Тайна тевтонского замка

Глава 14 Похищение

Луна была похожа на белую половинку сыра с серыми пятнами. Она плыла в чёрном небе, слегка покачиваясь, а рядом висела ещё одна долька, совсем прозрачная. Она то удалялась, то приближалась к своей двойняшке, и Маша крепко зажмурилась на несколько секунд, пытаясь сфокусировать зрение. Ей это удалось. Луна перестала качаться и в единственном экземпляре замерла среди ярких звёзд, ободряюще подмигивающих с высоты. Лежать на спине было больно и неудобно. Левая нога затекла в подогнутом положении, под шеей и поясницей что-то давило. Маша пошарила рукой и наткнулась на сосновые шишки. Совсем рядом разговаривали двое мужчин. Они говорили громко, но в уши словно натолкали ваты, и Маша почему-то ничего не понимала.

— Готтлиб, — прошептала женщина и не услышала себя.

Маша с трудом приподнялась и огляделась. Оказалось, что она лежит рядом с раскрытой передней дверью своего автомобиля. Она заглянула в салон — Готтлиба там не было. Ключа в замке зажигания тоже. «Мы попали в аварию, — вспомнила женщина. — Какая-то машина выскочила нам навстречу. Но мы не на дороге?» Вокруг был лес, стволы деревьев отсвечивали в лунном свете. «Разве луна такая яркая?» — Маша в удивлении задрала голову к небу. От этого движения что-то щёлкнуло в ушах, слух прорезался, и немецкая речь ворвалась в Машино сознание. Голоса были незнакомые, и женщина инстинктивно сжалась, осторожно выглянула из-за двери и увидела Готтлиба, лежащего без движения на земле перед чужой машиной. Его плечо и лицо были в крови. Двое мужчин склонились над ним, но не оказывали помощь, а обыскивали в свете фар. Один повернулся вполоборота, и Маша узнала в нём Райнера Штольца. Она схватилась за шею и с ужасом поняла, что заграждающая печать исчезла. Тем временем Штольц с радостным возгласом извлёк из карманов Готтлиба три ключа и показал их своему спутнику. Тот выпрямился, кивнул, и в руках оберштурмфюрера сверкнул нож. «Сейчас он убьёт Готтлиба», — со страхом подумала Маша, лихорадочно соображая, чем она может помочь рыцарю, как вдруг второй немец остановил Штольца жестом. Он присел на корточки возле Готтлиба, вытащил из-под его футболки чёрный лапчатый крест и что-то тихо сказал. Мужчины принялись переговариваться, а потом Штольц направился к Машиному автомобилю. Она вжалась в дверцу, пытаясь оставаться в тени и продолжая наблюдать за немцем. Он по-хозяйски вытащил сумки с заднего сидения и багажника, вывалил их содержимое на землю недалеко от Готтлиба и принялся ногой ворошить вещи, разглядывая их. Бесцеремонно пнул, отбрасывая в сторону, Машин ноутбук, и у неё заныло сердце. Штольц извлёк из кучи вещей рыцарские ботфорты Готтлиба, его белый мундир, украшенный чёрным крестом посредине, и понёс это напарнику. Маша тщетно пыталась рассмотреть лицо второго мужчины, по её предположению, Мартина Вебера, но тот накинул на голову капюшон толстовки и продолжал стоять спиной к женщине. Немцы снова начали переговариваться, указывая то на лежащего Готтлиба, то на его вещи. Наконец, Райнер Штольц рассмеялся, мужчина в капюшоне одобрительно похлопал его по плечу и направился к стоящему рядом внедорожнику.

