Тени прошлого — тени будущего

Запись № 5 00 00 000 00:00 10.04.205 год Новой Техно-Эры 07:30

Сколько же можно?.. И когда это кончится? А утро начиналось не так уж и плохо… Конечно, сержант таких вещей никогда без внимания не оставляет. Уже давно перестал понимать, за что меня Стикк отчитывает. Чем-то ему мой отчет опять не понравился… Но это еще ничего — были отчеты и похуже… если по последующей трепке судить. Только чем они плохи, я так и не уяснил — мне этого толком не объяснил никто. Если бы Стикк только про них… А он еще про Полуночный турнир… Но это я понимаю… Просто злится, что ему лишняя работа выпала. Капитан отдал распоряжение, чтобы он за моей подготовкой следил неустанно. А Стикк уже и без того устал… об нас с Владом зубы ломать.

Ну вот все сегодня лучше и быть не может — солнце светит, по тревоге ночью не поднимали… только командир опять из кожи лезет, изгаляется… В общем, и Стикк человек неплохой, но уж очень непереносимый… Понимаю я его — нервный — и в Альвэнхайме воевал, и в Хантэрхайме. Но на всю роту я один такой понимающий — и нас достать можно. Да Стикк достал уже всех, до кого только мог дотянуться.

Сержант, наконец, замолчал, чем и привлек мое внимание. До этого я, как и полагается, смотрел на него, не опуская глаз и время от времени наклоняя голову в знак согласия. С виду Стикк командир без изъяна — подтянутый, выглаженный, вычищенный до стерильности — просто загляденье… Но что он за этой чистотой прячет, не знает никто… А он что-то прячет — это знают все… Он заложил руки за спину и растянул в кривоватой улыбке тонкий рот. Он всегда так скрытно улыбается — чтобы ядовитых зубов не видел никто.

— Герф, что стоишь, как андроид незаряженный?! Не думай, что мне сказать больше нечего — время вышло! Иди!

Редко мне доводилось видеть его вечно затянутые в перчатки руки — сейчас сержант на дверь указывает… Он всегда руки за спиной прячет. Говорят, что обожженный, что в восстановлении ему отказали… Много про него говорят — что-то может и правда, но шрамы точно не от ожогов, и кожу не чинили… Так только каратели делают — шрамы на память оставляют. А про них тоже говорено было…

Уже в коридоре принял у надменного «защитника» карту памяти с моим, перепроверенным им, отчетом… Обычные предосторожности… Стикку контроль ротного необходим, не то он… Что-то заставило меня остановить взгляд… Я присмотрелся к машине… Это ведь не наш андроид — он служит DIS…

Это что еще за предосторожности?.. Кто его прислал?.. Зачем ему велели?.. Что он здесь делает?.. «Защитник» отклонил мой напряженный взгляд холодным светом — тем, что у него вместо глаз… Мне пришлось отойти, но я встал у окна — подумать надо. Служба внутренней безопасности — равное нам по силе боевое подразделение системы. Но штурмуют его бойцы не вражеские укрепления, а наши враждебные мысли… Его бойцы — это не только охранный конвой угрозы, уже обрушенной против системы, уже обезвреженной ими. Это сопровождение угрозы, еще не ощеренной штыками открытой вражды. И чаще DIS опережает эту угрозу — встречает лицом к лицу… только порой — нагоняет следом… Но как бы с этим ни было, есть закономерность — чем ближе DIS, тем ближе и опасность… Бойцы в черных шинелях, как вороны, слетаются к полю боя — кончен он, идет или еще не начат. Это подразделение контролирует все наши мысли — всех нас. Его офицеры ищут, исправляют или просто уничтожают наши ошибки — если что — вместе с нами. Но что они ищут здесь?

Что-то подобное уже было — после сражений на территориях Небесного. У нас в части провели проверку памяти, но обошлось — никого не тронули, никаких существенных взысканий не последовало. Нас довольно скоро оставили в покое. Только Стикку нервы потрепали — и вполне заслуженно… Но, видно, недостаточно — он не очень-то попритих. Его отпустили с одним предупреждением. Будто он без их пояснений понятия не имеет, что перед тем, как утверждать то, что думаешь, нужно думать, что утверждаешь. От Ульвэра он строгий выговор получил — от него другого мы и не ждали: ни жестче, ни мягче. А от DIS — считай, ничего… На тормозах дело спустили, хоть Стикк точно где-то перешел границы их территорий…

Я не знаю, что конкретно с ним разбирали, но теперь это не столь важно. Мы с Владом молчали, как решили… Но ждали, если честно, чего-то покрепче этих предупреждений… Просто, Стикк по нашим мыслям прошелся так, что не мог не оставить следов на чистом снегу нашей памяти — следы были, пусть и запутанные… Похоже, что со Стикком не только у нас и наших командиров дело обстоит усложненным образом…

К нему вообще придраться непросто — он ничего спорного открыто и неоспоримо обычно не делает… Стикк прямолинеен только при исполнении прямых служебных обязанностей… А исполняет он их, никуда не попрешь, на совесть. Поэтому и цепляются к нему не так, как могли бы. Он ведь не такой умный, чтоб офицеры DIS его чистый умысел не разобрали за той поверхностно наносной пылью, что он им в глаза сыплет. Ему следователей никак не провести. Нет, Стикк не груб — иначе ему бы нервы так не попортили, но и не тонок — это только с виду. Он обычный унтер-офицер — старательный и требовательный. А все эти его заломы — лишь обходные пути, проложенные его мыслями в обход трещин его мышления. Он камень подо льдом и огнем — еще прочный в центре, но уже пустивший трещину по краю… Камень с отбитой гранью… Нет, Стикк границ уставных правил не потерял — по большому счету он их соблюдает строго… но порой — с другой стороны. Поэтому мы с Владом и хотели, чтоб ему мозги получше прочистили… Но хоть и хотели, чтоб одним предупреждением не обошлось, — боялись, как бы до чего-то похуже строгого выговора не дошло… Мы бы за него в этом худшем случае без промедлений вступились… Конечно, мы об этом ни словом не обмолвились, но решено это меж нами было твердо… Так и поступим, если что еще будет… Ему бы сейчас поостеречься… Нам с Владом его выходки пресекать на корню нужно — никому не помешает…

А теперь чего ждать? Мой отчет, похоже, командира чем-то лично задел… А этой машине, верно, безразличен и мой отчет, и я, и Влад… и Стикк с его заломами… Он за последнее время ничего особого еще не выкинул… Нет, с этим ничего не будет. Тут нет ошибок, которые были бы способны задержать внимание этой машины — «защитники» к подобной возне и близко не подходят… Им нужно что-то посерьезнее наших будничных пререканий… Я успел сделал шаг к выходу с облегченьем на сердце, но только один шаг. Адреналин снова зажал кулаком сердце… и я снова обернулся к тому «защитнику»…

Еще одну проверку учинили — слишком скоро… Это не по плану… и уж точно не без нужды… Я сосредоточился и засек по фоновому сигналу и другие машины… Поблизости есть и другие «защитники» службы внутренней безопасности…

Утром этот день торжественно вручил мне улыбку, но к вечеру, верно, — всучит оскал… Чем еще он мне по нервам долбить станет? Вроде ничего не проверяют, последнюю память у всех подряд не забирают… Но отчеты, которые мы сдали еще на вечернем построении, — смотрят… и не через системные сети — лично смотрят. Только что заметил, что кроме «чужой» дозорной техники у дверей, у нас в секторе еще и патрули внутренней безопасности по коридорам бродят. Это у нас — в частях боевых подразделений A2, сильнейших армейских боевых подразделений системы… Мы и под землей, и на земле, и в воздухе воюем… Мы и в разведку ходим черт знает куда, и на охоты — черт знает на кого… Нам прикажут — мы в бой идем, прикажут — в засаде сидим. Нужно — мы через пламя бежим, километры отмеряем, нужно — на снегу лежим, сутки отсчитываем… под огнем стоим, прицельную точность отмечаем… И хоть раз подвели?! Нет! А они… они нам будто блокаду устроили… И тихо так — не сразу и заметишь — вроде все, как обычно…

Я уже все же собрался идти, но не устоял и еще раз смерил взглядом, подошедших ближе патрульных — им, видно, давно кожу не латали… А если и латали, то не так, как нам… С лица — хоть воду пей — никаких облезлых клочьев и следов ожогов… И их черные кители не такие новые, как наши, — давно их не прожигало до… А черт с ними, с нашими «тенями»… Скоро сбор… Сбор под землей… Там и без них черной темени хоть до тошноты… Жалко на них время спускать. Сегодня небо ясное, день солнечный…

— Пошли быстрее!

Лесовский просто налетел на меня со спины… Сердце снова начинает колотить, будто уже слышу тревогу…

— Влад! Готовность «один»?!

— Нет. Готовность третьей степени. Что стоишь?! Пошли!

— Что такое?!

Перехватил его предплечье — еле остановил… Он резко развернулся… всегда в пол смотрит — думает, а сейчас — в упор, и никакой тебе задумчивости. Его синие глаза, как световая полоса сигнала воздушной тревоги… Влад выдернул руку, стукнул меня по плечу сильнее, чем было нужно, и рванул вперед…

— Герф, это ты от Стикка дерганый такой?!

— Это я дерганый?! Мы вообще куда идем?!

— Под землю! Сбор!

— Еще время есть!

— Время?! Сдается мне, Герф, что его у нас теперь нет и больше не будет! Нужно быстрее идти под землю!

— С чего вдруг?! Особых указаний не было!

— Считай, что были!

— А с чего считать, что были, если их — не было?! С чего мне под землей бродить, ожидая их?!

— С того, что нужно скорее убраться с надземных уровней!

— Стой! Влад!

— Там тише, Герф! Идем быстрее!

— Тише, чем здесь, быть не может!

— В этом и дело! Здесь тихо до того, что в ушах шумит! Здесь только мы — и нас заставили молчать, Герф! А подземных чудовищ молчать не заставит никто!

— Ты чего нервы жжешь?! Кто кого заставил?!

— Герф, ты что «теней» не видел?!

— Видел, и что с того?!

— Не дошло?!

— А чему доходить?!

— Долго ты думаешь! Они здесь, чтобы блокировать наши мысли, наши действия!

— Зачем?!

— Не знаю еще! Нужно уйти в тоннели, вниз! Внизу нам не помешают сообразить что к чему!

— А здесь что, помешают?! Тебе думать никто помешать не может!

— Они каждый сигнал проверяют! И они слишком близко!

— Никому закрытых мыслей не прочесть! Мучай мозги здесь! А я еще на солнце посмотрю! Я его не видел давно!

— Не выйдет! Они по фону подвох засекут!

— А ты о чем вообще думать решил?!

— Еще не знаю! Не знаю, куда эти мысли заведут! Но явно им нужно эти мысли к каким-то выводам не допустить!

— Ты что гонишь?!

— Не гоню! Смотри, им нужно, чтоб было тихо! И они эту тишину гнетут по-тихому! Действуют не скрытно, но и не открыто! Они читают наши отчеты, но не требуют предъявить им последнюю память! Не применяют силы, но и не уходят в тень — стоят на виду и смотрят! Будто по плану! Будто обычно! Но это не обычно, и не по плану, и без видимых нам причин! Вернее — причины почти видны! К ним только присмотреться! Но они нам приглядеться не дают — блокируют каждый взгляд этой установленной ими тишиной, как дымовой завесой! А если мы увидим — будем вынуждены ими молчать! Ими и их силой! Ты понял?! Они блокируют нас — всех вместе и каждого отдельно! Герф, это серьезно!

