Темный час

ГЛАВА 43

Айелсвик был чем-то вроде картины Томаса Кинкейда (прим. американский художник, импрессионист) или из какой-то мифической книги, ставшей фильмом. Все здесь было сделано из лепнины и камня, от зданий до мостов и мощенных дорожек, подобных той, по которой мы шли сейчас. Сад представлял собой широкое открытое пространство с цветущими цветами, разбросанными по изумрудно-зеленой траве. Мост пересекал ручей с кристально чистой водой, текущей по поросшим мхом камням. Все вокруг было спокойным, безмятежным и почти волшебным.

И Эннистон жила здесь. Неудивительно, что она по-другому смотрела на мир. Она буквально выросла среди солнечного света и роз, в то время как я вырос в окружении бетона и стали. Я ограждал ее от правды, как мог, но что-то подсказывало мне, что после сегодняшнего дня я больше не смогу этого делать. Я понятия не имел, как, блядь, мне это объяснить.

— Ты трахнул принцессу? — голос Каспиана прервал мои мысли.

— Ты трахал мою сестру? — добавил Лиам, и я не могла понять, был ли шок в его голосе от того, что я трахнул Эннистон, или он все еще не отошел от того, что мы чуть не сделали с его отцом.

Я переступил через один из больших камней на тропинке.

— У меня не было выбора.

— У тебя всегда есть выбор, — сказал Каспиан.

Линкольн добавил, перешагивая через тот же камень.

— Ты имеешь в виду, как ты решил трахнуть мою сестру? — Он приподнял бровь, глядя на Лиама, как будто это был какой-то Братский кодекс против траха сестры.

Я уставился на него.

— Что это было? Вы двое теперь связаны?

Линкольн засмеялся.

— Ты имеешь в виду мою жену? — сказал Каспиан, кислота капала из его слов. Этот парень вел себя так, словно нельзя было даже упоминать имя Татум без его разрешения.

Мы продолжали идти.

Я рассказал им об Индукции и обо всем, что произошло той ночью. Мне казалось неправильным рассказывать такую зловещую историю в таком райском месте.

— Какого хрена ты это сделал? — спросил Каспиан, когда я закончил. — Какого хрена ты подверг себя этому?

— Знаешь, как в фильмах: кто-то уговаривает монстра открыть рот, а другой человек бросает внутрь бомбу. А через тридцать секунд, БУМ! — Я сделал паузу, давая своим словам впитаться. — Я хотел быть бомбой.

— И что из этого вышло?

Широкая ухмылка расплылась по моему лицу: — Я трахнул принцессу.

Они пытались сломать меня. Они надеялись, что я сломаю ее. В конце концов, я обнаружил, что меня нельзя сломать. Как и ее. Я процветал во тьме. И она тоже.

Мы пошли по склону холма к крошечному коттеджу из белой штукатурки. Я ожидал увидеть плесень, грибок и отваливающиеся ставни на окнах. Здесь было чисто и ухоженно. Роща высоких деревьев окружала дом с трех сторон, словно стражники, несущие вахту.

— Это должно быть оно, — сказал я, оглядываясь по сторонам в поисках другого коттеджа у подножия холма.

Мы все молча смотрели на деревянную дверь, ожидая признаков того, что мы можем попасть в засаду. Линкольн прошел к задней двери, а затем вернулся, подняв большой палец вверх. Я протянул руку и взял пистолет за поясом, не вытаскивая его полностью.

— Я помню этот коттедж, — сказал Лиам. — Когда я был ребенком, слуги рассказывали истории о привидениях в этом месте. Моя мать говорила нам, что это запрещено, — он огляделся вокруг, словно ища воспоминания. — Однажды мы с Эннистон пришли проверить, что там такое, но наш отец преградил путь перед мостом. Я забыл о его существовании.

— Почти уверен, что в этом и был смысл, — сказал Каспиан и со скрипом открыл дверь.

