Театр для Волкодлака

Акт 3

«Человеческая душа — потемки», — какая красивая присказка, но я никогда не задумывалась о том, что она потемки не только для других людей, но и для самого человека, как оказалось, я совсем не знаю себя. Почему-то ожидала, что меня накроет истерика, когда я окажусь в новом мире, теле и жизни, что я начну плакать и стенать по своему прошлому, что мне станет жаль оставленных в далеком родном мире родителей. Но ничего этого со мной не случилось. Странное ощущение полного принятия осталось и после того, как Аурэлия пропала. Грешным делом я думала, что мое странное для стороннего наблюдателя состояние — это результат влияния моей новой знакомой, но нет.

Я лежала на земле, не открывая глаз и не сбиваясь с равномерного дыхания, и думала, анализировала себя. Почему же я не переживаю из-за того, что случилось? Ответ оказался простым, как все гениальное: я просто перестала чувствовать. Не то чтобы совсем эмоции пропали, но они были скорее фоном, ничего не значащими кругами на воде моего сознания, сама же я оставалась невозмутимой, танково-спокойной и даже умиротворенной. К этому состоянию я привыкла так же быстро, как человек привыкает к часам на руке. В первые минуты я еще мучилась какими-то вопросами, пыталась растормошить себя, но через какое-то время меня перестали волновать перемены в собственной натуре. Каковы бы ни были причины новых черт характера, нет смысла об этом думать, и уж тем более переживать. Виновата ли в том я сама, или помогла Аурэлия? Ведь, что я, в сущности, знаю о возможностях Смертей? А может, это странный подарок от местной богини, а может, и от нового тела — если подумать, то никто не может сказать, где влияние химии внутри тела на сознание, а где непосредственно то, что вечно, и именуется душой. Грань между этими понятиями такая узкая, что многие вообще уверены, что нет чего-то определенного из двух понятий.

Ученые убеждены, что нет ничего, кроме химических и физических процессов, протекающих в мозгу человека. А вера в душу — ересь. Люди верующие, причем неважно, в какого Бога, уверены, что наши желания, порывы и страдания — это результат работы души, ее решения и действия. Так что окончательного ответа я, наверное, не найду никогда. Но факты — есть факты, я стала другой, более спокойной и рассудительной. Если бы мне кто-то сказал, что я стану так спокойно реагировать на явление собственной смерти и смены тела, я бы не просто не поверила, я бы доказывала самой себе, что я не такая, нервная и неуверенная в себе. Сейчас же ничего из этого во мне не было. Мне было глубоко плевать на все, пока проблема не встанет в полный рост.

Первая проблема обрисовалась, когда я все-таки решилась открыть глаза.

Глубокая ночь, небо затянуто сизыми тучами, из-за которых иногда проглядывает луна и еще одна луна поменьше с другой стороны небосвода. Да и само небо кажется ближе, чем на Земле.

Вторая проблема состояла в том, что это место сильно напоминало заброшенный город, если бы на него сбросили какую-нибудь отравляющую бомбу. Огромный пустырь, плоская голая земля, покрытая тонким слоем то ли песка, то ли известняка. На этой плоской тарелке вокруг меня заброшенные дома с выбитыми окнами, провалившимися крышами и обвалившимися ступеньками крылец. На самом деле это место нельзя было назвать городом, скорее небольшой поселок, но куда ни кинь взгляд, везде только развалины и мелкий песок на твердой земле. Нет ни травинки, ни дерева — ничего живого и притягивающего взгляд, только, что называется, пепел и тлен. Я лежала в тени двухэтажного домика, который скалился на меня зловещими провалами оконных проемов. Может быть, поэтому не сразу заметила самый большой сюрприз от Аурэлии.

А сюрприз оказался внушительным. Когда она сказала, что меня зовут Ева, я почему-то, даже не подумала, что могу быть не человеком, а кем-то другим. Почему-то я сразу решила, что перемещусь, а точнее, меня переместят в тело девушки, хотя прямо мне про это никто не говорил. Оказалось, мои надежды беспочвенны — я не человек. Так кто же? А вот попробуйте себе представить носорога, который закрутил любовь с каридским быком. Представьте плод их любви. А после, представьте, что это огромное создание спелось с лайкой или волком. Представили, какая огромная и мощная псина получилась бы? Вот я очень похожа на такого пса, только еще прошедшего семь курсов препаратов по наращиванию мышечной массы. Псинка-мутант, ростом с приличную лошадь, а мускулатурой и шириной под стать быку. Одна лапа чего стоит, диаметром с приличную сковороду. Шерсть густая, но не слишком длинная, морду не рассмотреть, но по ощущениям она вытянутая, как у овчарки. Зубы достойны отдельной поэмы по остроте и размеру. Хвост один, слава всем богам. Лапы четыре. В общем и целом, я бы приняла себя за реального пса, если бы не габариты. Шерсть темно-медная, почти черная и поблескивает в лунном свете, что придает ей светлый, серебристый отлив. И легкость, во всем теле такая легкость, что я могла бы легко пробежать с полсотни километров и не запыхаться.

Нет, где-то на задворках сознания я догадывалась, что раз в моем мире со мной случилось то, что случилось, то и в новом не все будет так гладко, но я и предположить не могла, что Ева — это имя собаки Баскервилей, если бы ее сотворением занимались лучшие режиссеры Голливуда. А может быть, произошла ошибка, осечка, и я случайно попала в тело местного хищника, а не девушки? Может, и так, только мне что делать? А ничего, буду жить в этом теле, пока не придумаю, как выбраться.

Я встала на свои четыре лапы и поразилась тому, что не чувствую никаких неудобств. Аурэлия сказала правду: это тело и правда полностью мое. И я его ощущаю, как свое. Под кожей перекатываются мышцы, и хочется куда-то бежать и что-то делать. Энергия бьет через край. Я могу все!

В моем состоянии смущало только одно — чесалось и саднило в нескольких местах, как при заживлении царапин. Особенно сильно это ощущалось в области горла. Попыталась прокашляться или издать хоть какой-то звук, но не смогла, из моей глотки вырвался только непонятный, невнятный сип. Попыталась оглядеть себя повнимательнее и заметила, что по всей шкуре то и дело встречались комки свалявшейся от крови шерсти. Понимание этого пришло в голову само собой, нос уловил знакомый аромат. Судя по состоянию шкурки, псинку убивали со всей расстановкой и крайне вдумчиво.

Во всех книгах, что мне доводилось читать про неудачников, угодивших в другой мир, герои часто устраивали крики с вырыванием волос на голове. Я честно прислушалась к себе, но новому телу было глубоко до лампочки состояние моего разума. Сердце ровно стучало в груди, мышцы трепетали в предвкушении, и никаких признаков боли, голода или жажды. Попыталась заставить себя попереживать — ведь я угодила в другой мир, другое тело, ничего не знаю, что будет впереди покрыто туманом. В моем родном мире я умерла, ну или почти умерла. Аурэлия обещала, что в своей реальности я не склею ласты, но кто может дать гарантию, что она сказала правду? Кто вернет меня назад, если она солгала или, что более вероятно, напортачила при переносе, и теперь я в теле не обещанной девушки, а волка-мутанта, вскормленного местными стероидами? Дома у меня остались родители и друзья, осталась моя, в целом, неплохая жизнь, а здесь нет ничего. Я нахожусь в какой-то декорации к фильму про Апокалипсис, есть ли здесь люди — неизвестно.

Как ни удивительно, но ни один из этих вопросов, ни одна из мыслей не вызвала во мне и тени страха или удивления. Почему-то я была совершенно спокойна, уверенна в себе, как никогда. Если об этом мире я ничего не знаю, это еще не значит, что я не смогу здесь выжить. Если я попала не в то тело, какое мне планировали отдать, то я с этим ничего сделать не могу и буду жить в нем. Да, место так себе, но и в таком месте я смогу неплохо устроиться, не думаю, что у такого хищника могут быть враги, слишком уж мощный зверь я теперь. А вспоминая свою комплекцию, не думаю, чтобы животинка страдала от голода, значит, здесь есть еда и вода. Я смогу выжить. Вообще, склонна думать, что все герои переживали из-за своего переселения лишь потому, что никто не удосужился их предупредить, объяснить им ситуацию. Мне же ситуацию обрисовали ясно. Другой вопрос, что я не все понимаю. Я буду жить, если пойду на условия, которые предложила Аурэлия. Я на них пошла, а что еще было делать? Я получила новую жизнь, и тело с правом возвращение домой, хоть и спорным. Сомневаюсь, что нашлось бы много людей, готовых отказаться от возможности продлить собственную жизнь. Когда им это предлагает сама Смерть.

Уши уловили странный чавкающий звук. Я моментально насторожилась. Это даже была не столько я, сколько мое тело, инстинкт. Кончик носа задрожал и жадно втянул воздух. Кровь. В воздухе было много крови! И как я могла раньше этого не заметить? Чавкающий звук повторился, потом еще и еще. Складывалось такое чувство, что кто-то жует жвачку, не прикрыв рот. Медленно и осторожно двинулась на звук. Одновременно ругая себя. Ведь во всех фильмах, которые я любила смотреть в больнице и после нее, подобное не одобрялось режиссерами и сценаристами. Герой, который идет на странный звук, тень или шорох, всегда оказывается в ненужное время в ненужном месте. На самом деле нужно бежать, бежать как можно дальше от источника звука и будущих неприятностей. А я, как последняя блондинка из анекдота, шла на звук и ничего не могла с собой поделать. Все мое тело говорило, звало, рвалось к источнику этого чавканья. Через пару минут петляний между скелетов домов я вышла на открытое пространство.

Когда-то, наверное, это была центральная улица городка, а сейчас просто ровная полоска песка или известняка, которая в лунном свете казалась совершенно белой. Метрах в тридцати от меня около одного из домов подрагивала тень. Зрение еще не слишком помогало, но нюх вынес вердикт моментально — враг! Кто бы там ни был впереди, что бы он ни делал, как бы ни выглядел — это враг. И его нужно прикончить до того, как он прикончит меня.

Я чуть присела на задние лапы и рванула вперед. Головой, точнее тем, что от нее осталось, я понимала, что совершаю ошибку. Это же просто глупо, доверять носу. Но тело решило за меня. Это чувство, благодаря которому я моментально приняла решение, было сродни голоду. Оно просто есть и все, без вопросов. Тебе нужно его утолить, ты идешь и ешь. Здесь было похожее чувство. Я ощущала всей кожей, что должна убить врага. В этом не было ничего страшного, так устроен мир. Осознание того, что это не мое желание, а желание зверя, внутри которого я сидела, пришло слишком поздно. Я грудью врезалась в фигуру, сбив ее с ног.

При ближайшем рассмотрении это оказался волк. Темно-серый, со светлым брюхом. Он был крупнее, чем земные волки, но раза в два меньше меня. Псина с окровавленной пастью испуганно заскулила и попыталась встать на ноги, но было поздно. Мои челюсти уже сомкнулись на горле. Волк хрипел, скулил, бил меня лапами, пытаясь скинуть, но я оказалась сильнее. Для человека попадание в рот хотя бы шерстинки — дико раздражающие явление. Но для меня новой никаких проблем. Я не ощущала шерсти волка, зато хорошо прочувствовала, как легко мои клыки вспороли нежную кожу, как проникли внутрь, разрезая мышцы и глотку противника. Волк затих быстро, даже слишком быстро. Я испытала странное чувство, похожее на досаду, от того, что он так быстро сдох. Именно сдох, а не умер. У меня не было ни капли жалости к нему. Я достаточно легко отшвырнула тушу в сторону.

Меня посетили пугающие мысли: неужели я теперь такая? Я никогда и предположить не могла, что смогу кого-то убить, а сейчас сделала это с радостью и даже уверена, что это было необходимо. Неужели все это только из-за того, в каком теле ты находишься? Неужели плоть хищника настолько пропитана гормонами, отвечающими за ярость, что я никогда не смогу быть собой? Что со мной станет через год? Я вообще останусь человеком? У меня будет хоть какое-то подобие морали, или я буду убивать и жрать всех? Мне стало так страшно, что я невольно попятилась. Захотелось убить себя еще до того, как я стану просто животным. Пока я еще человек и могу решать, пока я еще понимаю, где я, а где мое тело. Правая задняя лапа уперлась во что-то мягкое и мокрое.

