Тени прошлого — тени будущего

Запись № 11 0000 000 00:00 10.04.205 год Новой Техно-Эры 21:00

Они поставили блоки незримых полей, но мы увидим их по едва подсвеченным полосам на полу… Они поставили отражатели, но короткий луч разобьет их — как и наши щиты, и все вообще… Только луч должен быть пущен под строго определенным углом по точному расчету преломлений — не то он, отразившись, разломает к черту опоры тоннелей, нашу технику… и нас… И от лучей защита есть, но ни люди, ни машины носить это мощное поле не могут, и энергии оно слишком много берет. А блоки эти — просто кража времени. Лучевые растяжки куда как хуже…

Перед нами открыт переход — сжатые этой бездонной шахтой, мы сходим на последний уровень, километры подземных укреплений прибивают к этой глубине. Двери оплавлены. Сплав, растекшись по полу белой дорогой, уже почти застыл на морозе. Похоже, эти земли выстужены и изнутри… Древних путей, забирающих энергию недр, у нас больше нет — они давно замурованы, ядро перекрыто, но тлеющий реактор планеты почти остыл. Наш удел — холод ледяных и выжженных пустынь…

Тьму сменило сияние, где-то впереди, и снова воцарилась мгла… Заходим на последний подземный уровень. Андроиды идут первыми — исчезают за бесчисленными дверями бесконечных прямых тоннелей… Мы бежим дальше по коридору — по ртутной озерной глади, забрызгивающей сапоги стальной пылью… По ходу крепим на стенах ментальные передатчики. Другой связи здесь нет — все сетевые кабели перебиты.

Есть ментальный сигнал — еще далекий… Но сейчас впереди идущие «защитники» оборвут его — сейчас рванутся всполохи синего пламени. Теперь наверх…

Снова дверь открыла пасть в темноту, снова простерла в свечение фонарей гладкий язык стекшего сплава… Трещит сухой, иссушенный огнем и морозом, воздух — они близко… «Защитники» первыми переступили эту зеркальную черту — растворились в тишине, в тусклом ореоле их щитовых полей… Это разделяющий нас барьер — за ним вражеские штурмовики… и наши люди.

— Первый взвод — пошел!

Этот сектор объекта они еще не взяли — не зачистили… Кровь убитых еще шипит на раскаленных плитах, кипит и пузырится блеклой водой над черным осадком… Струйки мутных испарений еще цепляют за голенища сапог, на остывших опорах росой выпадает багровый конденсат… При тусклом освещении бледной кожей отсвечивают лишь лица мертвецов… Под потолком завис туман — фильтры маски подключены, и я не могу разобрать, гарь это или пар… Никого живого… Сердце оборвалось — мы опоздали, опоздали на несколько секунд…

Почти ничего не вижу — в белом свете люди подобны машинам. Ошейник скидывает координаты ментальной активности, огневые позиции помечены на схемах расположений. Карты четкие, графики точные — местность просканирована и просмотрена… Есть наводки с воздуха… Обозначены и огневые точки, и векторы передвижений, и блоки прикрытий… Но мне нужно и обычное зрение — не то ошибка на схеме станет и моей ошибкой… Повторяю единственное — не терять контроль.

Как не силюсь, сообразить ничего не могу. Я перестал понимать, куда мы идем, только стараюсь Лесовского из поля зрения не выпускать. Ведет Айнер — скармливает нашим мозгам бесчисленные данные. Стимуляторы берут нас в руки — мы сконцентрированы до предела. Координаты ментальной активности — цель… Навожусь… спускаю луч. Я стал машиной, и вокруг падают такие же машины… Тихо — никто не кричит…

С такой скоростью могу действовать только на автомате, полностью отключившись от анализа действий. Я не вижу ничего, что происходит за пределами боевых рубежей, но здесь мне видны и пути лучей. Мы стараемся бить коротко и прямо — так луч и по цели с силой бьет, и отражение сильно гасит. Непрерывным потоком управлять сложнее. Если по одной точке бить — луч отражение частично погасит. Будет столкновение — пущенный поток перекроет отраженный. А разбитые потоки нам не слишком страшны. Но перемещенный непрерывный поток — это уже серьезно… Луч будет отражен почти с мощностью спущенного заряда. Тут одной ошибки при расчете преломлений хватит… и уничтожен будет не один враг…

Айнер, как и «защитники», спускает короткие точные разряды с двух рук или режет крестом. А Унхай обращает луч, будто и не бьющий по цели, куда-то за пределы наших установок. Хоть этот проблеск не менее смертоносный, чем мои грубые рубящие рассеки, он вызывает замирание сердца. Сорг сечет по диагонали непрерывным потоком. Под таким ударом ничто не устоит, но это редкая сложная техника. Офицеры ее не часто применяют, чтобы не тратить лишнюю энергию… А мы — просто не можем. Нужна по-настоящему железная рука и разогнанный до предела разум. Сорг не похож на такого человека — тощий он, дохлый какой-то, — кажется, вот-вот свалится. Вся его сила только на самоотверженности — даже самоотречении — и держится… Сейчас он с нами в связке — его к нам на точку поставили. Жду подвоха — стараюсь следить за ним, чтобы успеть перебить луч, если он ошибется или просто вырубится.

Что-то переключилось… мы вдруг выбились из ритмичного шага, сорвались с места. Здесь люди… Айнер рванул вперед… Сорг, пригнувшись, ринулся за ним во мрак. Бегу следом, ориентируюсь только по схеме. Огонь!..

Сияние оборвалось полной темнотой. Сигнала нет — ни от врага, ни от командира… Кто-то упал мне на руки — подхватил его рефлекторно, но не удержал… Его прожженный доспех залил мои руки кипящими пузырями. Перчатки жгут и каменеют… Руки стянуты железной коркой — лихорадочно сдираю ее вместе со спаянными с ней кусками перчаток, вместе с кожей, пока боль еще не начала стучать в висках… Я ничего не вижу, ничего не понимаю… Пробираюсь к стене — она должна быть где-то здесь. Дотрагиваюсь до вертикальной плоскости — она стекает под руками… Это что-то жидкое и холодное — сплавы так не текут, значит — кровь… Я не понимаю, где я… кто и что вокруг меня… На схемах посты, но меня там нет — нигде нет… Не знаю, где я.

— Чисто! Три минуты стоим! «Защитники» берут раненных! Прижженные раны не трогать!

Железные руки взяли мои запястья, но тут же бросили. Призрачный «защитник» отходит куда-то за пределы видимости… Но он должен мне помочь!.. Кожа на ладонях слезает полосами!.. Я так даже на спуск не нажму!.. Протягиваю руки пустоте… Под ногами что-то хлюпает — что-то, в чем вязнут сапоги. Опускаюсь на колено — нет опоры… Плиты хрустнули, как тонкий лед, и просели. Это не плиты… Излучатель не стукнул об пол — под упором что-то зыбкое… Оно тянет вниз — отчаянно, настойчиво — и я поддаюсь… Что-то впилось в мои обожженные руки, разодрало связки, рассекло сухожилия… И что-то внутри, где-то за грудной клеткой, теперь немо воет от боли…

— Герф!

— Черт… Влад, ты здесь!..

Лесовский взял меня за плечи… Я вцепился в него, будто он единственный человек, который остался со мной во всем этом проваливающемся мире… Оттуда, снизу, вместе со мной поднялись чьи-то руки… обхватили голенища сапог, но тут же соскользнули, разжались, упали к другим… Зажглись прожекторы… и все поплыло… Влад, просто, выдернул меня из этого мрака… Мы стоим посреди…

Люди, машины — корпуса и трупы… Куски и клочья, обломки и осколки… И на всех, на всем знаки AVRG… Эти знаки въелись в память четким оттиском… А кроме них, никаких других теперь нет… Больше ничего нет.

