Тайны кремлевской любви

АЛОЕ ЗНАМЯ КРЕМЛЕВСКОЙ ЛЮБВИ

Я не стану рассуждать о политическом и экономическом кризисе в России в начале нашего столетия. Эта тема настолько огромна, что заслуживает специального исследования. Скажу только, что этот кризис сопровождался вспышкой повышенного интереса к мистике и оживлением бурной эротомании.

Придя к власти, большевики не могли не заняться проблемой сексуальности и ее отношения к любви. Но еще до — прихода к власти в интимных отношениях мужчины и женщины вслед за марксизмом они увидели яркое проявление человеческой сущности.

«Дорогой друг! — писал В. Ленин в 1915 г. в одном из своих писем к И. Арманд. — План брошюры очень советую написать подробнее. Иначе слишком многое неясно. Одно мнение должен высказать уже сейчас: п. 3 — «требование (женское) свободной любви советую вовсе выкинуть. Это выходит действительно не пролетарское, а буржуазное требование: В самом деле, что Вы под ним понимаете? Что можно понимать под ним?

1. Свободу от материальных (финансовых) расчетов в деле любви?

2. То же от материальных забот?

3. От предрассудков религиозных?

4. От запрета папаши?

5. От предрассудков «общества»?

6. От узкой обстановки (крестьянской или мещанской или интеллигентски-буржуазной) среды?

7. От уз закона, суда и полиции?

8. От серьезного в любви?

9. От деторождения?

10. Свободу адюльтера? И т. д.

Я перечислил много (не все, конечно) оттенков… но для №№ 1–7 надо выбрать иное обозначение, ибо свобода любви не выражает точно этой мысли. А публика, читатели брошюры неизбежно поймут под «свободой любви» вообще №№ 8—10, даже вопреки Вашей воле. Именно потому, что в современном обществе классы, наиболее говорливые, шумливые и «вверху-видные» понимают под «свободой любви» №№ 8—10, именно поэтому сие есть не пролетарское, а буржуазное требование».

В другом письме на имя того же адресата В. Ленин продолжает:

«По поводу Вашего плана брошюры я находил, что «требование свободы любви» неясно и — независимо от Вашей воли и желания… явится в современной общественной обстановке буржуазным, а не пролетарским требованием… Чтобы неясное сделать ясным, я перечислил примерно десяток возможных (и неизбежных в обстановке классовой розни) различных толкований, причем отметил, что толкования 1–7 будут типичны для пролетарок, а 8—10 для буржуазок… Пунктов 1–7 Вы вовсе не касаетесь. Значит, признаете их правильность? (То, что вы пишете о проституции пролетарок и их зависимости: «невозможности сказать нет» вполне подходит под пп. 1–7. Несогласия у нас здесь нельзя усмотреть ни в чем.) Не оспариваете Вы и того, что это пролетарское толкование. Остаются пп. 8—10. Их Вы «немного не понимаете» и «возражаете»: «не понимаю, как можно (так и написано!) отождествлять (!!??) свободу любви с п. 10… Выходит, что я «отождествляю», а Вы меня разносить и разбивать собрались? Как это? Что это? Буржуазки понимают под свободой любви пп. 8—10 — вот мой тезис. Опровергаете вы его? Скажите, что буржуазные дамы понимают под свободой любви? Вы этого не говорите. Неужели литература и жизнь не доказывают, что буржуазки именно это понимают?.. А раз так, дело тут в их классовом положении, и «опровергнуть» их едва ли можно и едва ли не наивно. Надо ясно отделить от них, противопоставить пролетарскую точку зрения… А Вы, совершенно забыв объективную и классовую точку зрения, переходите в атаку на меня, будто я «отождествляю» свободу любви с пп. 8— 10… «Даже мимолетная страсть и связь» «поэтичнее и чище», чем «поцелуи без любви» супругов. Так Вы пишете. И так собираетесь писать в брошюре. Прекрасно. Логичное ли противопоставление? Поцелуи без любви и пошлых супругов грязны. Согласен. Им надо противопоставить… что?.. Казалось бы: поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете «мимолетную» (почему мимолетную?) «страсть» (почему не любовь?) — выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолетные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским… Странно. Для популярной брошюры не лучше ли противопоставить мещански-интеллигентски-крестьянский… пошлый и грязный брак без любви — пролетарскому гражданскому браку с любовью (с добавлением, если уж непременно хотите, что и мимолетная связь-страсть может быть грязная, может быть и чистая). У Вас вышло противопоставление не классовых типов, а что-то вроде «казуса», который возможен. Но разве в казусах дело? Если брать тему: казус, индивидуальный случай грязных поцелуев в браке и чистых в мимолетной связи, — эту тему надо разобрать в романе (ибо тут весь гвоздь в индивидуальной обстановке, в анализе характеров и психики данных типов). А в брошюре?..»

Я привела столь обширную цитату для того, чтобы читатель увидел отношение к сексу и любви не столько большевиков, сколько отношение самого вождя. И вот почему.

Не помню, когда точно (то ли в конце 70-х, то ли в самом начале 80-х годов), я впервые услышала байку о том, что у Ленина были дети. Но не с Крупской, а с другой женщиной, пламенной революционеркой Инессой Стеффен.

Она родилась в Париже в семье артиста, рано лишилась отца и воспитывалась у родственников в Москве, где вышла замуж за обрусевшего француза-фабриканта по фамилии Арманд. Уже будучи матерью пятерых детей, Инесса Арманд становится революционеркой (член РСДРП с 1904 г.). За участие в революции 1905 г. ее отправляют в ссылку, откуда она бежит в Париж, где знакомится с Ульяновым-Лениным, и по его предложению ведет занятия по политической экономике в политической школе Лонжюмо.

Любовная связь Ленина и Арманд не было секретом для соратников по революционной борьбе, в том числе и для Н. Крупской. Эта тема являлась табу только для простых граждан необъятной советской империи.

(Забегая вперед отметим, что Крупская знала о любовной связи мужа и Инессы Арманд. Уже после 1917 г. она даже предлагала Ленину развод, от которого тот отказался. С Арманд она навсегда сохранила дружеские отношения. В личном альбоме Н. Крупской на первой странице были два фото самых дорогих и близких ей людей: Ленина и Арманд).

Как известно, дыма без огня не бывает, и слухи о том, что у Арманд был ребенок от Ленина, возникли по одной простой причине: после смерти революционерки и подруги Н. Крупская взяла на свое попечение ее младших детей.

На июнь 1912 г. приходится пик бурного романа. Однако вскоре между влюбленными наступает разрыв интимных отношений. Не вдаваясь в подробности скажем, что революционер победил в Ленине человека.

«Расстались мы, дорогой, с тобой, — и это так больно. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью, и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было этого меня лишать?» — писала она Ленину вскоре после того, как ее отправили с партийным заданием в Петербург. Это единственное письмо личного характера до сих пор хранится в бывшем Центральном архиве ЦК КПСС.

А вот запись, сделанная Арманд в своем дневнике незадолго до смерти. (Она умерла 24 сентября 1920 г. на Северном Кавказе, заболев холерой): «Я ко всему равнодушна, а главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось лишь к детям и к В. И.».

Учитывая эти обстоятельства, совершенно по-иному начинаешь воспринимать те замечания, которые сделал Ленин спустя три года после разрыва с Арманд и в которых — по крайней мере со стороны женщины — ощущается момент глубоко личного характера. В чем он проявляется?

По-моему, прав был О. Вейнингер: «Выдающиеся люди всегда любили только проституток (я все время говорю, естественно, не об одной только продажной женщине); их выбор всегда останавливается на женщине бесплодной. Если же они и оставляют потомство, то оно лишено всякой жизнеспособности и очень склонно к вымиранию; в этом следует признать факт, покоящийся на очень глубокой этической основе».

Приведя эту цитату, я, конечно, не имела в виду непосредственный физиологический смысл, а тот, который вкладывал сам автор, — психологически-философский. Психологически-философский подход следует также использовать при рассмотрении детства и юности будущего большевистского вождя, который воспитывался в семье при строгом, требовательном, но редко бывающем дома отце и снисходительной матерью, сторонницей вольного духа и свободы любви.

Родители Ленина, Мария Бланк и Илья Ульянов, по российским меркам были «цветы запоздалые». Они вступили в брак, когда ей шел двадцать девятый год, ему было за тридцать. Мировоззрения обоих супругов тоже не совпадали: мать, как я уже сказала, была сторонницей вольного духа и свободной любви, отец — типичным консерватором, отстаивавшим строгие православные правила и домострой. В тогдашнем Симбирске все знали, что настоящим хозяином в доме Ульяновых и воспитателем детей был не Илья Николаевич, который по четыре-пять месяцев находился в разъездах, а доктор Иван Покровский. Исходя из этого, становится понятной ошибка писца, в дипломе за 1891 г. на имя Владимира Ульянова назвавшего последнего не Ильичом, а Ивановичем.

По убеждениям доктор Иван Покровский был революционером. Он распространял нелегальную литературу, которая попадала и в опекаемую им семью Ульяновых. Так с раннего возраста дети приобщались к революционным идеям.

В августе 1874 г. в семье Ульяновых произошло пополнение — родился Дмитрий. В этом же году разлад между родителями будущего вождя мирового пролетариата достиг своего апогея и был острым, как никогда раньше.

«Нет ничего тайного, что не стало бы явным». Человеческая память сохранила для нас воспоминания тех, кто жил рядом с семьей Ульяновых и не понаслышке знал о взаимоотношениях в «святом семействе». Их приводит Виктор Правдюк в своем рассказе о «Семье У.»: «Никем из соседей не подвергалось сомнению, что отцом Дмитрия Ульянова является не Илья Николаевич, а доктор Иван Покровский, фаворит Марии Ильиничны». В доказательство приводился тот факт, что «Дмитрий был единственным ребенком в этой семье, не предрасположенным к нервным срывам и депрессиям. Он единственный носил густую шевелюру (а все Ульяновы рано лысели), имел детей и, как и Иван Покровский, впоследствии стал врачом. К этому еще можно добавить, что по сохранившимся фотографиям Дмитрий Ульянов и Иван Покровский имеют поразительное внешнее сходство».

В семье Павлиновых, с одной из представительниц которой беседовал В. Правдюк, утверждали, что старшего сына, Александра, Мария Ульянова родила от революционера-народника Д. Каракозова, с которым в 60-е годы XIX в. у нее был роман в Пензе. Следует сказать, что фотографическое сходство между этими людьми тоже наводит на определенные размышления.

«Я тоже была женой инспектора народных училищ, но я же не моталась со своими любовниками по всей России и не рожала детей от учеников своего мужа», — отзывалась о Марии Ульяновой одна из ее современниц, жившая по соседству в Симбирске.

Каждый из нас приносит во взрослую жизнь стереотипы того поведения и тех взаимоотношений, что царили в доме, в котором он воспитывался и рос. Но даже в приглаженной и приукрашенной биографии Ленина М. Шагинян сумела рассказать о том, как в семье Ульяновых наказывали детей, на определенное время закрывая в темном отцовском кабинете.

Финал подобного воспитания оказался не тот, что в рассказе М. Шагинян («когда его хватились и стали искать, маленький Володя спокойно спал в отцовском кресле»). На самом деле в Ленине развился панический страх перед темнотой. Жесткое семейное воспитание, лишенное искренней родительской любви и ласки, тоже не прошло даром. Его отголоском стала патологическая жестокость и ненависть будущего вождя мирового пролетариата, который любого из своих оппонентов тут же причислял к врагам.

Длительное пребывание в самодержавно-православном монолите привело русский народ накануне революции к тотальному отрицанию самодержавия и религии. Это отрицание выразилось, как и предсказывал Ф. Достоевский, в полном безразличии к добру и злу.

«Морально все, что служит делу пролетариата». Эта формула стала удобным оправданием для большевиков и тех, кто за ними пошел: она одна заменила десять библейских заповедей.

Библейское же: «Не прелюбодействуй» заменила «свобода любви». Как раз та самая, по поводу которой велся заочный спор между Лениным и Арманд.

Что под ней подразумевалось, откуда ее корни? Давайте перечитаем одно место из «Манифеста Коммунистической партии» и попробуем себе представить, как оно могло быть понято гегемоном, вчерашним деревенским мужиком:

«Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, — кричит нам хором вся буржуазия.

Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин постигнет та же участь.

Он даже и не подозревает, что речь идет как раз об устранении такого положения женщины, когда она является простым орудием производства.

Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда.

Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга.

Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую. Но ведь само собой разумеется, что с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жен, т. е. официальная и неофициальная проституция».

Точную иллюстрацию того, как мог быть понят смысл приведенного отрывка, дает рассказ А. Чехова «Новая дача».

Инженер Кучеров руководил строительством моста недалеко от деревни Обручаново. Живописные окрестные места понравились его жене, которая и уговорила мужа купить небольшой участок земли и построить здесь дачу.

Будучи благовоспитанными интеллигентными людьми и ощущая исконную дворянскую вину перед своим народом, Кучеров и его жена искренно желали добра деревенским жителям. Но мужики почти сразу же невзлюбили дачников, и отношения не сложились. А тут еще однажды две лошади и бычок инженера случайно забрели на сельский луг.

Разразился скандал.

«Не имеете полного права обижать народ! Крепостных теперь нету!» — разорались деревенские мужики.

Тогда Кучеров решил встретиться с местными, объясниться и как-нибудь уладить конфликт:

— Здравствуйте, братцы! — сказал он.

Мужики остановились и поснимали шапки.

— Я давно уже хочу поговорить с вами, братцы, — продолжал он. — Дело вот в чем. С самой ранней весны каждый день у меня в саду и в лесу бывает ваше стадо. Все вытоптано, свиньи изрыли луг, портят в огороде, а в лесу пропал весь молодняк. Сладу нет с вашими пастухами; их просишь, а они грубят. Каждый день у меня потрава, и я ничего, не штрафую вас, не жалуюсь, между тем вы загнали моих лошадей и бычка, взяли пять рублей. Хорошо ли это? Разве это по-соседски? — продолжал он, и голос у него был такой мягкий, убедительный и взгляд не суровый.