Солнечный свет залил темное пространство внутри. Окна были закрыты черным полотном. Мы вошли, один за другим. Кухня и гостиная представляли собой одну большую открытую комнату с двумя закрытыми дверьми на задней стене. Справа от нас стоял ряд столов во всю длину стены, а на каждом конце два штатива с видеокамерами. На некоторых столах стояли телевизоры и ноутбуки, а также фаллоимитаторы, затычки и еще какая-то хрень, которую я никогда раньше не видел. Это был нож для колки льда? На кой хрен им понадобился ледоруб?

Пять девушек сгрудились на одной кровати в углу, лицом в сторону двери.

Иногда гнев ощущался как землетрясение, грозящее разрушить все вокруг. Именно такой гнев я почувствовал, когда увидел сидящих там девушек. Ни на одной из них не было одежды. Только пропитанное кровью нижнее белье покрывало их хрупкие тела. То, что они даже не пошевелились, чтобы прикрыться, говорило о том, через что им пришлось пройти.

Я подошел к кровати, остановился в нескольких шагах от нее и постарался, чтобы мой голос был уверенным и спокойным, хотя мне хотелось одновременно блевать и разбивать дерьмо. Мои глаза нашли одну из девушек, самую близкую ко мне.

— Привет.

Она посмотрела на меня, и… ничего. В ее глазах не было ничего. Никакого страха. Ни искры. Ни борьбы. Ни надежды.

— Господи, — сказал Линкольн, обводя взглядом комнату.

Это было хуже, намного хуже, чем те девушки, которых мы нашли в Роще. Те девочки были напуганы, но полны решимости. Они все еще хотели бороться. Они все еще хотели жить. Эти женщины были разбитыми, пустыми оболочками с бледными лицами и стеклянными глазами.

Лиам изучал стол, потом девушек, потом видеокамеры.

— Что за хрень?

— У твоего отца какие-то хреновые внеклассные занятия, — сказал Каспиан.

Лиам покачал головой: — Я знал, что Братство — это хуйня. Я знал, что папа был извращенным сукиным сыном после того, как он выбрал Сэди вместо мамы, но это… — Он указал на группу девушек… — Это не Судный день, не браки по расчету и не политические манипуляции. Это… — Он отвернулся, не в силах закончить предложение.

Каспиан встал перед Лиамом и положил руки ему на плечи, как бы пытаясь сломать некий ментальный барьер, пока Лиам не вышел из себя.

— Мы должны вывести их отсюда, и сделать это нужно сейчас, пока твой отец не передумал.

Последнее, что нам было нужно, это чтобы эти девочки стали свидетелями резни. А именно это и произойдет, если Уинстон или кто-либо другой попытается остановить нас.

Лиам кивнул: — Да, — он тяжело сглотнул, его челюсти были сжаты, а взгляд стал решительным. — И если Грей не заставит его заплатить за это, то это сделаю я.

С каждой минутой он нравился мне все больше.

— Водитель Грея все еще здесь. Я позаботился о том, чтобы он подождал.

Каспиан стоял у двери, проверяя, не идет ли кто. Я держал руку на пистолете, на всякий случай.

— Куда ты их отведешь? — спросил Лиам.

Никто не ответил. Новичок среди нас. Мне нравился Лиам. Я знал, что он прошел через какое-то дерьмо с Братством. Я знал, что, как и мы, он был подвержен их разврату. Но я не знал всей истории. Я также знал, что он удивил меня, а это было трудно сделать. Эннистон сделала это. Несмотря на это, любить кого-то и доверять ему — две разные стороны улицы. Единственный из нас, кто действительно знал его, был Каспиан. Обычно, если Каспиан доверял кому-то, я тоже доверял, но поскольку этот чувак был из королевского сундука, мне нужна была минутка. Тот факт, что ни одна из девушек, казалось, не отреагировала на его присутствие или не узнала его, был огромным преимуществом в его пользу.

— В какое-нибудь безопасное место, — ответил я, наконец.

— Мой водитель тоже может помочь.

Да. Это было хорошо. Нам просто нужно было доставить их в аэропорт. Дальше все было в руках Линкольна.

Я сел на край кровати.

— Мы здесь не для того, чтобы причинить вам боль, — я постарался, чтобы мои движения были медленными и осторожными, приближаясь к ним, как к раненой птице, нежной и хрупкой. — Мы здесь, чтобы помочь вам. Мы хотим вытащить вас отсюда.

