Те, Кто Живут Давно. Сердце Рэдмаунта

Глава 13

Глава 13.

Двенадцатый век…

Близился рассвет, дым рассеялся. Они стояли в центре круга, который выжег в лесу её гнев. Ведьма испепелила нападавших, но уберегла от сокрушающего белого огня тех, кто пришёл на её зов. Семь мужчин опустились на колени перед ней, повинуясь и благоговея.

«Я люблю тебя, я с тобой!» – звучало в голове каждого, зачаровывая, когда один из них закричал и забился в припадке, скрывшись в облаке плотного серого тумана.

Среди камней и прошлогодней листвы вперемешку со старой хвоей остались только обрывки ткани и ремней. Под огромным медведем, поднявшимся из растворившейся пелены, вздрагивала земля. Он тряс головой, глухо рыча, делал шаг то в одну сторону, то в другую, не зная, не понимая, что с ним.

Люди в страхе ощетинились копьями и мечами, они не верили своим глазам. Только что на этом месте стоял их соратник-скотт, с которым они несколько дней делили дорогу и огонь, который тоже откликнулся на неведомый призыв. Он помог вызволить с костра ту, что сейчас стояла перед ним в свежей коже, без волос и ресниц, обернувшись серым холстом. Её ожоги таяли, раны затягивались, кости снова были целы, женщина глубоко дышала.

Когда рыцарь и близнецы собрались атаковать чудовище, остановила их, вскрикнув и подняв руку, бесстрашно шагнула к медведю. Елена мысленно заговорила с ним, успокаивая, и зверь внезапно застыл, прислушавшись. Одной рукой она придерживала на груди полотно ткани, а другую протянула к животному, дав ему принюхаться, коснуться пальцев чёрным мокрым носом. Улыбнулась и тихо погладила широкую тёплую морду.

«Всё хорошо! Это всё ещё ты! Я люблю тебя! Всё хорошо! Слушай меня! Это тоже ты! Ты прекрасен!».

– Ты должна прогнать его! – рядом с вооружённым крестоносцем встал чернобородый богатырь.

Родной язык спустя столько лет звучал приятно, но не настолько, чтобы во всём слушаться его. И она обернулась, чуть нахмурившись, и ответила по-русски, только ему.

– Нет! Он один из вас, и поэтому останется! Вы поладите.

– Это животное, ты же видишь! – Андрей сделал два шага к ним. – Он опасен!

– Он покорен и смирен! И будет таким, если только не вынудишь его обороняться! – Елена чуть повысила голос.

Медведь, почувствовав её настроение, фыркнул, переступая с лапы на лапу, и угрожающе поднял голову, чуя противника. Остальные, не понимая речи, следили за спором настороженно, были готовы в любой момент ввязаться в драку.

– Нет!

Андрей покрепче перехватил тяжёлый топор и с криком бросился вперёд, ожидая привычного звука, с которым лезвие входит в тело, и плеска первой крови! Но к его изумлению мягкая густая шерсть медведя отразила оружие, будто бы он рубил не мех, а камень! Ответный удар огромной звериной лапы отбросил богатыря в сторону.

Елена, обхватив двумя руками лохматую морду монстра, повисла на нём, останавливая и усмиряя. Едва не стряхнув её с себя, он зарычал и со стоном погрузился в облако серого тумана. И через несколько мгновений она уже держала в объятиях обнажённого человека, плачущего, сжимающего руками голову в спутанных волосах, страдающего от жуткой боли. Утешала, унимая жгучую ломоту в его висках.

Потом чуть повернулась к тройняшкам, зная, что они услышат её без слов: «Вернитесь в город. Найдите одежду! Мне и ему!». О’Лири, дёрнувшись, будто от удара, ошеломлённо переглянулись, поняв, что она обратилась к ним троим одновременно, черноволосый и красно-рыжий послушно исчезли в чаще леса.

Андрей помотал головой, приходя в себя. Почти новая кольчуга и тонкий кожаный чехол, рубашка под ним распороты и разорваны наискосок от плеча к груди, но на самой коже ни единой царапины.

Арман Эмер подал ему руку, чтобы помочь подняться. Несколько лет назад он умер впервые в битве при Арсуфе. Несчастного крестоносца, стенающего и кающегося в исступлённой молитве, нашёл на поле среди трупов хмурый чернобородый варвар с рабским клеймом, беглец, дезертир, скрывающийся из турецкого плена. Оказалось, что он говорит по-французски и по-гречески, немного знает арабский язык. Посланный небом, как посчитал тогда рыцарь, рассказал ему, как сам уже два раза умирал и просыпался. Успокоил и примирил с новой жизнью.