— Что вообще этим изувеченным утром произошло?! Я, видно, пропустил что-то!

— Похоже, произошло то, что сулил Стикк. И ты этого пропустить не мог.

— Штрауб еще стоит, мы еще не никому ненужные трупы — по его схеме еще ничего не случилось.

— Нет, не это… еще не это — другое. Собрание вчера вечером… Не на собрании — после… Он сказал, что… Герф, ты… Ты его не слушал!

— Мне и собрания хватило. А его еженедельная промывка мозгов… Уверен, Стикк получил удовлетворение.

— Хорошо выспался?! Лучше бы послушал!

— Да мне его лютые речи уже поперек горла! И сегодня… Он мне и позавтракать толком не дал! И что он взъелся?! Не смог меня вчера достать! А сегодня с утра пораньше!.. Отчет он мой проверил!..

— Что не так?..

— Да пустое… Знаешь же, он все вокруг да около…

— Нет… что-то не так… Он не тупой… хоть и сволочь…

— Он не то и не другое. Влад, он не тот, кого можно ненавидеть… еще и с уважением. Его есть за что терпеть, но терпеть его можно, только если внимания не обращать.

— Да вот как раз внимание обращать и нужно — и на то, что он говорит, и на то, что делает.

Лесовский взведенный какой-то. Пытаюсь вспомнить, о чем после собрания речь шла… После разборки наших обыденных будничных дел я мозги отключил. Было что-то про общее положение дел… и что-то про проверки — не про эти, про другие… Точно — проверки. Ульвэр в Штраубе. Стикку в подтверждение еще и капитан на утреннем построении объявил, что он здесь… Он будет проверять наших — вернее, его — чудовищ. Но что-то тут не то… Было что-то еще… Кстати, и то, что Ульвэр сейчас здесь как-то странно… Что-то вернуло его…

Ульвэр — офицер слишком высокого ранга, чтобы быть обычным полковым командиром. И мы все знаем, что его власть ограничили только временно. Он постоянно держит полк под контролем, но прямое командование полком берет только при сложных операциях, где необходимо его личное присутствие. А командует нами его заместитель — обычный полковой командир S9. Мы Ульвэра редко видим. Его уже с неделю не было… И какие-то неотложные дела призвали его обратно… Уверен, что Лесовский здесь какую-то связь углядел… Но что бы тут ни было — он нас строить будет строго… Что бы тут ни было… Будет что-то еще… Под этой, сдавливающей нас, свинцово тяжелой, тишиной, будто и воздух начал замерзать и твердеть… И в этом сжатом воздухе будто затрещали искры — первые искры…

— Денек намечается…

— Да, Герф…

— Ничего, Ульвэр здесь — он все решит.

— Если еще не все решено…

Решено… Если бы готовили какую-то жесткую операцию, такой тишины не опустили бы, — это дело обычное… Тут, если что и есть, то что-то похуже… то, что может подавить тишину и поднять шум — оружейный лязг и грохот… Но ничего такого не будет и быть просто не… Чтоб мы… Нет…

Общее положение дел, «тени» системы, Ульвэр с его чудовищами — что-то много всего в голове держать надо… А меня сейчас заботит не только это — до Полуночного турнира времени немного осталось… Капитан мне тренировок назначил на убой… Час с чудовищем Ульвэра мне засчитают за три обычной боевой подготовки… Но по графику все равно выходит, что мне и спать, и есть в зале предстоит… Я еще раз взглянул на браслет…

— Ты смотри, что Стикк творит! Он мне все расписание стер!

— Боюсь, на собрании ты в последний раз выспался…

— Это точно… Если Стикк начал с одной издевки, кончит другой. Он не из ленивых…

Влад только губы поджал…

— Думаю, это он не от больной головы и не от нечего делать.

— Ну вообще это уже и для него слишком — утвержденные сверху графики менять.

— А если это утверждено сверху?

— Ты что, скоро Полуночный турнир! Ни его, ни подготовку к нему еще не отменяли. И при Пересмотре Задач его лишь перенесли. И то — отсрочили только на время боев за Ивартэн. А я — утвержденный боец. Так просто, без объявлений, меня снять не могут.

— Не знаю, Герф, будет что-то с турниром или с его бойцами, но что-то точно… Неспроста все это. И на расписание не смотри — считай, его больше нет.

— Мы что, Ивартэн штурмом берем?!

— Как бы не он нас… Идем под землю…

Отметились на входе. Объект зарегистрировал нас в подземном секторе, потом провел полную регистрацию и в третьем блоке. Каждый шаг фиксируют! Мы что, недоверие заслужили чем-то?! Я думал, что я тут не один справедливый гнев на короткой цепи еле сдерживаю, но нет… У остальных, скорей, какие-то угрюмые обиды у ног лежат — и вроде вовсе без привязей. Взвод будто пеплом осыпало — посеревших лиц и не разглядеть в этой полумгле… Сурово и молчаливо наши бойцы встают у стен — их серые силуэты пропадают в этой окружающей нас серости… Только иногда кто-то глазами сверкнет и выйдет из стены, как какой-нибудь сторожевой дух… Последний раз видел их такими мрачными после боев на базе Вэй-Чжен, но это дело ясное — нам там как нигде худо пришлось… А здесь, а сейчас… Тишина словно спустилась в подземелье вслед за нами… Как-то постепенно и незаметно это молчание стало затягивать и меня… Даже наши чудовищные зверюги ничего не рвут, не бьют и не крушат…

Нет, не то что мы вдруг все, как чужие стали… Нет. Просто воздух искрит… Каждый ждет чего-то, но никто не знает — чего ждать…

Стикк этого молчанья тоже не нарушил — пришел как-то крадучись, не кривя усмешку… Ротный обвел нас скучным взглядом и отошел в темноту, прикрыв рукой от тусклого света отекшие от бессонницы глаза. Капитан не такой понурый, но смотрит он в никуда и до подозрительного решительно… А наш офицер-S9 вообще гордо встал перед «защитниками» и застыл с каменным лицом, как статуя, — им под стать… Я уже утром понял, что Ульвэра суровым ждут, но я и не помню, чтоб его хоть раз другим ждали, — он такой и есть… Но командир он отличный… И если кругом порядок, то нет повода нервы жечь…

Подземный сектор всегда сияет чистотой — это дело техники. Наша задача — вбить такой же порядок в головы занимающих подземелье чудовищ. Это тяжело и крайне опасно — здесь нас нередко рвут в клочья… Но мы эту планку на заданной высоте держим строго. Значит, всему этому есть иные причины — те, которые невидимым грузом давят на плечи сильнее, чем тяжелый доспех всадников…

Стикк строит нас по линии… Обычно, по технике безопасности, мы перекрываем тоннель, блокируя отделы, но сейчас… Мы ждем Ульвэра, и открыт весь нескончаемый коридор — построен весь полк и все командиры здесь… Прям, как на параде… Только мрачно очень… И этот гулкий, но затихший коридор выглядит совершенно пустым… И чем нас здесь больше, тем тут и пустыннее… Даже одному на плацу посреди пустыря под стылым ветром не так чуждо и одиноко… Что ж, с такой бесшумностью мы Ульвэру точно не оставим шансов к чему-нибудь придраться. Он всегда застает нас врасплох, какую бы информацию мы не имели и какую бы подготовку не проводили. Он — офицер S12, созданный великим конструктором и нейропрограммистом еще в Альвэнхайме. Совет AVRG принимает его как равного верховному командующему, хоть Ульвэр, считай, ссыльный… по приказу тех же генералов Совета. Ему подотчетны все объекты, а он не подотчетен ни одному из них. И Ульвэру ничего не стоит появиться, хоть и на закрытой территории, как из ниоткуда так, что и не узнает никто. Вот мы и пытаемся опередить его всеми силами… А вообще нужно только беспорядок не наводить… Но разве это возможно с этими чудовищными зверюгами? Кое-как успеваем кровь вперемешку с паленой шерстью сдирать со стен, полов и потолков…

Активирую шлем, опускаю глухое забрало, подключаю дополнительную защиту к доспеху… В таком обмундировании нам хоть на штурм… Проверяю бичи — поле крепко держит послушные моему управлению частицы с примитивной программной установкой. С рукояти я регулирую их поток — и плотность, и направление. Увеличиваю разрядную мощность — проводник искрит сильнее… Бич послушен руке — прочным тросом он может стегнуть, скрутить и ожечь, если пустить по нему разряд. Креплю ножи и бич к поясной портупее, излучатель — к плечу… Теперь пристегнуть к запястью пульт и фонари… А к предплечью — «шнур», его исходный блок… Эту удавку и двуглавую плеть мы используем редко, но носить обязаны постоянно…

Размыкаю ячейку и беру седло… Собираю все мысли в единую точку концентрации — жду команды… Командир S9 дал приказ. Сержанты с горящими синим пламенем бичами встали у открытых врат, разделяющих отделения… Стикк дал отмашку… Размыкаю первую преграду отсека — тяжелые глухие створы бункерных дверей… Мой зверь теперь виден за второй преградой — незримым полем… Перед тем, как отключить и его, загоняю зверя точно в центр отсека, чтоб поставить на растяжки… Запускаю растяжки, задаю точки касания ближе к шейной артерии зверя… Поднимаю напряжение, чтоб зверь ни шагу ступить не мог без того, чтоб его током ни шарахнуло… Зверь замер грубо вырубленной черной глыбой, окрысившись мне в лицо, благо закрытое, острыми лезвиями вместо зубов… Я его тоже не очень рад видеть. Он попытался поднять в знак приветствия почти безглазую, какую-то крысиную, голову, но не смог — растяжки сработали… Зверь вперил в меня слепые глаза и с угрожающим свистом втянул воздух узкими ноздрями… А черт… Стикк еще отмашку дал — седлаем. Я вырубил поле, бросил седло зверю на спину, подключил подпруги одновременно со стременами… Как только Стикк рубанул приказом, я вскочил в седло… Теперь спокойней — всадник не так под удар подставлен, как пеший…

Отключаю растяжки — выезжаем… С трудом успел собрать эту тварь сигналом — этот злодей на пульт не каждый раз реагирует. Его только держи — он порой от злобы с такой силой грудью на стены бросается, что обшивку разбивает… Так и норовит сшибить всадника, чтобы на земле спокойно разодрать на куски… Эти зверюги — тяжелые и мощные, как мясные горы… А мой Замухрыш — хоть и облезлый — среди ему подобных чудовищ обладатель силы просто немеренной… И по злобе ему тут равных нет…

Встал в пару с Лесовским — у него зверь ничего еще… Его Другой — славный зверь, зря об нас когти не точит… Только он не такой, как остальные… Спокойный вроде, но порой ему в голову дурь ударяет так, что только держись… Зверь под стать всаднику — нам их так и подбирали… Одному мне Замухрышку приписали потому, что больше с ним никто совладать не мог. Он пятерых охотников, еще на воле, и троих бойцов, уже здесь, до смерти загрыз… Хорошо еще, что смерти их обратимыми были… Иначе и извергу той же участи было бы не избежать… А мне он сколько раз кровь пускал — не счесть… Но я к его норову привык уже — его нужно держать жестко, но не грубить. И воли ему давать нельзя — не то он все разнесет к черту…

Первые всадники скрылись в тоннеле, и врата блока закрылись. Тронулись, встали… Пошли следующие… Но они еще на маршрут не вышли, и врата закрыты… А мы ждем очереди, от напряжения не смея ни вздохнуть, ни испарину со лба стереть…Тем, кто видит этих тварей только на парадах, сразу после временных коррекций, никогда не понять, что это — руггер, не прошедший полной коррекции, руггер под блокатором, который уже на исходе времени… А сейчас блокаторы уже почти не действуют…

С этим у нас проблем много. То, что руггеры способны применить к нам как оружие, нужно им, чтобы добывать пищу и… выживать. Выживать, чтобы обеспечивать Ульвэра такой вот верховой силой и всех остальных — мясом… Борьбу нашу мы напрочь пресечь никак не способны. Если мы лишим их этих качеств — попросту лишим их способности к жизни. Мы не можем перестроить их геном без существенных потерь. Не можем мы просто взять и стереть всю эту информацию, не утратив весь этот прочный и приспособленный вид. Можем только притупить их агрессию — частично перекрыть заданные участки ДНК. Так и делаем — правим их коды, берем у них часть силы и памяти, чтобы они на нас злой умысел оружием не направляли. Правда, это работает только на короткое время, и руггеры не перестают быть опасными… Эту цену мы заплатили за качественное и хорошее мясо… которое почти перестало быть мясом… вернее, для которого мясом почти стали мы.