Айнер ищет ментальный сигнал… Кто-то еще жив… но не похоже, что кто-то доживет до… Если смерть захватит тело и блокирует разум, борьба уже не поможет. А мы не выведем умирающее сознание за это оцепление — у нас нет времени. Бойцы из полка Илда знают об этом — они не хватают уходящее дыхание за горло, как рабочие с завода (их хрипы еще режут слух на куски)… Унхай со скрытыми затемнителем глазами обрывает их страх… и D40 не останавливают на них холодных глаз… Стикк обследует поврежденную технику — нашу и вражескую. Андроиды, словно статуи, стоят вдоль стен — их слабое свечение погасло. Они стерли системы — это их смерть. Стикк сцепил за спиной руки, вглядываясь в коды подразделений… Их «защитники» похожи на наших — они почти неотличимы…

Наши бои идут на большом расстоянии. Мы переходим по схемам, бьем по точкам — и больше мы ничего не видим. Штурм режет их технику лучами, исходящими из наших рук, зачистки — стирают потоками расщепителей… Да, именно так: штурм — какая-то неподвластная нам сила, объединяющая нас не только с командирами, но и с объектами, и — с ними. Мы редко их видим — нас редко останавливает что-то, что дает увидеть. Знаем, что они — враги, и привыкли не думать, не вспоминать о том, что это — мы.

— Смотришь на них?.. А это не они сделали, Герф…Их ведет наша цель.

— Да знаю я. Сколько повторять можно?

— Столько, чтобы не забыть.

— Тоже верно. Такими операциями память легко отшибает — налетели, сшиблись встречные потоки — и конец делу. Что тут помнить, кто это дело начал?..

Влад поддел сапогом распавшийся корпус андроида. На глухо ударившейся об пол «руке» еще высвечен номер…

— В их руках те же силы, что и в наших, Герф. Это наши силы, которые были так велики, что мы не удержали их. Что-то должно было их разъединить…

— Ядерный распад — раскол системы. Энергия распада — война…

— Так ты тоже об этом думаешь?..

— Хотел спросить, думаю ли я вообще?.. Думаю.

Разрушения… С осознанием, с ознобом меня покидает уверенность не только в моих, но и в силах нашей системы — исход войны предопределен… Тогда с чего я так уверен, что победа за нами?.. Да с того, что другой победы и быть не может… Кроме нашей победы, тут нет никакой другой… И поражение тут есть только наше… Лесовский сказал, что у них наши цели — так оно и есть. Они воюют за нас… с нами… против нас… Они без нас просто не существуют… А мы без них… Мы существуем и без них — они только часть нас, но не мы. И черт с ними. Мы будем воевать до конца. Тени пораженческих мыслей закрались в голову по следам этой разрухи. Но теперь я обнаружил их потайные ходы и могу расставить блокпосты, закрыть их пути.

— Черт… Влад, это бред…

— Такое нашей энергии задали направление…

— От стимуляторов крышу рвет.

От них, от гонимой ими кипящей крови, боль ожогов начинает вгрызаться в сознание, когда мы стоим… Тяжело ждать, собирать силы на рывок по кромешной темени, когда в твоих обожженных руках столько жизней, пусть не бесценных — имеющих высокую цену… «Защитник» что-то вколол мне прямо через открытый напульсник… Правильно, сейчас на уныние нет ни секунды.

— Пошли!

Идем по следам штурма, нагоняя его… Приближаемся к закрытым секторам… Мы перешагиваем через изуродованные трупы — просто горы трупов… Люди, части машин — все запаяны в единую массу расплавленным металлом… Сержанты еще добивают умирающих — слепят смертоносными лучами чьи-то еще блестящие за наползающей пеленой раскаленного морока газа… Мар подымается откуда-то снизу, встает над половыми плитами все выше — вступаем в него, не оглядываясь… Разбиваем прожекторами клубы тьмы по углам — и дым, и пар за масками бойцов не различимы… Под сапогами хруст битой заводской аппаратуры и рвущиеся пузыри докипающей крови рабочих… На нас еще поднято оружие прибитых осколками к стенам, уже слепых, бойцов полковника Илда… Теперь наш черед вступать в бой. Но это только кажется более сложным этапом операции — пустые прямые улицы забирают больше жизней, чем эти загроможденные объекты…

Есть ментальный сигнал. Здесь люди, машины — вражеские штурмовики — наших нет. Айнер перестроил схемы. Штурм перебил шаг на бег — это настоящий шторм, теперь нами движут его приказы. Напор энергии раздирает грудную клетку, натиск синего пламени крушит стены… Осколки разметаны взрывной волной — шквальным ветром… Воздух разрезан разрядами молний — рассечен и расколот пересеченьями лучей, разрублен клинками и засвечен «мертвым инеем» расщепителей.

Погибших скрыли всполохи хрупкого белого потока — и мы не видим их… Нет боли. Нет страха. Нет жалости. Нет мыслей. Нет ничего. Один долг.

Промерзшие стены пускают трещины под огнем… Огонь шипит под инеем… Иней выкипает под ним паром… Пар оседает колючими кристаллами под этим морозом… И так объект за объектом… Бежать вперед — не помня про ожоги, про дыхание… про светлые тени освобожденных людей, отходящих к нашим постам и ждущих под охраной машин. Их отведут темные дестроеры, когда объекты будут взяты нами. А сейчас я не вижу этих людей. Но от них исходит сигнал — их фоны излучают благодарность… Сигнал доходит с огромной скоростью и гонит волю вперед, как удар бичом. Он дает силу, отбирает боль и усталость. Оставляет один долг, одну гордость.

К нам присоединились держащие оборону офицеры и бойцы Илда с их техникой. Мы продвинулись. Но впереди другой объект, на котором еще идут бои, — другой штурмовой отряд чужих сил… и потери сил наших. Пред нами чужие «защитники» — слепят глаза чужим светом, опадающим «мертвым инеем» от расщепителей, поднимающим мерцание «не падшего духа» погибших солдат.

Огневые точки прожигают сознание! Перед глазами пролетают схемы, координаты — мне надо идти по ним… Но потоки моей энергии ринулись в бой так стремительно, так целеустремленно, что забыли обо мне — о моем разуме… Приказы минуют мой разум… по голове долбит только сердце… Стою неподвижно — я направил на врага эту высшую мощь с высшей волей и полной сосредоточенностью, но не могу двинуть рукой… Андроид застыл на секунду под принятым ударом этой незримой силы — и спустил луч. Белое сияние шипит и плавит… Что-то ударило по сознанию болью — это не оно, нет. Холодные руки бьют о стену, срывают мою маску… холодные глаза сжимают мой взгляд в кулак… Перед глазами только сапоги Айнера, и в них отражаюсь я… и пол… Поверх отражений на меня трупом падает Сорг, но Унхай отбрасывает его, и он, шатаясь, встает на ноги… Унхай резко выламывает мне руки, подымая из отражений, отрывая от этих уходящих сапог… Координаты цели… Пытаюсь вдохнуть холодный воздух… «мертвый иней» скрипит на сжатых зубах — это прах наших павших воинов… Смотрю на машины — это «защитники», наши… нет, не наши. Не могу сопоставить их расположение с координатами ментальной активности врага. Еще удар — от него воем разошлись острые шрамы, но сознание бьет лишь тупой болью. Мой разум зажат в замерзших руках ротного командира… Координаты, наводки, лучи… И тишина… У меня под ногами капитан S7 четвертого полка шестой армии Хантэрхайма — полка Илда… Он распростерт на груди чужой технической боевой единицы первого порядка… Это точно не наш «защитник», вернее наш, но… Смотрю в пустые глаза машины и ничего не вижу — только неживой свет… Опускаю обожженные веки на пересохшие глаза — перед ними тот же неживой свет…

Рука друга легла на плечо… Жив Лесовский… Мы лежим на трупах, но мы еще живы… и мы еще вместе… Где-то далеко Айнер «метает ножи» по взводным командирам — «ледяные ножи», он зол… А мы просто лежим на трупах, такие же дохлые, как они…

— Сбой! Борг их этой отравой накачал! Он им мозги на хрен сожжет так! Приказ взводным командирам — не колоть больше! Ничего не колоть!

От нападок Айнера у Стикка лицо перекосило, он теперь и челюсти разжать не сможет…

— Бойцы под контролем, лейтенант. Сбой устранен.

