Тёмный защитник

Глава 15

Конрад.

Она отвернулась и уставилась на деревья вдоль трассы на Нью-Джерси, её губы сжались в тонкую линию. Молчание Чарли было почти таким же красноречивым, как и то, что она говорила о своей любви к цветам. Она познала потери, прошла через какие-то потрясения, о которых я мог только догадываться. И возможно, едва выжила.

Я всегда думал о ней, как о нежном цветке, но её прошлое заставило отрастить шипы. Которые мне нужно было изучить, проводя руками по ним до тех пор, пока не пойдёт кровь, пока я не пойму каждую частичку боли, которую она перенесла. Я хотел подробностей, хотел успокоить её, уверив, что со мной она будет в безопасности. Все, что я знал наверняка, — это то, что в следующий раз, когда я найду кого-то, кто будет обижать её, я убью их без всяких колебаний. В том числе это касалось и Берти.

Разочарование захлестнуло меня изнутри. Вопреки своим инстинктам, я оставил его в живых. Потому что я следовал приказам. Я убивал, только когда мне говорили. Именно таким образом выполнялась работа. Никто не захочет нанимать бешеного пса. Мои дела были методичными, профессиональными. Я был оружием, и только холодные зеленые купюры могли нажать на мой курок. Но в этот раз всё было по-другому.

— Почему ты делаешь то, что делаешь? — она не смотрела на меня, когда задавала свой вопрос.

— За это платят, — суровая правда.

— Ты всегда делал это?

— Да.

Я установил спидометр на пять миль выше лимита, когда мы, обогнув городок Вайнилэнд по окраине, проехали маленькую «ловушку для лихачей[15]» между Филадельфией и Кейп-Мэй.

— Сколько всего людей ты убил? — легкая дрожь в её голосе ножом резанула меня. Она боялось меня, того, на что я способен.

— Много, — я перегнулся и схватил её за левую руку. — И я убью любого, кого мне потребуется, если это означает твою безопасность.

Она не оттолкнула, и меня резко бросило в жар, когда я осознал, насколько сильно мне хотелось прикасаться к ней. Держать её поближе больше не было возможным вариантом. Это стало потребностью. Я лишился этого, когда вернулся в свою квартиру и обнаружил, что она и Нэйт пропали. Я не мог ясно мыслить, пока не нашёл её. Я стал зависимым от неё. Это не имело смысла, но я не мог это изменить. Возможно, я и не хотел.

Облака перед нами рассеялись, давая ложную надежду на улучшение погоды. Ураган несся следом за нами и готов был не более чем за час поглотить те тусклые лучики света, который еще пробивались.

— Давай остановимся здесь, чтобы поесть. Нам нужно приобрести кое-какие вещи, которые мы возьмем с собой. Я предполагаю, что дом пустовал некоторое время.

— О’кей, — она натянула свой свитер, плотнее укутываясь. — Мне нужно размять ноги.

— Останься в машине, — я съехал с трассы как раз прямо перед Вайнилэндом. — Я возьму все, что нам нужно. Я не хочу, чтобы тебя засняли камеры видеонаблюдения.

Она покачала головой и убрала свою руку от моей.

— Мне тоже нужно кое-что.

— Скажи мне, что это, и я тебе это достану, — я хотел, чтобы она шла со мной, как приклеенная, но риск был слишком велик. Ей нужно оставаться в машине.

Она прикусила нижнюю губу, движением более соблазнительным, чем следовало бы.

— Но мне нужно пописать.

Это было то единственное, что я не мог сделать для неё. Удобно. Я бросил на неё тяжелый взгляд.

— Ты уверена?

— Уверена ли я, что хочу пописать? Ты шутишь? — она скрестила свои руки и выпятила подбородок, что придало ей капризный вид, от чего я сразу захотел трахнуть её, чтобы убрать это выражение.

Я пожал плечами и заехал на парковку у затрапезного семейного магазинчика.

— Ладно. Но я пойду с тобой, — я осмотрел наружный фасад с вывеской «Быстрая застежка Принтзела». Ломаные линии, хаотичные частички граффити и небольшая клиентура сказали мне, что это место было не из тех, которые могли себе позволить записывающее оборудование высокого класса. Возможно, есть камера у кассы, но помимо этого, мы не должны были попасть в объективы.

