Тайны кремлевской любви

НРАВЫ И ЧУВСТВА СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

После смерти Ивана Грозного на царский трон взошел его сын Федор. Болезненный и слабоумный, он находился под сильным влиянием жены Ирины, брат которой, Борис Годунов, стал теперь ближе всех к новому правителю. Никто не мог оттеснить его от царя. Единственным опасным соперником Бориса Годунова мог стать дядя царя Никита Романов. Но в тот же год, когда умер Грозный, старика разбил паралич. Хотя он и прожил до апреля 1586 г., но никакого активного участия в управлении государством уже не принимал.

Из остальных соправителей наибольшую опасность для Бориса представлял князь Иван Петрович Шуйский, который не обладал влиянием на царя и царицу, зато имел значительную придворную партию и поддержку у знатных фамилий и московского купечества. Кроме того, Шуйского поддерживал митрополит Дионисий.

В Московской Руси началось 18-летнее правление Бориса Годунова. На протяжении полутора лет после кончины Ивана IV он вынужден был уживаться с соправителями, но, в конце концов, расправился с Мстиславским и стал выжидать случая, чтобы разделаться с Шуйскими.

Понимая, что лучшая оборона — это нападение, Шуйские в сговоре с митрополитом Дионисием созвали к себе влиятельных людей из знатных фамилий, купцов и служилых и уговорили подписаться под царской челобитной. В ней якобы от имени всего народа они просили Федора развестись с бездетной Ириной и выбрать себе другую жену, которая сможет родить наследника.

Заговорщики предполагали женить царя на княжне Мстиславской, дочери насильно постриженного в монахи князя Мстиславского. Однако Борис Годунов, узнав от своих лазутчиков о замысле, опередил их. Со всей кротостью и повиновением он обратился к митрополиту и представил дело так, что развод стал бы не только бесполезным, но и беззаконным. Он уповал на то, что Федор и Ирина еще слишком молоды и смогут иметь детей. Но даже если бы Ирина оказалась бесплодной, то у Федора есть брат Дмитрий.

Митрополит Дионисий купился на подобные заверения и стал уговаривать Шуйских отказаться от своих замыслов. Он и помыслить не мог, что и его участь уже предрешена. По поддельному доносу были арестованы и заключены под стражу Иван Петрович Шуйский, его сын Андрей, а также Василий Скопин-Шуйский, князья Татевы, Урусовы, Быковы, Колычевы и множество других купцов, служилых людей и гостей из числа сторонников Шуйских.

Многих знатных людей сослали в ссылки в отдаленные города, Федору Нагому отрубили голову, княжну Мстиславскую постригли в монахини, а митрополита Дионисия сослали в Хутынский монастырь. Вместо него Борис посадил на престол ростовского архиепископа Иова, 25 января 1589 г. посвященного в первые русские патриархи.

Но Годунов и после расправы с противниками не мог чувствовать себя в полной безопасности. Его воображение продолжали будоражить потомки по царской линии — царевич Дмитрий, а также Мария, дочь Владимира Андреевича, двоюродная племянница Ивана Грозного, вдова короля Магнуса, и ее малолетняя дочь Евфимия.

Расправу с Дмитрием он отложил до удобного случая и взялся за Марию. Еще в 1585 г. Борис Годунов поручил английскому купцу Горсею уговорить Марию Владимировну переехать с дочерью из Риги в Москву. Он обещал ей не только достойный прием, но и вотчины. Королева поверила и бежала из Риги в Москву. Поначалу Годунов принял ее, как обещал, одарил деньгами и вотчинами. Однако вскоре Марию разлучили с дочерью, насильно увезли и постригли в Пятницкий монастырь близ Троицы, а в 1589 г. ее малолетнюю дочь с королевскими почестями похоронили у Троицы. Все твердили, что Годунов отравил ребенка.

Но и после этого сердце Годунова не успокоилось. В Угличе в почетной ссылке подрастал царевич Дмитрий. Федор был бездетным, слаб здоровьем, и в случае его смерти царевич Дмитрий был бы провозглашен его преемником на престоле.

