Я растерянно посмотрела на Гиорги и переспросила:
— Жених?
— Ну, он так сказал. Он в твоей комнате, — Гиорги пожал плечами и кинул взгляд на балкон. — Не нужно было его впускать?
— Зачем он приехал? — я невпопад задала этот вопрос, понимая, что никто на него мне не ответит. Ника отпустил мою руку, я чувствовала, как он начинает злиться.
— Ну что, пойдем знакомиться с женихом? — улыбка исчезла с его лица, на смену ей пришла, как мне казалось, ярость.
— Ника… Я не знаю, зачем он приехал… — я пыталась оправдаться.
— Ну вот пойдем и спросим.
Он завелся мгновенно — вспыхнул как спичка, и я боялась даже представить, что он может сделать. Я вспомнила тот вечер, когда он пришел с разбитым лицом… Он мог сделать что угодно: устроить скандал, набить Паше морду, уйти и больше никогда не вернуться… Я судорожно пыталась придумать, что мне делать дальше, но хотелось просто сбежать.
— Давай уйдем, пожалуйста…
— Не хочешь меня с ним знакомить? Он же твой жених!
Гиорги со своей девочкой переглянулись и, не сговариваясь, практически незаметно ушли на кухню. Где-то в глубине души мелькнуло чувство стыда, но сейчас это была самая незначительная моя проблема.
— Он мой бывший жених. Я скажу ему, чтобы он уходил, — я попыталась взять его за руку, но он дернулся.
— Катя! Наконец-то!
Сверху, с балкона, раздался голос, который я сейчас меньше всего хотела бы слышать. Наверное, Паша услышал шум и вышел из комнаты. Я бросила на него быстрый взгляд — кроме раздражения он не вызывал у меня никаких чувств. Он смотрел то на меня, то на Нику и выглядел очень озадаченным.
— Паша, что ты тут делаешь? — спросила я.
— А ты что тут делаешь? — он ответил мне вопросом на вопрос. До него, видимо, окончательно дошло, кто такой Ника и что он явно здесь лишний. Он быстро спустился по лестнице и обратился уже к нему:
— А ты вообще кто такой?
Ника ответил ему тяжелым взглядом сверху вниз. Он был выше, шире и, казалось, может одним ударом уложить Пашу. Мне вдруг стало страшно.
— Катя, ты вообще можешь мне объяснить, что здесь происходит? Нам нужно поговорить, — Паша проигноривал этот взгляд и теперь сверлил меня возмущенным взглядом. Мне хотелось взвыть от того, как невовремя он снова появился в моей жизни.
— Разговаривайте, а я пошел.
Я видела, как Ника сдерживает себя и как тяжело ему это дается. Он развернулся и быстро вышел со двора. Я, не раздумывая, тут же бросилась за ним, бросив Паше, чтобы он ждал меня в комнате. Что он подумает, мне было все равно.
— Ника, подожди! — я еле догнала его.
— Чего ты от меня хочешь?
— Я не знаю, зачем он приехал! Между нами ничего нет и не будет! Пожалуйста, Ника… — я снова взяла его за руку, и в этот раз он не стал одергивать меня.
— Эка, послушай, — он устало потер глаза свободной рукой и привычным жестом взлохматил волосы. Он всегда так делал, когда нервничал или злился. — Хочешь, я вышвырну его отсюду?
— Не надо, я сама… — прошептала я.
— Ну вот и разбирайся тогда со своей жизнью сама.
— Я скажу ему, чтобы он уходил, — я снова повторила эту фразу и крепко обняла его.
— Если вы с ним расстались, какого черта он тут делает? — Ника очень злился, я чувствовала, как бешенно стучит его сердце, но он не отпускал меня.
— Я не знаю.
— Значит, ты оставила ему надежду. Наверное, он любит тебя. Сколько времени вы были вместе?
— Ника…
Я не хотела отвечать.
— Сколько?
— Три года…
— Наверное, вы просто устали друг от друга. Ты прилетела в Тбилиси, отдохнула, развлеклась, а теперь можно и замуж, — он произнес это очень спокойно, но я знала, что внутри у него горит пламя и что он сейчас зол так, что может свернуть кому-нибудь шею. — Иди, твой жених тебя ждет.
— Он мне не жених. Пожалуйста, не злись…
— Иди разберись с ним, завтра поговорим.
Я не хотела никуда уходить, но голос разума твердил — Ника прав. Нужно было поставить точку в отношениях с Пашей, чтобы начать по-настоящему новую жизнь. Пора было брать все в свои руки, набраться смелости и взять ответственность, которую я годами перекладывала.