Штольц снова подошёл к груде вещей, вытащил из них пару Машиных чулок, подцепил на палец два бюстгальтера и вернулся к Готтлибу. «Зачем ему моё бельё? — с удивлением подумала Маша. — Он извращенец?» Но Штольц присел возле застонавшего Готтлиба, положил нож на землю, и принялся чулками вязать рыцарю ноги. Готтлиб зашевелился. Маша поняла, что он приходит в себя, и решила, что сейчас самое лучшее время для действий. Мужчина в капюшоне не смотрел в её сторону — он раскрыл водительскую дверь своего автомобиля и возился на переднем сидении, а Штольц был занят ногами Готтлиба. Пригнувшись и стараясь не попадать в свет фар, Маша быстро обежала свою машину и остановилась, парализованная страхом. Что она может сделать? Как спасти Готтлиба? Если бы у неё сейчас был пистолет или хотя бы рыцарский меч, она бы действовала куда решительнее. А как ей справиться без оружия с двумя опытными безжалостными убийцами? Ведь они прихлопнут её, не задумываясь. Удивительно даже, почему не сделали это сразу, забрав ограждающую печать. Может, просто не хотели возиться? Но тут Готтлиб что-то сказал, приподнялся и в удивлении уставился на Райнера Штольца. С этого момента Маша больше не рассуждала.

Она бросилась вперёд, на ходу схватила с земли свой ноутбук, в два прыжка очутилась за спиной Райнера Штольца, как в замедленном кино увидела оборачивающееся к ней ненавистное лицо и со всей силы обрушила на него свой рабочий инструмент. Штольц качнулся, зарычал от ярости и быстро повернулся, схватив Машу за горло. Она захрипела, вцепилась пальцами ему в лицо, ногтями впилась в кожу возле глаз. В это время Готтлиб полностью пришёл в себя. Он попытался вскочить, но его ноги запутались в чулке, которым Штольц пытался их связать, и рыцарь упал на четвереньки. Его рывок не был напрасным — ему удалось ударить Штольца головой под колени, и тот дёрнулся, ослабив хватку. Он обернулся к Готтлибу, оттолкнув Машу в сторону, и она упала. Штольц только успел занести ногу для удара по Готтлибу, когда рыцарь схватил лежащий рядом нож и всадил его по рукоятку в живот немца. Штольц захрипел и повалился на Готтлиба. Тот выдернул нож из живота и для верности воткнул его в шею оберштурмфюрера.

— Сзади! — предупреждая рыцаря, закричала Маша.

Мужчина в капюшоне спешил от машины к месту драки. Свет фар бил Маше в глаза, мешая разглядеть лицо немца. Она увидела, как он вскинул руку и выпустил из неё вспышку, а в следующее мгновение раздался грохот, сквозь который до Маши донёсся крик Готтлиба:

— Беги-и-и!

Совсем рядом фонтаном брызнула земля, больно ударив по Маше мелкими камешками и шишками. «Он стреляет!» — мелькнула в голове мысль, и снова грянул выстрел. Словно пчела ужалила в правое предплечье, и Маша увидела, как Готтлиб бросился с ножом на стрелявшего мужчину.

— Беги, Маша! Спасайся! — кричал рыцарь.

Немец уверенным движением отбил атаку и ударил чем-то Готтлиба в шею. Рыцарь сразу обмяк и рухнул к ногам противника. Маша с ужасом поняла, что осталась один на один с вооружённым убийцей, вскрикнула и помчалась от него в спасительную темноту леса. Позади неё дважды грянули выстрелы, но женщина бежала, не останавливаясь, спотыкаясь о кочки и отмахиваясь от веток, хлещущих по лицу. Наконец она зацепилась ногой за корягу, упала и скатилась в неглубокую ложбинку. Там она замерла, пытаясь отдышаться, и прислушалась. Вокруг было тихо, только сердце в груди колотилось. Ей казалось, что оно стучит громко-громко, на весь лес, выдавая её пристанище. Колени болели от ушибов, руки саднило, от правого плеча доносился сладковатый запах крови, но Маша не обращала на это внимания, думая лишь о Готтлибе, оставшемся там, рядом с вооружённым человеком. «Он убил его, — повторяла про себя женщина, — он его убил. И хотел убить меня». Слёзы душили её, но Маша сдерживалась изо всех сил, чтобы не зарыдать от страха и отчаяния. Телефона при ней не оказалось — вероятно, остался в машине, а может, потеряла, убегая от преследователя. Или он был в руках Готтлиба, когда они попали в аварию — Маша не помнила точно.