— Разве так поступают порядочные люди?.. Я и жена изо всех сил стараемся жить с вами в мире и согласии, мы помогаем крестьянам, как можем… Вы же за добро платите нам злом. Вы несправедливы, братцы. Подумайте об этом. Убедительно прошу вас, подумайте. Мы относимся к вам по-человечески, платите и вы нам тою же монетою.

Повернулся и ушел. Мужики постояли еще немного, надели шапки и пошли…»

Полагаю, современному читателю вполне понятен смысл той речи, которую произнес инженер перед крестьянами. А теперь давайте посмотрим на то, как сами крестьяне восприняли и поняли эту речь.

«До деревни дошли молча. Придя домой, Родион (один из тех мужиков, которые встретили Кучерова. — В. К.) помолился, разулся и сел на лавку рядом с женой…

— По дороге около Никитовой гречи того… инженер с собачкой… — начал Родион, отдохнув, почесывая себе бока и локти. — Платить, говорит, надо… Монетой, говорит… Монетой не монетой, а уж по гривеннику со двора надо бы. Уж очень обижаем барина, жалко мне…»

В чем же причины подобного непонимания двух человек, говорящих на одном и том же языке?

Ответ на него лежит не в области социальных различий (Кучеров — дворянин, Родион — безграмотный крестьян). Просто эти два человека обладают различными типами мышления.

Инженер Кучеров является представителем прежних хозяев жизни, Родион — тот тип русских людей, которые после революции будут названы хозяевами жизни. Он обладает мышлением, в котором господствуют общие представления и которые известный французский психолог К. Леви-Брюль считал характерным признаком паралогического мышления. В нем причинно-следственные связи, которые рациональное мышление анализирует, подменялись сопричастием, устанавливаемым между коллективом и значимым для него объектом. Поэтому человек с паралогическим мышлением считает результаты своего труда зависимыми от соблюдения ритуалов и вмешательства сверхъестественной силы.

Паралогическое мышление, которое было характерно для первобытного сознания, было «ориентировано по преимуществу на передаваемые от поколения к поколению «коллективные представления» и безрефлексивное следование традиции» (К. Леви-Брюль). Для «коллективных представлений» индивидуальный опыт является несущественньпи: его данные никогда не могут поставить под сомнение вековые устои и эффективность магических ритуалов.

Пример с крестьянином кому-то из читателей может показаться неубедительным. Мол, что тут говорить: крестьянин, он и есть крестьянин, да еще дореволюционный — темный, забитый, необразованный. (Кстати, в советскую эпоху слово «крестьянин» получило отрицательно-унизительную оценку, которая, к нашему всеобщему стыду, до сих пор сохранилась в сознании горожанина. Эта оценка и смысловое значение ничем не отличаются от того, которое слово «крестьянин» имело в тюремно-лагерном лексиконе: «крестьяне» на нем — вши; «крестьянин» — глупый; недалекий человек; мелочный, жадный человек; завистник; бездельник, филон.)

Но нами же руководили не крестьяне, а «великие вожди».

Чтобы развеять подобные мифы, вот вам еще два примера:

«Бажанов, бывший секретарь Сталина, рассказывал, как два секретаря Сталина — он, Бажанов, и Товстуха — разговаривали однажды в коридоре здания Центрального Комитета. Появляется Сталин. Секретари умолкают. «Товстуха, — говорит Сталин после паузы, — моя мать имела козла, который походил на тебя… Он не имел только очков…» Довольный собою, Сталин уходит в свой кабинет».

А вот второй пример:

«Когда я возглавлял правительство, молодой пианист, который получил премию на конкурсе Чайковского, был женат… Не был, а он и сейчас женат. Англичанка, значит. И у них ребенок был. После окончания, после конкурса, они выехали в Англию. Там родители этой англичанки, англичане живут. Мне говорили, что она родом или, значит, родилась в Исландии. Но вот, все-таки англичанка. Английская подданная. Паспорт у нее английский».

Чем вам не язык чеховского Родиона? А между тем этот отрывок взят мной из неотредактированной магнитофонной записи мемуаров Н. Хрущева.

Тип человека, представленный в рассказе А. Чехова Родионом (как Сталин и Хрущев), не отделяет себя от общины, от коллектива. Его мышление сродни тому, которое господствует в деклассированной люмпен-пролетарской и воровской среде.

(Люмпен-пролетариат — это бродяги, нищие, уголовники. А разве не в них сталинская государственная система превратила большинство народа? Прочтите произведения В. Шаламова, Л. Разгона, А. Солженицына, Е. Гинзбург — и вы поймете, в какую жуткую мясорубку был ввергнут народ, в одночасье оказавшись в одной огромной зоне, огороженной колючей проволокой.)

Как крестьянин Родион понял инженера Кучерова, точно так же новый человек — «хозяин жизни» мог понять приведенный отрывок из «Манифеста Коммунистической партии». Логика его до смешного проста: раз «буржуа смотрит на свою жену как на простое средство производства», раз они, «не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга», то и мы будем делать то же самое. Ведь теперь не они, а мы настоящие хозяева жизни. Да и коммунисты «хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую». Значит, узаконивают для нас то, что раньше было законом только для буржуа.

И началось по стране повальное «сладострастие» — утоление низменной животной страсти, которую красиво называли увлечением, «свободной любовью». Прекрасной иллюстрацией того, какими были последствия этого увлечения, являются эпидемии сифилиса в провинциях, многочисленные случаи изнасилований, типичным примером которых стало «Чубаровское дело» в Ленинграде и т. д.

В 20-е годы Советская Россия пережила настоящий бум различных моделей сексуального поведения. Одна из них, например, утверждала: любви нет, есть лишь инстинктивная потребность в половом акте. Удовлетворять ее нужно, как утолять жажду, поэтому и сама теория получила название «стакана воды».

Характерным примером «свободы любви» является любовная связь между поэтом-футуристом В. Маяковским и Лилей Брик. Эта пара — одна из примечательнейших любовных пар в истории мировой литературы. Для одних любовный роман между Маяковским и Брик был отталкивающим примером буржуазно-декаденской морали, вызывающим негодование и непостижимую ненависть. Другие видели в нем образец «любви поэта», своеобразный бытовой эксперимент по созданию нового типа любви и дружбы, семьи будущего. В этом толковании взаимоотношения между поэтом и его возлюбленной выглядят как идеализированный миф.

Лили Брик происходила из еврейской семьи. Ее отец, родом из Лиепаи, был юристом. Мать, Елена Юльевна, была из рижской еврейской семьи. Отец и мать были антисионистами и убежденными сторонниками еврейской ассимиляции. «Папа из-за своего еврейства ходил в помощниках 25 лет и в окружном суде за него выступали его помощники, давно уже присяжные поверенные, — писала Л. Брик. — Отношение к еврейству у меня было больное с самого начала».

Семья жила в самом центре Москвы, в переулках Маросейки. Осипа Брика, брата своей гимназической подруги, она встретила и полюбила в 13 лет. Он был на три года старше. В 1908 г. она с отличием закончила гимназию и поступила на высшие женские курсы, хотела изучать математику. Однако интерес к математике ослабел, и Лили поступила в Московский архитектурный институт, где занималась живописью и лепкой. Осенью 1911 г. она уехала в Мюнхен, откуда вернулась только после Рождества. Осип Брик тут же предложил ей выйти за него замуж, и Лили согласилась. Свадьба состоялась 11 марта 1912 г., венчал их московский раввин. Молодожены переехали в четырехкомнатную квартиру в Б. Чернышевском переулке, которую родители Лили сняли для новобрачных.

В. Маяковский и Лили Брик впервые встретились летом 1915 г., но были наслышаны друг о друге задолго до личного знакомства. Брик увидела поэта 7 мая 1913 г. на торжественном вечере, посвященном возвращению из эмиграции К. Бальмонта. Маяковский выступил в роли эпатирующего будетлянина и приветствовал поэта-символиста «от имени врагов».

Разразился скандал. Среди тех, кто был возмущен выходкой Маяковского, были и супруги Брик.

«Мне и Брику все это очень понравилось, но мы продолжали возмущаться, я в особенности, скандалистами, у которых ни одно выступление не обходится без городового и сломанных стульев», — позже вспоминала Л. Брик.

Осенью того же года Маяковский познакомился с младшей сестрой Лили, Эльзой. К тому времени супруги Брик переехали в Петроград и не жили в родительском доме, в котором после знакомства с Эльзой Маяковский часто бывал в гостях.

В 1914 г. Урий Каган, отец Лили Брик, заболел раком. Лето 1915 г. Эльза проводила с родителями на подмосковной даче в Малаховке. Туда приезжал Маяковский, который в то время был в близких отношениях с Эльзой. Там же на даче состоялась первая встреча поэта с Л. Брик, которая приехала из Петрограда навестить больного отца. Вот что записала в своем дневнике Л. Брик о той первой встрече:

«Пришел Маяковский, поздоровался и ушел с Элей гулять. Сижу полчаса, сижу час, пошел дождь, а их все нет. Папа болен, и я не могу вернуться домой без Эли. Родители боятся футуристов, а в особенности ночью, в лесу, вдвоем с дочкой».

Потом они виделись снова. Но только в конце июля наступил тот радостный день, который в своей автобиографии Маяковский назовет «радостнейшей датой».

«Умер папа, — вспоминала Л. Брик. — Я вернулась из Москвы с похорон. Приехала в Питер Эльза… приехал Владимир из Финляндии. Мы умоляюще шепнули Эльзе: «Не проси его читать». Но Эльза не послушалась, и мы услышали в первый раз «Облако в штанах».

Супруги Брик пришли в восторг от поэмы.

«Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их, — много лет спустя писала Э. Триоле. — Маяковский безвозвратно полюбил Лилю». (Кстати говоря, поэма вышла в сентябре с посвящением: «Тебе, Лиля». Поэт употребил форму имени «Лиля» вместо Лили, потому что она казалась ему более русской. Лили Брик была названа в честь одной из возлюбленных Гете — Лили Шёнеманн.)

Маяковский так страстно влюбился в Лили Брик, что не вернулся обратно в Куоккалу. Он оставил там даму сердца и остался в Петрограде, поселился в гостинице «Пале Роял», а затем снял жилье поближе к улице Жуковского, где жили Брики.

Вскоре в этой квартире образовался настоящий светский салон. Маяковский стал приглашать туда своих друзей поэтов — В, Каменского, Д. Бурлюка, Б. Пастернака, В. Хлебникова и многих других. Приходили не только футуристы. К числу частых гостей принадлежал Н. Кузмин, который под аккомпанемент рояля исполнял свои песенки. Среди друзей салона была знаменитая танцовщица Екатерина Гельцер, банкир Л. Гринкруг, представители делового мира.

Те, кто навещал квартиру Бриков, вели не только поэтические беседы, но и являлись заядлыми картежниками. Почти каждый вечер играли в покер, «тетку», винт, «железку». Вскоре в квартиру Бриков зачастили филологи: Р. Якобсон, Б. Кушнер, Л. Якубинский, В. Шкловский. Именно на квартире Бриков впервые было основано «Общество изучения поэтического языка».

Любовь к Лили преобразила жизнь Маяковского. До встречи с ней он жил богемной жизнью и никогда не думал о постоянном пристанище. Он не был семейным человеком и не стремился им стать. Но после знакомства с Бриками он обрел общность другого рода.

«Это чужое, казалось бы, гнездо он охранял и устраивал, как свое собственное устраивал бы, будь он семейственником, — писал Н. Асеев. — Гнездом этим была семья Бриков, с которыми он сдружился и прожил всю свою творческую биографию».

Через Бриков поэт — выходец из небогатой провинциальной семьи, без настоящего образования, вошел в новую культурную и социальную среду. Он начал перенимать привычки их круга, постриг свои длинные волосы и навсегда избавился от желтой кофты и фрака, стал носить костюм, пальто и обзавелся тростью.

Лили стала новой и единственной героиней в жизни и творчестве Маяковского. Когда в 1928 г. вышел первый том его собрания сочинений, посвящение гласило: «Л. Ю. Б.». Он посвятил этой женщине все написанное им как до, так и после их знакомства.

Маяковский восторженно воспевал свою любовь, без которой ему нет ни моря, ни солнца и имя которой звучит радостнее всех: Лиличка! Любовное чувство поэта было столь огромно, что его радости и огорчения он переживал гиперболически.

«Володя не просто влюбился в меня — он напал на меня, это было нападение, — вспоминала Л. Брик. — Два с половиной года не было у меня свободной минуты — буквально».

В эти первые годы любовный роман Л. Брик и Маяковского был тайным. Муж Л. Брик ничего не знал о тайных свиданиях своей жены с поэтом.

В феврале 1917 г. в России грянула революция, за ней последовала вторая. Первая продолжительная разлука между Л. Брик и Маяковским произошла зимой 1917–1918 г. Поэт уехал в Москву. Главной причиной его отъезда было неприятие культурной программы большевиков в том виде, как она была сформулирована наркомом просвещения А. Луначарским.

Разлука длилась три месяца. Весной 1918 г. Маяковский снял три фильма. Последним из них был «Закованная фильмой». Сценарий к картине поэт написал специально для Л. Брик.

Фильм был снят в мае — июне 1918 г. Маяковский играл в нем роль художника, Л. Брик — балерину. После съемок они вместе вернулись в Петроград, и поэт прописался в доме по улице Жуковского, где жили Брики. Потом все трое — Лили, ее муж Осип и Маяковский — выехали в Левашово под Петроградом. Тогда же началась открытая жизнь поэта с возлюбленной.

«Только в 1918 г. я могла с уверенностью сказать О. М. о нашей любви, — вспоминала Л. Брик. — С 1915 г. мои отношения с О. М. перешли в чисто дружеские, и эта любовь не могла омрачить ни мою дружбу с ним, ни дружбу Маяковского и Брика. За три прошедших года они стали необходимы друг другу — им было по пути и в искусстве, и в политике, и во всем. Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями».

