Татьяна Ларина как объект психиатрии

30. "ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦА ЗАЛ"

Спать Онегин ложится поздно, однако на следующий же день, не успел он проснуться, как "ему приносят письмо: князь N покорно просит его на вечер". То есть его приглашает муж Татьяны:

Однако вряд ли она не знала о том, что ее муж пригласил Онегина. И если уж она действительно решила порвать с ним все отношения, то она могла бы попросить мужа не звать Онегина, отговорившись хотя бы тем, что тот убил Ленского и тем стал ей неприятен. Но Татьяна против визита Онегина не возражает.

*

В десять вечера, еле дождавшись назначенного часа, Онегин мчится в дом к генералу. Приехав раньше всех, "он с трепетом к княгине входит". Татьяну он застает в одиночестве - "и вместе несколько минут они сидят". Онегин молчалив, угрюм и неловок. Татьяна же, как и в прошлый раз, "спокойна и вольна" - то есть опять в ней не проявляется ни грамма чувств, даже ни тени любопытства.

Вспомним: на балу по случаю своих именин Татьяна точно так же внезапно встретила Онегина - точно так же внезапно! Какая же у нее была реакция тогда? А тогда она вся затрепетала, покрылась бледностью и одновременно "страстным жаром", от которого ей стало "душно" и "дурно", а в глазах у нее появились слезы. И все это на глазах у соседей. А еще за полгода до этого, после письма, она и вовсе опрометью кинулась бежать, как только увидела Онегина в окно.

Реакции, говорящие о полном неумении и даже невозможности Татьяны держать себя в руках, управлять собой!

Откуда же теперь, всего лишь два года спустя и без всяких душевных потрясений - взялось в ней такое владение собой? Повторюсь, такая выдержка (если это выдержка, а не что-то другое) не является природным свойством - она приходит с годами и с опытом. Также подобные железные нервы (если это железные нервы) бывают у профессиональных лжецов и шулеров.

У Татьяны никакого опыта нет, ему даже и неоткуда было взяться, и она не шулер и не лжец. Да это и не ложь, это даже не сокрытие эмоций - это просто их отсутствие.

А вот видимость эмоций у Татьяны создают схемы. Когда она была простой девицей мелкого дворянского пошиба, книжные клише предписывали ей рисовать вензеля, бледнеть и кидаться вон из дома. Но когда она стала княгиней, те же давно и навеки заученные ею клише предписывают ей совсем другое поведение - быть небрежной и величавой. Причем постоянно. И это очень существенный момент.

Все мы можем повторить чужую позу. И даже существовать в ней некоторое время. Но жить в ней - не сможем. Попробуйте. Вот вы были простой смешливой болтушкой. И вдруг вы - с замашками королевы. Каждый день. Это несвойственно вашей натуре. Вы заболеете от этого. Однако Татьяна с удовольствием повторяет чужие замашки каждый день, снова и снова, с утра и до вечера. И даже не повторяет - она просто живет внутри чужих схем - "воображаясь героиней своих возлюбленных творцов..."

*

Онегину тягостен пустой разговор с Татьяной. Но вот появляется князь, и беседа оживляется. Тут и гости подоспели. Шум, разговоры! То "легкий вздор сверкал" ("без глупого жеманства"), то "разумный толк" ("без пошлых тем"). Однако, заметим, это вовсе не Татьяна сверкает остроумием, это вовсе не ее слова содержат "разумный толк без пошлых тем" - Татьяна, как всегда, молчит. Тем и сходит за умную. Да и вряд ли за два года она превратилась в остроумного интересного собеседника.

Еще два года назад ее речи показались ее ровесницам жеманными - т.е. искусственными и напыщенными. Этими речами Татьяна изъяснялась на тот момент целых восемнадцать лет. Речь - портрет человека, его внутреннего устройства. Столь кардинально поменять свое устройство за два года нельзя.

Но зато можно войти в чужую роль, откопироваться некой "равнодушною княгиней" и "неприступною богиней", для чего следует всего-то молчать и передвигаться неспешно с визуальными признаками небрежности и величавости (см. любой эпистолярный роман)- и в молчании новоиспеченной княгини тут же обнаружат многозначительность, а в неспешности величавость. И мистификация готова. Остается только смотреть и удивляться:

Вот именно. Была Татьяна аж восемнадцать лет вечно плаксивой, пугливой, молчаливой, скучной уездной барышней с жеманными речами из сентиментальных книжек - и вдруг стала "величавой" и "небрежной" "законодательницей зал". При встрече с Онегиным бледнела и со всех ног кидалась в аллею - и вдруг сидит, холодна и величава, и ни тени страсти на лице. Как такое получается?

А вот как. Сначала она вообразила Онегина героем своих любимых книг - других книг она ведь и не знала. И такой Онегин ей очень понравился - он полностью подходил под образ ее любимых книжных героев:

И она вела себя в соответствии с теми клише, которые и включали таких героев, т.е. влюбилась и страдала на пустом месте. Бледнела. Трепетала. Рисовала вензеля, глаз не могла поднять, и т.д.

Но позже, в кабинете Онегина, она обнаружила, что на свете существуют другие книги - их выбор показался ей странным. Как будто она вообще могла иметь представление о выборе. И там, начитавшись отметок на полях, пришла к выводу, что Онегин - точная копия совсем других героев из совсем других книг. Непривычных и непонятных Татьяне.

На эти другие книги она перестроиться не могла. Существование иных книг и иных героев ее собственные книжные схемы не вмещали, такой Онегин не был в них прописан. Она просто не знала, как себя вести с таким героем - ее собственные книжные клише не давали ответа на этот вопрос. И Онегин прекратил свое существование в ее мозгу. Она о нем просто перестала думать - в тех выражениях, в каких думала. А стало быть, он и вовсе перестал для нее существовать.

Со временем и в силу изменившихся обстоятельств в ее голове всплыли другие шаблоны - и теперь при встрече с Онегиным она ведет себя в соответствии с этими новыми клише.

И как же она себя ведет?

Она встречает гостей - в определенных выражениях и в определенной позе стоя или сидя. Она даже не применяет хитроумный способ - "с ученым видом знатока хранить молчанье в важном споре". Она просто молчит - без всяких затей. Никто не слышит от нее ни умных аргументов, ни остроумных реплик - одни расхожие выражения, одни скопированные ею стандарты поведения.

По сути своей, ее поведение скудно - но эту нищету как раз и принимают за сознательный аскетизм в попытках найти такой скудости какое-нибудь если не объяснение, то хотя бы оправдание.