Тень империи

Глава 3 Заградительный взвод

Бой отгремел, а я всё ещё стоял среди огромного количества мёртвых тел, сжимая саблю, словно готовясь, в очередной раз направить смертоносную стал в плоть вражеского солдата.

Напротив меня находился генерал-майор, взгляда на которого хватило, чтобы понять, его мундир был парадно выходным.

— Ваша милость, — подбежал ко мне Василий, по лицу которого текла практически чёрная кровь и, кинув взгляд на рядом стоявшего человека, дёрнулся, после чего выпрямился по струнке. — Генерал-майор.

— Докладывай. — Перевёл я взгляд на растерявшегося солдата своего отряда, под заинтересованный взгляд пожилого мужчины.

— Дозорные расставлены. Вражеские солдаты полностью уничтожены. Что дальше Григорий Александрович. Какие будут указания? — Отчеканивал каждое слово Василий.

— Бери пару солдат и отправляйся обратно к обозам. Передай Стасу, чтобы нас не ждал, и быстрее возвращался в заставу, а потом тащи сюда обоз с припасами и пушками. Каковы потери?

— Пятеро убитых. Двое с ранениями средней тяжести. Остальные так по мелочи. — Не задумываясь, ответил солдат.

— Ясно, — выдохнул я. — Исполнять.

Василий, отдав честь, резко рванул исполнять поручение, а вместо моего солдата, к нам подходили те, кто совсем недавно появился из острога.

С дюжину высоких военных в чёрно-красных мундирах со знаками отличия личного полка императора выглядели потрёпанно и измотано. Их кители были также словно для парада, вот только сейчас они больше напоминали грязные лохмотья солдат, которые прошли очередной бой. А вот остальные хоть и имели следы изнурения, выглядели куда более сносно.

И вот когда эта процессия встала передо мной, я смог уже воочию рассмотреть их.

Четверо мужчин разного возраста и комплекции при погонах званием не ниже полковника.

Трое явно при статских чинах, и как мне думалось, если они были в обществе таких военных, то их чин явно был не ниже коллежского советника.

Пара человек, выглядели как академики, да и их вид на это намекал, как и поведение в этом месте усеянном трупами.

И наконец, три особы женского пола, которые удивляли меня больше всего в этой разношерстной компашке.

Если две женщины средних лет, были одеты как обычно в дорожные платья, и выглядели напугано, то высокая стройная блондинка с длинными вьющимися волосами была облачена в военную форму.

Девушка была молода и красива. Её лицо обладало строгими обворожительными чертами, словно не имеющих изъянов, а большие голубые глаза были холодными и можно сказать надменными. На вид это особе было чуть больше двадцати. Вот только её внешность и возраст никак не сопоставлялся с её военной формой, на которой красовались знаки отличия генерал-майора армии, если не считать странных белых лычек.

— Отбились все-таки! — хохотнул высокий и жилистый мужчина пятидесяти лет с пышными усами и бакенбардами. — Эй, унтер. — Обратился мужчина, который был в чине капитана первого ранга. — Где основные войска? Где командующий полком?

Я, переведя взгляд на жилистого военного с острым носом, и произнёс под всеобщие взгляды на мою персону:

— Капитан. Основных войск нет. Как и полка. На этот рубеж был послан один батальон численностью в триста человек. Батальона больше нет. Максимальная численность равняется сейчас роте. Боевой же потенциал чуть больше взвода. Командующий батальоном старший унтер-офицер Станислав Валерьевич Сокин. Он получил серьёзное ранение, и сейчас находится с остальными ранеными солдатами в нескольких километрах отсюда.

— Что⁈ — Подался вперёд капитан, который явно забыл, что его вотчина, это корабль, а не поле.

— Как такое возможно! — Заголосили штатские чины.

— Господа, — пробасил генерал-майор, — сделав шаг ко мне и повернувшись к людям полу боком. — Успокойтесь. По итогу и так всё сложилось удачно. Подкрепление же всё же пришло. Сейчас надо решать другие насущные дела. Унтер-офицер, — обратился уже ко мне мужчина в рваном парадном кителе. — Представитесь, и доложите о поставленных вам целях командованием. И да, не могу ни заметить сейчас. Уж больно вы молоды для унтер-офицера.