— Устранен!? У них не мозги сейчас — расплавленный свинец! Его мороз студит! Работай Стикк! До нужной скорости нам так разум не разогнать — не выйдет! Сознание взвода в твоих руках! Бери!

— Так точно, командир.

Стикк передал мое сознание из судорожно сжатых пальцев в ледяные руки машины — D40 устремил на меня взгляд, сцепляющий волю таким вечным холодом, что я перестал замечать подмерзшие ожоги, и мысли стали послушны… Сияние моей высшей силы исходит теперь ровным фоном — его больше не прорывают острия лучей. Изошедшей энергии не вернуть, но собранные нервами остатки этой мощи еще аккумулируют заряд, и он с готовностью бродит по облезшим ладоням. Мне осталось лишь ждать приказа — «сжать руку на спуске».

Мое сознание больше не выгорает под стимулятором — начинаю что-то соображать… Ориентироваться я точно перестал из-за этой дряни. Мой мозг просто отключился от систем… И, кажется, это не только со мной случилось. Почти что смерть… Почти то же самое, что и смерть на моем последнем испытании, — еще сегодня…

Порядок наводят, как могут, быстро. Только из-за сбоя мы потеряли много людей и техники… Не понял, кто так жестко применил запрещенные приемы ментальных передач, чтобы нас подключить — Айнер или «защитники»… Скорей, Айнер. Я помню его глаза… и его сапоги… И D40, что бы о них ни думали, не могут применять запрещенные приемы… А Айнер, похоже, делает это часто… Нужно сосредоточится…

Лейтенант крайне спокоен и предельно собран, но вид у него страшно усталый… А у нас впереди еще долгий бой. И он должен следить за всем — за нашим расположением, за их перемещениями… Наша связь не так совершенна, как у машин, — поэтому у нас больше автономности от Центра. Наши офицеры не могут с такой скоростью отдавать и принимать ментальные приказы. Норвальду поступают данные разведки с воздуха и земли, он скидывает схему Айнеру, а тот, исходя из возможностей, расставляет нас через взводных и сержантов, как через передатчиков, уже на месте. Система удобна, но трудно представить, сколько всего обязаны умещать в головах наши офицеры… Мы-то особо не думаем — занимаем оптимальные позиции и стреляем по наводкам. Начинаю понимать, насколько мы выигрываем из-за того, что наш прямой командир — S9. Особенно важно это здесь — на севере.

Широкая вырезанная дверь выпала из проема. Как только я на нее ступил, открылась огневая точка… Цель, спуск — удар в ключицу… Мне не больно — еще не больно… Это тонкий луч — он прижег рану… и ожог вроде дальше не ползет… Я еще не успел толком осмотреть рану, как в голове вместо мыслей снова заметались пометки координат… Меня снова забирает ускорение… Здесь люди… Этот сектор уже разблокирован врагом, но его еще держат…

— Сектор наш! Они отходят!

Я рад… Как никогда рад… К тому ж и Стикк объявился — подключился к нашим контактам! Он еще жив! А я уж думал… Просто я его потерял… Теперь как-то спокойней стало… Правда, вид у него… Но с этим ясно — Айнер его в оборот взял. Айнер не тот офицер, который чьи-то способности, пусть и сомнительные, будет в бездеятельности гноить. Стикк под его бдительным надзором все потайные ходы этой чертовой бездны обойдет… А главное — если не по доброй воле, то по принуждению это сделает… Стикк его командиром признал, хоть и не очень-то безропотно. Они оба друг другу покоя не дадут… и нам с ними обоими скуки не видать…

Этот перекрытый по отсекам склад — огромное помещение, идеальное для обороны. Из-под синего зарева к нам бегут люди — ослепленные, бледные и замерзшие… Они при оружии, но не способны применить его с должной эффективностью — они рабочие. Поэтому нас снова пришпоривают их фоновые сигналы — это уверенное, окончательное утверждение жизни после безнадежной готовности к смерти. Они не бойцы, они не знают, что бою еще не конец… но их вера в нас поднимает дух над этим временем, над этим чертовым днем.

Хоть мы и готовы упасть на месте от усталости — чувствуем подъем новых сил. Дело не только в едва уловимой благодарности этих людей — «защитники» отпустили наши мысли, и стимуляторы опять берут свое… Правда, уже не так агрессивно — им уже почти нечего брать.

Объекты, по которым мы прорывались по-черному, уже взяты. По ним уже прошли бойцы третьей роты… Сейчас, можно считать, небо над базой наше — они отходят… Осталось несколько рывков — еще один сектор базы… А там подземке конец — там мы встретимся с шестой ротой, перешедшей с минус четвертого на минус третий уровень. Те объекты мы с ними вместе отбивать будем.

— Берем сектор!

Приказы отдают четкие, но они обходят нас стороной, каким-то эхом — «техническое подразделение к бою», «берем угловые отрезки»… «Защитники» вышли в широкий тоннель, разделяющий секторы, — засветили поджидающую нас тьму… Пошли «разрушители» — напролом и со всей мощи… Теперь они отправят на слом отходящие отряды вражеской техники — прямиком на свалку…

Идем в тоннель… У нас под сапогами только звонкая пыль отражателей, закрывающих разбитые врата сектора… Четвертый взвод уже зашел на объект… Йохан с «защитниками» уже заходит… И второй взвод уже на входе… К ним бегут люди… Их белая форма обглодана черной копотью и их белоснежные халаты развеваются за ними прожженными лохмотьями… Эти призраки прошли черт знает что и черт знает как оттуда вышли. Они прорвались через мороз, через огонь этой бездны, вырвались из этой тьмы… Они, считай, проломили стены неприступной крепости — неминуемой гибели… Пропускаем их, с уважением расступаясь, но простаивать нам никак… Западную часть периметра базы мы так и не взяли — лейтенант просто подорвал участок тоннеля, который мы теперь обошли. А там еще есть их посты. Периметр мы берем — снова…

Дестроеры поставили щиты… Стикк с первым отделением и тяжелыми андроидами подходит к углу секторных заграждений, к перекрестку тоннелей… Расчистить западный коридор предстоит ему. Мы заходим на объект — Айнер ведет… Люди, машины, вспышки света в кромешном мраке, яркие прожекторы, бьющие по глазам, резко срывающие тени с изуродованной, оплавленной техники… Дорогу боем прокладываем — Центр отводит их штурмовые отряды на север, но нам еще не так просто продирать бреши среди их четко выстроенных схем…

Еле на ногах держусь… Влад тоже при каждой возможности подпорки ищет… Даже Нор спотыкаться начал — делает рывок и чуть не падает… И Унхай оказался не таким неутомимым… Только Сорг не живее и не мертвее, чем был… А Айнер еще как-то успевает пополнять запасы сахара с дезактивированных складов — собирает трофеи. Опустевшие энергоблоки на его портупее занимают блоки сахарные. Практичный человек. Я в такой ситуации о еде думать не могу. И про то, что было на последний ужин, уже забыл, хоть есть хочу ужасно…

Резко стало тише… Стоим… Ждем чего-то. Сползаю по стене и падаю на пол рядом с Хорном и Нором… Влад присоединился к нам — снял шлем, оперся об излучатель, упертый костылем в треснутую панель. Можно перевести дух… Стараюсь поправить загнанное дыхание… Только сейчас появилось время, чтобы осознать масштабы разрушений… Мы пролетели сквозь всю эту разруху, почти ее не коснувшись. Так бывает, когда бежишь очень быстро, — с землей тебя связывает только доля секунды очередного толчка. Прикрываю глаза, разъеденные… даже и не знаю, что и когда их успело разъесть. Отдыхаем… Где-то на окраине мыслей бродит запах гари, он смешан с мясной подливой, как обугленный мрак — с чернотой на дне чашки крепкого кофе… Но перед глазами уже мечутся полы распахнутой шинели Айнера…

— Что валяетесь тут, у подножья стены, как отрубленные конечности?! А ну встали, оба!

С трудом, но решительно, стоим перед ним, как положено, не опуская глаз…

— Лесовский! Откуда эту штуку взял?!

Я только сейчас заметил… Эта чертова трубка, обвитая драконом, студит Лесовскому обожженные руки — она зараза всегда холодна, как снег…

— С захваченного объекта, лейтенант.