«Хотя отношения с Маяковским перешли в новое качество, но любовь (в более широком смысле слова) Л. Ю. к О. М. не ослабевала, — комментирует Б. Янгфельд этот момент в жизни поэта. В другой записи она разъясняет предпосылки этой дружбы (которая не была menage a trois): «Мы с Осей больше никогда не были близки физически, так что все сплетни о «треугольнике», «любви втроем» и т. п. — совершенно не похожи на то, что было. Я любила, люблю и буду любить Осю больше чем брата, больше чем мужа, больше чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, ни в какой литературе… Эта любовь не мешала моей любви к Володе. Наоборот: возможно, что если бы не Ося, я любила бы Володю не так сильно. Я не могла не любить Володю, если бы его так не любил Ося. Ося говорил, что для него Володя не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление… и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей».

В начале июля 1918 г. младшая сестра Лили с матерью выехали в Париж. Эльза должна была выйти замуж за французского офицера Андре Триоле.

«Мать мучительно переживала перемену в личной жизни Лили, — писала Э. Триоле. — Для нее эта перемена, к которой она совсем не была подготовлена, оказалась сильным ударом. Она не хотела видеть Маяковского и готова была уехать, не попрощавшись с Лилей».

Но Лили Брик приехала проститься с матерью и сестрой — без Маяковского.

В марте 1919 г. Маяковский и Брики переехали в Москву, которая стала новой столицей Советской России. Поэт делал плакаты для Роста, а затем и для Главполитпросвета. Важным стимулом его работы были материальные льготы в голодной и холодной Москве.

Осенью 1922 г. Маяковский и Брики совершили поездку в Германию и Францию. Тогда любовный роман между поэтом и его музой претерпел серьезные испытания, они на два месяца расстались, чтобы испытать себя. Но в 1924 г. новое испытание: летом 1922 г. у Лили был роман с А. Краснощековым, бывшим председателем и министром иностранных дел Дальневосточной Республики. В 1921 г. он вернулся в Москву, стал председателем промбанка и заместителем Наркомфина, а осенью 1923 г. был арестован по необоснованным обвинениям в злоупотреблении властью.

Осень 1924 г. Маяковский провел в Париже, а в мае 1925 г. он снова поехал во Францию, откуда отправился путешествовать в США и Мексику.

Это была самая дальняя и самая длительная поездка в его жизни. В Нью-Йорке поэт встретил американку русского происхождения Элли Джонс (Елизавету Зиберт). Плодом непродолжительного любовного романа стала дочь, которую Маяковский признал своей (к сведению читателей, интервью с этой женщиной уже преклонного возраста во время горбачевской перестройки показал в своей передаче В. Молчанов).

После возвращения поэта из Америки отношения между ним и Лили Брик пошли на спад. «Характер наших отношений изменился», — записала в дневнике Л. Брик. Она имела в виду то, что после семи лет их интимной связи пришел конец. В 1926 г. Маяковский путешествовал по СССР. В том же году он познакомился с Натальей Брюханенко, работавшей в библиотеке Госиздата. Они стали встречаться, а в августе — сентябре 1927 г. провели месяц в Крыму. Одновременно у Лили Брик был любовный роман с кинорежиссером Л. Кулешовым.

Отношения между Маяковским и его новой возлюбленной были настолько серьезными, что Л. Брик сочла нужным, хоть и в шутливой форме, предупредить поэта: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься».

Это была первая угроза существованию «семьи» Маяковского и Бриков. Поэт продолжал встречаться с Брюханенко, но все-таки не женился на ней. Несмотря на все побочные романы, Маяковский и Л. Брик запланировали совместную поездку в Берлин весной 1928 г.

Осенью поэт отправился в Париж, а 20 октября поехал в Ниццу, где вместе с дочкой отдыхала Элли Джонс. Но встреча не получилась, и через пять дней Маяковский вернулся в Париж. Вечером того же дня, 25 октября, он познакомился с Татьяной Яковлевой, молодой русской, которая в 1925 г. приехала к своему дяде в Париж.

Маяковский и Т. Яковлева с первого взгляда влюбились друг в друга. Лишь спустя три недели он написал Л. Брик: «Моя жизнь здесь какая-то странная, без событий, но с многочисленными подробностями, это для письма не материал, а только можно рассказывать». «Многочисленные подробности» относились к новой любви.

В то время поэт нуждался в любви. Сам он признавался близким, что «только большая, хорошая любовь может еще спасти меня». Впервые с 1915 г. он встретил женщину, которая была нужна ему.

Несмотря на то что Т. Яковлева пользовалась репутацией роковой женщины и у нее было много поклонников, в письме к матери она сама признавалась в любви к Маяковскому. Пять недель они ежедневно встречались, и стихи, посвященные новой возлюбленной, были первой светлой любовной лирикой после поэмы «Люблю», написанной шесть лет назад.

Он полностью отдался новой страсти. Уехав в декабре 1928 г. в Москву, поэт уже в феврале возвращается в Париж и проводит с любимой два с половиной месяца. Он предложил Т. Яковлевой стать его женой и уехать с ним в СССР, но девушка ответила уклончиво.

Любовный роман продолжался, Маяковский собирался приехать во Францию осенью. Но поездка не состоялась. Поэту было отказано в визе. В советской традиции в этом было принято обвинять Бриков, которые не были заинтересованы в женитьбе поэта на Т. Яковлевой.

«Самоочевидно, что Л. Ю. и О. М. не «хотели», чтобы Маяковский женился на Т. А. Яковлевой, — пишет Б. Янгфельд. — Их отношения основывались на том, что они жили вместе. К романам и другим временным связям относились с терпением, даже к такой перманентной связи, как между О.М. и Е. Г. Жемчужной. Но женитьба Маяковского на Т. А. Яковлевой означала бы конец их совместной жизни; вряд ли она согласилась бы «делить» Маяковского с Л. Ю. и О. М., вернувшись в СССР. В этой связи нельзя также недооценивать роль Маяковского как «кормильца семьи», подчеркнутую Р. О. Якобсоном. Но отсюда сделать или намекать на вывод, что Л.Ю. и О.М. действительно воспрепятствовали парижской поездке Маяковского, — по меньшей мере легкомысленно. В отсутствие доказательств такого вмешательства мы должны искать других объяснений несостоявшейся поездки…

Слухи о разных интригах в связи с парижской поездкой Маяковского проистекают частично из того факта, что среди знакомых Маяковского и Бриков в ту пору был крупный чекист Я. С. Агранов. Одно время после революции О. М. работал юридическим экспертом в Чека, но, судя по всему, только до 1924 г. Агранова привел в семью Маяковский, который, вероятно, познакомился с ним через В. М. Горожанина, агента ГПУ, с которым поэт встретился в 1926 г. в Крыму и вместе с которым написал сценарий «Инженер д’Арси». У Агранова были литературные интересы, и в 1928–1930 гг. он много общался с Маяковским и Бриками — не исключено, что он был специально приставлен к ним по работе. В Агранове Маяковский и Брики имели, таким образом, высокую протекцию, но и он обо многом узнавал благодаря этому знакомству; конечно, он знал о романе с Т. А. Яковлевой».

Следует помнить и о том, что 1929 г. был объявлен Сталиным «Годолс великого перелома». В феврале из СССР был выдворен Троцкий, в ноябре из состава ЦК вывели Бухарина. В течение года проводились партийные чистки, которые затронули и культурные учреждения: Академию Наук, Пушкинский дом, МХАТ, ГАХН. В конце лета и осенью в печати велась травля против Б. Пильняка и Е. Замятина (в которой, как это не прискорбно звучит, принял участие и Маяковский), напечатавших свои произведения за границей.

Кроме того, в сентябре 1929 г. произошел инцидент, который осложнил выезд советских граждан за границу: сбежал советник посольства в Париже, старый большевик Г. Беседовский, после чего был принят закон о «невозвращенцах».

11 октября Маяковский узнал о том, что Т. Яковлева выходит замуж за французского виконта дю Плесси. Он сильно переживал такое глупое окончание романа с любимой девушкой.

Последний раз поэт виделся с Бриками 18 февраля 1930 г., когда они уезжали за границу — в Берлин и Лондон. Последнюю свою открытку ему они послали по пути домой из Амстердама 14 апреля 1930 г., в день самоубийства. Револьверный выстрел поставил точку в странном романе, тайна которого до сих пор остается до конца неразгаданной.

(С подробной историей любовного романа и перепиской между В. Маяковским и Л. Брик читатель может познакомиться в книге Б. Янгфельда «Любовь это сердце всего».)

После непродолжительного периода «свободной любви» уже в 20-е годы ей была противопоставлена «идейно-классовая любовь». Она отрицала исключительность любви и осуждала выделение влюбленной пары из коллектива. Именно эта теория стала главенствующей в нашей нравственной жизни и продолжала существовать вплоть до 60-х годов. «Деструкция любви» была напрямую связана с классовой идеологией, которую большевики насильно прививали народу. Господство социально-классового над индивидуальным, общественный диктат над личностью, жесткое социальное расписание человеческого поведения были причинами полного игнорирования внутренней свободы личности.

Коллективизм, понятый как стадность, приводил к беззастенчивому вторжению в духовный внутренний мир человека. В пионерско-комсомольско-партийных организациях начались общественные суды над чувствами. Наказаниями за неугодную любовь служили исключения из пионеров-комсомольцев-коммунистов с сухой лаконичной формулировкой: «за аморалку».

«Диктат над чувствами людей перекалечил не только многие человеческие судьбы, но и воспитывал рабскую психологию, насаждал агрессивно-мещанскую мораль, убогую, уравнительную, далекую от духовной культуры, конформистскую и воинственно-невежественную, — писала Г. Стрельцова в своем нравственнопсихологическом очерке «Судьба любви сегодня». — Воители «идейной любви» были наивно и бездумно убеждены в необходимости социального контроля над личной жизнью людей, в возможности авторитарного управления чувствами и разумного подавления «неугодной любви». Дело доходило до того, что «передовые члены общества» не должны были любить «безыдейно», например классовых врагов, «морально-неустойчивых», «идейно не выдержанных», женатых мужчин и, конечно, замужних женщин. Не должны! Увы! Как будто любовь имеет какое-нибудь отношение к такому долгу… Отсюда «воспитание наоборот» нескольких поколений мужчин и женщин, глубоко убежденных в справедливости этого пресловутого «Не должны!». Неважно, что жизнь опровергала на каждом шагу это деспотическое кредо, а поэты тысячелетиями воспевали загадочную природу любви, ее свободу и неподвластность сознательному контролю. Испокон веков любили всех, независимо от возраста, ранга, звания, достоинств и недостатков и… отметки в паспорте. Однако кредо действовало неукоснительно. Если кто-то добровольно его не понимал и не выполнял, то общественные организации пытались навязать его принудительно. Отсюда нескончаемый поток «личных дел», разбираемых на комсомольских и партийных собраниях с пристрастным и тенденциозным «допросом» и унизительным «копаниям» в душе человеческой. Несчастный «идейно выдержанный» и «морально устойчивый» влюбленный чувствовал свою «вину» и даже «порочность» за то, что любил не «как должно», а как «сердце велит». Ему советовали «взять себя в руки», «прислушаться к голосу разума», подавить «крамольные чувства» и… перестать любить, иначе — «приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

Можно как-то понять безумно отчаявшегося человека, ищущего выход там, где его нет. Можно простить юное существо, по неопытности поддавшееся уговорам старших и совершившее эту роковую ошибку. Но поражает нравственная и эмоциональная глухота взрослых и даже пожилых людей, агрессивно убежденных в своей мнимой правоте и требующих вмешательства внешних инстанций в то, что должно быть «сокровенным для двоих» и укрытым от чужих глаз. Пожалуй, само это «дикое убеждение», каким бы ни был его источник, скорее всего свидетельствует, что эти люди «еще» не знают, что такое любовь: либо фактически никого не любили, либо так и не осознали таинственной природы любви. Каков результат всех этих обращений во «внешние инстанции»? Теперь чаще всего отрицательный, приводящий к неминуемому разрыву отношений между близкими людьми. Если бы эта энергия, направленная «вовне», была использована для осмысления внутриличностного конфликта, результаты могли быть более положительными. В конце концов, никого нельзя сделать счастливым принудительно и коллективно!»

Так жили и любили (а точнее — вынуждены были жить и любить) простые граждане великой страны. А какие секреты таит в себе кремлевская любовь?

Об одном из них — семейной тайне вождя — я уже упомянула. Эта тайна, как и родословная Ленина, для большинства читателей по-прежнему остается тайной за семью печатями. Выходит, в нынешней России это, оказывается, кому-то не совсем выгодно.

При Сталине, как верном и последовательном продолжателе дела Ленина, преследовалась не только свободная любовь, которую мы видели на примере Маяковского и Бриков, но и всякое отклонение от традиционного патриархального представления о любви и сексе. Не могло быть никакой другой любви, кроме классово оправданной и целесообразной.

«Коллективизм, организация, активизм, диалектический материализм — вот четыре основных мощных столба, подпирающие собою строящееся сейчас здание пролетарской этики, — вот четыре критерия, руководствуясь которыми всегда можно уяснить, целесообразен ли с точки зрения интересов революционного пролетариата тот или иной поступок, — проповедовал А. Залкинд в «Двенадцати половых заповедях революционного пролетариата». — Все, что способствует развитию революционных, коллективистских чувств и действий трудящихся, все, что наилучшим образом способствует планомерной организации дисциплины внутри пролетариата, все, что увеличивает революционную боеспособность пролетариата, его гибкость, его умение бороться и воевать, все, что снимает мистическую, религиозную пленку с глаз и мозга трудящихся, что увеличивает их научное знание, материалистическую остроту анализа жизни, — все это нравственно, этично с точки зрения интересов развивающейся пролетарской революции, все это надо приветствовать, культивировать всеми способами…

[…] Половая жизнь для создания здорового революционно-классового потомства, для правильного, боевого использования всего энергетического богатства человека, для революционно-целесообразной организации его радостей, для боевого формирования внутриклассовых отношений — вот подход пролетариата к половому вопросу.

