Темный янтарь-2

Глава 19. Разные берега

Боец изучает трофейную зенитку "Бофорс". (Район таллинского порта)

Ворочалась война, кряхтела, ползла, а порой резво перекатывалась на запад, север, дальний юг, лязгали по дорогам дальних стран траки наших «тридцатьчетверок», с ревом проносились над шпилями чужих городов «илы». А капитан Васюк нынче сидел сиднем и занимался бюрократией.

«…выполнение современных задач штурмовых саперов, как непосредственно в штурмовых действиях, так и во время сопровождения и эвакуации бронетехники, артиллерийских орудий, закрепления на отбитой у противника местности, работах в городских коллекторах и иных подземных коммуникациях, отличается многообразием специального снаряжения…

…Таким образом, основываясь на практическом опыте, считаем излишним наличие отдельных поясных чехлов для финского ножа и ножниц по металлу. Данные инструменты могут быть размещены в дополнительных гнездах на чехлах иного снаряжения…

…на практике заряды ВВ переносятся в руках, при переползании буксируются рукой за шнур или привязываются к ноге, что создает бойцам серьезные неудобства. Предлагаем для использования сумок к ВВ…» [1]

Нет, конечно, не только чехлами и сумками был занят Сергей Аркадьевич. В отчетный период напряженно работала «ЛИНДА», рассыпалась боевыми группами иной раз на сотни, а то и тысячи километров, вновь стягиваясь в единый кулак, своевременно пополняясь, расширяясь, совершенствуясь, получая новую технику и вооружение. Уже сформировались полноценные зенитные и минометные взводы, появилась постоянная опергруппа СМЕРШа. Обогатилась отрядная связь американскими радиостанциями СЦР[2]. Лично отобрал товарищ Васюк снайперов для штурмовых групп и в отдельную штабную группу. А еще теперь базировалась по соседству учебная рота – числилась она отдельной, но имелся приказ «опекать и содействовать обучению». Содействовали, поскольку с начальством не поспоришь, да и дело нужное. Собственно, разок «учебная» недурно выручила, оказавшись надежным резервом. Прорвавшихся вдоль дороги немцев окружили и расколошматили за считанные часы. И ничего удивительного: курсанты учебной роты боевой опыт имели изрядный, пусть и несколько односторонний, без саперно-штурмового углубления. Ничего, подучатся и в этом направлении, туповатых в «учебную» не берут.

«… при таком способе крепления черенок большой саперной лопаты и топорище топора сползают с плеч сапера, мешают переползанию, а тренчики крепления безвозвратно теряются…»

Нет, нужно поменять на «утрачиваются», а то наверху скажут, что сплошные растеряхи воюют. Э, пишешь-пишешь, никогда оно не кончится. Не служебная записка, а роман в двадцати главах. Серега со вздохом закрыл чернильницу и принялся чистить перо. По новому штату имелись в автогруппе два писаря, пишмашинка (даже две, на всякий случай в Таллине прихватили «Рейнметалл» с немецким шрифтом), но делопроизводство только разрасталось. Иной раз хотелось схватить автомат и длинной очередью прикончить проклятые бумажки. Но нельзя – не имеет права капитан Васюк на истеричность. Сиди и пиши, курад тебе в помощь.

Нет, не зажирел окончательно, и не обюрократился командир «Линды», успевал оторвать задницу от стула, глянуть на действия подчиненных, дать уместную команду и осуществить руководство. Но лично за автомат браться приходилось уже редко. Что, видимо, плюс – значит, служба недурно поставлена, раз командир умные мысли думает, а не самолично строчит по фрицам.

В Таллин «Линда» тогда вошла двумя группами: частью на броне вместе с разведкой[3], вторая группа высадилась прямо в порту с катеров[4]. По сути, сопротивления противник не оказал: немцы свалили, а оставленные за «старшего ворога» местные фашисты[5] проявили прирожденную эстонскую сдержанность и бесследно растворились без пальбы.

— Во, вас ждут, что ли? – прокричал лейтенант-десантник, когда катер подходил к причалу.

— Чего же нашему транспорту нас не ждать? – сдержанно удивился Серега. – У нас, брат, порядок.

На причале стояли бронетранспортеры с буквой «Л» на броне и размашистыми ярко-красными звездами.

Спрыгивали десантники на портовый берег уже освобожденной республиканской столицы, по команде разбегались, занимали позиция. Где-то среди складов все же слегка постреливали, но неубедительно.

Капитан Васюк поздоровался с подчиненными – все выглядели бодро, стоящий у пулемета в бронетранспортере Янис так и вообще сиял улыбкой, поотставив свою прибалтийскую скромность.

— Вот, товарища Выру поздравим отдельно и персонально, – провозгласил командир «Линды», – все же практически его родной город освобожден!

— Вел нас Янис по Таллину как по своему огороду, в карту даже и не заглядывали, – заверил взводный. – Повыдергивали объекты как морковку.

— И как? Не сильно обгрызенная овощ?

Задержанные сидели в бронетранспортерах в полном порядке – полноценно одетые, не поцарапанные, даже с вещами. Перепуганные, конечно, до дрожи и меловой бледности. Ничего, в дороге поуспокоятся, куда им теперь деваться.

Задержанных перегрузили на катер, «мошка» со смершевским конвоем немедля отошла от причала. А бойцы «Линды» и оставшиеся контрразведчики двинули по дальнейшим делам – список их был изряден.

Хорошо, когда всё отлажено, всё исправно ездит, передает в эфир, знает «что-и-куда».

Работали группы саперов в городе, снимали мины с одного хитрого объекта. Особых сложностей не возникало, капитан Васюк стоял рядом с оцеплением, рекомендовал горожанам временно воздержаться от прохода по данной улице, поскольку «возможен диверсионный подрыв». Таллинцы в ужас не приходили, толпились, улыбались, восхищались, говорили, как ждали и надеялись на приход Красной армии. Серега тоже улыбался и жал руки – с большой, вот даже очень большой долей искренности. Честные и хорошие люди – они везде есть, и Эстония не исключение.

Но.… Помнились Сереге и иные лица. Тоже здешние – но еще того лета – 41-го. Гримасы те злорадные, наглые смешки почти в лицо. И как вслед отступающим смотрели. Сидело воспоминание занозой. И то, что Ян пересказал о возможной ветке будущего, тоже накрепко застряло. Курад свидетель – здесь даже близко подобного не будет. Но может быть, в смысле, могло бы быть. Э, насчет вероятности исторических развилок и обоснованности вариантов развития не очень понимал капитан Васюк – слабоват по теории. Но одно предельно ясно – путь истории должен остаться один, самый правильный.

Разминировали, вернулись к временному расположению «Линды» – автогруппа базировалась в здании полиции на Суур-Карья [6]. Тут и гость ждал.

— Прибыл согласно договоренности, товарищ капитан.

— Здравия желаю! – капитан Васюк суховато козырнул. – Как добрались?

— Нормально, – старлей Земляков выглядел каким-то помятым, несвежим, откровенно желтоватым физиономией. Погоны опять затертые, пилотка будто третьего срока носки, сумка чересчур пузатая. – Не вернулись еще с материалом?

— Едут, едут. Ждем.

Тут броневик подкатил, как по заказу. Сидевший за водителя Янис выбрался из тесной бронедвери БА-64:

— Приветствую, товарищи командиры. Э, товарищ старший лейтенант, а что такое с вами?

— Приболел, – сумрачно пояснил Земляков. – Малярию невзначай подцепил, но уже подлечили. Но внутри… будто неделю куриным пометом и казеиновым клеем питался. Как наш клад-то?

— Всё на месте, – Янис показал вещмешок. – Принимайте.

Прошли в кабинет полицейского начальства, здесь пол был белым от разбросанных бумаг, пахло палеными полицайскими секретами. Командированному Землякову передали давешний фотоаппарат, гестаповские жетоны, кобуру с удлиненным «люгером».

— Нет, ствол мне не к месту. Это Янису. Можно наградным оформить, – сказал гость.

— Э, машинка хорошая, только слишком большая. Куда она мне, – махнул рукой практичный Выру.

— Может, на сайгаков в своем Тыхау будешь охотиться, – пробормотал Земляков, косясь на капитана. – В общем, забирайте. Вот только не нужно меня по башке этим пистолем отоваривать, товарищ капитан. Отложите с этим. Нам еще о делах говорить.

— Не имею привычки бить штабных офицеров по голове. Это у них и так слабое место, – отрезал Серега. – К тому же ты не особо сейчас здоров. Отложу.

— Вот это правильно. Фотограф-то у вас есть или наврали про него? – деловито уточнил гость, покачивая в руке ценную «лейку».

Возвращаться с фотоаппаратом в свое сомнительное будущее гость не мог по техническим причинам. Но в группе отрядных особистов имелся штатный фотограф, живо озадачили фото-сержанта, убежал проявлять пленку и печатать снимки. Попутно Серега передал «люгер» и поручение стремительному Кононову.

Соорудили чай. Земляков прихлебывал, болезненно морщась, пояснял обще-текущее положение дел. Рассказал о предстоящей работе против особой немецкой группы с труднопроизносимым названием, переводящимся на нормальный язык как «Глухая кукушка».

…— Я офигиваю… – пробормотал в ошеломлении Серега. – Значит, этих самых «калек» вообще не две? И даже не три?

— «Калек», видимо, бесчисленное множество. Мы далеко не со всеми контактируем. Но тут дело пошло вообще в другой плоскости. Немцы пытаются свалить в мир, абсолютно непохожий на наш. Никакого исторического сходства. Другая планета. Упрощенно говоря – чужой обитаемый мир, это как Марс в «Аэлите», только намного дальше.

Бойцы «Линды» переглянулись.

— Это же, наверное, очень секретная информация? – озвучил общую мысль Янис.