— Что ты хочешь сказать этим? — она потянулась к ручке двери со своей стороны.

— Думаю, ты понимаешь, — я открыл свою дверь и обошел вокруг машины, когда она выскочила оттуда. — Давай поскорее покончим с этим, — нажимая своей ладонью на её поясницу, я провел её мимо раритетного «Бьюика», который, наверное, не ездил уже много лет, и старик, сидящий на бордюре, послал нам беззубую ухмылку.

Толчком открыл стеклянную дверь, всю обклеенную написанными от руки объявлениями: «Не попрошайничать», «Размена нет» и «Воровство в магазине уголовно наказуемо»; слабый запах прокисшего молока буквально ударил мне в лицо. Маленький магазинчик находился в конце торгового центра, большая часть которого пустовала. Одна камера наблюдала за кассой, в остальном помещение не просматривалось. Парочка покупателей бродили среди примерно десятка низких полок, а еще одно рукописное объявление на задней стене гласило: «Туалет ТОЛЬКО для клиентов, которые платят».

Я схватил маленькую корзину, когда единственная кассирша заметила меня, жуя свою жвачку, с открытым ртом.

— Есть ли здесь ключ от туалета? — спросил я у неё, стоя на расстоянии в несколько шагов. Лучше всего избегать камер, насколько это возможно.

— Ну да, но только вы не сможете им воспользоваться, если не покупаете, — кассирша лопнула пузырь и розовая жвачка облепила её накрашенные темной помадой губы.

— Мы покупаем, — я подхватил корзинку, в то время пока Чарли проследовала к задней стене. Её бедра раскачивались при ходьбе, а джинсы обтягивали плавные изгибы. Я представил, как снимаю джинсы, обнажая мягкость её кожи.

— Я могу пописать сама, — она оглянулась через плечо.

Я не ответил, просто проследовал за ней, наслаждаясь видом. В полумраке коридора показалось три двери — одна была помечена как уборная и две другие отмеченные как приватные. Сильные ароматы мочи и какого-то абразивного чистящего средства смешались в воздухе.

— Погоди-ка, — я обогнал её и потянулся к ручке двери. Я открыл её; дерево проскребло по плитке пола, впуская нас. Вонь усилилась, но туалетная комната была свободна и не имела окон. Чарли будет в безопасности. — Иди вперед.

Она зажала нос, вошла внутрь и закрыла дверь. Когда я услышал щелчок замка, я подергал за ручку. Она не поддалась.

— Я пойду за покупками, но буду неподалеку, — я вернулся в основную секцию магазина и стал набирать разные продукты с полок: хлеб, помятые банки консервов, арахисовое масло, воду в бутылках. Я поглядывал на дверь слишком часто. Чарли, видимо, нужно было пробыть там некоторое время, так что я прихватил еще несколько вещей, которые, я подумал, могут ей понравиться, и двинулся к передней части магазина. На витрине было выставлено несколько дешевых одноразовых телефонов.

— Один из этих, — сказал я жующей жвачку девушке за кассой. Она открыла заднюю дверцу и достала коробку, которую затем опустила в мою корзину. Я пригнул голову пониже и отступил от прилавка.

Человек прошел по центральному проходу, направляясь к задней части магазина. Он был одет в грязную белую майку и низко сидящие джинсы, его бледная кожа была усеяна язвами от употребления тяжелых наркотиков. Я напрягся, готовый его прикончить, если он приблизится к туалету.

Он сдвинулся чуть подальше и остановился, чтобы рассмотреть ассортимент мясных консервов. Его грязные, желтые волосы свесились ему на лицо, когда он цапнул банку и сунул себе в карман.

Дверь уборной открылась, и Чарли вышла оттуда. Её темные волосы каскадом струились по плечам, а глаза в одно мгновенье нашли мои. Даже с небольшим лейкопластырем вдоль носа она была потрясающей. Грязный наркоман поднял глаза и прекратил свое мелкое воровство, чтобы поглазеть на неё. На мою Чарли. Я бросился к ней.