От слов явно авторитетного пожилого мужчины все слегка прекратили голосить, и вновь уставились вновь на меня.

— Оражен Григорий Александрович. Девятнадцать лет, — громко произнёс я, смотря на толпу аристократов. — Назначен унтер-офицером личным приказом его императорского величества. На данный момент прохожу службу в Лиминском кавалерийском полку на территории Ивановской заставы в рядах второго батальона, четвёртой роты. Командующий пятнадцатым отрядом, который приравняли на момент боевого приказа, комендантом заставы во взвод.

Поставленная цель. Занять Малиновский острог, и держать переправу две суток, после чего отойти в Измайловскую заставу.

От моих слов на секунду воцарилось молчание, после чего в толпе людей послышался голос полного мужчины в штатском, и явно очень дорогом запачканном грязью костюме:

— Оражен, ОрАжен. Вспомнил. Петербургский мясник. Тебя же сюда сослали недавно. Наслышан.

От слов полного и лысоватого мужчины с большими глазами и тонкими губами, все ещё больше впились взглядом в мою персону.

— Сослали? — Удивлённо поднял бровь генерал-лейтенант.

— Да, — скривил губы штатский чиновник, почёсывая слегка плешивую неровную щетину. — Он нарушил правила царского лицея. Напал на учителей, охрану и лицеистов, как я слышал. После чего его лишили дарованной императором помолвки на княжне и сослали в Лиминский полк.

— Да только по Лиминскому полку можно было понять, что его наказание сюда прислали. — В тон ему хмыкнул носатый худой капитан первого ранга.

— Сейчас это роли не играет, — прервал начинающиеся разговоры генерал-майор. — Ход вещей ясен господа. Хватит попусту сотрясать воздух. Нам надо быстрее покинуть это место. Неизвестно когда сюда явятся османы.

После упоминания о враге, все сразу стали поворачиваться к нам спинами, и делать первые шаги обратно к разваленному на половину острогу. Только я и генерал-майор остались стоять неподвижно на своих местах.

Я видел, как на меня ещё оборачиваясь вполоборота на ходу, кидали взгляды аристократы, в том числе и молодая странная девушка в военном кители. Которая, кинув последний взгляд с прищуром в мою сторону, отвернулась, и после этого поравнялась с тем, кто узнал мою фамилию, и о чём то начала с ним говорить.

— Григорий, — промолвил моё имя генерал-майор в рваном парадном кителе. — Я думаю, ты уже понял, что переправу две суток стеречь не стоит. Нам нужна фора в сутки. Потом отходите к Измайловской заставе.

— Так точно. — Произнёс я, смотря на удаляющихся людей.

Пока странная делегация собиралась вновь в путь, я создавал насыпи из земли, тем самым делая укрепления для возможного сдерживания вражеских отрядов, чувствуя при этом на себе постоянно чужие взгляды.

К тому моменту, когда я закончил делать укрепительные рубежи, вернулся Василий.

Мой подчинённый прибыл с одной телегой, двумя пушками, а также с солдатами из разных отрядов, среди которых было много раненых.

Распределив своих солдат как старших по группам, послал своих подчинённых собирать всё оружие, которое валялось на прибрежной территории перед острогом, и сносить его к укреплениям, и заряжать. Таким образом, у солдат появлялась возможность стрелять не один два раза, прежде чем начнётся прямое столкновение, а пять шесть раз.

Две пушки так же заняли свои места и были заряжены. Я же ходил от одной группы солдат к другой и раздавал поручения, и возможные указания на разные случаи вражеских атак.

Аристократическая разношерстная делегация же всё это время выбирала лошадей, которые были покрепче и не изнурены долгой дорогой, а так же крепила на них свои вещи. Или точнее следила за тем как мои солдаты, выделенные им в помощь, делали всё за них.

Наступала тёмная ночь. В тыловой части созданных мной укреплений разжигались костры, а на небе тускло виднелись редкие звёзды, и начинало тянуть походной скудной едой солдата.

Стук копыт мчащихся всадников нарушил наступающую тишину ночи. Два дальних постовых, которые должны были вести дозор за переправой, гнали лошадей во весь опор к нашим укреплениям.