Полноценным мясом нас мог обеспечить только полноценный зверь. А вольный зверь еще и пропитание себе сам обеспечить мог. Наше дело — охоты. Ну и присмотр, конечно… С этим вообще верно решили — нечего нам было что-то вроде мясного заменителя в форме зверя в непригодных условиях выращивать. Заменителей у нас и так полно, их просто составить — по первичным частицам собрать… Но присмотр все ж нужен был посерьезней… Под наши условия простенький зверек никак не подходил… А из этих зверюг со временем биологическое оружие получилось — еще и вражеское… От них в последнее время вред похлеще, чем от самых скверных вирусных агрессоров… И борьбу с ними вести ничуть не легче… А распознать этих здоровенных тварей на охоте — так еще и потруднее. Только руггеры скрываются снаружи, а вирусы — внутри. И попробуй разбери, что это руггер среди таких же булыжников в его каменистой норе. Ориентируемся только по кровожадности некоторых «камней». Моему Замухрышке ничего не стоит ментальный сигнал вырубить — не поглупеет безмозглый. Он и рефлекторной системой владеет так, что мне и не снилось. Ему раз плюнуть на уровень зимней спячки перейти — температуру, излучение снизить… И обратно подключить систему быстро может… Он мой дальний сигнал и с выключенными мозгами не пропустит, а я его только с близкого расстояния засеку. У меня оружие дальнобойное, но преимущество все равно у него…

Вот сейчас начнем с ним борьбу не на жизнь, а на смерть… Выходим в тоннель…

— Герф, сократи его… Разогнать успеешь еще.

— Это твой еле ноги переставляет.

— Ты просто его сократить не можешь.

— А ты что-то долго ему мозги в путь снаряжаешь — пришпорь, и вперед.

— И не мечтай. Он только и ждет, как бы меня опозорить…

— Это мой позорит… Он эти клочья шерсти постоянно везде и всюду разбрасывает, сколько его не чисть… А Стикк мне потом мозги выносит… Хочет, чтоб этот зверь сиял, как его сапоги…

На плац мы не поехали — взяли маршрут по тоннелям. С трудом зверюг выровняли так, чтоб в ногу шли… Но их снова с ноги сбили еще одной регистрацией… уже на выходе… Где-то недалеко я засек группу штурмовиков DIS — еще и с офицером. Но и они нас засекли и поспешили убраться с нашего пути. Теперь понимаю, отчего Влад к этим чудовищам рвался так — от них бегут все, кроме нас. Но что заставило спуститься к ним бойцов службы безопасности — это еще не ясно… День только начался, а я уже жду, когда он кончится — ненавижу неясности.

Объект загрузил тему взлетной полосы — жесткий ритм набирает скорость, точечные огни уходят в перспективу прямого тоннеля. Наши чудища идут в сборке широкой рысью, каждое движение четко соответствует установленному ритму и сопровождается угрожающим лязгом когтей. Ритм способствует концентрации, но…

Мы с Владом, не сговариваясь, резко остановились посреди широкого тоннеля. Остановились от того, что не покидающее нас в последнее время ощущение нарастающего напряжения просто зашкаливает… А от этой темы оно усилилось настолько, что дало эффект торможения. Закуриваем… Ритм замедляется, затихает, свет затухает… воздух просто звенит сгущающейся тишиной… Затаились даже наши чудовища — не лязгают когтями, не свистят и не хрипят на выдохе… Хоть после боев на юге мы попали во временную дыру и медленно проваливаемся ни вверх и ни вниз, а непонятно куда, и Влад говорит, что мы сейчас существуем только в пространстве, а не во времени — мы ждем чего-то… Будто что-то должно сорваться с цепи и обязательно сорвется…

Сейчас все кажется спокойным — отдыхаем. Война висит на интеллектуальной фазе: просчитываются варианты, исход битвы решают расположение и связь. Все замкнулось на воздухе — наземные операции, если не считать Хантэрхайм, проводят не так часто. Мы уже с неделю ни разу не видели Ульвэра, да и другие командиры все больше в центре управления отсиживаются… А вот бойцы службы внутренней безопасности покинули свои части и пришли к нам… незваными. Это кажущееся спокойствие действует мне на нервы, как и искрящий ожиданием чего-то воздух. Стикк полирует сапоги до болезненного блеска, а это о многом говорит. Его приверженность к чистоте и порядку переросла в нечто большее после бесконечных боев на севере. Была там темная история — вроде он под статью ликвидации угодил, и даже не один раз — теперь он счищает эту темноту чуть ли не до крови. Его сапоги — что-то вроде индикатора напряженности ситуации. И сегодня они особенно четко отражают наше приближение к какой-то очередной черте… Еще и Лесовский с его бесконечным мучением мозгов — он по ерунде все ж так нервы не дергает…

— Влад, нас не отзывают?

— Нет.

Курим по второй… Я отпустил Замухрышку, но держу руку на пульте. Он стоит смирно, голову опустил… Эти твари довольно флегматичны по природе, но если уж решат напасть, их не остановить. Они тоже участники этой скрытой скованности, прислушивающейся к тишине и присматривающейся к ровному свету. Они тоже заставляют меня ждать, постоянно сжимать ладонь в кулак на рукояти разрядника, хотя я к ним уже привык за столько-то лет (конечно, насколько это вообще возможно).

Влад сосредоточенно рассматривает пол… Он достал ту узкую трубку, которую носит за голенищем. Ненавижу эту штуку. Но под его тонкими пальцами это — непонятно что — просто мерцает музыкой… Эту музыку я тоже ненавижу. Ни у меня, ни у кого-то, кроме Влада, извлечь из этой штуки звук не получилось. Объяснить, что это за звуки, тоже никто не может — я никогда ничего подобного не слышал. И что это за штука — нам так и неизвестно. Раньше она вообще звуков не издавала, и я уверен, что ее истинное предназначение в чем-то ином… С ней, по настоянию Влада, что-то «спутник» Ульвэра сделал — подключил в каком-то одном режиме, но я считаю, что есть и другие… Только мы про них ничего не знаем. «Спутник» ведь панель управления так и не открыл — он эту штуку по-другому подключил… Скорее, недоподключил — загрузил какой-то первый уровень подключения, с которым не совладал Влад. Теперь Влад подбирает коды к этой защищенной системе, чтобы открыть основную панель управления, но у него ничего не выходит. Он меня извел уже — только и жду, не знаю чего… А он эту штуку теперь ни на секунду без присмотра не оставляет — ее и у него спящего не вырвешь… Спит с ней, как с излучателем, — не выпуская ни из рук, ни из головы… И Стикк с тех пор, как Влад эту вещь заполучил, с нас глаз не сводит. А Влад после этого еще продолжает утверждать, что завладел почти обычной «флейтой». Таинственная вещь, и музыка подстать — от нее сейчас только мороз по коже…

— Убери трубку.

— Да объекту плевать, что мы делаем, — график стерт. Мы тут только по распоряжению командования отрабатываем…

— Просто убери трубку!..

— Объект перегружен — ему сейчас до всадников дела нет… И командиры другим заняты…

Замухрышка всхрапнул, задрал голову и на мгновение показал длинные желтые зубы — он почуял мое раздражение и принюхивается к нему. Пришлось показать зверю пока еще неактивный разрядник.

— При чем объект?! Я прошу — убери!

— Не зли тварей!

Когти чиркнули по полу так, что вышибли из панелей искристый треск. Я собрал разбуженное чудище коротким сигналом — зверь сразу присмирел, но лязганье еще режет уши и дрожь от мощного удара гудит меж перекрытий. Мы нарушили правила техники безопасности — здесь стоять опасно. Замухрышка скосил на меня полуслепой глаз — всадник особо не подставлен, но лучше не давать зверю поворачивать головы. По бичу голубыми огоньками прошел заряд. Зверь сообразил, что я не шучу. На его шкуре проступила тонкая пленка страха, и он грудью сорвался вперед… Я еле удержал его… с разворотом и ударом о стену… Мы оба в холодном поту замерли, ища мою кровь, но ни я ничего не увидел, ни зверь не вынюхал… Руггеры с легкостью дробят когтями камни… И доспех им пробить нипочем… А дальше — режут этими отточенными клинками до кости так, что и заметишь не сразу… И нападают они резкими выпадами без особых предупреждений — стоит вроде спокойно и вдруг… Отсюда и правило: видишь когти — смотри где кровь, слышишь удар — ищи рану.

— Влад, что стоим?!

— Курим.

— Поехали. С моим тут, кроме кровопролитья, ждать нечего. А твой слишком тихий — скоро выкинет что-нибудь похлеще, чем мой.

— Герф, это ты их издергал. Если ты из-за объекта… он не доложит — ему без разницы, где и сколько мы простоим.

С Лесовским всегда так — как что, так халтурит, особенно, когда не видит никто. У него просто очень жесткое разграничение серьезных трудных заданий, на которых действительно надо выложить все силы, и обычной досадной рутины, на которой силы нужно беречь. Поэтому иногда кажется, что он работает для отписки, а живет где-то в глубинах темного леса мыслей о том, как эту рутину обойти.

— Влад, время подходит. Давай на базу. Стикк сказал, чтобы к пришествию Ульвэра порядок был.

— И понимай, как хочешь.

— Влад, Стикка можно понимать только, как он хочет.

— Четких распоряжений не было, особых указаний он не давал.

— Доказывай потом…

— Порядок — это тысячи построенных по линии чудовищ — никто не заметит, что мы наших на последней дистанции ускорили.

— Не ускорили, Влад, а просто — загнали. И если Ульвэр раньше будет, нам головы не сносить. Поехали.

— А черт… По маршруту, если не гнать, во время уже не уложимся — сокращать надо.

— Мы маршрут отметили.

— Надо будет — Стикк и на том свете нас найдет. Он всегда мысленно с нами…

— Если не за пределами зоны восприятия.

