Теплое сердце зимой

Глава 6

Блэй сидел в коридоре перед операционной учебного центра, на бетонном полу, прислонившись спиной к стене. Он совсем не замечал подземного холода, не обращал внимания на жесткость покрытия. Трудно было там, за закрытой дверью. Трудно — это делать разрез, чтобы увидеть угрожающую жизни течь и заявлять при этом я-без-труда-разберусь-с-этим.

В прошлом он подумывал о том, чтобы уйти в медицину. Он давно отказался от этих мыслей.

Особенно когда представлял, что сейчас делали с животом Куина. Единственное, что лишь отчасти успокаивало его — тот факт, что Куин думал о сексе, когда Элена пристегивала к нему провода для ЭКГ. Это ведь что-то значило?

Блэй посмотрел вдоль коридора в сторону стальной двери, которая вела в подземную парковку. Потом в другую, в направлении тренажерки, бассейна олимпийского стандарта и тира. Он чувствовал далекий запах хлорки, слышал, как кто-то тренировался в зале, до него доносилось ритмичное бряцание металла. Наверное, это был Ран. Мужчина Сэкстона любил тягать железо даже больше Братьев.

Парень бы очень пригодился им на поле боя, но сейчас он был убежденным пацифистом, и, учитывая его прошлое, никто не винил его в этом…

Дверь операционной резко распахнулась, и Мэнни в синем хирургическом костюме и маске подпер ее ногой. Он держал свои руки в нитриловых перчатках за спиной, и значит, на них была кровь. Когда желудок снова взбунтовался, Блэй приложил все усилия, чтобы сдержать тошноту.

— Куин хорошо справился, и нож не задел ничего жизненно важного. — Хирург покачал головой. — Это чудо. Как всегда, за ним словно кто-то присматривает.

Блэй положил руку поверх сердца, и когда его голова поплыла от облегчения, он обрадовался тому, что уже сидит.

— Спасибо вам огромное. О, Боже, спасибо вам.

— Всегда к вашим услугам. Мы уже заканчиваем. Ты сможешь увидеть его чуть позже.

Когда хирург вернулся в стерильную зону, Блэй потер лицо и внутренне содрогнулся. В голове мелькнули разные образы — как стеклянный стакан поймали в сантиметрах от пола, как пальцы едва не прищемило автомобильной дверью, как едва не наступили на сухопутную мину. И сейчас, когда тело Куина снова привели к заводским настройкам, Блэй сам начал исцеляться. Смертельная угроза отступила, и он должен уговорами вернуть мозг в режим осознающей все риски спячки: после ситуаций на грани жизни и смерти ему приходилось силком заталкивать панику в мысленный сейф.

Иначе он постоянно будет трястись как заяц.

Дело в том, что они все были подвержены риску, каждую ночь выходя на поле боя… особенно сейчас, когда Омега исчез, и все воины и новобранцы столкнулись с новой угрозой в лице теней. Во времена Общества Лессенинг они, по крайней мере, понимали, с кем сражаются…

Блэй вскинул голову, услышав шарканье.

По коридору ковыляла фигура в банном халате, мужчина опирался на трость, его походка была уверенной и ритмичной, как икота.

— Лукас, — позвал его Блэй. — Как ты?

Брат Куина заговорил, только когда оказался возле Блэя, и он не без труда поднял голову, которая всегда лежала на боку.

— Хорошо, а ты?

Голос был слабым, но акцент Глимеры в нем был четким, что-то среднее между королевским английским и французским дипломатическим.

— Я в порядке, как и твой брат.

Серые глаза Лукаса широко распахнулись, и он перевел взгляд на закрытую дверь.

— Ему нездоровилось?

На самом деле, сейчас он восстанавливался после удаления ножа.

— С ним все будет хорошо.

— Значит, он был ранен в бою?

— Ничего страшного. — Блэй моргнул, вспоминая нож, торчавший из живота Куина. — И ты же знаешь, он крепкий парень.

— Да, это так. — Лукас опустил голову. — Всегда таким был.

