Тайна тевтонского замка

Глава 9 Поль Браун

— Вот мы и посетили столицу Тевтонского ордена, — Маша взглянула на Александра. — Как теперь насчёт поездки в Шверин? Хочется выполнить поручение ветеранов и встретиться с внуком Людвига фон Мирбаха.

— Учитывая твою усталость и тот факт, что до Шверина более шестисот километров, настойчиво предлагаю поужинать и устроиться на ночь, — заявил Александр. — Лучше это сделать в тихом месте на выезде из Мальборка.

— Согласен, — кивнул Готтлиб. — Маша должна хорошо выспаться.

— Вот и прекрасно, — просиял Александр. — По дороге сюда я приметил один уютный отель с замечательной домашней кухней и своим маленьким парком. Если Кирилл не возражает, покажу дорогу.

Никто не возражал, и уже через час принявшие освежающий душ и переодевшиеся путешественники сидели за столом в деревянной беседке, увитой плющом, и ждали заказанный ужин под убаюкивающий плеск близко расположенного фонтана. Александр облюбовал почему-то самый дальний столик, где звук падающей воды заглушал слова, и Маше приходилось вслушиваться в то, что он говорит, и при этом пытаться не заснуть. А говорил он о разных пустяках — рассказывал смешные истории, связанные с работой, нахваливал выпечку в булочной неподалёку от его дома, жаловался на высокие цены и плохую погоду. Готтлиб вежливо слушал, кивал и со всем соглашался.

Наконец официантка вынесла горячий ужин, и на время увлечённого поедания пищи воцарилась тишина. Александр первым закончил есть, удовлетворённо вздохнул и налил себе чашку душистого травяного чая.

— После такого ужина не грех и поспать, — проговорил он, делая глоток и закуривая сигарету. — Сейчас бы коньячку за знакомство, но боюсь, что бокала окажется мало, а завтра рано утром в дорогу. — Он помолчал немного, а потом добавил с улыбкой: — И со знакомством пока не так гладко получается.

— Что ты хочешь этим сказать? — Маша удивлённо взглянула на Александра.

— Хочу сказать, что мы не поедем в Шверин, пока я не буду точно знать, кто этот человек.

Улыбка с лица Александра исчезла, он с серьёзным видом кивнул в сторону Готтлиба и вопросительно посмотрел на Машу.

— Это мой муж Кирилл, — ответила Маша, бросив испуганный взгляд на рыцаря. Он сидел совершенно спокойно, невозмутимо доедая жаркое. — Я ведь говорила тебе, что вышла замуж. Могу показать свидетельство о браке.

— Маша, я в курсе, что ты вышла замуж за человека по имени Кирилл Воронцов. А кто этот человек? — Александр специально сделал ударение на слове «этот», но у Маши уже прошёл первый шок, и она решила давать отпор до последнего.

— Ты хочешь сказать, что я выжила из ума, не узнаю своего мужа и путешествую с каким-то посторонним мужчиной? — возмущённо воскликнула она.

— Ничего подобного, — Александр покачал головой. — Ты прекрасно знаешь этого мужчину, но почему-то выдаёшь его за своего мужа.

— Саша, я считала, что мы — друзья. Не ожидала от тебя подобных оскорблений. Чтобы рассеять твои подозрения — вот паспорт Кирилла. Можешь сам удостовериться и принести извинения.

Маша протянула Александру документ.

— Какое замечательное фото, — улыбнулся мужчина, — И качество хорошее, и сходство с Дитмаром Леманом потрясающее.

— С кем?

— С тем самым оберштурмфюрером СС, о котором ты меня расспрашивала якобы для работы над брошюрой.

— Ты в своём уме⁈ — воскликнула Маша. — При чём тут Кирилл? Какое ещё сходство? А Наполеона тебе мой муж не напоминает? Или Цезаря?

— Ну нет, на них он совсем не похож. А вот на фотографию в паспорте — даже очень. Настолько, что его спокойно пропустили через границу.

— Вот видишь! А у пограничников глаз как алмаз.

— Всё верно. Только у них за день проходят сотни людей, которым отводится две-три минуты на паспортный контроль, и больше внимания уделяется самому документу, а не его владельцу. Кстати, а почему твой так называемый муж молчит?

— Потому что всё, что ты говоришь — полная глупость! — парировала Маша. — Я столько ему о тебе рассказывала, а теперь мне стыдно за это знакомство. Дай адрес внука фон Мирбаха в Шверине, и разъедемся разными дорогами. После таких подозрений нет смысла в дальнейших совместных поездках.

— Я же сказал, что адреса не будет, пока сидящий рядом с тобой мужчина не назовёт своё настоящее имя, — спокойно произнёс Александр. — Готтлиб — так, кажется, ты обращалась к нему в замке?

— Ну всё! Хватит! — Маша вскочила из-за стола, но Готтлиб удержал её за руку.