— Черт с ним. У тебя карта?..

Загружаю карту… Влад мне карту поручил некстати — Замухрышка головой дергать заладил… Но и Другой спокойный лишь для вида — стоит себе тихонько, пока в голову не ударит… Черт… Разберешься тут… Этих тварей расположили в закрытом подземном секторе нашей части — он весь испещрен лабиринтами тоннелей и переходов. Что здесь размещалось до руггеров Ульвэра, мы не знаем. Его тварям тут привольно, как в их каменистых норах, но мы по боковым ответвлениям лишний раз стараемся не блуждать… Вроде есть дорога — неизвестная, но похоже проходимая… и никаких особых меток нет…

— Нашел — свернем сейчас…

Свернули… Еще раз свернули… и я всей шкурой почувствовал, что мозг объекта взял нас под контроль…

— Вы намерены войти в слепую зону?

Даже не знал, что в Штраубе есть слепые зоны. Уже решил повернуть и направить Замухрышку дальше по маршруту, но нет… Влад сейчас мозг объекта пытать будет — мало ему свои мозги мучить…

— Мы собираемся вернуться на базу, как короче, а слепая зона или нет — без разницы. Сектор закрыт?

— Никак нет.

— Патрулируется?

— Так точно.

— DIS?

— Никак нет.

— Армейской техникой?

— Никак нет.

— Не техникой, значит — людьми. Значит, ничего серьезного здесь нет. Мы входим.

— Сопоставление личных данных завершено. Полное соответствие системной информации. Бойцы опознаны. Пропуск подтвержден. Доступ разрешен. Подчиненные объекты низшего порядка опознаны. Доступ разрешен.

— Опознание, добавочные номера! Это еще зачем?! Ты нас сегодня уже десятый раз регистрируешь!

— Приказ командования. При вхождении в слепые зоны — не подключенные к центральному управлению секторы и блоки — объект проходит точное опознание с сопоставлением личных данных на входе и выходе.

— Проведение повторной регистрации — это повышение мер контроля.

— Официального распоряжения не было.

— Влад, оставь это! Поехали — я сейчас инеем покроюсь…

Лесовский старается воспользоваться любым случаем, чтобы что-то узнать. Стикк у нас недосягаемый. А сменившего его взводного Влад вконец довел. Достал его настолько, что тот уже готов запихнуть его в карцер по любому случаю. Поэтому Влад теперь достает нашу невозмутимую технику — от офицерских «спутников» до объектов. Но из мозга объекта информацию, которую нам знать не положено, и клещами не вытянешь — теперь под ударом я…

— Герф, помнишь Стикк про проверки говорил… Это не про Ульвэра, не про DIS… За нас снова медслужбы взялись…

— Надо же им чем-то заниматься. Притормози, выравнивать будем. Замухрышка отстает на полтакта.

— Это точно не по плану. Нас не просто проверяют — это испытание… Вчера думал, что они меня убить решили — это не обычный тест был.

— Полное погружение загрузили… Они там, похоже, такие проверки ментальной активности за правило взяли. Еще бы, когда перестаешь понимать, происходит что-то на самом деле или нет, тебя насквозь видно.

— Они убивают нас, Герф. Стараются убить, и убьют. Так жестко, что одной ментальной реанимации не хватит. И еще… нас не всех так проверяют. Нас только начинали проверять всех вместе и по одной программе… А теперь… Теперь нам с тобой сложность поднимают — только нам… одним по трем отделениям.

Вот, началось… Лесовский открыл мне ментальную линию — есть у него что-то, что он объекту говорить не хочет. Не к добру вся эта секретность… И вообще… Ничего против того, чтобы он собственные мозги мучил не имею, но свои — берегу…

— Влад, заткни эти чертовы мысли руггеру в глотку! Я ими давиться не буду!

— Ты хоть понимаешь, к чему нас готовят?!

— К Полуночному турниру. К Бою с Победой. К последнему решающему бою. К тому, который боец должен пройти. И к тому, в котором боец, прошедший все испытания, должен быть и будет поражен — в котором противник возьмет верх.

— Герф, постой ты с этим…

— Победитель обязан помнить, что есть и будет что-то сильнее него — то, что точно его одолеет. Победитель должен помнить, что хоть он и бессмертен, — что-то способно сокрушить и его. И никто не знает, что это будет… с чем ему предстоит сразиться в этом последнем бою…

— Герф, убери с линии эти лозунги! Я не про эту схватку…

— Бойцы нередко гибнут в Бою с Победой… и до него… Обратимой смертью, конечно. Вернее, чаще — обратимой, чем…

— Герф, забудь ты про турнир хоть на минуту — не в этом дело!

— Мы утверждены и должны пройти контрольную проверку — и нечего тут мозги кипятить.

— Я рапорт писал — отказ от участия.

— Что?.. Ты ж утвержден… Проходишь и по данным, и по… Осталось только особую боевую подготовку пройти и…

— Нет, я не буду… Рисковать не за это нужно — не за такую славу.

— Ну еще передумать не поздно — документы пока на подтверждение не ушли.

— Герф, переключи мозги на другую цепочку!

— Капитана бы порадовал…

— По мне жизнь не так просто дать, чтобы забрать так запросто.

— Обычно успевают провести реанимацию.

— А если нет?..

— Турнир этого стоит.

— А тебе не приходило в голову, что тебе придется убить противника — кем бы он ни был. На Полуночном турнире друг не должен стоять против друга.

— Ты прав… Не подумал как-то… Пройти такое испытание могут только бойцы службы внутренней безопасности.

— Могут или не могут они его пройти, не важно. Они — обязаны.

— Такое сражение подошло бы…

— Ты о чем?..

— О последнем противостоянии — Бое с Победой… о том, который ты проиграешь. Я уже третий день пытаюсь сообразить, что офицеры на этот раз придумают, но безуспешно… Это что-то, что одолеет того, кто победит всех, чтобы он не забыл про большие силы… А что примет облик этих больших сил в этом бою — еще вопрос… Что-то, с чем боец точно не справится — ни силой, ни разумом…

— Герф, опять ты про…

— Это сложное испытание воли. Не пройдешь его — не победишь. А пройти его — только его выстоять. К нему нужно провести особую подготовку…

— Нет. Это не сложно. Тут ты знаешь — выстоишь бой, выиграешь войну. Нет, это преодолеть не сложно…

— А что ж по тебе сложно?

— Терпеть поражение бой за боем, понятия не имея — воюешь ты за победу в войне или только за время этих боев. Терпеть все, ничего не знать — и сражаться…

— Это Стикк тебе мозги скрутил… Нашу войну мы ведем по одному принципу с Полуночным турниром — выстоишь и победишь… пусть и через череду поражений.

— Герф, это не Бой с Победой… Здесь то, что ты будешь стоять до последнего, значит только то, что ты будешь стоять до последнего. И еще тут… Тут тебе офицер не укажет силы, над которыми ты не властен… Здесь об этом должны думать мы…

— Здесь об этом офицеры думать должны. А мне нужно думать про турнир. «Золотые драконы» который год награды берут — чтобы прервать череду их побед, мне предстоит над техникой с утра до ночи работать. Но ничего… Я теперь ко всему готов…

— Ну прям ко всему…

— И к тренировкам со Стикком… Я столько воспоминаний в голове перебрал, что пришел к выводу — ему есть, чему учить… Он тогда на спор… Помнишь, наш капитан с капитаном пятой роты поспорил… Ну а Стикк еще взводом распоряжался. И капитан ему пообещал срок отбывки провинности скостить — на каждую секунду, что он простоит, сутки поставил… Так Стикк того «дракона» положил, когда еще секунды никто считать не начал…

— Слушай, Герф, у тебя что, других связей в голове нет?! С турниром тесты не связаны!

— Кончай с этим. Лучше скажи, откуда птицу взял?

Лесовский оторвался от созерцания отдраенного сухим распылителем пола и посмотрел на небольшую острокрылую птицу, нарезающую круги по длинному темному коридору…

— Ястреб. Доктор из нашей медчасти дал — он его создал.

— Что-то летает как-то не целеустремленно…

— Это же птица…

— И похоже, под управлением.

— Тонко подметил… Но это не отраженные на полете этого пернатого скитания моих мыслей… Ястреб — хищник, Герф. Это боец и разведчик, как мы. Только он выслеживает и ликвидирует путем употребления в пищу одних крыс, а мы — всех и все без исключений. Смотри, засечет он крысу — камнем на нее упадет, и насмерть…

— Я понял, ты снайпер с принципом: один выстрел — один труп.

— Верно, тут выстрел должен быть один, а если один, то — точный. Цель я уже определил и луч навел…

— Жми на спуск.

— Хантэрхайм.

— Хантэрхайм?

— Нас перепроверяют… Стикк вчера правду сказал… Наше дело из ряда вон плохо.

— Хватит темнить — начал, так говори все, как есть.

— Будет перераспределение.

— Без официального заявления?

— Похоже на то — его тихо проведут.

— Но почему?!

— Потому, что Штрауб отдаст армии Хантэрхайму… Не отдаст — просто скормит… Снегов положит нас на время Хантэрхайма. Он отдаст ему армии Штрауба — лучших бойцов… без возврата, Герф… Ему еще нужен Хантэрхайм…

— А Штрауб что, не нужен?

— Нужен. Но, уверен, он считает, что после того, как Хантэрхайм падет, Штраубу сильные армии будут уже без нужды. Он скоро подымет щиты и будет ломать пространство. А мы будем прикованы к руке его одного и заперты в последней крепости. Штрауб покончит с обычной войной — будут только единичные бои. И единственным выходом станет этот пространственный перелом.

— А Шаттенберг?

— Он отдаст ему тех, кого не заберет Хантэрхайм. Ему нужно только время… и он берет его с неоспоримой властью. А после он получит власть безраздельную. Он знает, что это пугает нас, и контролирует нас жестче. Он никому не позволит сделать ошибочный выбор — ошибочный по его расчету. Скорей, Стикк и правда к этому со знанием дел подошел… Он был прав…

— Но Шаттенберг — к востоку у нас нет и не было крепости мощнее него…

— Шаттенберг не выстоит — по нему будут бить с такой силой, что долго ему не выдержать. Он еще стоит, потому что еще стоит Хантэрхайм.

— Шаттенберг способен дать нам достаточно времени, чтоб Штрауб мог обойтись без щитов.

— Я бы был в этом уверен, если бы в этом были уверены наши офицеры. А они считают, что Штрауб будет закрыт щитом, что расчеты преодолеют расстояние до точности только к этому сроку. И это будет предел нашего времени, последний рубеж — тот, который можно будет только перейти… который не обойти… Дошло?

— Чему тут не дойти… Если переход вообще будет открыт, то откроют его — под щитом… Но сейчас у нас еще есть обходные пути…

— Не будь ты таким тупым! Нет ничего другого, кроме расчетных погрешностей. Стереть Ивартэн — значит почти безрезультатно обратить в мертвые пустыни все, что у нас еще есть. Осадить Ивартэн, прорвать его оборону — это только пробелы в расчете неисполнимости этих задач. Снегов учтет и эти погрешности, но применит только те варианты, которые, по его расчету, будут соотносимы с риском — другие он просто спишет.

