Тень империи

Глава 23 Мой ход господа

Среда в Петербурге выдалась пасмурной. Мелкий дождь, начавшийся с самого утра, то и дело начинал моросить, давая людям только краткие передышки.

Но, не смотря на промозглую ветреную погоду, город гудел как разворошённый осиный улей.

Центральная газета империи вышла утренним выпуском с ошеломляющей новостью, что сотрясла Петербург. Издание несло просто ужасающее для народа послание. Князь имперской крови Романин Роман Алексеевич, может оказаться предателем родины, что вступил в сговор с врагом, дабы заманить имперские полки в якобы освобождаемую Молдавию, где бы их поджидали армии неприятеля. В связи с такой информацией, Романин и Оражен должны на время разбирательства, сложить все полномочия, а его полк и Ораженское ополчение обязано сложить оружие и перейти под стражу командующего второй армией князя Анатолия Васильевича Бултолова.

После этой новости, у особняка Романиных в Петербурге появились полицейские, что оцепили дом на время расследования.

В одном же из императорских дворцов, вечером должен был собраться весь свет имперской аристократии, и на этом званом вечере ожидалось выступление канцлера.

Часы пробили два часа дня, когда Александра, чуть отодвинув тяжёлую штору, смотрела из своего окна на улицу, где за забором стояли полицейские, что оцепили особняк, а перед самым окном на ветки сидел ворон.

Опухшие от слёз глаза, вновь наполнялись слезами, отчего княжна отошла от окна и села на пол у изножья кровати, и обняла руками колени, что подтянула к груди.

Горячие слёзы впитывались в подол платья, а в груди холодной костлявой рукой сжималось сердце от безысходности.

Александра уже даже не понимала, сколько дней прошло с того момента, как её придали позору, что нельзя было смыть. Общество аристократов буквально устроило травлю, как голодная стая, что истекала слюной и ядом в предвкушении добычи, что была ими загнана в угол.

В придачу ко всему этому брат Александры был сильно избит и вызван на дуэль, которая могла состояться по имперским правилам аристократов, после разрешения на сатисфакцию от совета, а что это случится, Александра не сомневалась.

Даже родные стены не могли укрыть Александру от нападок в её сторону. Ведь на третьи сутки после обвинений в бесчестье, дом княжны имперской крови также подвергся нападкам. Неизвестные личности исписывали каменные колонны забора оскорблениями.

А теперь стало ещё хуже. Отца Александры обвинили в подозрении предательства, и их с братом посадили под домашний арест, ожидать хода расследования.

Александра сидела у кровати, и её накрывали волны безысходности и отчаяния. Она неосознанно постоянно возвращалась в свои воспоминания о званом вечере, где ей вынесли жестокий приговор.

Слова Анастасии Полозовой и её подруг, преследовали Александру постоянно, разрывая душу на части.

И вот сейчас находясь в тёмной комнате, куда не практически пускали свет тяжёлые шторы, что были только слегка отдёрнуты, Александра вновь настигли те самые слова:

— «Держись подальше от Григория. Не смей позорить его своим присутствием. Да Григорий на пушечный выстрел сам не подойдёт к этой княжне».

Чужие женские голоса звучали набатом в голове Александры, отчего она зарыдала навзрыд, утыкаясь лицом в колени, сжимая руками платье.

Внезапно Романина вскинула залитое слезами лицо и сжала до скрипа зубы.

Враги, что опорочили Александру. Что хотят навредить отцу и её любимому, обвинив в измене, не смогут использовать её в своих кознях. Пусть она не сможет отвести полностью угрозу от отца, но от Григория сможет. Если её не станет, то и манипулировать ей во вред Григорию враги не смогут.

Александра попыталась утереть слёзы, что не желали прекращать течь и, засунула руку под кровать, нащупывая рукоять ножа.

Стоило холодному оружию очутиться в ладони княжны, как из её глаз ещё сильнее потекли слёзы, а руки предательски задрожали.

Александра вновь обняла ноги, подтягивая их к груди, утыкаясь лицом в колени. В груди Романиной бушевала решимость, что сливалась со страхом и обречённостью, а перед глазами всплывали образы Григория и отца.