— Всё хорошо, успокойся, — тихо сказал он. — У Александра есть нужная нам информация, а взамен он хочет, чтобы я представился. Вполне разумно. Итак, — он встал, расправил плечи и произнёс с гордостью и достоинством в голосе: — Барон Готтлиб фон Зальм! Рыцарь ордена дома Святой Марии!

— Ещё один рыцарь! — рассмеялся Александр. — Троих мы сегодня видели. Так ты из их шайки?

— Своей насмешкой вы наносите мне оскорбление. Между тем в 1839 году Великий Магистр Максимилиан Йозеф Австрийский лично посвятил меня в рыцари! Император Фридрих I присутствовал на церемонии и произнёс перед нами торжественную речь.

— Кто? — Александр в изумлении уставился на Готтлиба.

— Австрийский император Фридрих, — ответил рыцарь. — Неужели его имя забыто в двадцать первом веке? Жаль. Он много сделал для восстановления ордена.

— Маша, вы издеваетесь надо мной? — Александр вопросительно посмотрел на неё.

— Оставьте женщину в покое, когда разбираются мужчины, — сказал Готтлиб. — Вы хотели правду — я вам её предоставил.

Александр разочарованно уставился на рыцаря. «Сумасшедший или дураком прикидывается? За Машей ничего такого не замечал», — думал он. Но по мере того как Александр смотрел, менялось выражение его лица. Сначала разочарование сменилось недоверием, потом удивлением, а затем лицо приобрело сосредоточенное, серьёзное выражение.

— Почему-то мне кажется, что это правда, — наконец произнёс он, снова закуривая. — Хотя и невозможная. Чтобы человек из девятнадцатого века находился в нашем веке? Это фантастика какая-то.

— Тем не менее я здесь, и это неоспоримый факт.

— Но как? Зачем?

— Чтобы предотвратить наступление апокалипсиса.

— Что-что? — Александр затушил сигарету.

— Саша! — взволнованно произнесла Маша, следившая за ходом разговора. — Он спас меня от убийцы, которым оказался мой муж — Кирилл Воронцов. Он же — Дитмар Леман, оберштурмфюрер СС. Ты правильно заметил сходство на фотографиях. Это один и тот же человек.

— А вот с этого момента поподробней, пожалуйста.

— Он был отправлен в будущее из 1945 года в составе группы из трёх человек, — сказал Готтлиб.

— Проект «Возрождение», — прошептал Александр. — Ну-ну, продолжайте!

— Готтлиб появился из овального…

— Подожди, Маша, — Готтлиб положил руку женщине на плечо. — Я тоже немного разбираюсь в людях и смею утверждать, что твой приятель не тот, за кого себя выдаёт. Больше ни слова, пока я не пойму, с кем разговариваю.

— Как? Не тот, за кого себя выдаёт? — Маша округлила глаза от удивления. — Саша обычный…

— Готтлиб прав, — прервал её Александр. — Доверие за доверие. — Он помолчал минуту. — Эх, хорошо шумит водичка. Здесь, конечно, не лучшее место для откровений, но… так сложилось. Предлагаю говорить немного тише, никогда нельзя исключать наличие лишних ушей. Имя моё вы знаете, оно настоящее. В дополнение к своей основной профессии являюсь агентом военной разведки.

— Кем⁈ — воскликнула Маша. — Ты шутишь?

— Какой страны? — спокойно спросил Готтлиб.

— Той самой, большой и необъятной, из которой вы прибыли.

— Но ведь ты ребёнком уехал из Москвы? — удивилась Маша.

— Вместе с родителями. Немцы были рады заполучить такого специалиста, как мой отец. Он и привёл меня в разведку. А мама так ничего и не узнала…

— Кажется, я самая несчастная женщина на свете! — воскликнула Маша. — Вот ты мне скажи — наше знакомство на семинаре в Берлине было неслучайным? Ты выуживал через меня какие-то сведения? Использовал в своих целях?

— Да Бог с тобой, Машенька! — рассмеялся Александр. — Ну какие из тебя можно получить сведения? Я ведь обычный человек, а не хитроумный злодей, вынашивающий коварные планы.

— Ну да, с виду обычный, а оказался Джеймс Бондом.

— Сравнение лестное, только куда мне до знаменитого киношного агента! — Александр широко улыбнулся. — Головокружительным трюкам не обучен, стреляю плохо и только из пневматики. Рукопашным боем не владею. Признаюсь честно, с завистью наблюдал за поединком между Готтлибом и тем выскочкой из замка. Молодец! Красиво и непринуждённо расквасил ему нос. Я больше по интеллектуальной работе. Мне было действительно приятно сблизиться, заметь, по-дружески, с симпатичной молодой девушкой из Москвы. К тому же простодушной и немного наивной. Поверь, для меня словно гром среди ясного неба прозвучал твой вопрос о Дитмаре Лемане и его напарниках. Уж никак совершенно секретная информация не увязывалась с твоей персоной. Даже мысль появилась, что ты хорошо законспирированный агент разведки другой страны, которого ко мне незаметно подвели в Берлине.