Она прошла мимо наркомана, но он повернулся и схватил её руку, утягивая назад к себе.

— Эй, миленькая, — его рука двинулась к её заднице и сжала достаточно сильно, чтобы причинить боль.

Я вытащил свой пистолет, когда она застонала с отвращением. Затем, прежде чем я смог сделать хоть одно движение, она наступила ему на ногу, ударила локтем в голову сбоку и ткнула его в бедро, я так и не понял чем именно. Он вскрикнул, корчась от боли, в то время как она кинулась бежать прочь от него.

— Дерьмо собачье! Что это было? — я убрал в кобуру свой пистолет, когда она взяла меня за руку и потянула к кассе.

— Ничего, — слово слетело с её губ с хриплой поспешностью. Её щеки порозовели, в её глазах промелькнула вспышка гордости, когда она бросила на наркомана еще один взгляд. Тот все еще сидел на полу, вероятно, совсем не понимая, что, черт возьми, с ним сейчас произошло. Я был почти также растерян, как и он.

Кассирша уже звонила, чтобы рассказать кому-то о потасовке, свидетелем которой она сейчас стала. Полицейским, несомненно. Нам нужно было исчезнуть.

Я потянулся к своему бумажнику и откопал стодолларовую купюру. Бросая её на стойку, я поспешно повел Чарли к выходу.

— Сдачи не надо.

Пьяный на обочине дополнил свою беззубую ухмылку покачиванием, когда мы промчались мимо.

— Залезай, — я открыл для Чарли дверь с её стороны, затем бросил корзину с продуктами на заднее сидение, прежде чем добежать до водительской стороны. Хлопнув дверью, я погнал со стоянки и пристроился в ряду машин, ожидающих сигнала светофора.

Красные и синие огни замелькали в моем зеркале заднего вида, когда патрульная машина подъехала к магазину. Как только я увидел, как офицер выбирается из машины и заходит в магазин, я резко вырулил на обочину, прорываясь на встречную полосу и с разгона преодолевая подъём на трассу. Чарли завизжала и схватилась за ручку над дверью, пока мы промчались, скрываясь с места нашего последнего преступления.

Я увеличил скорость и выехал на дорогу перед 18-колесным грузовиком, используя его в качестве прикрытия от других машин, приближающихся сзади. Мы уехали, все обошлось, новых неприятностей не ожидалось, но за прошедшие годы я научился тому, что осторожность была ключевым фактором для выживания.

Вспомнился образ наркомана на полу. Чем она его ткнула? Чем-то, что выглядело похожим на пластиковую ручку. А затем оно щелкнуло. Она взяла ручку щетки для мытья туалета и каким-то образом сделала из неё оружие. Господи!

— Ты не хочешь объяснить мне свои действия, которые ты применила к тому козлу там позади? И щетка для туалета?

Она задрожала и покачала головой. Я включил печку и перегнулся через неё, чтобы защелкнуть её ремень безопасности на место. Мои костяшки пальцев задели мягкие вершины её грудей, и моя эрекция дала о себе знать в очередной раз.

Чарли прижала свои ладони к щекам и уставилась в боковое окно.

— Мне просто повезло. Вот и всё.

— Чушь собачья, Чарли. То, как ты уложила того парня за мгновенье, не могло быть просто везением. А фигня с щеткой для туалета в стиле «Макгайвера»[16]? Ты тренировалась, — и это было офигительно горячо, как в аду.

Я хотел съехать на обочину и заставить её поговорить, сделать всё необходимое, чтобы развязать её язык. Однако мое обращение с ней было бы несравнимо более приятным, чем мои обычные методы. Я хотел, чтобы она тяжело дышала, умоляла, и больше всего, чтобы стонала моё имя.

Она сжала губы вместе с таким видом, который я начал понимать, как обозначающий: «не говори чушь». Шипы моего цветочка уже обагрились стекающей по ним кровью её врагов.

— Кого-то же ты собиралась пырнуть с помощью своей щетки для туалета, в любом случае? — я проверил по боковым зеркалам, нет ли за нами хвоста. Шоссе было совершенно свободным, так что я прибавил скорость и приготовился хорошо провести время в Кейп-Мэй.