Так она и лежала в ложбинке, словно испуганный заяц, затравленный собаками, пока не услышала звук заводящегося автомобильного двигателя. Маша быстро вскарабкалась по отлогому склону и увидела вдалеке свет фар, пробивающийся сквозь деревья, вот мелькнули красные огоньки задних фонарей, и звук начал быстро удаляться, пока совсем не стих. Маша какое-то время прислушивалась, ещё не веря, что убийца не разыскивает её, а потом побежала к тому месту, боясь потерять в темноте направление.

Совсем скоро она оказалась на маленькой поляне и по отблёскивающему в лунном свете силуэту своей машины поняла, что не ошиблась. Она села на водительское сиденье, включила свет в салоне и для начала попыталась отыскать ключ зажигания. Его нигде не было, по-видимому, немцы побеспокоились о том, чтобы Маша не смогла быстро уехать. Тогда она решила осмотреться вокруг, зажгла фары и сначала невольно вскрикнула от страха, увидев распростёртого на земле мужчину, а потом облегчённо выдохнула, узнав в нём Райнера Штольца. Но где же Готтлиб? Маша выскользнула из машины и подбежала к трупу немца. В том, что он мёртв, не оставалось ни малейших сомнений — в шее зияла тёмная рваная рана, вокруг которой начинали копошиться насекомые, рот застыл в немом крике, глаза остекленели, уставившись в землю. Мартин Вебер даже не потрудился забрать с собой труп товарища, оставив его в лесу. Хотя, может, в этом и была своя логика. Лесные обитатели, начиная от ползающих в траве и заканчивая летающими над деревьями любителями падали, быстро позаботятся о нём. Машу затошнило при одной мысли об этом, и она принялась искать свой телефон, стараясь больше не думать о судьбе трупа бывшего оберштурмфюрера. Под ногой что-то хрустнуло. Маша наклонилась и подняла раздавленный шприц. «Зачем это? — удивилась она. — И где Готтлиб? Неужели Мартин Вебер забрал его с собой? Странно. Почему он оставил труп Штольца здесь, а труп Готтлиба увёз? Или Готтлиб жив?» Она снова взглянула на шприц, зачем-то понюхала его и брезгливо бросила на землю.

Телефон она так и не нашла, а когда поняла, что скоро сядет аккумулятор автомобиля и оставит её без света, решила пойти по следам уехавшей машины. «Я наверняка недалеко от дороги, — рассуждала Маша, — у Вебера обычный внедорожник, а не танк, и моя машина не могла далеко проехать по лесу, когда нас с Готтлибом везли без сознания. Значит, дорога рядом. Мне нужно выйти на неё как можно скорее». Она пошла по траве, на которой ясно выделялся след от колёс. Свет от фар действовал успокаивающе, пока не мигнул позади и не исчез. Маша осталась в полной темноте. Постепенно глаза к ней привыкли, и женщина пошла дальше. Идти было легко, так как поляна оказалась небольшой продолговатой просекой, и вскоре женщина почувствовала под ногами плотную землю. Маша поняла, что вышла на грунтовую лесную дорогу и вздохнула с облегчением — куда-нибудь она точно ведёт. Но Маше нужно было не куда-нибудь, а в Самолву, находящуюся поблизости. Она задумалась, какое направление выбрать, и вспомнила, что дорога на Псков шла на юг, значит, Самолва находится на севере. Из всех многочисленных созвездий Маша с детства умела различать только Большую и Малую Медведицу, но этого было вполне достаточно, чтобы найти Полярную звезду, указывающую нужное направление. Женщина легко отыскала её и быстро зашагала по дороге, не позволяя себе вслушиваться в звуки ночного леса, чтобы не испугаться и не запаниковать. Сейчас не время бояться! Нужно срочно добраться к отцу Леониду, к людям, и заставить их сделать всё возможное ради спасения любимого мужчины! Готтлиб! Что с ним? Зачем Мартин Вебер увёз его с собой? Маша больше не сомневалась, что рыцарь жив. Пока ещё жив. Он дважды спасал её от смерти, взвалив на свои плечи бремя ангела-хранителя, теперь пришёл её черёд бороться за его жизнь. В памяти невольно возникли слова Готтлиба о том, что она только с виду кажется хрупкой и беззащитной, а на самом деле — смелая и отважная. Маша усмехнулась — разве у неё есть выбор?