Я резко обернулась и замерла с открытой пастью. Человек… точнее то, что когда-то было человеком. Разорванный напополам обнаженный мужчина. Все внутренние органы брюшины съедены, остались только какие-то ошметки. Руки и ноги изрезаны до неузнаваемости. Только перекошенное от боли и ужаса лицо с остекленевшими глазами — вот что осталось от молодого человека. Сложно сказать, сколько ему лет было при жизни, но сейчас он выглядел на тридцать, может, чуть больше.

И тут все встало на свои места. Вот что учуял мой нос, и вот на что среагировало тело. Эта тварь сожрала человека, и моя шкурка посчитала, что это враг. Потому что я человек, значит, это и мой враг. Просто случилось это так быстро, что разумом я не успела осознать всей картины. Мое тело на уровне инстинктов защищает меня. Все, как у людей— ведь мы тоже закрываемся руками от опасности, совершаем кульбиты, когда надо, и используем подручные предметы. Наше подсознание решает за нас, мы в этом процессе лишь пассажиры. Вот и сейчас я побыла таким пассажиром. Только если в теле человека заложен инстинкт бежать, за исключением некоторых профессий: пожарный, спасатель, полицейский и т. п.(у таких профессий человек подавляет у себя инстинкт бежать от опасности), то в моем новом теле заложен противоположный инстинкт — атаковать, убрать угрозу, а не самому убраться с ее пути.

Я зло посмотрела на труп волка. Если бы могла, убила бы его еще раз. Глянула на мужчину, точнее на то, что от него осталось. По сути, кроме головы, шеи и груди — ничего, сплошное месиво и редкие целые куски. Сердце сжалось от досады. Он погиб недавно. От его крови еще веяло теплом. Я могла бы успеть. Аккуратно положила левую лапу ему на лицо и прикрыла глаза. Не знаю, почему я так сделала. Может быть, потому что посмотрела слишком много фильмов, а там всегда так делали, когда хотели выказать последние почести. А может, потому что мне было стыдно, стыдно смотреть ему в глаза.

Внезапно послышался далекий вой. Волчий вой, или кого-то, кто очень похож на волков, а попутно и на меня. Голос не был знаком моему телу, но сам вой определенно был от сородичей. Звали на помощь. Не жалобно или умоляюще, как делают раненые, а как бы на подмогу. У звавшего не было проблем, он скорее приглашал.

Я уже хотела пойти на зов, сделала первые пару шагов. Но тут ноздри уловили странный аромат. В современном обществе редко когда его почувствуешь, но мало кто сможет его перепутать с чем-то другим. Свечи бывают парафиновые и восковые, но и те, и другие сейчас выпускаются с множеством ароматизаторов и всяческих отдушек. Аромат восковых свечей, настоящий, без примесей я ощущала только в церкви, но так как место там духовное, обрядовое, к этому запаху примешивался еще и аромат ладана. Сейчас же я ощущала достаточно сильный привкус именно цветочного воска, настоящего. Это было так странно, в этом месте, в этом мире, что я помимо воли пошла к его источнику. И с каждым шагом воск все сильнее окутывал меня. Не знаю почему, но аромат казался дивным, чарующим, невероятно приятным. В нем не было сладости или чего-то, что я любила с детства, так что я не могла понять, почему он мне так нравится, но все равно это было важнее всех кличей или даже собственных желаний.

Вскоре улочка кончилась, и я оказалась на краю небольшой площади. Видимо, этот городок проектировался по принципу звезды. От центра отходило несколько центральных улиц, и уже дальше они разделялись на мелкие проулки. В центре круга когда-то был то ли памятник, то ли фонтан, а сейчас лишь груда развалин метра четыре в высоту. Около этой груды, прислонившись к одному из выступов, стоял человек. Это он был источником воскового аромата. Мужчина тяжело дышал. На нем были измятые пластинчатые доспехи, сапоги на небольшом каблуке с широкими голенищами. Пояс с ножнами и кольчужные наручи. Голову прикрывал шлем, так что рассмотреть его лицо я не могла. В правой повисшей руке он сжимал длинный узкий клинок. А левой, мужчина пытался опереться о развалины, но было видно, что еще немного, и он просто рухнет.

Я нерешительно сделала несколько шагов в его сторону. Он резко поднял голову и посмотрел на меня. Я замерла, прижала уши к затылку и чуть присела, как любая собака, которую застали на месте преступления. Захотелось уйти, чтобы не провоцировать человека на нападение, но что-то останавливало меня. Воин продолжал смотреть мне в глаза и не делал даже попытки поднять меч. Мне это импонировало, даже если у него просто нет сил направить на меня оружие, приятно, что несмотря на мою внешность, он надеется, что я не нападу. Все во мне хотело подойти к нему, облизать, узнать, почему мне так нравится его аромат. Но я себя останавливала, как останавливает себя человек на диете от шоколадки, которая лежит на столе. Вот она — только руку протяни, и будет тебе счастье. Но, нет, нельзя!

Нашу игру в гляделки прервал истошный вой. Недалеко кто-то умирал. Не мои собратья, нет. Вой был явно не волчьим, но что-то общее у нас было. Я только не смогла понять что. Прощальная песня прервалась так же быстро, как и началась. Я насторожилась. Почувствовала, как уши взлетели вверх. Задрала голову и принюхалась. А в следующее мгновение на последний вой ответили. Только уже волки. Они торжествовали, они праздновали смерть, они радовались и поздравляли. Убийцы! Я оскалилась и попыталась инстинктивно зарычать. Горло моментально запершило, как при бронхите, и я закашлялась. На сухой песок упала приличная порция густой крови. Однако, знатно приложили мою тушку.

Торжествующий вой приближался, и я снова оскалилась, только уже без попытки зарычать. На площадь выскочили десять волков. Они были точь-в-точь, как тот выродок, что жрал человека. Все серые, крупные, но намного мельче меня. Если меня можно сравнить с быком, то их с обычной крупной собакой. Мне даже стало казаться, что я из какого-то другого вида. Они быстро взяли в полукольцо воина и только потом заметили меня.

Стоим, смотрим друг на друга, и они удивлены намного больше, чем я. Звери стали неуверенно переглядываться, совсем как люди. Краем глаза заметила, что воин выпрямился и взял меч наизготовку. Хотя из него сейчас боец, как из меня балерина, но ему, видимо, виднее. Пара самых ближайших ко мне неуверенно рыкнула. Я расставила передние лапы пошире и угрожающе опустила голову. Пусть только рискнут! Мне сейчас только повод нужен. Каким-то шестым чувством я поняла, что и эти человечиной не брезговали. Один из тех, кто был на противоположенной стороне полукруга, сделал шаг в мою сторону, совсем забыв о воине. По-моему, все волки при виде меня забыли, что планировали его убить сначала. А вот он не забыл и удачно воспользовался моментом. Стремительный выпад. Лезвие, сверкнув в лунном свете, легко вошло в горло волка. Меня даже передернуло. Кажется, теперь я знаю, как именно убивали мое тело. Хрип неудачника послужил сигналом к бою.

Сколько бросилось на воина, я не увидела. На меня налетело четверо. И тут я действительно сравнила себя с быком, потому что один запрыгнул сверху и, вцепившись в загривок, попытался придавить к земле. Будь я обычным волком, такое бы помогло, но я человек. Я не стала пытаться сбросить гаденыша или достать его пастью. Перетерпела вспышку боли от его клыков и чуть дернула вправо, от чего его тело стало падать влево, а затем всем весом просто рухнула на левый бок, придавив собой волка. Хватка моментально разжалась. А трое других, которые явно ждали, когда я упаду, бросились разом. Второй, самый прыткий из оставшейся троицы, попытался прихватить за бок, но я оказалась быстрее и ухватила его прямо за пасть. Кости поддались неохотно, клыки неприятно скрипели, а челюсти ныли, но я все-таки перекусила, а затем и отгрызла верхнюю челюсть. На все пять секунд. Но как же это много!

В это время третий пытался прокусить мышцы у меня на шее и дотянуться до глотки, пока я разбиралась с первым, правая сторона шеи оказалась открыта. Но габариты волков не позволяли достать до жизненно важных органов. Я вывернулась, перекувыркнулась через спину и встала на ноги. Выплюнула оторванную челюсть и бросилась на того, кто пытался прокусить шею. Сбила его с ног и, уже с четвертым, покатилась по земле, поднимая тучи пыли. В какой-то момент получилось оказаться сверху. Я просто прижала лапу к пасти и вырвала ту часть глотки, где у мужчин располагается кадык. Это получилось легко и быстро. Тот, кого я сбила с ног, попытался на меня прыгнуть. Наверное, надеялся, что из-за пыли я его не увижу. Успела повернуть голову так, что в челюсти угодила одна из лап. Дернула всем телом его в другую сторону и буквально выбросила из облака песка. Одним прыжком рухнула сверху и отчетливо разобрала, как треснули ребра хищника. Тот заскулил, глянул на меня и затих.

Выдохнула, пытаясь перевести дух, и увидела, как один из волков пытается добраться до горла воина. Клыки скрежещут о доспех и шлем. В два прыжка оказалась рядом. Приготовилась к схватке, но волк неожиданно слез со своей жертвы, прижал уши и жалобно, умоляюще заскулил. Я нерешительно принюхалась, и в нос ударил едкий запах свежей крови. Воин был серьезно ранен или уже убит. Мое! Скулящего волка я убила с куда большим удовольствием.

Оглядела поле брани. Десять трупов волков. Пятерых прикончила я, пятерых воин. Поразительно! Я — здоровая псина и то с трудом справилась с ними, а он просто человек, к тому же раненый, и смог. Подошла ближе. Аромат воска окутал сознание и вызвал невольную дрожь по телу. Прислушалась. Мужчина дышал, хоть и очень слабо, но дышал.

Снова раздался вой, только теперь уже вопрошающий. Искали эту стаю. Отсюда нужно срочно бежать. Я прилегла рядом с воином, потом повернула голову назад и аккуратно прихватила зубами одну его руку. Да, у меня сейчас те еще хлеборезки, но и у него на руках кольчужное плетение. Потянула на себя, как натягивают одеяло. С трудом, но получилось водрузить бессознательное тело себе на спину. Поднялась на ноги. Удивительно, но ни малейших неудобств я не ощутила. Спина словно не ощущала веса тела. Снова прислушалась к долетающему вою. Все голоса были на востоке, значит, мне на запад. Нужно было спрятаться как можно дальше от голосов. Если я легко учуяла запах крови этого воина, то нас найдут очень скоро. Надо спрятаться там, куда дует ветер, чтобы он не принес мой запах на блюдечке. Каждая частичка моего тела буквально вопила, что нужно брать лапы в руки и бежать. Встреча с этими существами, пусть они в чем-то и похожи на меня, не обещает ничего хорошего. Почему я решила взять этого воина с собой? Пришлось признать, что это было не совсем мое решение. Я просто взяла его с собой, не раздумывая, зачем это нужно.

Идти оказалось достаточно просто. Мужчина, не приходя в себя, прихватил мою шкуру одной рукой. Было больно, но я стерпела. Видимо, инстинкт выживания в этом человеке силен настолько, что и в беспамятстве, в бреду, он будет бороться за себя. Я не знала, что с ним делать дальше, но и бросать его, чтобы в итоге и его сожрали, совесть не позволила. Интуиция подсказывала, что я еще не раз пожалею о своем решении, но я твердо решила для себя, что несмотря на то, что я теперь зверь, все равно останусь человеком. А человек, тем более девушка, не станет бросать раненного на поле боя.

В школьные годы увлекалась историей и восхищалась историями про санитарок, которые в годы Великой Отечественной вытаскивали раненых солдат на своем горбу, потом возвращались, и снова повторяли марш-бросок. Как хрупкие женщины, как правило, молодые, могли идти на такое, не впадать в истерику и шок? Вывод довольно простой — шок позволителен, только когда вокруг тебя прыгают разные спецы, когда тебя успокаивают, увещевают, но когда жизнь поворачивается так, что выхода нет, ты просто идешь и делаешь то, что кажется безумием, но в новых обстоятельствах совершенно необходимо. Помню, как читала сборник писем с фронта, там девушки рассказывали близким про совершенно жуткие вещи для современного человека, а потом интересовались: как себя чувствуют родные, живы ли еще собаки и скотина, словно и не было ужасов войны, они писали о любви. Для меня еще с тех пор подобное было непонятно, я боялась даже представить, как бы я поступила в подобной ситуации. Не думаю, что сейчас мой поступок можно сравнить с тем, что делали те молодые девушки, но и оставить незнакомца в окружении хищных тварей я просто не смогла. Мне бы его лицо в кошмарах снилось. Нет, чтобы ни было дальше, но бросать человека нельзя!