— Само собой. Но она только в деталях секретная. А в принципиальном существовании обитаемых планет нет ничего особого секретного. И у вас книги об этом уже пишут, а у нас так вообще насочиняли миллионы дурацких историй, – вздохнул Земляков.

— Ты чай пей. Может, перекусим? А то вид у тебя хилый, – сказал Серега.

— Аппетита вообще нет. Вот чай разве, хорошо, что с лимоном…

— Да, лимон нам возят, снабжают сейчас отлично. Выходит, фрицы теперь драпанут в другой мир и фюрера эвакуируют?

— Вот это вряд ли. Похоже, «Кукушке» этот бесноватый Гитлер и здесь надоел, они его нам оставят, налегке отвалят. Там у них своя борьба за власть, свои интриги и зловещие планы.

— Понятно, пауки в банке. Чего от фашистов еще ожидать. Но плохо, что у фрицев теперь есть плацдарм в другом мире. Тут мы опять проворонили, – цыкнул зубом Серега.

— Не совсем так. Немцы год назад заметались, начали ходы для отхода ощупью искать, пути эвакуации нашаривать. Часть нащупанных вариантов у них категорически не прошла, остался лишь один. Но вот заранее понять, на чем они остановятся, было невозможно. Кроме того, у них имеются серьезные технические трудности с Прыжком. Я, как понимаете, не совсем по этой части специалист. Янис наверняка бы полнее и понятнее о технике пересказал…

…Гость рассказывал об огромном количестве энергии, необходимом для немецкого варианта Прыжка. Фрицы ведь пытаются переправить кучу оборудования, оружия и материалов, это не говоря уже о собственных драгоценных нацистских задницах.

— Понятно, нужно им эту операцию сломать, – осознал Серега. – Но часть-то гадов уже там? Окопались. И как мы дотянемся, если оборудование с нашей стороны уничтожить? Мы же координат не знаем, не найти будет гадов. Имелась бы разведка, агенты наши, коминтерновцы какие-то сочувствующие…

— Знаешь, Сергей, насчет сочувствующих коминтерновцев, так их и в здешней большой Германии не очень-то густо. А уж вероятность, что они туда просочатся… – покачал головой Земляков.

— Да, это понятно. Про Коминтерн это я так, с досады. Настоящий немецкий антифашист – он зверь редкий, пожалуй, в Германии чаще степного сайгака встретишь.

— Это конечно. Но ведь про отсутствие нашей разведки я вам ничего не говорил, – слабо ухмыльнулся Земляков.

— Ого! Намек поняли. Не спрашиваем.

— Тут, товарищи штурмовые саперы, меня можно спрашивать, можно не спрашивать, я все равно не смогу толком объяснить. Абсолютно не моя сфера, а там всё очень сложно и нелинейно.

Разговаривали еще долго, не столько о непонятных действиях «Кукушки» – с ней дальше всё прояснится – сколько о текущих фронтовых делах, и вообще. Капитан Васюк изо всех сил старался не касаться, и даже не намекать на дела Будущего. В конце концов, Земляков здесь при исполнении, и сказать, что старший лейтенант – ленивый бездельник, язык не повернется.

Сержант-смершевец принес пакет с уже высохшими фотографиями. Вместе посмотрели. Серега поражался конструкции суденышек. Земляков тоже разглядывал не без удивления – на месте тогдашней таллинской операции ему было не до деталей конструкции. Зато Янис растолковывал с восхищением, водил по фото карандашом-указкой, нюансы пояснял.

…— Все равно какой-то прошлый век, – сказал Серега. – Понятно, что на компактность упор сделан, но все равно странно.

— Да мы о том мире очень мало знаем, – Земляков с лупой разглядывал снимок. – Там иной уровень развития прогресса. Видимо, как наше средневековье. И еще всякие многие странности.

— А кто про те странности мог рассказать?

— Есть свидетели. Немцы на наших военнопленных экспериментировали. Кое-кто из наших выжил и вернулся.

— Вот же суки-фрицы.

— Это да. Ладно, пора мне, – Земляков посмотрел на командира «Линды». – Ты на нас не злись, капитан. Я оправдываться слабо умею, по нюансам ситуации тебе Янис наверняка лучше пояснит. Делаем мы там, что можем.

— Тебе-то чего оправдываться? Тебя мы знаем, какие вопросы. Но так-то здорово я огорчился, это уж точно, – пробормотал Серега.

— Извини, так уж вышло, – гость полез в сумку, извлек темную четырехгранную бутылку. – Презент пошловатый, вообще не к месту. Но единственное, что после наших Прыжков качества не теряет – это джин. Черт его знает, но почему-то именно буржуйскому напитку процесс перемещения на пользу. Будет повод, попробуйте.

— Повод-то есть. Все-таки не каждый день столицу советской Эстонии освобождаем. Тебе по здоровью можно пару глотков?

— Видимо, нужно. Эта подлая малярия…

Позвали начальника штаба и старшего контрразведчика, усидели бутылочку оригинального напитка, потом пол-литра неоригинального. Капитан Васюк вышел, вернулся с подарком – понятно, ушлый Кононов успел отыскать в городе гравера, всё сделали.

— На память товарищу переводчику. Так и написано!

— «Тов. Землякову и его Службе. На память. На крепкую», – прочитал гость гравировку на врезанной в «щечку» пистолета стальной пластинке. – Намек понял. Займет почетное место, у нас там есть выставка памятного оружия.

Ушел переводчик дальнейшие задания выполнять, рыть по документальным следам «Кукушки», а автогруппа продолжила рутинную службу с привычными минами, учебой, командировками.

Лично товарищу Васюку тогда выпала поездка на север, в дивное Заполярье. В детстве читал про полярников, восхищался, но всё оказалось вообще не так – увы, снег там еще не лег.

2 октября капитан Васюк с двумя подчиненными специалистами высадился на аэродроме ВВС Северного флота. Полет пассажиром, кстати, оказался менее интересным, чем рассчитывал Серега, но тут дело принципа – все-таки полетал, как и все прогрессивные современные люди. Направили штурмовых саперов для консультации по одному предстоящему штурму – местный осназ Северного флота был, безусловно, геройским, но некоторого специфического опыта у него не хватало. Посмотрели на макет порта, на бухту, чьи берега немцы утыкали батареями, как тот заношенный китель-фельдграу цепкими гнидами. Посовещались. И через два дня саперный взвод «Линды» прибыл для оказания практической консультативной помощи. Капитан Васюк просил и требовал, чтобы дали возможность самому возглавить взвод, обратился лично к генералу. Обругали, но разрешили.

***

…Волны Баренцева моря на балтийские не очень походили – тут плюхнешься, и с печальным результатом не особо затянется. И даже не понятно – хорошо это или плохо. Яниса в командированном взводе не было, но Серый неприязнь друга к продолжительным морским купаниям перенял и разделял всецело.

Три торпедных катера мчались по свинцовым волнам в относительной тишине – двигатели работали на подводный газовыхлоп. В море было довольно «людно»: одновременно шел десант к губе Малой Волоковой[7]. Большая операция готовилась, и что характерно, без всяких признаков мешающих немецких самолетов – поджало хвост люфтваффе. Эх, в 41-м бы так. Но вот болтало катера изрядно. Десантники маялись, многих укачало.

— Как оно, пехоте-то здесь? – поинтересовался лейтенант из морского осназа.

— Да нормально. Мы же пехота штурмовая, нам все едино: что волна, что огнемет, что спирт – лишь бы с ног сшибало, – перефразировал Серега анекдот, рассказанный образованным переводчиком.

— Правильная постановка вопроса. А моих малость подкосило. Морская болезнь, она такая, неразборчивая. Еще на палубном ветерке чуть полегче.

Да, был ветерок. Хоть и не в полную мощь своих скоростных узлов летели катера, но продувало насквозь. Но обсуждал-уточнял капитан Васюк детали предстоящего дела, и как всегда при занятой голове, и желудку, и мерзнущей физиономии было полегче.

Высаживаться пришлось частично в воду – вплотную к берегу катера подойти не могли. Саперы использовали катерные сходни, соорудили мостик-переход к камням, промокли не всем составом, да и увесистый штурмовой груз переправили в сухости, часть морпехов тоже изловчилась «без стирки» перескочить. Высадка прошла скромно, без пальбы. Внимание немцев было отвлечено – крупные наши силы уже шумно десантировались у Малой Волоковой.

Завершилась матерная суета высадки, капитан Васюк прошелся по голым темным камням, тщательно прислушиваясь к ощущениям. Не, ничего такого особенного, смененные на сухие портянки ноги согревают, остальное так и совсем без изменений. А между прочим, совсем рядом откровенная заграница – Норвегия!

С высадкой прошло хорошо, дальше начались сложности – скучные, но утомительные. Уходили скрытно, вдоль берега. Насчитывалось в отряде 215 бойцов[8]. Маршрут командиры основных ударных отрядов проработали – иди себе, боевое охранение обеспечено, комаров и вражеских снайперов вообще нет. Но тридцать километров по бездорожью, да по непривычному саперам скальному рельефу... Вот тут вспомнилось, что вообще-то «Линда» – автогруппа, ей на колесах воевать положено. Да и битые миной ноги капитана Васюка о себе напомнили.

Десантники у Лиинахамари

Шагал, положив руки на автомат, старался не хромать. Тянулась цепочка саперов в пятнистых балахонах-масккостюмах, впереди и позади шли черные морпехи. Ныло тело всем, чем можно, автоматные диски по весу гирями стали, а нужно под ноги смотреть – расщелины так под сапоги и суются. Не терял бдительности товарищ капитан, а для облегчения ног и нервов сочинял хороший ответ на хорошее письмо.

…«Ты зачем сразу обо всем думаешь и так далеко планируешь?» – писала Анитка. «Вы там лучше о войне думайте, побеждайте сосредоточенно и без ненужного риска. С остальным мы как-нибудь здесь сами разберемся. Подумаешь – быт. Справлялись мы с ним, и дальше справимся. Доверять нужно тыловому личному составу».