За своими мыслями и чувствами Александра не услышала, как дверь в комнату открылась.

Горячие слёзы все текли по лицу молодой аристократки, а дрожащая рука, что сжимала нож, сжала рукоять ещё сильнее, а свободная от оружия рука Александры сжалась в кулак, поворачиваясь тыльной стороной вверх.

Княжна всхлипнула, откидывая последние сомнения, и в этот момент на подготовленную для лезвия ножа руку, легла ладонь.

Александра дёрнулась всем телом, поднимая рывком голову, и не могла понять реально ли, то, что она сейчас видела перед собой.

Напротив девушки стоял на одном колене Григорий, держа её за руку.

— Это тебе не понадобится, — с непоколебимым лицом, словно высеченным из камня, произнёс Григорий, и забрал из руки Александры нож. — Всё будет хорошо.

Услышав голос Гриши. Александра, словно боясь развеять наваждение, смотря в лицо Григория глазами, из которых лились слёзы и мешали видеть, потянулась рукой к парню, и дотронулась пальцами до его груди.

Стоило пальцам девушки, робко коснутся тела, как Григорий потянул Александру на себя и прижал её к своей груди.

Женский плач, ударил по ушам Григория, а через пару секунд он слегка отстранился и, заглянув в зарёванное испуганное лицо, мимолётно поцеловал княжну в губы, после чего вновь прижал к своей груди, начиная поглаживать Александру по спине.

Княжна же крепко обняла Григория, и дрожащим голосом, которому мешал плач:

— Я… Это, это всё неправда.

— Знаю. Успокойся, — всё гладил по голове и спине я Александру. — Соберись. У тебя есть чуть больше часа, чтобы привести себя в порядок. — Отстранился я от княжны и, встав, поднял за собой аристократку.

Александра кивнула, вытирая руками слёзы и, сделала шаг к прикроватной тумбочке и взяла с поверхности полотенце и вдруг непонимающе посмотрела на меня.

— На что чуть больше часа? — Александра шмыгнула носом, утерев лицо полотенцем.

— На то, чтобы собраться. Нас ожидает выход в свет. — Улыбнулся я княжне, стоя рядом с кроватью.

Александра вздрогнула от моих слов.

— Что? Зачем? Я же под стражей. — С явной нерешительностью, с нотками испуга произнесла княжна имперской крови.

— Как зачем? — поджал я губы, подавляя в себе некую нерешительность. — У нас сегодня запланировано несколько важных мероприятий, одно из которых представление аристократам моей невесты.

— Невесты⁈ — Вскрикнула Александра и уже тихо добавила. — И кто это?

— Как кто? Вы Александра Романовна. Если, конечно, вы не откажете мне. — Сказал я и на секунду ощутил некую робость от собственных слов.

В комнате воцарилась немая пауза, а через секунду Александра с радостным выкриком согласия на моё предложение устремилась ко мне и крепко обняв, повалила на кровать, прижимаясь лицом к моей груди, начиная снова плакать.

— Согласна. Я согласна! — Всё сильнее обнимала меня княжна, плача и улыбаясь от радости, — Я люблю тебя. — Произнесла Александра, приподнимая голову с моей груди и, поцеловала меня в губы.

Через полтора часа мы вышли из дверей особняка Романиных, и направились к воротам, у которых стояла полицейская стража.

Александра, что выглядела просто обворожительно после целого часа приведения себя в порядок, шла рядом со мной и настороженно смотрела на людей, что оцепили её дом.

— Григорий Александрович. — Учтиво кивнул мне мужчина в полицейской форме, укрывая перед нами дверь.

Я кивнул полицейскому и пропустил вперёд свою невесту, перед которой уже открывали дверь экипажа. Александра же непонимающе шагнула на тротуар, после чего мы сели в экипаж, и отправились на званый вечер, на котором нас не ждали.

Летний императорский дворец, что служил для важных мероприятий, был заполнен практически всеми значимыми и не очень лицами империи.