Наконец, я перестала ощущать запах крови, смерти и волков. Дошла почти до самой окраины. Мужчина на спине застонал и дернулся, едва не рухнув с меня. Хорошо, думаю, это знак — пора остановиться. Мы как раз находились около трехэтажного домика, крыша которого чудом уцелела. Вход в дом не был завален досками и камнями, как в прочих. Я двинулась внутрь. Прислушалась и принюхалась. Запах песка, глины, глинного дерева и затхлости, но никаких признаков человеческой крови или волчьей шерсти. Где-то на втором этаже поскрипывали доски, но живых или мертвых здесь точно не было. Сначала думала расположиться на первом этаже, но потом подумала, что будет проще услышать приближение гостей, если мы будем повыше.

С трудом, но забралась на второй этаж домика. Лестница была слишком старой, чтобы легко вынести мой вес. На втором этаже было несколько помещений, но только одна большая комната с относительно маленькими оконными проемами. В остальных было слишком много разного хлама: разрушенной мебели и кусков обвалившихся стен. Вернулась к большой комнате и аккуратно ступила на деревянный пол. Он скрипел под лапами, и я опасалась, что мы просто рухнем вниз. Но дом оказался прочным. Я скинула воина с себя и сама обессиленно прилегла рядом. Он по-прежнему еле слышно постанывал. Я только тут поняла, как устала. Раны от клыков волков кровоточили. Особенно беспокоила та, что на шее. Перед глазами все плыло, хотелось пить и спать, но сил на то, чтобы встать и поискать воду, просто не было. Какое-то время я боролась с подступающей дремотой — нужно заставить себя подняться. Сон навалился резко и незаметно. Еще секунду назад я уговаривала себя встать, а через миг уже погрузилась в пелену сновидения.

Сначала я услышала шорок песка под чьими-то ногами, потом скрип досок, и только тут полностью проснулась. Кто-то шел к нам. Он двигался медленно, ждал нападения, но точно двигался в нашу сторону. Я подняла голову и с трудом заставила себя встать на лапы. Меня потряхивало, как после купания в холодной воде, и знобило, как при гриппе. В глазах все виделось мутным, словно через грязное стекло. Я переступила через лежавшего воина и встала напротив входа. Задними лапами отодвинула раненого подальше к окну и приготовилась.

Я не строила иллюзий по поводу успеха. Чувствовала себя паршиво. В этом проклятом месте слишком много волков, чтобы мы остались незамеченными надолго. Еще одну схватку я не потяну, но и просто позволить этим людоедам меня сожрать не могу. Вот так все просто оказалось в новой жизни. Мне стал интересен восковой аромат, и из-за него меня убьют. Любопытство губит не только кошек, но и собак-переростков.

Пришлось признать, что у меня не было страха. Скорее всего, это тело просто не приспособлено испытывать страх. Внутри него я чувствовала себя спокойно и уверенно. Не было сомнений и выбора. Решения принимались молниеносно, и потом каждое действие шло в соответствии с этим решением. Этот зверь во многом был лучше человека. В человеческом теле слишком многое зависит от окружающей среды. Человек склонен сомневаться в собственном выборе, даже если уверен в его правильности. Все равно где-то червячок неуверенности будет выедать сознание. Но в этом теле не было ничего подобного. В теле Зои я чувствовала себя неуверенно, мысли одолевали, я постоянно о чем-то размышляла, и выводы мне не нравились. А вот с этим хищником все было иначе. Я не думала и не размышляла, все, что можно было счесть мыслями, пролетали в голове, и ничему я не придавала значения. Сам разум оставался чистым. В новой жизни определенно были свои плюсы, пусть и звериные. Но я здесь слишком мало времени, чтобы по-настоящему оценить ее.

Половица скрипнула совсем рядом, и в дверном проеме показалось… хм… даже не знаю как назвать это существо. Если те животные, что напали на меня и человека, были больше всего похожи на волков, то этот зверь походил на плод любви лисы и русской борзой. Представьте себе лису ростом вам по пояс, худую, как щепку, с изогнутой в дугу спиной и пушистым хвостом. Лиса глянула на меня темно-голубыми бусинами глаз и застыла в ужасе. Задняя лапа поджата, и с черных когтей капала кровь. Шерсть животинки измазана в грязи и крови. Весь ее вид вызвал столько жалости, что даже у мясника не поднялась бы рука, чтобы прибить ее.

Она попятилась назад и испуганно заскулила. Я сделала то же самое, чтобы не напугать ее. Не помогло. Лиса все равно продолжала пятиться, пока балкон второго этажа, куда вела лестница, не кончился. Задние лапы провалились, и лиса хряпнулась на пузо. Раненная лапа не позволяла на нее упереться, и животное, отчаянно скуля, пыталось удержаться и не упасть, но вес собственного тела тянул вниз. Не думаю, что она смогла бы выжить при таком падении, пусть и с небольшой высоты, но на камни и бревна.

Я успела подскочить, ухватить зверя за загривок, как кошки хватают котят, и вытянуть ее наверх. Лиса оказалась совершенно невесомой. Я втащила ее в комнату и добавила легкий пинок, чтобы она отошла подальше от входа. Зверек поднялся на три лапы и глянул на меня затравленно. Уши поджаты, хвост дрожит, спина из дуги стала вопросительным знаком. Я ее понимала. Я огромная, она маленькая. Есть все шансы, что я ее просто сожру. Так бы и было, наверное, будь я просто хищником, но я же человек в шкуре хищника, и у меня нет ни малейшего желания закусывать лисицами. Я боялась пошевелиться, чтобы еще больше не напугать зверька, а она боялась лишний раз дыхнуть, глядя на меня.

Воин за спиной лисы громко застонал, почти вскрикнул. Лиса подпрыгнула на месте и шарахнулась ко мне. Потом осознала, какую ошибку совершила, и шарахнулась в сторону самого темного угла комнаты. Я только пожала плечами. Кстати странное ощущение, если делать это в шкуре зверя. Плечи двигаются не вверх, как у человека, а скорее, вперед.

Подошла к воину. Тот метался в бреду, кого-то звал на непонятном языке, бормотал. По всему видно, что парню очень плохо. Нужно было что-то делать, но что? Я не врач. Даже если я была бы врачом, то что бы это дало? В этом месте нет ничего, что нужно тяжело раненому. Воин метался, стонал, пытался приподнять руки, выгнуть грудную клетку так, словно внутри у него все горело. Откуда-то из глубины его тела, как из ямы, донеслись булькающие звуки. А через секунду из-под шлема ливанула кровь. Достаточно, чтобы практически моментально залить пространство под головой человека.

Я прижала уши и жалобно заскулила. Получилось как-то само собой. Мне хотелось помочь, хотелось облегчить муки несчастного, но я ничего не могла. Мне оставалось только бессильно смотреть, как он умирает. Никто не может так харкать кровью и остаться при этом в живых. Ее слишком много. Аромат воска буквально кружил голову. Задевал что-то в глубине души. Хотелось завыть от тоски. В тишине развалин его хрипы звучали невероятно громко. Мне казалось, что он кричит, зовет на помощь, но рядом с ним только тупые звери. Он погибнет на грязных деревянных досках. А вместе с ним уйдет и ощущение маленького чуда, а именно так я воспринимала его запах.

Нет! Он не умрет один. Здесь есть человек, здесь, рядом есть я. Пусть я никогда не буду человеком, пусть я и раньше не была лучшим представителем своего вида, но все равно я человек, а не животное. Я быстро обошла раненого, встала около головы и вцепилась зубами в шлем. Я боялась прогрызть своими клыками металл, но все равно продолжала тянуть на себя железку. Вы когда-нибудь пробовали грызть вилку? Ощущение крайне неприятное, но я все равно тянула, пока, наконец, шлем не полетел в сторону.

Все лицо воина оказалось в крови. Она продолжала толчками просачиваться из прикрытого рта. Она забила ему нос, глотку, глаза и, кажется, даже уши. Я принялась облизывать лицо мужчины. Его кровь оказалась невероятно вкусной, приторной и горьковатым привкусом, как пережженный, подгоревший сахар. Запах лишал воли. Но я все-таки не волк, чтобы жрать человечину. Пришлось затолкать зверя поглубже, мысленно отвесить ему подзатыльник и надеть намордник. Какие бы ни были инстинкты у моей новой плоти, но я не стану есть человека!

Первым делом прочистила нос. Потом щеки, лоб и глаза. Последним прочистила рот. Аккуратно подтолкнула его лицо лапой в бок, чтобы кровь выливаясь не мешала дышать. И занялась ушами. Пару минут нервного ожидания — и я почувствовала, как воин задышал, слабо, но приступ кашля прошел. Можно было не опасаться, что он захлебнется. Не без труда оторвалась от слизывания его крови. Все равно, что голодного оторвать от сгущенки. Конечно, возможно, но сложно и опасно. Покосилась на его слипшиеся от крови волосы и пол. Разыгравшийся аппетит призывал к тому, чтобы я слизала и кровь с пола. Уже потянулась к сладкой луже, но в самый последний момент клацнула зубами и остановилась. Тряхнула головой и даже чуть цапнула себя за язык. Это помогло. Голод отступил.

Рассмотрела лежавшего. Его лицо было сильно изуродовано, и даже легкая помывка не спасла. Единственное, что я точно поняла — воин мужчина, причем достаточно молодой и крайне худой. Но на этом все. Да и не заботила меня его внешность. А вот вкус и запах — да. Невольно зарычала сама на себя и отвернулась от соблазна. Горло скрутило, и потребовалось сделать несколько глубоких медленных вдохов, чтобы не закашляться.

Лиса от моего рыка забилась совсем в угол. Она уже не скулила, а только смотрела на меня блестящими голубыми глазами. Потом зверек глубоко вздохнул и на выдохе рухнул, гулко стукнувшись мордой о доски.

Моему удивлению не было предела. Неужели сдохла? Уши встали торчком, а челюсть отвисла. Я сделала первый шаг в сторону животного, чтобы проверить свою догадку, как тельце лисицы заискрилось. Есть в кино такой интересный спецэффект — морфинг. Я его запомнила еще в детстве, по клипам великого Майкла Джексона. Это когда один объект трансформируется, плавно превращаясь в другой. Сейчас я в воочию увидела такую же анимацию. Худая, как щепка лиса превратилась за пару секунд в худую, как щепка девушку.

Удивление и восторг от увиденного чуда быстро уступили место жалости и состраданию. Девушка оказалась скорее девочкой. Не больше пятнадцати лет, а скорее меньше. Настолько миниатюрная, что страшно на нее смотреть. Скелет, обтянутый кожей — обвинение в полноте, а не определение ее комплекции. Единственное, что выделялось, так это достаточно длинные и на удивление густые рыжие волосы. Кожа фарфоровая и в свете луны казалась прозрачной. Хрупкое, беззащитное обнаженное тельце было все изранено. Глубокие порезы был не только на ноге, но еще и на руках девушки, многочисленные синяки и ссадины даже считать не стала. Мне не надо было думать, что делать дальше. Я быстро подошла и прилегла рядом. Прислушалась к ровному, чуть замедленному пульсу и слабому дыханию. Убедилась, что девушка жива, просто, видимо, очень устала или испугалась. Легла на бок и передней лапой аккуратно придвинула девушку к себе. Так, что ее голова оказалась на одной моей лапе, а другой я ее как бы накрыла.

Шерсть у меня оказалась такая густая и плотная, что уже через пять минут девушка согрелась и даже поерзала немного, недовольно морща красивый носик, устраиваясь поудобнее. Я старалась прикрыть ее тельце еще и хвостом, чтобы полностью спрятать в своей шерсти, благо, разница в размерах это легко допускала. По сути, я жалела только об одном — о том, что нет никакого матраса или просто куска ткани. Эта девушка лежит на полу.

