Теплое сердце зимой

Глава 27

Неделю спустя, Блэй открыл дверь в ванную комнату в своей спальне и высунулся наружу. На другом конце комнаты в гардеробной горел свет, он падал на персидский ковер, делая его драгоценные оттенки еще ярче. Блэй помедлил. Потом отступил назад и снова закрыл дверь.

Оглядевшись, он понял, что в ванной комнате все было по-старому. Зубные щетки стояли в отдельных держателях возле парных раковин, два тюбика зубной пасты, одна «Крест», другая «Колгейт», стояли вместе с электрощетками «Орал-Би». Ирригатор «Вотерпик» с одной стороны принадлежал Куину.

В душевой все было на своих местах, флаконы с шампунем и кондиционером стояли на положенном месте. Кусок мыла одиноко лежал в мыльнице, поскольку они оба пользовались «Айвори».

Ведь это мыло было на девяносто девять процентов натуральным. Что бы это ни значило, черт возьми.

В недоумении Блэй опустил сиденье унитаза, поправил банное полотенце на бедрах и сел. По какой-то причине казалось жизненно важным прикрыться, даже если рядом никого не было… и он вспомнил, как Куин сидел на том же месте во время купания сразу после того, как они нашли Лукаса.

И ближе чем тогда они не были уже неделю.

О, в физическом плане все осталось таким же: они все еще спали бок о бок в течение дня и сидели рядом за столом во время трапез. Но Блэй остался в графике дежурств, а Куину пока не разрешили вернуться в строй. Не допущен, пока не пройдет психиатрическое освидетельствование.

Которое, что неудивительно, никто не обсуждал, и на которое сам Куин, естественно, вызываться не собирался.

Через дверь послышался приглушенный голос:

— Я на тренировку.

Блэй прокашлялся и спросил громче, чем обычно:

— Ты пропустишь Первую Трапезу?

— Я уже поел. Увидимся.

Мгновение спустя раздался щелчок закрывающейся двери.

Блэй пораженно опустил голову. Сейчас он скорее предпочел бы шум, гам или громкие фразы. Вместо этого — пугающая вежливость и собранность автопилота, совершенно не свойственные Куину, который всегда напоминал глушитель на «Шелби Мустанг»: парень закрылся где-то глубоко внутри собственного разума, осталось лишь его тело. Он был похож на привидение, бродил по дому, пропускал трапезы, занимался спортом, в одиночестве проводил время в комнате Лукаса.

Он не сказал, что было в письме.

Это пугало Блэя и навевало мысли о его причастности. Снова и снова.

Встав на ноги, он вышел из туалета. Он собирался одеться, но в итоге остановился у изножья кровати. На обеих подушках виднелись выемки, простыни и покрывала были сложены пополам в аккуратном зеркальном отображении. Обычно в их постели царил беспорядок: вещи валялись на полу, простыни спутаны, одеяло перевернуто или свисало до пола. На контрасте, это дисциплинированное расстройство выглядело как реклама кровати «Sleep Number», декорация, созданная с целью показать, что два человека, любящая пара, провели ночь вместе.

Так и было, подумал Блэй. Он и его избранник вместе лежали на этой постели, хотя он не думал, что кто-то из них качественно высыпался. Точно не Блэй.

Повернувшись к гардеробной, он подошел к их одежде и остановился. Как и в случае с подушками и простыням, существовало строгое разделение, разграничение, слева все принадлежало Блэю, справа Куину.

То же было и с кроватью. Слева спал он, справа — Куин.

Они поделили шкаф неосознанно, просто на твоё-моё, и это было логично. Они были довольно близки по размеру, но в стиле? Ничего общего.

Он удивился, если бы Куин хоть раз в жизни надел лоферы. Ладно, может, в юности, когда он жил в доме своих родителей.

И, без сомнения, залатанные клейкой лентой.

Блэй направился за своей одеждой для дежурств и снял кожаный комплект с крючков, ввернутых в стену. Но потом вспомнил. Сегодня же у него выходной. Откровенно говоря, он удивился, что ему вообще разрешили выходить на смену после смерти Лукаса, и Блэй предположил, что это молчаливое разрешение значило, что он справлялся и неплохо скрывал от всех свое состояние.

Как следствие, его удивляло, что Куин еще не поднял вопрос о своем удалении из игры. Пугало отсутствие попыток вернуться в строй. Точно так же, как его потеря в весе и безразличие ко всему, кроме детей. Серьезно, спасибо Богу за близнецов. Было ясно, что Рэмп и Лирик не давали отцу окончательно сникнуть, и ночные хлопоты с их купанием, сменой одежды и кормлением, казалось, поглощали все его внимание.

Пытаясь остановить круговорот мыслей, Блэй оделся, натянув случайную рубашку, слаксы и первый попавшийся свитер. Блэй уже надевал носки, когда принял решение выйти из дома.

Поэтому он надел ботинки вместо мокасин, а затем схватил свою куртку «North Face» и пару толстых перчаток.

Выйдя из своей комнаты — их спальни — он направился к черной лестнице и спустился на кухню. Первая Трапеза была подана около двадцати минут назад, поэтому доджен подкладывал на тарелки яйца и рогалики. Блэй небрежно махнул всем рукой и попытался изобразить то, чего не испытывал в действительности. А внутри себя он кричал.