Но что делать с Никой? Я боялась, что он сейчас уйдет и я больше его никогда не увижу.
— Ника, мне правда нужно с ним разобраться. Я не знаю, чего он хочет, но я…
— Вот иди и разбирайся, завтра поговорим, — он не стал меня даже слушать. Поцеловал куда-то в голову — скорее для того, чтобы я оставила его в покое, наспех попрощался и быстро зашагал в сторону метро.
Я чувствовала, как закипаю. Какое право Паша имел врываться в мою жизнь без предупреждения и называть себя моим женихом? Полная решимости и злая, как собака, я вернулась во двор. Он сидел за столиком Гванцы и ждал меня.
Не останавливаясь, я сквозь зубы сказала ему, чтобы он шел за мной, и поднялась в свою комнату. Он, не мешкаясь, пошел за мной, и начал сыпать вопросами уже на лестнице:
— Катя, что все это значит?
— Что ты здесь делаешь? — я еле сдерживала себя, чтобы не начать кричать.
— Что я здесь делаю? Это чем ты здесь занимаешься? Кто это такой? Что здесь вообще происходит? — как только дверь в комнату закрылась, маска вежливости слетела с его лица, его тон стал грубым.
— Паша, — я сделала глубокий вдох. — Мы с тобой расстались. Ты не имеешь права больше лезть в мою жизнь.
— Это ты так решила?
— Это ты мне так написал.
— А ты только и рада была прыгнуть в постель к первому встречному!
За эти слова я залепила ему звонкую пощечину. Никогда прежде я бы не позволила себе такого, но и он со мной так еще никогда не разговаривал.
— Прости.
— Паша, наши отношения умерли еще задолго до того, как я уехала. Ты же сам это понимаешь.
Я закрыла лицо руками и села за стол. Мне было очень неприятно говорить ему это, но срывать пластырь лучше одним рывком, теперь я это понимала.
— У нас еще есть шанс все вернуть. Поехали в Москву.
Он подошел ко мне сзади и положил руки на плечи. Я устало помотала головой — я не хотела возвращаться ни в Москву, ни тем более к нему.
— Нет. Ты зря приехал.
— Это из-за него, да?
Я подняла глаза. Пашка сейчас выглядел совсем не так, как дома. Вся его спесь куда-то исчезла, он, наверное, потратил кучу денег на билеты, что было для него большим достижением. Сейчас он был растерянным и разбитым, и мне искренне было его жалко, вся моя злость сошла на нет. Но вместе с тем я понимала — кроме этой жалости я больше к нему ничего не испытываю.
— Паша, это из-за меня. Я больше так не могу. Я задыхаюсь в Москве, задыхаюсь с тобой, понимаешь?
— Ты изменилась, Кать, — он отошел от меня и сел на кровать. Его надменность, с которой он был неразлучен в Москве, снова вернулась. — И не в лучшую сторону.
— Что это значит?
— Ты стала эгоисткой.
Вместо ответа я вдруг улыбнулась — его слова сейчас звучали для меня скорее как комплимент. А он продолжил:
— Тебе что, совсем плевать на свою семью? На наши отношения?
— Не трогай мою семью.
— Живешь в какой-то конуре…
— Убирайся.
Вся жалость к нему тут же исчезла. Он уже произносил эту фразу однажды — когда первый раз оказался у меня дома, я тогда снимала маленькую комнату, но возле метро. В тот раз я чувствовала неловкость и стыд за свою “конуру”, но сейчас мне хотелось спустить его с лестницы.
— Я уйду, но ты будешь об этом жалеть.
— Убирайся, — повторила я, встала и открыла двери. Он бросил на меня злой взгляд, подхватил свой чемодан и вышел из комнаты.
— Ты еще будешь плакать и сама просить меня вернуться, — бросил он мне напоследок.
— Убирайся! — я перешла на крик, — пошел вон отсюда! Не желаю тебя знать!
Я кричала так громко, что из кухни выглянула Гванца. Эта мудрая женщина мигом оценила то, что происходит, и, скрестив руки на груди, встала у лестницы. Одного ее взгляда на Пашу было достаточно, чтобы он замолчал и спешно покинул двор.
Проводив его взглядом, Гванца посмотрела на меня и одобрительно кивнула. Я бросилась обратно в комнату за телефоном — мне нужно было срочно позвонить Нике, объяснить ему, что теперь все закончилось и я его не обманывала. Но телефон Ники оказался отключенным.