, что по номеру их сразу и возьмут. А они вчера мне устроили подлянку, так что я чуть не убилась во время выступления, а сегодня в вас целились… Если бы не этот выстрел, я бы так и думала, что вы — с ними вместе. Я у мужа взяла карабин с прицелом, чтобы вас расстрелять, потому что решила: это вы мне подрезали трос. Если бы муж не поймал меня в полете, все — я бы разбилась. А публика-дура, знаете, как аплодировала — она думала, что это такой номер!

— Боже мой! — только и смогла снова повторить Агния. — Если бы я все это знала!

Они бы еще говорили и говорили, не засигналь у Глеба трубка.

— Глеб, это Дмитрий Самарин. Скажите, как с Агнией? Где она?

— Добрый вечер, Дмитрий Евгеньевич. Агния здесь, за стенкой.

— Как она себя чувствует?

— Вроде бы обошлось.

— Вы можете сейчас подъехать к нам домой. Есть важный разговор.

— Прямо сейчас, Дмитрий Евгеньевич?

— Желательно именно сейчас.

— Хорошо, сейчас я скажу Агнии, и поедем.