— Не тебя.

— Угу-угу, — я метнул на неё скептический взгляд, но она держала лицо, отвернувшись от меня.

После напряженного молчания, я пробовал сменить тактику на ту, которая была для меня некомфортной. Но если необходимо вскрыть раны, чтобы заставить её говорить со мной, доверять мне, то я это сделаю.

— Когда я был маленьким ребенком, мой отец был наемник номер один для боссов в Филадельфии и Бостоне. Он принимал вызов, исчезал на несколько дней, потом появлялся снова — почти всегда с кучей наличных.

Она чуть-чуть повернула голову, вслушиваясь.

— Моей мамы уже давно не стало к тому времени, когда я стал подростком. Она выбрала бутылку. Я уже больше не осуждаю её. Я это делал долгое время, но в итоге я осознал, как тяжело жить с киллером и мальчиком, которому было предназначено судьбой следовать тем же путем. Так что, остались только мы с отцом. Я сам научился готовить, заботиться о нем, когда он приходил домой весь потрепанный, и в итоге стал его первым наследником, чтобы занять его место потом.

Я сделал паузу, ожидая, что она ответит тем же самым.

Когда она не сделала этого, у меня внутри все перевернулось. Я говорил вещи, о которых никогда не поведал бы шепотом ни одной живой душе. Всё это в надежде заставить её поделиться чем-то личным со мной. Это было глупо, и возможно, не сработает. Я молча проклинал себя, пока колеса шумели по асфальту.

— Он жив? Твой отец? — она повернула свое лицо прекрасным профилем, который был создан для портретов.

— Нет.

— Мне жаль, — она начала тянуться, чтобы дотронуться до моей руки на рычаге переключения передач, затем остановилась и прижала ладонь к своему бедру. — Могу я спросить, что случилось?

С ней — откровенность за откровенность. Но мне было все равно. Я хотел, чтобы она узнала меня, увидела во мне кого-то еще, кроме киллера. Возможно, уже не существовало человека, которого мне хотелось, чтобы она обнаружила, возможно, я убивал его постепенно каждый раз, когда забирал жизнь. Но мне все еще надо было попробовать.

Я сделал глубокий вдох и сказал ей нечто такое, что осколками пронзило меня насквозь, как заноза, которую я не мог удалить.

— Однажды ночью мы пошли на дело вместе. Предполагалось, что оно будет простым, низкопробный удар по стукачу — я вспомнил ту ночь, пока говорил. — Мне было двадцать два, киллер на обучении. Мой отец не позволял мне нажимать на курок, даже если я был с ним на тех заказах, где было полно работы. Я говорил ему, что уже готов, что надо дать мне шанс. Каждый раз он говорил «нет», а я скулил, выражая недовольство из-за того, что он удерживает меня за спиной. Он говорил: «Если ты встанешь на этот путь, ты уже не сможешь свернуть, а вторые шансы не даются дёшево», — я вздохнул, тут же тяжело выдыхая воздух из своих легких. — Теперь, конечно, я понимаю, что он хотел меня защитить. Забирая свою первую жизнь…

— Это остается с тобой, — её тихий голос дрожал, и она, наконец, повернулась лицом ко мне. — Не можешь забыть это, — она сцепила свои пальцы вместе до тех пор, пока костяшки у неё не побелели.

Я протянул руку и провел вверх по её руке от запястья до плеча. «Что же случилось с тобой?»

— В ту ночь мы отправились на дело, я был уверен, что убедил отца позволить мне прикончить того парня. Но он не позволил. Он сказал мне оставаться в машине, а затем сказал мне кое-что, что я никогда не забуду: «Первый раз самый трудный. С каждым разом становится легче, Конни. От этого твоя душа замораживается до тех пор, пока её у тебя не останется совсем, пока убивать человека не будешь так же машинально, как дышать, как справлять нужду. Потому что ты пустышка. Как я», — отчаявшиеся глаза моего отца, четкая линия отреза его плаща, запах его одеколона — всё вернулось ко мне в болезненном шёпоте. — Он умер той ночью. Стукач напал на него. Подстрелил его в затылок.