Казалось логичным, что Лукас в первую очередь подумал о недомогании, а не о контузии или сотрясении. Аристократы не были созданы для физических сражений и реалий войны, и перспективы этого мужчины не изменились несмотря на то, что сотворил с ним сын Омеги Лэш. И может похищение Лукаса и пытки были частью этого. Хотя его лечили в центре Братства с тех пор, как его спасли из масляной цистерны, Братья и солдаты не обсуждали войну в его присутствии.

Он достаточно пережил.

— Как твой новый протез? — спросил Блэй.

Лукас переместил вес на трость, и в разрезе халата показалась силиконовая нога.

— Что есть — то есть.

— Думаю, нужно время, чтобы привыкнуть. — Сказав это, Блэй понимал, что совсем не представляет, как себя чувствую ампутанты. — Ты разговаривал с Фьюри?

— Он во многом помог мне. — В его голосе звучало поражение, когда Лукас снова поставил протез ноги на бетонный пол. — Однако, я истощен.

— Ты многого добился. — Блэй попытался не обращать внимание на редеющие волосы и морщины, испещрившие лицо, которое должно быть таким же молодым, как и его собственное. Он также не смотрел на изуродованную руку, державшую набалдашник трости. — На самом деле.

— И я все еще не приблизился к желаемому состоянию. Не возражаешь?

Словно мужчине было неприятно продолжать этот разговор.

— Конечно. — Хотя Блэй сидел, он низко поклонился к своим вытянутым ногам, повинуясь традициям аристократов. — Я скажу Куину, что ты заходил и спрашивал о нем.

— Буду признателен.

Чтобы вежливо обозначить свой уход, Лукас слегка наклонил торс… но его спина, не отличавшаяся гибкостью, хрустнула. Со стоном боли, Лукас усилил хватку на трости, и Блэй вскочил, ловя его в тот момент, когда тело резко лишилось равновесия.

— Прошу прощения, — сказал Лукас, выравнивая тело. — Я — не мой брат. Я не сильный.

— Многие не согласятся с тобой. И я в их числе.

На него смотрели серые глаза цвета тумана, и их разделяла огромная пропасть опыта и превратностей судьбы. Только подумать, их путь начался одинаково. Здоровые первенцы в семьях аристократов. Сейчас?

— Мне жаль, — пробормотал Лукас. — Расскажешь, что именно произошло с моим братом? Я не помню. В последнее время от боли у меня путаются мысли.

Когда Блэй помедлил, Лукас покачал головой.

— Значит, это произошло в бою, не так ли?

— Сейчас он в порядке.

— Вы все защищаете меня от вещей, о существовании которых мне и так известно. Чудовища вырвались из-под моей кровати, Блэй, уже давно и никогда не вернутся обратно. Они поселились у меня в голове. — Лукас прикоснулся к своему виску. — Могу тебя заверить, нет такой информации, которую бы ты сообщил мне, и которая бы уже не роилась в моих мыслях. Особенно когда мой брат, кажется, преуспевает в каждом начинании в своей жизни.

Блэй прокашлялся.

— Его ранили. Ножевое в живот.

Лукас снова посмотрел на дверь в операционную.

— Должно быть ему мучительно больно.

— Было… но он справился.

— Ну разумеется. Способность к выживанию — черта, приобретенная посредством множества страданий. Мой брат почти все уязвимые годы своей жизни страдал в нашем доме, так что да, он способен пережить любую боль. Выносливость — вот в чем он стал профи. — Лукас вернул голову в склоненное положение. — С другой стороны, я не такой как мой брат, потому что мы различались изначально. Меня оберегали, и потому я не стал сильным. Или целеустремленным, что сейчас важнее.

— Лукас, тебя любят здесь. Многие беспокоятся о тебе.

— Ухаживают за мной, ты имеешь в виду. — Он снова показал протез ноги. — Боюсь, мои нужды превышают мою способность сделать вклад в общее дело.

— Неправда.

— И что конкретно я сделал во благо расы в последнее время? — Прежде чем Блэй успел ответить, Лукас покачал головой. — Прости меня. Я не хотел хамить. Просто наши родители должны были ценить Куина, не меня. В конце концов, по внешности невозможно оценить характер.