Так мы и пролежали примерно с полчаса. Я прислушивалась к девушке и воину одновременно, но оба они были живы. Как только дыхание у воина сбивалось, я вздрагивала. Больше всего на свете я не хотела увидеть его смерть. Хотя и причины такого чувства мне были неизвестны. Хотя с другой стороны, а нужны ли хоть какие-то причины, чтобы не желать смерть человеку? Да, я его не знаю, он мне не семья и не любимый, но мне не мешает это ему сочувствовать, переживать за него и даже молиться. Я бы помолилась, просто для успокоения своей нервной системы, но не знала, кому в этом мире стоит молиться, а мои боги остались в моем мире. Приходилось просто надеяться. Каждый раз, когда его дыхание замедлялось или останавливалось, я замирала вместе с ним, надеясь только на то, что он все-таки сделает еще один вдох.

От такого постоянного напряжения спать мне расхотелось совершенно. Какая уж тут усталость и мысли о себе, когда рядом двое беззащитных существ? Нет уж… В своем мире я не приносила особой пользы. Оказалась заложницей обстоятельств и собственного мятущегося ума. Но в этом мире у меня было мощное тело, которое может принести пользу, и оно будет ее приносить. Если уж здесь я буду лишена простых человеческих радостей, то будем зарабатывать непростые. Например, чувство удовлетворения от собственных правильных поступков. Хотя, возможно, с точки зрения логики мне бы стоило бросить этих двоих и бежать как можно дальше от места, где столько опасных тварей. Но этот вариант я даже не рассматривала. Если уж нас свела судьба, то будем выбираться все вместе.

Радовала только девушка. Она мирно спала, уткнувшись носом мне в грудь, свернувшись калачиком. Ее острые коленки упирались мне в живот, а иногда и слегка били по болезненным точкам — туда, куда вонзали зубы убийцы этого тела, но это меня даже умиляло.

Рыжая худышка пришла в себя, когда неудачно дернула раненой ногой и задела ею шершавый пол. Ойкнула и кого-то позвала на неизвестном языке. Потом заерзала и распахнула глаза. Уставилась на меня. Луна любезно высветила ее лицо. Пришлось отметить, что девушка оказалась очень красивой особой. Несмотря на грязь и кровавые разводы. Высокий лоб, большущие голубые глаза, маленький, чуть вздернутый носик и пухлые, четко очерченные губы.

Несколько секунд мы пялились друг на друга, и обе не дышали. Я, потому что боялась ее напугать, а она от дикого ужаса. Наконец, я решила, что с меня хватит, и медленно отодвинулась. Рыжая восприняла мой поступок, как призыв к действию и, разрыдавшись, бросилась к своему углу, так как выход из комнаты преграждала моя тушка. Я смотрела на нее — милое создание дрожало и билось в самой настоящей истерике. Она захлебывалась слезами. Наверное, в прошлой жизни я была мужчиной, потому что просто не выношу женских слез. Пару минут я ломала голову, как показать ей, что я друг. А потом меня осенило — зачем изобретать велосипед, когда до нас все придумала природа?

Я легла на живот и подняла голову, как самый заинтересованный из псов. Она, утирая лицо грязными ладошками, следила за мной, и по тому, как удивленно взлетели ее бровки, поняла, что я ее заинтересовала. Я стала подползать к ней, поджав уши и с самым виноватым видом, какой могла изобразить на такой огромной морде. Добравшись до ее ног, скромненько лизнула ее рану, как бы показывая, что жрать ее не хочу. Девушка тут же прекратила рев и уставилась на меня во все свои васильковые глазки. Я положила голову себе на лапы и доверчиво прикрыла глаза. Не знаю, какая собака из меня получилась, но я очень надеялась, что она поймет намек.

— Ты не станешь меня убивать? — неожиданно звонко спросила девушка.

Я открыла глаза, плавно подняла свою башню и так же плавно утвердительно кивнула.

Девушка явно мне поверила, а потому стала задавать уточняющие вопросы:

— Ни сейчас, ни потом, ни когда-нибудь?

С трудом сдержала улыбку, потому что подумала, что оскал клыков с ее голову, может быть воспринят ею как-то не так… Снова кивнула.

— Ты мне не враг?

Киваю.

Молчим. Она удивлена, но к ее чести стоит признать, что с потрясением девушка справилась быстро. Буквально через пару минут она снова заговорила:

— Меня зовут Милисса, а тебя… вас? — чуть замявшись и покраснев, спросила она.

Я честно попыталась ей ответить, но как только напрягла голосовые связки, тут же зашлась в приступе удушливого кашля. Горло сдавило и обожгло сразу, как при сильнейшей ангине. А через мгновенье на тоненькие ступни моей новой знакомой плюхнулась приличная порция моей густой крови. Девушка испуганно взвизгнула, но, к моему удивлению, не шарахнулась от испуга или отвращения, а подалась вперед. На ее грязной мордашке читалось неподдельное беспокойство.

— Вы ранены? Прошу, если больно, то не нужно говорить, — она сказала это почти умоляюще.

Я, честно говоря, растерялась. На чумазом лице девушки отразилось столько искреннего, совсем не детского беспокойства, что мне стало неудобно. Ее эмоции явно стоили намного больше, чем дискомфорт от раны на моем горле.

— Простите меня, — снова начала девушка и смущенно отстранилась, — я подумала, что вы такая же, как и те…

Я удивленно вскинулась и помотала головой.

— Я понимаю, что вы не станете меня убивать. Не думаю, что волку, который так ранен, доставит удовольствие простое убийство. Но тогда зачем вы спасли меня?

В ответ я просто улеглась опять на живот и подползла к рыжику — буду теперь ее так называть. Сочувственно лизнула ее рану на руке. Она оказалась очень аккуратной. Явно наносили мечом или ножом. Глубокий разрез. Где-то я читала, что слюна собак, как и прочих псовых, для них же обладает неким заживляющим эффектом, поэтому все животные так старательно зализывают свои раны. Я, конечно, понимала, что я не лиса, но оборотню вполне могло помочь. То, что моя новая знакомая именно оборотень, только лисий, я не сомневалась.

Девушка от моих действий впала в натуральный столбняк. Я продолжала зализывать ее рану с минуту, пока язык вдруг не обожгло, словно я сунула его в острый соус. Я невольно дернулась, отшатнулась и потерла лапой морду. Это получилось само собой.

— Ваил, прошу вас, не надо больше! Я понимаю, верю, что вы не хотите мне зла. Но эту рану нанесли проклятым металлом, а потому он всех обжигает.

Ваил — это что за слово? Обращение явно ко мне, но что оно означает? Название моего вида? Прозвище? А какая, в сущности, разница. Пусть она меня называет, как ей нравится. А вот что это за порез такой, который обжигает?

Я вопросительно уставилась на нее. Девушка оказалась понятливой и ответила на невысказанный вопрос:

— Рана затянется сама, со временем. Мой род умеет лечить, и через пару лун пройдет даже шрам.

Я облегченно выдохнула. Мы помолчали. Не знаю, о чем думала девушка, а я думала о воде. Нужно было найти воду. Причем не просто найти, а еще и принести ее сюда. Нужно было напоить нашего болезного друга. Не думаю, что это поможет, но хотя бы облегчит страдания. К тому же вид голой Милиссы меня беспокоил. Не должна девушка находиться в таком месте голой. Нужно было найти хотя бы кусок ткани. Я глянула на воина, который, кажется, совсем ушел в себя, лишь пять раз в минуту его грудь делала слабую попытку приподняться. Это не было похоже на нормальный полноценный вдох, но жизнь в нем еще теплилась. Перевела взгляд на рыжика. Девушка забилась в уголок, снова сжалась, только теперь от холода и смущения. Я повертела ушами и прислушалась — никого. Не было ни запаха других волков, ни похожего на мой — никаких ароматов, кроме знакомого запаха развалин.

Решительно поднялась на лапы и двинулась в сторону выхода.

— Ваил, куда вы? Неужели бросите меня? — девушка была близка к тому, чтобы вцепиться мне в лапы. За мной она побежать не сможет, даже если очень захочет — рана не позволит.

Я подошла и уткнулась ей в колени своей головой. Наверное, со стороны это смотрелось забавно. Девушка неуверенно положила руку мне между ушами. Я вздохнула и подняла на нее глаза. Не знаю, какого они у меня цвета, и что рыжик в них рассмотрела, но буквально через минуту заметно расслабилась.

— Вы вернетесь? — наконец спросила она. — Вы хотите мне помочь?

Кивнула и лизнула ее в нос. Хотя скорее лизнула все ее личико, учитывая размер моего языка. Девушка улыбнулась. А потом снова напряглась — ее взгляд упал на воина.

— Вы хотите оставить меня с ним? — в голосе было столько страха, что сложно описать.

«Да что он с тобой сделает! — возмутилась я про себя. — Все бабы — дуры. Она голая, значит, мужик тут же на нее бросится!»

Я закатила глаза. Девушка заметила мое недовольство, стушевалась, быстро покраснела и прошептала:

— Хорошо, ваил. Я останусь здесь и никуда не пойду.

«Ну, вот и умничка!» — подумала я.

Я выскользнула из дома достаточно быстро и бесшумно. У меня вообще в голове не укладывалось, как такой огромный зверь может не производить никакого шума?! Но факты вещь упрямая. Даже мой удивительный слух практически не различал движения собственных лап, а сейчас я старалась действовать максимально осторожно. Мои представления об осторожности и маскировке ограничивались фильмами про синоби и всяких тайных агентов. Поэтому мои поиски воды сопровождались странной смесью приемчиков из боевиков и ловкостью волка, все-таки инстинкты никуда не денешь.

Я кралась в тени развалин, не выбиралась на открытые пространства и старательно огибала все подозрительные места. Как ни удивительно, но ни воя, ни запаха, ни других признаков волков я не почувствовала. Однако, какое-то шестое чувство, звериная интуиция что ли, подсказывало, что все еще не закончено. Нас либо ищут и пока не могут найти, либо вот-вот начнут искать, что не лучше!

Вода, точнее небольшой ручеек, обнаружился примерно через четверть часа. Подземный источник, которому почему-то приспичило пробить себе путь наверх именно в этом месте, оказался завален камнями и досками. Если бы я его целенаправленно не искала, то никогда бы не расслышала тихое журчание.

Все-таки иметь здоровенные лапы и мощное тело иногда бывает крайне полезно. Я не стала убирать завалы, резонно опасаясь, что шум может привлечь охотников к моей персоне. Просто раскопала небольшую ямку рядом с тем местом, где журчание воды показалось мне самым близким к поверхности. Вода тут же забила маленьким ключом. На несколько минут мир перестал существовать. Я напилась до состояния обожравшегося бегемотика и удовлетворенно пристроилась на хвост. Огляделась по сторонам и, к моей огромной радости, нашла нечто смахивающее на ведро. В этом мире ведра были больше похожи на пузатые амфоры древней Греции — большая емкость, но узкое, в сравнении с дном, горлышко, в которое я с трудом могла просунуть морду. Радовало, что проржавевшее ведро было целым и металлическим. Некоторое время у меня ушло на то, чтобы собрать в емкость примерно литров семь. Пришлось выкапывать большую яму рядом с родничком. Ставить туда ведро и ждать, когда оно наполнится.

Ну, а дальше пришлось поработать собакой. Подцепила ободок ведра и поковыляла к убежищу. К моему удивлению не расплескалось ни капли. Видимо, я не скоро привыкну к тому, что это тело умеет так двигаться. Ощущения были не самые приятные — металлический ободок скрежетал о клыки, но необходимость делает любого более сговорчивым.

Когда я вернулась, то с облегчением застала всех в той же комнате — и рыжую Милиссу, и раненного мужчину. Девушка с явным страхом и напряжением следила за каждым вдохом воина, вооружившись обломком старой доски. Я поставила ведро и с трудом сдержала смех. Она бросилась ко мне на четвереньках. Сначала спросила разрешения, а только потом принялась пить воду с привкусом песка на зубах. Не самое приятное для человека, но не в нашем положении привередничать. Полюбовавшись этой милой картиной, я отправилась обыскивать дом. Где-то должна быть хоть какая-то ткань, ее просто не может не быть. Если есть предметы первой необходимости, такие как ведра и посуда, то и ткань должна была сохраниться.