Пролетев словно ветер на наш берег, они остановили коней в метре от меня, и спрыгнули на землю, после чего один из них чуть ли не задыхаясь, доложил:

— Османы. Османы идут. Их не меньше полтысячи. Или около того.

— Тревога! — Заорал я во всё горло, подкрепляя свой голос родовой силой как когда-то Александр. — Взвод! Занять боевые позиции!

Мой голос ещё словно гремел над укрепленной территорией, а повсюду уже начинали разноситься выкрики старших по отрядам.

Солдаты бросали на землю миски с едой и хватались за ружья, после чего отправлялись на отведённую им оборонительную позицию.

В то же время я услышал ржание лошадей. Аристократы, которые всё никак не могли решить, когда им выдвигаться в путь, в спешке седлали лошадей.

Я смотрел на них и, скинув грязную кровавую шинель, криво улыбаясь, начал закатывать рукава кителя.

— Оражен, — подскакал ко мне генерал-майор, а следом за ним и все остальные. — Докладывай.

— Враг на подходе, — не прекращая закатывать рукав мундира, громко произнёс я. — Их около полтысячи.

На лицах половины аристократов проступил ужас от моих слов, и даже стоя с моего места, можно было ощутить, как участился их пульс и дыхание.

— Вам надо выдвигаться как можно быстрее, — спокойно говорил я. — Фора у вас есть.

От моих слов и происходящего вокруг у генерал-майора словно окаменело лицо, и только желваки натянули кожу.

— Хоть одна правильная мысль, — сбивчиво срываясь на хрип, протянул толстый коллежский чиновник. — Давайте быстрее покинем это проклятое место. Пока не поздно.

В тон словам аристократа, зазвучали и другие голоса, а я стоял напротив них и старался, не скривиться от их рож.

Поймав на себе очередной задумчивый и надменный взгляд неясной мне персоны в кителе, я только криво ухмыльнулся.

— Оражен, — Натянул поводья османского скакуна генерал-майор, в глазах которого читалась жалость вперемешку с гневом. — Надеюсь, даст бог, ещё свидимся.

— Так точно генерал-майор. — Отчеканил я и улыбнулся.

Конный отряд из двадцати человек начинал покидать берег Дуная. А я услышал обрывки их слов:

— Надеюсь, они хоть минут двадцать выстоят.

— Против пол тысячного отряда? Ты в своём уме….

— Видели? Он ещё и улыбается. Мясник он и есть мясник.

— Да! Такому как он место тут, а не среди аристократов. Хорошо, что его лишили возможности заполучить титул князя.

— Все они тут полягут. Хоть бы только это было не напрасно.

— Да какая разница. Главное пусть удар на себя возьмут, да подольше сопротивляются….

А дальше их голоса перебил стук копыт пущенных в галоп коней.

Я только на эти обрывки фраз криво улыбнулся и сплюнул. Ничего в этом мире не менялось. Абсолютно ничего.

— Тушите костры справа и лева! — заорал я. — У этих гостей одна подсвечиваемая дорога, и она должна вести их к острогу, который станет для них могилой!

Не прошло и двадцати минут, как появился батальон легких османских войск. Они словно ураган неслись через переправу, а я стоял в десятках метров от Малиновского острога, который был за моей спиной, как и сорок солдат, которые держали на изготовке ружья.

Весь берег был окутан тьмой, и только свет десятков костров вблизи острога освещал местность.

Когда османское войско было на половине пути, на переправе, я скомандовал выстрелить из пушек. В ту же секунду раздались два мощных хлопка, а ядра, со свистом пролетев над укреплёнными позициями, влетели в чёрную гладь воды, поднимая столбы брызг.

Новоиспечённые пушкари сразу приступили к перезарядке орудий, наводя их уже по правильному курсу.

Османы же, которые гнали своих коней в галоп, радостно орали такой косой стрельбе и мчались по указанному им курсу прямо в мою ловушку.

И вот когда первые ряды вражеских отрядов очутились на нашем берегу, пушкари выстрелили второй раз, и оба ядра с шипящим свистом влетели точной наводкой в их строй, снося всадников и коней, устремляясь дальше собирая жуткую кровавую жатву.