Половая жизнь как неотъемлемая часть прочего боевого арсенала пролетариата — вот единственно возможная сейчас точка зрения рабочего класса на половой вопрос: все социальное и биологическое имущество революционного пролетариата является сейчас его боевым арсеналом.

Отсюда: все те элементы половой жизни, которые вредят созданию здоровой революционной смены, которые грабят классовую энергетику, гноят классовые радости, портят внутриклассовые отношения, должны быть беспощадно отметены из классового обихода, отметены с тем большей неумолимостью, что половое является привычным, утонченным дипломатом, хитро пролезающим в мельчайшие щели — попущения, слабости, близорукости».

Я не хотела бы здесь возвращаться к многократно рассмотренным историям из семейной жизни наших прошлых и нынешних вождей. Тот, кого интересуют эти подробности, может обратиться к книгам «Кремлевские жены», «Кремлевские невесты», «Кремлевские свадьбы и банкеты», «Серые кардиналы Кремля» и «Кремлевская дочь Галина Брежнева». Я хотела бы обратить внимание читателей лишь на те тайны кремлевской любви, в которых наиболее полно раскрываются особенности трагического пути любовного чувства, пережитые в XX в.

Для меня такой тайной являются поразительные, просто невероятные перипетии во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной (не знаю, как читателю, а мне очень трудно произнести «между двумя влюбленными», «между возлюбленными», если дело касается представителей советской власти первых десятилетий) с «классовым сознанием».

Приведенная цитата из «Двенадцати половых заповедей революционного пролетариата» ясно дает понять, какими принципами обязаны были руководствоваться молодые люди при выборе спутника жизни. Нагнетаемая истерия с «классовыми врагами, которые не дремлют», порождала всеподозрительность и, по логике вещей, должна была подорвать доверие человека к человеку.

И все же в реальности мы нередко можем видеть совершенно противоположную картину. Помните, я говорила о забытой ветви дома Романовых — потомстве опального великого князя Николая Константиновича? Трагическая судьба, постигшая его детей после революции, не является чем-то из ряда вон выходящим. Как, впрочем, и тот факт, что двоих детей Александра, сына великого князя, ради спасения усыновил и записал на свою фамилию второй муж его жены Ольги Искандер. Из ряда вон выходящим является, скорее, поступок человека по фамилии Андросов, который, зная, что ему может грозить за укрывательство классового врага, — более того, внуков великого князя и праправнуков императора Николая I, — он все же усыновил их и записал на свою фамилию.

Однако не менее поразительной является другая история — сталинского палача Н. Ежова.

При одной фамилии этого человека, стоящего в ряду первых лиц кровавого режима, ее трудно назвать любовной. Будучи типичным представителем своего времени с типичной — как и положено коммунисту — пролетарской биографией, волей судьбы он был вознесен на вершину властной пирамиды: после окончания Промакадемии заведовал отделом кадром ЦК партии, а потом сменил Г. Ягоду на посту наркома НКВД. Сыграв свою роль в политических планах Сталина, Н. Ежов должен был сойти со сцены так же, как и его предшественник.

«Ежовым Сталин был уже недоволен, — говорит в своих мемуарах Н. Хрущев. — Ежов к тому времени буквально потерял человеческий облик, попросту спился. Он так пил, что и на себя не был похож (курсив мой. — В. К.)»

Отмеченный момент очень важен для понимания общей картины. Выходит, даже у такого палача, как Ежов было сердце?!

Но дальше открывается тайна, достойная воплощения в художественном слове как поучительный пример, как парадокс сталинского времени.

«Я думаю, — говорит Н. Хрущев, — так повлияло на него то, что он знал, что происходит. Он понимал, что Сталин им пользуется как дубинкой для уничтожения кадров, прежде всего старых большевистских кадров, и заливал свою совесть водкой».

В силу своего национального характера мы привыкли делать поспешные, категоричные и однозначные выводы о людях и явлениях. А они, оказывается, не такие уж и однозначные. Да, прав был Хрущев в своем понимании того, что происходило с Ежовым, и я с ним полностью согласна. Последующие события только лишний раз подтверждают, что всякое человеческое поведение следует воспринимать с мудростью змеи.

«Позднее мне рассказывали следующее, — пишет Н. Хрущев. — На последнем этапе его жизни и деятельности у него заболела жена. Она легла в Кремлевскую больницу, но уже было решено, что, как только она выздоровеет, ее арестуют. Сталин широко применял такой способ ареста. Через жен ответственных работников он старался раскрыть «заговоры», раскрыть предательство их мужей — ответственных работников. Жены ведь должны знать их секреты и сумеют помочь государству разоблачить врагов народа. Так были арестованы жены Михаила Ивановича Калинина, Кулика, Буденного, позже и жена Молотова Жемчужина. Я даже не знаю, сколько их было, таких; наверное, огромное количество невинных женщин, которые пострадали за невиновность своих мужей. Все они были расстреляны или сосланы.

Жена Ежова стала выздоравливать и вскоре должна была выписаться из больницы, но вдруг умерла».

После смерти жены Ежова поползли слухи о том, что она отравилась. Хрущев соглашается с подобной версией. Много позже стало известно, что накануне смерти к ней в больницу приходил Ежов. Он принес жене огромный букет цветов, поговорил и ушел.

«Мы считали: раз она отравилась, то спрятала концы в воду и отрезала возможность разоблачить своего мужа», — добавляет Н. Хрущев.

Не знаю, как для читателя, но для меня это не просто удивительный случай. Зная, какие круги ада ожидают жену в случае ареста, Ежов предложил ей не испытывать судьбу и добровольно уйти из жизни. Значит, в его душе и в самом деле осталось нечто от человеческого? Значит, не до конца очерствело сердце? Или все-таки за себя он боялся больше, чем за жену, а потому не доверял ей, опасался быть оклеветанным? И если он был такой душевный в отношении своей жены, то где же была его душа, когда подписывались приговоры и отправлялись на смерть десятки, сотни тысяч других безвинных жертв, которые не были его родственниками и свойственниками?

История с Ежовым — одна из «Тайн кремлевской любви», которая ждет своего глубокого осмысления, как и многие другие тайны, которые невозможно понять здравым рассудком.

Одна из них — история с П. Жемчужиной, женой Молотова, о которой упоминал Н. Хрущев. Член партии с дореволюционным стажем, активная и волевая женщина, П. Жемчужина занимала ответственные партийные и государственные посты: сначала руководителя парфюмерной промышленности, затем наркома рыбной промышленности. Она никогда и ни при каких обстоятельствах никому не подавала даже намека на то, что является женой В. Молотова, одного из приближенных Самого.

По воспоминаниям Хрущева, Сталин уважал П. Жемчужину, относился к ней с почтением. При посещении Большого театра для нее делалось исключение, и она сидела в правительственной ложе. Женам других членов Политбюро это редко позволялось. Так, например, несколько раз в правительственной ложе бывала Е. Ворошилова, жена легендарного маршала.

«На грудь Жемчужиной сыпались ордена, но все по справедливости и не вызывали каких-либо разговоров, — пишет Н. Хрущев. — Вдруг, я и сейчас не могу ничем объяснить это, на Жемчужину был направлен гнев Сталина. Не помню, в чем ее обвинили. Помню только, что на Пленуме ЦК партии был поставлен вопрос о Жемчужиной. С конкретными обвинениями в ее адрес выступил Шкирятов — председатель комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). Шкирятов — старый большевик, но Сталин обратил его в свою дубинку. Он слепо делал все так, как говорил Сталин…

Жемчужина выступила на Пленуме в свою защиту. Я восхищался ею внутренне, хотя и верил тогда, что Сталин прав, и был на стороне Сталина. Но она мужественно защищала свое партийное достоинство и показала очень сильный характер… Голосовали за вывод ее из Центральной ревизионной комиссии ВКП(б), или из состава кандидатов в члены ЦК. И все, конечно, голосовали единогласно за предложение, которое было сделано докладчиком. Воздержался один Молотов. Позднее я часто слышал упреки Молотову и прямо в лицо, и за глаза: осуждали его как члена Политбюро и члена ЦК, который не поднялся выше семейных отношений, до высоты настоящего члена партии, не смог осудить ошибки близкого ему человека».

Так происходило наверху. Вершина — пусть из-за своей недоступности и не всегда отчетливо видная — все же находится на виду, в то время как история и дела рядовых героев России предаются забвению. И чаще всего это происходит по той же простой причине — замалчивании, таинственности.

Среди моих сограждан вряд ли есть хотя бы один человек, который бы не слышал таких имен, как Чапаев, Петька и Анка. Даже среди представителей молодого поколения вряд ли найдется человек, не знающий хотя бы одной смешной истории о них — анекдота. Вместе с тем, вряд ли кто-то может рассказать что-то о реальной жизни и судьбе легендарных личностей.

Жизнь и судьба Анны Николаевны Фурмановой-Стешенко, той самой легендарной Анки из чапаевской дивизии, сложилась не менее трагично, чем судьба многих прославленных героев гражданской войны.

После гражданской войны героическая женщина обрела свое личное счастье, выйдя замуж за героя венгерской революции Людвига Гавора. Плодом этой любви стал сын Дмитрий.

Счастье, однако, длилось недолго. Людвига Гавора, мужа Анны Николаевны, арестовали и расстреляли в 1938 г. Вскоре она умерла, оставив сиротой семилетнего сына. Теперь злой рок, словно по наследству, продолжал преследовать Дмитрия Людвиговича. Он закончил факультет журналистики МГУ, был подающим надежды журналистом, работал вместе с зятем Хрущева, Аджубеем.

Жизнь складывалась замечательно. — Дмитрий женился, у него родилась дочь. Но в один прекрасный день сын легендарной Анки получил страшное известие: произошла авиакатастрофа. В одно мгновение он потерял любимых жену и дочь.

Дмитрий запил и стал стремительно опускаться, теряя человеческий облик. Он не видел никакого смысла в своей жизни, искал себе погибели. Может, именно поэтому с ним и произошла трагедия: ведя в нетрезвом виде автомобиль, он сбил человека. Жертва осталась жива, но сам Дмитрий был приговорен к тюремному заключению.

Отсидев год, он вышел на свободу. У него было время все обдумать и взвесить, и жажда жизни победила. Дмитрий перестал пить, женился во второй раз на женщине с двумя детьми, устроился на работу. Все шло хорошо, жизнь новой семьи постепенно налаживалась.

Но, видимо, не так просто отпускает злой рок избранных. Он, как Бог библейского Иова, испытывает их на прочность. Спокойная семейная жизнь Дмитрия Стешенко (некогда мать записала сына на свою фамилию, чтобы спасти от неприятного клейма «врага народа») продолжалась очень недолго: вторая жена вместе с детьми погибла в автокатастрофе.

Он снова запил, теперь уже основательно. И хотя женился в третий раз — и опять на женщине с двумя детьми, — все также продолжает пить, выкуривать по две пачки «Беломора» в день и жить трагическими воспоминаниями о прошлом.

Да, кремлевская любовь хранит много трагических тайн. Представители высшей партийной иерархии не всегда — а точнее никогда, — не следовали тем принципам, которые так тщательно расписал А. Залкинд в «Двенадцати половых заповедях…». Чего стоит семейная трагедия самого Сталина. Первый раз он женился то ли в 1902 (до ссылки в 1903 г.), то ли в 1904 г. (уже после ссылки). Его женой стала Екатерина Сванидзе. Он познакомился с ней через брата Александра, вместе с которым учился в Тифлисской семинарии. Тот факт, что в выборе жены главную роль сыграл комплекс матери, подтверждается не только совпадением женских имен, но и их внешним сходством.

Екатерина Сванидзе была простой грузинской девушкой, для которой обязанности жены составляли главную суть ее жизни. По воспоминаниям современников, она была глубоко религиозной и часто по ночам молилась о том, чтобы ее муж оставил кочевую жизнь революционера и занялся чем-то более основательным. Она напоминала Сталину мать еще и тем, что была безгранично предана ему и смотрела как на полубога.

Первый брак Сталина вряд ли можно назвать счастливым. Супруги виделись очень редко. В 1908 г. Екатерина родила Сталину сына Якова, а через год заболела и умерла. (Впоследствии Якова воспитывал не отец, а тетя, старшая сестра Екатерины Сванидзе.)

Во второй раз Сталин женился лишь спустя десять лет. Его избранницей стала Надежда Аллилуева, дочь старого революционера Сергея Аллилуева, с которым Сталин был знаком с 1904 г. На 23 года моложе своего мужа, Надежда Аллилуева была совсем не. похожа на Екатерину Сванидзе. Человек, для которого общественная деятельность являлась насущной потребностью, она впитала большевизм с молоком матери. Выйдя замуж, она не замкнулась в домашнем хозяйстве.

Член партии с 1918 г., Надежда Аллилуева некоторое время вместе со Сталиным работала в Царицыне. В начале 1919 г. она уже в личной канцелярии Ленина, потом — в редакции журнала «Революция и культура». Позднее она поступила в Промакадемию, собиралась стать специалистом по синтетическим волокнам.

Надежда Аллилуева родила Сталину двоих детей — сына Василия (1921) и дочь Светлану (1926). В ночь с 8 на 9 ноября 1932 г. она покончила жизнь самоубийством.

«Все дело было в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала. Компромисс был не в ее характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции — к тем энтузиастам-труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила в это со всей силой революционного идеализма, и вокруг нее тогда было очень много людей, подтверждавших своим поведением ее веру. И среди всех самым высоким идеалом показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки, — только что вернувшийся из Сибири «несгибаемый революционер», друг ее родителей. Таким он был для нее долго, но не всегда… И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец — не тот человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страшное, опустошающее разочарование».

Так представляла себе семейную трагедию Светлана Аллилуева, дочь Сталина, сменившая в 1957 г. фамилию отца на фамилию матери.