В огромном по своим размерам зале с трудом маневрировали с подносами лакеи, а высший свет, разбившись группами по интересам и статусу, обсуждал сплетни и строил догадки о речи канцлера. Хотя большая часть аристократов уже знали, что скажет второй человек в империи, и коротали ожидание за бокалами шампанского и разговорами на разные темы.

В шесть вечера перед собравшимися здесь людьми предстал канцлер, что, стоя на возвышении, за спиной которого расположилась тронная территория, улыбнулся залу, ловя на себе взгляды всех присутствующих.

Никто из тех, кто сейчас был в этом императорском дворце, не могли знать, что именно в это время на улицах Петербурга появился новый выпуск газеты, что выпускало издательство Оражена и, которое было приостановлено властями города. Вместе с новым выпуском газеты на улицах также стали появляться обычные люди, собираясь в толпы, а вместе с ними и люди в военной форме с оружием в руках.

Всё это аристократия не знала и слушала начавшуюся речь канцлера.

Своё послание аристократам империи Владимир Михайлович начал с приветствия и благодарности всем собравшимся людям, что в столь непростое время верны империи и вносят вклад в общее дело.

Канцлер говорил размеренно, никуда не торопясь, словно смакую хвалебные слова гостям императорского дворца. Владимира Михайловича же слушали с явным удовольствием, кивая в знак согласия его льстивым словам.

Но вот общие слова закончились и канцлер, сделав серьёзное выражение лица, приступил к главной части своей речи.

— Господа и дамы. Для всех вас не секрет, что в это не простое для всех нас время, новость о возможном предательстве князя имперской крови Романина, ударила по всем нам. Его императорское величество и я до последнего не желали верить в столь ужасную весть. Но с прискорбием должен вас уведомить. Князь имперской крови Романин действительно оказался предателем, что вступил в заговор с врагом через свою дочь и намеревался нанести предательский удар нам в спину. Только благодаря самоотверженной работе нашей с вами военной разведке мы смогли узнать и раскрыть коварный план врага по уничтожению нашего с вами общества. Князь Романин, как нам стало известно, намеревался заманить большую ударную силу нашей армии в Молдавию, где нам могли нанести сокрушительный удар. Но удар был бы не один. Второй удар пришёлся бы по нам с вами господа и дамы. Ведь Романин, заключивший преступный, предательский сговор с врагом, намеревался свергнуть императора. Плата за это османам была бы Бессарабия и не только она.

Из-за предательских действий Романина и шпионских козней его дочери, многие достойные сыны империи пали в боях, будучи преданными. Враг не смог заманить нас в ловушку, но нанёс нам болезненный удар в самое сердце. Нам ещё предстоит узнать, кто из Романинского полка и Ораженского ополчения остался верен империи и нам с вами. Но враг не дремлет! Пусть его заговор раскрыт, а план склонить нас преступной воле Романина, что диктуется врагами, используя этого предателя империи, как марионетку, не состоялся. Нам теперь придётся приложить куда больше усилий, чтобы оправиться от предательства нас с вами и нашей армии. Поэтому во имя нашего светлого будущего и великой победы империи над врагом, мы должны стать ещё сильнее. Поэтому в империи будет созданы новые военные формирования. Пришло время нам с вами взять силу в свои руки и с доблестью сделать шаг к победе над Османской империей. Каждый из собравшихся здесь людей достойный член нашей империи и достоин, нести победу на полях сражений за наше процветание и успех.

В столь тяжёлое время господа и дамы, особенно после предательства Романина со своим ополчением. На нас с вами вся надежда и опора. Многие из вас теперь должны будут возглавить взводы и роты, батальоны, а также полки, что сформируются из рабочих и крестьян нашей необъятной империи, во благо победы и процветания империи.

Зал загудел. Кто-то хлопал в ладоши, приветствуя слова канцлера, кто-то же становился чернее тучи, понимая, что война настигла и их. Канцлер же стоял перед собравшимися аристократами и старался не улыбаться, ведь его пан, как всегда удался на славу.

