Тайна Пристройки 3

СОРОК ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Морс сидел в кабинете суперинтетданта Белла на Сент-Олдейтс, дожидаясь Льюиса, которому выпала честь получить показания человека, который был арестован в этот день в своем доме в юго-восточном Оксфорде.

– Чертовски умно, знаете ли! – повторял Белл.

Морс кивал; ему нравился Белл – хотя и не очень сильно – и он догадывался, что Льюису надо поспешить со своим допросом.

– Все же, хорошо проделано! – сказал Белл. – Главный будет доволен.

– Может и мне перепадет пара дней отпуска до конца десятилетия.

– Несмотря ни на что, мы вам очень признательны – ведь вы это знаете?

– Да, – сказал Морс почти искренне.

В час с четвертью пришел Льюис в приподнятом настроении, который положил на стол перед Морсом четыре страницы показаний.

– Может быть, найдете несколько грамматических ошибок там сям, сэр, но в целом это поистине литературное произведение; думаю, вы с этим согласитесь.

Морс взял показания и просмотрел последнюю страницу:

– Ну, есть кое-какие ошибки, – пробормотал Морс.

– Будем здесь его держать? – спросил Белл.

– Он ваш, – сказал Морс.

– А обвинение – официально?

– «Соучастие в убийстве», предполагаю – но я не юрист.

– «Участие в убийстве», может быть? – предложил Льюис, который в последний раз выглядел таким счастливым, когда его старшая дочь впервые сообщила ему, что беременна.

Вернувшись в Управление в Кидлингтоне, Морс уселся в старое кресло из черной кожи, при этом он выглядел (по крайней мере, в ту минуту) спокойным и расслабленным. Мужчина, арестованный в Гатвике около двух часов назад, был уже на пути в Оксфорд и должен был прибыть (как узнал Морс) примерно через пятнадцать минут. Еще было время насладиться удовольствием.

Льюис и сам знал, что точно случилось в Новогоднюю ночь в Пристройке 3; знал, также, что убийца Тома Баумана не ступал в главную часть отеля и не маскировался в какую бы то ни было одежду. Но что касается способа, которым Морс дошел до истины, тут он чувствовал себя смущенным, как маленький мальчик, впервые попавший на представление фокусника.

– Что точно заставило вас додуматься до этого, сэр?

– Основным было то, что убийца всеми силами пытался убедить нас в том, что преступление было совершено насколько возможно позже: после полуночи. Но, как вы правильно отметили, Льюис, не имело никакого смысла делать что-либо подобное, если убийца пробыл все это время в отеле с примерно восьми часов вечера до часа пополуночи. Но это имело смысл, если поздно вечером он не был там, и если на это время у него имелось алиби!

– Но, сэр…

– В данном случае мы имели три улики, которые должны были указать нам путь к истине намного раньше. Каждая из них, сама по себе, это нечто совершенно банальное, но взятые вместе – это… Первую важную улику мы получили уже от Сары Джонстон – единственной по-настоящему ценной и помогшей нам чем-то свидетельницей в этом деле – и это было следующее: мужчина, назвавшийся «мистером Баллардом», в тот вечер ничего не ел! Вторая существенная улика – тоже предложенная нашему вниманию, между прочим, мисс Джонстон – это тот факт, что «мистер Баллард» оставлял пятна на всем, до чего дотрагивался в тот вечер! А теперь мы подошли к третьей важной улике – самой простой из всех – что так и лезла в глаза с самого начала. Она настолько очевидна, что никто из нас – никто! – не обратил на нее ни малейшего внимания: это факт, что мужчина, назвавшийся «мистером Баллардом», получил приз за лучший маскарадный костюм!

Понимаете, Льюис, на каждую из этих улик можно посмотреть с двух сторон – сложной и простой. И до сих пор мы смотрели на них неправильно, мы рассматривали их сложным образом.

– Понимаю, – сказал Льюис, который ничего не понимал.

– Возьмем, например, еду, – продолжил Морс. – С ней у нас возникли затруднения, не так ли? Я очень внимательно прочел то, что написал добрый старый Макс относительно содержимого его кишечника. А вы, Льюис, были очень довольны, когда мисс Джонстон вспомнила, как кто-то звонил, чтобы узнать про меню. Почему кто-то звонит, чтобы проверить, нет ли способа избавиться от неизбежной новогодней индейки? И знаете, что мы не сделали, охваченные эйфорией, Льюис? Мы не задали себе один совсем простой вопрос: если наш человек не попробовал ничего из первых двух блюд, не логично ли предположить, что он проголодался? И даже если ему было сказано прятать пищу в специальную торбу, человек мог бы поддаться искушению при следующем блюде – особенно при виде сочных свиных отбивных. Так что Льюис – подумайте только просто! – почему он не попробовал пару кусочков?

– Как вы сказали, сэр, его предупредили, чтобы он не делал этого, так как это было жизненно важно.