Я оказалась права. В одной маленькой комнатке на первом этаже, в обломках трухлявого дерева, которые когда-то были шкафом, нашлась целая гора разного тряпья. Я не знала, что из этого можно на себя надеть. А потому долгую минуту кое-как расстилала самую большую тряпку и складывала в нее все остальные. Потом еще минуты две пыталась собрать все четыре края, помогая себе лапами. Как ни странно, но у меня все получилось. В общем, когда я принялась выбираться к лестнице из комнатки, я чувствовала себя настоящим героем. Мне казалось великим достижением все, что я делаю в новом теле, все чувствовалось новым и свежим. Сложно описать мое состояние, но оно даже в такой ситуации приносило невообразимое блаженство, согревало мое давно забытое эго светом маленьких побед.

Внезапно уши уловили тихий визг рыжей, а ноздри аромат страха. Едкий, надо признать, запашок, похожий на запах пота, но с совершенно особенными нотками. Мне не надо было думать, чтобы понять, что это за запах. Я рванусь наверх со всех возможной скоростью. Стоило оказаться в дверном приеме, как на меня напал ступор.

Воин с почерневшим лицом, оставляя за собой кровавый след, полз к девушке и тихо, почти неслышно шипел. Но удивила меня не столько смена цвета его кожи, не способ передвижения, а клыки. У мужчины сквозь копну длинных свалявшихся волос непонятного цвета, которые сейчас закрывали почти все лицо, отчетливо виднелись два узких клыка. Страха у меня не было совершенно, а была какая-то детская радость.

«Мамочки, вампир! — подумала я».

В следующее мгновение я сложила в уме два и два. Вампир полз к моей новой знакомой не за поцелуями. В нем сейчас мало что напоминало человека. Скорее уж вылезшего из могилы вурдалака. Кулек со шмотками полетел в одну сторону, а я бросилась вампиру наперерез. Честно говоря, в спешке не было причин. Мужчина полз так медленно, что даже улитка легко его обогнала бы. Комната была большая, так что я легко перепрыгнула через него и загородила собой девушку.

— Ваил, убейте! Убейте его! — прокричала за моей спиной эта командирша.

Не знаю с чего, но шерсть у меня на загривке тут же встала дыбом. Мышцы дернулись, напрягаясь, а пасть сама собой оскалилась.

«Никто и никогда не станет мне приказывать!» — пронеслось у меня в голове.

Я никому не позволю собой управлять. Я этого и раньше не особо позволяла, а сейчас, в новой жизни, так тем более. Я повернула в ее сторону голову, и девчонка моментально оценила все и осознала.

— Простите, — пискнула она жалобно, испуганно косясь на мои клыки, — но он же…!

Я остыла так же резко. Вот чего на ребенка злиться? Дура она еще. Хотя с другой стороны, в ее возрасте я не стала бы повышать голос на дочку проклятья Баскервилей. Снова повернулась к ползущему. Он все так же шипел, поблескивая клыками и ввалившимися глазами. Я смотрела на это нечто из кошмара, которое не несло ровным счетом никакой угрозы, и думала. Нет, наверное, мне стоило бы, как и Лиссе испугаться, но я все-таки ребенок своего мира и поколения, выращенный на качественных ужастиках и реалистичных спецэффектах. Не к лицу мне реагировать на ползущего вампира, как барышне из лицея благородных девиц.

Для проформы рыкнула, но существо никак не отреагировало на мое предупреждение, по-моему, даже не услышало. Я подошла ближе и снова рыкнула, продемонстрировав свою пасть, но ничего не случилось. Существо продолжало ползти и шипеть. Я наклонилась и заметила, что глаза у мужчины хоть и поблескивают в темноте, но совершенно пустые, стеклянные.

«Он что, спит?! — догадалась я. — Вампир-лунатик, никогда не думала, что такие бывают!»

Дальше все было просто. Я обошла вампира сбоку и легонько перевернула на спину. Он еще с минуту подергался и затих, а еще через несколько секунд я увидела новый вид морфинга, как вурдалак из могилы превращается в раненого. Только это мало помогло. Мужчина забился в судорогах и захрипел. Из ран снова ливанула кровь в пугающем количестве.

Ноздри затрепетали от чарующего, гипнотического аромата настоящего воска. А в сердце снова закралась тоска. Мне не хотелось его бояться, не хотелось убивать, и не хотелось смотреть, как он умрет. Я не хочу, чтобы он умер! Почему? А без ответов. Просто не хочу, мое сознание наотрез отказывалось задаваться хоть какими-то вопросами. Этот вампир и девочка-оборотень — первые существа, которые мне встретились в этом мире, и почему-то все мое нутро, мой характер, интуиция и звериное чутье говорили хором, что я несу за них ответственность. Как, с чего и почему? Не имело никакого значения!

— Он умирает, — подала голос из своего убежища Милисса. — Яд убивает в магию. У него даже не хватило сил на трансформацию, хотя он и почувствовал мою кровь.

Я перевела на девушку несчастный взгляд. Почувствовала, как огромные уши прижимаются к затылку, а из раненного горла вырывается предательский скулеж.

Рыжик смогла меня удивить. Я-то уже решила, что она боится этого вампира и ненавидит его. Столько было ненависти в ее приказе. Но она выбралась из своего угла. Подползла поближе, расположилась около меня и принялась осматривать воина очень внимательным взглядом. Потом сочувственно посмотрела на меня и произнесла почти с горечью.

— Ему не помочь, ваил. Здесь только живая кровь нужна, — у девушки было почти несчастное лицо. — Ваил, я понимаю, что этот вампир вам дорог, но его не спасти. Он умрет от яда. Возможно, милосерднее было бы добить…

Последние слова девушка произнесла вкрадчивым шепотом дьявола-искусителя. Но со мной этот фокус не пройдет. Знаем мы эту вшивую философию — выживает только сильнейший, а на слабых плевать. Они — пыль под ногами сильного. В моем мире люди жили так тысячелетиями и сейчас живут, только научились называть этот бред по — другому. Вспыхнувшая ярость, где-то глубоко внутри моего сердца, быстрым потоком добралась до кожи. С трудом удержала рык, чтобы не травмировать горло, но вот полный праведного гнева взгляд, брошенный на девушку, удержать не смогла. Рыжик моментально смутилась, а еще через секунду жалобно, по-собачьи заскулила. Девушка прилегла на бок, глядя на меня покорными глазами дворняги. Она лежала расслабленно и тихо поскуливала.

Я же мысленно пожала плечами. Черт знает, какие у них тут порядки. Все мое внимание быстро переключилось на раненого, смотрелся он и правда, не слишком презентабельно. Словам Милиссы я поверила сразу, еще чару часов назад думала так же. Но соглашаться с логикой подростка я не собиралась. Какие бы тут у них обычаи ни были, но я — то из другого мира. Мне можно и наплевать на порядки.

Быстро прокрутила в памяти все многочисленные фильмы и книги про вампиров, что мне довелось впихнуть в свою бедную голову. Времени у меня за реабилитацию было предостаточно, и, чтобы не оставаться наедине с собственными, не слишком радужными мыслями, я читала и смотрела кино. Никогда не думала, что прожигание времени мне сыграет на руку, а оно сыграло.

Итак, практически во всех фильмах и книгах оборотни и вампиры — непримиримые враги. Максимум на что сподобились фантасты — это сделать их ненависть незаметной и сдержанной, но в целом, это два вечно воюющих лагеря. Но не это самое главное. Смешение кровей этих двух видов невозможно! Вампиры и оборотни порождали редкостных уродов. Если вампир кусал оборотня, то получался настоящий мутант, которого не принимала ни одна из сторон. Злобное и отвратительное чудовище. Историй Ромео и Джульеты, только с мистическим уклоном, я тоже я не помнила. Не давали такие пары потомства, а если и давали, то опять же монстров. Только во всех романах вампир именно кусал оборотня, а не переливал свою кровь ему. Наоборот же, когда оборотень давал свою кровь вампиру, историй я не помню. Из всего этого можно сделать логический вывод, что просить рыжую дать нашему болезному своей крови не стоит. Но я же не лиса-оборотень. И не оборотень, потому что те волки, что на нас напали, были намного меньше меня. А они, несомненно, оборотни. Почему? А потому что по размерам и осмысленности действий очень напоминали мою рыжую знакомую. Значит, я, скорее всего, просто местный очень крупный хищник. Животное. А от крови животных вампиры никогда не отказывались. Да, она конечно не так вкусна, как человеческая, но все же пригодна для питания.

Первым моим порывом было желание наклониться и подставить шею под клыки вампира. Но я одумалась раньше. Если все в тех же пресловутых фильмах неоднократно обыгрывалось то, как укус вампира меняет оборотня, а что будет, если укусить зверя? Не знаю. Что-то мне не хочется помимо обычного голода испытывать еще и жажду крови. Опять же, если подумать то, дело тут явно в контакте носителя, если рассматривать вампиром с точки зрения вируса с жертвой. Не думаю, что при попадании моей крови в желудок вампира без физического контакта, вампиром стану и я. Риск, конечно, есть, но вдруг сработает. Я же уже выпила его крови, когда слизывала ее с лица, но жажды во мне так и не возникло. Возможно, то, что делает человека или оборотня вампиром, обитает именно в клыках.

Сомневалась я еще пару секунд. Решение принялось за меня само, когда раненый опять начал корчиться в пугающих судорогах и харкать кровью. Я решительно вывернулась и укусила себя за правую лапу, чуть выше второго сустава. Боль, к моему удивлению, оказалась намного меньше той, что была в горле при попытке заговорить. Темная кровь заструилась по лапе. Рана была не большая, но достаточная.

Рыжик приподнялась и с ужасом уставилась на меня.

— Ваил, великие Боги, что вы творите! — закричала она.

«А ну тихо! — мысленно выругалась я на девушку».

Еще не хватало, чтобы на ее крики сюда все волки сбежались!

Она опять вздрогнула, но продолжала смотреть на меня своими испуганными глазками. Я выразительно посмотрела на лапу и перевела взгляд на вампира, у которого от запаха моей крови опять выступили клыки и начало чернеть лицо. Еще немного, и нам опять покажется бессознательный вурдалак.

Девушка проследила мой взгляд и быстро все поняла.

— Вы хотите дать ему вашей крови? — спросила она таким голосом, будто сама не верила в то, что говорила.

Я кивнула и двинулась к воину, но Милисса меня остановила. Она уперла свои тонкие ручки мне в бок и попыталась одновременно оттолкнуть меня и загородить дорогу.

— Нет, ваил! Нет, вы не понимаете! Сейчас это не помнит себя, сейчас в нем нет разума, и жизни почти нет. Он выпьет вас досуха, если вы приблизитесь!

Я оскалилась, давая понять глупому ребенку, что не остановлюсь.

— Ваил! — умоляюще взвыла девушка. — Ладно, если вы так желаете, то я могу помочь, но для этого не нужно приближаться к нему!

Я села на хвост и вопросительно уставилась на рыжика. Девушка явно не хотела мне помогать, по ее лицу было видно, что она сама с удовольствием убила бы этого вампира, но от меня зависела ее жизнь, а я хотела спасти вампира. В ее интересах было оказать мне услугу. И она окажет ее, несмотря на свое отвращение и страх перед вампиром. Откуда я все это знала? Понятия не имею, просто один раз заглянув ей в глаза, я словно бы считала ее мысли. Это были не мысли в прямом смысле слова, а скорее общий слепок ее эмоций.

Девушка оперлась на меня и поднялась на ноги. Потом отошла на пару шагов, подозвала к себе. Я покорно переместилась подальше от вампира. Милисса встала за моей спиной.

— Если он обезумеет от крови, то убьет нас обеих, ваил. А я не смогу сейчас перекинуться или помочь вам, — она говорила это сухим, почти без эмоциональным голосом, что невольно вызвало мою симпатию. Девочка вела себя очень по-взрослому в такой совсем не детской ситуации. Я знала нескольких экзальтированных особ, которые бились бы истерике, а она держится почти уверенно.

«Не переживай! — мысленно успокоила я ее и выразительно уставилась на вампира».