— По мне, что стереть Ивартэн, что подключить щиты — по степени риска почти одно… Нет, закрыть Штрауб и ждать внесения поправок в окончательный расчет — это как-то надежнее, что бы Снегов под конец не решил… Пусть есть риск, что он стал машиной, и ради того будущего, которое видит он, через схемы не переступит… Он ведь и в этом случае еще способен ситуацию выправить — внести эти последние поправки в расчет точно к сроку.

— Верно, Герф. Только если Штрауб будет закрыт — под риск попадет не один недостаток времени… Мы и теперь ресурсы впритык под расчет берем — это с сокращениями и ограничениями… А щитом мы будем отрезаны ото всех систем обеспечения за границами территорий Штрауба, и доступы к внешним ресурсам будут перекрыты… А щиты будут пожирать «чужую» энергию с каждой секундой неучтенного времени — того, что Снегов скормит этим последним проработкам. «Чужую» энергию будут брать и эти проработки. Он пустит в расход нашу энергию, но… у всего есть пределы, Герф…

— Влад, нам и мерзнуть, и в темноте голодными бродить не впервой — выдержим. И через щиты пройти не может только враг, а мы — можем. И блокаду кто-нибудь точно, если не прорвет, преодолеет… А вообще, пусть и впритык, но все должно быть учтено точно. Нам к лишениям не привыкать — эту нагрузку мы еще потянем. Соберем все силы и энергию на последний рывок, совершим его и выстоим — мы просто обязаны выстоять.

— Только подойдем мы к очень тонкой грани…

— Мы постоянно по лезвию ходим…

— И оно становится все острее — мы его точим.

— Значит, пора его тупить.

— Точно… Главное нам с тобой не тупить — нужно думать…

— О чем?

— О том, что конец чего-то одного — это только то, от чего берет начало что-то другое. И если узнаешь — что это за конец, узнаешь — что за начало он способен дать. Что бы впереди нас ни ждало, я этого, сложа руки, ждать не намерен. Мы защитники, Герф… Мы должны защищать и после смерти. Пусть за систему мы можем воевать только живыми, но за людей мы можем воевать и мертвыми…

— Можно, конечно, перед смертью такой подвиг совершить, что остальным дух подымет… Систему это действительно не спасет, но…

— Мы должны сделать что-то, что будет работать, если не будет ни нас, ни системы…

— Тогда уже ничего не сработает…

— Должно быть что-то… Если хоть кто-то сможет сохранить жизнь, мы сможем помочь им… Мы отдаем нашу силу тем, у кого ее нет… отдаем наше оружие безоружным… Делаем это сейчас, и сделаем после…

— Влад, хватит мрак нагонять. Не будет ничего такого. И мы с тобой еще повоюем. Это Стикк просто еще одну издевку в воздух подбросил, и мы на движение среагировали…

— И посты «теней» выставил он шутки злой ради, и Ульвэра он для убедительности призвал… Герф, дело дрянь и без его заломов… И времени у нас с тобой воевать не много осталось. Он сказал, что заводы работают и днем, и ночью, а людей не хватает — не успевают полную сборку проводить, качество снижают. А на севере такие бойцы не годны.

— Могут другие заводы перестроить…

— Исправить ничего уже не могут. Энерголимиты по производству бойцов практически израсходованы. Превысить их нельзя — иначе мы расширим пустыни. Скоро энерголимиты других промышленных зон будут переброшены на эту. Все ограничения по расходу энергии будут смещены. Это значит, что командирам предстоит урезать наши пайки, чтобы продолжать поднимать истребители… Если так дальше пойдет, скоро часть заводов просто встанет, — мы будем голодными и измотанными, и новые бойцы с конвейера не сойдут. И надежда только на нас, только на сейчас.

Да, мы здесь много людей и техники потеряли. Дорого нам развалины Небесного города обошлись… И коррекции отторгающегося леса не просто дались — по большей части наши леса на «оккупированных» территориях… Жесткий контроль «медведи» на лесных границах еще не установили, но на этот раз тяжело бились… Нашу технику уничтожили, истребители были сбиты, и бойцы полегли… У нас не осталось ничего… только корректоры все «иглы» сохранили — весь этот звенящий рой… А про потери на севере и говорить нечего…

Может, и не зря Лесовский мозги мучает… От трех армий Хантэрхайма почти ничего не осталось. Штольт — главком северных армий AVRG — будет формировать пополнение за наш счет — это точно. У него нет времени ни проверять недоработанных людей, ни готовить к сражениям на ледниках бойцов, только сошедших с конвейера… А в Хантэрхайме подземные штурмовые операции проводят бойцы, если не специально созданные для невыносимых условий, то строго отобранные по устойчивости к ним. Но там и такие люди дают сбои… После этого их считают опасными, если они покидают север, угнетающий их силу… После этого север не отпускает их отмороженные головы никогда и нигде… Это легенды, и насколько они близки к правде, мы не знаем… еще не знаем… Но Хантэрхайм под ударом который год — он им в первую очередь нужен, там бои не то, что у нас. Там сложность А2 приравнивается к А1. Мы здесь территории больше с воздуха контролируем, а на севере…

— Шестая армия Хантэрхайма…

— Шестая, Герф, — северная стена на пути войск Ивартэна.

— Генерал Гунтер Гарт, ледяные пустыни и… самый край…

— Им там и на этот раз больше всех досталось.

— Проверяют — соответствуем ли мы их стандартам?

— Именно.

— Ну и что думаешь?

— Подойдем.

Физические данные у всех нас имеют равные потенциалы… и их применение уравнено. А вот мышление — с этим сложнее. Каждому (с учетом категории) дан одинаковый скоростной, концентрационный и интеллектуальный ресурс. Мы в общем похожи, но направление сил различно у каждого. Нас программируют с усилением личных качеств — по принципу что-то в ущерб чему-то. И по жизни мы с собранным опытом какие-то черты усиливаем, какие-то — затираем… Стикк считает, что это необходимо. По его мнению, чтоб мы смогли все как один с одной общей мыслью в строй встать, нам нужно ближе к совершенству подойти (совершенство, видно — плац для всеобщего построения). А сейчас с нас хватит и того равнения, по которому мы строем по команде ходим. Думать и действовать мы должны с личными допущеньями. Он считает, что хоть мы правду в лицо знаем, но еще не так хорошо, чтобы всех правыми сделать. И до тех пор, пока мы точную систему опознания этой «правды» не придумаем — правоту с боем доказывать обязаны. А какой тут бой, если все равны до того, что неотличимы? Нас и распределяют с учетом личных качеств… И в первую очередь по уровню устойчивости — мы должны думать, как люди, а действовать, как машины. Это значит — исполнить долг живым или мертвым. Это значит — полный контроль над ситуацией, над разумом и силой. Здесь мы с Владом себя проявили неплохо, но Хантэрхайм… Я буду гордиться, если пройду эти проверки и получу «соответствие», пусть и с натягом…

— Значит, скоро мы увидим настоящую войну…

— Не войну, Герф, — истребление.

— Думаешь, надолго нас хватит?

— Сколько-нибудь продержимся — на пределе возможностей…

— Мы и так на пределе. Иначе и быть не может — если их продвижение не сдержим, погибнем… и системе конец.

— У нас еще есть, что взять. Поэтому нас и перепроверяют. Просто, там пределы выше возможностей.

Тишина повисла могильная… Влад в пол уставился… На Хантэрхайм прожекторный свет клином сошел. Воевать на севере — огромная ответственность. Там боевые операции проходят на высоких скоростях… И все решает время… Уложусь во время — порядок, не уложусь — погибну не я один… Там мой личный недочет будет нести большую, чем здесь, опасность — там не будет времени перестроить расчет общий… И каждый мой промах обретет значение обратного попадания… Секунды — этот счет будет открыт передо мной и днем, и ночью — постоянно… и закроет его только смерть. Хантэрхайм… Не многих он отпустит — с победой или с поражением…

Если нас решили по-тихому раскидать — не выйдет… Если уж так… Что ж, всадники должны достойно прощаться — будет скачка ночь напролет. Ульвэр в Штраубе, но и он нам не помешает. Ни офицеры, ни сержанты не выйдут после отбоя в темные тоннели — они проявляют понимание к нашим экстремальным традициям. Да и не только офицеры — даже андроиды не обращают внимание на этот «конец света», символизирующий распад команды. По такому случаю и патрули службы безопасности нам на глаза попадаться не будут — они знают, как всадники прощаются.

От мрачных и решительных мыслей мой зверь меня как отрубил хриплым рыком… Он сбил широкую, ровную рысь, остановился и уже с места рванул куда-то в прямой полумрак… будто решил начать скачку прямо сейчас… Я зажал его шенкелем так, что он с разворотом налетел на стену… И к Другому мой зверь подошел слишком близко… Сейчас сцепятся… Другой медленно, но с угрожающей мощью, поднялся «свечой» и выправил сложенные до этого когти. Но Влад так же быстро выправил шпоры и вовремя врезал ему острием под ребро, отворачивая его от моего буйного изверга… От ударов о стены их инертных туш, едва управляемых нами, задрожали высокие своды тоннеля… Плевать, что Ульвэр нам потом… Я разодрал шпорой бок этой злобной зверюги… но зверь так и норовит с развороту разодрать все, что под лапу попадет…

— Не дергай его, Герф! Скрути удавкой! Придуши!

— Скручу! Но сначала разверну! Иначе он нападет прежде меня!

— Скрути его сейчас! Они не сцепятся! С удавкой мы их точно растащим!

Я припал к шее зверя, когда тот поднялся для новой атаки, и перекинул «шнур» удавкой, зажав зверю горло… Он долбанул меня о стену коленом, но доспех и седельный коленный фиксатор удар приглушили — я собрал «шнур» туже… Он, изогнувшись корпусом и выгнув шею, оскалил зубы и… Его душный хрип окончил противостояние — он отступил, встал по стойке «смирно»… Я, вцепившись в исходный блок этой сильнодействующей удавки, упал на его мощную холку, чтобы отдышаться, но «шнур» не ослабил — с этим спешить не стоит… Влад остановил Другого чуть поодаль, опустив сорванную до дрожи силой этого чудовища руку. Обеих зверюг тоже бьет озноб напряжения — только не от отдачи бою предельных сил, а от не примененной боевой мощи, которой у них хоть отбавляй… Мы молча оглядели трещины и царапины на стенных панелях и усмотрели характерные надсечки… Руггеры с каждым днем становятся все опасней…

Они рассекают резаками обшивку — могут пройтись и по стенам, и по полу… А после по этим надсечкам разламывают плиты когтями… Поступают с нашими строеньями, как со всеми камнями и железками, преграждающими им путь. Здесь плиты укреплены — их ультразвуковой резак не возьмет… Правда, кто знает — проявит такой здоровенный зверь упорство, и, может, у него что и выйдет… Одернул Замухрышку как следует, чтоб не повадно было…

Руггеры никуда не попрешь — твари подземные. И здесь нам с ними всегда нужно быть начеку. Им тут все куда лучше знакомо, хоть это и наше подземелье. И еще мы знаем, что им не трудно проложить тоннель через скалистый отрог… Они и тут постоянно пробуют соединить секторы в неположенном месте. Обычно руггеры роют глубокие норы в каменистых долинах этой полосы. Но и наши укрепления и заграждения не каждый раз стороной обходят — и порядочный ущерб нам наносят. Нам от них вред везде и всюду… Ничего такого зверского они вроде не делают — охотятся на пещерных червей, добывают корни и клубни, скрываются от нас и зимних морозов, которые пережидают во сне… Только если мы входим в их пределы досягаемости… Понятно еще — охотники… это защита, сопротивление… Но мы — всадники…