— Это не из Небесного города трофей?!

— Так точно, лейтенант. Забрал ее, когда мы покидали Небесный город.

— Забрал?! Подобные штуки так просто на дороге не бросают!

— Так точно. Нашел ее в звездном зале.

— Подобные штуки мне отпуск под звездами здорово попортили, Лесовский. Они должны были быть заперты!

— Никак нет. Запоров не было.

— Думал, они уже до последней найдены… и дезактивированные тоже. Командиры проверили?

— Да, лейтенант.

— Не трогай эту штуку больше! Положи и не трогай. Чтобы после операции она у меня была! Исполняй, боец!

Влад засунул трубку за голенище сапога — губы поджал… Хотел бы я посмотреть, как ее у него отнимать будут…

— Влад, но эту штуку еще не проверял никто…

— А должен был?.. «Спутник» Ульвэра ее не забрал — значит, ничего опасного нет…

— Слушай, Влад, отдай ее Айнеру — так лучше будет.

— Ни за что. Герф, это просто музыкальный инструмент.

— Нет, не просто. «Спутник» Ульвэра из этой трубки музыку выжал.

— Значит, он сделал так, что больше от нее вреда не будет, если даже мог быть…

— У тебя на ее ношение разрешения ни от него, ни от командира нет… И вообще, ты по большей части ее вполне сознательно скрываешь.

— Не прятал я ее ни от кого. Стикку она не нравилась, но забыл же он про нее. И Айнер забудет.

— Ты заметил, что в Штраубе никто про эту трубку ничего не спрашивал? И никто ничего не говорил, если спрашивали мы? А Айнер не спросил — что это, ему надо было знать — откуда ты эту трубку взял.

— Слушай, Герф, забудь об этом.

И действительно, забыл об этой штуке, как только Унхай привел врача в белоснежной униформе… Где он такого здесь раздобыл?..

— Герф, пошли. Ты ранен и будешь подвергнут обработке.

Звучит угрожающе… Я еще не настолько бесчувственен, чтобы не видеть разницы между притупленной усталостью болью от прижженных ран и острым клином боли от техники, стягивающей эти раны в шрамы. А применение регенераторов, перестраивающих поврежденные ткани, еще хлеще будет… Это — почти как удар током по оголенным нервам — только хуже…

— Со мной все в порядке, сержант.

— Посмотри на руку… Пошли. Это приказ.

Черт… Он прав — ключица вроде не задета, но ожог огромный… И защиту прожгло… Пробегал с такой концентрацией внимания, что даже не чувствовал боль — только сейчас ожог о себе знать дает. Так рука вроде подвижна, но никуда не денешься — это ненадолго. Доктор заряжает регенератор — сейчас подключит, настроит… Черт…

Только когда рану обкололи, и в плечо засветил не регенератор тканей — обычный аппарат стяжки, стало спокойней. Дурею от боли и скрежета собственных зубов, но все равно благодарен доктору за то, что он проверил показатели на облучение… Я и забыл, что получил дозу, и регенератор ко мне неприменим. Он копирует ДНК — восстанавливает поврежденные участки и замещает пораженные ткани только по этому коду… Если ему под луч попадут коды, дефектные от высокой дозы радиации, на место просто разрушенных он поставит их — этих чудовищ. Эту штуку вроде можно перенастроить и на поиск правильных кодов, и на починку дефектных… Но этого никто не делает. Есть риск ошибок — пустой траты энергии… А тут такие затраты энергии… Медики идут на это только при крайней надобности. С тяжелыми травмами у нас воюют в стационарах. Там аппаратура хранит системную информацию о верных кодах всех нас…

Доведя меня до границ болевого шока, доктор вколол мне из жалости что-то сильнодействующее и в большой дозировке… Не всегда их жалость нам на руку… Теперь вообще ничего не чувствую, вернее — почти ничего: осталось одно онемение. Холодный корпус XF больше не холодит руки, но силу подчинить еще как-то выходит — хоть и похоже, что на спуск мою руку кладет и сжимает один мой разум… Мне-то хорошо — опасно это только… Крепче лишь глубокий химический наркоз — лапы искусственной комы… или промороженный сон. Нет, есть еще какие-то блокаторы — их применить способны только высшие офицеры… Эти препараты будто могут разделить разум и тело с полным его оцепенением… или сделать что-то подобное — зависимо от степени тяжести… При этом рефлекторные функции угнетены, и управление телом осуществимо лишь нетронутым рассудком… Сложно представить, как это — когда мозг не принимает сигналы от той же руки… Когда он только посылает, передает приказы без подтверждений… и не получает ответы… Стараюсь не смотреть, что со мной делают, и не давать мозгам идти на поводу у этого неживого покоя. Но оказалось, что делают что-то уже не со мной… Добрый доктор напоследок починил и мою рассеченную защиту… Пора собирать из шрамов волю к победе…

На схемах видно, как враг переставляет посты по периметру — по северной его части. Тишина напомнила о звенящих на холоде нервах. Вдруг все замерло — даже Айнер встал, как стоял… Стикк с отделением подошел — он расчистил западный коридор и оставил там часть техники… Теперь он остановился рядом с ротным командиром, смотря куда-то в пустоту в том же направлении…

— Переходим на вторую фазу?

— Да, Стикк. Сейчас начнем…

Прижмем их… Первая фаза — штурм, вторая — зачистка с полной ликвидацией, третья — контрольная зачистка. В голове уже новые схемы — воздух наш. Они отрезаны. Но они будут продолжать уничтожать нас — врагов системы — до последнего, и, возможно, с применением мощного оружия. Их задачи рассчитаны так, что такое усиление ограничено — запрещено. Но и поправок к этому запрету много. Они сотрут системы, только если в расчетах не останется никакой допустимой возможности продолжать операцию по ликвидации сопротивления. Вторая фаза не легче первой. А третья — обыск, зачистка передатчиков, сетей связи… До нее еще дотянуть надо…

Айнер отключил шлем, открыл худое бледное лицо, искривленное чем-то, подобным злорадной усмешке… Его мокрые волосы на глазах смерзлись иглами. Отопление так и не работает, и мы продрогли… Дыхание людей больше не клубится паром в холодном воздухе… Я замерзаю от усталости… Лейтенант обернулся к нам, стоит посреди тоннеля и улыбается…

— Центр перешел в наступление — прорван воздух Анлагена! Штольт готовит армии к штурму города! Есть хорошие новости — значит есть и лучшие! Мы в Анлаген больше не попремся! Теперь эту ношу тянет Чжан Лун! Пора и пятой армии на северное сияние с замерзших руин посмотреть! Вторая фаза! Последний рывок — и отдыхаем!

То, что мы больше не попремся в Анлаген, для меня не может стать по-настоящему хорошей новостью — я там не был. Но то, что этот город будет взят хоть на какое-то время, — это наше спасение. Анлаген станет на их пути, прикроет Хантэрхайм и снимет с него удар — Анлаген примет бесконечные налеты «медведей». Плохо то, что нам поддержки ждать теперь не от кого… Ко мне подошел «защитник» — с приказом Борга и молчанием Айнера… Укола я не почувствовал, только волна энергии вновь растеклась по венам, но сердце уже колотит с аритмией… Сколько времени прошло здесь, под землей?.. Уже рассвет?.. Нет… Мы быстро сработали — бледное солнце еще не взошло… Но рассвет уже скоро… Надо продержаться до рассвета, правда, здесь его не будет видно…

Нет, что-то здесь не правильно… Мы вышли из обороны… Это из последних сил… Не ко времени… Это — рывок на Ивартэн… Рывок за счет Хантэрхайма… Снегов откроет воздух Хантэрхайма?! Значит, если «медведи» пробьют путь скоростному полету сквозь бушующее над Анлагеном небо, нас накроет жестокий шторм… Ивартэн стоит того… стоит…