— Господа! — раздался, словно пушечный выстрел басистый властный голос, доносившийся из дверей зала.

Канцлер, как и все присутствующие аристократы, непонимающе стали поворачиваться к дверям, где стоял статный мужчина в военной форме, в котором многие гости узнали князя Долженского генерала от инфантерии, меж тем Аркадий Андреевич продолжал:

— Как хорошо, что вы все сегодня здесь собрались. У нас есть, что вам всем сказать! — басил генерал под непонимающие взгляды высшего света империи, и только малая часть аристократов воспринимала происходящее как данность. — Позвольте объявить того, кому есть, что вам сказать и показать. Герой военного времени, что покорил Османскую Молдавию и привёл её в империю. Оражен Григорий Александрович с невестой, княжной имперской крови Романиной Александрой Романовной!

Зал загудел, словно разворошённый улей, а с лица канцлера слезла улыбка, когда в двери вошёл Григорий в парадной военной форме, держа под руку Александру, что сверкала красотой, как самый яркий бриллиант. За Ораженым и Романиной же в зал заходили офицеры и солдаты с оружием.

В это же время, улицы Петербурга брались под контроль солдатами Оражена, что были выучены брать города штурмом и к которым присоединялись военные и полиция. Горожане же, ведомые толпами людей, что вышли с лозунгами о предательстве императора и канцлера против народа и армии, вливались в ряды протестующих, что раздавали газеты и листовки. А отряды щита Григория под весь этот шум приступили к зачистке всех, кто был связан с Валентином и обществом наёмных убийц, а также к задержанию всех преданных сторонников императора.

В зале, где был практически весь свет Петербурга, царил шок, а Григорий, поймав злой и непонимающий взгляд канцлера, громко произнёс, используя усиление голоса:

— Господа и дамы. Я не прерывал столь искусную речь канцлера. Признаюсь, стоя у дверей, даже заслушался ей и убедился, какая у Владимира Михайловича хорошая память. Ни одно слово не изменил в написанной для этого вечера речи. Многое сказал сегодня вам канцлер. Но правдой оказалось лишь то, что вы все отправитесь на фронт и поездка эта, будет для вас в один конец господа. И то, что многие ваши друзья и компаньоны были преданы.

Но не князем Романиным. Он не предатель, а Александра не шпионка осман и тем более не является распутницей, как вам здесь преподнесли господа. На деле же вы все неугодны императору и канцлеру, как и Романин, что, взяв Былрад со мной плечом к плечу, узнал ужасную правду, за которую по нему ударили, очернив честь моей невесты поганой клеветой, что была подготовкой к вот этому званому вечеру. Кто же готов оспорить правоту моих слов о чести моей невесты, я готов решить это дуэлью. Хотя, после того, как я вам расскажу всю правду, думаю, вы и сами поймёте, что вас обманули и использовали.

— Да как ты смеешь ублюдок! — зарычал в голос канцлер со своего места. — Ты предатель! Охрана! Взять изменника империи!

— Я вашу речь выслушал до конца, не перебивая Владимир, — спокойно произнёс Григорий улыбнувшись. — А охраны не будет. Так что придётся дослушать меня до конца, или вы чего-то боитесь?

Аристократы же застыли смотр то на канцлера то на Оражена, что отошёл от Александры, а один из солдат передал Григорию толстую серую папку.

— Я продолжу, — поднял над головой папку Григорий, показывая её собравшимся. — Знаете, что это такое? Это документ, прописывающий новый уклад дел в империи, и становление нового порядка после войны с Османской империей и вас там нет господа. Золотая сотня. Так, себя в этом труде записали аристократы, что должны стать единственной силой в империи. Эти люди во главе с императором и канцлером уже поделили всё ваше добро и прописали это, утвердив всеми членами сговора, против своих же знакомых и партнёров.

Например, соленые заводы князя Бурчукина, должны отойти князю Витебсинсу, земли графу Юритскому, а вот супруга князя уже в этом списке дележбы отдана графу Брирсину месте с поместьем и частью активов сахарного завода.