Права была Анита Андрисовна. Рассудительна и непоколебима, как прирожденный начальник связи штаба. Собственно, примерно те обязанности она и выполняет – вон сколько в письме переданных приветов и всяких любопытных новостей из иных «дружественных подразделений». Даже с мамой Киры переписывается, в курсе каких-то технических советов Яниса по поводу эксплуатации стиральных баков, пересланных теще по запросу. Удивительно - и как люди всё успевают?

А вот когда Анитка стала в конце письма добавлять «целую», Серый упустил. Не-не, возражений нет. Но ведь когда до очного дойдет… как тут не взволноваться? Это же не со школьными девчонками во дворе, это не как попало. И не скоропалительно, как тогда в госпитале…

Мысли были смешные, вообще мальчишеские. Останавливался Серый, пропускал мимо себя бойцов:

— Веселей, штурмовики! Скоро разгрузимся, согреемся. Гончаров, у тебя мешок уж вовсе на круп сполз. Мы же не кавалерия, подтяни лямки, отрегулируй. Вон Петро тебе поможет, он специалист, у него кружка скоростной регулировки, идеального баланса и вездесущей проходимости.

— Да товарищ капитан, то один-единый раз было! Я же каялся…

К мысу Крестовому вышли на третьи сутки. Порядком вымотал скрытный маршрут, холодные привалы на северных камнях, но вон они – те немецкие батареи. Сразу усталость поубавилась.

Саперы поддерживали атаку группы 181-го осназа– целью была 88-мм батарея, скорострельная и опасная. Разведывательный отряд Северного флота готовился блокировать гарнизон мощной 150-мм батареи.

Вышли на исходные, саперы разрезали «колючку», уползла к казармам группа подрывников. Капитан Васюк остался в страхующей группе – залегли с автоматами и вспомогательными средствами, это уже прямо в немецкой траншее. Кононов снял ножом часового – уж очень близко тот прогуливался, нарывался и раздражал, гадюка.

Всё шло прилично, но тут шумнули на правом фланге. Началась обычная кутерьма: выстрелы и взрывы гранат, немцы, вопя свой «аларм!», побежали к орудиям, напоролись на огонь десантников, тут вспухли подорванные казармы, лопнул дот…

«Было ваше, стало наше» – так не только в Замоскворечье говаривают, но и в иных серьезных местах нашей необъятной страны.

Пробегая мимо орудия, Серега глянул – известная штука, опасная. Вот Яниса нет – объяснил бы технические особенности и достоинства гадостной пушкенции, но и так все знают – вреднючая зараза.

88-миллиметровую батарею взяли без особых проблем и потерь, вот с 150-мм пошло сложнее. Немцы отступили от орудийных площадок, но уцепились за траншею. Шел упорный бой, подобраться к фрицам не получалось. Но главное сделано – орудия огонь вести не могут.

Наблюдал в бинокль капитан Васюк, как в бухту входят наши катера. На скорости, расстилая хвосты дымовой завесы, пробиваясь сквозь лучи слепящих вражеских прожекторов, а вокруг вода от обстрела аж кипит. Два передовых катера прорыва – почти самоубийственные, летящие в огонь, но умудряющиеся проскочить фьорд…

Сердце замирает, томительная пауза полна пальбы и дыма. Но влетает в порт следующая катерная волна, высаживает десантников прямо на причалы, и сразу откатывается – в порту не укрыться, поддержать огнем катерных орудий высадку никак не выйдет. Больше отрабатывали торпедные катера, с ними более знакомые «мошки», но катерники одинаково слаженно действуют. Еще ровно семь минут, и мчит во фьорд следующая волна десанта, разделяется – часть опять к причалам, часть прямо к береговым батареям на другой стороне бухты – захватить, подавить, не дать вести прицельный огонь…

— Ну как там, товарищ капитан?

— Влетают альбатросами, уже зацепились. Прям как по часам. Да что там по часам – точно как по хронометру!

…Третий эшелон высадки. Четко, осмысленно, через ослабевший, но еще плотный огонь немцев. Есть и подбитые наши – попадания в торпедный катер и «мошку», но катера смогли высадить бойцов, уйти из порта. На прибрежные камни сел подбитый СКА, видно, как с него высаживаются, видимо, и команда с десантом на берег уходит. А бой в порту ширится, пробиваются наши морпехи, уверенно расходятся, закрепляются в строениях...

А на мысе Крестовом надежно изолирован и оттеснен упорный гарнизон немецкой 150-милимметровой батареи, его плотно прижимают огнем, но штурмовать не спешат. Связь шпарит безупречно – передают «идет поддержка» – это уже сюда – на мыс Крестовый.

Ведет штурмовую группу к городку капитан Васюк. Теперь главное уже там – порт очищен, взята четырёхорудийная 210-мм артиллерийская батарея. Но немцев еще до хрена, отошедшие фрицы упорно сопротивляются, опираясь на позиции в окрестностях, готовятся контратаковать. Десанту тяжеловато.

Но с рассветом начинает поддерживать наша авиация, а с полуострова Средний ведет прикрывающий огонь дальнобойная артиллерия флота, пусть не очень точно, зато впечатляет и вдохновляет. Есть еще над чем работать, но неплохо, научились.

Всецело отработал взвод «Линды». Взрывали, глушили, подавляли.… Очень быстро пришлось перейти на «подножный корм» по взрывчатке, но у фрицев всякого взрывающегося имелось в достатке, саперы опытные, использовали всё, что подвернулось. Немцы пытались контратаковать весь день. По связи передали, что к Линахамари движется фашистская мотопехота «численностью до роты», но к месту боя фрицы так и не добрались – оказалось, их на дороге наши авиаторы штурмовыми ударами весьма достойно обработали.

А в порт шли и шли наши катера, перебрасывали подкрепления и боеприпасы. Дальше двинут десантники, уже вглубь Норвегии. Но то уже не дело «Линды». Приказ – оттянуться и возвращаться.

Грузились в самолет налегке. Боекомплект исчерпан, взрывчатка тем более. И бойцы не все. Четверо раненых в санбате, трое в норвежский камень легли. Странно остаться навсегда на холодном берегу далекого моря. Но ведь это дело такое… без права выбора. Вспомнят бойцов пофамильно, капитан Васюк об этом позаботится, всё записано, как с Ржева завел печальный блокнот, так и вписываются фамилии и координаты мелким почерком. Письма в семьи погибших уйдут подробные. Не обладал Серега эпистолярными талантами, но вместе с писарем Рагулиным формулировали «похоронки» достойно. Поскольку важное дело, хотя и донельзя трудное.

…— Слушай, Ян, а море там еще хреновей, чем наше, – сообщил личные географические наблюдения капитан Васюк. – Я по пояс бухнулся, до сих пор в некоторых местах как в леднике.

— Ты с этим поосторожнее, – забеспокоился товарищ Выру.

— Нет, я явно отогреюсь. Я о другом говорю. Ведь красивые места, а мы смотрим: дым, хлад, сплошная тоска и мертвенность.

— Э, Анитка бы написала: «вы ту мертвенность и вытесняете». Между прочим, оно ведь и верно – мы по самому грязному и минному идем, за нами уже заметно получше, хотя еще очищать, заново строить, шлифовать, шпаклевать и красить.

Всё это было верно. Штурмовой отряд – пусть и легкий, автомобильный – имеет целью последовательное разрушение тьмы и очищение мира. Процесс, безусловно, грязный, оглушительный и очень дымный, но как иначе? Кому-то нужно это делать.

***

Работали. В ноябре высаживались на Сааремаа, уже полным составом, с техникой и инженерными средствами. На архипелаге шли бои, тяжелые, с серьезными потерями, немцы выстроили несколько рубежей обороны, отступать не собирались. С нашей стороны участвовал и эстонский стрелковый корпус. Поначалу наступали довольно бодро, взяли большую часть архипелага, но уперлись в рубеж у Сырве. Немцы снарядов не жалели, обстрел шел непрерывный, пришлось даже отводить наши части.

Подтянулась к месту событий «Линда», изучал капитан Васюк немецкую оборону, разговаривал с разведчиками и командованием. По общим соображениям ничего железобетонного и особо хитрого у гитлеровцев здесь не имелось, просто особо упрямые фрицы, и отступать им уже некуда.

Протралил наш флот проходы к островам, перебросили танки и самоходки, скопили боекомплекты. 18 ноября ударили фронтально на участке Лыпе — Каймри, прорвали немецкую оборону. Саперы «Линды» штурмовали на узком, хорошо изученном участке, вышли в тыл противнику, немедля подтянулась в прорыв легкая, но способная проскочить по бездорожью бронетехника отряда. Успели на скорости отбуксировать два орудия приданной 76-миллиметровой батареи. Оказались в довольно плотном полу-окружении, но особо испугаться не успели. Пехота с фронта поднажала, немцы спешно откатились…

Пытались наши прорваться дальше, наводя панику и шухер, пытались выйти к южной оконечности полуострова. Но фрицы уперлись на самом последнем рубеже, сходу сбить не удалось. Подошли для эвакуации немецкие суда, хреначили с моря крупным калибром гитлеровские крейсера. Пришлось притормозить, перегруппироваться. А ведь всего восемь километров до моря оставалось...

23 ноября, в середине дня, без спешки, от души вложившись в 70-минутную артподготовку, ударили наши войска. Были взяты Торгу, Ийде, Лада и Люлле…

Ночью немцы начали отход по всему фронту. Наши немедля поднатужились. С эвакуацией у немцев уже совсем не выходило, начали сдаваться в плен.

У берега еще шел бой, но этакий… конвульсивный. Наша пехота и танки вдохновенно жали врага, огнеметы и пулеметы «Линды» жгли немцам по нервам. Взметнулся на пожарной вышке победный красный флаг…

Стихла пальба, начался сплошной «хенде хох» и «Гитлер капут». Тут не замедлила прийти радиограмма: «примите переводчика, окажите содействие».