Встала на лапы, поджав раненую. Опустила голову, поджала уши, оскалила клыки, всем видом показывая, что если наш пациент решит увеличить дозу лекарства, то я устрою ему общую анестезию.

Милисса что-то зашептала. Я различала со своим острым слухом каждое слово, но не понимала ничего. Это было какое-то заклятье или молитва. Внезапно тонкая струйка крови из моей ранки поднялась в воздух и, нарушая все законы физики, поплыла, как по желобу, в сторону вампира. Я с восторгом наблюдала за чудом. Все-таки магия — прекрасное явление! Да, в нашей жизни мы имеем дело с магией везде. Современные технологии легко могут погрузить любого в мир магических штучек. Фильмы и игры легко делают сказку былью, но сейчас я видела ее не с экрана, а в реальности, пусть и параллельной.

Вампир дернулся и чуть приподнял голову, когда ему в рот упала первая капля. Не прошло и десяти секунд, как мужчина жадно начал глотал кровь. Я все старалась его рассмотреть, понять, почему меня так тянет к его запаху. С виду самый обычный мужчина. Высокий, с длинными волосами — сейчас ничего больше не рассмотреть. В голову забралась мысль, что, возможно, на меня действует «вампирское обаяние», но на Милиссу оно не оказывало никакого влияния. Я буквально всей шкурой ощущала ее страх и отвращение к этому вампиру. А у меня ничего подобного не было. Через пару минут его лицо перестало чернеть и трансформироваться во что-то жуткое и пугающее, а постепенно стало возвращаться к чему-то более человеческому.

Процедура закончилась, как только я стала чувствовать что-то отдаленно напоминающее головокружение. Милисса как-то определила, что пора завязывать, и перестала тянуть из меня соки. Вампир, хоть и вернул себе человеческий облик, но в себя не пришел. Честно говоря, меня это разочаровало и напугало. Во всех фильмах вампиру достаточно выпить стакан крови, как он распахивает горящие глаза и начинает кидаться на всех. Но в нашем случае мужчину просто перестали бить судороги. Кожа перестала чернеть. Ну, и раны затянулись. Аромата воска в помещении стало намного меньше.

«Ну, что? — я вопросительно уставилась на девушку».

Та, хромая, подошла к вампиру поближе и всмотрелась. Осматривала внимательно, с ног до головы, но близко не приближалась и не делала даже попытки дотронуться.

— Думаю, что ваша кровь просто замедлила яд, но этого явно мало, чтобы вернуть ему силы и сознание, — многозначительно протянула она. — Может быть, мало крови. Но я не думаю, что стоит его еще кормить.

Последнее высказывание мне очень не понравилось. Нельзя же опускать руки, когда на кону жизнь.

Моя рана на лапе затянулась. Видимо, регенерация у меня хорошая, или же Милисса подхимичила и заживила. Я прошлась до мешка с тряпьем и отнесла его девушке, та уже устало опустилась на пол в своем углу. При виде одежды она счастливо взвизгнула, что резануло мне по ушам. Она рылась среди старых тряпок недолго. Нашла что-то вроде тонкой ночнушки, сверху натянула платье в пол из более плотной ткани, а еще напялила на себя жилет из шерсти какого-то очень вонючего и лохматого зверя. Этот запах мне не понравился больше всех. Я даже чихнула пару раз.

Дальше я нашла пару то ли покрывал, то ли простыней и расстелила их на полу. Что для меня, как для зверя, было крайне непросто, но просить об этом уставшую девушку не хотелось. Хотелось отблагодарить ее за помощь в лечении нашего собрата по несчастью. Потом перетащила бессознательное тело на второе покрывало, подальше от лужи его собственной крови. Парень при ближайшем рассмотрении оказался крайне пугающей наружности. Просто скелет, обтянутый тонкой кожей. Под тонкими веками бегали зрачки, похоже, он бредил.

Следующий день прошел в похожем режиме. Раны Милиссы затягивались медленно. Она все еще хромала. Три раза я еще работала донором за день. К моему облегчению, вампир не вспыхнул при попадании на него солнечного света. И я, и рыжик решили, что уходить отсюда надо, но только когда ее рана затянется. Днем я пару раз улавливала аромат волков, и оба раза девушка читала какое-то заклятье. Я ходила за водой. Несколько раз пыталась поспать, но ничего толком не вышло. Уши постоянно напряженно прислушивались к Милиссе и вампиру.

Девушка уверяла, что вампир идет на поправку. Мне самой очень хотелось верить ее словам, но воин не приходил в себя. За этот день мы сильно сдружились с девушкой. Она, похоже, окончательно убедилась, что я ей не враг, и быстро научилась читать по моей морде, что я хочу сказать. На меня иногда накатывала слабость, но моментально отступала, стоило какому-то шороху, далекому звуку меня насторожить.

Вскоре после заката и без того слабое дыхание вампира снова стало прерывистым и еле слышным. Я вскочила на лапы и напряженно уставилась на нашего больного. Девушка поняла меня без лишних вопросов и снова зачитала заклятье, а я снова прокусила себе лапу, только уже другую. Тонкая струйка потекла к мужчине. Не прошло и минуты, как его глаза распахнулись. В черных глазах вместо зрачков горели алые всполохи. Милисса вскрикнула, заклятье прекратило свое действие и капли моей крови, которые еще не успели добраться до губ вампира, упали на пол. Она быстро спрялась мне за спину. А я поднялась на все четыре лапы из сидячего положения.

Скалившийся вампир быстро сел. Пару мгновений ничего не происходило. В абсолютной тишине мы смотрели на него, а он на нас. Потом вампир покачнулся, уперся руками в простыню, на которой лежал, чтобы удержаться от падения. Снова повернул к нам голову, устало, зло ухмыльнулся и хриплым, очень низким голосом бросил:

— Что же вы медлите, твари? Убейте же меня!

От этого заявления я чуть не села на хвост. Удержало меня только мысль, что за моей спиной хрупкая девушка, и если этот кровосос бросится, то — я единственная защита для нее. Милисса тоже молчала, только не от удивления, а от страха. Я отчетливо уловила изменение ее аромата от быстро нарастающего ужаса.

— Чего ждете?! — подал голос раненый. — Хотите поиграть с рожденным вампиром? Ну, так сейчас я вам это устрою…

Вампир оскалился и попытался броситься на меня. Именно попытался. Двигался он слишком медленно, чтобы я не успела его перехватить. Ухватила мужчину за латную перчатку в тот момент, когда он попытался вцепиться в мое горло. Наверное, если бы он был здоров, то моя голова уже была бы оторвана. Слишком много я прочитала и просмотрела всего о вампирах, чтобы не иметь представления об их силе. Но он был ранен, притом тяжело, а потому я оказалась быстрее. Язык и небо обожгло, как он кипятка. Я мотнула головой, и вампир отлетел к стене, влекомый уже собственным весом и инерцией. Быстро оказавшись рядом, придавила его обеими передними лапами и оскалилась, опустив свою морду максимально близко к его лицу.

Со стороны это была картинка, достойная сцены в боевике; уверена, что смотрелись мы эффектно. С моих клыков даже закапала слюна ему на ввалившиеся щеки. Вампир ухмыльнулся.

— Момент растягиваешь, каликское отродье?!

— Вигор, прошу вас, одумайтесь! — срываясь на крик, прокричала Лисса.

К нему девушка тоже обратилась как-то непонятно. Тоже название вида? Или ругательство? Хотя больше похоже на вежливую форму обращения, потому что явно обратилась к нему на «вы».

Вампир быстро скосил бешеные глаза на девушку, и я почувствовала, как он опешил от удивления.

— Яломиште?! — выдохнул он так, словно сам не верил собственному определению. — Лиса и Волк вместе?! Что за шутки Богов?

— Это не шутка, — быстро затараторила девушка, — ваил спасла и меня, и вас. Она не может говорить — ее сильно ранили в горло. Но она спасала вас от проклятого яда! Мы не желаем вашей смерти!

Вампир перевел взгляд на меня, и я кивнула, подтверждая слова рыжика. Долгую, невероятно долгую минуту я смотрела в чернильные глаза. А затем клыки словно втянулись, растворились.

«Ну, вот и славно! — облегченно подумала я и слезла с груди мужчины».

Я не думала, что нанесу ему вред своим весом. Все-таки наш болезный был в латах, но обездвижить раненого получилось.

Я отошла на пару шагов, пристально следя за тем, как мужчина пытается сесть. Ему было настолько плохо, что он даже не попытался убрать волосы с лица. Он, в свою очередь, очень пристально следил за мной, кажется, совершенно забыв о девушке. Молчание затягивалось, превращаясь в неловкое замешательство. Наконец, мужчина решился первым:

— Что здесь вообще происходит?

Я покосилась за спину. У рыжика был растерянный вид. Вампир вздохнул и перефразировал вопрос:

— Что вы хотите?

Милисса ответила дрожащим голосом. Похоже, она еще никогда не говорила с вампирами.

— Мы хотим уйти отсюда, пока нас не нашли. Но ваил, — она выразительно покосилась на меня, — не хотела уходить без вас, а вам было очень плохо.

Вампир перевел взгляд на меня:

— Что тебе нужно?

Ох, если бы я знала!

— Отвечай, вонючая тварь! — взревел вампир так, что девушка вскрикнула и спряталась за меня.

Уже из-за моей спины она начала свои уговоры:

— Ваил, молю вас! Вы же видите — вампиры не могут быть благодарными! Убейте его, иначе он убьет нас!

— Отвечай, воющее отродье! Я задал тебе вопрос! — очередной рык, от которого посыпался потолок.

— Он убьет нас, точно убьет! Они всегда убивают! Я не хочу умирать так… — голосила за моей спиной рыжая, впадая в истерику.

От их воплей мне стало тошно и обидно. Во-первых, я имела дело с вампиром, который меня оскорбляет, и это при том, что я ему своей крови уже столько отдала, что лапы подгибаются. Во-вторых, за моей спиной девушка, которая, несмотря на свой юный возраст крайне кровожадна, что меня беспокоит. Не должна девушка быть такой!

Моей звериной натуре, как оказалось, нужен только повод для того, чтобы взорваться. Я зарычала, совершенно забыв про боль в горле. Глаза запылали огнем, как будто в них засунули факелы. Все мои новые инстинкты требовали порвать, загрызть, разорвать этих двоих. Они опасны. Они враги. Врагов нужно убить, пока они не убили тебя! С трудом удалось напомнить себе, что я не хищник, а человек. Не просто человек, а девушка. Я Зоя, хотя нет, не так… Я Ева! И никакие вопли нового тела, никакие гормоны и инстинкты зверя во мне не изменят этого факта!

Как ни удивительно, но звериная часть моей натуры смирилась достаточно быстро. Когда зрение вернулась в норму, я рассмотрела милую картину: вампир и лиса смотрели на меня ошалевшими глазами. Милисса испугалась до пепельной бледности. А вампир был просто крайне удивлен. Спустя мгновение горло скрутило, и я рухнула на живот, активно отплевываясь и хрипло поскуливая от боли.

— Я же говорила, что она ранена в горло, вигор, — шепотом произнесла Милисса.

— Вижу, — буркнул вампир.

А после паузы добавил:

— Значит, вы действительно хотите просто скрыться, а мне чистокровная яломиште и волчица помогают из вампиролюбия?

Его вопрос остался без ответа, потому что я закашлялась, и из глотки прилично ливанула кровь. Она забила даже нос. Девушка резко отшатнулась в дальний угол комнаты. Я не сразу поняла почему. Вампир начал превращаться, снова показались клыки.

— Что за кровь вы мне дали? Какого вампира? — прошипел он, подрагивая всем телом, словно пытаясь сдержать рвущийся гнев. — Что со мной такое?!

— Ваил, — пискнула девушка.

Вампир застыл. Клыки моментально пропали и чернота в глаза тоже. Он растерянно, совершенно ошеломленно, словно впервые, посмотрел на меня.

— Ты… — его голос окончательно осип. Только, похоже, не от самочувствия, а от шока. — Ты дала мне своей крови? Сама? Добровольно?!

Мне оставалось только кивнуть.