Дальше они пошли вместе. Правда ещё долго потом спорили, божий ли промысел или неведомый чернокнижный ритуал повелел им жить дальше. Они возвращались в родную землю Эмера, русскому давно уже некуда и не к кому было вернуться.

А потом в их мысли и сны ворвался пронзительный вопль. И в эти восемь дней встретили остальных. Мешая норманнские и германские диалекты, сначала договорились с близнецами, похожими на демонов своим удивительным обличием, поняв, что они тоже слышат зов неизвестной женщины, и следуют за ним.

Потом присоединились ещё двое. Маккинли первым встретил Де Ла Рю, чуть не ограбил на большой дороге молодого человека, наплевав на монастырскую одежду, но крик боли и страдания в огненной пытке, звавший на помощь, объединил и направил их. В тот вечер Арман срезал крест с льняной котты. «Теперь мы сами для себя боги!», так ему часто говорил Андрей…

Колычев не обратил внимания на протянутую руку, он встал с земли, впервые чувствуя такой неистовый гнев. Он быстро подошёл к Елене, которая загораживала от него Джеймса, лежавшего в траве без чувств.

– Послушай, ты должна… – начал он, наклонившись и схватив её за левую руку.

Елена истошно заверещала и потеряла сознание от боли. К ней кинулись Тревор и Реми, а Эмер окаменел на месте. Она прижимала к себе руку, ниже локтя повисшую мокрой окровавленной плетью, в предплечье не осталось целых костей, из расплющенных мышц торчали раскрошенные осколки, а раздавленная кожа разошлась кровоточащими обрывками.

Побледневший, в ужасе отшатнувшийся от крика, Андрей в смятении переводил взгляд с изувеченной женщины на свои дрожащие пальцы. Он всегда был силён, но не до того, чтобы калечить одним движением, едва коснувшись! Он же не хотел навредить ей! Колычев шагнул к ней, чтобы как-то помочь, привести в чувство.

– Не смей дотрагиваться до неё! – оскалившийся Тревор встал у него на пути, сжав короткий меч.

– Андре, что ты наделал? – очнулся потрясённый Эмер.

– Я не знаю… Я не хотел! Я не знаю, как это получилось! Я не мог… – он в растерянности повернулся к другу.

– Не прикасайся ни к кому! Это проклятие! – Арман предостерегающе поднял руки и отступил в сторону от него.

Солнечный свет согрел и успокоил. Вернулись близнецы. С городского рынка воры принесли не только одежду, но и хлеб, мясо, раздобыли вина. В круге у нового костра, на этот раз дарящего не боль, а тепло и безопасность, им было удобно и весело. Всё ещё разговаривая на разных языках, мужчины, смеясь, перебивали друг друга, из недоговорок и неточного перевода иногда получались забавные выражения и не очень приличные шутки.

А ещё они с удивлением радостно обнаружили, что чувствуют вкус еды, различают ароматы костра и леса, запах их одежды, что цвета мира вокруг снова стали настоящими, ярче, чем до первой смерти.

Маккинли проспал несколько часов, обессиленный первым превращением. Андрей, выйдя из круга, держался поодаль, бродил между соснами. Рука Елены быстро заживала, кожа уже стянулась, кровоподтёки бледнели, но пальцы ещё не слушались. Кости срастались с тупой тянущей болью, но она старалась не думать о нечаянном увечье, знала, что нужно потерпеть. Поняла, почувствовала, что они все помогают ей, их сила, их жизни поддерживали, исцеляли.

Ужасно тяжело далось ей переодевание, каждое неосторожное движение вызывало слёзы. Но теперь на ней была надета свежая тонкая рубашка и свободное шерстяное серо-зелёное платье. Раскрошенные в пытках кости ног ещё ныли, но шрамы побледнели и разгладились, она смогла обуться в плоские кожаные туфли.

Йен прошёл за спинами и сел рядом на землю, тихонько дотронулся до плеча, чтобы она обернулась. Елена ещё ни разу не слышала его голоса, в то время как старшие братья болтали не умолкая. Он протянул небольшой свёрток. В тряпице оказался новый деревянный гребень, с вырезанными по нему цветами. Женщина благодарно улыбнулась. Тёмные волосы только начали неровно отрастать заново, и она ещё не успела задуматься о таких необходимых мелочах.