На похороны своей молодой жены (она была лишь на восемь лет старше Якова, его сына от первого брака) Сталин не пошел. Надежду Аллилуеву хоронили родные и близкие. До конца своих дней он также больше никогда не появился в Зубалово, приказав построить для себя новую дачу в Кунцево, и сменил прежнюю кремлевскую квартиру.

Глубокая печать трагической любви легла впоследствии на детей. Это только для Сталина «сын за отца не ответчик». Любой же здравомыслящий человек может вам доказать: ответчик, еще какой ответчик! От кого, как не от своих родителей, мы перенимаем стереотипы семейного поведения? И признания сына — лучшее доказательство моим словам.

«Отец на меня жалуется, говорит, что я горяч, не выдержан, веду себя не как положено, — признавался позднее Василий. — А кто в этом виноват? От кого я мог быть хорошо воспитан? Сам он не занимался нашим воспитанием — у него работа. После смерти матери отдал нас на воспитание во 2-й интернациональный дом — вместе с испанскими детьми. Затем нас воспитывали беззубая немка и рязанский милиционер, который научил меня пить водку и шляться по бабам».

Примерно о том же в одном из своих интервью говорил и его сын, режиссер Театра Российской армии Александр Васильевич Бурдонский: «С детства им занимались чужие люди. В 14 лет какие-то бабы уже тащили его в койку. Каждый хотел извлечь из этого какие-то выгоды. Он с детства был лишен искреннего к себе интереса — не как к сыну Сталина, а просто как к обычному ребенку. Это и определило его характер, за который он и расплатился жестоко».

Первый брак Василия оказался несчастливым. От него остались двое детей — сын Александр и дочь Надя — и неприятные воспоминания. Во второй раз Василий не женился, а просто жил в гражданском браке с любимой женщиной. Да, вы не ошиблись, именно любимой. Иначе и нельзя назвать ту искреннюю связь, которая соединила его с Капитолиной Васильевой, известной в свое время пловчихой, мастером спорта СССР по плаванию. Она могла стать чемпионкой мира по плаванию (К. Васильева установила почти два десятка рекордов СССР), но ради Василия отказалась от спортивной карьеры.

Семья была большая, пять человек: Василий, Капитолина и трое детей — сын и дочь его от первого брака и ее дочь от первого брака. Однако и новую семейную жизнь ждал крах. Сын Сталина к тому времени уже страдал алкоголизмом. После смерти отца его несколько раз предупреждали, чтобы «держал язык за зубами», предлагали различные выгодные варианты подальше от столицы. Он мог жить, где пожелает, кроме Грузии.

Но Василий отказался. 28 апреля 1953 г. после очередной пьянки с иностранцами его арестовали, обвинили в превышении служебных полномочий, рукоприкладстве, интригах и дали 8 лет тюрьмы. Он тогда уже страдал алкоголизмом, который, наконец, и у нас признан страшной болезнью, отправили в ссылку в Казань, где при загадочных обстоятельствах закончился его земной путь. (Новые подробности о последнем периоде жизни В. Сталина, о его любви к К. Васильевой читайте в книге С. Грибанова «Хроника времен Василия Сталина».)

Личная жизнь дочери Светланы складывалась тоже нелегко. Семнадцатилетней девушкой она влюбилась в Алексея Каплера, который был старше ее на 22 года. Как признается сама Светлана, Каплера в дом привел Василий. По ее же признанию, последний раз они виделись в конце февраля 1943 г., а 2 марта его арестовали, препроводили на Лубянку, обвинили в связях с англичанами и арестовали.

«3 марта утром, когда я собиралась в школу, неожиданно домой приехал отец, что было совершенно необычно. Он прошел своим быстрым шагом прямо в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня, да так и приросла к полу в углу комнаты… Я никогда еще не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить: «Где, где это все? — выговорил он, — где все эти письма твоего писателя?»

Нельзя передать, с каким презрением выговорил он слово «писатель»… «Мне все известно! Все твои телефонные разговоры — вот они, здесь! — он похлопал себя рукой по карману. — Ну! Давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован!»

Я достала из своего стола все Люсины записи и фотографии с его надписями, которые он привез мне из Сталинграда. Тут были и его записные книжки, и наброски рассказов, и один новый сценарий о Шостаковиче. Тут было и длинное печальное прощальное письмо Люси, которое он дал мне в день рождения — на память о нем.

«А я люблю его!» — сказала, наконец, я, обретя дар речи. «Любишь!» — выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову. — И я получила две пощечины, — впервые в своей жизни. «Подумайте, няня, до чего она дошла!» — он не мог больше сдерживаться, — «Идет такая война, а она занята!..» и он произнес грубые мужицкие слова, — других слов он не находил…»

А. Каплер провел в заключении 10 лет и возвратился в Москву только после смерти Сталина.

В 1944 г, Светлана вышла замуж за И. Мороза, с которым училась в университете. Отец ее браку не препятствовал, но и с мужем дочери никогда не встречался. После истории с Каплером он больше никогда не вмешивался в личную жизнь дочери.

Этот брак распался через 3 года, от него у Светланы остался сын. Вскоре она вышла замуж за Ю. Жданова. Это был брак, по ее признанию, без особой любви, без особой привязанности, по здравому размышлению. Он также не принес Светлане счастья, и вскоре распался. Дочь Катю. Светлана воспитывала без мужа.

В 1967 г. дочь Сталина выехала в Индию для сопровождения тела покойного Раджи Бриджа Сингха, своего очередного мужа. Находясь в Индии, Светлана обратилась в посольство США с просьбой о политическом убежище.

«Светлана не проявляла никаких забот о своих брошенных в России детях: Иосифе (22 лет) и Екатерине (17 лет)», — уже после ее приезда в США с удивлением отмечала зарубежная печать.

«Жизнь моих детей не изменится, они уже достаточно взрослые», — оправдывалась дочь Сталина.

В США она поселилась в Принстоне, штат Нью-Джерси. Многочисленные поклонники стали посылать ей домой цветы, письма, всевозможные подарки и предложения о браке.

«В общественных кругах и кругах деловых людей не без успеха ухаживали за ней», — писал о ней в мае 1985 г. журнал «Шпигель» в статье «Мой отец меня расстрелял бы за это».

Спустя три недели после переезда в США Светлана вышла замуж за архитектора В. Питерса. 21 мая 1971 г. у нее родилась дочь Ольга, в 1978-м получившая американское гражданство. Однако и этот брак не был продолжительным, Светлану словно бы преследовал злой рок. В 1973 г. брак был расторгнут, а Аллилуева получила право родительской опеки.

Прожив несколько лет в разных городах Калифорнии и Нью-Джерси, она переехала в Англию. 10 ноября 1984 г. Светлана Питерс, урожденная Сталина, обратилась в советское посольство в Лондоне и попросила разрешения возвратиться в СССР.

Ей была предложена квартира в Москве, но Светлана выбрала город Тбилиси, где ей сразу же была выделена двухкомнатная квартира, установлена пенсия и прикреплена служебная машина, которую она могла вызывать по мере необходимости.

К сожалению, у нее не сложились отношения с детьми, которых она не видела почти 17 лет. Ее дочь вообще отказалась встречаться с ней, а с сыном Светлана рассорилась настолько, что даже обратилась к властям с требованиями выслать его из Москвы на Сахалин. Все это и послужило причиной ее официального обращения к Советскому правительству с просьбой разрешить выезд в США.

Она не смогла больше жить в стране, в которой родилась и прожила значительную часть своей жизни. Диктатор, единственного слова которого было достаточно, чтобы ударными темпами вручную вырыть огромнейший канал, возвести дворец или переселить десятки миллионов людей за колючую проволоку, оказался совершенно несостоятельным отцом. Его «мудрости, прозорливости, воли, любви и человеческого тепла», воспетых в многочисленных романах, поэмах, стихах и кинофильмах, не хватило, чтобы своих собственных детей вырастить патриотами, полезными Родине.

Не минула горькая чаша зловещего времени и К. Кузакова — внебрачного сына Сталина. Его головокружительная карьера — от беспартийного преподавателя Ленинградского финансово-экономического института до заместителя начальника управления пропаганды ЦК ВКП(б) — оборвалась еще при Сталине, который в критическую минуту все же сохранил жизнь внебрачному сыну.

«При Хрущеве и Брежневе я был директором издательства, начальником управления Министерства культуры и долгие годы — членом коллегии Гостелерадио, — вспоминает сам К. Кузаков. — А прервалась карьера, если говорить коротко, в результате интриги Берии… Берия пытался уничтожить Жданова. И хотел, чтобы компромат на Жданова Сталину дал я… Берия вынес вопрос об «атомном шпионаже» на Политбюро, и там, как мне потом рассказывал Жданов, требовал моего ареста. Он ведь понимал, что в тюрьме они заставят меня подписать любые признания. Сталин долго ходил вдоль стола, курил и потом сказал: «Для ареста Кузакова я не вижу оснований».

«Что позволено Юпитеру, не позволено быку». Пренебрегать моралью не всегда мог даже тот, кто занимал лучшие места на вершине властной пирамиды и был вхож в ближний круг.

Рыба, как всем хорошо известно, гниет с головы. Так и многие низменные пороки в совсем еще недавние времена исходили с вершины властной пирамиды. Я не знаю, насколько правда то, о чем написано в книге «Я была любовницей Сталина». Но то, что писали и говорили о ближайшем подручном Сталина, Лаврентии Берия, являлось чистой правдой. По личному распоряжению этого «нахала и похотливого борова», как назвал его один из современников, подручные разъезжали по улицам Москвы в поисках симпатичных девушек и молодых женщин. Нередко было так, что Берия сам отправлялся на «охоту».

С именем подручного палача Сталина народная молва прочно связала Сухановку — бывшую Свято-Екатерининскую пустынь у села Суханово. Близкое расположение к Москве стало роковым поворотом в трехсотлетней истории монастыря: в 1937 г. по приказу Н. Ежова он был превращен в абсолютно секретный и закрытый «Объект № 110». Надзиратели здесь не знали имен не только заключенных, но и своих собственных. И те, и другие были под номерами.

С приходом Берия Сухановка стала его «личной тюрьмой». Он любил приезжать сюда ночью в сопровождении многочисленной охраны и участвовать в допросах «особо опасных преступников». В южном корпусе бывшего монастыря для Берия был устроен шикарный кабинет. Пол покрывал шестигранный шведский паркет, стены были задрапированы отлакированной многослойной авиационной фанерой, своим зеленым покрытием письменный стол напоминал стол для игры в бильярд.

Комната отдыха, соседняя с рабочим кабинетом, служила для похотливых развлечений. Кроме «врагов народа», в Сухановке держали молоденьких симпатичных «дочерей врагов народа». Они составляли своеобразный «гарем», постоянное пополнение которого входило в прямые обязанности следователей и охраны Сухановской пыточной. Несовершеннолетних девочек приводили в комнату отдыха Берия, где после кровавых экзекуций происходило грубое жестокое надругательство над телами и душами «наложниц».

У меня нет особого желания пересказывать подробности грязных похождений Берия. Любители пикантных подробностей могут найти их в многочисленных газетно-журнальных публикациях и книгах. Скажу лишь, что жестокий циничный разврат процветал не только в Сухановке и не только со стороны Берия. В литературе последних лет появились произведения А. Солженицына, Е. Гинзбург, В. Шаламова и многих других авторов, в которых очевидцы рассказывают о трагической судьбе десятков и сотен тысяч безвинных жертв. Из тех же источников читатель может узнать и об исковерканных судьбах многих знаменитых людей, осмелившихся, как известная киноактриса Зоя Федорова, отклонить настойчивые домогательства Берия, который воровал и насиловал несовершеннолетних девочек и в кабинете которого после ареста был найден список с именами и фамилиями более ста женщин, по его указу поставляемых кагэбэшниками.

С именем Берия связано и еще две удивительные женские истории. Одна из них — история легенды советской разведки Ольги Чеховой, о которой говорили, что она спала с двумя великими сатрапами — Берия и Гитлером.

Она родилась в 1896 г. в семье инженера-железнодорожника Константина Книппера, 20-летней вышла замуж за артиста МХАТа Михаила Чехова, племянника А. П. Чехова. Летом 1921 г. после гастролей МХАТа в Германию Михаил Чехов остался за границей и не вернулся в СССР. Вместе с ним осталась и красавица жена. (По версии сына Берии, Серго, после эмиграции мужа Ольга развелась с ним и жила у своей тетки Ольги Книппер-Чеховой, в будущем народной артистки СССР. Она выехала в Германию лишь в 1922 г. с официальной формулировкой: с целью получения образования в области кинематографии.)

Спустя несколько лет Михаил и Ольга расстались. Он уехал в Ригу, она осталась в Берлине. Однажды в ресторане «Эрмитаж» она встретила молодого человека. Узнав, что он работает в посольстве, она попросила его помочь с возвращением в Москву. На это молодой человек ответил, что вернуться она сможет при одном условии: если станет работать на советскую разведку.

Перед ней поставили очень сложное задание: войти в доверие и основательно познакомиться с Гитлером и его ближайшим окружением. Для этого решили устроить выставку персональных живописных работ (кроме артистического таланта, Ольга Чехова обладала также значительным художественным даром).

Приглашения получили не только известные берлинские художники, но и видные партийные деятели. Персональные приглашения получили Гитлер, Геббельс, Гейдрих, Шелленберг.

Гитлер, который сам в прошлом занимался живописью, не раз бывал на различных художественных выставках. Он покровительствовал художникам.

Ольга не ждала, что он приедет. Но он приехал.

Они уже однажды встречались. Сводником выступил Борман. Гитлер колебался: стоит ли знакомиться с не-арийкой? Более того, русской. Увидев перед собой голубоглазую красавицу с точеной совершенной фигурой, Гитлер бросил упрек в сторону Бормана: «Ты шутишь, Мартин. Русские бабы, насколько мне известно, толстые и скуластые. А эта — настоящая арийка!»

