Тайный гонец

Глава 15. Настоятель приехал

Не знал Ива, что едва они выехали утром из монастыря по одной дороге, как по другой заклубилась пыль, и монах на дозорной башне закричал:

— Братия, настоятель!

Поднялась великая суматоха. По важным делам был в отъезде самый главный человек в монастыре — настоятель, отец Вонифатий. Ждали его через неделю. И вот поди ж ты!

Келарь Савва и монастырский казначей под руки проводили старца в его палату.

Неспокойно келарю. Стар и телом дряхл настоятель. В чём душа держится: сухонький, маленький, едва передвигает ноги. А глаз приметливый, зоркий. Разум ясный. Куда ни глянет — теперь и келарь Савва видит, — повсюду огрехи и неполадки, допущенные во время отъезда монастырского главы.

Лебезит келарь Савва перед настоятелем:

— Отдохни, батюшка.

— Скоро на вечный покой отойду. А пока жив, о монастыре, о братии подумать не грех. Докладывай.

Принялся келарь рассказывать про сенокос, хлеба, рыбную ловлю и другие хозяйственные дела.

Что за диво! Будто и не слушает его настоятель, а витает мыслями где-то далеко.

На полуслове перебил:

— Про Ивашку Болотникова что слышал?

Разом смекнул Савва: вот оно что! Отлегло от сердца. Бога поблагодарил, что послал деда Макария.

Настоятель выслушал рассказ Саввы. Нахмурился:

— Радоваться, брат Савва, нечего. Макария поймал — хорошо. С ним кто другой не шёл ли? И следом нежеланные гости могут пожаловать. Не так ли?

— Так, — поспешно согласился келарь. — Только охраняем монастырь пуще глаза. С Макарием же один мальчонка пришёл. Приёмыш его, поводырь. Не сомневайся, батюшка, проверяли его. Кабы что знал, выдал. Однако из виду не упускаем. Замечен был: в оружейные погреба ходил.

— Кто допустил?

— С оружейным мастером Терентием ходил. Терентиев сын Васька — его дружок. Должно, и уговорил. Одно неведомо: по мальчишечьей любознательности иль по умыслу. Да ведь и то сказать: сколь верёвочка ни вьётся, всё кончик обнаружится. И Макарьев приёмыш себя покажет.

Потеребил настоятель бородку:

— В нынешние времена негоже сидеть у моря, погоды ожидая. Не ровён час, чего не хочешь, дождёшься. — Приказал: — В оружейные погреба ход закрой всем сторонним, и Макариеву приёмышу первому. Ваську вели сыскать тотчас, и чтоб он на своего дружка делал ежедневные доносы: где тот был, с кем встречался и что говаривал.

— Ладно ли будет, — усомнился келарь, — Макарьева мальчонку в погреба не пускать? Так он, коли что замыслит, ровно на ладони весь.

— Справедливо твоё опасение, — согласился настоятель. — Надобно сделать, чтобы Васька все заботы дружка на себя взял. Понял ли?

Улыбнулся келарь Савва:

— Как не понять. Дело-то и впрямь лучше прежнего пойдёт.

— С богом, — отпустил настоятель своего первого помощника. — Не мешкай. Однако и дитё не забижай.

— Как можно… — ответил Савва.

Поцеловал настоятелю руку. Попятился к двери. А старец:

— Правду же всю выведывай. И доносить заставь. Оплошаешь — с тебя спрошу.

Вытер келарь Савва за дверьми со лба пот. Выпрямился. Сдвинул брови. Совсем другой человек.

Васька о разговоре, что шёл про него, понятно, не чуял ни сном ни духом. Сидел себе в саду за отцовской избой, мастерил хитрый западок. И вдруг взвыл от неожиданной боли. Будто кто железными клещами защемил ухо.

Глянь — перед ним монах из ближнего келарева окружения.

— Цыц, щенок! — прикрикнул.

Заскулил Васька. Приложил к уху ладошку.

— За что? — спросил сквозь слёзы.

— Келарь скажет за что. Приказано привести тебя.

Оборвалось всё внутри у Васьки.