Для Годунова это означало неминуемую смерть. Нагие и сторонники Дмитрия не простили бы ему ни его прошлого величия, ни своего унижения и удаления от царя. До него уже тогда доходили слухи, что Дмитрий проявлял кровожадные наклонности отца и, играя со сверстниками, лепил из снега человекоподобные фигуры. Одну из них он называл именем Годунова, остальные — имена его ближайшего окружения. Он жестоко колотил их, рубил головы, ноги, руки и приговаривал: «Вот как будет, когда я стану царствовать!»

В 1591 г. Борис Годунов отправил в Углич присматривать за царицей Марией Нагой, ее окружением и царевичем Дмитрием своих преданных людей: дьяка Михаила Битяговского с сыном Данилой и племянником Качаловым.

Нагие не терпели этих людей и непрестанно ссорились с ними. И вот 15 мая 1591 г. в полдень пономарь соборной угличской церкви ударил в колокол. Со всех концов Углича во двор царицы сбежался народ и увидел мертвого царевича. У него было перерезано горло. В исступленных рыданиях Мария Нагая обвинила в убийстве сына приставленных Годуновым людей.

Без всякого разбирательства толпа тут же схватила и убила Михаила и Данилу Битяговских и Никиту Качалова. Сына царевичевой мамки Волоховой притащили в церковь и поставили перед царицей. Мария Нагая в гневе потребовала убить его, что разъяренная толпа и сделала с большим удовольствием прямо у нее на глазах. В тот же день по подозрению в сговоре с людьми Годунова было убито еще несколько человек.

Когда слух о смерти царевича Дмитрия дошел до Москвы, Борис назначил следственную комиссию, которую возглавили его сторонник окольничий Андрей Клешнин и его противник Василий Шуйский.

Расследование обстоятельств гибели царевича было проведено самым бессовестным образом. Шуйский хоть и принадлежал к противникам Годунова, был человеком хитрым и уклончивым. Он рассчитал, что если поведет следствие так, что Годунов будет им недоволен, то все равно ничего не сделает. Верховным судьей будет все тот же Годунов, и он подвергнет себя преследованию со стороны правителя. Поэтому он делал все так, чтобы Годунов остался доволен. Никто не производил осмотр тел, никто не допрашивал ни свидетелей, ни людей, убивших Битяговского с товарищами. Показания были подобраны так, что, в конце концов, выходило, будто царевич игрался с ножом и в припадке падучей зарезался сам.

Следственное заключение удовлетворило Годунова. Он подал его на рассмотрение патриарха и духовенства, которые полностью согласились с ним и заявили, что дело о самоубийстве не церковное, а земское.

Бояре тоже не противились. По распоряжению Годунова все Нагие были сосланы в отдаленные города, а царицу Марию насильно постригли в монахини под именем Марфы и сослали в монастырь св. Николая на Выксе под Череповцом. Над угличскими жителями совершили жестокую расправу: обвиненных в убийстве Битяговского с товарищами казнили, другим за смелые речи отрезали языки, третьих сослали в Сибирь для заселения недавно построенного города Пелыма. Историческое предание говорит о том, что «казнили» даже колокол, в который били в набат в час смерти Дмитрия (еще в конце XIX в. он находился в Тобольске).

Казалось, теперь Годунов должен был успокоиться. Но через год, в 1592 г., царица родила дочь, которую назвали Феодосией. При том образе жизни, который вел царь Федор, мало верится в то, что это могла быть ёго дочь. Однако достоверных исторических фактов, доказывающих или опровергающих подобное предположение, нет.

Борис выказал радость по поводу рождения племянницы и наследницы русского престола, именем царя Федора объявил амнистию для многих заключенных, раздавал милостыню духовенству. Но никто не поверил в искренность его радости, а когда спустя несколько месяцев маленькая царевна умерла, то в народе распространился слух о том, что именно Годунов отправил ее на тот свет.