— Ты — больше чем…

— Больше чем калека? — Лукас указал на свое тело, а потом поднял руку. На ней отсутствовало несколько пальцев — постарался ублюдок Лэш. — Знаешь, порой я верю, что так было задумано. Хрупкость моей внешней оболочки просто отражает мою внутреннюю уязвимость. Внешне я стал соответствовать своей натуре.

— Неправда. — Что он еще мог сказать? — Прошу, верь, что все наладится.

На лице Лукаса мелькнула слабая улыбка.

— Очевидно, поэтому мой брат так любит тебя. Я верю, что ты в это веришь.

— Верю.

Серые глаза расфокусировались, словно мужчина видел что-то в своих мыслях.

— Увы, мое будущее таково.

— Но столько всего изменилось. Все изменилось.

— Я бы так не сказал. Глимера могла потерять в своей численности из-за набегов, но они обладают той же властью, когда речь касалась цензуры. Я подсматривал за ними в сети. Как было раньше, так есть и сейчас.

— Ты не обязан взаимодействовать с ними. Сейчас ты часть нашего общества, и с нами твое будущее не обусловлено дискриминациями и правилами. Посмотри на Куина. Посмотри, сколько всего он добился, сейчас он не просто Брат, его сделали личным телохранителем Короля…

— Прости, — Лукас напрягся. — Что ты сказал?

Блэй нахмурился и оглянулся по сторонам. Словно туннель ему в чем-то поможет?

— Куина повысили до личного телохранителя Рофа. Я думал… ты разве не знал?

— Боюсь, что нет. Когда это произошло?

— Это не имеет значения…

— Когда?

— Недавно? — Блэй сказал это с вопросительной интонацией, хотя у него не было сомнений относительно даты. Прокашлявшись, он попытался сгладить углы: — Уверен, что он собирался поделиться с тобой новостями.

— Воистину. — Лукас посмотрел на дверь операционной. — Разве так легко забыть о том, что тебя назначили защищать Короля и Первую Семью? Это самая почитаемая и уважаемая должность среди представителей расы.

— Куин — очень храбрый воин.

— О, это я понимаю. И хочу тебя заверить, если кто-то и заслужил подобную честь, то это он. Я рад за него, и я догадываюсь, почему он не поделился со мной этим. Мы с ним в этой жизни кардинально поменялись местами. — Он помедлил. — Что ж. Я жду с нетерпением его полного выздоровления, как и ты, я уверен. Чтобы он вернулся на службу расе.

— Лукас, прошу… — Блэй вскинул ладони. Как последний неудачник. — Не знаю, что и сказать.

— Не беспокойся, мой добрый друг. — Серый взгляд заволокло дымкой. — Мой брат проявил мудрость, выбрав тебя. Блэйлок, ты действительно достойный мужчина.

В этот раз Лукас не стал пытаться поклониться и просто отвернулся. Опираясь на трость, он зашагал по медицинской зоне, его халат покачивался из стороны в сторону вместе с тем, как он перемещал вес с ноги на ногу. Когда он дошел до двери в свою палату, то склонил голову в бок и посмотрел на Блэя. А потом поднял изуродованную руку, махнул на прощание и скрылся в своей комнате.

Выругавшись, Блэй вспомнил, каким мужчина был до набегов, до пленения и пыток от рук Лэша, сына Омеги, и Общества Лессенинг. Он был здоровым, полным сил, был гордостью и радостью своих родителей, всей Глимеры.

Первый сын с безупречной родословной, со всеми пальцами на руках и ногах.

И вот он здесь.

Блэй противился волне воспоминаний, но она накрыла его с головой. За столетия войны вампиров с Обществом Лессенинг было всего несколько поистине трагических событий. Однако набеги можно приравнять к сбросу атомной бомбы, лессеры напали на засекреченные дома аристократов, вырезали не просто семьи, а целые кровные линии. Семья Куина была в том числе, и он тоже должен был погибнуть той ночью, если бы его не изгнали за гетерохромию.

Его голубой и зеленый глаза долго отправляли ему жизнь, по крайней мере, так это воспринимали его родители и их племя. Однако это и спасло его.