Вдруг издалека донёсся звук, похожий на собачий лай. Маша остановилась и прислушалась. Точно, где-то впереди брехали верные друзья и спутники человека, указывая на близость жилья. Маша обрадовалась и побежала. Неожиданно перед ней метнулась чья-то тень, сверкнула пара зелёных глаз, и женщина закричала от страха. Тень промчалась совсем рядом, оставив на дороге тёмный шевелящийся комок. Маша наклонилась к нему, и комок вдруг заквохтал и забил крыльями по земле.

— Курица! — воскликнула Маша, схватила раненую птицу и прижала к себе. — Не бойся, глупенькая! Это лиса тебя утащила? Вот негодница! Ну ничего, не плачь, теперь у нас всё будет хорошо! Я не оставлю тебя. Сейчас пойдём домой, там отец Леонид, там люди. Совсем рядом.

Женщина зарылась лицом в тёплые взъерошенные перья, коснулась лбом горячего гребешка и расплакалась. Через минуту вытерла слёзы и прошептала:

— Спасибо тебе, лисонька, спасибо вам, собачки. Теперь точно всё будет хорошо. — Она подняла голову к небу, где ярко сияли звёзды, и дымчатая облачность безбрежного Млечного пути растянулась в пустоте, напоминая о всесильном разуме, с великодушным снисхождением наблюдающем с высоты за своими творениями. — Спасибо, что ведёшь меня, — проговорила Маша. — И я тебя очень прошу, пожалуйста, пусть у моего Готтлиба всё будет хорошо! Молю тебя, ведь ты всё видишь и знаешь. Спаси его! Спаси нас всех!

Она обняла курицу и побежала вперёд, всё ближе и ближе к собачьему лаю, навстречу сияющей Полярной звезде.

Отец Леонид только крякнул, открыв дверь и увидев Машу — грязную, в порванных джинсах, с синяком на шее и запёкшейся кровью на правом предплечье. Она прижимала к себе притихшую рыжую курицу и всё повторяла, глядя на батюшку полубезумными глазами:

— Скорее! Надо остановить его. Он забрал печать и ключи. И Готтлиба тоже. А Штольца бросил, Готтлиб убил его. А я убежала.

— Погоди-ка, девочка. — Священник завёл её в комнату, усадил за стол и протянул чашку с чаем. — Пей и рассказывай. Почему ты одна? Кто забрал Готтлиба и кого он убил?

Маша даже не взглянула на предложенное угощение. Не выпуская курицу из рук, она сбивчиво, но подробно рассказала всё отцу Леониду. И про звонок из резиденции ордена, и про машину, севшую им «на хвост», и о том, что случилось на лесной поляне недалеко от Самолвы. Священник слушал её, не перебивая, нахмурившись и качая головой.

— Вон как оно вышло, — наконец произнёс он, когда Маша закончила. — Вам бы задержаться на часок у меня, да видно, так уж у Бога выписано. Теперь понимаете, почему мы не могли ей дозвониться? — Священник обернулся к мужчине средних лет, молча сидевшему на лавке у стены. — Эх, если бы вы раньше приехали!