Чем же занимался и как жил настоящий государь, сын Ивана Грозного? О дневном распорядке царя Федора рассказывает Н. Костомаров:

«Царь Федор Иванович был чужд всего соответственно своему малоумию. Вставал в четыре часа; приходил к нему духовник со святой водой и с иконой того святого, чья память праздновалась в тот день. Царь читал вслух молитвы, потом шел к царице, которая жила особо, вместе с нею ходил к заутрени, потом садился в кресло и принимал близких лиц, особенно монахов; в 9 часов утра шел к обедне, в одиннадцать часов обедал, потом спал, потом ходил к вечерне, иногда же перед вечернею — в баню. После вечерни царь до ночи проводил время в забавах: ему пели песни, сказывали сказки; шуты потешали его кривляньями. Федор очень любил колокольный звон и сам иногда хаживал звонить на колокольню. Часто он совершал благочестивые путешествия, ходил пешком по московским монастырям, посещал вместе с царицею Троицкую обитель, монастырь Пафнутия Боровского и др.

Но кроме таких благочестивых наклонностей Федор показывал и другие, напоминавшие нрав родителя: он любил смотреть на кулачные бои и битвы людей с медведями. Челобитники, обращавшиеся к нему, не видели от него участия: «избегая мирской суеты и докуки», он отсылал их к Борису. Царица Ирина от своего имени иногда давала милостивые повеления и в день своего ангела выпускала узников из темниц. Слабоумие Федора не внушало, однако, к нему презрения: по народному воззрению, малоумные считались безгрешными и потому назывались «блаженными». Монахи восхваляли благочестие и святую жизнь царя Федора: ему заживо приписывали дар прозрения и прорицания; рассказывали, между прочим, что во время нападения Казы-Гирея на Москву блаженный царь молился и предрек бегство крымцев».

Но болезненность стала причиной преждевременной смерти Федора: он умер 7 января 1598 г. на. сорок первом году жизни. Борис Годунов поспешил объявить народу, что перед смертью царь передал власть своей жене — царице Ирине, поручив «строить свою душу» патриарху Иову, своему шурину Борису и двоюродному брату Федору Никитичу Романову-Юрьеву.

Это был неслыханный обман и дерзость со стороны Годунова. Еще никогда женщина не правила державой, не оставаясь при этом опекуншей своих детей. К тому же в русском праве того времени не было такой статьи, по которой бы женщина могла занять престол. Единственным, что сохранилось с древних времен, — это воля Земли: для того, чтобы царица Ирина стала правительницей государства, ее должен был выбрать весь народ. Но такой поворот в тех условиях был нереален, и через девять дней Ирина постриглась в Новодевичьем монастыре под именем Александры.

17 февраля в Москве собрались выборные люди на земский собор. Они были подобраны так, что сторонников Годунова было больше. Однако даже при таком раскладе патриарх Иов не дал никому сказать и слова, а сразу предложил «молить Бориса Федоровича, чтоб он был на царстве». Сторонники Годунова пустили по Москве слух о том, что тот, кто будет против Бориса, заплатит по два рубля пени.

20 февраля патриарх и выборные люди в сопровождении огромной толпы москвичей двинулись к Новодевичьему монастырю.

«Если Борис Федорович не согласится, — говорил патриарх, — то мы со всем освященным собором отлучим его от церкви Божией, от причастия святых Тайн, сами снимем с себя святительские саны, и за ослушание Бориса Федоровича не будет в церквах литургии и учинится святыня в попрании, христианство в разорении, и воздвигнется междоусобная брань, и все это взыщет Бог на Борисе Федоровиче».

Борис продолжал играть, притворно отказываясь стать царем. Он ушел к сестре в келью якобы для того, чтобы испросить ее совета и благословения. Отслужив обедню, за ним направились патриарх и бояре. Тем временем народ ожидал их возвращения во дворе у кельи.

Вся сцена разыгрывалась, как хорошо отрепетированный спектакль. Из окон кельи бояре подавали знак приставам, которые заставляли народ кланяться, вопить и плакать.

«Здесь было много женщин с младенцами, — читаем у Н. Костромарова. — Многие москвичи из раболепства и страха, за недостатком слез, мочили глаза слюнями, а тех, которые неохотно вопили и кланялись, Борисовы пособники понуждали в спину пинками».

Летопись саркастично подмечает, что они «хоть не хотели, а поневоле выли по-волчьи».

Вслед за патриархом Иовом и боярами Годунова стала упрашивать бывшая царица Ирина, ставшая инокиней Александрой.