Маша хмыкнула, явно польщённая такой ассоциацией, а Александр продолжил:

— Надеюсь, барон удовлетворён моим ответом и соблаговолит пояснить, каким образом он очутился в двадцать первом веке?

— Барон удовлетворён.

Готтлиб кивнул и принялся рассказывать о прозорливом брате Иоганне, его видениях и пророчествах, а также о начале грядущего апокалипсиса. Он уклонился от подробного описания сцены, где Маша чуть не стала жертвой Дитмара Лемана, спрятавшегося под личину её возлюбленного. Лишь отметил, что явился вовремя, чтобы спасти женщину и отправить нациста в девятнадцатый век на суд братьев-рыцарей. Готтлиб вкратце рассказал о спрятанной в Мариенбурге грозной святыне, тайне Машиной подвески и трёх ключах, один из которых они раздобыли благодаря нападению Райнера Штольца. Александр слушал внимательно, лишь изредка вставляя наводящие вопросы. Несмотря на фантастичность ситуации, он сразу поверил Готтлибу — настолько уверенно тот говорил и приводил различные факты.

— Значит, тебе неизвестно, что за оружие спрятали тевтонские рыцари в своей главной резиденции? — задумчиво спросил Александр, когда Готтлиб закончил.

— Нет. Но с его помощью нацисты намерены возродить Третий рейх и установить мировое господство.

— Вот она — важная составляющая, которой так не хватало послевоенным следователям, — Александр покачал головой. — Им стало известно об эксперименте, который удалось провести Людвигу фон Мирбаху в замке накануне его сдачи советским войскам. Якобы профессор Ламмерт отправил в будущее трёх немецких офицеров. Цель этой отправки была неясна, мировое господство всерьёз не рассматривалось, хотя входило в перечень возможных задач. Информации оказалось слишком мало, а главный свидетель нёс откровенный бред. Хотя… кто знает, возможно, тогда его слова воспринимались как бред. Во всяком случае, несколько лет поисков и дознаний ничего не дали, и стопку папок с бумагами по проекту «Возрождение» отправили в архив. Иногда к этой теме возвращаются. В основном для подтверждения некоторых фактов по другим делам. Однажды привлекли и меня. Не имею полномочий разглашать обстоятельства, но именно тогда я и узнал о событиях, произошедших в марте 1945 года в Мариенбурге. Ну, Маша, повезло же тебе оказаться владелицей заграждающей печати, открывающей дверь к тайне. — Александр улыбнулся. — Подведя итоги, предлагаю объединить наши усилия в поисках тайника.

— Я здесь не за этим, — тихо произнёс Готтлиб.

— Разве? Получается, я чего-то не понял?

— Моя задача — не позволить завладеть заграждающей печатью и тремя ключами диверсантам из прошлого и тем самым остановить наступление апокалипсиса.

— И всё? — удивился Александр. — А как же спрятанное оружие?

— Насколько я понимаю, оно слишком грозное, чтобы извлекать его на свет Божий. Пусть остаётся там, где оно сейчас, чтобы избежать беды.

— Интересно, — протянул мужчина и задумался. — Ладно, об этом мы поговорим позже. — Он решительно встал из-за стола. — Предлагаю улечься спать, чтобы выехать завтра пораньше. Внук Людвига фон Мирбаха заканчивает работу в пять и готов встретиться с нами. Он весьма замкнутый и педантичный человек. К нему на встречу лучше не опаздывать. А тебе из-за подвески стало плохо в часовне Святой Анны? — неожиданно спросил Александр у Маши.

— Нет, — быстро соврала она, даже не моргнув глазом. — Я же говорила — от усталости голова закружилась.

Мужчина бросил на неё внимательный взгляд, пожелал спокойной ночи и отправился в свой номер.

— Правильно ли мы сделали, рассказав ему обо всём? — тихо спросила Маша Готтлиба.

— А разве был другой вариант? — мужчина пожал плечами. — К тому же не обо всём. — Он коснулся пальцем подвески на её шее. — Пока заграждающая печать у тебя и не собраны ключи — Александр не представляет опасности. Он наверняка уверен, что я не раскрыл ему все карты, а значит, будет помогать, оставаясь наблюдателем. До определённого момента.

— Какого? — поинтересовалась Маша.

— Увы, но всех интересует то, что спрятано в Мариенбурге.

— И тебя?

— Лично меня нет.

— Лично? — спросила Маша. — А тех, кто позволил тебе прийти сюда — австрийского императора и Великого Магистра? Трудно поверить в их безграничное благородство.

— Не осуждай их, — ответил Готтлиб. — Власть — это напиток, не утоляющий жажду, а лишь разжигающий её.