Земляков выглядел похудевшим, но по-южному загоревшим, бодрым. Поздоровались без всяких задних мыслей, действительно по-дружески.

— Мне бы пообщаться с шмондюками из батальона морской пехоты «Остланд», по душам поговорить. Говорят, нахватали у вас этих полуморских вояк.

— Есть такое дело, тут рядом их сгоняют. Сейчас мигом довезем.

— Отлично. А Янис как? Здесь?

— Здесь. Бронетранспортер у нас подбили, колдуют насчет «воскреснет, или к кураду его». Но если ты товарища Выру в какой особый разведрейд собрался забирать, так я категорически буду возражать, вплоть до обращения к генералу, – немедля намекнул Серега.

— Не-не, пока никаких рейдов. У меня к вам двоим дело, этакое… можно сказать, лично-служебного характера…

Вернулся в «Линду» переводчик только через двое суток, обогатившийся целой пачкой допросно-опросных протоколов, злой и голодный:

— Все-таки этот их нордический характер – редкая ерунда. Врут однообразно, никакой фантазии и увлекательности. И каждый при этом считает себя большим хитрецом. Прям как под копирку, только хари, имена и звания разные.

— Но ты справился.

— Естественно. Колются «остланды». Все же у меня по этим унылым беседам накоплен солидный опыт.

— Ну и хорошо. Сейчас ужин разогреют, перекусим.

Сели в комнате с выбитыми окнами – за остатками рам был виден победный флаг на башне. Смеркалось, огонек коптилки казался еще одним крошечным, бьющимся на сквознячке, флажком.

— Кстати, Янис, с праздником, – с этого дня Эстония считается полностью освобожденной, — поздравил Земляков, энергично работая ложкой.

— Хорошее дело, хоть и подзатянувшееся, – Янис украдкой глянул на командира.

— Может, по пятьдесят грамм за такое дело? – осторожно уточнил Серега.

— Нет уж. Прошлый раз посидели хорошо, но злоупотреблять не стоит. У меня и так с возвращением тогда кривовато пошло, – фыркнул переводчик.

— Начальство попалось?

— Сам попал. Возвращение на базу в нашем деле – дело тонкое. От нервов и хладнокровия многое зависит. Я, конечно, сконцентрировался, финишировал почти точно. Но через дорогу от расположения части. Там у нас бар-кафе, типа рюмочной. Видимо, подсознательно потянуло стопочку добавить.

Саперы засмеялись:

— Вот это засада!

— Так она и была, засада, – пояснил Земляков, отдавая должное каше с мясом «по-моонзундски». – Я же внезапно ввалился, в немного приземленном, фронтовом виде, да еще с выразительным пистолетом. Тут визг-писк, полицию немедля вызвали. Хорошо, что наряд про нашу часть знает, довезли, тоже посмеялись.

— Да, история. А как там у вас вообще?

— Пока без особых изменений. На фронтах пауза и довольно напряженное настроение, – переводчик взял кружку с чаем. – Видимо, от этого настроения и раздерганности я иной раз и туплю. Да, виноват. Сразу не сообразил, не сопоставил.

— Это про что ты не сообразил?

— Про вопрос Яниса. Это когда мы в Таллине работали. Янис, ты ведь о Васильке спрашивал?

Саперы молчали. Разом нахлынуло прошлое, лиепайское.

— Дело в том, что «Василек» – личный позывной. В реальности нашего офицера иначе звали. Позывной этот он по первому роду службы взял – из автоматических минометчиков[9] родом. Настоящее имя-фамилию его я знал, а позывной из головы напрочь вылетел. Все же те операции проводились задолго до меня, я только про схему действий и задачи знал, в очень общих чертах. У нас в кабинете начальника Отдела есть памятный стенд: даты операций, фамилии не вернувшихся агентов. Недавно захожу, как раз ваш пистолет на стену повесить – есть у нас такая традиция, слегка музейная. Привинчиваю «люгер», краем глаза вижу – «Лиепайская оборонительная, старший лейтенант… «Василек»». Тут меня осеняет. С удивительным опозданием.

— Слушай, а он из каких времен командировался? Еще СССР у вас был? – с трудом сформулировал Серега.

— Можно сказать, Василек из смены эпох. Союз уже официально закончился, но воспитание у личного состава еще оставалось то самое, – с некоторым смущением попытался объяснить Земляков.

— Про воспитание и так понятно. Но вот что Василек и не Василек, лично я поверить не могу, – пробормотал Янис.

— Да с чего вдруг не Василек? Под этой фамилией воевал, сделал все что мог, и даже больше. Образцовая операция. Училище морского ПВО вышло в полном составе, что и ставилось основной задачей. Ну и дальше пошло очень годно. Полноценная дивизия прорвалась из окружения, база ВМФ не сплоховала. Я анализ ситуации глянул, там материалов по разборам очень много. Только у меня времени вечно не хватает на обстоятельное изучение. Но Василек прямо таки невозможное сделал. К сожалению, последний этап и обстоятельства его гибели Отделу неизвестны. Кстати, а где вы с ним пересеклись? Вы же в рабочем отряде воевали, а он был в штабе стрелковой дивизии.

— Мы были в группе спецсвязи «Линда-2». Ее Василек и создал. Можно сказать, прямо «на коленке» слепил. А потом, после прорыва из города, я Василька и девушку Линду хоронил, – с трудом сказал Серега.

Переводчик смотрел с некоторым ужасом:

— Ты? Но как такое совпадение…

— Я. Не один, конечно. Нас с машиной немцы отрезали, мы прорывались через поселок. Яниса еще раньше из города эвакуировали, раненого. А наша колонна уходила южным маршрутом, из отставшей с машиной группы только я и Стеценко живыми остались. Это наш водитель. В 43-м демобилизован по ранению, но жив. Можно проверить.

— Не дури. Я не про проверку. Я про совпадение. Так же не бывает. Хотя… как как-то сформулировала моя первая начальница: «все совпадения неслучайно случайны». Она слегка в мистику верит. В смысле, в существование необъяснимого, – попытался то ли объяснить, то ли оправдаться Земляков.

— Чего же не верить… наука наша еще далеко не все изучила, – пробормотал Серега. – Ты, это… запиши координаты захоронения. Мало ли…

Переводчик тщательно записал и предупредил:

— Вы это… никаких «мало ли». Мы обязаны доработать. Дел невпроворот. Я, между прочим, генерала Попутного давненько знаю. Он нас и на том свете может достать. Что тоже необъяснимый, но научный факт.

Ушел Жека работать в своем путанном будущем, которое «Там», остались штурмовые саперы работать «Здесь».

***

Давно уж вернулась «Линда» на «Большую землю». В службе, работе с учебной ротой и отсылках малых командировок промелькнул Новый год. Действовали уже за границей, участвовали в боях за Данцигскую бухту и Мемель. Дважды награждало командование отличившийся личный состав, второй раз лично генерал прибыл проведать. Сказал штурмовым саперам краткие теплые слова, прошел вдоль строя, пожимая руки – оказалось, в деталях помнит, кого за что награждают. Вот же память – истинно генеральская, в самом хорошем смысле этого слова. На командира «ЛИНДЫ» глянул с усмешкой:

— Самых талантливых мы традиционно обходим. Поскольку догадливость – тоже большой и отдельный талант. Так, Сергей Аркадьевич?

— Так точно!

Вечером Янис, получивший, как и многие саперы, очередную «Славу», сказал:

— У нас тут все генерала уважают. Можно сказать, любят. Но в отношении тебя вообще не понимают. Ждали, что Героя тебе дадут. Такое награждение, понятно, дело долгое. Но так нет же – опять обошли. Бойцы недоумевают.

— Можно подумать, я выгляжу обиженным и обойденным. У меня с генералом договоренность. Негласная. Но я в ней уверен. Только вряд ли это можно всему личному составу объяснить. Тут тонкие нюансы.

— Э, курад свидетель, я с вас, с начальников, начинаю сильно удивляться.

Вот по-настоящему удивился Янис, когда пришли письма, припозднившиеся из-за переездов автогруппы. Анитка, как обычно, написала сразу обоим, но сейчас длинно, особенно подробно и ярко, видимо, от прилива чувств и нахлынувшего вдохновения.

Семье Васюков дали квартиру. Нет, не еще одну комнату, не расширили, а дали совершенно отдельную жилплощадь! В размере трех комнат и кухни, на третьем этаже, окна на две стороны, есть балкон (правда, пока намертво заколоченный). Ровно в шести минутах пешком от Хвостова 1, где оставалась тетя Ира. Адрес – Бабьегородский переулок, это в доме, где булошная. Из двух окон квартиры – тех, что на улицу, виден Кремль, ну, только колокольню, но все равно. Кухня и малая комната – во двор, под окнами тополь, вид как в парке.

Анитка писала: «…Сели мы как пришибленные. Глаза вылупили. Слов нет. Как? откуда? почему? Нет, я потом стала соображать, сопоставлять. Но сначала прямо ошалела, вот совсем нафиг ошалела. И это прямо на Новый год. Еще и детскую открытку принесли для Дайны с Анькой, это вместе с ордером. Шутники. От такого подарка можно и сердечный приступ получить. Хорошо, что у нас с сердцами полный порядок…»

Помог с переездом знакомый майор тети Иры. Собственно, что там переезжать – взяли тележку у дворника, загрузили пожитками, и вперед! Разве что новый, купленный к торжественному случаю стол товарищ майор лично на высокий этаж затащил.

«…Пропиской и ордерами я занималась – я же самая бездельница, иждивенка-учащаяся. Отпросилась с уроков, пошла с утра. Оказалось, все уже сделано: вписаны мы все. Маме твоей разрешено проживание, отдельно про Яниса упомянуто. Новая такая форма оформления, очень нестандартная. И в жилконторе все вежливые-вежливые. Мне даже не по себе стало: будто не Замоскворечье, а непонятно куда меня занесло…»

— Это что – я теперь слегка москвич? – поразился Янис, перечитывая «свою» версию изложенных судьбоносных жилищных событий.