«Все очень просто, мой фюрер, — нашелся Борман. — Вы же знаете, в древности русскими управляли викинги, которых они называли варягами. А они самые что ни на есть чистокровные арийцы. Ольга, несомненно, потомок викингов».

И вот теперь он приехал на ее выставку. За ним следовал адъютант с огромным букетом белых роз. Фюрер обошел экспозицию, поздравил Ольгу с успехом и преподнес цветы. В ответ Чехова подарила Гитлеру свою картину «Портрет войны». После получасовой беседы за кофе последовало приглашение в поместье, где Гитлер собирался показать молодой талантливой красавице свои картины.

Визит в поместье состоялся через две недели. Гитлер показал гостье свои картины, развешанные в двух парадных комнатах. Чехова хвалила их и выражала удивление тем, как такой занятой государственный человек может еще находить время для художественных занятий и создавать удивительные композиции. Она даже сделала несколько замечаний по их поводу, но таких, чтобы не обидеть гостеприимного хозяина.

«Вы удивительная женщина, фрау Ольга, — восторгался Гитлер. — Вы не только талантливая актриса и художница, но и искусствовед!»

На прощание он подарил ей «Mein Kampf» в специальном переплете.

Политический и творческий бомонд Берлина узнал о благоволении фюрера к Чеховой и стал смаковать подробности.

Вскоре Ольга уехала на гастроли в Ригу. Там она встретилась с одним из руководителем советской разведки Кривицким, который передал ей приказ «Центра» как можно теснее сблизиться с Гитлером и его приближенными.

Обласканная вождями, Ольга Чехова довольно легко и непринужденно сошлась с Эммой Зоннеман-Геринг и Магдой Геббельс, а также с женами других высших чинов. Словоохотливые жены и высшие чины давали Ольге большой материал, особенно во время застолий.

«За высокие заслуги в немецком патриотическом кино и в немецком театре» в 1936 г. Ольге Чеховой присваивается звание «Государственная актриса». Ольга благодарит и выражает уверенность, что и другие артисты будут удостоены того же звания. В центральных газетах печатают ее фотографии, поздравления от Гитлера, Геббельса, Бормана, Риббентропа и Шелленберга.

Вскоре Ольга получает задание: составить развернутую характеристику на Гитлера. Через некоторое время в «Центр» отправляется шифровка следующего содержания: «На поверхности он вежлив, иногда обаятелен, спокоен, корректен, дружелюбен, сдержан… Он отличный мастер перевоплощения. Его планы — это планы сатаны. Они грандиозны. Он готов перевернуть весь мир и уничтожить половину человечества… Действия Гитлера непредсказуемы… Он приходит в морг и, улыбаясь смотрит на трупы (тех, кто убит по его приказу). Для него нет близких друзей, в том числе и женщин… Впрочем, человеческая натура Гитлера — страшный лабиринт с ужасными темными закоулками».

В первый раз «Государственная актриса» Чехова навлекла на себя немилость тем, что вступилась за режиссера, еврея по национальности. Но опала длилась недолго, и актриса-разведчица снова возвращается в высший свет.

На одной из киносъемок Ольга познакомилась с привлекательным молодым и талантливым режиссером Карлом Вольфом. В прошлом известный спортсмен, он был почти на десять лет моложе Чеховой. Но через полгода она выходит за него замуж. По приказу Геббельса начинается проверка родословной Вольфа. В результате оказалось, что бабушка по отцу у него была наполовину еврейка. Начались неприятности. Ведомство пропаганды затягивало разрешение на съемки фильма. Положение не изменило даже личное обращение Чеховой к Геббельсу.

А однажды он, постоянно встречавший Ольгу после спектакля, не пришел. Утром ей позвонили из полиции и сказали, что Карла нашли мертвым во дворе театра. Расследование длилось несколько месяцев, но так ничем и не закончилось.

20 апреля 1941 г. Ольга была приглашена на празднование дня рождения Гитлера, после чего передала в Москву: «После уточнения плана «Барбаросса» окончание всех приготовлений в связи с этим планом отнесено на 15 мая. По плану Геринга авиация сконцентрирует удар на железнодорожных узлах западной части, электростанциях Донецкого бассейна, авиапредприятиях Москвы. Авиационные базы под Краковом являются основным исходным пунктом».

За несколько дней до роковой даты она передала:

«Срочное сообщение. Гитлер утвердил дату вторжения: 22 июня 1941 года. Время начала боевых действий сдвинуто с 3.30 на 3.00.»

Она продолжала работать и передавать сообщения и во время войны, когда по личной протекции Гитлера вынуждена была сняться в роли легендарной немецкой шпионки Мата Хари. Однажды после спектакля к ней зашел приехавший с фронта генерал-полковник Паулюс и пригласил на банкет по поводу рождения наследника. Захмелевшие в застолье генералы разговорились, и на следующий день в «Центр» ушло донесение о том, что армия Паулюса нацелена на Сталинград.

По поводу вступления немецких танков в Сталинград Гитлер устроил прием. Одним из первых пришел поздравить фюрера Вальтер Шелленберг, начальник внешней разведки. Гитлер усадил своего любимца между собой и Ольгой и стал расспрашивать о Якове Джугашвили, который содержался в лагере Заксенхаузен. Шелленберг сообщал о том, что сын Сталина категорически отказался сотрудничать с ними. Ольга осмелилась предложить свои услуги и поговорить с Яковом, на что Гитлер дал согласие.

В лагерь ее сопровождал сам Шелленберг. Когда ввели лейтенанта Джугашвили, Ольга попросила шефа немецкой внешней разведки оставить ее один на один с арестованным.

От помощи Ольги Яков отказался. Чехова лишь передала ему, что жена Роза и дети здоровы, а отец шлет привет. «Он гордится вами», — закончила она.

Через сутки Сталину вручили расшифрованную телеграмму, на которой тот поставил резолюцию: «Готовьте два десантных отряда». (О попытке освобождения Якова Джугашвили из концлагеря, рассказанной в мемуарах испанской коммунистки Долорес Ибаррури, я упоминала во вступлении к книге «Кремлевская дочь Галина Брежнева».)

В самом начале 1945 г. Гиммлер приказал провести личную проверку Ольги Чеховой. Была создана группа из семи человек, которая работала три месяца.

Мартовским вечером Чехову пригласили в вечерний клуб СС. Был устроен вечер эротического искусства для уезжавших на фронт офицеров: низкопробные фильмы, эротическая кулинария и любовные напитки, на сцене поочередно пели обнаженные девицы. Вечер был в самом разгаре, когда начался воздушный налет. Он прервал эротическое действо, а Ольга получила сведения о мерах по обороне Берлина.

Во время ночной бомбежки смертельно ранена была фрау Марта, через которую Чехова отправляла свои донесения в «Центр». На исповеди она рассказала пастору о том, что является связной советской разведчицы и назвала имя Ольги. Пастор тут же передал сведения в ведомство Гиммлера. Шеф гестапо лично отправился в театр, чтобы немедленно арестовать Чехову. Он без стука вошел в гримерную и объявил: «Фрау Чехова, вы арестованы как государственный преступник».

Ей стоило больших усилий получить 12-часовую отсрочку, сказав спокойным голосом, что она ждет Гитлера и других представительных гостей.

Утром, когда 8 «мерседесов» и «хорьхов» прибыли к особняку на Гросс-Глинике, где она проживала в собственном доме, Гиммлер застал Ольгу в обществе Гитлера и Евы Браун (это было последнее появление фюрера на людях; остальное время до самоубийства он провел в подземном бункере) и предпочел незаметно ретироваться.

Ольга воспользовалась серией воздушных налетов английской авиации на Берлин и переехала в деревню под Магдебургом. Гестаповских ищеек сбило с толку еще и то, что берлинский дом актрисы и театр во время бомбежек были разрушены.

В деревне она прожила до июля 1945 г., когда в один из дней к дому за ней подъехала машина. Через сутки она уже была на конспиративной квартире Главного управления «СМЕРШ» в Москве. Начались продолжительные допросы о связи с высшими чинами фашистской Германии, на которых Ольга Чехова подтвердила, что неоднократно бывала на приемах в министерстве пропаганды или главной канцелярии, была в хороших отношениях с Гитлером, Геббельсом, Герингом, Борманом, Риббентропом, Шелленбергом и многими другими. Она категорически опровергла слухи о близких отношениях с Гитлером или кем бы то ни было из его окружения, которые объяснила завистью к ней и желанием скомпрометировать в глазах русских. По словам С. Берия, «оперативному работнику Главного управления «СМЕРШ», проживавшему вместе с Ольгой Чеховой в квартире под видом сотрудницы «Интуриста», она же заявила, что в Германии ее будут стараться оклеветать. При этом в качестве примера рассказала, что в 1945 г. радиостанция «Атлантик» однажды передала сообщение, что Чехова вышла замуж за афганского посла в Германии и перешла в магометанскую веру. В другом случае «Атлантик» сообщила, что она вместе с германскими руководителями бежала из Берлина в другой город и занимается политической деятельностью».

Судьба Ольги Чеховой решилась в кабинете Сталина, где присутствовали Берия, Мехлис, Молотов и руководители разведки.

«Что будем делать с дамой-фрау? Она хорошо нам помогла», — первым сказал Сталин.

«Надо ее наградить», — предложил генерал Серов.

«Правильно, наградим», — согласился Сталин.

Она вернулась в Западную Германию, еще более 15 лет работала в театрах разных городов. Уйдя со сцены, Ольга Чехова организовала косметическую фабрику под Гамбургом, которой руководила до 1976 г. Слухи о том, что она была советской разведчицей, которые особенно сильно муссировались в западной печати после ее возвращения осенью 45 г., так и остались слухами.

Однако не только Берия, но и другие «верные продолжатели дела Ленина — Сталина» страдали чрезмерным неравнодушием к красивым женщинам, особенно к известным певицам, актрисам театра и кино, о чем я уже писала в своей книге «Кремлевская эстрада».

Вообще говоря, кремлевские властители прошлого и настоящего никогда не были равнодушны к представителям искусства.

«Как только я появилась на московском небосклоне — молоденькая певица, — меня подхватили чиновники из Министерства культуры и стали возить по правительственным приемам и банкетам, — вспоминает Г. Вишневская, за которой, по ее собственному признанию, страстно ухаживал Н. Булганин. — Происходили они обычно в посольствах, в ресторане «Метрополь», а самые важные — в Кремле, в Георгиевском зале. Считается это великой честью и почетом для артистов.

Привозили нас в Кремль и проводили под охраной в комнату около Георгиевского зала, где шел банкет. Иногда приходилось по нескольку часов ждать своего выхода. Нервы на пределе — боишься, что от долгого ожидания голос сядет… А тут и Козловский, и Рейзен, Михайлов, Плисецкая, Гиллельс, Ойстрах…

Противнее всего было петь в конце приема. Огромный зал, сотни людей, перед эстрадой — длинный стол, где сидят члены правительства, уже как следует «поддавшие», у всех распаренные лица; один кричит что-то на ухо соседу, другой смотрит на тебя осоловелыми глазами… Стоишь, бывало, на сцене, и хочется сквозь землю провалиться от стыда и обиды. А кругом пьют, жуют, повернувшись к тебе спиной, гремят вилками и ножами, чокаются бокалами, курят. И в этом огромном кабаке ты пой и ублажай их, как крепостная девка. Бывало, дождешься и такой чести, что за стол позовут — сиди с ними, глуши коньяк стаканами.

Меня эта великодержавное, лапотное хамство оскорбляло до глубины души, и однажды после выступления у меня началась за кулисами истерика».

Тайны окутывают трагическую любовь многих представительниц мира искусства. Одной из них является актриса кино и Театра Лейкома Татьяна Окуневская.

Ее красотой и обаянием восхищалась большая часть мужского населения Советского Союза. На фильмы «Майская ночь», «Горячие денечки» или «Александр Пахоменко» многие ходили только потому, что в них снималась женщина, в которую они были тайно влюблены. Они мечтали обладать ею — именно обладать, потому что иное выражение вряд ли подойдет к тем представлениям, которые господствовали в то время, когда носители люмпенизированного сознания видели в красивой женщине прежде всего красивую самку, а те, кто был образован и считал себя интеллигентным человеком, просто хотел иметь рядом с собой красивую женщину как редкую вещь. (Кстати говоря, и то и другое представление основано на деструктивной психологической установке, в основе которой, как и в глубинной основе советского мировоззрения в целом, лежит некрофилическое начало.) Мне представляется, что как раз названные выше причины стали основанием к безумной ревности, которую испытывал к Окуневской ее первый муж — кинорежиссер Варламов.

«Я разошлась с ним, потому что он был очень ревнив, — признавалась сама Т. Окуневская в интервью корреспонденту газеты «Совершенно секретно». — Привозят меня, к примеру, со съемки, ассистент режиссера провожает меня до подъезда. Варламов тут же начинал меня душить. Это было просто невозможно».

Вторым ее мужем стал Борис Горбатов, советский писатель, произведения которого сегодня вряд ли кто-то из читателей помнит или знает (сборник рассказов «Обыкновенная Арктика», роман «Донбасс» и повесть «Непокоренные»).

Они встретились и поженились, когда Б. Горбатов был никому не известным журналистом газеты «Правда». Их брак длился 11 лет. На вопрос корреспондента все той же газеты «Совершенно секретно»: Горбатов любил вас? Т. Окуневская ответила:

«О его любви ко мне рассказывали легенды. А я — не знаю. Он был такой неинтересный, неинтеллигентный». То, что этот брак продержался более десяти лет, актриса объяснила тем, что «у дочери все-таки был уже второй отец, потом — мы с ним еще одну девочку удочерили. Семья вся моя была арестована, о маме надо было заботиться. Не так просто решиться ломать жизнь».

Будучи по натуре очень скрытным человеком, Б. Горбатов не проявлял, как первый муж, бурных сцен ревности. Он, возможно, и догадывался о существовании тайной стороны светской жизни жены, но никогда этого не показывал.

Но самый громкий роман пережила Т. Окуневская после съемок фильма «Ночь над Белградом». Он вышел на широкий экран сразу после войны. Тогда же актриса отправилась в гастрольную поездку по Югославии.