— Значит, они тоже хотят заполучить спрятанное оружие? Как же я сразу не догадалась! Мировое господство, а не предотвращение апокалипсиса, — Маша горько усмехнулась. — Полное изменение хода истории.

— Я сделаю всё, чтобы не допустить этого, — твёрдо сказал Готтлиб. — Верь мне!

— Пока верю, — прошептала женщина.

Город Шверин, столица земель Макленбурга-Передней Померании, привёл Машу в восторг.

— В справочниках пишут, что это самая крохотная из столиц германских земель, — сообщила она Готтлибу. — А на мой взгляд, это самая живописная и уютная столица. Никаких небоскрёбов из стекла и металла. Озёра, парки и кукольные домики под красными крышами. Сказочное место! Ой, а вон и настоящий замок! Такой красивый и яркий! В отличие от угрюмого Мариенбурга, он производит более приятное впечатление. — Маша указала на возвышающиеся вдалеке остроконечные крыши.

Она с восхищением осматривала аккуратные улочки с ровными аллелями, словно вычерченными под линейку, и ярко-зелёные газоны, украшенные клумбами. Всё ей нравилось, в особенности — огромные озёра. Казалось, что город расположился на островках посреди них.

— Теперь понятно, почему Шверин называют городом тысяч озёр, — заметила женщина. — Надо будет как-то приехать сюда на экскурсию.

Готтлиб сосредоточенно вёл в это время машину и только улыбался в ответ на Машины высказывания.

Поль Браун, так звали внука Людвига фон Мирбаха, дожидался их за столиком маленького кафе на улице Лерхенштрассе. Он оказался худощавым невзрачным мужчиной лет шестидесяти с выцветшими усталыми глазами и короткими волосами неопределённого соломенно-серого цвета. «Один из тех людей, мимо которых пройдёшь и не заметишь, а если заметишь, то через минуту не вспомнишь, — подумала Маша, здороваясь с мужчиной. — И имя, и фамилия, и внешность — всё серое, ничем не выделяющее из толпы. Даже столик выбрал в углу, подальше от света».

К сожалению, Поль почти не говорил по-русски, хоть и провёл детство в ГДР, где изучение русского языка входило в школьную программу.

— Я был посредственным учеником, — пояснил он на немецком. — Числа привлекали меня больше, чем слова и игры со сверстниками. Плюс не очень благоприятные семейные обстоятельства, заставлявшие маму переезжать из одного города в другой.

Поэтому Александр, как организатор встречи, возложил на себя обязанности переводчика для Маши. Они договорились заранее, что она будет придерживаться версии подготовки брошюры по просьбе ветеранской организации.

— Не совсем понимаю, почему вы решили встретиться именно со мной, — пожал плечами Поль. — Я войну не застал, всю жизнь посвятил бухгалтерии. Я, конечно, рад знакомству, но мне кажется, вам нужен историк. У меня есть один знакомый — могу посоветовать.

— Видите ли, — Маша очаровательно улыбнулась, — к выпуску готовится не совсем обычная брошюра. Обратившимся в нашу компанию ветеранам не нужны всем известные исторические факты. Они хотят наполнить свою книгу разными житейскими курьёзными историями, случавшимися на войне. Прошло много десятилетий, изменились ценности и отношения между разными народами. Ныне живущих потомков интересуют не только наступательно-оборонительные операции, а люди того времени. Причём с разных сторон. Чем они жили, о чём мечтали, какие планы строили, как общались с жёнами и детьми в условиях войны? Вы понимаете, о чём я?

— Понимаю, — Поль заёрзал на стуле, выслушав перевод Александра, — и в то же время нет. Я не жил во время войны.

— Конечно, нам это известно, — продолжила Маша. — Зато ваш дедушка был прямым участником военных действий. Брошюра посвящена весенним месяцам победоносного 1945 года, когда…

— Мой дед, Генрих Браун, был инвалидом и в войне не участвовал. Сожалею, что вам зря пришлось ехать в такую даль! — Поль Браун решительно встал из-за стола.

— Ваш дед, Людвиг фон Мирбах, штандартенфюрер СС, в 1945 году принимал участие в обороне замка Мариенбург, где был тяжело ранен, — тихо проговорил Александр по-немецки, и Поль снова сел. — Он был помещён в тюрьму как нацистский преступник, но сумасшествие, приобретённое в результате ранения, позволило ему избежать сурового наказания. Эти данные есть в рассекреченных архивах, — соврал мужчина, — поэтому не надо разочаровывать девушку, Поль. Ей нужны лишь безобидные воспоминания вашего деда и всё.

— И всё, — повторил Браун и с подозрением взглянул на Александра. — Так вы… оттуда? — Он неопределённо махнул рукой.

— Возможно, но к фрау Марии это не имеет никакого отношения. Она просто добросовестно выполняет заказ клиентов.

— Понятно, — вздохнул Поль. — Что её действительно интересует?