По просьбе Куина Блэй отправился в их особняк на опознание тел, среди которых было и тело Лукаса. Блэй собственными глазами видел его… и там должно было все закончиться, череда потерь, с погребением тел на территории особняка. Но нет. Общество Лессенинг вернулось.

И Лэш оживил Лукаса.

Что было дальше — неизвестно, и никто не просил Лукаса поделиться подробностями, но спустя год его обнаружили в масляной цистерне на заброшенной территории врага, его оживили и сохранили благодаря сущности Омеги. Именно Куин нашел своего брата, и он опознал его по золотому перстню, который ему вручил их отец после превращения.

Он подвергся ужасным пыткам, изломанные кости по всему телу, синяки, порезы, ушибы. А также психологическая травма. Братство привезло его сюда, в учебный центр, и с тех пор Лукас потерял нижнюю часть своей ноги, ампутация была необходима для спасения его жизни.

Учитывая условия, в которых Лукас родился и жил, такого никто не мог предвидеть. Если бы мир жил по законам логики, если бы события развивались исходя из исторической предрасположенности, Лукас должен был заключить брак с женщиной подходящего рода. Он бы посещал встречи Совета вместе со своим отцом, наслаждался празднествами. Он бы проводил время с вампирами своего статуса, с пониманием, что денег у него больше, чем он мог потратить, и что его положение в обществе непоколебимо.

Но ожидания блекли на фоне судьбы.

В хорошем и плохом смыслах.

Например, кто бы подумал, что Куин станет полноправным членом Братства черного кинжала?

Или что он решит остепениться. Создать союз с лучшим другом, который любил его еще с юношеского возраста.

Лукас был прав в одном. Два брата поменялись местами.

Ужасно, что падение было столь жутким.

Порез от бумаги.

Огромный, необъяснимым, странный.

***

Когда Куин очухался от анестезии, первой его мыслью стала мысль о том, что кто-то взял манильскую папку[5], новую манильскую папку и отхлестал его по нижнему прессу. Только так можно объяснить приятное покалывание в районе бедренных косточек, прямо под пупком. Вот только… дискомфорт чувствовался не на поверхности, кожей. Ощущения шли из глубины.

Поэтому скорее было похоже, что его внутренности решили лизнуть конверт «Publishers Clearing House»[6].

Куин открыл глаза прямо перед тем, как прийти к заключению, что он пережил нечто очень серьезное на хирургическом столе.

Медицинская лампа над его головой вернула его сознание, как и неугомонное пиканье, указывающее, что с его сердцем, очевидно, полный порядок.

Еще хорошие новости…

Без предупреждения над ним появилось лицо.

Мэнни Манелло.

На шее темноволосого мужчины висела хирургическая маска как пустой мешок из-под зерна. Когда он улыбнулся, показались белые зубы без выступающих клыков, а его глаза лучились добротой.

— Ты в порядке. — Мэнни показал большой палец. — Внутренних повреждений нет, но хорошо, что мы уже удалили твою селезенку. Такое ощущение, что твои органы потеснились, уворачиваясь от ножа. Учитывая, какие органы могли быть задеты? Ты счастливчик.

— Спасибо, Док. — Куин прокашлялся, горло болело после интубации. — Где…

— Я приглашу твоих родных.

— Ничего если…

— Да, дети могут присоединиться к тебе. — Мэнни похлопал пациента по колену. — И ты не задержишься здесь надолго. Возвращайся в особняк, как только сможешь стоять на ногах.

— Кайф. Ты супер.

— О, не прекращай хвалить меня. И давай уже позовем твою семью.

Хирург подошел к двери и открыл ее, и первой вошла Лейла. Избранная несла Рэмпа на руках, и ее красивое лицо было полно тревоги… но беспокойство исчезло, когда Куин хлопнул в ладоши.

— Вот он, мой парень, — сказал Куин, нажав на кнопку и поднимая подголовник больничной койки. — И самая лучшая мамэн на свете.

Блэй шел следом, держа Лирик, и когда малышка увидела своего отца, она сразу же протянула ручки в поисках контакта.

— О, милая, папочка в порядке. — Куин взял сначала ее, отложив пульт и устроив малышку на кровати, предварительно поцеловав своего супруга. — Все хорошо.