Только после этих слов Маша сообразила, что отец Леонид не один в комнате. Она и не обратила внимания на то, что он быстро открыл ей дверь, одет, и посреди ночи у него накрыт стол для чаепития. А оказалось, что в доме поздний гость, который внимательно выслушал весь рассказ и теперь смотрел на Машу в задумчивости.

— А кто это? — спросила она батюшку.

Но мужчина опередил священника, поднялся с лавки и представился:

— Полковник военной разведки Титов Иван Алексеевич. А вы Мария Воронцова?

— Да, — кивнула Маша.

— Очень хорошо. Я искал вас и вашего спутника.

— Зачем? — удивилась Маша.

— Чтобы узнать все обстоятельства гибели моего немецкого агента Александра Рютте и выяснить, что вам известно об операции «Возрождение».

— Сашу тоже они убили! — воскликнула женщина.

— Кто «они»? — поинтересовался полковник.

— Эсэсовцы из прошлого — Мартин Вебер или Райнер Штольц!

— То есть, вы продолжаете настаивать на версии, что во время войны в будущее были отправлены немецкие офицеры?

Отец Леонид смущённо покашлял, привлекая к себе внимание:

— Ты извини, Мария, но я тут поделился твоей историей с Иваном Алексеевичем. Не переживай — только техническими подробностями, — спохватился священник. — О печати, ключах и перемещениях во времени. Твои личные переживания уйдут со мной в могилу.

— Делитесь с кем хотите! Даже моими личными переживаниями! — воскликнула Маша. — Я готова хоть на весь мир об этом прокричать, только верните мне Готтлиба и остановите апокалипсис! Вы не верите? — Она укоризненно посмотрела на полковника. — А вот Саша сразу поверил, когда мы ему рассказали! И даже помог, познакомив с Полем Брауном, внуком Людвига фон Мирбаха. Это его дед отправлял немцев в будущее и говорил об этом Полю. Можете сами расспросить его.

— Поль Браун был найден мёртвым через два дня после гибели Александра, — проговорил Титов. — Перед смертью его пытали.

— Какой ужас! Бедняжка, — вздохнула Маша. — Не смог от них спрятаться. Теперь понятно, как они узнали о письме фон Мирбаха Тевтонскому ордену.

— Все свои действия Александр согласовывал со мной, — продолжил полковник. — Мне многое известно, и поэтому… я почти вам верю.

— Послушайте! Там в лесу лежит сейчас Райнер Штольц! Если вы доберётесь к нему быстрее диких зверей, то будете верить мне не «почти», а полностью.

— Правильно. — Полковник взглянул на отца Леонида. — Я выйду во двор, позвоню кое-куда. А вы пока окажите девушке помощь. Ей надо успокоиться и выспаться.

— Понял, — кивнул священник.

— Помощь нужна не мне! — Маша обратила к нему умоляющее лицо. — А Готтлибу и всем нам. Заграждающая печать и ключи у немца. Как только он доберётся до Мариенбурга — начнётся апокалипсис.

— Верно, девочка, верно, — соглашался с ней отец Леонид, рассматривая рану на предплечье, — но заражение крови или, не приведи Господи, столбняк — это похуже апокалипсиса будет. Дай-ка сюда свою приятельницу. — Он потянул из рук Маши курицу, и та беспокойно заквохтала. — Мы её в чуланчик до утра отправим.

— Только не ешьте её, пожалуйста, — попросила Маша. — Мы с ней вместе сегодня из зубов вырвались. Она — лисьих, а я — волчьих.

— Да разве можно такую красавицу съесть? — улыбнулся батюшка. — Пусть живёт до старости. А ты пока проходи вот сюда, умойся. — Он оценивающе оглядел женщину. — Я принесу переодеться.