Александр вкратце перевёл Маше состоявшуюся беседу, лишь опустив некоторые моменты. Готтлиб пока помалкивал, не вмешиваясь в разговор.

— Я бы хотела знать, что рассказывал ваш дедушка? Какие-то истории, связанные с войной? — Маша дружелюбно посмотрела на Поля. — Может, вспоминал осаду Мариенбурга? Насколько я знаю, это была целая операция.

— Дед был сумасшедшим, — резко ответил мужчина. — Что он мог рассказать? Иногда сутками молчал, а потом начинал выдавать бессвязные мысли, речёвки и лозунги. Отец рано умер, а мать была слишком добросердечной женщиной, чтобы выставить на улицу бывшего фон Мирбаха. Она пыталась пристроить его в дома престарелых, но каждый раз получала мягкий отказ. Видимо, кто-то не хотел, чтобы его бред выходил дальше пределов семьи. Из-за деда моё детство прошло в постоянных переездах. Стоило с виду безобидному Генриху Брауну выйти на улицу и заявить о скором возрождении Третьего рейха, как мать начинала паковать чемоданы.

— Он так заявлял? — поинтересовался Александр.

— Да, при этом совершенно безапелляционно.

— Сочувствую, — вздохнула Маша.

— Не нужно. Это был крест нашей семьи. Хотя, — Поль Браун улыбнулся, — по-своему я даже благодарен деду.

— За что?

— Видите ли, я родился физически слабым ребёнком, а старик ко мне привязался и, как ни странно, даже слушался. Была у него одна блажь — отправляться в длительные походы по деревням и окрестностям. Родители не хотели его отпускать, но он закатывал такие истерики, что в конце концов они вынуждены были махнуть рукой и позволяли ему гулять, где вздумается. Только мне наказывали сопровождать его. Признаюсь честно, — серое лицо Поля посветлело от воспоминаний, — это были лучшие дни моей жизни. Выходя за город, дед словно преображался. Безумие уходило из его глаз. Он много рассказывал мне о воинственных тевтонских рыцарях, завоевавших когда-то Пруссию, показывал развалины их замков, вспоминал сражения и победы. Знаете, мы ведь даже города меняли только в пределах империи Тевтонского ордена. Это я потом уже понял. А тогда шагал за дедом километр за километром, заходил следом за ним в дома фермеров, угощался свежими яйцами, молоком и зеленью. С простыми селянами дед почему-то находил общий язык. Они не считали его сумасшедшим, жалели, как жертву войны, и охотно делились разными семейными историями и воспоминаниями, до которых дед оказался большим охотником.

— А сам он что-нибудь рассказывал? — поинтересовалась Маша.

— Я же вам говорю — только про рыцарей. Про ту войну я старался не расспрашивать. Дед сразу менялся — с выпученными глазами повторял, что займёт высокую должность в возрождённом Третьем рейхе и меня не оставит вниманием. Нужно только набраться терпения — они всё сделают правильно.

— Кто «они»? — одновременно спросили Маша и Александр.

— Рыцари из СС, защитники Мариенбурга, — Поль рассмеялся. — Представляете, какая каша была у него в голове? Смешал времена и события.

— А о ключах ничего не говорил? — спросила Маша.

— Каких ключах? — Мужчина удивлённо вскинул брови. — Мать его к ним не подпускала. Мог вынести все ключи из дома и выбросить в речку или озеро.

— Нет, я о древних ключах, принадлежавших рыцарям, — пояснила Маша. — Может, про тайники какие-то говорил?

— Нет, ничего такого, — Поль покачал головой. — Что-то нёс про погибших, которые восстанут из могил. Вставлял везде свою коронную фразу о том, что смерти нет.

— Она лишь сон перед пробуждением в вечности, — тихо вставил Готтлиб по-немецки.

Поль замолчал и быстро взглянул на Готтлиба. Александр закончил переводить и тоже посмотрел на рыцаря.

— Это откуда цитата? — спросил он.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Всплыла из памяти.

— Скажите, а дедушка ваш случайно не вёл какие-то записи или дневник? — поинтересовалась Маша.

— Нет! — быстро ответил Поль. — То есть, да, поначалу вёл. У нас ничего не осталось — мама всё сдавала. Вы наверняка должны знать.

Он посмотрел в глаза Александру. Тот кивнул, и Поль вдруг заторопился:

— Вы меня извините, но мне пора. Был тяжёлый рабочий день, я бы хотел пораньше лечь спать. Сожалею, что не смог рассказать ничего интересного.

— Почему же? Вы рассказали очень много. Воспоминания детства — это так мило. — Маша за улыбкой спрятала разочарование.

— А вы с супругом надолго в нашу крохотную столицу? — поинтересовался Поль.

— Нет, — ответил за Машу с Готтлибом Александр. — Думаем до темноты успеть вернуться в Бранденбург.

— Мы едем в Бранденбург? — удивилась Маша.