— Было бы странно полагать как-то иначе. Мы бы и без этих тонкостей обошлись, но теперь можешь жить в столице сколько угодно на самых законных обстоятельствах. Если что, так и Кира с Пашкой-Пыхом в квартире легко уместятся. Это же целых три комнаты, да на Хвостовом две комнаты остаются – полгорода в нашем распоряжении!

Да, новости были… просто сказочные. Но воевала «Линда» под Познанью, а тут особо замечательного ничего не случалось, скорее, наоборот. Яниса зацепило осколком мины – к счастью легко: три дня в санбате и вернулся в группу. Гвардии капитан Васюк сильно ругался на нехорошие обстоятельства и неосторожность, но тут дело такое… осколок – он же абсолютно бессознательный, всегда может человека найти.

В середине февраля «Линда» получила довольно странное задание – выделить группу для охраны и прикрытия. Такие задачи числились вовсе не по профилю штурмовой автогруппы, тем более, объект был назначен странный, но спорить с начальством не входило в привычки капитана Васюка. Выделил, возглавил лично – генерал Попутный такое решение одобрил.

Охраняли командующего фронтом – лично и персонально его. Понятно, и за штабом приглядывали, но основной объект был обозначен предельно конкретно. Почему так, отчего вдруг усиление и зачем именно саперы со своей броней – так и осталось загадкой. У командующего имелась своя охрана, вполне дельная и серьезная – капитан Васюк об этом начальнику охраны и командирам штабного комендантского прикрытия прямо так и сказал. Штабные офицеры смысла привлечения инженерно-десантной группы тоже не понимали, но вняли гласу разума, и грызть командира «Линды» не стали.

Две недели «бронетранспортеры» с литерой «Л» сопровождали генерала армии Черняховского во всех переездах. Случилось несколько тонких, относительно опасных моментов, к примеру, 18 февраля попали под случайный обстрел[10], никто особо не пострадал, только крепко тряхнуло и побило осколками бронетранспортер, слегка контузило водителя, да капитан Васюк стукнулся о борт и сдуру сломал зуб. Ну, зуб починил штабной стоматолог-виртуоз, а вскоре сняли саперов с охраны, вернулись бронетранспортеры и бойцы в отряд.

Началась весна, вызвали капитана Васюка в Москву на совещание. Мероприятие было важным – ставились задачи на ближайшее будущее, обрисовывались контуры операции по стратегической нейтрализации «Кукушки», но это было служебное, вполне привычное. Серега не сомневался, что он, автогруппа, да и все остальные специалисты с задачами справятся. И волновался по другому поводу.

Квартира новая, не то чтобы необъятная, но вся своя, «в едином подчинении». Девушка, которая не в подчинении, но тоже своя, вот только с этой девушкой, по сути, наедине никогда и не оставался. Это вам не квартал с фаустниками чистить, тут душа в пятки уйдет.

Конечно, совладал с нервами гвардии капитан. Поскольку неловкость очной встречи была разве что секундной, да и то, наверное, короче. Восторженный визг Дайны и Анны живо всё на места поставил, а еще больше улыбка Аниты подействовала.

Переночевал командировочный капитан единственную ночь, отбыл обратно в Действующую. На сей раз двигатели самолета ревели иным тоном, да и совсем не болтало пассажиров, кажется.

—Э? Как? – уточнил встречавший Янис, когда «виллис» выкатил с аэродрома.

— Видимо, ты не про генерала и совещание спрашиваешь, – усмехнулся Серега, поднимая воротник, и щурясь на привычно холодящий ветер с Балтики.

— Про генерала тоже интересно, но во вторую очередь.

— А «в первую» я тебе ничего рассказывать не буду. Поскольку, во-первых, советские офицеры о таких вещах не болтают, а во-вторых, мы без всяких глупостей, просто всю ночь разговаривали.

— Ха, а то я вас не знаю. Понятно, глупостями вы потом займетесь, и уж как займетесь, так «педаль газа в пол до упора, и с детонацией всех боекомплектов». Я про другое спрашиваю.

— Про другое.… Про другое просто – домой я съездил. Во всех смыслах этого слова…

Живо заговорил Серега о сестрицах и тетях Эльзе и Ире, передававших приветы, поскольку чувствовал, что малость умалчивает. Но некоторые чувства и обстоятельства внятно объяснить, пусть даже близкому другу, весьма сложно. Да и нужно ли? Янис умный, и так всё понимает, пусть и без подробностей.

Продолжались бои в Пруссии. 18 марта взяли город-порт Кольберг. «Линда» наступала вторым эшелоном, выбрасывая вперед штурмовые группы «по заявкам сверху», имелся строгий приказ не ввязываться в плотные долгие бои всей автогруппой. На завершающем этапе прикрывали действия двух оперативных групп «СМЕРШа». Иной раз взятые «целевые» пленные оказывались просто-таки удивительными персонажами, даже привычные ко всему штурмовые саперы удивлялись.

Позже, на марше к Данцигу, угодила «Линда» в крайне неприятный своей внезапностью бой – на шоссе выскочили танки окруженных фрицев. Боевых подразделений на тыловой дороге, понятно, было маловато, только единственная отставшая, самостоятельно починившаяся самоходка и оказалась. Загорелись грузовики, запаниковали снабженцы... Но СУ-100 не сплоховала, автогруппа тем более – пожгли и побили немцев. Но бой был свирепым – на удивление дурными оказались фрицы – «упоротыми», как имел привычку говорить переводчик Земляков. Имелись в отряде потери, а ведь до главного дела еще не доехали.

Отработала «Линда» задания у мыса Кальхольцер. И опять метались группы «СМЕРША», пытались взять всех намеченных гадов, загрести из документов всё нужное, и еще чуть-чуть. Всё уже слегка перепуталось: бегали саперы за переодетыми фрицами, старались целенькими взять, а уполномоченные контрразведки иной раз оказывались за пулеметами, а то и удвоенные заряды подрывали. Что было, конечно, откровенным бардаком и безобразием, но вот такие суетные дни тогда шли.

Продолжались бои, но тут автогруппу внезапно отвели на перебазирование и отдых. Капитану Васюку уже было ясно, к чему дело идет, да и кому не ясно-то. Готовился большой Штурм, изучались в саперных подразделениях планы города-крепости, на диво качественно отпечатанные, да еще изрядным тиражом, прямо хоть на память заранее разбирай. Наверняка на долгую память и разойдутся те планы, но пока на них рисовали стрелки и рабочие пометки, заучивали бойцы и командиры сложноватые названия немецко-прусских улиц и площадей, соображали, куда течет река Прегель, и как там с мостами – распечатанные фотографии ключевых городских пунктов тоже пришли из штаба, но упоминалось, что город здорово разбомблен, многое изменилось. Шла инженерная и боевая подготовка, Серега ее усиливал, но в целом за это направление был спокоен. Вот отыскать толковую книжку про здешнюю историю и про Канта, осознать, чем тот философ ценен, почему «Критика разума» не очень критична, ярко и доходчиво донести до личного состава мысль о том, что город не только вражье гнездо, набитое фортами и пулеметными гнездами, но и определенная культурная ценность – это уж вы, Сергей Аркадьевич, будьте любезны лично воплотить. Впрочем, такие подходы капитан Васюк любил, они вроде отдыха и разгрузки головы, занятой вечными отрядными делами.

Апрель уже утвердился в календаре, чувствовалось что вот-вот, считанные дни остаются. И тут грянуло, откуда не ждали.

…— Да там с ума сошли, что ли? – начальник штаба «Линды» схватился за голову.

— Не-не, это новые подходы к подготовке и организации, – Серега еще раз перечитал шифровку. – Щас мы охренеем, но, возможно, дело того стоит. Дежурный – команду на построение всех подразделений!

«Тридцать процентов» личного состава – это изрядно. Гвардии капитан Васюк озвучил стоящую задачу перед строем саперов, его прервал изумленный ропот и хохот.

— Тихо! Товарищи, это же серьезное дело. Да, тыловое, не очень штурмовое, но чрезвычайно ответственное. Тут «Линда» обязана показать себя на высоте. У нас же явные проблемы намечаются. Вот у тебя, Хохлов, к примеру. Это шаровары или деталь водолазного костюма, трижды пропитанная мазутом и селедочной ворванью? Вот ты точно в столицу поедешь, наглядно посмотришь, что нормальные военнослужащие в столице под термином «военно-полевые штаны» подразумевают, и устыдишься своих заблуждений. Отставить смешки! Так, взводам разобраться и подать списки самостоятельно. С полным учетом текущих обстоятельств и ответственности поездки. Москва, она слезам и отговоркам не верит, это ясно? Времени мало, готовность проверю лично. Учли? Время на подготовку списков – 30 минут. Разойтись!

Полундра вышла неслабая. Но инженерно-десантные саперы учились действовать нестандартно, толково, решать внезапные задачи мгновенно. Управились. В одних взводах провели голосование, в других жребием дело решили, вот такой слепой метод капитан Васюк не очень одобрял, но тут простительно.

Грустный начальник штаба принимал списки – ему-то точно не ехать, остается замещать, должность такая. Заново строились бойцы во дворе фольварка.

— Быстро определились, без паники и драк, молодцы! – огласил капитан Васюк. – На всякий случай напоминаю – «Линда» у нас единая, неделимая. Мероприятие не последнее, кто сейчас не поехал, в следующий раз гарантированно поедет. А на нынешних представителях лежит особая ответственность. Все осознают? Ну и отлично. Помочь отбывающим – наш товарищеский и боевой долг. Посему объявляю внеочередной банно-прачечный штурм. Наш любимый взвод обеспечения к подготовке авральных мероприятий уже приступил.