Сам келарь Савва требует! Того случая Васька не помнил, чтобы на него келарь поглядел хоть одним глазом. Идёт себе, словно мимо пустого места. Оно и не диво. Что ему мальчишка, которых возле монастыря, что тараканов за печкой.

А монах:

— Пойдёшь прямо в покои брата Саввы. Я за тобой шагах в пяти буду. Словно сам по себе. И не балуй у меня.

Идёт Васька, ноги, будто из тряпок, подгибаются. Вспоминает все свои прегрешения. Ну, в монастырский сад за яблоками лазил. Ну, на прошлой неделе опять же на монастырском огороде огурцы рвал. Так ведь не поведут за это к келарю!

Подумал: не задать ли тягу?

Куда там! Сзади монах тяжеленными сапогами бух, бух…

Темно со свету в келаревых покоях. Запах приятный, сладкий. Только и разглядел сначала иконы, а перед ними, как положено, горят огоньки в плошках-лампадках.

Увидел хозяина — сидел он в кресле с высокой спинкой, — поклонился низко, до земли.

Келарь Савва отослал монаха. Поманил Ваську пальцем. Глядит Васька — у келаря лицо строгое.

— Стало быть, обучаешься разбойному делу с малолетства?

Услышал Васька такое — ушам не поверил. Больно чудные речи ведёт келарь Савва.

А тот продолжает:

— Дурачком не прикидывайся.

Опять стоит Васька — ничего не поймёт.

— Может, ты и про Ивашку Болотникова ничего не слыхал?

Вовсе вытаращил глаза Васька.

Келарь Савва голос возвысил:

— Может, и того не знаешь, что твой лучший дружок — Ива — самозванного воеводы лазутчик?

— Святой истинный крест… — едва выговорил Васька.

— Я так думаю: не есть ли ты своему дружку и, стало быть, разбойнику Ивашке помощник?!

Повалился в ноги келарю Васька. Со страху сапоги ему целует, бормочет:

— Ей-богу, знать ничего не знаю…

— Встань! — прикрикнул келарь.

Васька за его сапоги ещё крепче ухватился.

— Встань! — осердился келарь. — Стало быть, ничего не знаешь?

Васька опять было в ноги — келарь Савва за воротник поймал:

— Стой и слушай. Против законного нашего государя — Василия Шуйского — взбунтовался вор и разбойник Ивашка Болотников. Идёт и всё на своём пути предаёт огню и мечу. Людей либо побивает до смерти, либо продаёт в турецкую неволю. И приёмыш старика Макария, дружок твой, — того Ивашки тайный лазутчик!

Не знает что и думать Васька. Слыхал он разговоры про воеводу Болотникова. Насчёт Ивы, будто они с дедом подосланы Болотниковым, тоже разговоры шли.

Только одни Болотникова ругали последними словами, а другие шепотком похваливали между собой.

Попробуй разберись!

Однако куда было устоять Ваське против келаря Саввы. Запугал он Ваську страшными рассказами до того, что задрожал мальчонка осиновым листом и, лязгая зубами, выговорил:

— Что теперь с нами будет?

— Всё в руках божьих, — изрёк келарь Савва. — Однако и самим плошать не след. Твоё дело — за Макарьевым приёмышем глядеть в оба глаза и каждый день под вечер мне доносить. Да чтобы всё неприметно было. И чтоб Ива — так, что ли, его зовут? — о том и подозрения не имел.

Закивал усердно Васька головой.

— О чём попросит, не отказывай. Однако в тот же день, прежде чем исполнить, мне скажи. Особо ежели что до оружейных и пороховых погребов коснётся.

Долго ещё наставлял келарь Савва Ваську. Тот внимал с усердием и обещал выполнить в точности. Ушёл Васька.

Помедлив немного, отправился келарь Савва к настоятелю. Доложил о разговоре. Настоятель вздохнул:

— Времена настали. Кому великие тайны доверяем? Сопливому мальчишке…

— Поди, не одни малолетки нам служат, — утешил его Савва.

— И то верно. От Матвея и Петрушки Гольцевых жду помощи. А более всего от Семёна Лапина — в самом вражьем логове он.

Согласно закивал келарь.

И не знали ни один, ни другой, что в то самое время над головой боярина Семёна Лапина собрались грозные тучи.

Доживал Семён Лапин свой последний час.