От такого точного прицельного удара, все кого миновали ядра, ещё сильней поскакали вперёд, и в кромешной тьме, перепрыгивая полуметровые насыпи, образовывая давку, а пушкари выстрелили вновь, вот только одна пушка смогла послать снаряд во вражескую конницу, а вторая, раскалываясь надвое, окатила взрывной волной четырех солдат, откидывая их от себя.

— Пли! — Заорал я, солдатам давая команду.

В ту же секунду под крики османских воинов и ржание коней, раздались десятки выстрелов, а мои солдаты, кидая ружья, хватили новые с земли и вновь стреляли по приближающемуся врагу из-за укрепительных оборонных позиций.

Но, несмотря на все наши атаки, конница врагов неслась словно лавина, втаптывая копытами своих скакунов в землю тела своих сослуживцев и их коней, начиная стрелять из ружей прямо на скаку, стараясь при этом, рассредоточится живым ковром по местности, которая вела к защитникам Малиновского острога.

Очередной оружейный залп моих людей, и я сложив печати, вспыхнул словно живой факел, взмывая звездой вверх, после чего обрушил себя прямо в центр подступающего отряда, снося всех в радиусе десятка метров с ног, образовывая просто огненный ад, который сжигал и людей и лошадей. Из пламени, которого вырывались огненные змеи и устремлялись к врагу.

В это же время последние ряды османского лёгкого батальона перебрались на берег, а основания моста сотрясли два сильных взрыва, обрубая путь к отступлению.

В бушующем пламени, от которого стало светло как днём, я, выхватив саблю, складывая одной рукой печати, техник связанных с оружием, выпустил из левой ладони яркую сигнальную вспышку, отражая при этом вражеские атаки офицеров османского воинства.

Огненный сигнал же взметнувшись над полем боя, озарил небо искрами, и в это время справа и слева от места сражения из скрытых в темноте окопов появились отблески ружей, которые не заставили врага ждать.

Залпы сотрясали берег Дуная, кося вражеских солдат с двух сторон острым свинцом, не щадя никого в этой адской мясорубке.

Вражеская конница, взятая нами в кольцо, металась в разные стороны и валилась замертво от сотен выстрелов из темноты озаряемые чуть видными бликами, а я, вырвавшись из эпицентра этого кровавого ужаса, словно обезумевший демон скользил от тени к тени. Дабы появится рядом с очередным вражеским офицером, и отдать его в руки костлявой с косой.

Но многие враги всё же смогли вырваться из кольца, и тогда с криками и рычанием из окопов на них рванули солдаты моего батальона, вступая в рукопашную схватку с теми остатками некогда большого батальона.

Гарь и порох накрыл берег Дуная, перемешиваясь с кровью врагов и своих, под предсмертное ржание коней и стоны отчаяния и боли людей. Никто не смог уйти на ту сторону реки. Мой капкан был захлопнут и крепко впился в плоть врага, навеки оставляя его в этом месте.

Весь в крови, я попирал сапогом, поставив его на грудь османского офицера, чьё лицо кривилось в страхе и гневе, а глаза то и дело смотрели, то на острие сабли у его шеи, то на моё лицо.

Шипя словно змея, он извергал десятки проклятий на оттоманском языке. От чего первую минуту я вообще ничего не мог понять и разобрать. Благо мои знания турецкого языка и память об османах Александра, соединившись вместе, дали мне понимания какие земные и небесные кары меня ждут в будущем.

После очередной тирады, что небеса покарают меня и всю мою семью, послав доблестных воинов вырезать весь мой род, я слегка склонился над поверженным врагом, ткнув его остриём сабли под кадык, и произнёс на его родном наречии:

— Ты храбр, потому что думаешь, что ты старший офицер, которого возьмут в плен. Этого не будет. Свои проклятия ты поведаешь лично творцу осман, после того как расскажешь мне всё что я захочу узнать.

Глаза поверженного и взятого живым вражеского офицера округлились, а очередное проклятие застряло комом в горле, когда он услышал из моих уст родное наречие.

Я же криво оскалился, и посмотрел в его глаза, складывая печать разума.