Но теперь не до этого. Мысли запутались и начинают вязать узлы… Пришлось опереться о стену — от этой дозы особенно плохо. Я уже перестал замечать, что мне колют — стимуляторы, нейтрализаторы, обезболивающие…А Айнеру «спутник» точно колет не одни ускорители… Он вколол командиру дозу болевого блокатора шестой степени — это опасное, запрещенное, средство, почти полностью отключающее каждое ощущение… Обезболивающие разлиты и по моим венам, текут и в моей крови, остужают и мои накаленные нервы… Это помогает быть ближе к машинам — реагировать быстрее, не чувствовать боль… Но те блокаторы — они действуют сильней, и с ними сложней справиться…

Я не знаю, что происходит, что Борг задумал, но понятно — наш последний рывок не простым будет. Открыли врата сектора, ведущие к северному коридору… Дестроеры поставили тяжелые блоки… Полыхнул свет… Выходим в тоннель, занимаем периметр…

Враг еще держит объекты базы — северные части. Его отходные пути отрезаны, северный отрезок по периметру наш, но участки тоннелей, разделяющих секторы, еще у него. Их взять будет трудно. Истребители призваны на штурм Анлагена. И вообще воздушную технику с границ укреплений территорий Хантэрхайма забрали — нас здесь бросили, как только мы людей отбили и захватили базу. Будто вторую фазу провести — раз плюнуть, и разведка с воздуха уже не нужна…

Они еще могут нанести нам ущерб, и не стирают системы… Перестрелка затянулась… Не от того, что у нас позиции не выгодные… Просто они методично сдают объекты и через пересекающие их тоннели переходят к периметру… Долбят те участки, которые выпало держать нам — долбят, как скингеры лед.

Разбить их отряды — перебить их технику поодиночке, мы не можем. Они теснят нас. Без воздушной разведки мы с ними оказались в равных условиях — теперь слепые зоны есть и у нас, и у них. Мы больше не способны проследить ментальный сигнал и не «видим» всех их перемещений… Третий взвод обеспечил нам прикрытие за пределами зоны их восприятия… Но второй — затянуло в это болото следом за нами. Мы вязнем в этой трясине с каждой вспышкой обманных болотных огней… А четвертый взвод… от него нам ни поддержки, ни наводок нет… Я его вообще потерял…

Я действую рефлекторно — ничего уже не понимаю, но начинаю уставать и терять скорость. Если они спускают луч — ты должен принять его без уклонений… Они не тратят энергию впустую — каждый спуск рассчитан на точное попадание в цель, и одно промедление стоит нам нескольких жизней. Вот и сейчас что-то сбилось — почти неразличимое свечение коснулось нас с Лесовским. Тяжелый блок треснул, отходим к следующему… Но что-то отрубило брошенный нам Стикком щит — сжало защитное поле до бледно мерцающей полосы под ногами… Теперь под лучом искрят опоры тоннеля — последнее наше прикрытие… Только сейчас увидел расползшийся по плечу ожог — боли я вообще не чувствую… Заметил, что осколки клинят суставы где-то в локтях и…

Нас с Лесовским сняли со схемы… Бежим под огнем к тяжелому блоку… Он разбит. Мы снова отходим. Приказом Борга тяжелой технике запрещено применять мощное оружие, чтобы сберечь медицинскую и заводскую технику. Прямой командой он «обезвредил» и нас. Теперь база наша — противник повержен, его только добить осталось… А под землей размещено самое дорогое оборудование… Мы, видимо, его не стоим…

Дестроер с грохотом рухнул перед нами… Его корпус рассекли крестом… Блок искрит — сейчас отключит поле и будет разбит…

— Отходим!

Мы бежим… бежим к следующему прикрытью… От синей вспышки треснул и блок, и секторное перекрытие — через черную дыру объект выпускает столбы серой пыли… Отражатели рассыпаны мерцанием, опоры тоннеля оплавлены… Они спустили синий луч… А могут применить и более мощное оружие… Черт…

Занимаем уже худшие позиции… Сосредоточенность падает, и ничего с этим сделать уже не выходит. Да и обезболивание отходит… Но лучше думать о боли, о том, что еще жив, чем о том, что скоро смертоносный проблеск, который даже не проследить, прошибет голову.

— Отходим! Первый, второй взвод — очистить северную часть периметра! Быстро! Стикк, веди!

Бежим по тоннелю сломя голову и не оглядываясь… Что-то заставило меня остановить дыхание, что-то перехватило его прямо на вдохе… Айнер с «защитниками» там — они остались… Но «защитники»… Они покидают его!.. Что Айнер делает?! Он кинул в пол пустой энергоблок… Нет, не пустой!.. Где-то впереди взошло белое зарево — оно отозвалось громом… Но командир… Что он делает?! Он снимает блокировку! Это заряженный энергоблок! Он бросит и его! Метнет не в пол — под потолок! Он подорвет тоннель! Нас всех!

Грохот и жар дошли позже света, ударив нам в спины осколками… Мое сердце зашлось хрипами, как и все вокруг… Но Айнер… Он так и стоит во весь рост за сбитым дестроером, как за щитом… Стоит, заводя руку… для нового броска… Остановить его, перехватить его руку… Разворачиваюсь и бегу к нему… Огонь… Под белым лучом что-то расколото — что-то прямо у моего горла… Мелкие осколки звенят, разлетаясь от моего ошейника… Они клацают об пол где-то сзади — за спиной, за мной — где-то далеко… А Айнер — он близко… Что он делает?!

— Стой, командир!

— Уходи, боец! Не то бой для нас прахом пойдет!

— Мы выстоим!..

Он разжал руку, дернув мою, сцепленную на его запястье… с такой силой, что отбросил меня, как паршивую крысу… Лечу куда-то вперед, на лучи врага… Надо мной коротко пульсирует замедлитель… Счетчик времени подключен… Сердце подстроилось под этот пульс… Энергоблок запущен — уносит мощный разряд дальше во мрак тоннелей… Поздно! Айнер подключил и метнул энергоблок! И я не помешал ему! Верней, помешал, но не так, как было надо! Это слишком мощный носитель! И теперь не ясно, где он испустит энергию! Один черт знает! К черту! Встаю под огнем и бегу к командиру… Его «спутник» разнесен по частям… Бросаюсь на позицию разбитой машины…

Не знаю как, но успел перебить луч, направленный Айнеру поперек глотки…

— Уходи, боец!

Ментальный сигнал оборвало рывком на бег… Нас с головой накрыло сиянием… И вспыхнул свет!.. Нет, Айнер не сможет!.. Мы не пройдем!.. Не успеем!.. Срезанный дестроер… Через нашу слепоту он черной каменной глыбой заграждает тоннель за побитыми блоками отражателей… Он прикроет!

Сбиваю Айнера с ног… бросаю его за корпус черной машины… Блок отражателей не выдержит, но погасит удар!.. Дестроер нас прикроет!..

Секунды, и сознание заливает Свет… За ним зудит тонкий звон… Он идет по кристаллической решетке перекрытий едва различимым колебанием на грани слышимости — идет к нам… Гул нарастает, становясь ревом… Нас захлестнул раскаленный воздух, надвигающий дерганную стену пламени… Оно рушит тоннель, и обломки засыпают его пылью и грохотом… Полетели осколки… Лейтенант хватает меня за плечо…

— Пошли!..

Бежим по осколкам… Что-то шипит… Это мои тлеющие волосы и ресницы… Нет… Это поле защиты или оплавленный доспех… Айнер падает на колени… А стены стекают ему под ноги… Хватаю его под руки и тащу во мрак где-то там — за Светом… А металл с перекрытий тяжелыми струями течет нам на плечи… Айнера вырубило напрочь — он ранен, его кровь кипит у меня на руках, чернеет на моих опаленных перчатках… «Защитник»!.. «Защитник» его возьмет… Потолок проседает… Прогнулись опоры… Трещины панелей бегут над нами далеко вперед, сыплют пыль нам на залитые раскаленным железом плечи… Меня просто сшибает какой-то мощный человек, кидает в темную пасть врат, тащит к пыльному свету… Ничего не вижу — только свет фонарей расплывается в мути теней…

— Живой?!

— Так точно…

Йохан — командир третьего взвода — сорвал с меня накаленный шлем. Я закашлялся от пыли, свет ударил по глазам, привыкшим к затемнителю шлема, с интенсивностью световой волны.