— Да, — кивнул Александр. — Я вас приглашаю посетить город, в котором живу. Всё-таки он раз в десять больше Шверина, там есть, что посмотреть.

— У нас тоже достопримечательностей хватает! — Поль с неудовольствием взглянул на Александра. — Один только замок в ландшафтном парке посреди озера чего стоит! Сплошное удовольствие побродить в нём среди великолепных коллекций фарфора и оружия, взглянуть на тронные залы и апартаменты герцогов, привыкших к роскоши. А какая Ратуша в Старом городе! Какие соборы и церкви! В художественном музее можно погрузиться в мир живописи семнадцатого века. Не говоря уже о чудесном чистом воздухе и красивых видах на озёра. Город хоть и маленький, но очень привлекательный, — заключил Поль. — Что ж, раз у вас впереди дорога, не смею больше задерживать.

Он пожал мужчинам руки, тем самым заканчивая разговор, приветливо кивнул Маше на прощание, выбрался из-за столика и уже направился к выходу, как вдруг обернулся к ней:

— Знаете, вот эта задумка составить брошюру с воспоминаниями — это очень-очень хорошая идея! Я был бы рад получить такую книжку в подарок. — Поль Браун выглядел взволнованным. — Это так интересно — сопоставить места, по которым мы гуляли с дедом, имеющим прямое отношение к военным действиям 1945 года, пусть и с худшей стороны, с событиями, которые там происходили. Если вы не возражаете, давайте обменяемся контактами, — предложил он Маше. — Вы сообщите мне, когда брошюра будет готова?

— Конечно, с удовольствием. — Маша почувствовала неловкость за обман, записывая номер на салфетке. — Указанный телефон подключен к разным интернет-мессенджерам, а вот это — мой почтовый ящик.

— Спасибо, — поблагодарил Поль и достал из кармана свою визитку. — Буду ждать от вас сообщения.

— А вы — если вспомните что-то стоящее — звоните, — сказала Маша.

— Обязательно.

Поль Браун откланялся и вышел из кафе.

— Итак, от внука Людвига фон Мирбаха мы не узнали ничего нового, — подытожил Александр. — Поиски зашли в тупик.

— А в его записях, которые, как я понимаю, мать передавала органам безопасности, точно ничего нет? — с надеждой спросила Маша. — Может, ещё раз посмотреть в архивах.

— В том-то и дело, что те каракули, которые фон Мирбах оставил после себя, нельзя даже назвать записями, — усмехнулся Александр. — Неровно расчерченные страницы, пестрящие крючками, кружочками и свастикой.

— Жаль, — вздохнула женщина.

— Друзья мои, предлагаю не унывать и переехать в Бранденбург! Всего-то два часа пути. Там переночуете, отдохнёте, и завтра я покажу вам город. А потом мы подумаем, что делать дальше.

— Я не против, — согласился Готтлиб.

— А где там можно остановиться? — поинтересовалась Маша.

— Я бы с удовольствием пригласил вас к себе, но в моей конуре давно не проводилась уборка гостевой комнаты. И не гостевой тоже, — рассмеялся Александр. — Поэтому устрою вас в гостиницу неподалёку. Там чистые, уютные номера и круглосуточный бар с кухней. Вам заказать два разных номера? — после некоторого колебания уточнил он.

— Нет! — Маша невольно покраснела и взяла рыцаря за руку. — Мне спокойней, когда Готтлиб рядом.

— Как скажешь, дело молодое, — улыбнулся Александр.

Гостиница и правда оказалась очень уютной. Правда, в той, что находилась рядом с домом Александра, не оказалось свободных мест, поэтому он связался с другой, расположенной на несколько кварталов дальше. Маша сама сообразила, как к ней доехать, и настояла, чтобы Александр отправлялся домой отдыхать и не сопровождал их. Улыбчивый портье выдал им ключи от номера с видом на улицу Беккерштрассе и предложил заказать еду, добавив, что к ужину у них подают замечательное пиво, сваренное по особому рецепту. Приняв душ и закутавшись в белый махровый халат, Маша почувствовала, как сильно она устала за эти дни. Александр, видимо, буквально понял её слова о спокойствии рядом с Готтлибом и забронировал номер с большой кроватью. Но Машу больше не смущал этот факт, настолько она привыкла к постоянному присутствию рыцаря.

Как только Готтлиб вышел из ванной комнаты, принесли ужин, и они расположились в креслах перед маленьким журнальным столиком, ведя неспешную беседу ни о чём. Пиво оказалось действительно неимоверно вкусным и хмельным, и Маша опьянела с первых глотков. Готтлиб сидел напротив. Махровый халат, в который он облачился после душа, явно был ему маловат и то и дело расходился на груди, открывая крепкое мускулистое тело. Чёрный крест с серебряной окантовкой невольно притягивал взгляд. Наблюдая за Готтлибом, неловко пытающимся запахнуться, Маша чувствовала, как её захлёстывает волна желания. Ей захотелось прямо сейчас, наплевав на скромность и вековую разницу, оказаться в объятиях этого мужчины, прильнуть к его губам и забыть обо всех ключах, замках и диверсантах. Пусть бы он сильно сжал её, подхватил на руки, перенёс на кровать и погрузил в омут безудержной страсти. Машу бросило в жар, она провела рукой по лицу, отгоняя наваждение.