— Неужели и тебе, моей государыне, угодно возложить на меня такое невыносимое бремя, о котором у меня никогда и на мысли не было и на разум не приходило?! — вопрошал Борис, театрально разводя руками.

— Это Божье дело, а не человеческое, — ответила Александра. — Как будет воля Божья, так и твори.

Тогда Борис с видом скорби залился слезами и, подняв глаза к небу, сказал:

— Господи Боже мой, я твой раб: да будет воля твоя!

С деланным удовлетворением патриарх Иов тяжело вздохнул, перекрестился, а затем вышел к народу и провозгласил: «Борис Федорович нас пожаловал: хочет быть на российском царствии».

«Слава Богу!» — громогласно завопила толпа.

А между тем приставы продолжали толкать людей в спины, чтобы те кричали погромче и повеселее.

Воспитанный при дворе Ивана Грозного и будучи по своей природе хитрым и лживым, зять предводителя опричнины Малюты Скуратова Борис Годунов правильно рассчитал, что на первых порах следует расположить к себе народ, влюбить его в себя и тем самым заставить повиноваться себе. С этой целью он издал несколько указов, по которым ровно на год освобождал сельских жителей от податей, а иностранцев — на тот же срок от ясака. Торговым людям было дано право на двухгодичную беспошлинную торговлю, а служилые люди получили единовременное годовое жалованье. Выказывая себя блюстителем нравственности и борцом с пьянством, в Новгороде и некоторых других городах он приказал закрыть кабаки. Многие из сидевших в тюрьмах получили амнистию и были выпущены на свободу, воров и разбойников перестали карать смертью. Вдовы и сироты получили от нового царя материальную помощь. Ему очень хотелось, чтобы русские люди не только привыкли к нему, но и полюбили его.

Но цель не оправдывала средства. Только духовенство и служилые люди были за Годунова. Народ же невзлюбил его, а законы о прикреплении к земле и о холопстве привели во многих местах к смутам и беспорядкам.

Пока Борису ничего не угрожало, он изо всех сил старался казаться щедрым, добрым и снисходительным. Однако в конце 1600 г. в народе прошел слух о том, что царевич Дмитрий не убит, а, спасенный верными людьми, жив. С этих пор характер Бориса Годунова изменяется: исчезают мягкосердечие и доброта. Главной его целью было утвердить на русском престоле свой род и основать новую династию. Для этого он пригласил к себе Густава, изгнанного сына короля Эрика XIV, дал ему в удел Калугу и хотел женить на своей дочери. Но за то, что Густав отказывался расстаться со своей любовницей, Годунов сослал его в Углич.

После отправки шведского принца в ссылку он опять стал подыскивать подходящего кандидата в женихи для своей дочери Ксении. Его выбор пал на принца Иоанна, брата датского короля. Тот прибыл в Россию в августе 1602 г. и очень понравился Борису. Но в октябре того же года принц заболел и умер от горячки. Среди русских людей, ненавидевших своего царя и готовых приписать ему любые злодеяния, распространился слух о том, что царь Борис сам приказал отравить датского принца.

Теперь главная цель Годунова снова оказывалась под угрозой. Он начал тайное расследование, повсюду разослал своих шпионов и принялся сначала за Богдана Бельского, потом за бояр Романовых. Четырех из братьев Романовых выслали в отдаленные города, а пятого — Федора — постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского.

Но никакие меры не давали положительного результата, шпионы никак не могли выйти на след Дмитрия. Сторонники Годунова стали распространять ответные слухи — о том, что названный Дмитрий — это Гришка Отрепьев, бежавший в Литву.

Сам Годунов ни в чем не был уверен, а потому приказал тайно доставить в Москву инокиню Марфу, бывшую царицу Марию Нагую, чтобы от нее лично узнать: жив ее сын или нет? Но Марфа твердила только одно: «Не знаю». Тогда новая царица, жена Бориса, пришла в ярость и бросила ей в лицо горящую свечу. «Мне говорили, что сына моего тайно увезли без моего ведома, а те, кто так говорили, уже умерли», — ответила Марфа.

