Глава 3

Глава 3.

Начало двадцатого века, Россия…

Внутри было душно натоплено, пахло сладкими духами, пряным женским потом, хересом и хорошим табаком. В передней, принимая шинели и пальто, околачивался крепкий вышибала с внешностью мясника, с подозрением разглядывающий гостей, особенно Колычева. Ему редко доводилось сталкиваться с теми, кто не только не уступал ему в фактуре, но и существенно превосходил его.

Через мгновение к ним вышла экономка, назвавшаяся Кристиной Карповной, пикантная кудрявая дама в синем шерстяном платье и жемчужном ожерелье. Она деловито приняла деньги от новых посетителей, разрешив им пройти и присоединиться к танцующим парам. Чигарёв и Синицкий, оглушённые музыкой, светом и жарким воздухом, обомлевшие, шагнули в гнездо разврата. А Колычев, подождав, пока спутники исчезнут за портьерами, подал экономке карточку.

– Благоволите передать вашей хозяйке!

– Мадам Эмер не принимает, извините, господин хороший! – сверкнула она глазами.

– Уверяю вас, для меня она сделает исключение, – мягко и настойчиво кивнул он, и поверх визитки в ладонь Кристины Карповны легли три золотых. Экономка поднялась наверх, и вернулась через несколько минут, удивлённая и притихшая. Пригласила пройти во второй этаж.

Он, слегка нагнувшись в дверях, вошёл в уютный тёплый кабинет. Слева весело потрескивал камин с часами и высокими стопками книг на серой мраморной полке. Направо – два узких окна, тщательно занавешенные, и три полукресла для посетителей. Прямо – крепкий стол, украшенный резьбой, на нём два подсвечника, кипа бумаг и писем, счета, чернильный прибор. На углу небольшой серебряный поднос с чашкой чая, чайником, бутылкой вишнёвого ликёра, рюмкой и блюдцем подсыхающих ломтиков сыра. За столом, позади высокого кресла виднелась за драпировкой дверь, наверняка ведущая в личные комнаты хозяйки.

Невысокая женщина стояла около стола, внимательно и выжидающе смотрела на него чёрно-карими глазами. Свежее овальное лицо, нежный пушок на персиковых щеках. Тонкие волосы шатенки с редкой сединой собраны высоко и тщательно заколоты в узел. Тёмно-зелёное шёлковое платье, скрывающее тело и чуть переливающееся, придавало её облику нечто змеиное и драгоценное одновременно.

– Сейчас не твоё время. Соскучился? – голос низкий, но не грубый, она нетерпеливо постукивала визитной картонкой по сукну стола.

– Не так, как ты по моей фамилии.

Её гость чуть улыбнулся, поставил саквояж у кресла, снял и сложил очки, тихо клацнув тонкой металлической оправой. На Елену взглянули разные глаза давнего возлюбленного, правый сине-голубой, левый – золотисто карий.

– В моём непростом деле иностранное имя только помогает репутации, добавляет веса, – слегка пожала она шёлковыми плечами.

– Это же работорговля! – возмущённо вскинул он густые брови.

– Эй! Давно в святоши записался? – изогнулись в усмешке полные чувственные губы. Она бросила взгляд на массивное обручальное кольцо гостя. – Против проституции всегда громче всех выступают завсегдатаи публичных домов, кому давно надоели жена, горничная и дама на стороне! – оттолкнув ногой длинный шлейф, она вернулась к своим бумагам.

– Леночка, это мерзко! Не говори так! – он приблизился к ней, обойдя стол.

– Ты первый начал!

Она протянула Колычеву руку для поцелуя. Он прижал к красиво очерченному рту маленькие тёплые пальцы с двумя пятнышками от чернил, и посмотрел на серебряное кольцо с гранатом.

– Пражский сувенир? – усмехнулся он, чуть удержав мягкие пальчики.

– Не волнуйся, – Елена с усилием высвободилась. – Он получит его обратно.

– Почему ты ему потакаешь? – он осторожно устроился в полукресле напротив. – Зачем было возвращать ему воспоминания? Ты знаешь, что он творил в Лондоне пятнадцать лет назад?

– Конечно же, знаю! Не трави, и так тошно! – поморщилась она. – Но я виновата перед Генрихом, перед всеми вами. В том, как поступила с ним. И этого уже никогда не избыть.

– Ты чересчур балуешь его, и слишком многое спускаешь с рук…

– Андрей, прошу тебя, не нужно об этом сейчас. Он всё равно скоро вернётся, – она вздохнула настолько глубоко, насколько позволял хрустнувший корсет. – Ты был в городе в девяносто девятом году, я видела тебя в театре. Почему не зашёл?

– С тобой был Эмер, а я не хотел встречаться с Арманом.

– Исчерпывающее объяснение, – хмыкнула Елена.

– Йен всё ещё здесь? – спросил он, стараясь казаться равнодушным, хотя сердце его оглушающе колотилось.

Есть всё же что-то непостижимое, колдовское в том, как этой женщины не касается время. Как же он тосковал без неё! Какой восторг снова чувствовать столько запахов, различать яркие и насыщенные цвета, снова жить! И как хочется прикоснуться, ощутить вкус её губ и кожи!