Изрядная кутерьма, но пережили. И определенное праздничное настроение не только у отъезжающих, но и у остающихся бойцов появилось. Все-таки удивительный случай, о таких командировках на краткий отдых раньше вообще никто не слыхал.

Наблюдая погрузку в самолет, гвардии капитан Васюк подумал, что как-то незаметно привык летать. Раньше мечтой казалось, а теперь полет – дежурная часть службы. А тут даже истребители для сопровождения привлечены, вообще полный порядок.

Долетели без приключений, хотя кое-кого из бойцов малость дергало от чувства высоты. Тут отрядные техники оказали содействие – зампотех и Янис рассказывали-показывали про всякие самолетные устройства, потом к ним один из пилотов присоединился – провел короткую лекцию. Отрядные пулеметчики обнаглели, поднимались к турели крупнокалиберного УБТ[11] под прозрачным колпаком, примерялись, обменивались опытом с бортстрелком. Хорошо долетели, пусть и с некоторым нарушением летной дисциплины…

Прокатил самолет по взлетной, второй борт приземлился следом.

— Вот, Ян, а ты лететь не хотел, – сказал Серега, озирая огни аэродрома. – Когда еще такое практическое техническое занятие проведем? Ведь не исключено, что нас когда-нибудь и с парашютов сбросят.

— Ну его к кураду, те парашюты, запросто в какую реку или озеро занести может, – закрутил головой осторожный Янис. – Ты мое отношение к водным десантам знаешь. Так-то я рад, конечно.

Яниса в Москву снарядили в приказном порядке – отнекивался, «был же я уже в столице». Но все офицеры знали, что у механика в столице родичи, как же тут не лететь человеку?

С аэродрома выехали на автобусах. Личный состав даже притих – транспорт оказался новый, с яркими военными звездами на бортах, с пахучими чистыми сидениями. Бойцы, надевшие на себя лучшее из формы, собранное сослуживцами, все равно чувствовали себя уж очень фронтовыми, ободранными и непарадными. А за окнами уже потянулись улицы, совершенно мирные, словно война ушла на край земли.

— Наверное, и нужен наш фронтовой и обношенный вид. Для напоминания, что ничего не кончилось, – пробормотал хорошо соображающий зампотех.

Заезжали через просторный плац[12] – Янис вертел головой.

— Там же, да? – прошептал Серега.

— Да, вот тут где-то. Плаца уже не было, дома большие, а с этой стороны и не очень изменилось.

Нет, корпус, конечно, был иной. Военный городок здесь старый, еще дореволюционный, но просторный. Оказалось, что казарма к приему бойцов полностью готова, прямо даже в образцовом состоянии. Представитель комендатуры встретил – капитан с двумя орденами и черной навечной перчаткой на левой руке.

— Командуйте, капитан Васюк. Баня готова, принадлежности выдадут на входе.

Личный состав «Линды» был мыт и брит, но повторить и углубить чистоту в городских условиях никогда не помешает. Мыло «Земляничное», мочалки, новое белье, да.… А увидев в бане бассейн, товарищ Васюк и сам малость охренел…

Обед – слегка припозднившийся, строго военно-уставной, но качество.… Таких щей с полной и качественной закладкой пробовать еще не приходилось.

Далее не-московской части личного состава предстояла экскурсия по городу, а москвичи получили увольнительную на сутки. Капитан Васюк раздал последние указания – состояние личного состава внушало определенное беспокойство: все, включая офицеров, пребывали в легком ошеломлении. Да, столица встретила на высшем уровне. Но справятся бойцы, Серега в своих людях был уверен.

…— Чем Москва хороша, так тем, что иной раз все рядом, – задумчиво сказал Серега, когда спускались с Крымского моста. – Теперь вот идти даже ближе, чем на Хвостов.

— Э, это, конечно, чистое совпадение, – усмехнулся Янис.

Не было всё это совпадением. Друзья о стиле генерала Попутного, да и о многом ином догадывались. Далеко вперед заглядывает начальство, и это очень верный подход.

А дома – в довольно пустоватых и от этого еще более высоких и чистых комнатах – пахло свежеиспеченным пирогом-дайле[13], и все ждали гостей. Командование не забыло известить, приходил посыльный: сообщил «возможно, будут, но кратко, ждите», и передал приглашения.

Девчонки игрались прекрасным трофейным набором карманного инструмента: кожаный футляр, ножичек, к нему дюжина сменных насадок. Такой в каждом доме гарантированно пригодится, прав Янис. Сам техник «Линды» беседовал со старшими: обе тетки и теткин хороший знакомый майор, оказавшийся действительно мужиком с правильным чувством юмора, как в письмах и намекалось, – все собрались гостей встретить. Мамы не было – у себя в Серпухове, раз уж погрузилась в производственную работу, уж какие до конца войны переезды, с этим понятно.

Серега сидел с Анитой, тихонько разговаривали.

— Слушай, я немного боюсь, – шептала девушка. – Это же очень ответственное мероприятие.

— Это просто театральный спектакль. Пусть и централизованно организованный. Все будут свои, военные.

— Это-то понятно. Только я не очень военная. У тебя там подчиненные, офицеры-сослуживцы…

— Точно: подчиненные, коллеги-сослуживцы, невеста, и полное душевное спокойствие. И моей невесте, между прочим, персональное приглашение вручили.

— Откуда они знают? Ты в анкете писал, да?

— По-моему, в анкете конкретная графа «невеста» обычно отсутствует. Но «наверху» всё знают, у них обязанность такая. Ничего, это не первый бал Наташи Ростовой с мазурками и веерами, а приличный Центральный театр Красной армии. Всё на совесть организовано, мы уже поняли. Посмотрим спектакль – он, между прочим, нашумевший и модный. Ты на моих бойцов глянешь, они на тебя. Вы определенно знакомы, пусть и заочно.

— Твоих бойцов и командиров я как раз ничуть не боюсь. Вы с Янисом там свои, значит, и я не чужая. Но вот театр, торжественность, а вдруг мазурка, в смысле, вальс, и вообще танцы… Я же совершенно не умею.

— А кто умеет? Нет, наверное, наш Зубков умеет, но начштаба остался на фронте. В общем, что танцы, ерунда. Мы воевать почти научились, как-нибудь и вальс освоим. Но это потом, нам еще победить нужно. Пока танцевать совершенно необязательно. Пойдем, погуляем, успокоишься…

Погуляли, к набережной сходили. Нет, не успокоились, но волнение к другой направленности перешло. Подумаешь, театр, это даже не официальный строевой смотр, а сугубо культурное мероприятие.

Посапывал Янис, ворочался на застланном шинелью и простыней полу товарищ капитан, улыбался теням ветвей липы, покачивающимся на потолке. Скоро распустятся, и весна идет хорошая, определенно победная.

К казармам пришли заранее, но оказалось, транспорт уже подали – стояла колонна автобусов, курили-разговаривали бойцы.

— Командир нашелся! – закричал кто-то. – И с невестой-Анитой!

— Смирна-а! Автогруппа, равнение налево! – взревел лейтенант медслужбы, широко известный как боевой фельдшер Зяма. – Товарищ капитан, за время вашего отсутствия…

Серега скомандовал «вольно», и тут получилось, что Анитка начала знакомиться со всеми лично – буквально, шла вдоль строя и пожимала лапы бойцов. Вообще-то договоренности о таком не было, само как-то… Невысокая, до обалдения юная, но очень понимающая. Немедля ее стали спрашивать «что за театр такой?», отвечала со знанием, хотя ни разу в ЦТКА не была – Серега точно знал.

— Э, сестра у меня какая, спокойствия на десятерых, – сказал за плечом друга Янис. – Прямо горжусь.

— Э, а с какой стати у меня невеста иной должна быть? – прошептал гвардии капитан. – Лучшая девушка Москвы и Прибалтики. Я, между прочим, всегда знал.

Загрузились, двинулись к воротам. Левее к другим воротам тянулась еще одна колонна – тоже по графику отъезжали.

— Противотанкисты, 21-я иптабр. Помните, мы с ними у Мелитополя воевали? Тоже в театр, – сообщил успевший поразведать обстановку зампотех «Линды».

Ехали, вновь разглядывая в окна столицу – опытные штурмовики, покатавшиеся с экскурсией к Кремлю, Большому театру и на выставку трофеев в парке, чувствовали себя уже отчасти москвичами…

А театр – огромный, подсвеченный прожекторами, почти сказочная твердыня культуры. Насчет того, что в архитектурном плане здание выстроено в форме пятиконечной армейской звезды, вблизи не очевидно, но весь личный состав и так это уже знает. Десять этажей вниз, десять вверх, толстые фортификационные стены.… Нет, не было здесь боев в 41-м, не допустили немца. Но если бы нужно было…

Встречал группу очередной строгий майор-распорядитель с повязкой на рукаве, а рядом с ним торчал улыбающийся Земляков – тоже в полевой форме, но бодрый, видно, что слегка отдохнул.

— Во, и наши разведчики из штаба здесь, – восхитился кто-то из саперов, ходивших на высадку к Таллину. – Везде успевают.

Лично товарищ Васюк ничуть не удивился – мероприятие не только культурное, но и служебное. Обязан толмач присутствовать, никак без него нельзя.

Поздоровались душевно, штабной переводчик не чванился – обнялись, похлопали друг друга по спинам. Обнимать Анитку тактичный переводчик не стал, но поздоровался отдельно и взглядом свое восхищение продемонстрировал. Сказал:

— Всех знакомых встречаю, увидимся еще…

Внутри театр слегка подавлял – блеском, размахом, гардеробом. Бойцы неуверенно сдавали шинели, затягивали перед зеркалами потертые ремни, разглядывали номерки. Капитан Васюк и сам слегка ужасался – театр, это же совсем иная, мирная эпоха. Но нужно было командовать, не терять равновесия. Вон – Анитка бойцам уже про роспись стен рассказывает.