– Нет! Вы все еще рассуждаете чересчур сложно, Льюис. А есть совсем простой ответ, видите ли! Карибцы не едят свиного мяса! А теперь вернемся к истории с пятнами, которые этот человек оставлял на всем, чего касался – даже после полуночи! Мы собрали все возможные доказательства, так? Мы взяли показания у мисс Палмер, у миссис Смит, у мисс Джонстон о том, как этот тип перепачкал им пальто и блузки. И почти дошли до того – ну, Льюис, я, во всяком случае, это сделал – что сдали на анализ состав пятен, чтобы узнать, одинаковы ли они и о происхождении грима – ну, тут мы опять пошли по сложному пути! Простая истина в том, что любой грим засыхает через пару часов; вначале оставляет следы на разных вещах, но после недолгого времени это не получится. Да, но в нашем случае он продолжал создавать проблемы. И простой ответ на эту конкретную загадку в том, что наш человек хотел оставить следы поздно вечером; он нарочно наложил еще грима на свои руки; и нарочно положил руки туда, где они должны были оставить пятна. Так, Льюис? У него было припрятано немного грима, и к концу праздника он натер ладони снова.

И теперь мы подошли к финалу. Мужчина получил приз, и каких только выводов мы не сделали; что он был самым старательным из гостей, что у него самая лучшая фантазия, что он очень умело был загримирован, что никто не мог его узнать; что сгорал от нетерпения ухватить первую награду в состязании по маскировке. И все это полные глупости, Льюис, при этом снова сложные. Истина в том, что последнее, чего он хотел, это привлечь к себе внимание, выиграв состязание. А самое простое заключается в том, что если хотите замаскироваться и получить приз, скажем, как принц Чарльз, самый лучший способ сделать это – быть самим принцем Чарльзом. И мы должны были заподозрить, что человек, который оделся в карибский костюм и так убедительно вел себя всю ночь как карибец, вероятнее всего достиг этого благодаря тому факту, что действительно был карибцем!

– Мистер Уинстон Грант.

– Да. Мистер Уинстон Грант! Человек, которого я встретил перед «Фрайяром» вчера вечером! И если кто-то вам скажет, Льюис, что нет случайностей на этом свете – пусть позвонит мне, и я сумею убедить его на обратное!

– «В обратном», вы хотели сказать? – спросил Льюис.

– Этот человек был строительным рабочим; он работал на разных объектах Оксфорда – включая и Экзаменационную Палату; потерял работу из-за кризиса в строительной отрасли; нуждался в деньгах, чтобы содержать семью; ему было сделано чрезвычайно щедрое предложение – пока не знаем насколько щедрое; и он согласился за вознаграждение сыграть – как ему казалось – небольшую роль на Новогоднем празднике в одном Оксфордском отеле. Сомневаюсь, что когда-нибудь узнаем подробности, но…

Сержант Филлипс постучал и сообщил, что задержанный доставлен в комнату для допросов. И Морс улыбнулся. И Льюис улыбнулся.

– Только закончите рассказ, сэр, если получится?

– Воистину, больше нечего рассказывать. Уинстон Грант, вероятно, был очень внимательно проинструктирован, это ясно. Первое, он должен был войти в отель прямо с улицы, ему было необходимо дождаться момента, когда Маргарет Бауман преднамеренно уведет Сару Джонстон посмотреть на надписи в дамском туалете – надписи, которые были делом рук самой Маргарет Бауман. После, я уверен, ему было сказано, чтобы общался с остальными как можно меньше и держался вблизи Маргарет Бауман, чтобы все выглядело так, будто они интересуются больше друг другом, чем тем, что происходит вокруг них. Но он не сумел отвертеться от состязания на самый лучший костюм! Предполагаю также, что ему сказали, чтобы ничего не ел – если сможет сделать это, не привлекая внимания остальных; и помните – в этом ему помог Биньон, который сделал особую схему распределения блюд на столах. Но, Льюис, может быть, мы слишком переоцениваем способ, который был предварительно придуман. Прежде всего, он должен был до конца придерживаться этого обмана: он приложил все усилия, претворяясь черным – несмотря на то, что был и правда черным. И был только один простой способ поддерживать это заблуждение – намазав черным руки – руки, которые и без того были черны – так чтобы каждый, прикоснувшись к нему, поверил бы, что он не черный, а в сущности белый человек. И то же самое, Льюис, он сделал позднее, нарочно оставив нестираемые пятна на видных местах – как например, на лацканах белых пальто, в которые были одеты мисс Палмер и миссис Смит…

– И на белой блузке Сары Джонстон.

– Кремовой, в сущности, – сказал Морс.

Для сержанта Филлипса все происходящее было каким-то déjà vu[22], когда он возобновил свое бдение у двери комнаты для допросов; ноги его все еще болели, глаза вновь осматривали полупустое помещение: деревянный стол, на котором стояла одна пластиковая чашка (полная) и одна пепельница (пока еще пустая); а за столом сидел тот же белокурый, со свежим цветом лица молодой человек, который уже был там накануне вечером – мистер Эдвард Уилкинс.