Лирик прижалась к его груди и уютно свернулась, пухленькая, теплая, идеальная, нашла любимое место на сгибе его шеи. Закрыв глаза, Куин сделал глубокий вдох и ощутил запах Деситина[7], свежего подгузника и детского шампуня «Aveeno»… и когда ее маленькая ножка в носочке уперлась ему в живот, он почти смог скрыть гримасу боли.

— Нет, я держу ее, — сказал он Блэю. — Все нормально. И поцелуй меня еще.

Быстро поцеловав мужчину, Куин улыбнулся супругу и, протянув руку, прикоснулся к мягкому круглому лицу сына. Рэмп тут же ухватил его за указательный палец и задергал туда-сюда, словно заставляя Куина помахать ему.

— Мы так переживали, — прошептала Лэйла.

— Ребята, я не хотел вас пугать. — Куин улыбнулся, когда Рэмп заговорил, своим бормотанием ребенок читал ему лекцию на тему безопасности на поле боя. — Правда? А что еще?

— Его понесло. — Блэй улыбнулся.

— Когда этот здоровяк начнет связывать слова в конкретные предложения, вот он задаст нам жару.

Куин ждал этого момента с нетерпением. Он хотел знать, что скажет его сын. И дочь.

— А где последний член фантастической четверки? — спросил Куин.

— Кор все еще на дежурстве. — Лейла села в изножье кровати и устроила Рэмпа на коленях. — Он хотел прийти, но я сказала, что ты бы пожелал ему остаться на смене.

— Вот уж точно. Нам нужен каждый в строю, и мы пересечемся после восхода солнца.

— Я знала, что так ты и подумаешь.

— Ты знаешь меня как облупленного.

На мгновение повисла тишина, и потом Блэй и Лейла начали обсуждать приближающиеся человеческие праздники, и какой-то Комитет по организации праздников, которым руководит — прости Господи! — Лэсситер. Когда они, очевидно, предприняли попытку вернуться к нормальности, Куин радовался, что они ушли от драмы. Ему пришлось сильно постараться, чтобы вытащить разум из я-умру-трясины, и он начал выстраивать своеобразную дистанцию между собой и ножевым ранением.

На этой ноте он переместил Лирик, устроив ее на сгибе своей руки. Потом расправил ползунки с эмблемой «Бостон Рэд Сокс» и нежно потыкал ее пальцем в животик. Малышка захихикала, показывая недавно вылезшие молочные зубики, два сверху и два снизу.

— Сейчас повторю, — прошептал он ей. — Следи за мной. Ктоооо тут… попалась.

Ползунки, естественно, ей подарили Дядя Ви и Дяда Бутч, которые поставили главной целью одеть всех детей в особняке с ног до головы в мерч от «Рэд Сокс»: Битти, двойню, Наллу. Даже Джордж, пес Короля, попал под раздачу — ему выдали ошейник и свитер на холодное время года с красной Б.

Можно было сказать парням, что у них будет больше шансов с детства привить детям ненависть к «Янкиз», если они вывесят неоновые вывески в фойе вместе с портретом Биг Папи[8] и с чашками сладостей. Но лучше не рисковать, ведь им хватит ума на это.

— Кто моя умная девочка? — спросил он, снова нажав на носик Лирик. — Кто здесь папина умница?

Когда она улыбнулась еще шире, ее глаза, ее большие зеленые глаза с восхищением смотрели на него.

Смотря в них, Куин погрузился в прошлое. Когда он умер и оказался на пороге Забвения.

Когда увидел ее лицо на сумрачной двери.

Может, дело в том, что всего часа два назад он рухнул на снег на улице… Может потому, что жизнь казалась особенной, когда только просыпаешься после операции… а, может, это была отрыжка мозга как последствие анестезии… в чем бы ни была причина, он вернулся мыслями в ту ночь, когда за ним отправили Стражей Чести.

Его родители, наконец, выгнали его из дома. Здесь ничего нового. Это давно назревало, и, учитывая, что Лукас пережил превращение, социальные риски только выросли. Кто возьмет в супруги парня, у которого такой вот брат? Какая женщина из достойного рода вызовется принять такое ДНК, которое уже породило брак с разноцветными глазами?