«Принимали меня потрясающе, — вспоминала Т. Окуневская в интервью М. Дементьевой. — В аэропорту, увидев толпы людей, я сначала даже не поняла, что все они встречают меня. А потом повсюду я обнаружила множество своих портретов, рядом с портретом Тито, только размером поменьше… Последним городом в моей программе был Белград. Здесь я выступала в знаменитом зале «Коларчева»… Успех превзошел все ожидания… на концерте присутствовал сам Тито со своим штабом.

После этого концерта Тито во дворце устроил прием. Для меня одной. То есть там был весь его генералитет и единственная женщина — я. Для тогдашних нравов соцлагеря это было совершенно неслыханно. На приеме Тито держался со мной очень любезно и галантно».

Так случилось, что примерно через три месяца маршал Тито прибыл с визитом в Москву. По поводу этого визита в «Метрополе» от имени югославской делегации был устроен прием.

В числе приглашенных на светскую вечеринку была и Окуневская. Тито пригласил ее на танец. Это была единственная возможность поговорить без свидетелей, и югославский руководитель воспользовался ей, чтобы сделать Окуневской предложение. Он обещал специально для нее построить в Загребе киностудию и требовал немедленного ответа.

Выслушав его, Окуневская ответила: «Знаете, маршал, у меня идея. Переезжайте-ка лучше вы к нам, и мы подыщем вам хорошую работу в ЦК».

В беседе с М. Дементьевой актриса также сказала о Тито:

«…я никогда не относилась к нему безразлично. Он был интересный, элегантный, с хорошими манерами. Опять же — чистый, умный, это всегда отличало иностранных коммунистов от наших. Но главное — эти великолепные черные розы, которые он присылал мне на каждый спектакль «Сирано». Разве такое может оставить женщину равнодушной?»

В результате послевоенного раздела Европы шла подготовка по созданию социалистического лагеря. В 1948 г. СССР заключает с Венгрией, Румынией и Болгарией договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. (С Югославией такое соглашение было подписано еще в 1945 г.) В начале 1949 г. был создан СЭВ, в который Югославия не вошла: в апреле 1948 г. испортились личные отношения между Сталиным и Иосифом Броз Тито. Это стало причиной похолодания в отношениях между двумя странами и последующего разрыва.

Окуневскую арестовали в том же, 1948 г. В качестве одного из свидетелей по обвинению актрисы в антисоветской агитации и шпионаже на Лубянку была вызвана актриса и режиссер, народная артистка РСФСР Серафима Германовна Бирман. Независимая смелая женщина, она шокировала следователей тем, что изругала их на чем свет.

«Как вы смели меня вызывать к себе открыткой? — возмутилась она. — Что теперь подумают соседи? Ведь это хуже, чем пригласить в публичный дом!»

Кагебешники опомнились, остудили боевой пыл актрисы и приступили к допросу. Их интересовала Окуневская. С. Бирман ответила, что Окуневская — дивная актриса, что ее ждут в театре и что она ее очень любит.

«Единственное, чего я никогда не могла простить Окуневской и не прощу, так это то, что она никогда не носила бюстгальтера! — сказала в заключение С. Бирман. — Да! В сексе ей не было равных».

Б. Горбатов предал свою жену, эту невероятно красивую женщину и замечательного человека. Он заочно развелся с ней и женился на другой женщине, актрисе Театра сатиры. Но его второй брак, — впрочем, как и всю жизнь, — вряд ли можно назвать счастливым или хотя бы удачным. Он умер в 44 года, за несколько месяцев до освобождения Окуневской. «Я думаю, что его убил страх», — говорит актриса.

После реабилитации Т. Окуневская вернулась в родной Театр Лейкома, которым тогда уже руководила Софья Гиацинтова и из которого через несколько лет была уволена.

«Впоследствии Гиацинтова мне признавалась, что к моему увольнению имел отношение Константин Симонов, зачем-то ему это было нужно, — говорит Т. Окуневская. — Он вообще мне массу гадостей сделал. Чего стоит одно стихотворение про меня, посвященное другу — это Горбатову. Смысл там был такой: с кем ты жил, она никогда не работала, только ела и пила».

Несмотря на жуткие перипетии в жизни, актриса говорит, что счастлива, потому что ей «удалось сохранить… главное — мое ощущение мира». Лучшим романом в своей жизни она считает связь с югославским послом в СССР В. Поповичем.

«Это было изумительно, — признается актриса. — Красив он был невероятно. Я даже собиралась уйти от Горбатова. Когда Владо передавал мне что-то по поручению Тито, я всегда спрашивала: вы за себя это говорите или за маршала? А закончилось все довольно банально. Возвращался Горбатов из длительной командировки, Владо устроил мне истерику — чтобы я переехала жить к нему. А я истерик не переношу. В общем, мы поругались. Потом Попович из Союза бежал… Больше я его никогда не видела».

Амурные дела еще одного верного последователя Ленина — Сталина были и остаются не просто «тайной кремлевской любви». Они покрыты непроницаемым мраком и гробовым молчанием. Этот руководитель — Ким Ир Сен, со дня рождения которого, как со дня рождения великих пророков мировых религий, в Северной Корее ведется летоисчисление.

Первую жену он потерял, когда однажды вынужден был бежать и скрываться от японцев. Потерял, забыл или оставил так, как некоторые люди по рассеянности оставляют в троллейбусах или в других местах зонт, папку с документами или какую-нибудь мелкую безделушку. Легенда утверждала, что молодая женщина была схвачена японскими оккупантами и погибла во время пыток, так и не выдав партийных секретов своего революционного мужа.

Второй женой будущего «правителя-солнца» стала Ким Чжон Сук. Молодая женщина входила в состав корейского партизанского отряда, который базировался и проходил подготовку в районе Хабаровска. Именно здесь, на советской территории, она родила Ким Ир Сену двоих сыновей — Юру и Шуру. Юра — это наследник Ким Ир Сена и нынешний правитель Северной Кореи Ким Чен Ир. Второй сын вождя утонул в бассейне в Пхеньяне после захвата власти.

Судьба Ким Чжон Сук напоминает трагическую судьбу Надежды Аллилуевой: она покончила с собой. По слухам, ее смерть напрямую была связана с увлечением Ким Ир Сена своей молодой секретаршей Ким Сон Э, которая стала третьей женой вождя и соратницей по партийному руководству страной. От этого брака у Ким Ир Сена родилось двое сыновей.

Личная жизнь вождя была скрыта от простых корейцев непроницаемой перегородкой. Лишь благодаря разным источникам — иностранным дипломатам, работавшим в Северной Корее, высокопоставленным государственным чиновникам, бежавшим из страны, — известно, что Ким Ир Сен питал особую слабость к прекрасной половине человечества и находил отдых в развлечениях и забавах вне стен семейной спальни: интимные отношения с молоденькими женщинами, которых специально для вождя по всей стране подбирало Главное управление охраны, являлись не только отдушиной, но и стимулятором активности.

Но ни молоденькие женщины, ни премудрости восточной медицины не смогли предотвратить неизбежного: 8 июля 1994 г. Ким Ир Сен умер. Преемником вождя стал его сын — Ким Чен Ир. Он не только продолжил великое дело «чучхе», но и перенял от него пальму неравнодушия к слабому полу.

Новое «солнце нации» закончил Пхеньянский университет и некоторое время работал в ГУО. Первый раз Ким Чен Ир женился во время учебы на студентке факультета русского языка и литературы Пхеньянского университета. Однако, как и в случае с отцом, первый блин оказался комом: несмотря на рождение дочери, брак распался. Ким Чен Ир не только заглядывался на других женщин, но и бил свою жену.

Второй женой «любимого руководителя и солнца нации» стала его секретарша Ким Ен Сук. От этого брака у Ким Чен Ира появились на свет дочь и сын. Ким Ен Сук до сих пор остается официальной женой вождя.

Сын следовал по стопам отца, поэтому вполне естественным выглядит тот факт, что младший Ким превзошел Кима старшего в искусстве любви. Многие дочери и жены высоких партийных и государственных чинов перебывали в постели Ким Чен Ира. От этих многочисленных связей на свет появилось около десятка внебрачных детей.

Питая особую слабость к общению с представительницами искусства, Ким Чен Ир еще при жизни отца перешел из Главного управления охраны на работу заведующего отделом культуры ЦК Трудовой партии КНДР. С тех пор сексуальными партнершами Ким Чен Ира становятся исключительно молоденькие актрисы и певицы. Неслучайно особой опекой как старшего, так и младшего вождей пользовался женский вокально-танцевальный ансамбль. После знакомства с анкетными и внешними данными Ким Чен Ир лично утверждал каждую кандидатку в художественный коллектив.

Типичным примером безудержной сексуальной страсти Ким Чен Ира является молоденькая актриса Сам Хи Рим. Лишенная невинности «дорогим и любимым руководителем», она родила сына, с которым некоторое время жила в Москве.

Ким Чен Ир не обошел своим вниманием и самую известную в Северной Корее актрису Хон Юнг Хуэй. Любовная связь с младшим вождем была оценена для нее званием народной артистки и главными ролями в самых лучших спектаклях.

«..Любая из кореянок… почла бы за счастье отдаться одному из вождей, — пишет в своей статье А. Нестеров. — И не только потому, чтобы доставить удовольствие лидерам нации, — это свидетельство высокого доверия и почетный долг, а и потому, что избранницы вождей и их родственники, как правило, получали большие привилегии в смысле еды, других материальных благ и продвижения по службе. Изнасилованы в полном смысле слова, по всей вероятности, были те иностранки, которых похищали за границей и затем содержали в специальном гостевом доме вождей. Среди таких несчастных упоминаются гражданки Японии, Ливана, Макао и других стран. Операции по «приглашению» и доставке руководству КНДР представительниц зарубежного слабого пола поручаются агентам корейских спецслужб. Иностранные дипломаты, работающие в корейской столице, говорят, что на окраине Пхеньяна есть огромный комфортабельный подземный бункер, где предаются развлечениям высшие корейские руководители. Там, глубоко под землей, оборудованы концертный зал, кинозал, специальные комнаты отдыха и есть все необходимое для того, чтобы вожди могли расслабиться после трудной работы по управлению нацией».

«Тайнами кремлевской любви» были не только зарубежные высшие партийные и государственные чиновники со своими домочадцами, но и свои собственные. В предыдущих книгах я неоднократно обращалась к личной жизни вождей, которая долгие годы считалась государственной тайной.

Никто из «простых смертных» не должен был знать о том, сколько у кого из членов правительства было жен и детей, кто из них имел любовниц или внебрачных детей. Наверняка мало кто знает о том, что Татьяна Филлиповна была второй женой Председателя КГБ, а потом — Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова, у которого от первого брака остался сын Владимир. Несмотря на то, что родители разошлись, когда мальчику исполнился всего один год, судьба Владимира Андропова сложилась не лучшим образом. Имевший к двадцати годам неполное среднее образование и две судимости, парень умер в возрасте тридцати пяти лет.

Судьбу Игоря Андропова, сына от второго брака, тоже нельзя назвать счастливой. Перспективный дипломат, он являлся советским послом в Греции, но позже был отозван и стал работать простым мидовским работником. Некоторые утверждают, что отзыв был связан с болезнью. Его личная жизнь не сложилась. Первым браком он был женат на журналистке, корреспонденте газеты «Советская культура» Татьяне Квадраковой. Коллеги с завистью наблюдали, как за ней после работы заезжала служебная черная «Волга».

Позже этот брак распался, и новой невесткой Ю. Андропова стала Людмила Чурсина. Она покорила своей красотой, мощным, ярким и темпераментным характером советских зрителей еще тридцать лет назад, сразу после выхода на экраны художественного фильма «Угрюм-река» по роману В. Шишкова, в котором сыграла Анфису. Народная артистка СССР, лауреат Государственной премии, в одно время она даже получила приглашение сниматься в Голливуде с гарантией трехгодичного контракта. Но «благодаря» неустанной заботе государства о своих гражданах Людмиле Чурсиной не суждено было стать звездой Голливуда. Родившаяся в Таджикистане и выросшая в Грузии, актриса с внешностью гордой красавицы-сибирячки последние 15 лет работает в Театре Российской Армии и является одним из руководителей Гильдии киноактеров России. Их союз с Игорем Андроповым оказался непрочным, и после развода Игорь вернулся к своей первой жене.

Личная жизнь Ирины, дочери Андропова, сложилась также не самым блестящим образом. Она была замужем за актером Театра на Таганке М. Филипповым. Его родственная связь с Генеральным секретарем ЦК КПСС настолько тщательно скрывалась, что даже коллеги-артисты узнали о ней лишь из траурного репортажа о похоронах Ю. Андропова. Но брак распался, позже М. Филиппов стал мужем актрисы Н. Гундаревой. Имевшая возможность ни в чем себе не отказывать, Ирина вынуждена была писать просьбы о разрешении пользоваться поликлиникой медицинского центра в Сивцевом Вражке (бывшее 4-е Управление при Минздраве СССР).

Раз уж я вспомнила об Ю. Андропове, то следует упомянуть о деятельности всемогущей организации, которую он возглавлял. Ведь она, кроме того, что внесла свою значительную лепту в возникновение «тайн кремлевской любви», тоже некоторым образом «причастилась» к развитию нравов в нашей стране. Именно под непосредственным патронажем КГБ в СССР появилась валютная проституция, о которой во времена перестройки столько говорилось и писалось.

Да что там — даже фильмы снимались! Так вот, оказывается, что в этом направлении «преступный мир действовал бок о бок с КГБ».