Он унёс курицу из комнаты, а Маша зашла в ванную и ужаснулась, увидев своё отражение в зеркале. Она поняла, что умывание ей не поможет, стащила с себя порванную одежду и залезла за цветастую шторку под прохладный душ. А когда вылезла, то обнаружила висящую на крючке чистую мужскую футболку, достающую ей до колен, и шаровары, затягивающиеся верёвкой на поясе. В комнате Машу дожидался отец Леонид, разложивший на столе бинты, вату и бутылочки с разными жидкостями.

— Вот, — протянул он ей одну, — выпей.

— Это что? — Маша скривилась, понюхав тёмную настойку.

— Пей-пей, нос не вороти! — пророкотал священник. — Это лучшее домашнее средство от нервов и разной хвори. Если совсем противно — можешь колбаской с хлебушком или лимончиком закусить, — смягчился он, придвигая женщине тарелки с едой. — Только чтоб всё выпила.

— Ладно, — вздохнула Маша, делая первый глоток.

К её удивлению, настойка оказалась крепкая, но не гадкая, даже с приятным горьковато-мятным послевкусием. После второго глотка у Маши прорезался зверский аппетит, и она принялась уминать колбасу с хлебом, пока отец Леонид обрабатывал раны и вёл беседу.

— Так говоришь, в музее у нас труба Архангела Михаила? — спросил он Машу, аккуратно смачивая предплечье спиртом.

— Угу, — с набитым ртом промычала женщина.

— Специально, значит, оставил, чтобы вызвать его на битву с войском Люцифера?

— Да, — кивнула Маша, делая ещё глоток.

— Так вот почему никто в неё дунуть не смог — время не пришло, — покачал головой священник, бинтуя Машину рану.

— Отец Леонид! Дайте мне эту трубу, — заплетающимся языком произнесла женщина. — Я сейчас же поеду в Мальборк.

— Ну-у, — протянул священник, — сейчас, пожалуй, не поедешь. Ночь на дворе. И трубу тебе никто не даст — музейный экспонат, принадлежащий церкви Архангела Михаила, в коей я нынче за главного. За трубу несу личную ответственность. А то ишь, надумала она ехать, трубить…

Голос отца Леонида становился то громче, то тише. Маша пыталась сфокусировать взгляд на его лице, но оно почему-то расплывалось в мутное пятно, рыжая борода неожиданно превратилась в давешнюю курицу, улёгшуюся спать на груди священника. И самого отца Леонида заволакивал серый туман, сквозь который иногда Полярной звездой выглядывала потолочная люстра.

— Сейчас, — забормотала Маша, пытаясь руками поддержать отяжелевшую голову. — Что-то с глазами не то. Я их прикрою… на минуточку…

Она клюнула носом в стол.

— Прикрой, конечно, — проговорил туман голосом священника, подхватил её подмышки и пересадил на диван. — Здесь удобнее будет. Отдыхай, девочка.

— Только… минуточку…

Рыжая курица взмахнула крыльями возле самого лица Маши, женщина зажмурилась и повалилась на бок в мягкую темноту…

Её разбудили мужские голоса, разговаривающие совсем рядом. Один принадлежал отцу Леониду, а второй — полковнику Титову. Оба говорили тихо, стараясь не разбудить спящую женщину, но прорывающиеся рокочущие нотки в голосе священника указывали на то, что дискуссия идёт жаркая. Маша прислушалась, потом открыла глаза. Люстра на потолке была выключена, но в комнате было достаточно светло от занимающегося рассвета. Мужчины сидели за столом и о чём-то спорили.

— Значит, поедете по короткому, через Латвию, — убеждал отца Леонида полковник. — До границы рукой подать, а там помчитесь по дорогам Евросоюза.

— На моей шарабайке только мчаться! — фыркнул священник. — Коровы — и те засмеют! И водила из меня тот ещё. Дальше области никогда не выезжал. Из Пскова ж летают самолёты на Варшаву. Может, лучше по воздуху. Как думаете? И быстрее получится.