— Найдите технику медслужбы! Живо! Он обожжен!

Пытаюсь отдышаться. Айнер зажал затянутой обгорелой перчаткой рукой, докипающий ожег, уже покрытый коркой, и сел у стены — но «улыбается»…

— А что, мощно рвануло.

— Так точно…

— Ну ты даешь, боец… Герфрид, да?

— Так точно.

— И что ты туда попер?..

Вопреки желанию отвести глаза, я принял его испытующий взгляд.

— Не мог так командира оставить.

— Похвально. Если б ты мне еще мешать не стал… Но зато теперь, можно считать, — конец бою. Теперь противнику ничего не выгорит — разве что мозги выжжет. Норвальд уже здесь. Сейчас он нашу технику расставит, разгонит вражьи программы по тупикам. Мы с ним ничего их штурмовикам не оставим — никакого выбора не дадим, кроме как системы стереть. А третью фазу «защитники» проведут.

Лейтенант занялся рукой, ощетиненной осколками… Они так накалились, что должны были прижечь раны… Но он не все выдирает сразу, часть — оставляет, стараясь избежать большой кровопотери. Похоже, это занятие ему по душе — он сосредоточен на нем не меньше, чем Стикк на полировке сапог. «Спутник» уже притащил ему новую шинель взамен опаленной до черноты… В этой черной шинели его издали можно принять за офицера службы внутренней безопасности… Но ни у него, ни у нашего взводного командира при ближайшем рассмотрении нет ничего общего с офицерами DIS, которые начищают сапоги и ремни так же бережно, как крысы — шкурки. Это совсем не то. Есть педантизм от привычки, от холодной головы, но есть и — подобный жгутам на ранах. Стикк так вообще этой тупой процедурой затыкает дыры в душе — это я уже давно понял. Думаю, и с Айнером примерно так дело обстоит.

— Лейтенант, они… наши «защитники»… Они не остались, не прикрыли…

— Меня что ли?

— Так точно.

— Они умные — знают, кого и когда защищать нужней. У них расчеты перспективности действий жесткие. Не было такого, чтоб эти машины «мертвецов» защищали.

— Но они не могут всегда знать точно… знать — кто «мертвец»…

— Не всегда точно знают. Но всегда делают выбор. И выбирают «живых» — тех, кого смогут защитить. А потом выбирают тех «живых», от чьей защиты системе проку больше будет. У них все по расчету. Но есть тут еще…

— Погрешности…

— Учет погрешности входит в расчет. Просто… Расчеты все с разных отсчетных точек ведут — пусть по одной системе, но все ж с разных точек. Это — точки личной тупизны. А вообще учти, Герф, и хорошенько вбей в мозги этот гвоздь — у всех есть какая-то тупость, — у всех.

Это крепкий гвоздь… Теперь мне его из головы не выбить. Но определить, где границы этой личной тупости — моей, моего командира и нашей техники — этого я сделать никак не могу… А если я не смогу, то… Чувствую, как начинают дрожать руки… Методы Айнера, безусловно, действенны… Но работают они только за пределами обычной критической ситуации — где-то у рубежей запредельно критических ситуаций… Здесь многих могли перебить… Но он поставил под угрозу — всех. Правда, только так мы и уцелели…

И кто тут прав?.. Айнер — если исходить из того, что победителей не судят, по крайней мере, — строго. А если из того, что его решение не было основано на приказе высшего командования, как мое… Но «защитники»… Они думают за всех нас и параллельно со всеми нами. Они согласились с его действиями — ведь молчание своего рода согласие. Они просчитывают вероятности побед, учитывают и риски поражений… и, когда надо, — пресекают действие силой. Если смотреть так, то получилось, что его решение было оптимальным…

— Пошли, боец… Кончай голову ломать — гвоздь теперь оттуда не вытащить. Если он за пару недель в твоей голове не проржавеет — сделаю бойцом первой категории. Одного буду на сложные операции посылать — и в бой, и в разведку. Готов?

— Никак нет.

— Не дошел сигнал!

— Так точно, командир. Готов.

— Бодрее!

— Готов!

D40 подал Айнеру руку… Лейтенант напоследок наградил меня ехидной усмешкой и пошел за гордой машиной… Йохан последовал за ними… А мне осталось только терпеть — выскребать копоть из легких и цеплять крюками надежды клочки времени, оставленного мне на жизнь… Одному, с одним гвоздем в голове, мне из этой паутины лучей не выйти. Айнеру нужен человек на смену Нору — штрафному бойцу. Нор способен на многое, но Айнер не способен ему доверять. Теперь мне предстоит стать чем-то бесстрашнее, но не страшнее, его. О том, что предстоит Нору, лучше и не думать…

Стикк пришел за мной — ничего не сказал — повел куда-то через черноту разрушенных стен… Наши расположились на продскладе — наконец, можно позавтракать, возместив обед и ужин. Они не успели уничтожить продовольствие — это на третьей фазе делают. Айнер пошел искать сахар и сигареты на всех. Склад дезактивирован — командир использует эту возможность, как и все другие возможности такого рода… Это не нарушение, после штурма мы можем брать, что захотим.

Ищу Лесовского с неясной тревогой… Он жив и сильно не покалечен — сложил покрытые пузырями руки на холодный корпус XF, но так, чтобы они почти не касались его… Сел рядом с ним и тоже отдал безжизненные руки на поддержку прохладному воздуху. Влад облегченно кивнул мне и опустил голову — уставил напряженный взгляд в какую-то особо значимую точку на полу. Его глаза запали и от этого горят синим пламенем пуще прежнего. На его куртке растрескавшаяся и шелушащаяся корка ссохшейся крови — значит, раны уже закрыты…

— Герф!.. Как те блоки световой волной накрыло, я думал, что ты… труп…

— Да мне тоже такие мысли приходили, но это потом уже. А сначала в голову дало, как ударило — остановить его надо… Айнера…

— Это глупо — его не остановить.

— Теперь и мне ясно.

— Что тогда не ушел?

— Не мог же я его там одного бросить…

— Приказ был такой…

— Не мог я его бросить. Не мог.

— Мы бросили… Я только за тобой под тот свет пошел… Но под заревом потерял… и деру дал с остальными. Знаешь, у всех тогда страх в висках стучал, что Айнер нас вместе с ними подорвет к черту.

— Не подорвал же…

— Нет… И ты его вытащил…Теперь жди суда или награды…

— А только так и бывает всегда — иначе и не может.

— Это Айнер так думает, Герф. Это его понимание дел — не твое. Будь с ним осторожней.

— Не выходит как-то.

— Ты на коротком поводке у чести. Следуешь этому уставу без отклонений от самых простеньких правил. И тебе их исполнение мешает не нарушать более значимые порядки — те, которые в основе всего. Ты с обочины не сходишь, не выходишь из колеи — значит и отойти не способен от того, что тебя с дороги снесет и с колеи собьет… в канаву придорожную вышвырнет. А сделает это Айнер, сговорившись с твоей несговорчивой честью. Ты ж видел, что он с Нором сделал и делает…

— К черту… Смотрю, ты осколков насобирал…

— Как и ты, Герф…

— Их еще и раскаленным железом залило…

— Сколько медчасти на нас за сутки энергии спустили… Шрамов прибавилось… А раны так и открыты.

— Это тебе не стационарное восстановление. Подумаешь — ожоги остались… Сейчас машины разгребут завалы, и медцентры пришлют специальную технику.

— Целый день ждали — и еще подождем… Этот день… Герф, он был худшим во всей моей жизни — и он был длиннее всей моей жизни.

— К черту его. Похоже, что этому паршивому дню все-таки пришел конец.

— Этому, да…

— Новый — не такой паршивый…

— Проживи его, Герф, — потом судить будешь…

— Потом так потом. Если пару недель продержим жизнь за решеткой воли — привыкнем.

— Герф, к чему бы мы ни привыкли — к нам никогда не привыкнет Хантэрхайм.