Нет, руггер слишком мощен, чтоб ему без особых усилий объяснить, что он должен таскать на себе всадника, чтобы не стать его ужином. Если ты из него дух не выбьешь — выбьет он… из тебя, конечно. А вооружены они на славу. Прежде руггеры смирными были, но теперь действуют по неисправной программе. Здесь все зверюги корректированные, но коррекции теперь редко проводят — средств не хватает. Блокаторы уже почти не действуют — руггеры перестают идти у нас на поводу и по каждому случаю дают яростный отпор. А дальше хуже будет… Только нам об этом и думать нечего — от Ульвэра тут пощады мы не дождемся. Покуда Ульвэр считает, что эти твари нам нужны, мы будем их усмирять, пусть и ценой жизни. А Ульвэр считает, что эти чудовища нам крайне необходимы. По его приказу мы и работаем с ними, хоть и без его чудищ смерть нас на каждом шагу подстерегает…

Этот вид списан, и эти подземные твари приговорены к ликвидации — до зачисток просто руки не доходят. Только Ульвэр думает, что к руггерам еще подход есть, и они еще будут полезны даже при отказе от коррекций. Он делает все, чтобы спасти и сохранить этих чудищ. И его стремление доказать, что и мы, и они еще способны на что-то, кроме разрушений, дает результаты. Хоть без разрушений и не обходится, всадник со зверем как-то нейтрализуют друг друга — силой или какой-то договоренностью… Может, в этом и есть смысл — как покорное мясо руггеры уже ни на что не годны, но под седлом действительно неплохи…

Ульвэр — S12, а это — высший ранг всех подразделений всей системы. Такие люди ничего просто так не делают. Значит и эти проекты пришлись ко времени. А мы уж как-нибудь справимся, хоть это и для нас — закалка. Здесь необходима железная выдержка — дурь из них одним бичом не вышибить. Они должны понимать не только то, что ты сильнее их, но то, что ты нужен им, как они нужны тебе. Мы должны перестать быть охотниками на них и стать их командирами — тогда они перестанут быть нашими врагами. Кто знает, может быть, после войны мы сможем перейти на следующую ступень и поднять из руин наш прогресс, перевести систему на более естественную поддержку — не будем так часто проводить коррекции, будем устраивать скачки после отбоя… Только сколько бы я об этом ни думал, сейчас мы — враги, хоть и попривыкшие друг к другу от безвыходности. Сейчас Ульвэр приказал, и мы — исполняем.

— Черт… Влад, надо поостеречься.

— Герф, нам теперь Ульвэра надо поостеречься. Он нам за шпоры…

— Шпоры это не смертельно — не то, что когти.

— Черт с ними. После этого зверства и перед тем, что будет в Хантэрхайме, Ульвэр, что бы он с нами ни сделал, не станет худшим из трех зол.

— Потерпим — трем смертям не бывать.

— Если только они не будут обратимыми…

Решили убраться отсюда скорее — эти твари тут такой рев и грохот подняли, будто ураган пронесся… Не хотелось бы еще и «теней» системной безопасности призвать этой бурей — они всегда слетаются на кровь и крики… Это сквернейший день из всех худших дней! Еще и мой зверь напряженно принюхивается к чему-то, будто чужого почуял. И Лесовский опять подключил трубку и… загрузил виртуальное поле… Прохладный и чистый звук пролетел отголоском ветра… От этой печальной мелодии, навевающей воспоминания о ветреных просторах пограничной зоны Штрауба, кровь леденеет. А Влад еще застелил коридор ковром высокой изумрудной травы… под стальным безоблачным небом. Я даже чувствую ее горький аромат и сырость низко ползущего над ней тумана. Мой зверь идет по нему, как таран, — рвет его с каждым шагом, разбивает на тонкие нити, оплетающие его ноги и сходящиеся за ним в прежнюю светлую и ровную прозрачность… Поросший блекло-сиреневым вереском пустырь расширяется — повсюду разбросаны серые камни… Далекие, подсвеченные каким-то предгрозовым солнцем, скалы ощерились на нас белыми зубами поднебесных льдов… С запада к ним устремлены зубчатые стены темных хвойных лесов… Над ними вздымаются башни Валсхайма — его острые шпили встают из тумана и теряются в призрачной дымке где-то в вышине… Скалы, ели и башни — все теряется в отдалении, и все — поднятые копья… Скоро солнце затянут тяжелые тучи, и пойдет дождь… Но грозы я ждать не собираюсь.

— Ты что делаешь?!

— Звери и без этого бурю чуют. А я давно не был на пустоши Валсхайма…

— Выруби к черту эту пустошь! И птицу убери! Мне нужно четко коридор видеть!

— Его видно.

— Только не моему зверю!

— До него дойдет, что это не реальное поле.

— Ничего не дойдет! Ты ему еще червей покажи! Он тогда весь сектор разнесет! Смотри, как он против ветра пошел! А ветра нет!

— А хорошо идет! Ты его не дергай, он и так знает, что ты руку на пульте держишь… А мой думает, что эта трубка — бич-разрядник. Пока она подключена, он по струнке ходить будет.

— Уверен, что не им одним мозгов не хватает, чтобы разобрать, что это такое на самом деле…

— Герф, этой штукой точно не хуже, чем рукоятью бича, огреть можно.

Замухрышка смерил нас косым зловещим взглядом… На том мы с Владом спор и порешили. Мне пришлось переключить внимание на поблескивающие в полумгле предрассветные росы, а Владу на то, чтобы свернуть виртуальное поле до границ тоннеля… Но в оставшейся траве еще мелькают луговые цветы, и слабое солнце проблескивает в утренней росе… Травы мягко пригибаются под лапами наших тварей, но обточенные когти гулко стучат по гладкому полу… Если бы Ларс Стикк увидел, сколько нарушений мы допустили… Иногда мне кажется, что лучше получить штраф, чем выговор Стикка, хотя десять штрафов приравниваются к смертному приговору, если их за особые заслуги не снимут…

— Отключите активную внешнюю проекцию до прохождения секторных врат.

Здесь объект не видит нас, но вот за виртуальным полем он, похоже, следит…

— Влад, отключи.

— Мы в слепой зоне — кому это мешает?.. Сигнал совсем слабый.

— Не положено ему тут быть — значит, его тут быть не должно. Отключи.

— Теперь ясно, для кого все прописано и оговорено с точностью до идиотизма. Герф, а что ты будешь делать, когда не будет возможности идти по правилам напрямик? Напролом пойдешь? Ты ж просто не способен их обойти — ни одно, пусть самое простенькое уставное…

— Таких ситуаций быть не может — все учтено.

— Кроме человеческого фактора…

— Даже это учтено, Влад. Мы теперь не такие тупые, чтобы человеческий фактор нам столько проблем создавал, как раньше.

— Объект предупредил и все…

— Сейчас штраф впишут! И правильно — нечего наглеть. Ты киберпространство во внешнюю среду загрузил. Дезактивируй кибербазу, объект на пост доложит.

— Мне этот мрак непроглядный уже поперек горла…

— И Стикк тебе поперек… А если что, он сразу объявится.

Душистая луговая трава сошла со стерильного пола, и в его покрытии снова смутно отсвечивают притушенные лампы. К ястребу претензий не было (для объекта такая активность кибербазы не существенна) — Влад его оставил… уж очень здесь тоскливо. Птица настроена только на нас, и никто больше ее не видит.

— Слушай, Влад, а руггеры воспринимают виртуальные объекты так же, как мы?

— Почти. Когда киберпространство настроено на общую внешнюю проекцию, реагируют они точно, как нужно. Только они слепые — четко ничего не видят…

— Киберпространство воздействует не непосредственно на зрительные анализаторы.

— Руггеры толком и не знают, что это — видеть. Мы, похоже, тоже…

— Опять мозги мучаешь…

— Как раз наоборот, Герф, здесь поворот должен быть.

— Не доехали еще…

Я осмотрелся — никаких меток в старом заброшенном тоннеле нет. А наше продвижение мы на карте не отметили… И скорость рассчитать я толком не могу из-за бросков и простоев этих зверюг. Наше положения мы можем определить лишь приблизительно… Это «тени» системной безопасности во всем виновны! Эти унтер-офицеры в отглаженных черных шинелях будто морок навели — заняли все мои мысли! Еще и Влад с его виртуальным полем — оно тоже ориентировку сбило. И Хантэрхайм с его ледяными пустынями… Я уже проклинаю этот день со всеми его ухищренными требованиями к моему простому разуму при честном исполнении! Здесь нет никаких ориентиров, а время на исходе! И зверюги что-то притихли, как ветер перед грозой… и все прислушиваются украдкой к чему-то… Я понять не могу, откуда дует — будто из щелей холодом тянет… И наши твари каждый этот сквозняк шипеньем провожают…

Неприятное ощущение — брошен тут, предоставлен тишине и собственным мыслям… никто не следит, не наводит. Объект нас здесь не видит… Наш фоновый сигнал до него доходит, но к точному ментальному обнаружению мы его подключить не можем — доступа нет. И по другому сигналу он нас так просто, без объяснений, не направит… И на пост запрос на корректировку без крайней нужды посылать не следует — потом проблем не оберешься… Но не могли ж мы в прямом тоннеле полностью с дороги сбиться — здесь переходов нет, а поворотов от силы… Нет, тоннель отключен, и все врата открыты… даже те, которых нет на наших картах. Надо поспешить… и быть осторожней…

— Герф, как думаешь, что будет дальше?

— Следующий поворот искать будем.

— Я не об этом.

— Никак не думаю. Для этого офицеры есть, и для этого им специальные мозги делают.

— Мне нужно хоть как-то определить, что будет, чтобы знать, что делать… и сколько еще времени…

— Мы всегда знаем, что делать: то, что прикажут. А время нас заботить должно, только если его обусловят приказом. Все просто, Влад. А если усложнять, мы будем блуждать, как сейчас, — в прямом и пустом тоннеле.

— Он не прямой и не пустой — просто мы всех проходов не знаем. Но это не значит, что их нет и что они не будут открыты перед нами, — как сейчас.

— Если бы мы этот проклятый день не усложнили, мы бы к ним и близко не подошли. А теперь даже не знаем, по которому из них прем со скоростью этих чудовищ неизвестно в каком направлении.

— Нечего попусту пререкаться с тем, что уже случилось. Теперь это данность, Герф. И теперь нам только и осталось — сделать то, что решим мы.

— Верно, но осталось нам только ехать дальше, чтобы посмотреть, куда нас этот тоннель заведет.

— И искать ориентиры. По ним сподручней будет следующее действие определить.

— Убедил. Ты ко всему правильный принцип под неправильным углом прицепить можешь…

— То, что здесь происходит, — это еще так, мелочи… У меня из головы Хантэрхайм не выходит. Все к нему сошлось… А там дело дрянь…

— Не нравятся мне эти пораженческие мысли.

— Мало ли что тебе не нравится. Совет на совещании первым делом вопрос поставил — продолжать рассчитывать пространственные переходы или стереть Ивартэн. Подумай, что это значит, если генералы Совета на такой риск готовы пойти…

— Совет знает, что делать.