«В 1987 г., например, тайные агенты ЦРУ в Москве обнаружили созданную КГБ сеть валютных проституток, — писал в своем цикле статей «Власть и преступность в России» Ю. Бокарев. — По американским агентурным данным КГБ завлек в эту сеть от 10 до 13 тысяч девушек в возрасте от 16 до 30 лет. Из них около 6 тысяч искали клиентов в московских гостиницах. Вовлеченные в сеть девушки проходили недельные специальные курсы в специальном центре подготовки КГБ в Ясенево. Там их обучали английскому (в пределах 50-ти слов). После этого девушек отправляли в московские, ленинградские, киевские и ташкентские гостиницы. Девушки никогда не поднимались в гостиничные номера, а везли своих клиентов в районы новостроек (в Москве — в район Давыдковской улицы, где КГБ задействовал тысячи квартир). Органы пытались опровергнуть данные доклада ЦРУ (не факт существования этой сети, а роль КГБ в ее создании), но они были подтверждены французским фотокорреспондентом в сентябре 1990 г.».

Это происходило во времена Леонида Ильича Брежнева, которого, как и одного из царей дома Романовых, вполне можно назвать Тишайшим. Да и о какой морали могла идти речь, если в семействе «Его Превосходительства» происходили такие амурные истории, что некоторое их не грех поставить в один ряд с любовными тайнами любвеобильного сатрапа Ивана IV или реформатора-блудодея Петра I.

Прежде всего, это дочь Л. Брежнева, Галина. В ее тайных амурных списках значатся такие имена, как известный в свое время силач, а впоследствии директор одного из московских цирков Е. Милаев, солист балета М. Лиепа, знаменитый иллюзионист и продолжатель цирковой династии И. Кио.

Галина была также вхожа в дом известного киноактера, проживающего ныне в США, Олега Видова. Но главной страстью «Мадам» стал цыган Борис Буряце, счастливая звезда которого вспыхнула яркой звездой на небосклоне московского бомонда не без участия Галины и закатилась не без участия ее мужа, Ю. Чурбанова.

Сам Л. Брежнев, по утверждению Е. Чазова, тоже «держал марку». Нашумевшая история с медсестрой Н. упоминалась мной в предыдущих книгах. Здесь скажу только, что связь Л. Брежнева и медсестры Н. зашла так далеко, что любовница стала вести себя вызывающе даже по отношению к супруге Брежнева. Лишь вмешательство Ю. Андропова помогло отстранить медсестру от генсека.

Затворником не был и младший брат Л. Брежнева, Яков. Внебрачная дочь ловеласа и любителя светской жизни, Люба, живет в настоящее время в США.

Еще одной тайной страницей кремлевской любви является визит в Москву в 1978 г. известного африканского диктатора Жана Беделя Бокассы.

Некогда он был офицером, получившим образование во французской колониальной армии и награжденным крестом — Орденом почетного легиона. Захватив власть в своей стране в 1965 г., он в 1972 г. объявил себя пожизненным Президентом. В 1976 г. по его приказанию был отлит 182-килограммовый трон из чистого золота, и Бокасса самолично назвался императором.

На протяжении всей жизни Бокассу сопровождали кровь и насилие. В пять лет на его глазах французский колониальный солдат убил отца. Мать не выдержала удара и спустя несколько дней покончила жизнь самоубийством. Юношей Бокасса ушел служить во французский легион, став первым чернокожим солдатом французской армии.

В армии Бокасса сдружился с Валери Жискар д’Эстеном, будущим президентом Франции. Позже француз часто гостил в Центрально-Африканской Республике, где любил охотиться на слонов. Французскому президенту не меньше охоты нравились также подарки от африканского друга — алмазы, то чем так богата ЦАР.

В 70-е годы международная общественность все громче обвиняет Бокассу в жестоких преступлениях: убийствах, коррупции, людоедстве и безграничном разврате. У самопровозглашенного императора только официально было 17 жен, от которых он имел 54 ребенка.

К 1978 г. страсти вокруг ЦАР накаляются настолько, что Франция уже не в силах закрывать глаза. Валери Жискар д’Эстен посылает в Банги своего советника с конкретным поручением: в деликатной форме убедить Бокассу подать в отставку.

«Я никому не позволю третировать черный континент!» — резко отреагировал император-людоед на увещевания французского посланника.

Бокасса мог позволить себе дать французам категоричный отказ, потому что к тому времени обзавелся хорошим другом в лице СССР. Именно после похолодания отношений с Францией он совершил свой визит в Москву. Вряд ли для КГБ было секретом истинное лицо этого человека. Руководство СССР очень часто закрывало глаза на «слабости» тех, кто был выгоден в тот или иной период «холодной войны». Лишь когда в стране грянула перестройка и была объявлена гласность, в одном из центральных журналов появилась небольшая заметка — воспоминания бывшего мидовского работника о пребывании Бокассы в Москве. Он рассказал о том, как в номера-люкс любвеобильному каннибалу привозили девушек. Вполне может быть, тех самых девушек, о которых писал Ю. Бокарев. Мне хорошо запомнилось, что автор журнальной статьи, упомянув о людоедстве высокого африканского гостя, говорил о трех-четырех девушках, которые бесследно пропали после отъезда Бокассы из Москвы.

И все же Франция довела дело до конца: во время визита Бокассы в Ливию, в ЦАР происходит правительственный переворот. На престол садится французский ставленник Давид Даско — бывший руководитель страны и дядя императора-людоеда.

На императорской вилле в Кололо дипломаты ООН обнаружили холодильники, забитые человеческим мясом. Допрошенный повар Бокассы рассказал, что вынужден был жарить его на вертеле. Дипломаты ООН узнали не только много интересного о приготовлении человечины, но и об особых вкусах Бокассы, которому очень нравилась человеческая печень и женская тазобедренная часть. Сердца же врагов он любил зажаренными в чилийском соусе.

Вскоре мир узнал и о многих других преступлениях диктатора. Так, например, в ходе расследования стало известно, что своих многочисленных врагов Бокасса бросал на съедение голодным львам и крокодилам. Подобным методом расправы пользовался не только Бокасса, но и его последняя фаворитка — румынская проститутка, подаренная императору-людоеду товарищем Чаушеску.

Сверженный с престола, Бокасса не очень-то и пострадал. 7 лет он провел в ссылке, которая заключалась в проживании в собственном шикарном имении во Франции и не менее шикарном имении в Кот-д’Ивуар. За это время в мире поутихли разговоры о безжалостном императоре-каннибале с требованием судебного процесса и смертной казни. В 1986 г. Бокасса вернулся в столицу ЦАР, был осужден к тюремному заключению, но через три года амнистирован. Он умер в начале ноября 1996 г. от инфаркта на 76-м году жизни.

«Мы так надеялись, что папа просто уснул, пытались его разбудить, но он, к сожалению, умер», — сказал по поводу смерти Бокассы один из его многочисленных сыновей.

Штат специально отобранных девочек держали не только для иностранных гостей. Интимные услуги и развлечения входили в обязательную программу неофициальной части во время визита представителя столичной номенклатуры. Многие партийные и государственные руководители краевого, областного и даже районного масштаба считали своим долгом предложить высокому гостю интимную баньку-сауну или загородный пикник в государственных резиденциях на государственные же средства.

Полагаю, читателю хорошо известна повесть Ю. Полякова «ЧП районного масштаба», по которой был поставлен художественный фильм. Нужно сказать, что факты, ставшие основой сюжета художественного произведения, имели широкое распространение. Так, например, С. Медунову, первому секретарю Краснодарского крайкома партии, снятому с должности и арестованного в августе 1982 г., вменялось в вину не только знаменитое «рыбное дело», но и оказание интимных услуг многим московским лидерам.

Давняя и совсем новая история России хранит еще множество любовных тайн, которые ждут времени для того, чтобы всплыть на поверхность и оказаться в центре внимания. Полагаю, было бы не совсем этично говорить о недавних сексуальных скандалах с бывшим министром юстиции Ковалевым и Генеральным прокурором Скуратовым. И не только потому, что это, как говорится, свежий, «неотстоялый материал», но и потому, что в обоих случаях имеется политическая подоплека, не получившая своей окончательной развязки (бывший «голый министр» Ковалев до сих пор находится под следствием и судебный вердикт по его делу еще не вынесен; дело о съемке скрытой камерой Ю. Скуратова в пикантной ситуации, похоже, также «положили под сукно» до неопределенного момента, например до выборов). Но если говорить о том и о другом в общих чертах, то следует заметить: оба случая имеют много общего с теми многочисленными примерами из отечественной истории, которые приводились и рассматривались на страницах этой книги. Эти примеры не очень впечатляют, и столетия российской истории лишь сильнее убеждают меня в моем мнении. Внезапно пробужденное пристрастие к западной моде, обильным потоком хлынувшей в Россию после поднятия «железного занавеса», в очередной раз доказывает, что у нашей страны действительно должен быть свой, не похожий ни на западный, ни на американский, неповторимый индивидуальный путь развития. И в том, что с телевизионного экрана на всю страну В. Брынцалов, представляя своих породистых жеребцов, похлопывает жену по заднему месту и со смехом приговаривает: «Видал, какой круп!», — определенно, столько же иностранного, как и в сексуальных скандалах с министрами.

Я не права? Тогда выйдите на улицу и послушайте, что говорят простые граждане. «Господи, наконец-то и в нашей стране появились те, что хоть что-то умеют!» — говорят они.

У нас, как всегда, происходят внешние изменения, а не внутренние. И в первую очередь эти изменения повлияли на олигархическую верхушку, о которой все говорят и пишут, но мало кто представляет себе смысл нового словосочетания. Есть среди олигархов те, кто делал карьеру в славные советские времена, есть те, кто делал ее благодаря положению родителей. Кто же они, «новые русские» или олигархи? Как и в чем проявляют они свои чувства?

Вот небольшой отрывок из книги «Кто властвует в России?»:

«Начальник управления «Элбим-банка» Любовь Тимченко не любит серые улицы и черные одеяния своих соотечественников. Хотя у госпожи Тимченко есть отличная чилийская дубленка, приобретенная пару лет назад в Швеции, модница пополнила гардероб моделью более веселой расцветки. Новая дубленка голубого цвета с натуральной замшевой поверхностью. «За новую дубленку индивидуального дизайна я заплатила 1100 долларов, — рассказывает госпожа Тимченко. — Теперь собираюсь сшить такую же шапку».

Супруга Владимира Груздева, директора торговой компании «Седьмой континент», Ольга Груздева приобрела дубленку в счет гонорара от корпоративного журнала «Седьмой континент». «У меня есть великолепная итальянская шуба, — признается она, — и мне казалось, что проблем с зимним гардеробом в нашей семье не возникнет. Но длинная полосатая дубленка, невероятно легкая, да к тому же двусторонняя, поразила меня своей необычайностью».

Ольга Зверева, пресс-атташе Дома «Валентин Юдашкин», летом 1997 г. купила в парижском бутике «Fendi» рыжую дубленку с огромным воротником. В Москве такие дубленки продаются в бутике «Мила-мода» по цене от 3,5 до 7 тыс. долларов. Последняя же покупка госпожи Зверевой — экспериментальная модель шефа, Валентина Юдашкина. Короткая дубленка из мягкого и нежного, как шелк, меха — стриженого тибетского козлика — со вставками из кожи рептилий и боковыми разрезами смоделирована специально для деловых женщин, которые немало времени проводят за рулем. Новая дубленка обошлась Ольге Зверевой всего в 4 тыс. долларов.

Еще десять лет назад хорошая шуба считалась предметом роскоши. Ее покупали одну и на всю жизнь, держали в дальнем углу шифоньера, надевали в редких торжественных случаях и передавали по наследству. Теперь оказалось, что шуб может быть много — как жен у восточного шейха. Поэтому богатые люди и их поставщики стали классифицировать шубы по их назначению. Так появились более демократические повседневные, лаконичные деловые и роскошные вечерние.

Цены шуб «на каждый день» колеблются от 8 до 10 тыс. долларов, а отдельные экземпляры — до 20–25 тыс.

Женские шубы делового стиля предназначены для официальных поездок и встреч. Из большого количества их разновидностей особым шиком считаются шубы-панчо из барса. Цена, правда, кусается — 50 тыс. долларов. В последнее время в белоснежной шубе-полосунце из норки можно было увидеть хозяйку фитнесс-клуба «World Klass» Ольгу Слуцкер.

Вечерние шубы именуются манто. Они длинные и напоминают одеяния монархов (именно в таком соболином наряде встречал заморских послов Иван Грозный). Вечерние манто шьют из редких и дорогих мехов — горностая, барса. Президент «Trast-bank», входящего в группу «ЛУКойл» Азер Алиев купил такую шубу из канадского соболя своей супруге Татьяне за 40 тыс. долларов. Она подбита золотой шелковой подкладкой. Для ее пошива было использовано 117 цельных кусков канадского соболя чайного цвета. В таком манто можно смело отправляться на любое торжество, например в парижскую «Гранд-Опера». По мнению Анны Пригожиной, манто госпожи Алиевой произвело там настоящий фурор».

Такие вот нравы стали господствовать ныне в нашей стране среди представителей высшего общества. Нетрудно предугадать мнение людей этого круга по поводу любви. Если верить современным российским опросам, три четверти мужчин и более трети женщин не верны своим супругам. Выходит, не материальное благосостояние главное для любви?

«А может ее и вовсе нет, раз многотысячелетняя история человечества наполнена такими бурными страстями?» — кто-то задастся справедливым вопросом.

Нет, любовь существует. Именно благодаря ей продолжается жизнь. Не только наша с вами, но Жизнь вообще. Ее своенравная природа пробивает себе путь к человеческим сердцам.

В настоящее время в нашей стране с чувства любви сняты все запреты. Что это дало обществу, воспитанному на нигилизме и цинизме? То, что на пьедестале место Любви занял Секс. Раскованность и распущенность в пропаганде секса, демонстрация интимных сцен в художественных картинах приучает нашего современника восхищаться тем, что является вторичным в любви. (Не случайно законодательный орган — Государственная Дума — поспешила принять соответствующий моральный закон.)

Несмотря на это, тайна любви, ее глубинная загадка остается для человеческой души непостижимой. Какие бы ни были времена, как бы не складывалась наша жизнь, ясно только одно: любовь, как писал Фромм, всегда была, есть и будет единственной надеждой человека на спасение от страха одиночества и отчужденности…