Рассерженный Борис приказал отвезти Марфу обратно и содержать еще в большей строгости. Причиной его бурного негодования было то, что 16 октября названный Дмитрий вступил в пределы Московского государства. Его войско состояло из наемных белорусов, украинцев, поляков, казаков и постоянно росло. Не только простые люди, но и служилые переходили на сторону Дмитрия, один за другим ему сдавались русские города.

Царское войско под командованием Басманова отбило Дмитрия от Новгород-Северска, но войско Мстиславского потерпело поражение. 21 января 1605 г. Дмитрий потерпел поражение от войска под командованием Мстиславского и Шуйского и отступил в Путивль, куда со всех концов Руси стекались русские люди «бить челом своєму прирожденному государю». Имя Гришки Отрепьева вызывало у них смех.

Годунов находился в сильном расстройстве. Он стал обращаться к ворожеям, разным предсказателям, выслушивал двусмысленные прорицания, запирался в покоях и целыми днями сидел в полном одиночестве. Своего сына он отправлял молиться по церквам. Даже в самых близких людях он подозревал изменников и уже не надеялся справиться с названным Дмитрием военными силами, а после неудачной попытки отравить его и вовсе пал духом.

13 апреля 1605 г. с утра царь Борис был здоров и казался веселее обычного. После обедни по случаю недели Мироносиц был приготовлен праздничный стол в Золотой палате. Годунов ел с большим аппетитом, а затем поднялся на вышку, с которой любил обозревать Москву. Вскоре он поспешно спустился оттуда и сказал, что чувствует озноб и дурноту.

Побежали за доктором. Пока тот пришел, у Бориса из ушей и носа пошла кровь. Царь потерял сознание. Прибежал патриарх Иов и духовенство, наскоро причастили царя, совершили пострижение и нарекли Боголепом.

В три часа дня Борис Годунов умер. Целые сутки приближенные боялись объявлять народу о кончине царя. Только на следующий день стали посылать народ в Кремль целовать крест на верность царице Марии и ее сыну Федору. Патриарх Иов объявил, что именно им царь завещал престол, а по Москве пошел слух, что Годунов в отчаянии своего безнадежного положения сам себя отравил.

На следующий день Годунова похоронили в Архангельском соборе рядом с предыдущими правителями Московского государства. Новым царем стал его 16-летний сын Федор Годунов — полный, румяный, черноглазый и, как говорили современники, «изучен всякого философского естествословия».

В Москве ему присягали безропотно, но тут же говорили: «Недолго царствовать Борисовым детям! Вот Дмитрий Иванович придет в Москву».

17 апреля главным воеводой царского войска был назначен Петр Басманов, которому Борис Годунов перед смертью больше остальных доверял. Вместе с ним был князь Катырев-Ростовский. Мстиславского и Шуйского отозвали в Москву.

Для приведения армии к присяге на верность Федору Годунову в войско приехал митрополит Исидор с духовенством, однако на построении вдруг поднялся шум.

«Мы знаем одного законного государя — Дмитрия Ивановича!» — первыми закричали рязанские дворяне Ляпуновы.

Заодно с ними выступили все рязанцы, к которым тут же присоединились служилые люди украинских городов. В конце концов имя Дмитрия Ивановича заглушило имя Федора Борисовича Годунова, и митрополит с духовенством поспешили убраться подальше.

Петр Басманов написал на имя Дмитрия покаянное письмо и отправил с гонцом, а сам собрал воевод — братьев Василия и Ивана Голицыных, Михаила Салтыкова — и объявил, что признает Дмитрия настоящим государем.

«Все государство Русское приложится к Димитрию, и мы все-таки поневоле покоримся ему и тогда будем у него последними, — сказал он им. — Так лучше покоримся ему, пока время, по доброй воле и будем у него в чести».

Братья Голицыны и Салтыков согласились с ним, но никто из них не решался объявить о своем решении войску.

«Я присягал Борисову сыну, совесть зазрит переходить по доброй воле к Димитрию Ивановичу; а вы свяжите меня и ведите, как будто неволей», — сказал Василий Голицын.