— Что⁈ — Заорал из толпы полный высокий мужчина, походивший своей комплекцией на медведя, отходя от молодой женщины, что явна была моложе мужчины на десяток лет.

— Именно то, что вы услышали князь Бурчукин, — повернулся я на идущего ко мне мужчину в чёрном костюме. — Сами ознакомитесь. На бумаги под вашей фамилией уже стоят подписи всех названных лиц, что поделили ваши активы и даже жену. — Папка перешла в руки аристократа, а я продолжил говорить. — Князь Романин узнал о планах императора по уничтожению ваших родов господа и, как вы видите, его решили устранить. В этих бумагах всё расписано по пунктам господа. Князь Романин, сражаясь за империю на самых кровопролитных участках фронта, узнал о нависшей угрозе для нашей с вами империи. И что мы с вами можем видеть. Романин предатель, а Александра оболгана и через всё это вас господа аристократы император и канцлер, гонят вас на фронт, как и ваших рабочих и подчинённых, дабы после вашей смерти поделить между собой не только сферы влияния и ваше добро, но и ваших жён и дочерей. Вам утверждают, что из-за Романина погибли ваши близкие люди. Но на деле своими преступными помыслами и действиями их убил император и канцлер. Вот кто настоящие предатели империи, а не Романин.

— Что за вздор! — Уже практически рычал канцлер, стоя на своём месте. — Неужели вы все поверите этому безродному предателю! Он мятежник! Его надо казнить!

Я только криво улыбнулся Владимиру Михайловичу, после чего поднял руку вверх и опустил вниз, а из толпы пришедших со мной людей вышел молодой мужчина, чья рука болталась на повязке через шею.

— Данил⁈ — огласил зал женский крик, и из толпы аристократов выбежала женщина, что начинала плакать.

— Это же граф Ждарин. — Пронеслись по толпе гостей императорского дворца многочисленные голоса. — Он разве не мёртв?

Женщина же преодолев разделяющее её расстояние с молодым военным, обняла парня, рыдая в голос. Граф Ждарин же, освободившись от объятий плачущей навзрыд аристократки, произнёс, делая шаг к Григорию:

— Да я не мёртв! Вам здесь сообщили, что моя рота была уничтожена Османами, и это отчасти правда. Нас послали на убой без должной поддержки и боеприпасов, а когда мы всё же смогли отступить горсткой выживших, по нам ударили пушки князя Бултолова. Я и ещё несколько солдат смогли чудом выжить в том обстреле. Нас спасли развед отряды князя Романина и Оражена, что были неподалеку. Они-то и вытащили нас из той предательской атаки в спину. Что сказал вам Григорий Александрович, правда, чистой воды, господа. Этому я живое доказательство. Я лично видел взятие Былрада и испытал предательство императорской армии, которой я служил верой и правдой. Также я видел бумаги, где был записана и моя рота. Там было всё расписано господа. Численность, в какое время мы начнём выполнять приказ. Сколько у нас боеприпасов, и куда нам надо было зайти и обосноваться. Нас предал не Романин и Оражен, нас предал император и канцлер, что отдал приказ стрелять князю Бултолову по нашим спинам. Романена же и его семью оболгали! Так как он хотел всех нас спасти!

— Предатель! Убийца! — Заорала графиня сквозь истерику по воскресшему в этом зале сыну, указывая на канцлера.

В тон женщине воскликнул и Бурчукин, махая папкой, что слова Григория, правда и он все остальные в этих бумагах, и зал поддержал аристократов, развеявшие, словно последние сомнения.

— Ну, коли так всё повернулось, — канцлер оскалился на присутствующих в зале. — Значит, предатель Оражен проник во дворец и убил всех гостей, а что не погибли, сошли с ума от случившегося. Так, тоже можно. Месть, куда лучше мотивирует, чем долг. Валентин, твой выход!

От ближней колонны к канцлеру под шок от слов канцлера империи, к Владимиру Михайловичу зашагал высокий мужчина в костюме, а рядом с ним шла стройная белокурая девушка, что просто испепеляла взглядом Григория и Александру, а аристократы стали валиться на пол, хватаясь за головы.