— Эти незримые силы его холодной воли — слабость воли нашей, и только. Ты спи лучше…

— Здесь и семь дней — большой срок… дольше наших прежних лет… Может быть, и дольше наших жизней… Здесь страшно спать — терять это последнее время…

— Не будешь спать — точно потеряешь его… скоро и вместе с жизнью.

Лесовский заснул — с мрачным ментальным сигналом на исходе мысли, но слабой улыбкой на треснутых губах… Да, это и есть — счастье… без прошлого и будущего, как ему и положено… И не важно, что несгибаемый мороз протянул холодные тросы среди скрученных огнем в жгуты сухожилий, — я жив, и жив Лесовский…

Распечатал сухой паек — он дерет пересохшее горло углем, застревает комом копоти и пеплом хрустит на зубах… Бросил его в угол — пусть крысы грызут наши универсальные составные питательные блоки. Но сейчас мне тошно и от одной мысли о поджаренной мясной нарезке, о копченой колбасе… Уж очень мы теперь, после битвы, на подгорелую и подмороженную строганину похожи… Единственное, что требует срочных, безотлагательных мер, — прием чистой воды. Это, как возвращающее силы пополнение, перебитых под огнем войск.

Обогрев уже подключили. Быстро здесь наши техники системы налаживают. Свежий воздух, нагнетенный откуда-то сверху, очищает легкие. Робкое тепло ползет к нам по стенам… Чувствую, как эти теплые потоки, крадучись, пробрались под стылую защиту и разбрелись по спине — притаились, тихонько положили мне на шею покрытые мягким мехом лапы и спустили пушистые хвосты по позвоночнику… Без этого мы бы долго не продержались. Наверное, к вечеру базу в порядок приведут. На всех захваченных объектах компьютеры и носители памяти уничтожают — они или мы сами. Но это наши рабочие быстро уладят. На примитивном уровне подземный город уже функционирует.

Действие стимуляторов кончается. Сердце замедляет ритм. Тепло, тихо… Я засыпаю…

Сержант слегка хромает, в его черных волосах блестит пыль от разбитых отражателей… Я его без закрытого шлема с затемнителем и без глухой маски еще не видел… Как ни странно, у него оказалось очень жестокое и холодное лицо… Не подходит это как-то к его характеру… Но кто знает, что таят старые «драконы» и как прячут… Мы плохо их знаем… Порой, нам только кажется, что они жестоки, из-за того, что они просто другие… И я не знаю, какой он — Унхай… Я не могу извлечь достаточно информации из его раскосых узких и черных глаз. Даже понять не могу — стены это, в которые ты упираешься, или пропасти, в которые проваливаешься… Ничего не говорят о нем и его поджатые тонкие губы… По нему не скажешь даже — устал он или нет…

— База зачищена — третья фаза завершена! Капитан здесь!

Построились быстро, хоть и в полузабытьи. Кладу руку на плечо, блокируя оружейный ремень — жалко, что пузыри на почерневшей коже никак не сойдут за перчатки. Серая форма нашего офицера расплылась перед опаленными ресницами… Норвальду, похоже, тоже жалко, что так не парадно вышло… Нет, это не так… Когда получилось сфокусировать взгляд, оказалось, что капитан смотрит на нас, пусть со сдержанной, но глубокой добротой…

— Вольно, бойцы. Хорошо поработали. Отдыхайте.

Он не стал нас долго мучить, и мы с Лесовским снова сползли на пол. Сквозь сон рассматриваем командира — мы его еще не видели ни разу. Александр Норвальд то размыт тенями, то собран моими стараниями… Он S7 и ниже Айнера. Плотный, крепкий человек… совсем не впечатляющий. У него простое лицо, уверенный, но не жесткий взгляд… В нем нет той холодности, которая присуща людям с высшими категориями.

Капитана характеризует и то, что к Айнеру, с трудом подпирающему плечом стену, он подошел первым…

— А вы, Айнер, герой, как всегда…

— Давайте забудем про сарказм, капитан.

— С вами еще не было такого, чтобы так промахнулись…

— Это вы про опору? Признаться честно — выше метил и правее. Нашелся тут боец один — остановить надумал. А как до него дошло, что не сможет, — решил прикрыть от вражьих лучей собственной жизнью.

— Мне дали информацию, что вас рядовой спас.

— Так точно. Герфрид Штэндштайн. Он и вытащил из пламени мою, почти пожертвованную системе, шкуру. Новый боец — боец Ульвэра. Он и есть — герой… И прямую установку Борга исполнил, и командира не бросил. Ему дашь приказ — «живым или мертвым — сделать» — так и мертвым сделает.

— Сообразительный значит…

— Он ситуацию дальше жизни прогнозирует — по большей части довольно точно. При этом быстро и решительно.

— Ульвэр только таких и терпит.

— Упертый он, правда, на прописном порядке, но ерунда это — сдеру с него три шкуры, и дурь сойдет.

— Знаю я ваши методы, Айнер. Нам не нужны перегибы до ломки.

— Нам не нужны солдаты, которых сможем сломать мы — офицеры штурмовых подразделений и других служб системной безопасности. Они должны стойко выдержать натиск севера — не дать ему сломить их дух льдом оцепленных скалами пустынь.

— Да, Хантэрхайм верная проверка на прочность. Согласитесь, Айнер, и мы промерзли здесь до трещин.

— Трещины скованы тем же льдом, капитан. Так даете добро?

— Даю. Похоже у вас большие планы на этого рядового.

— Так точно, капитан. Нам такой боец позарез нужен. Нор на слом идет шаг за шагом — только как подконтрольный штрафной стрелок годен. А других таких нет.

— Тогда готовьте его, как знаете. Но и я присмотрю. А что с вами делать… это еще вопрос не решенный.

— Нечего тут решать. На седьмой базе еще бои идут. А мы операцию почти без потерь завершили.

— Эффективно, Айнер, работаете, но рискуете на пределе. Разрушений после ваших…

— Зато люди живы.

— Знаю, что плохо дело было, но командир эту битву разбирать будет.

— Боргу тоже кому-то отчет на стол класть предстоит. А первые показатели — скорость захвата и потери боевых единиц.

— Спишем урон, как сможем. Но и короб, и перекрытие базы повреждены после вашей разведки.

— Это ничего. Проломы перекрыты. Аварийные затворы сработали.

— Есть четкий запрет. Подобное вскрытие — под строгим воспрещением. Слишком велик риск утечки с тех… Излучение с тех объектов, что бы ни было с базой, во внешнюю среду уходить не должно. Перекрытие — единственное, что защищает от этого.

— Те шахты замурованы так, что их не повредить, не стерев базы. А тогда не будут работать никакие системы защиты.

— Я повторю, Айнер. «Хранилище» ставит под угрозу весь наш мир. Перекрытие — единственная надежная защита.

— Я учел это.

— А этот Ларс Стикк…

— Не тупой он человек, капитан. Ядом исходит, но если дозы регулировать, то из этого выходит неплохое лекарство.

— Согласен… у всех свои недостатки, граничащие с достоинствами.

— Можете не продолжать.

— Вы, Айнер, дело Стикка видели?

— Так точно. Не беспокойтесь — задам ему верное направление. Но иногда его завороты как обходные пути работают — пути, пригодные для нас всех. Он у меня смотреть будет — куда вздумает, всматриваться — куда укажу и идти — куда прикажу.

— Работайте, Айнер, — это по вашей части. Если что, его разработает Скар.

— Его… нет. Скар делу не поможет. Стикк уже не раз прошел через «царство теней».

— Ну, вдвоем-то вы со Скаром точно справитесь. А этому бойцу — мою личную благодарность за спасение Фридриха Айнера передайте.

— Так и передать?.. Не поленюсь, разбужу его по такому случаю. Но вы ему лучше передадите, капитан.