Дорога повернула на двухполосную трассу, зажатую между деревьями с обеих сторон, когда погода начала портиться, наверстывая упущенное, и небо потемнело.

Чарли сжала мои пальцы:

— Мне так жаль.

— Я слышал выстрел, понял, что он был не из отцовского пистолета. Я побежал внутрь и нашел его лежащим на полу. Стукач был моим первым убитым.

Она переплела наши пальцы вместе, её тепло проникало в меня, давая мне мужество продолжать.

— Дело в том, что я знал своего отца. Никаким образом отморозок под кайфом не смог бы его уложить, особенно пулей в спину. Невозможно. Что привело меня к единственному выводу. Отец сделал это намеренно, — боль от этой мысли притупилась со временем, но по правде никогда так и не исчезала, заноза все ёще оставалась у меня под кожей.

— После этого ты остался один? — Чарли проводила своим большим пальцем туда и обратно по моим покрытым рубцами костяшкам.

— Не считая Нэйта — да. Боссы в Филли и Бостоне подкинули мне несколько дрянных дел. Я их выполнил. Начала подворачиваться дополнительная работа. Я сделал себе имя сам и стал убивать с тех пор. И это всё. Я думал, что я всегда только и буду, убийцей. Пока… — я посмотрел на неё, пытаясь заставить её понять, что сейчас всё изменилось. Те месяцы, что я провел, наблюдая за ней, изменили меня на фундаментальном уровне. Отступить от контракта, ослушавшись босса — я никогда не пошел бы на такой риск, пока не увидел её. Один взгляд на её лицо заставил меня осознать, что в жизни бывает что-то еще, помимо крови и денег.

— Я знала, что ты там был, — она прикусила свою нижнюю губу. — Когда ты парковался на улице перед входом и наблюдал за мной.

— Я напугал тебя? — я преуспел в том, чтобы стать ужасающей фигурой, бугимэном, который преследует плохих людей в кошмарах. Но с ней я хотел быть кем-то другим — защитником.

— Сначала, да.

— Но потом… — я заставил себя сохранить молчание и позволить ей договорить.

— Но потом я вроде бы, не уверена, что это подходящее слово, но возможно, я почувствовала тебя? Я не ощущала, что ты хочешь навредить мне. Почему-то из-за того, что ты был прямо перед входом, я чувствовала себя спокойно. Более защищенной, чем я чувствовала себя уже долгое время. Более того, я реально хотела, чтобы ты вошел в магазин. Однако я волновалась, что реальный ты разрушишь фантазию, которую я создала у себя в голове.

— А я разрушил?

Она взглянула на меня из-под ресниц.

— Когда ты вышел из машины после того, как началась перестрелка, ты выглядел, как… Я не знаю, — её щеки запылали румянцем. — Лучше, чем я представляла. Опасным, — она сжала свои бедра вместе, вероятно, даже не осознавая, что сделала это.

Небольшой разговор многое сказал. Опасность изменила ее. Я изменил её. Её слова смогли поднять мою гордость и в то же самое время мой член.

— Даже после того, как ты убил того человека, я по-прежнему чувствовала, что ты никогда не навредишь мне, — она пожала плечами. — Глупость, я знаю. Видеть, как парень хладнокровно убивает других двух парней, и всё ещё сидеть здесь с мыслью, что я какая-то особенная.

— Ты такая. Доверься своему чутью, — я повернул к центру городка Кейп-Мэй, витринам магазинов, светящимся под зловещим небом. Осталось преодолеть еще пару кварталов до дома. — Оно не подводит.

— Не всегда, — она уставилась на винтажный декор набережной, зеркальное стекло, которое было характерно для старых нью-джерсийских городков вдоль побережья.

— Как это? — мне нужно хотелось большего от неё.

— Я просто уже совершила несколько ошибок в этом. Ошиблась в одном человеке, — она запахнулась плотнее в свою кофту и скрестила руки. — В ком-то, кто причинил мне вред.

— Кто? — я хотел имя и адрес. Черт, даже имя подошло бы. Я находил людей, имея даже меньшее.

— Это уже не имеет значения, — она встретилась со мной глазами, и в её взгляде появилась сталь, — он мертв.