— Не уверен, Герф. Совет разделен. Снегов теперь один за всех решает — силой. И он Ивартэн не сотрет…

— Он верховный главнокомандующий, он над Советом — решит и поступит, как сочтет должным.

— Только если его решение не оставит его одного — без поддержки. Решение он не уступит. Устоит и под жестким прессингом, как ледник. И поступит он только, как сочтет должным. Не пройдет убеждение — речь пойдет о грубой силе. Он уже приказы силой утверждает… Но силы есть не у него одного. И угрозы прессуют не только его. А еще не все офицеры S12 заледенели до бесчеловечности, чтоб перед ними ледником стоять.

— Высший состав его поддержит.

— А ты ему веришь, Герф…

— Я верю в его силы.

— Командование молчит о том, что это решение нас разделило, но мы об этом знаем точно.

— Мне об этом ничего не известно.

— Потому что не излучатель к тебе приставлен, а ты — к нему.

— Да пошел ты… А Центральный мозг что думает?

Влад перевел взгляд на окурок — огонек уже подбирается к его пальцам…

— Центральный мозг, как и «защитники», считает, что применить более мощное оружие… Пусть речь идет только об Ивартэне — это слишком опасно… вернее — бесперспективно.

— Значит, есть варианты с меньшим риском.

— Не знаю. Спорили бы они тогда?..

— А что Центральное управление DIS?

— Командующие DIS — тени Снегова, у них разногласий нет. Главнокомандующие армий его поддерживают — и Грэн, и Штольт…

— Значит — и Штрауб, и Хантэрхайм.

— С Хантэрхаймом не так просто… Штольт руку в кулак сжимает. Но командиры северных боевых подразделений терпеть не намерены — многие из них против того, чтобы ждать.

— Влад, мы им должны обеспечить время, вот и все. А они уж во всем разберутся.

— Пока воюем… Это не так уж и долго для того же Снегова.

— Хватит безнадегу разводить.

— Силой мы ничего не добьемся…

Мы защитили Ивартэн так, что сами защиту обойти не можем. Можем уничтожить их всех — все их базы, все их сети, но только вместе с собой. Ведем войну по строгим правилам, не выходя за ограничители, не применяя более мощного оружия, чтобы сохранить то, что с таким трудом восстановили — наш мир. Война тянется уже целую вечность… Если уничтожим их — уничтожим планету, а с нее мы убраться не можем — Совет и это учел, когда рассматривал аналогичный вариант действий повстанцев. Понятно, что мы имели такую возможность, но теперь они считают, что мы — враги системы. Идеальная стратегия… Повстанцы ничего не могли сделать — только подорвать систему изнутри, засылая шпионов, используя наших же убитых офицеров. С этим справились, ужесточив контроль так, что теперь наша боевая техника нас от шпионов отличить не может. Мы применили силу, когда они перестали исполнять наши приказы, — мы восстали против системы. Ничего не скажешь, у повстанцев получилось — систему подорвали… Только смысл какой?.. Уже давно объединились — вместе воюем. Для них теперьвсе мы, люди, — подлежим ликвидации.

Бывают у нас прорывы, но удержать взятые территории мы не можем — почти не выходим из обороны. Можем получить преимущество, уничтожив Ивартэн, — их Центр… Но войне конец это не положит. А мы, применив такое мощнее оружие, потеряем окружающую среду. Придется на искусственное обеспечение переходить — от этого наше будущее не станет менее сомнительным, чем сейчас.

Вся эта война… мы тянем время. Все мы знаем, что война проиграна (в категории установленных правил), — все уже рассчитано. Главнокомандующие в основном думают, как их остановить — завершить задачу, войну. Думают об использовании иных пространств — прямых переходов от одной точки к другой… Иначе в штаб Ивартэна нам не попасть… Но я не очень верю, что у нас получится сделать это таким образом… Не ждали бы высшие офицеры, если бы пространственные переходы не были опаснее всего остального. Их даже к пустому одиннадцатому измерению еще не подключали для первых испытаний…

— Влад, но кроме как силой… Никто не может и подойти к Ивартэну, не то что пройти идентификацию… А все эти проекты…

— Ну и долго же ты соображаешь… Генералы Совета просчитали столько вариантов, но так ничего и не нашли. Это потому, что они просчитали не меньше, когда к войне готовились, — учли все, что после Пересмотра Задачи не дает нам сделать ни шагу.

— Только до войны состав Совета другой был.

— Значения не имеет — у всех у них мозг на базе S12.

Что, Лесовский с жизнью прощается? Ничего — бывало уже. И не из таких передряг мы друг друга вытаскивали… Не из таких… Резко похолодало… Я вдруг вспомнил, что Стикк тогда говорил — еще при штурме Небесного… До меня вдруг дошло, что все это может быть правдой…

— Влад, сколько Снегов живет… существует?

— Кто его знает? Уже все забыли, да и он тоже, наверно…

— Думаешь, он действительно уже — не человек?..

— Похоже на то. Его стали бояться все… Просто все на нем сошлось. А никто не знает, о чем он думает. Неспокойно сейчас — многие полагают, что ждать стало слишком опасно, что пора проблему закрыть — стереть Ивартэн, и плевать, что дальше.

— Может, действительно пора?..

— Войну это не кончит.

— Наши космические базы на ждущем режиме — до них только добраться… А там и Землю стереть можно…

— На базах нет людей — только они. И добраться до них мы не можем.

— Стереть Ивартэн — это реально. Это не то, что переломить пространство по не подтвержденному расчету… Не то, что ждать, — подтвердит его Снегов или нет…

— Не знаю, Герф…

Влад замолчал — не затушенный окурок рассыпался искрами, ударившись о стену тоннеля… Ненавижу, когда он так делает — а он всегда так, когда никто не видит. Но на этот раз и мне плевать на такую мелочь. Мы ничего не знаем о своем будущем…

— А где мы вообще?!

— В запретной зоне…

Я встал в стременах… Тоннель исчез в непроглядной тьме. Свет на нас не реагирует… Мы еще в слепой зоне — все отключено, мозг объекта, видимо, здесь ничего не контролирует. И мы не просто в глушь заехали — тут по стенам протянуты померкшие желтые и черные полосы разметки. Приехали… А должны были быть уже на базе…

— Тоннели, которых нет на картах, должны быть закрыты!

— Да здесь все отключено!

— Поврежденную запретную зону так бросать нельзя! Закрыли, загрузили объект на ментальное обнаружение, поставили блокпост — и порядок! А тут мы с этими едва подчиненными тварями!

— Значит, теперь тут нет запретной зоны!

— От нее остаться черт знает что могло!

— Герф, давай дальше… Только смотреть нужно в оба.

Свечу в пустоту… Луч теряется в прямом тоннеле… В темноте наших руггеров совсем не видно — они не менее черные, чем все вокруг. Теперь, чтобы избежать увечий, нам нужно постараться и полностью сосредоточить внимание на этом мраке… Я скинул с плеча излучатель и сжал в руке пульт — здесь зверюгам лютовать мы не позволим жестче, чем прежде. Что-то мне этот мрак… Мой зверь вскинул голову… А Влад вскинул — оружие.

— Стой!

— Влад! Никого нет!

— Герф! Глаза открой!

— Нет никого!

— Ты видел его?!

— Ничего не видел!

— Он где-то здесь!

— Кто?!

— Не знаю — офицер вроде! Чужой!

— Но сигнал не доходит — никого тут нет. И чужих тут быть не может.

— Герф, я видел его — у него лицо бледное, прямо белое… Как у того — в лесу Небесного…

— У кого? Кого ты в лесу просек?

— Его… Не знаю, кто он…

— Но никто больше его не…

— Нам запретили видеть все… Поле избирательно мутило нам зрение. Но оно было регулируемым.

— Ты отключил поле «незримости»?! Это ж…

— Отключить нельзя. А перенастроить… Я сбил настройки.

— Ты ж мог все видимое тобой пространство покорежить!

— Не важно. Поле перестало работать. Его исходный блок не ослеп, но точно сличить видимые им объекты с заданными программой он не смог — не смог перекрыть помехой и мой визуальный предел. Я видел этого… Это был он, в лесу… Но я не понял, кто он — чужой или нет. Смотрел ему в глаза — секунду, не больше… и он исчез. Просто пропал, будто сквозь землю…

— А сигнал?

— В этом и дело — не было никакого сигнала… как сейчас…

— Значит, показалось.

— Герф, он не человек… Он только похож…

— У нас таких «похожих» нет.

— Но мы не знаем, кого нам было не дозволено видеть…

— Влад, нам только смотреть запретили, но ориентацию по сигналу никто не отменил. Мы тех, кого нельзя видеть, должны были по ментальному фону засечь — по чуждому нам фону. Но ничего не было. Ты просто нервы в путаный узел скрутил, и тебе показалось. И вообще — нет ничего с мозгом, но без ментальной активности… разве что — мертвецы. А они ходить не могут.

— Активность может быть очень низкой, как у руггеров в засаде…

— Руггеры — примитивные твари.

Я осмотрелся на случай чего и закинул излучатель за плечо… Но Влад положил оружие на луку седла, чтоб сподручней было… Зверюг пустили широкой рысью, чтоб их негодование от нашей нервотрепки сбить… Но мой зверь, резко остановившись и приняв боевую стойку, вытянул шею — это значит, что он готов бить камни, как стекло… крушить все… Его низкий рык сошел к тихому хрипу, но до высокой, не слышимой нами, частоты еще далеко… Нет, он не нападает — он еще только пугает… Руггеры редко предупреждают о нападении, но сейчас…

— Теперь видишь?!

— Черт! Что это?!

Тоннель пуст, но на границе света фонаря что-то… Лицо человека… белое, как у покойника. На нем черная шинель, и погоны не подсвечены — его силуэт пропадает во тьме. Этот человек встал и не двигается — застыл перед нашим, направленным на него, оружием. Ментальной активности нет, термоактивности нет. Излучатель по сигналу наводку не берет — навожу вручную.

Я уже готов был спустить луч, если он… Но он исчез в темноте — медленно поднес к лицу руку и закрыл его черной перчаткой… будто самой тьмой…

— Преследуем! Пошли!

Мы с места сорвались со всей мощью этих чудовищ… Эти махины тяжелы на разгон, но скорость выдают неплохую…

— Вижу объект! Черт… Это ж… Стой! Влад, не стреляй!

Я резко осадил зверя, и, вопреки строгим правилам, преградил его корпусом путь зверю Влада, закрыв собой зону огня…

— Герф! Мы упустим его!

— Это капитан службы безопасности!

— Убери зверя! Он не капитан! Он ростом с S9, если не с S11!

— На нем шинель капитана DIS!

— На нем шинель высшего офицера «драконов» — еще довоенной формы! Просто без опознавательных знаков!

— Это форма нашей службы безопасности! Только погоны отключены!

— Убери зверя, Герф! Он блокирует сигнал! Он не человек! Или ты думаешь, что офицеры DIS уже и до этого дошли?!

Нет, я так, конечно, не думаю… Остановились сообразить — продолжать преследование нерегистрируемого объекта или доложить на пост… Но мне на глаза попался ястреб…

— Черт… Влад! Это ж форменная тупость!.. Твоя кибербаза активна! А мы чуть стрельбу не устроили!

— Киберглюк?