Повисло трагическое, я бы даже сказала, мхатовское молчание. Вампир был обескуражен. Я ждала, что Лисса вставит свое веское слово. Но она молчала, и ее снова начало трясти от страха. Я же куда менее истеричная особа, чем эти двое, поэтому, как только сила в лапах стала чувствоваться, я медленно пошла к ведру, не отрывая пристального взгляда от вампира. Тот, впрочем, похоже полностью утратил интерес ко всему окружающему. Уставился в одну точку. Напилась остатков воды и медленно подошла к вжавшийся в комочек девушке. Поджала уши и виновато на нее посмотрела.

«Ну, прости! Не хотела пугать! — подумала я, в робкой надежде, что она поймет».

Милисса пару секунд вглядывалась мне в глаза, а потом неловко улыбнулась:

— Ваил, вы же хотите, чтобы мы все выжили, правда? — в ее голосе послышались не только вопрос, но и откровенная мольба. Девушке нужна была надежда.

Я выразительно кивнула.

— Думаю, к следующей ночи мы сможем уйти отсюда. Если вы еще дадите крови вигору…

— Нет! — оборвал ее вампир. — Больше ни капли ее крови! Никогда!!!

— Но… — начала девушка.

— Я сказал нет! Кровь волка в жилах рожденного вампира! Никогда! — он выразительно и демонстративно сплюнул.

«Ублюдок! — констатировала я».

Ну, и пожалуйста! Если мы такие брезгливые, то пусть! Обида, дикая, незаслуженная обида жгла душу. Я ведь как лучше хотела. Милисса, маленькая, сама раненная ему помогала с заклятьем. И вот благодарность?! Глаза защипало от подступающих слез. Почему у меня всегда так?! Почему даже в другом мире не получается поступать правильно?! Или хотя бы так, чтобы за это не оскорбляли?!

Опустила голову и потерла глаза лапой. Как же жалко я сейчас выгляжу! Здоровенная зверюга, а ревет, как нервная барышня. Я уже была близка к тому, чтобы пожалеть о том, что вообще помогла этому вампиру. Надо было оставить его умирать, а самой уходить от этого места как можно дальше. Где-то недалеко раздался вой.

Сначала подумала, что мне показалось. За все то время, что мы сидели в этом доме, не было никаких волков. Какое-то внутреннее чутье гнало, подсказывало, что волки придут за нами, но все было тихо, а сейчас… Вой снова повторился, только уже ближе и отчетливее. Я ясно распознала команду старшего. Волк велел своим обыскать каждый дом. Этот вой расслышали и Милисса с вампиром.

Мы втроем насторожились, по их лицам я поняла, что они не понимали приказов, не понимали, о чем оповещают волки, которые явно отвечали на зов старшего. Они проводили тщательный обыск.

— Где мой меч?! — раздраженно прошипел вампир.

Вопрос без ответа. Я многозначительно посмотрела на вампира. Меч остался на площади.

— Они найдут нас, — как-то тихо озвучила и так понятную мысль рыжик.

Я посмотрела на нее, перевела взгляд на вампира. Тот неуклюже пытался подняться на ноги, и было ясно, что даже если он и пошел на поправку, то сейчас он просто свежий обед для волков снаружи. Глубоко вздохнула и решительно бросилась из убежища.

По лестнице вниз, потом прыжком через завалы, пока не оказалась на улице. Обе луны блистали во всей своей красе на безоблачном небе. В темной комнате это было как-то не очень заметно, а вот на дороге было светло, как днем. Воздух казался особенно свежим и каким-то дурманящим. Я пробежала не больше ста метров, когда из-за поворота показался первый разведчик.

Светло-серый волк ничем не отличался от тех, кого я уже встречала. Похоже, таких огромных монстров, как я здесь немного, что не могло не радовать. Волк на мгновение замер от удивления, а потом задрал голову и протяжно завыл. Звал, сообщил, что нашел меня! Я рванулась к нему. Между нами было слишком небольшое расстояние, чтобы зверь успел отскочить или увернуться. Я вцепилась ему в хребет, одновременно наваливаясь всем телом. Мы покатились по пыльной земле вместе. Перекатившись через голову вместе с ним зубах, я прочувствовала тот момент, когда позвоночник хищника переломился в двух местах. Резко вскочила на ноги и наконец, сомкнула челюсти. Туша мертвого зверя рухнула мешком, а кусок его хребта я отбросила в сторону.

Слух подсказал. Я едва успела пригнуться. Второй противник планировал прыгнуть сзади, но пролетел прямо над моей головой. Животное приземлилось на четыре лапы, быстро крутанулось и оскалило на меня свои мелкие зубешки. По сравнению с моими клыками его не смотрелись. Я уже хотела кинуться и на этого, но тут рассмотрела не меньше десятка волков. Они подходили медленно, скалясь и облизывая пасти. Они наступали с трех сторон и явно брали меня в кольцо, так же как уже поступали на площади с вампиром. (Воспоминание о воине тут же напомнило), что я не просто так тут гуляю. Нужно увести преследователей. Пара волков протяжно завыли, только теперь они не только просили помощи, а еще и радовались. Я так и не смогла разобрать всего послания, но, похоже, сожрать меня их первоочередная задача.

За первым рядом серых хищников из-за домов показались еще волки. Их было много, слишком много для меня. Да, я сильнее каждого из них в десять раз, но даже я не справлюсь с тридцатью… Они просто задавят количеством на открытом месте. Бой на открытой местности позволителен только между относительно равными противниками, хотя и в этом случае нежелателен. Хитрость — вот, что дарует победу в любом бою. Драться с ними честно — значит проиграть. А проиграть для меня сейчас, значит забрать с собой и Миллису с вампиром. Тогда какой смысл был в том, что мы оставались в этом проклятом месте? У меня не было основания предполагать, что вампир не бросится на девушку, как только они останутся вдвоем, но почему-то мне очень хотелось верить, что если выиграю я сейчас, то и они спасутся.

Как только самый нетерпеливый бросился на меня, я отскочила на пару метров, а потом одним прыжком ушла в темную дыру ближайшего дома. У меня не так много преимуществ, но грех не использовать собственную силу себе на пользу. Звери, не сговариваясь, бросились за мной. Где-то читала, что даже человек в стрессовой ситуации не может отказаться от первобытного инстинкта догнать, если от него начнут убегать, что уж говорить о волках, которые и так считали победу за собой. Кто-то даже победно взвыл.

Приходиться признать, что в темноте я видела прекрасно, а акустика развалин способствовала и без того отменному слуху. Я успела загрызть двоих прежде, чем на меня налетели сразу три волка. Они, похоже, тоже на зрение и слух не жаловались. Один прокусил шкуру. Я даже почувствовала, как его клыки скользнули по моим ребрам. Боль не показалась мне такой уж страшной. Я просто со всей своей силой приложилась этим боком о каменную стену. Второго ухватила за лапу и отшвырнула. Третий не удержался на моей спине от всех этих маневров и рухнул к моим лапам. Ухватила его за пасть и рванула вверх, вырывая челюсть.

Убивать их было легко, несмотря на то, что многим удавалось прокусить шкуру. Не знаю, сколько я боролась, скольких убила. Предсмертный скулеж резал по ушам, лишал слуха на пару секунд, и этого хватало, чтобы ко мне подкрадывались и снова нападали все новые и новые смертники. Упоение боем оказалось приятным, оно походило на танец. Стоило только забыть о том, что я человек, выпустить на волю звериную сущность моего тела, как схватка перестала пугать. Хотя сам бой и не вызывал во мне страха, боялась я только, что не помогу Милиссе. Если вампир и заслуживал смерти, потому что был таким же охотником, как эти волки — он тоже убивал людей, то рыжая маленькая девочка не заслуживала смерти в таком месте и в столь юном возрасте от клыков этих тварей. Да, она была оборотнем, пусть и необычным, но я не видела в этом ничего страшного. Я просто не могла представить, как эта худенькая лиса может нанести кому-то серьезную рану. Она стала для меня сказкой. Так почему бы за это не подраться?

Меня не удивляло то, что я почти не чувствовала боли. Шерсть на моем теле была достаточно жесткая и густая, мышцы тоже внушали уважение, добраться сквозь все это к органам, обеспечить достаточное кровотечение было крайне сложно. И потом, в редкие секунды передышки я чувствовала, как стремительно затягиваются наносимые раны. Не знаю почему, но регенерация у меня явно выше, чем у моих противников. Еще я чувствовала какое-то упоительное наслаждение от этой ночи. Это странное чувство можно было бы сравнить с легким опьянением, только если от алкоголя ты становишься расслаблен и медлителен, то тут был обратный эффект. Мне казалось, что двигаться я стала куда быстрее. Я откуда-то знала и то, что никого нельзя подпускать к лапам. Стоит волкам повалить меня, и бой будет окончен. Где-то на задворках сознания все время стоял образ того, как хищники на Земле валят буйвола или оленя — подбивают ему задние ноги, а потом просто вцепляются в горло и ждут, когда жертва перестанет дергаться. Я не подпускала волков и к собственному брюху, но это уже скорее из-за мышечной памяти тела. Прошлая хозяйка этой шкурки всегда в боях против нескольких противников прикрывала именно брюхо — знала, что любая рана, нанесенная туда — практически стопроцентная смерть.

Меня валили на камни, а я отпихивалась лапами. Мне пытались порвать горло, а я выворачивала шею под немыслимым углом и отшвыривала противника в сторону. Все бы ничего, но достаточно быстро, несмотря на азарт и огонь, несмотря на удовольствие от боя, я начала понимать, что усталость берет свое. Я устаю, а их слишком много, чтобы иметь хоть малейший шанс на успех. Возможно, мне удастся забрать с собой много противников, но они все равно возьмут верх. Через несколько минут боя замкнутое пространство стало играть против меня. Я слишком часто наступала на тела волков, слишком часто стала напарываться на стены и завалы из некогда каменной кладки.

Наконец, в тот момент, когда я вгрызалась в горло очередному неудачнику, на меня налетел особенно крупный волк, он мне запомнился не только из-за того, что был крупнее собратьев, но и из-за почти белой шкуры. Он сначала ударил меня в бок. Удар пришелся на еще свежую рану. Я сразу попыталась зарычать от боли. Горло скрутило. На миг я растерялась. Моим противникам только это и нужно было. На меня в прыжке бросились сразу двое волков, в то время как белый попытался ухватиться за горло. Я успела отвернуть морду и клыки впились мне в левое ухо. Двое других уже во всю вгрызались в бок. Боковым зрением рассмотрела еще трех, которые подбирались сзади с желанием ухватить за лапы и окончательно повалить.

Ну, вот, кажется, и все… Сейчас меня просто разорвут. Разум как-то легко принял эту идею. Немного удивляло то, что я практически не чувствовала боли. Мне почему-то казалось, что боль от зубов должна быть куда сильнее. Еще было обидно, что я так и не встретилась с местной богиней Смерти, хоть Аурэлия мне это обещала — интуиция подсказывала, что эта должна была быть важная встреча. Было грустно, что я не прожила долго в этом мире. И особенно тоскливо становилось при мысли о Милиссе и этом чертовом вампире. Я не знала, не понимала, почему так к ним привязалась. Да и не особо хотела копаться в дебрях собственной души, но мне было их жаль, несмотря на то, что я ничего не знала о них, а они ничего не знали обо мне.

Чьи-то клыки впились в заднюю лапу, и я рухнула. Волки вокруг меня рычали. Я увидела белого волка, который на секунду разжал захват, поняв наконец, что так и не достал до моего горла, а все это время трепал мою шерсть. Я понимала, что сейчас будет, но не смогла отказать себе в маленькой радости. Его окровавленная морда оскалилась, и в тот самый момент, когда он открыл пасть, чтобы снова ухватить меня, я дернула головой. Услышала, как громко клацнули зубы зверя. Развернула свою морду и движением акулы из одного известного фильма, двигая челюстью параллельно земле, ухватила его прямо за череп. Не просто за морду, а именно за голову. И, сомкнув челюсти со всей силы, зашвырнула волка к стене. Как у меня это вышло из лежачего положения — без понятия, но туша уже мертвого животного проломила собой старую глиняную стену.

Тонкое звериное обоняние буквально забили ароматы моей и их крови. Волков вокруг мертвых и еще живых было так много, что я уже перестала что либо понимать. Внезапно сквозь всю эту вонь пробились два аромата. Один — знакомый, неясный, звериный, с примесью сена. Нечто подобное можно ощутить в поле после дождя, только прибавьте к этому пару ноток животной шерсти. Понимаю, что это весьма туманное описание, но по другому описать его просто не смогу. Второй — запах воска. Вампир!