Затем Йен поддёрнул рукава рубахи, показав обнажённые до локтя крепкие руки с белой кожей, повернул раскрытые пустые ладони вверх и вниз. Елена наблюдала за трюком, перебегая глазами с его пальцев на лицо с лёгкой плутовской улыбкой. Младший О’Лири, не сводя глаз с её ресниц, сложил кисти вместе, а потом медленно развёл в стороны, и в его пальцах растянулась длинная нитка с мелкими резными деревянными бусинами.

Елена рассмеялась, её хрипловатого смеха и одного нежного взгляда чёрно-карих глаз хватило, чтобы у Йена застучало сердце, и закружилась голова, будто был он заглянул в бездонный колодец. Она чуть повернулась, чтобы он мог завязать ожерелье у неё на шее. Провозившись немного с узлом, он отпустил нитку, совершенно зачарованный тонким цветочным запахом женщины, он лишь чуть коснулся пушка на коже открытой шеи, не позволив себе больше ничего.

Елена же подняла глаза на его светловолосого близнеца, тот напряжённо наблюдал за ними, и злился. Она слышала его мысли, как жалеет, что не пошёл в город. Тогда раздобыл бы более ценный подарок, и внимание женщины досталось сейчас ему, и уж он-то держался бы смелее. Ещё думал о том, кто согреет её первым? Елена услышала, как осадил его старший брат: «Остынь, Тревор!».

Придерживая за локоть заживающую руку, она неловко встала. Прошла немного через лес к реке, нашла там Колычева, выходящим из воды. Он искупался, пытался охладить разум, успокоиться и привести в порядок мысли.

Елена печально рассматривала его: «Вот, кто настоящее животное, несчастное и прекрасное. Опасное. Сколько раз его клеймили в рабстве за непокорность? Сколько боли он перенёс! Кожа на спине разорвана кнутом, тоже за неповиновение. На руках месяцами были кандалы, сколько он провёл в цепях?…». Одевался медленно, молча выжидая.

– Ты дала мне это, ведьма? – спросил он, наконец, протянув навстречу раскрытые широкие ладони. – Забери!

– Нет! Это только твоё, я не могу отнять, – отрицательно покачав головой, она прислонилась к старой корявой иве.

– Я не просил этого! – зарычав, он ударил по валуну, раскрошил его в мелкий гравий, по реке с гулом прокатилась волна.

– Я тоже. Мы Живём Давно. И я не знаю, сколько нам ещё…

Андрей подошёл очень близко, теперь она могла рассмотреть его необычные глаза разного цвета, правый небесно-лазурный, а левый – почти чёрный в золотых искрах. Красиво, но больше страшно.

– Ты боишься меня? – прошептал он, проведя рукой по дереву рядом с её лицом.

– Да! – выдохнула она, губы задрожали. – Мне было очень больно. Я всегда буду любить тебя, но сейчас хочу, чтобы ты ушёл.

– А я хочу, чтобы ты ушла со мной!

Он чувствовал её запах, тонкий аромат летнего луга, нагретого полуденным солнцем. Видел нежную смугло-розовую кожу в отметинах заживающих шрамов и ожогов, и больше всего в жизни сейчас хотел прикоснуться к женщине, приласкать, взять. Андрей склонился, а она крепко зажмурилась и отвернулась, будто в ожидании удара. Нет, так он не хочет.… Сделал шаг назад.

– Ты вернёшься ко мне позже, когда подчинишь себе эту силу. Чтобы не этот гнев тобой правил, а ты им! Научись, – глядя ему в лицо и неровно дыша, негромко сказала она. – Тогда я снова позову тебя.

Другого выхода не было. В бешенстве он ударил над головой Елены, расколов пополам кривую толстую иву. Женщина вскрикнув, сжалась от страха. Андрей, не оглядываясь, пошёл через реку на другой берег.

– Он ушёл? – Джеймс неслышно приблизился, оглядев расщеплённое дерево.

– Да.

– Навсегда?

– Для нас теперь всё навсегда.

Она повернулась к нему, уткнулась лбом в грудь, и расплакалась, расслабившись. Он бережно обнял её за плечи, чтобы не потревожить сломанную руку.

– Шшш. Ничего не бойся, Малютка! – Маккинли тихонько погладил её по голове в коротких волосках. – Всё навсегда не бывает, когда-то и для нас это закончится.