— Поэтому объект и не регистрировался…

— Но мы распознали бы…

— Сбой какой-нибудь. Полное погружение загрузилось… И вообще, мы виртуальное поле не учли… и не проверили. Поехали отсюда.

Воздух продолжает звенеть навязчивой тишиной… Странный этот глюк какой-то, хотя чего только в киберпространстве нет…

— Влад, у меня ментальная активность. Вот этот объект всегда регистрируется…

— Стикк…

Свет фонаря бликует на его начищенных сапогах и на шкуре его не менее начищенной зверюги. Это старый, опытный зверь — его, в привилегированном порядке, седлает только Ларс Стикк… И сейчас Хороший встал как вкопанный — он не хуже нас с Владом знает, что бывает, если Стикку перечить. Я начинаю отсчитывать минуты этого дня — когда-нибудь он все же должен кончиться!

— Куда собрались?! Смотреть мне в глаза! Лесовский, в твоей голове темный лес, кишащий чудовищами! А в твоей, Штэндштайн, — неотесанные булыжники! Но я у вас и дровосек, и камнетес! Под моим топором вам воли не будет!

Стикк нацепил ядовитую улыбку, но смотрит на нас очень пристально… Он использует ментальные передачи — продублировал нам линию… Я положил правую руку на левое плечо, запоздало приветствуя его, и открыл ему линию, приняв его условия…

— Мы допустили…

— Знаю. Иначе вы бы тут с провинившимся видом передо мной не стояли. Но с вас сообразительности не спросишь… Вы не понимаете даже того, что значит это приветствие…

— Оно блокирует оружие, командир. Это значит, что мы не применим его против порядка системы.

— Это по уставу. А на деле оно значит, что в ваших руках столько силы, что вы способны применить ее против… И заметьте, это практичный знак. «Блокировать» оружие перед командиром — не то, что «отдать» ему оружие. Этот знак работает не на одном доверии — не то, что оружие, поднятое и зажатое в руке.

— Это приветствие при параде, командир.

— Когда оружие отключено. Бойцы и прежде имели такие силы, которые должны были быть сдержаны не только системой, но и ими. Такие силы, которые одной системе было не сдержать, — которые обязаны были сдержать перед ней ее бойцы. Но такой силой, как вы, не обладал еще ни один воин. Только вы еще и понятия не имеете о ваших истинных силах, чтобы применить к ним ту волю, о которой тоже еще не знаете, когда будет нужно эти скрытые силы открыть.

— Разрешите уточнить, командир…

— Это просто осторожность, Герфрид. Оттого, что вы способны сделать большее, если что-то потребует от вас большего, нужен дополнительный контроль. Командиры обязаны следить, чтобы эти силы находили применение исключительно по их требованию.

— Но сейчас мы не можем сделать больше, чем делаем, — сейчас мы делаем все, что можем.

— Делаете все, что можете сделать сейчас, — все, что от вас сейчас требуют. И делаете не слишком старательно…

Стикк еще более ядовито улыбнулся и развернул своего зверя. Мы встали за ним. Влад молчит, как покойник, и бледнеет на глазах… мне тоже лучше было бы промолчать, но…

— По этой логике выходит, что нашей вины здесь нет, — просто наших стараний требуют не слишком старательно.

— Верно, Герфрид. Штрауб проводит переустановку требований под запросы северных укреплений. Теперь вам ясно, к чему могут быть применены ваши силы?

— Нас переводят, сержант?..

— Да. Нас переводят. К Боргу. Завтра заступаем.

Влад не выдержит — вижу борьбу на его лице, но он не выдержит…

— Третий полк шестой армии?! Нас зачислили к Боргу?!

— А как же, Лесовский? Кому вы с Герфом по отдельности нужны?

— Значит, нас вместе переводят?

— Не может же все быть так плохо — к Боргу, еще и порознь. По крепкой дружбе вам все делать вместе положено — и воевать, и погибать вместе.

— Так точно, командир…

— Но перед тем, как поступить в его распоряжение, вы должны кое-что уяснить — и уясню это вам я… Вы можете сразиться и с врагом, и с этим пустынным миром вокруг вас и ваших врагов. Но за пределами этих территорий, вы не сразите ни того, ни другого — север поразит и таких, как вы. А здесь… Здесь все мы сильнее, чем там — здесь ничто не требует того, что свыше ваших сил. Но там, на севере… Подумайте над этим…

Понимаю, что пора эту тему пресекать, а то Стикк, чего доброго, опять на узкую дорожку своротит, но ничего в голову не идет… Вдобавок вижу, что Владу это уже занозой в гортани стоит… Как бы он чего не… Но он вроде в руках себя… если не держит, то еще сдерживает…

— Бойцам думать не положено, командир.

— Ты так не думаешь, Лесовский, — и правильно делаешь. Скоро это будет неотъемлемым требованием к каждому вашему шагу, куда бы вы ни пошли. Больше у нас нет времени — командиры берут ответственность уровнем выше, и частично их прежние задачи теперь переложены на вас. А вы даже маршрут точно проложить не способны…

— Мы возвращались на базу, сержант.

— Двигаясь в противоположном направлении, вы бы вернулись не скоро. Если бы вообще вернулись…

— Мы потеряли ориентацию.

— Разведчики… Куда бы вы ни попали, вы должны быстро определять, куда попали и куда попадете из этой точки попадания!

— Но здесь нет никаких ориентиров!

— Они везде есть, только не всем дано их видеть! И о том, что вы их попросту пропустили, вы укажете в объяснительной! А мне нужно знать только, отчего мои бойцы теряют ориентацию в слепой зоне у выхода, который не обозначен на картах и который объект не контролирует.

— Мы не сдержали зверей и…

— Я сказал, «отчего» — не «каким образом»…

— Получилось не «отчего»… получилось именно «каким образом», командир.

— Допустим… Но это неверный ответ!

— Мы думали… Вернее, не думали, что…

— Ответ достойный смертного, Владислав! Я видел окурки. Кстати — хороший ориентир… и показатель полной утраты совести. Графики, конечно, были стерты, но приказ был отдан четко и вразумительно… Допустим, что короткий простой… Короткий простой мы допустим. Вы стояли… Курили… И спустили с дымом чуть больше нужного времени — нужного для того, чтобы успеть отработать этих чудовищ без усиленной нагрузки и вернуться на базу к сроку… Пришлось сократить путь до третьего блока, чтобы не загнать зверей…

— Так точно.

— Решили, что нужно вспомнить про проверку… То, что перед вышестоящим офицером вы стремитесь проявить старание ступенью выше обычного, — это понятно. И с учетом этой демонстрации преданности высшему командиру — почти простительно. И в том, что объект не исправен, что не обозначенные на картах проходы открыты и не помечены, вашей вины нет… Конечно, вы должны были вычислить нужный проход… Здесь вы допустили ошибку. Но с учетом отягощающих факторов — этих чудовищ… Их агрессивные действия вынудили вас направить предельную концентрацию к их умыслам…

— Так точно…

Он что, нам ошибку спишет? Стикк спишет ошибку?..

— Получилось, что нарушение не столь существенно… И нужно отдать должное — со временем вы не ошиблись, рассчитали правильно, хоть и впритык. Хороший отчет выходит… с одной стороны. Но с другой… Если учесть, что этот сектор значимым не считают — здесь только руггеры — и после поломки мозг к нему еще не подключен… Если учесть, что врата, ведущие к поверхности земли, открыты, а патрули с разрывами…

— Нам об этом ничего не известно, сержант.

Стикк остановил Хорошего, обернулся через плечо… Его сощуренные глаза зло блеснули через длинные белые ресницы, выжженные до бесцветности жесткими лучами ледяных пустынь… Никак я не могу по этому его взгляду определить степень его серьезности… Такие люди, как правило, вообще не склонны шутить… А если дают шутке волю, то не от веселья и не от скуки — от тоски угрюмой, от обреченного чего-то, мрачного… И обычно такие «шутки» вовсе не шутки…

— Ну, это мы проверим еще. У вас сегодня последнее испытание перед вечным льдом и вечным боем… Но вы еще здесь. И я вас здесь без дел не оставлю — вы еще раз этих чудовищ по тоннелям прогоните. Должны же вы со зверушками попрощаться. И хорошо запомните этот маршрут со всеми ориентирами… чтобы больше сюда ни шагу…

— Приказ о переводе уже пришел, командир?

— Вижу, твое любопытство, Лесовский, распространяется с большой скоростью и в эпидемическом масштабе. Тебе бы в изолятор… Карцер — то, что надо. Ты же привык к карцерной тишине и покою — только там ничего не мешает думать… Но время не на твоей стороне — можешь так и не успеть урвать долю этой тишины. Так что бери, что есть, — и используй время на размышления по прямому назначению.

Стикк оборвал передачу… Мы выходим из слепой зоны — впереди уже мерцает, перебивается свет…

— Влад, но он серьезно?! Это ж не издевки чистой воды?!

— Не знаю! Он это делает одновременно! Но я уверен, что он нас перед начальством теперь выгородить решил!

— Но на кой черт ему это?!

— Уверен, это для того, чтоб мы время на разбор не тратили! А потратили его, прощаясь со зверушками и совершенствуя ориентацию, в этих слепых тоннелях! И еще я уверен, что отключенный выход к поверхности тут действительно есть!

— Но это ж не обязательно значит, что он…

— А черт его знает! Хотелось бы думать, что это только похоже на открытый путь — «путь дезертира»!

Мы сержанту дублированных линий не делали, но он и без того просек ход наших мыслей по нашей скованности… Он вечно ставит нас перед сложным выбором — сообщить или промолчать… Но при этом не дает никаких четких подтверждений тому, что есть прочный плацдарм для постановки такого выбора. Вроде и молчать, и сообщать не о чем… Вроде, кроме наших догадок, ничего нет… Но есть тут что-то не то… Мы думаем, что он издевается, но у него это значит что-то другое… Стикк всегда безошибочно различает все подвохи — видит их насквозь, но и он сам всегда и все делает с подвохом. Стараюсь выкинуть его из головы, но как назло не могу думать ни о чем ином. Что бы я ни вспоминал — Ларс Стикк везде, и все сведено к нему. И в руинах Син, Небесного города, и в той лесной чаще… Мы тогда вымотались и не обратили должного внимания, что все — наши командиры и соратники, мы сами и наши враги — все мы отражались в его цепком взгляде… И то сияющее звездами небо, те высокие ели и их синие иглы, упавшие на искристый снег — все это мы видели только в отражениях его начищенных сапог и ремней… То его заявление вгрызлось нам с Владом в головы до самых корней мыслей, как мы ни стараемся не думать об этом… Черт… Я не должен об этом думать… Теперь нас ждет Хантэрхайм… Там мы больше не увидим этих преломленных Стикком путей, отраженных с искажением на узких голенищах его сапог… Там слепящий свет затмит — верней, засветит все отраженья…

Стикк не раз говорил, что в Хантэрхайме нет ничего — это правда. Там только ледники… и свет… Хантэрхайм безжалостен к людям… ко всему живому. И хоть я не очень быстро соображаю, теперь понимаю, что Стикк тогда, в руинах Небесного, был прав не только в этом… Хантэрхайм будут держать до последнего, но ясно, что долго наши северные твердыни нам не продержать никакими силами… Но бои еще идут… А нам тяжело знать, что где-то идут бои, когда мы в стороне. Так спокойнее — знать, что делаешь действительно все, что можешь…