— Что с тобой? — участливо спросил Готтлиб. — Снова плохо?

— Да, нехорошо как-то стало, — прошептала она, не решаясь сделать первый шаг к новым отношениям.

— Здесь душно, я открою окно.

Готтлиб распахнул одну створку, да так и остался стоять лицом к улице, раскинув руки и делая глубокие вдохи. Свежий ветерок подул в комнату, приятно лаская Машино разгорячённое лицо. Она поднялась с кресла, подошла к рыцарю и встала за его спиной.

— Готтлиб, — прошептала Маша, и он резко обернулся.

Его шея и грудь оказались так близко от Машиного лица, что она невольно прижалась к ним и замерла, вдыхая запах мужчины. Маша почувствовала, как робко прикоснулись к её плечам руки Готтлиба, как он медленно, но с возрастающей уверенностью заключил её в объятия, и после этого подняла к нему лицо. Готтлиб словно ждал этого момента, чтобы прошептать:

— Я люблю тебя, Маша. Я всегда любил тебя.

Столько чувственной искренности было в его словах, столько желания и нежности, что у Маши подкосились ноги и закружилась голова от нахлынувших эмоций. Она обхватила голову Готтлиба, приоткрыла губы для поцелуя, и в это время раздался телефонный звонок…

Громкая мелодия с дребезжащей вибрацией нахально ворвалась в тишину комнаты, рассеяла волшебство, разметала очарование близости, и Маша почувствовала, как напряглись руки Готтлиба.

— Кто это может звонить посреди ночи? — пробормотала она, неловко высвобождаясь из объятий и направляясь к прикроватной тумбочке, где надрывался телефон. «И почему я не отключила его?» — ругала она себя.

— Кроме Александра, больше некому, — заметил Готтлиб, снова отворачиваясь к окошку и подставляя лицо ветерку.

— С его стороны это было бы верхом невоспитанности — мешать спать уставшим людям. — Маша взглянула на экран и сделала удивлённое лицо. — Но это не он, номер высвечивается незнакомый. Как думаешь, отвечать?

Готтлиб кивнул, не поворачиваясь, и Маша ответила:

— Алло.

— Простить меня, фрау Мария, это Поль Браун, — в смартфоне раздался голос внука Людвига фон Мирбаха. Он говорил по-русски медленно, тщательно подбирая слова. — Я понимать, поздно, но надо сказать.

— Доброй ночи, Поль, — произнесла Маша, и Готтлиб резко повернулся. — Я не ожидала, что вы позвоните так быстро.

— Да-да, извинить, но хочу сказать. Очень важно.

— Говорите, я вас слушаю.

— Нет, не телефон. Увидеть и сказать.

— Хорошо, Поль, — вздохнула Маша. — Завтра утром мы снова приедем в Шверин. Я так понимаю, вы что-то вспомнили?

— Не надо в Шверин. Я в Бранденбург. Прямо сейчас.

— Что? — удивлённо воскликнула Маша. — Вы в Бранденбурге? Как? Вы же собирались пораньше лечь спать?

— Я плохо понимать, фрау Мария. Насовить гостиница — я сейчас быть, — попросил Поль. — Но буду говорить только ваш супруг на улица.

— Поль Браун в Бранденбурге и хочет прямо сейчас встретиться с тобой возле гостиницы, — прошептала Маша Готтлибу.

— Хорошо, переоденусь и выйду.

Маша сообщила название гостиницы и с беспокойством поглядывала на собирающегося Готтлиба. Странная эта ночь. Началась так волнующе романтично и перешла в загадочный приезд следом за ними внука фон Мирбаха. Получается, он что-то утаил от них на встрече — но почему? Смущало присутствие Александра? И откуда такое желание говорить именно с Готтлибом? Телефон снова зазвонил.

— Я сдесь, перед вход, — сообщил Поль и отключился.

— Браун приехал. Он совсем не так прост, каким показался. — Маша взяла Готтлиба за руку. — Пожалуйста, будь осторожен.

— Не волнуйся, — прошептал Готтлиб, привлекая её к себе. Он склонился к Машиному лицу, но в последний момент словно передумал и лишь коснулся губами её лба. — Ложись спать. Ты должна отдохнуть.