Неспешно двинулись к Большому залу[14], здесь можно и заранее зрительские позиции занимать – место сосредоточения артогнем немцы явно не накроют.

Занавес торжественный, красный, со звездой. И размах. Даже кинокамеры в зале стоят – видимо, будут спектакль на пленку записывать. Может, и в «Киножурнале» эпизодом покажут, почему нет, вполне себе событие. Зал-то каков, а люстры… Проходы, ложи-балконы, партер – и везде защитные гимнастерки, блеск медалей-орденов. Нет, не только защитно-полевой цвет в зале, радуют глаза вкрапления цветных женских платьев, напоминают о суровых морях островки черной флотской формы. Но защитный цвет здесь главный, и вертят головами сотни бойцов-фронтовиков – запоминают окружающий блеск и размах культуры, и себя среди того блеска.Первый звонок…

— Вон он! Сам! Генерал.

Товарищ Попутный вовсе не в центральной ложе – там какие-то артиллеристы и медики устроились. Старшие офицеры занимают левый фланг балконов – там погоны и награды сияют ярче, женских платьев чуть больше, но и фронтового-защитного хватает. Поглядывает на тот фланг весь партер и остальные «театральные позиции», но нет никаких сигналов на аплодисменты и овации, просто все собрались и начала спектакля ждут. Пусть и для фронтовиков спектакль, но самое обычное дело, в Москве всегда так…

Настраивает инструменты невидимый оркестр, звучит второй звонок, заполнен дисциплинированный партер, да и балконы уже полны.

— Серый, а генеральская жена – блондинка или рыжая? – шепотом спрашивает любопытный Янис

— Понятия не имею. По-моему, он вообще не женат, – отвечает Серега, поглядывая на ставший главным балкон.

Про семейные обстоятельства генерала действительно как-то не приходило в голову интересоваться. Но дамы у товарища Попутного – ого! Слева от генерала сидит рыжеволосая красавица – даже издали видно, что молода и шикарна – сияют прическа и открытые плечи. Справа девушка в форме, коротко стриженная, светловолосая, наград немного, звание не разглядишь. Но разворот плеч и остального… Сильна. Во всех смыслах. Вряд ли что-то личное у нее с генералом, наверное, летчица какая-то известная. Есть в ней что-то этакое, высотное, неземное. Хотя, с другой стороны, Попутный и сам… стратосферного уровня человек, просто это очевидно пока очень немногим.

Анитка тоже с интересом косится. Только не на балкон, а на товарища Васюка.

— Красивые там дамы. Но генерал интереснее, – шепчет Серега. – Анит, ты его запомни. Много мы о нем еще услышим.

Анитка с пониманием кивает. Звучит третий звонок...

Зал ЦТКА (1940)

Между прочим, спектакль понравился. Думалось, что будет что-то классическое, парадное. Но нет. Прямо сразу сюжет захватил: внедрялась наша разведчица в штаб врага, план операции был внезапен и хитроумен. Двигались по сцене вагоны в натуральную величину, промчался под боевой марш бронепоезд – очень натуральный. Случайность сорвала продуманный хитрый план, героине пришлось отбиваться из пистолетов. Прямо почти попалась, когда магазины пистолетов иссякли. Очень натурально, хорошо, что под музыку и песни, а то прямо хоть отсекающий огонь открывай…

Антракт подкрался незаметно. Двинулись в фойе потоки сводных взводов, обменивались восхищенными впечатлениями, переживаниями и догадками насчет дальнейшего хода разведывательной операции и ходов дерзкой красавицы-разведчицы.

— Не на шутку захватывает, – признался зампотех «Линды». – Вроде и не кино, музыкальное, но все равно. Ой, думаю, попадет она в плен, такая хорошенькая. Нехорошо будет. Ладно, хоть поет, как-то отвлекает, не дает уж совсем испереживаться.

— Между прочим, дело у Одессы происходило, – намекнул Зяма. – Я характерные детали узнаю. История-то в основе документальная, по слухам, ее будут экранизировать.

Тут переживания о судьбе прекрасной разведчицы оказались вытеснены – в фойе обнаружились накрытые столы. Фрукты, конфеты и вино – немного, но очень красиво и к месту. И столы именные, расписанные по подразделениям – к ним сразу провели. На табличке «Герои-саперы. Группа «Линда». Вот прямо нет слов.

Говорило-шумело фойе, осторожно чокалось, сияло стекло бокалов душистым красным и белым. Трудновато было держать фужеры за тонкую ножку жесткими и мозолистыми фронтовыми пальцами. Но это же не спирт, тут смысл в ином, как раз в тонкости.

…— Братцы, после войны строго на вино перейду. Вот как то красное называется? Мишка, запиши, дурак, точно ведь позабудем…

Двигалась по фойе защитная волна, звякая наградами, встречала знакомых. Серега с удивлением обнаружил, что и вот того капитана знает, и этого сержанта, как же, та осенняя переправа очень запомнилась. И еще лица знакомые мелькали, уже и не вспомнить навскидку: Великие Луки или под Ржевом?…

Вот – и эти люди тоже очень знакомые, тут курада помянуть тянет, но воздержимся. Что-то они медлят, этак к своему столу опоздают, антракт-то не бесконечный.

Двигалась через шумное фойе группа военнослужащих. Полевая, не очень заношенная форма, немногочисленные награды. Озираются, улыбаются… вот только некоторые офицеры чуть смущенно, хотя есть среди них здоровенные лбы, прямо борцы-штангисты. Земляков на их фоне – субтильный школьник-студент, хоть сегодня и без очков. Да и Робин мелковат. Ага, а вот и девушка-блондинка. Имелись подозрения…

— Э, я же говорю – это она. Всё сходится, – прошептал Янис.

— Нужно поздороваться. А то вообще про нас подумают… – Серега не договорил, глянул на невесту: — Анит, прикроешь, в культурном смысле?

Анита Андресовна не всё поняла, но не колебалась, взялась под локоть:

— Конечно.

Выдвинулись наперерез. А оказалось все проще:

— Вот они! – воскликнул Земляков, улыбаясь во весь ровно-зубастый рот. – «Линда», лиепайско-таллинские, и не только тамошние, герои. Харьков тоже. Катерина, я же рассказывал. А Янис у нас в краткой гостевой командировке бывал.

Пожимали руки. Девушка Екатерина, оказавшаяся вблизи чуть постарше годами, рассказывала:

…— А я помню. Больничный двор, боец на автопилоте, глухой и контуженный, а машину заводит, за руль садится. Вспоминала потом не раз, я же сама с автотехникой в сложных отношениях, у меня чуть глохнет, сразу норовлю механизм пнуть и обматерить. Вспоминала, как специалисты делают, вдохновлялась.

— Э, да дело привычки, – заверял откровенно польщенный Янис.

Можно было понять – девушка Катя в определенном смысле и была центром этой группы гостей. Видимо, не столько из-за внешности, а по иным, более весомым причинам. Хотя и внешность… Глаза ослепительные, остальное... Единственная награда и знак Гвардии, на погонах лычки старшего сержанта, а манера держать себя на очень большие звезды тянет.

Красавица-сержант разговаривала с Аниткой, и тут товарищ капитан осознал, что ему повезло даже больше, чем считал. Но и жуть как нелегко придется в послевоенном будущем. Невеста рядом с высокой светловолосой военнослужащей выглядела ничуть не хуже. Маленькая, тоненькая, но абсолютно спокойная и удивительно хорошенькая.

— Твоя подруга? – спросил здоровенный подполковник Коваленко – с ним уже не раз пересекались на последних совещаниях. Вот в том, что здоровяк из «гостевой группы», у Сереги тогда не было полной уверенности. Теперь прояснилось. Да фиг с ним, – Коваленко по штурмам очевидный практик, явно не из этих их… из электронных «планшетов» про бои вычитывал.

— Моя. После Победы поженимся, – с достоинством ответил товарищ Васюк. – А вы как? Женаты?

— А как же. Эх, жене бы непременно здесь следовало быть. Моя фронтовичка, от Тамани до Львова дошла. Только здоровье сейчас не позволяет, – с некоторой грустью сказал подполковник.

Серега успел удивиться: вроде бы получалось, что Коваленко на здешней фронтовичке женат, но тут отвлекли. Уже дали звонок, приглашающий в зал, а тут Земляков привел юного невысокого старшину – с виду совсем мальчишку, но с серьезными наградами.

— Тимофей Лавренко, с южной группы. Один из лучших старшин, которого знает наш Отдел, – представил опытный переводчик. – Возможно, дальше без меня пересечетесь, так что рекомендую на всякий случай. Ну, если мои рекомендации имеют ценность.

Все же порой из Землякова лезла манерная интеллигентщина, она же вроде акцента – непременно иногда прорывается. Конечно, имели значение рекомендации старшего лейтенанта, как и сам факт нахождения всех присутствующих именно здесь – в сияющем театре. Но это и обязывало – театр культурное место, тут опаздывать в зал неприлично.

Рассаживался народ долго, да и вообще вышел антракт очень затянувшимся. Наверняка не случайно, этим вечером тут случайного вообще было немного.

Анитка смотрела на серьезную кинокамеру «станковой» модели, установленную в центральной лоджии:

— Серый, по-моему, они не только спектакль, а всё снимают. Вдруг и мы в кино попадем?

— Непременно. Но очень миниатюрными. Они же издали в кадр берут, получается вроде аэрофотосъемки, там без увеличения вообще не разглядишь…

Погас свет, зажглись театрально-боевые прожектора, зазвучала увертюра (или как ее там правильно, термин малопонятный, вообще не штурмовой). Открылся занавес: на сцене были декорации подземного бункера. Явно ставка Гитлера – напрямую про это не сказали, но намекалось. Наша прекрасная разведчица-шпионка продолжила выполнение своего головокружительно-опасного задания…

Слушал капитан Васюк замечательную музыку, наблюдал за происходящим на сцене, держал ладонь невесты. Но мыслями ушел далеко – в настоящие подземелья города-крепости, в которых явно будет не так просторно и светло, но заглянуть в которые непременно придется. Правда, до бункеров еще поверху нужно будет пробиваться, что тоже задача не из легких. И большая часть зрителей отчетливо это понимает. Не будет прогулки со звонкой увертюрой композитора Дунаевского[15]. Прямо на днях тот штурм и начнется.