Несмотря на то, что мое сердце колотилось, мои действия не могли быть агрессивными, что было чертовски трудно для меня. У них не было причин доверять нам. Все, что они знали, это то, что мы забираем их и везем на следующий уровень ада. Я посмотрел на Линкольна, затем на видеокамеры.

— Снимите их. Сломайте эту хрень, мне все равно. — Им нужно было продемонстрировать, хоть какой-то акт милосердия. — И сделайте это быстро.

Линкольн схватил одну камеру, а Лиам взял другую и разбил ее о землю.

— Никто не причинит вам вреда. Никто вас не тронет, — я постарался заглянуть каждой из них в глаза. — Но нам действительно нужно вытащить вас отсюда. У вас есть где-нибудь одежда? — спросил я, и ближайшая ко мне девушка покачала головой.

— У Эннистон есть одежда, — вклинился Лиам, и я мотнул головой в его сторону.

— Нет. — В моих ушах загудела кровь. — Она не имеет к этому никакого отношения. Ей не нужно это видеть или даже знать об этом. — Я пристально посмотрел на Лиама.

— Понял?

— Я имел в виду, что могу взять кое-что из ее одежды без ее ведома, придурок.

— Да, это хорошая идея, — вклинился Каспиан, его спокойный голос погасил пламя, бушующее внутри меня. — Поторопись, блядь.

Лиам вышел за дверь, не удостоив меня даже взглядом.

— Ты трахаешь девушку один раз и вдруг становишься ее папочкой, — сказал Линкольн, перекатывая эту чертову зубочистку между зубами.

Четыре раза: два раза в киску и два раза в рот, но кто считает.

— Ты, блять, прав. И ни у одного из вас, мудаков, нет права для разговоров о ней.

Линкольн вскинул руки вверх.

Каспиан рассмеялся тихим, нахальным смехом, каким я тысячу раз смеялся над ним, когда он говорил о Татум. Мудак.

Потом они оба заняли место на кровати, и следующие несколько минут мы провели, разговаривая с девочками. Мы рассказали им, откуда мы. Линкольн говорил в основном о Лирике. Каспиан описал свой райский остров и балет Татум. Мы задавали им вопросы, а они давали нам односложные ответы. Мы делали все возможное, чтобы им было комфортно, чтобы заслужить их доверие. Я кивнул в сторону двух закрытых дверей, не веря, что никому из нас не пришло в голову заглянуть внутрь. — Что там внутри?

Одна из них заговорила, указывая на самую дальнюю дверь: — Это ванная. — Она указала на вторую дверь. — Там он сидит и наблюдает. Больше никто туда не заходит.

Кислота бурлила в моем нутре. Где он наблюдает. Я вдруг пожалел, что не засунул нож ему в задницу.

Лиам ворвался в дверь, запыхавшийся и вспотевший.

— Наконец-то, блядь, — сказал Линкольн, вставая. — Долго же ты собирался.

— Вот. — Лиам бросил кучу одежды на одну из кроватей. — Прости, но мне нужно идти.

Я спрыгнул с кровати и бросился к двери, схватив его за руку: — Ты никуда не пойдешь.

Он вырвался из моей хватки и посмотрел на меня. — Моя сестра пропала, и в ее комнате кровь. — Вены на его шее вздулись и пульсировали, когда он стиснул зубы. — Рискни остановить меня.

Ярость бурлила во мне. Кипела и бурлила, прожигая каждую мою вену, пока не выплеснулась через край, съедая все пространство в комнате.

Эннистон пропала.

Я отослал ее, и кто-то забрал ее.

— Оденьте их, а потом уведите отсюда, — сказал я, раздувая ноздри, когда ярость поползла по моей коже. Я посмотрел на Линкольна. — Ты знаешь, куда идти дальше. — Затем я повернулся к Лиаму. — Кто бы ее ни забрал, пусть надеется, что это их кровь в ее комнате, потому что если на ее теле будет хоть одна метка, поставленная не мной, клянусь, я убью их всех.