— Потом. Пусть спит… герой…

Их разговор вслух очень тих, но разобрать его еще как-то можно… Я слышу почти каждое слово, хоть и приглох от взрывной волны… Хорошо, что звукоизоляторы сократили шумы, пусть лишь особо убойные…

И наш измученный лейтенант с изможденным, но упорно устремленным куда-то ввысь взглядом, и думающий над чем-то, с низко опущенной головой, капитан — они устали, но спокойны… Только все равно что-то не так… и с их словами, и с суровыми лицами спящих вповалку на полу у стен солдат, больше похожих на сваленных где попало мертвецов… Спокойным все кажется только после боя — после боя так всегда… Но воздух продолжает давить напряженным ожиданием чего-то…

Командиры стали говорить совсем тихо, и я потерял за монотонным гулом голосов ритм разборчивой речи… Мои глаза почти закрылись… А Лесовский безвольно уронил голову мне на плечо…

— Влад… Ожоги не трогай…

— Не говори со мной. Мне руггеры приснились, а ты тут…

— Да, после этой беготни на пределе концентрации, это не худший сон… Уверен, что скоро эти чудовища будут вычеркнуты из моих кошмаров… и приписаны к моим светлым снам…

— Я знаю, что их в кошмарах заменит… Борг.

— Борг рискует и поощряет риск. Я уже понял, как он работает, — все просто, никаких сложных схем. Нас здорово подставляют, но зато мы в скорости выигрываем.

— У Ульвэра другой подход… Но, правда, у нас в Штраубе было время сложные схемы применять…

— Тут его нет… Ни Ульвэра, ни времени… А Борг бой ведет… Главное, что действенно. Борг с машинами по оборотному принципу воюет…

— Хочешь сказать, что он — оборотень?..

— Что-то вроде… Он мыслит так же, как они, но может и иначе… Они везде порядок строят, а он их постоянно с толку сбивает… И выходит, что он под них расчет подстроить может, а они под него нет…

— Верно, порядок не разрушить, не определив его системы… А беспорядок… его систему вообще определить нельзя — ее просто нет…

— Есть… Только переменная… Беспорядок — это очень скоростной порядок. Такой скоростной, что никто его заметить не способен… А скорость как раз у простоты брать нужно… Я это сегодня понял… Мне Айнер объяснил… делом. Айнер для таких перебойных предприятий хорошо подходит — у него мышление нестандартное…

— Тем и опасное. Он тоже — оборотень. И его разум имеет не одно обличье…

— Скорей, не одну сторону…

— Хотелось бы так думать… Герф, а воздух здесь звенит даже сильнее, чем в Штраубе…

— Думаешь, рванет?

— Не знаю… Понятно, что, кроме Снегова, не справится никто, и ясно, что его решение твердо. Значит, если что и будет — будут силу применять… Страшную силу, Герф…

— О смене власти и бунтах здесь и речи быть не может.

— Как раз здесь и может…

— А, попали мы…

— Теперь, Герф, начинаешь понимать, куда мы попали?..

— К черту… Как мы не стремились избежать внутренних конфликтов…

— Так уж мы старались.

— Не в полную силу…

— Зато воюем в полную…

— А все, что нам нужно, Влад — выжить. И все у нас для этого вроде бы есть… Уже избавились от всех нестабильных факторов… Ну война — это понятно, Пересмотр Задач — понятно. А сейчас что?..

— Мы снова в тупике — хотим жить, только не можем определить, как дальше действовать, чтобы из этой заварухи выйти.

— А ты что думаешь?

— Ничего, Герф… Завтра узнаем, что здесь происходит… А сейчас мысли не идут — вырубаюсь, просто…

Влад снова уронил голову мне на плечо… Ничего, пусть спит и видит, как оскаленные морды чудовищ даруют ему целительные улыбки… А я потерплю… От тупой боли спать не могу и вяло прислушиваюсь к ровному дыханию Лесовского… к тихому разговору Айнера с Норвальдом… Айнера, подпирающего стену из последних сил, — похоже, что опору стене теперь дает именно он — с Норвальдом, прикуривающим одну сигарету от другой…

— …Дальше Анлагена не пробились… Но город удержат…

— И то хорошо. Только ненадолго это.

— Кто знает, Айнер, кто знает… Штольт в Анлаген после штурма полетит — прямое управление над пятой армией примет.

— Это точно?

— Пока еще нет, но многие офицеры высшего состава объявили «недоверие» генералу Луну — его под контроль берут. Тишинский его дело на стол положил и документы забрал.

— Чжан Лун того заслуживает…

— Многие поддерживают его радикальную позицию…

— Раз так — Штольт будет принужден всю пятую армию раскидать.

— Надо будет, и пятую армию расформируют…

— Опасно это только. Как заразу по ветру пустить… как очаги заражений расширить… Но что ж, подмешают нам в общий котел отравы, так мы ее силовыми методами вытянем — хороший это адсорбент.

— Рано об этом… Грубой силой под конец брать будем. Пока генералы Совета ограничились ссылкой в Анлаген. До тех пор, как воздух не затихнет, Луну будет не до политики.

— Он и под обстрелом не оставит те безумные мысли. Не забросит их и тогда, когда Анлаген рухнет, обрушив его расчеты. Ему нужно сокрушить Ивартэн во что бы то ни стало. Иначе ему не получить власти. И он не посмотрит, что сможет обречь этим риском всех… Он только ради этого берет и держит эти мерзлые руины — ради близости к его личной цели, к Ивартэну и к власти…

— Он нам не враг…

— Мы не знаем точно. Он — «дракон». И у него есть причины не терпеть власти нашей.

— Он воюет по нашу сторону и идет к нашей общей цели — одной общей цели.

— Идет с нами, только пока ему с нами по пути — ему и обеим его целям. При первой возможности он пойдет против нас и обе цели выдвинет штыками. Ему нужно убрать всех врагов. А его враги — все, кто правит под штандартом AVRG, будь то мы или они.

— Сейчас Снегов один этим вопросом ведает. Из штаба он теперь не выходит…

— Да это он давно уже… разгребает наши нагроможденные планы.

— Он знает, что и когда делать.

— Только мы не знаем, какие цели он первым порядком ставит.

— Это вы зря так, Айнер…

— Мы вообще про него ничего не знаем. И с каждым годом этот разрыв познаний все больше.

— Довольно об этом. Завтра нас Хантэрхайму вернут. Шестую базу на Илде оставят — его люди и без нас порядок наведут. А вы мне лучше расскажите, что за сбой у вас тут был?

— Люди сдают — вот и все. Из-за стимуляторов это.

— Теперь передохнут. Выбил им четырехразовое питание.

— Замечательно. Что Совет решил?

— Ничего. Снегова в Штрауб отзывают на пересмотр.

— Действительно так серьезно?

— Да. Ночью последнее виртуальное заседание прошло — это их больше не устраивает.

— Что ж… посмотрят друг другу в глаза. Уверен, ни Снегов, ни Грэн, ни Штольт не уступят, и Центр их поддержит… А Верштект против не пойдет.

— Ивартэн не сотрут.

— Все бы так думали, капитан…

— Сложный случай, но пока срывов нет…

— Так хоть время есть, чтобы там ни было. К тому же варианты уже намечены — с ними только работать.

— Время мы еще потянем. Ничего — это еще не предел наших сил.

Они перешли на ментальные передачи с хромым и одиноким стуком сапог сержанта — Унхай вышел из полумглы длинного коридора…

— Отделение направлено в расположение части… Герф, Влад… Пошли. Сорг! Поднимите его, кто-нибудь…

С трудом разбудил Лесовского… Рад, что он проснулся, а то мне тут совсем одиноко стало… и не по себе как-то очень… Нор подхватил, то ли конченного, то ли беспробудно спящего, Сорга… Он перекинул тощую руку друга через плечо, но тот безвольно уронил ее… Странно, почему он еще не в медчасти?.. Ему давно там место… Одни запавшие глаза на обтянутом тонкой кожей лице, зато глубокие глаза… Это тебе не хищные прищурые огоньки за чем-то вроде мутного стекла… Но сейчас и Нор, хоть и горбит спину, как злобная крыса, еле плетется. Хорн, спотыкаясь, бредет за нами… Но время от времени он еще с каким-то веселым задором пинает осколки и обломки, рассыпанные штурмом у нас на пути… Хорну беды ни по чем…

На земле каждому полагается отдельный отсек — под землей нас размещают в казармах на взвод. Влад свалился на нижнюю койку… мне пришлось лезть наверх…