Стало трудно дышать, его душила настоящая жажда обладания. Колычев поднялся и, подойдя к окну, с треском открыл раму. Порыв сырого ветра принёс глоток обжигающего свежего воздуха, чуть охладившего и отрезвившего. Сквозняк, взметнув огонь в камине, потушил половину свечей. Елена, с досадой ахнув, поймала несколько исписанных цифрами листков.

– Конечно же, здесь! Скоро должен прийти. Играет где-то в клубе, не знаю. Я запретила ему обирать клиентов, так что развлекается он на стороне. Когда-нибудь нарвётся, опять прирежут в притоне где-нибудь.

Оглядела беспорядок на столе, вздохнула, и с раздражением щёлкнула пальцами, погасшие свечи вспыхнули новым пламенем. Затем подошла и захлопнула окно, остановилась, подняв к Андрею лицо. Только любимая понимала и принимала безусловно и без исключений. Она была так близко, что он услышал её тонкий медовый запах нагретого солнцем цветущего луга. Но только успел протянуть руку, чтобы прикоснуться к ней, как в этот момент в комнату быстро вошёл высокий молодой мужчина в чёрном креповом костюме.

На ботинках уже не осталось следа от мокрого снега, но казалось, облако тумана вплыло в кабинет вместе с ним, и растаяло в горячем воздухе. Он резко остановился, с неудовольствием разглядев нежданного гостя. Елена, вздохнув, вернулась к столу. Господа сдержанно кивнули друг другу.

– О’Лири.

– Койл.

Больше восьми веков прошло с момента, как могучий русский, занявший своё место в круге Живущих Давно, пытался растолковать близнецам, как читается и пишется его имя. Но братья, да и остальные, до сих пор часто обходились коротким прозвищем, по их мнению, достаточно созвучным непонятной фамилии. К Елене Йен обратился с лёгким поклоном:

– Госпожа!

– Как развлёкся?

– Мне везло сегодня! Я в выигрыше, – обаятельная зубастая улыбка элементаля засияла на бледном лице.

Он с аппетитом хлопнул рюмку ликёра, облизнулся и стал наливать себе чай на подносе.

– Как будто бы бывает иначе! – она смотрела на него с нежностью.

– А давеча на Казанской не сложилось? – небрежно осведомился Колычев.

Чашка внезапно звонко ударилась о блюдце. Улыбка Йена растаяла. Он уставился на Живущего Давно, потом метнул беспокойный взгляд к Елене.

– О чём ты сейчас, Андрей? – встревожилась она, не понимая.

– О том, что О’Лири опять перегнул палку в погоне за наживой. Я за обедом читал. Это попало в «Ведомости».

– Что там было? – нетерпеливо переспросила Елена.

В ответ Колычев молча поднял руку и сжал раскрытую ладонь, будто скомкав лист бумаги. Женщина, ахнув, повернулась к замершему Йену:

– Как ты мог!?

– Я всё объясню! Я… Дело в том, что… Я защищал свою жизнь! – попытался он оправдаться.

Их гость в это время спокойно достал из кармана сложенную сероватую страницу из газеты с отчёркнутой короткой заметкой, и положил на стол перед Еленой. Та пробежала глазами текст: «…посреди улицы обнаружены два искалеченных раздавленных тела, …кости раздроблены, …проломленные головы не сразу позволили опознать, …внутренности разорваны, …ранее привлекались за подлог и мошенничество, …не имеется свидетелей происшествия». Её полные губы сжались в злую линию.

– Скройся с глаз! – прошипела она, пламя в камине полыхнуло и заревело.

Стиснув зубы и наградив Колычева ненавидящим испепеляющим взглядом, О’Лири быстро вышел из кабинета. Елена оперлась на подлокотник, прижав сжатый кулак к губам, на лбу обозначилась сердитая морщинка.

– Ты даёшь ему слишком много силы… – выдержал паузу Андрей.

– Обойдусь без твоих советов! – фыркнула она.

– Леночка, я не хотел расстраивать, но…

– Ах, оставь! – отмахнулась Елена. – Ты же нарочно…

– Нарочно, – согласно кивнул Колычев. – Хотел, чтобы ты услала его.

– А с чего бы вот просто не договориться, как культурным людям?!

– Мы не люди, – негромко проговорил он.

– Я не об этом! Почему непременно нужно клинья вбивать между нами! – она побарабанила по злосчастной газетной странице. – Катись-ка ты тоже куда подальше!

– Что ж! – он с театральным вздохом разочарования поднялся, и уже сделал шаг к двери, как спохватился. – Погоди минутку! Я тут тебе… – он взял саквояж и щёлкнул замком. – Посмотри, привёз прелюбопытную публикацию, вдруг ты пропустила! Взял на себя смелость и уже разрезал нужный рассказ, там отметил, есть удачное место, тебе понравится. Пожалуйста…

Разноцветные яркие глаза смотрели нежно и кротко, он умел казаться таким уязвимым и беззащитным перед нею. Елена взяла журнал с недоверием и недовольством, но всё же согласно пролистала сложенные листы, пока не дошла до обведённого серебряным карандашом абзаца, от которого у неё перехватило дыхание: «… – А какая цель у вечной жизни? – Как и всякой жизни – наслаждение. Истинное наслаждение в познании, а вечная жизнь представит бесчисленные и неисчерпаемые источники для познания…».