В мозгу что-то щелкнуло. Словно невидимая рука опустила рубильник, и по телу прошелся разряд тока. Мышцы содрогнулись сами собой, а сознание заволокло такой яростью, какая еще никогда не посещала меня в прошлой жизни. Нет, я и сейчас дралась вместе со своей звериной сущностью. Чувствовала неестественный гнев и охотничий расчет хищника, который ко мне не имел никакого отношения, а был частью моего тела. Но то, что накрыло меня, было куда сильнее обычного гнева раненного животного. Убью! Разорву!

Я вылетела из дома вместе с шавками на своей спине, но это меня не слишком волновало. Нить запаха тянула меня к источнику, и ничего, кроме всё разгорающейся ярости я не испытывала. На бегу сбросила с себя волков. Задняя прокушенная лапа подгибалась, не хотела удерживать вес тела на себе. Но меня это не особо беспокоило. Каждая секунда, нет, даже доля секунды казалась мне огромным промежутком времени.

Вылетев из-за поворота, у которого я убила первого волка, увидела, как один из волков впивается в плечо вампира. Тот хватает нападавшего за загривок и легко, как котенка отшвыривает в шестерку волков, которые взяли вампира в полукруг. За спиной вампира сгорбилась маленькая женская фигурка. Рыжие волосы Милиссы были хорошо видны в ярком свете луны. Вампир защищал девушку. Оказавшись всего в пятидесяти шагах от них, я отчетливо разобрала — оба сильно ранены. Запах крови Лиссы и вампира буквально пропитал воздух.

Один из волков с рыком налетел на вампира, тот едва успел выставить руки и рухнуть в пыль вместе с волком. Лисса вскрикнула и закрыла лицо ладонями. Другой волк уже намеревался перепрыгнуть через лежащего вампира, но я успела раньше. Не раздумывая, сбила волка лбом. Чудом наше падение не задело девушку и вампира. Как я убила того, кто хотел прикончить рыжика, в моей памяти не сохранилось. Просто когда дело было сделано, я резко обернулась к остальным.

Четверка оставшихся волков поджала уши и трусливо поскуливала. Волк, который прыгнул на вампира, почти достал до лица. Он брюзжал слюной. Вампир истекал кровью из многочисленных ран. Его лицо изменилось, длинные клики поблескивали в свете луны не хуже волчьего оскала, но он уступал. Ярость во мне пылала, она буквально сжигала жилы. Они посмели тронуть мое! Они посмели…! Одним прыжком оказалась рядом с вампиром и просто вырвала кусок мяса из бока волка. Впервые за все это время мне захотелось мяса, их крови. Моментально вспыхнувший голод скрутил желудок. Убить! Сожрать их всех!

Вампир отбросил тушу в бок и что-то сказал или прокричал мне. Но я не слышала. Я смотрела на тройку оставшихся. Уже не с точки зрения того, на кого охотились эти волки, не с точки добычи, а с точки зрения голодного зверя. Они — пища! Моя пища! Зрение подернулось розовой дымкой бешенства, чуть расфокусировалось, но мне это не мешало. Троица, скуля и поджав хвосты, пятилась, а я наступала. Они знали, что я не просто убью их. И я это знала. С моей морды, с моих клыков капала кровь их собратьев. Сожру!

— Ваил! — испуганный, отчаянный отклик Милиссы сработал, как ушат холодной воды. Я вздрогнула и обернулась.

Волки бросились бежать, но меня это не волновало. Девушка сидела на земле и зажимала рану на руке, чуть выше кисти. Из круглых отверстий от волчьих клыков лилась кровь, заливая платье девушки и пыль вокруг. Она смотрела на меня с таким ужасом. Она боялась меня. Я подходила медленно, поджав уши, стараясь показать, что не причиню вреда, и только когда я оказалась совсем рядом, она расслабилась. Лисса и раньше не отличалась румянцем. А сейчас стала просто мертвенно бледной от потери крови. Я переводила свой ошалевший взгляд с ее лица на руку и обратно. Рыжик поняла меня быстро и вяло улыбнулась:

— Не волнуйтесь за меня! Тело залечит рану очень скоро, но я больше не могу применять магию. Пока не затянется, от меня не будет пользы, — она устало облокотилась затылком о стену.

Я прислушалась к ее пульсу и успокоилась. Сердце билось часто, но ровно. Ее жизни и правда, пока что ничего не угрожало. Обернулась к вампиру. Он уже перевернулся на бок и, хрипя от боли, пытался подняться на ноги. У него ничего не выходило, но попыток он не прекращал. Его лицо все так же было изменившейся маской, а клыки пугали и отталкивали. Сейчас в нем ничего не было от человека, даже запах совершенно другой, более насыщенный, яркий.

Я подошла, потом, недолго думая, легла с ним рядом, как бы подставляя свой бок, чтобы он мог на него опереться. К моему удивлению, его бездонные черные глаза с алым огнем внутри посмотрели на меня не с жаждой, как в прошлый раз, а с некоторой благодарностью. Он перекинул здоровую руку мне на спину, ухватил за шерсть и вздохнул. Я поднялась на ноги вместе с ним. И помогла дойти несколько метров до Лиссы. Он буквально сполз по стене, оставляя за собой кровавый след. Потом пристально посмотрел на меня и повалился в бок, теряя сознание.

— Не волнуйтесь, ваил! — прошептала девушка. — Он еще жив, просто трансформация отняла слишком много сил…

Действительно, лицо вампира снова стало человеческим, пусть и в крови. Я пристально следила за его дыханием, пока девушка продолжала:

— Вас долго не было и ему пришлось. Я прятала нас под куполом, пока были силы, а потом меня укусили, и запах моей крови вынудил его выпустить истинную суть.

Я прилегла рядом с ними. Больше не было сил стоять. Хотелось спать. Рыжик все еще что-то говорила, кажется, ее голос стал суетливым и беспокойным, но меня он все равно убаюкивал. Мышцы гудели от усталости. Хотелось пить, но сил на то, чтобы встать и пойти к роднику, не было; даже смотреть на бледное лицо моей собеседницы сил не осталось, и я прикрыла глаза.

Внезапно слева раздался многоголосый вой. Призывный и угрожающий. От этого вздрогнули мы все. Я повернулась к лисе — в ее глазах блестели слезы, но была и холодная решимость. Поднялась на ноги, хотя сил совсем не было. Вампир приоткрыл глаза. Я снова постаралась его рассмотреть, но так и не поняла, какой он из себя. Кривясь и шипя от боли, он попытался сесть. Я подпихнула его в плечо. К моему немалому удивлению, вампир не стал шарахаться или обзываться, а только пристально следил за мной. Мне хотелось как-то показать, что и за такую мелочь, как молчание, я благодарна, поэтому просто поджала уши. Ни рыжик, ни вампир не имели сил на бой. Да и у меня их не было.

— Не думал, что умру рядом с лисой и волчицей! — хрипло рассмеялся вампир.

Из-за ближайших поворотов стали показываться волки. Их было немного, не больше пятнадцати, но на нас и этого хватит. Они подходили медленно, опустив головы и оскалив клыки. Я еще раз посмотрела на девушку и вампира. Я не знаю их, а они меня, ну почему я не могу просто взять и уйти? Почему именно с ними меня свела судьба? Мгновение колебалась, потом плюнула на звериную гордость. Быстро лизнула Лиссу в щеку и пристально посмотрела на вампира. Я бы и его лизнула, но он не позволит. Развернулась к подступающим волкам и двинулась в их сторону, не успела сделать и пары шагов, как за моей спиной раздалось:

— Эй! — голос вампира.

— Ваил, не надо! — испуганное от рыжика.

У нас не было шансов выжить. У меня не было шансов победить, но и просто позволить им убить нас я не могла.

На этот раз я бросилась первая. Не хотелось отдавать им инициативу. Только и волки уже не планировали поступать так, как раньше. На меня налетели сразу все. Они мешали друг другу, и только это не давало им возможности порвать меня сразу, а мне позволяло отбиваться. Короткая схватка закончилась тем, что меня повалили, и я взвыла от нескольких укусов сразу. Несмотря на невозможность издавать нормальные звуки, я захрипела. Уверена, что еще несколько секунд и для меня было бы все кончено, только внезапно в груду звериных тел что-то врезалось…

Мне знатно искусали морду. От крови, залившей глаза, я не сразу смогла рассмотреть причину того, почему волки отпрянули от меня. Я лежала на земле, подогнув под себя все четыре лапы и хвост, а надо мной нависала… нависало. Существо, чудовище, монстр. Высокий, невероятно худой вампир. Темно-пепельная кожа обтягивала кости, мышц, кажется, это существо вообще не имело. Нижняя челюсть чудовища опустилась так низко, что почти доставала до груди. Все зубы вампира превратились в короткие клыки, а два длинных, положенных этой расе клыка, стали намного длиннее и толще. На руках выросли черные блестящие когти. Нос практически пропал, от чего лицо стало больше походить на череп. Язык почернел и стал напоминать змеиный. Глаза ввалились и превратились просто в две черные дыры, в которых угольками тлел бордовый огонь. Существо наклонилось. Опустило правую руку около меня, в сырую от моей крови пыль, чуть оперлось на нее и подалось еще ближе. Аромат цветочного воска ударил через нос в самое основание затылка, а в мозгу появилась странная легкость, как от небольшой порции красного вина. Страха у меня не было, а если говорить откровенно, то просто не было сил на то, чтобы испугаться. Существо втянуло воздух тем, что осталось носа. Блаженно чуть прикрыло тонкие веки. Потом пристально посмотрело мне в глаза. Не знаю, что в них могло отражаться в тот момент кроме боли, видимо, ничего, потому что существо яростно взревело, не хуже медведя и рвануло к отпрянувшим волкам.

Я не видела, как он сражался. Не было сил повернуть голову. Я только слышала его рев и предсмертный скулеж волков. Звук, рвущийся плоти и ломаемых костей. Не могу точно сказать, сколько у существа ушло времени на то, чтобы справиться с оставшимися волками. Я просто слушала и буквально тонула в этом запахе. Если бы не чудовищная усталость и боль в теле, я бы назвала это состояние блаженством, а так оно просто позволяло не сойти с ума и не потерять сознание.

Зрение уже почти отказалось мне служить, когда кто-то поднял мою голову. С трудом смогла рассмотреть пугающее лицо существа. Оно смотрело на меня, смотрело в меня. Пыталось отыскать что-то во мне. Увидеть страх или еще что-то. Но мне сейчас хотелось только одного — чтобы это существо убило меня как можно скорее. Наконец, чудовище что-то разглядело внутри меня и, задрав голову вверх, к звездам взревело так, что даже я вздрогнула. В этом вопле было столько боли, столько скорби и жажды, столько эмоций, что становилось страшно. Живое существо просто не способно столько всего испытывать в один момент времени. И уж тем более выражать.

Существо положило мою голову обратно на землю. Поднялось на ноги, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза, и вдруг пропало. В том смысле, что тело вампира снова стало походить на человеческое. Лицо приобрело мужские черты, волосы снова стали густыми и свалявшимися в крови. Обессиленное тело полуголого юноши рухнуло в пыль в шаге от меня. Однако, вампир не потерял сознание и не умер, а просто упал. Он хрипел, издавал какие-то странные булькающие звуки и пытался подняться, но не мог.

К нам подбежала Милисса, она плакала, кричала, но тоже ничего разборчивого в ее криках я не разобрала. Вампир повернул ко мне голову, открыл рот, чтобы что-то сказать и застыл, то ли от удивления, то ли от страха.

— Вигор, молю вас, сделайте что-нибудь! Она же спасла вам жизнь! — кричала Лисса. Девушка словно обезумела и, забыв про весь свой страх перед вампирами, трясла мужчину за руку. — Умоляю вас!

— Я не… — хрипло, еле слышно начал вампир.

Где-то вдалеке послышался топот лошадиный копыт. Много коней и много всадников. Они мчали сюда. Мне бы хотелось помочь, но я уже ничего не могу. Глаза сами закрылись. Последним, что я увидела, была рука вампира, которую он тянул ко мне.