Блэй вышел наружу через гараж, и вспомнил, как он и его возлюбленный одевались, чтобы разобраться со ставнями. Затем он вспомнил, как Куин поднялся по лестнице и остановился, чтобы посмотреть через плечо на лес… как будто что-то почувствовал. Но он никак не мог уловить запах своего брата. Ветер дул в другую сторону. Увидеть что-то сквозь деревья особенно с такого расстояния? Едва ли возможно.

Странно.

Блэй открыл дверь в сад и, выходя, взглянул на ставни, которые они чинили. Потом закрыл глаза. Прошло какое-то время, прежде чем он смог дематериализоваться.

Он принял форму на крыльце родительского дома и понял, что даже не предупредил их о визите. В последний раз он приходил сюда, когда у них с Куином были проблемы… и его возвращение сегодня вечером означало, что они снова возникли.

Все очевидно без слов.

Но… такова реальность.

Он достал телефон. Ему потребовалось три попытки, чтобы добиться правильного тона. Затем нажал «Отправить», положил «Самсунг» в карман и позвонил…

— Сын! — сказал Рок, распахивая дверь. — Ты же знаешь, что можешь просто войти.

Его отец был в своем стиле: в любимом кардигане, штанах цвета хаки и поношенных кожаных тапочках. С трубкой в руке и очками для чтения на носу он выглядел так, словно его заказали из родительского каталога.

Блэй улыбнулся.

— Я не хотел вторгаться без предупреждения.

— Не говори глупостей. Я разбирался со счетами в своем кабинете, а мамэн печет хлеб. — Рок засмеялся. — Мы словно герои из фильма в стиле «Холлмарк». Из пятидесятых.

Блэй попытался представить, как они с Куином, после того, как их дети вырастут, будут жить долго и счастливо вдвоем в большом доме, каждый раз с нетерпением ожидая визита внуков.

Ему бы понравилось. Ему бы действительно это понравилось.

— Так, как ты, сынок? — сказал Рок, когда они обнялись. — Как Куин?

— Ну, у нас все так, как и следовало ожидать. — И, кажется, он даже не соврал. — Это очень трудно.

— Могу представить. — Рок сжал его плечо и захлопнул дверь. — Нам с твоей мамэн очень жаль.

Когда боль стрелой прошила грудь, Блэй потер ее в районе сердца.

— Спасибо, пап. О, какой аромат.

— Твоя мамэн еще и жаркое тушит.

— Знаешь, кажется, я голоден.

— Отлично. Она захочет тебя накормить. Она всегда этого хочет.

На самом деле, Блэй солгал про голод, но он надеялся, что еда, приготовленная матерью, разбудит его аппетит. Но даже если этого не произойдет, он мог погрузиться в другие, такие привычные и родные удобства. По пути на кухню отец начал с того, что Блэй всегда считал главным в выпуске новостей всей семьи: новости о том, как продвигается строение лодки, о кулинарном курсе, на который они ходили вместе с мамэн, о том, что дальний кузен заканчивает заочное обучение в человеческом колледже.

— Удивительно, на что способно дистанционное обучение, — сказал Рок, когда они вошли на кухню. — Смотри, кто к нам пришел!

Мамэн Блэя прекратила замешивать тесто.

— Я почувствовала! Я бы вышла, но я по самые колени… ну, вы поняли. Хотя, на самом деле, лишь по самые локти. В общем, поцелуй меня, сын мой.

Удивительно, как он превращался в настоящего маменькиного сынка всякий раз, когда оказывался рядом с ней… и, как послушный молодой человек, которым он всегда и был, Блэй подошел и поцеловал щеку, которую ему подставили.

— А теперь иди туда. — Она указала на холодильник испачканной в муке рукой. — На второй полке, в контейнере «Таппервар» — пирог, который я испекла к Первой Трапезе. Рядом свежие фрукты, и я хочу, чтобы ты приготовил себе тост. Хлеб там же. Ты совсем исхудал.

Ииии именно так его мамэн выражала свои чувства: я люблю тебя, мне очень жаль Лукаса, я беспокоюсь за тебя и надеюсь, ты знаешь, что мы всегда рады вам с Куином.

Рок с улыбкой покачал головой и подошел к кофемашине.

— Тебе лучше сделать то, что она говорит, или она заставит тебя съесть добавку еще до того, что ты положишь себе первую порцию.

— Не забудь положить циновку, — сказала она, возвращаясь к тесту. — И, Рок, кофе должен быть мягче, чем нам нравится. Блэй не любит крепкий.

— Да, мэм, — подмигнув, ответил Рок.

Они болтали обо всем и ни о чем, пока Блэй, следуя инструкциям, доставал из холодильника пирог с брокколи и сыром и фруктовую смесь, готовил себе тарелку и садился — с тостом и циновкой — за стол. Жуя, он кивал в нужных местах, смеялся, когда это было необходимо, делился комментариями. Но никто не поднимал запретной темы. Почему-то он чувствовал, что не сможет говорить о том, что произошло, но в то же время, не скрывал, насколько ему плохо.

И это лучше всего характеризовало его родителей, как он считал: он мог быть честным с теми, кто его вырастил. И возникло искушение остаться на день, в основном потому, что он был так утомлен безмолвным напряжением между ним и Куином.

Боже, он так устал.

И был очень одинок.

— Хочешь добавки? — спросила Лирик, положив тесто обратно в миску и накрывая его влажным кухонным полотенцем.

Блэй посмотрел на свою чистую тарелку.

— Да, мамэн. Пожалуйста.