— В том-то и дело, что не получится! Ближайший рейс вечером. Ну, долетите за час, пока погранконтроль пройдёте, выйдете в Варшаве. До Мальборка ещё километров триста, ночью только доберётесь, потеряв столько времени. А если на авто не мешкая поедете, так засветло на месте будете. Я вам свою машину отдам, не переживайте. Полетите с ветерком.

— Ага! В ближайший кювет или отбойник. Говорю ж тебе — не привык я к скоростям. Чего сам не хочешь за руль?

— Да не могу я! — в сердцах шёпотом воскликнул полковник. — Невыездной под своими документами, а других с собой нет! Кто ж знал, что так всё резко закрутится? И расследование у меня полуофициальное, не могу открыто людей привлекать. А пока согласую все нюансы, время упустим. Но, учитывая необычность ситуации, не факт, что меня досрочно на пенсию не отправят, если такое в рапорте подам. Тут надо быстро действовать. Если всё выйдет — так победителей не судят. А если не выйдет — так и судить будет некому и некого. Отец Леонид, на тебя одна надежда.

— Я-то что? Готов хоть сейчас в дорогу. — Батюшка взъерошил бороду. — Только самому боязно. Возраст не тот, давление прыгает, зрение подводит. Мне бы напарника какого, чтоб машину вёл.

— Я с вами поеду! — громко заявила Маша, вставая с дивана. От ночной усталости и нервозности не осталось ни следа. Мысли в голове были ясные и чёткие, забинтованное предплечье совсем не болело. — Вы ведь в Мальборк собираетесь?

Оба мужчины обернулись и посмотрели на неё.

— Давно не спишь? — поинтересовался священник.

— Достаточно, чтобы понять, что вы боитесь ехать далеко и быстро. Что за гадость вы мне ночью подсунули? Заснула, как от снотворного, теперь пить сильно хочется. — Маша подошла к столу, налила себе холодного чая и залпом выпила.

— Не ворчи, Мария. То не гадость, а целебная настойка на травах, — пророкотал отец Леонид, придвигая женщине бутылку с водой. — Придающая сил.

— Вы как себя чувствуете? — спросил полковник, кивая на Машину руку.

— Замечательно, благодаря заботам батюшки. — Маша села на лавку возле Титова и заглянула ему в глаза. — Так что? Вы мне уже полностью верите? Нашли Райнера Штольца?

— Нашли, — кивнул мужчина. — Благодаря вашему потерянному телефону. Вот он, — полковник протянул Маше смартфон. — Вы его недалеко от машины выронили. Здешние пограничники местоположение по сигналу быстро вычислили и прибыли на место происшествия. К делу уже подключились криминалисты, фотографии трупа переданы мне. Предварительная сравнительная экспертиза подтвердила схожесть убитого с Райнером Штольцем.

— Вот и хорошо, — вздохнула Маша.

— Также на месте был обнаружен раздавленный шприц…

— Это я нечаянно наступила.

— … со следами сильного транквилизатора, — продолжил Титов. — Думаю, что его вкололи вашему мужу, то есть, Готтлибу, чтобы беспрепятственно увезти с собой. Непонятно только, зачем?

— Вы сказали, что этим делом занимаются пограничники. Значит, они не пропустят Мартина Вебера через границу? — с надеждой спросила Маша. — Он не сможет отсюда уехать?

Полковник кашлянул:

— К сожалению, ему уже удалось это сделать. Он ушёл в Эстонию.

— Как? — воскликнула женщина.

— Вероятно, прибегнув к помощи контрабандистов, через Чудское озеро. А может, готовился к такому варианту отступления. Недалеко от берега был обнаружен брошенный внедорожник со следами крови на сиденье. Вы ведь говорили, что Готтлиб ранен…

— Боже мой, — Маша в отчаянии обхватила голову руками. — Значит, немец уже на пути в Мариенбург! Тогда что мы здесь сидим? Отец Леонид! Берите трубу Архангела и поедем скорее!