Поэтому Куина удалили с семейного древа, выпнули из фамильного особняка в ночь, когда ему было некуда податься.

Только в дом своего лучшего друга.

Но он не добрался до дома Блэя. Четверо мужчин в капюшонах преградили ему дорогу, он все еще видел их до мельчайших деталей, их скрытые лица, их роль была ясна: к нему направили Стражей Чести, чтобы покарать его во имя семьи. И они скрывали свои личности не потому, что действовали вопреки закону, не хотели быть опознанными. Наоборот, они получили санкцию на свои зверства, и наличие маски объяснялось тем, что они представляли Глимеру. Они воплощали стыд и отречение от лица всей аристократической прослойки, не просто этих четверых, а сотен аристократов, карал не просто род Куина, но все они.

Когда они напали, Куин вступил в бой, не мог иначе. Но численное преимущество было не в его пользу, и когда он оказался на асфальте, в ход пошли дубинки.

А потом, под градом ударов, он услышал голос.

«Мы не должны его убивать!».

Его брат, Лукас. Естественно перворожденный сын должен был входить в состав Стражей, представляя их род. Так было принято, и Куин никогда не винил своего брата. В их семье ни у кого из них не было выбора. У аристократов не было выбора, и, может, поэтому они были таким ублюдками.

Хотя после набегов их осталось совсем мало.

Когда тревога защекотала затылок Куина, он погладил светлые волосики дочери… но беспокойство только усилилось.

Пока он валялся на асфальте, когда избиение прекратилось, а его слабое дыхание едва вырывалось изо рта, он увидел дверь в Забвение. Портал появился перед ним так, как он слышал всегда являлся на пороге смерти… и он потянулся к ручке, потому что легенда гласила, что если открыть ее, пересечь порог, твои страдания заканчиваются, и ты обретаешь счастливую вечность об руку с любимыми.

Честно говоря, он сильно удивился, что его не отправили в Дхунд за его дефект.

Но он не повернул ручку.

На плоской поверхности двери он увидел лицо малышки. Лирик. В то время она еще не родилась, такого просто быть не могло. И все же его любимая дочка появилась перед ним, ее бледно-зеленые глаза смотрели прямо на него, посылая ясное, четкое сообщение о том, что его время отправиться в вечность еще не пришло.

У того видения было множество последствий, и не самое последние из них — тот факт, что он выжил. И до рождения Лирик он полагался на это видение как на спасательный жилет, талисман, позволяющий ему творить безрассудства и рисковать на поле боя: ведь пока она не родится, ему гарантирована жизнь. В конце концов, если он склеит ласты? Ей не видать этого света.

Но сейчас он осознал, что исполнил свое предназначение, дав ей жизнь.

Никакого льготного периода для смерти и опасности. Да, в видении он видел, как ее зеленые глаза меняются на разноцветные, как у него, но это не значило, что в этот момент он будет рядом и станет свидетелем. А что до произошедшего этой ночью? Он батонился в том эвакуаторе, не ожидая никаких осложнения со стороны людей, раздраженный тем, что его не поставили на передовую.

Спустя одно ножевое он оказался в операционной.

— …в порядке? Куин?

Куин поднял взгляд. Двое других взрослых в палате молчали так, словно ожидали, что парень на больничной койке начнет харкать кровью, зайдется в приступе и испустит дух. Он даже не знал, кто из них спрашивал, как он.

— Идеально. — Куин сжал ручку Лирик большим и указательным пальцами. — Просто идеально. Да ладно, с этими малышами? К тому же вы двое плюс Кор? Разве может быть иначе?

При виде облегчения на родных лицах он ощутил вину. Но он не хотел делиться фактом, что он использовал свою карту «выйти из тюрьмы»[9].

Дерьмо. Если бы он подумал об этом раньше, то нервничал бы сильнее, отправляясь на операционный стол, или еще раньше, на заснеженной улице.

Он даже жалел, что это осознание не пришло к нему раньше.

С другой стороны, нужно просто быть осторожнее, разве нет?