Не угадал капитан Васюк. Для кого-то началось прямо сейчас.

— Первая гвардейская разведрота[16] – на выход! – прямо сквозь музыку веско и звучно скомандовали динамики зрительного зала.

Вздрогнула Анитка, завертели головами зрители. На одном из балконов зашевелились, распахнулась дверь, исчезали за ней бойцы и командиры. Провожая уходящих, развернулась к балкону часть прожекторов и кинокамер. Махнул рукой залу уходящий последним с балкона лейтенант, остались стоять две нарядные и растерянные дамы…

А музыка играла, кралась по сцене разведчица, сияла ее белоснежная блузка…

— Второй ДБКА[17] – на выход! – призвали динамики очень знакомым голосом. – Четвертая ШИСБр – на выход…

Прошли группы уже по партеру, ловили прожектора с объективами их шаги и лица, тише звучала музыка…

— 74-й гвардейский ШАП…, 350-й гвардейский тяжелый артиллерийско-самоходный…, Отдел «К»…, 17-й гвардейский стрелковый – на выход, – направлял динамик, давая паузы для перенацеливания операторов и съемки каждого подразделения.

Серега взял в ладони лицо своей девушки. Дальше поздно будет – не хватало еще прощаться на глазах всего личного состава. Осторожно поцеловал в губы. На ресницах Анитки блестели слезы, сияли ярким светом театра и звучных команд, но молчала девушка. Она такая – сделает как надо.

— Опергруппа «МЕДЬ»…, 153-я отдельная танковая… – торжественно и грозно гудели динамики.

Уходили из тепла бойцы, кончился спектакль, начиналась жизнь и смерть, негромко играл оркестр «Темную ночь», гремел всем известный голос…

…— 519-й отдельный противотанковый огнемётный батальон…, автоотряд «Линда» – на выход…

Серега еще раз сжал девичью ладошку и негромко скомандовал:

— Встали, шагом марш!

Что уж говорить, все были готовы. Штурмовые саперы всегда готовы, тому и учились. Кончился праздник.

Шли по бархатному проходу, скользил луч, слегка слепил. Но сбиваться с ноги было никак нельзя, может, останется этот проход на кинопленке, останется праздник и вкус легкого вина, гордость за родной отряд, да и за всех бойцов иных частей – тоже наверняка славных и геройских.

Уже у выхода из зала все глянули направо – сидел в открытой загородке перед микрофонами человек в очках, внимательно смотрел в список, зачитывал очередную группу. Да, вот он, уровень – не ниже сводки Совинформбюро.

Оглянулся гвардии капитан Васюк. Вскинула руку Анитка – разглядела движение.

Эх, тут и курад промолчит – тяжко уходить с праздника, а еще тяжелее таких девушек в одиночестве оставлять. Вроде и находилось девушек и женщин в зале немного, а теперь вон – собираются группками меж опустевших рядов. Нет, нужно непременно вернуться. К празднику, к родным девушкам, к вину и конфетам. Но после полной Победы.

Сидела на сцене рядом с ряжеными немцами-коллегами прекрасная актриса-шпионка, смотрела вслед уходящим. Кончался театр, впереди ждало дело, сложное, без всяких кулис и декораций.

На подходе к гардеробу наблюдал и провожал генерал.

— Внимание! – подал негромкую команду шедший впереди зампотех. Штурмовые саперы подтянулись, принимая достойный вид.

Генерал одобрительно кивал. Пожал руку командиру группы, отчетливо, не только для капитана, произнес:

— Ну, капитан Васюк, на вашу «Линду» особенно надеемся.

— Так точно, сделаем, – заверил Серега.

Быстро накидывали шинели штурмовые саперы, туго затягивали ремни. Автобусы уже ждали – еще есть возможность попутно глянуть на Москву, и будет аэродром. Самолеты тоже ждут.

Пытался думать товарищ Васюк о главном, а не особо получалось. Не хватало чего-то для равновесия мыслей. Анитки не хватало. Ведь казалось, только что сидела рядом, вот на этом сидении, а теперь нету. М-да, вот так оно, оказывается, и бывает. Вроде не должен был за два дня намертво привыкнуть, а привык. Ладно, придется пережить.

— Э, вот это театр был, – пробормотал Янис с сиденья сзади. – Такое не забудешь.

Прав товарищ Выру. Театр. Но ведь нужно такое в жизни, а? Чтобы яркое и праздничное, чтобы навсегда запомнить. Да, далеко генерал видит, уже о послевоенных временах думает, о том, что там иные трудности возникнут, уже без пулеметного огня и атак штурмовыми группами, но для страны тоже очень важные, возможно, опять решающие. И очень не любит лобовых атак генерал Попутный, предпочитает заранее удобные исходные позиции подготовить. Да и кто любит в лоб переть? Уж точно не штурмовые саперы.

***

Генерала товарищ Васюк увидел очень скоро. Гремела по всему фронту канонада, наши уже прорвали внешний оборонительный рубеж фашистов. На рассвете вводились в дело штурмовые отряды особого назначения. Операция задумывалась сложная, скоординированная чрезвычайно широко. Не прерывали активной работы мощные штабные радиостанции. Невольно думалось о размахе – это же на всю Европу отработать придется, Серега знал про операцию не больше необходимого, лишь в самых общих чертах, да и того хватало. Но центр операции был именно здесь, и «Линда» занимала в исполнении последовательных задач не самое последнее место. Э, курад подтвердит – одно из центральных. Но гордиться будем потом.

Внутри церковь не особо пострадала, окна забиты фанерой, светят желтые электролампы, расставлены вдоль стен штабные столы, куча лавок и разнокалиберных стульев. Последнее совещание – лишних здесь нет, только офицеры штурмовых частей. Макет города, уже всеми досконально изученный. На стене карта города и окрестностей, последние данные дорисовывают уже на ходу. Мечется товарищ Земляков со свежими переводами, в голос говорят хриплые и закопченные разведчики – только с передовой. Собственно, тут до нее рукой подать.

Появился генерал со свитой.

— Вольно, товарищи. Полагаю, все на местах? Начинаем операцию «Гнездо». Сейчас нам огласят последние вводные…

[1] Очень похожие результаты получила группа офицеров Волховского фронта в своей работе-исследовании «О результатах изучения снаряжения пехоты и необходимых изменения по опыту войск. 1944 г.». Этот материал можно найти на АТ в совершенно свободном доступе.

[2] Строго говоря, SCR-284-А – это комплект связи, в который входила переносная КВ радиостанция ВС-654-А. Это аппаратура производство США, поставлялась по Ленд-лизу. Пользователи хвалили.

[3] Первыми в Таллин вошли разведчики Эстонского корпуса и рота 27-го отдельного танкового полка. Случилось это событие 22 сентября 1944 года в 11:30.

[4] Восемь торпедных катеров под командованием капитанов 3 ранга А. П. Крючкова и Е. В. Осецкого преодолели боновое заграждение, выставленное немцами в Таллинской бухте, и высадили усиленную роту морской пехоты в Минной гавани.

[5] Немцы драпанули из города заблаговременно, для обороны Таллина были оставлены эстонские нацисты, но точное название данных подразделений и их судьба весьма туманны. Нашими войсками в городе было взято несколько сот пленных, но кто, собственно, это был, уточнить не удалось.

[6] Suur Karja (по-русски – Большая Скотная). Очень красивая старая улица, но нахождение там полицейского участка в упомянутый период не подтверждено документами.

[7] Отвлекающая десантная операция проводилась силами 63-й бригады морской пехоты. Высадку поддерживали артогнем эсминцы «Гремящий» и «Громкий». Высадившимся десантникам совместно с бойцами 12-й бригады морской пехоты удалось перерезать дорогу, развить наступление и перейти государственную границу СССР.

[8] В нашей реальности штурмовых саперов в отряд не включили. Были высажены: разведывательный отряд Северного оборонительного района под командой капитана И. П. Барченко-Емельянова и 181-й отряд особого назначения Северного флота под командой лейтенанта В. Н. Леонова – общие силы составляли 195 бойцов.

[9] «Василек» 2Б9— советский 82-милимметровый автоматический гладкоствольный миномёт.

[10] В нашей реальности генерал Черняховский был смертельно ранен осколком одиночного снаряда 18.02.45г. Случилось это несчастье в Восточной Пруссии в районе города Мельзак.

[11]УБТ – модификация 12,7-мм авиационного пулемета Березина, установленого на турели.. Отличалась механической перезарядкой вместо пневматической.

[12] Хамовнический плац/Красноармейская площадь/Фрунзенский плац – некогда шикарная площадь на месте нынешнего Комсомольского проспекта. Очень интересное было место.

[13] Латышская ватрушка с творогом, по традиции называющаяся «дайле». Очень вкусная штука.

[14] В Центральном театре Красной армии (ЦТКА) – он же – Центральный академический театр Советской армии/Российской армии – два зала: Большой на 1520 мест и Малый на 400 мест.

[15] Исаак Осипович Дунаевский не мог написать музыку к этому замечательному мюзиклу-оперетте. Но, несомненно, композитор был к этому готов.

[16] 1-я (160-я) гвардейская разведывательная рота входила в состав 5-й гвардейской стрелковой дивизии, прошедшей с боями от реки Угра, что в Калужской области, до косы Фрише-Нерунг, что в районе балтийского города Пиллау.

[17] 2-й дивизион бронекатеров (если полностью: 2-й ДБКА ОВР ЮЗМОР).