Наконец 7 мая 1605 г. Петр Басманов построил войска и объявил, что признает Дмитрия Ивановича законным наследником Русской земли. Армия ответила одобрительным ропотом. Тогда священники стали приводить войска к присяге на имя Дмитрия Ивановича. Князья Катырев-Ростовский и Телятевский отказались принимать присягу и бежали в Москву.

Когда в столице узнали о переходе армии на сторону Дмитрия, в городе несколько дней царила глубокая тишина. На иностранцев она наводила почти панический ужас: она была похожа на затишье, которое бывает в природе перед страшной бурей.

1 июня 1605 г. дворяне Плещеев и Пушкин привезли от Дмитрия грамоту. Узнав об этом, народ толпами повалил в Красное село, где они остановились, подхватил гонцов и повез на Красную площадь. Ударили в колокола. Посланцев поставили на Лобном месте. На Красной площади была невообразимая давка.

Вышедшие из Кремля думные люди закричали: «Что это за сборище, берите воровских посланцев, ведите в Кремль!»

Но народ ответил неистовыми криками, приказывая читать грамоту, в которой Дмитрий извещал о своем чудесном спасении, прощал московским людям присягу Годунову, припоминал различные притеснения и насилие со стороны прежнего государя, обещал всем милости и льготы и предлагал выслать послов с челобитной.

Поднялись сильное смятение и невообразимый шум. Одни кричали здравицу Дмитрию; другие сомневались в том, что это настоящий Дмитрий; третьи предлагали провести немедленное дознание.

Тогда на площадь привели Шуйского, одного из тех, кто по приказу Бориса Годунова проводил расследование в Угличе. Его возвели на Лобное место, и в тишине князь боярин произнес: «Борис послал убить Дмитрия-царевича; но царевича спасли; вместо него погребен попов сын».

Этого признания оказалось достаточно, чтобы толпа неистово заревела: «Долой Годуновых! Всех их искоренить! Нечего жалеть их, когда Борис не жалел законного наследника! Господь нам свет показал. Мы доселева во тьме сидели. Буди здрав, Димитрий Иванович!»

Возбужденную до крайнего предела толпу уже никто не мог остановить. Она ринулась в Кремль. Защищать Годуновых было некому. Даже стрелецкая охрана оставила Федора, который бежал в Грановитую палату и сел на престол. Мать и сестра, держа в руках образа, встали рядом с ним.

Ворвался народ. Федора стащили с трона. Никто не испытывал к нему, его матери и сестре никакого сострадания. Мать униженно рыдала и умоляла толпу не убивать ее детей. Всех троих вывели из Кремля, посадили на водовозную клячу и отвезли в прежний дом Годунова, приставив к ним стражу. Тогда были схвачены и посажены под арест все родственники и сторонники Годунова. Толпа опустошила их дома, ограбила немецких докторов, добралась до водочных погребов, где многие от радости перепились до смерти.

Навстречу Дмитрию с челобитной грамотой выехали князья Иван Воротынский и Андрей Телятевский, а 10 июня приехали в Москву князья Голицын и Рубец-Масальский с приказанием устранить из столицы Годуновых и свести с престола патриарха Иова.

Патриарха на простой телеге в тот же день отвезли в Старицкий-Богородицкий монастырь. Родню и свояков Годуновых — всего 24 семейства — отправили в ссылку. Голицын и Рубец-Масальский поручили дворянам Михайле Молчанову и Шеферединову разделаться с семейством самого Бориса. Посланные взяли с собой дюжих стрельцов и направились в дом Годунова.

Всех троих развели по разным комнатам. Вдову удавили веревкой. Рослый, от природы сильный Федор Годунов не дался и оказал убийцам сопротивление. Он стал защищаться, но его оглушили ударом дубины по голове, а затем расправились тем же образом, что и с матерью, — удавили веревкой. Только потерявшую от страха сознание царевну Ксению оставили в покое.

Голицын и Масальский объявили народу, что вдова и сын Бориса Годунова отравили себя ядом. В подтверждение их тела выставили для всеобщего обозрения. В довершение ко всему из Архангельского собора извлекли гроб с телом самого Бориса Годунова и перезахоронили в Варсонофьевском монастыре между Сретенкой и Рождественкой. Рядом с ним были захоронены жена и сын Федор.