– Боже! Как это прекрасно! Андрей! – перечитав, она ахнула. – Это изумительно! Спасибо! – она подняла на него благодарный взгляд, и он почувствовал, как его качнуло в этот бездонный чёрно-карий колодец.

– Позволь мне остаться! – прошептал он, тихо накрывая своей ладонью её руку, легонько погладив. Он всё верно рассчитал, и знал, что эта партия его.

– Хорошо, – всё же поколебавшись, вздохнула она. – Давай позавтракаем и побеседуем, – Елена лукаво улыбнулась. – Но, учти, я всё ещё немного сержусь!

– Мадам, извините за беспокойство! – в кабинет заглянула экономка. – Внизу небольшой скандал намечается. Вам бы спуститься на минутку!

– Что там такое, Кристина? – она вышла из-за стола, видя, с каким жадным любопытством разглядывает экономка её гостя.

Чем им на первом этаже ещё развлечься на досуге, кроме как домыслами, что связывает хозяйку с таким примечательным мужчиной.

– А только вот, Елена Францевна, что один новый гость со своим начальником в кабинетах столкнулся, теперь вот ругаются. Девицы смеются, а эти только пуще бранятся.

– Не один ли это из тех двух болванов, что привезли меня сюда? – склонил на бок голову Колычев.

– Правда ваша, сударь! Господин Йен хотел разнять их, да ему лицо разбили. Лола ему холодный компресс принесла с кухни.

– Зачем холод тому, кто и сам лёд? – свысока усмехнулся Андрей.

– Перестань, прошу тебя. Подожди здесь. Идём, Кристина! – подхватила она тёмно-зелёный шуршащий подол.

Семь комнат, где работали девушки, располагались на первом этаже и выходили в общий коридор, у арочного входа хохотали три румяные женщины, одна из них, в халате, в изнеможении опустилась в кресло. Две были в кофточках и пеньюарах. В зале у буфетной стойки крепкая девица в рубашке с кружевами прижимала кусок льда в салфетке к окровавленной личности О’Лири.

«Ну, да, конечно же, полез в драку, дали в морду бедняжке! Вот зачем выставляется, знает же, что виноват, а всё равно будет подлизываться?!» – с досадой вздохнула Елене.

Из передней заглянул вышибала, пытаясь разобраться в происходящем.

– Спасибо, Викентий, помощь не потребуется, – кивнула она и подошла к своим работницам. – Что там, девушки?

– Ой, Елена Францевна! Этот, без панталон, ножки лохматенькие кривенькие, а верещит: «Да я этот вертеп с землёй сровняю!», а этот, что брюхастый, мол, подайте ему сейчас полицию, вынь, да положь! Сам в брюки никак не попадёт, задница трясётся! Друг на друга лаялись сначала! «Вы развратник и прелюбодей, милостивый государь!» Потом на нас! Умора! Два глиста в орденах! Ой, мамочки, сейчас умру со смеху! – в три голоса смеялись проститутки.

Елена, придерживая платье, прошла по тёмному коридору с неистребимым запахом результата всех мужских удовольствий, его не могли заглушить надолго никакие парфюмерные ухищрения. В нужном кабинете нашла поссорившихся сослуживцев уже в пьяном дружном разговоре о судьбах страны и моральном облике государственных чинов.

Совсем легко коснувшись чужой воли, как следовало всегда с нетрезвыми людьми, она отправила их спать в кладовую, велев оставить для девушек дорогие подарки, а после ухода забыть об этом месте. Кристина Карповна получила деньги от постоянных гостей, оставшихся у двух барышень, остальные разбрелись по комнатам.

Рассветёт только через пару часов. Елена распорядилась о завтраке на троих в зале, потом подошла к буфету. Хотя девушки знали, что О’Лири никогда не разводил романов в доме, ему продолжали оказывать внимание из-за приятной внешности и манер. Но сейчас одного взгляда хватило, чтобы Лола с прекрасной льняной косой, (по паспорту числилась девицей Ольгой Федотовой), исчезла, как будто её и не было рядом с фаворитом хозяйки. Рассечённая кожа Йена уже стянулась, синяков не осталось. Он пытливо смотрел на неё сверху вниз серо-голубыми глазами, выжидая, пытаясь угадать настроение.

– Зачем ты так подводишь меня? Ведь нам нельзя рисковать! – с усталым вздохом обратилась она, прикоснувшись к его щеке.

Елена знала, он почувствует, что сейчас она уже не сердится по-настоящему. О’Лири тихонько поцеловал её ладонь, и прибёг к излюбленной работающей тактике: умилительный и трогательный виноватый взгляд себе под ноги, потом на подол платья, ей в лицо, обратно, и заново. Обычно она сдавалась в этот момент, в очередной раз, простив, и забывая о наказании за проступок.

Загрузка...