Готтлиб вышел из номера, а Маша устроилась клубочком на кровати, твёрдо решив не спать, дождавшись возвращения рыцаря. Его слова о любви чудесной музыкой звучали у неё в голове. Что это было? Признание в порыве страсти? Или он и правда любит её? А как же та женщина, о любви к которой он говорил? Разлюбил или забыл, очутившись рядом с Машей? Думать об этом было приятно и тревожно. Интересно, как быстро Готтлиб вернётся? Откуда только взялся этот Поль Браун? Странный человек — закончил разговор в кафе, чтобы отправиться в неблизкий путь следом за ними. Маша взглянула на циферблат смартфона — время словно застыло с момента ухода Готтлиба. Она лишь на минутку прикрыла глаза, как тут же провалилась в глубокий сон.

Поль Браун стоял возле своего автомобиля перед заездом на парковку гостиницы. Увидев Готтлиба, он приглашающе махнул ему рукой.

— Давайте прогуляемся по улице, — предложил Браун. — Подышим воздухом и поговорим. Я так понимаю, вы свободно разговариваете на немецком?

— Да, конечно, — согласился Готтлиб, и они медленно пошли вдоль Беккерштрассе.

— Признайтесь честно, ведь вы не русский? — неожиданно спросил Поль.

Готтлиб на секунду замялся, не зная, как ответить, но почувствовал, что для дальнейшей беседы с Полем это имеет решающее значение, и утвердительно кивнул.

— Я так и знал! — воскликнул внук фон Мирбаха, достал носовой платок и промокнул вспотевший от волнения лоб. — Фух! Простите. Это эмоции. Знаете, ваш сегодняшний визит перевернул во мне все представления о жизни! Столько лет я снисходительно относился к словам деда, считая его безнадёжным сумасшедшим! Столько лет! Да, конечно, у него бывали минуты просветления, всё-таки лечение препаратами давало о себе знать, но потом снова возникали навязчивые мысли о возрождении и рыцарях. И вдруг являетесь вы!

Поль остановился и схватил Готтлиба за руку.

— Сколько раз, — возбуждённо зашептал он, — дед говорил, что обязательно придёт мужчина-рыцарь. Либо один, либо с такими же, как он. Никому, говорил он, не верь, кроме того, кто скажет продолжение словам «смерти нет». Пожалуйста, убедите меня, что я не ослышался. Повторите то, что вы сказали в Шверине.

Поль умоляюще смотрел на Готтлиба.

— Хорошо. Это любимая фраза штандартенфюрера СС Людвига фон Мирбаха, — произнёс рыцарь. — Он часто повторял её, готовя самую важную операцию своей жизни. Смерти нет! Она лишь сон перед пробуждением в вечности.

— Это невероятно! — Поль в волнении взъерошил волосы. — Вы — тот самый рыцарь. Оказывается, дед не был сумасшедшим! В его словах много правды. Но раз так…мне надо спешить. Он говорил, что с появлением рыцаря начнётся светопреставление!

Поль решительно повернул обратно к машине. Готтлиб следовал за ним, не задавая вопросов, боясь спугнуть нахлынувшее на внука фон Мирбаха откровение или проявление наследственного безумия.

— Идёмте! Я должен поскорее отдать вам то, что оставил дед, и уехать подальше из Германии.

С этими словами Поль подошёл к машине, достал из-под сиденья пакет и вручил его Готтлибу.

— Здесь всё, что предназначалось рыцарю от деда. Сам не знаю, зачем хранил это столько лет. Наверное, где-то в глубине души я всё же верил, что в его словах есть смысл. Держите! Распоряжайтесь по своему усмотрению!

— Что здесь? — спросил Готтлиб, достав из пакета жестяную коробку из-под печенья.

— Его записи и коллекция. Он любил выпрашивать у фермеров разные железяки, когда мы путешествовали по округе.

— Это всё?

— Было ещё кое-что. — Поль сел в машину и положил руки на руль. — Незадолго до смерти на деда нахлынула очередная волна покаяния. У него в глубокой старости случались периоды слёз и сожалений.

— Покаяние? — удивился Готтлиб.

— Что тут удивительного? — пожал плечами Поль. — В минуты просветления дед рассказывал, что гитлеровцы провозгласили себя наследниками Тевтонского ордена. При этом безжалостно расправлялись с настоящими служителями ордена. Людьми из благородных семей, носивших это звание до войны. Многие были убиты после пыток, лишь некоторым удалось скрыться. Так вот дед написал сумбурное покаянное письмо и заставил меня отправить его в Вену, в резиденцию Тевтонского ордена. Без обратного адреса, конечно.

— Как давно это было? — спросил Готтлиб.

— В две тысяча пятом году, за год до его смерти. У деда, несмотря на проблемы с головой, было отменное здоровье. Он умер в возрасте девяносто семи лет. — Поль горько усмехнулся и завёл машину. — А я ведь так и не женился. Поль Браун — последний представитель фон Мирбахов. Прощайте, рыцарь! У вас очаровательная жена. А мужчина, ваш спутник, мне совсем не понравился.

— Чем? — спросил Готтлиб.

— Это уже не имеет никакого значения! — Поль махнул рукой и выехал на дорогу.