— Постойте, не надо пороть горячку, — успокоил женщину Титов. — Во-первых, насколько я понимаю, Мартину Веберу ничего не известно о трубе Архангела Михаила, и в этом у нас перед ним огромное преимущество. Во-вторых, немец потерял несколько часов, перебираясь через озеро. Тем самым он совершил крюк, а вы поедете по прямой. В-третьих, он не супермен, а человек из плоти и крови, которому требуется хотя бы кратковременный отдых. В-четвёртых, он путешествует не сам по себе, а с грузом — мужчиной без сознания. Значит, Вебер побоится ехать по трассам, на которых встречаются пункты дорожной полиции, а выберет второстепенные дороги, удлиняющие его путь.

— А вы можете сообщить европейским властям об опасном преступнике, движущемся к Мальборку?

— Могли бы, — усмехнулся полковник, — если бы знали, о ком сообщать. Боюсь, они нас неправильно поймут, если мы подадим фото Мартина Вебера времён войны. Наверняка этот человек, в отличие от напарников, сменил внешность. Как он выглядит, мы не знаем. Под какими документами живёт — тоже. Можно было бы подать ориентировку на Готтлиба как на Кирилла Воронцова, но в базах это совсем другой человек. — Титов помолчал немного, нахмурившись, а потом продолжил: — Я вот всё не могу взять в толк — зачем он понадобился Мартину Веберу? К чему такой риск? Такие неудобства? Тащить через границу здорового бесчувственного мужчину, затем ехать с ним около тысячи километров! Зачем, когда в руках гауптштурмфюрера есть всё необходимое — заграждающая печать и ключи?

— Кажется, я знаю зачем, — тихо сказала Маша и сама похолодела от собственной догадки. — Он хочет принести его в жертву.

— Что⁈ — удивлённо воскликнули мужчины.

— Да-да, в жертву! В письме Людвига фон Мирбаха есть слова о том, что один из рыцарей должен взойти на алтарь в качестве жертвы. Только настоящий рыцарь! Готтлиб прочёл мне эти слова и вспомнил — перед отправкой в будущее штандартенфюрер говорил офицерам СС, что один должен быть готов умереть ради возрождения рейха и ордена. В письме старик почему-то утверждает, что никто из членов современного Тевтонского ордена не годится, и Мартин Вебер знает об этом. Его напарники погибли, остаётся он сам. Но кому же хочется умирать? Каким-то образом он догадался, что Готтлиб — настоящий, поэтому и везёт его, чтобы выполнить задание и при этом сохранить собственную шкуру! — Маша умоляюще посмотрела на священника и полковника. — Я прошу вас, пожалуйста, помогите спасти мужчину, которого я люблю!

После её слов в комнате повисла тишина, которую первым нарушил священник:

— Я ж говорю — хоть сейчас готов в дорогу. У меня руки чешутся всыпать этому проклятому немцу! Но тут вот какая закавыка, товарищ полковник, как с трубой-то через границу проехать? Наши не выпустят, а европейцы не впустят. Предмет-то непростой, требующий кучи всяких разрешающих бумажек. Да и мы с Марией люди обычные, могут пропустить быстро, а могут начать морочить нам головы. Пограничники разных стран — они ж знаете, какой народ непредсказуемый. Можем проторчать с девочкой в пункте пропуска как раз до пришествия Люцифера.

— Я об этом уже думал, — кивнул Титов. — С нашей стороны проблем точно не будет, этот вопрос я решу. А вот что касается латвийских орлов — есть одна идея. Я нужную бумагу у ведомства уже запросил. С ней вы не только границу быстро пройдёте, но и не будете бояться, что кто-то с ненужными вопросами в дороге остановит. — Он оценивающе оглядел Машу, потом обернулся к отцу Леониду: — Так говорите, с игуменьей Руфиной у вас хорошие отношения?

— Замечательные, уж сколько лет дружим.

— Хорошо, тогда срочно звоните ей с просьбой, которую я берусь разъяснить.