Тизер 2

Глава 1.По следу

— Алло! — поднимаю трубку, глядя на раскрывающуюся капсулу.

— Здоров, — приветствует уставший голос Димона.

— Привет!

— Слушай, может затусим вечерком? Пивка в баре погоняем?

— Ммм, — проверяю уровень заряда автономной батареи. — Я планирую допоздна в Тизере зависнуть. Может в гараже?

— Да ты живешь в этом гараже!

— Через две минуты штраф за предыдущий экстренный заканчивается, — смотрю на дисплей с отсчетом времени бана. — Нужно пользоваться моментом.

— Да или нет?

— Ладно-ладно, — стаскиваю кроссы. — Освобожусь, наберу.

— Давай, — Димон кладет трубку.

Восемь предыдущих попыток закончились экстренными выходами. Последний отрезок времени до респа приблизился к четырем часам, точную цифру не знаю, в какой-то момент сбился со счета, а потом решил, что и нет уже особого смысла считать. Меня ждет девятый по счету вход в Тизер, и я чертовски серьезно настроен выйти оттуда через дверь. Тем более, что от моего выходного пособия почти ничего не осталось, для того, чтобы заплатить следующий штраф, придется брать взаймы или устраиваться на работу.

Часы показывают 17:00 — не самое лучшее время для гонки, но терпеть до утра невмоготу. Шмотки летят на диван, залажу в капсулу. Противное ощущение холодного полиэтилена и его тесные обнимашки — пустяк, по сравнению с предвкушением первого, после пятидневного бана, глотка воздуха в Тизере.

Наготой и пробуждением в незнакомых местах меня уже не удивить. Пять сотен респов помогли изучить относительно большой кусок местности, но не такой большой, как хотелось бы. Я заметил, что возрождаюсь в одной и той же локации, радиус респа не превышает двадцати километров, а эпицентр находится примерно в том самом лесу, где грохнул беса.

Открываю глаза. Ступни утопают во мху, над головой раскачиваются верхушки корабельных сосен, лес разбавляется кустарником. Узнаю эти места.

Наученный вечным дефицитом времени принимаюсь за работу. С помощью монотонной долбежки в одно и тоже место заостренным камнем отламываю палку длиной полтора метра, на раскинувшейся неподалеку поляне рву траву. На соревнованиях по скоростному собиранию травинок с соблюдением безопасных условий труда у меня были бы все шансы занять призовое место. Неоднократно изрезанные пальцы и ладони научили рвать траву, заламывая ее у корней, хватать небольшие пучки, по пять-шесть стеблей.

Принимаюсь за плетение. Укладываю травинки одна на другую, перед каждой следующей петлей прокручиваю на сто восемьдесят градусов. Тетива удлиняется со скоростью десять сантиметров в минуту, через десять минут дело сделано. Креплю на изогнутой палке, нахожу парочку подходящих снарядов. С наконечниками и оперением незаморачиваюсь, рогатина нужна не для того, чтобы причинить вред.

Травяная тетива опасливо скрипит, конец стрелы целит в вечернее небо. Спуск! Спуск! Еще спуск! Пробиться сквозь густые ветки непредсказуемым снарядом получается с пятой попытки, перемещаюсь в стрелу, возвышаюсь над зеленым массивом на шесть метров. Разведывательный полет длится не больше пяти секунд, но мне хватило бы и двух, чтобы определить направление ближайшей деревеньки.

Вешаю лук за спину, срываюсь с места.

Реснулся более или менее удачно, до деревни километров двадцать, учитывая пересеченную местность, пройду их максимум за пять часов. Надеюсь, что столько времени у меня есть, главное, чтобы охотящийся за мной Вир не шел в лоб.

Примерно через час делаю перерыв. Рыскаю в поисках подходящей палки, одновременно с этим пытаюсь угомонить поглощающие воздух легкие и колотящееся сердце. Выстрел! Выстрел! Еще один! Разглядеть мерцающие костры в сумерках проще чем днем, корректирую курс, погнали дальше!

Проползло еще два изматывающих часа. Останавливаюсь. Ступни распухли, словно мокрый хлеб, липкое от пота тело облепила паутина и листва. Трясущиеся руки перебирают хворост в поисках подходящей палочки. На поиск и удачный выстрел уходит около пятнадцати минут, за это время тело остывает, начинает чесаться кожа, зудят мышцы ног. Я должен продолжать бег.

Последняя разведка подтвердила догадки — прошел две трети пути, от деревянного забора и дымных костров отделяет пять-семь тысяч метров.

Через час темп снизился вдвое, как и видимость. Убеждаю себя, что боль и усталость — они не настоящие, желание упасть и забыться в восьмичасовом сне навязывают мозгу контакты, микросхемы и искусственный интеллект капсулы. Не помогает. Острая боль из кровоточащих ступней и общее недомогание затмевают здравые мысли. Сжимаю зубы, заставляю ноги бежать.

Через полчаса в свете почти полностью закатившегося алого диска замечаю поднимающийся дым. В предвкушении долгожданного выхода открывается второе дыхание, ускоряюсь, забыв о боли и усталости. Лес становится реже, впереди виднеется просвет, расступаются сосны, вываливаюсь на берег реки.

Твою ж мать! Река ломает планы и тайминги. Неожиданная преграда шириной сорок метров бурлит порогами, мчится со скоростью метр в секунду. Почему раньше не заметил? Принял за лесную дорогу?

Солнце опустилось за горизонт, высматриваю в черной воде дно — бесполезно. Минут через двадцать лес накроет непроглядная темнота, дорогу подскажет лишь случайный крик кузнеца или рев песен из таверны, если что-то подобное вообще существует в этой деревне.

Из объятий бессмысленных рассуждений вырывает холодящий шелест — Вир приближается, скоро окажется здесь.

Разбивая изрезанные и опухшие ноги о камни, бросаюсь в реку. Холоднющая вода сковывает дыхание, на секунду показалось, что от разгоряченного тела пойдет пар. Каменистое дно под ногами исчезает уже через пять метров, сносит течением. Налегаю на руки. Пятнадцать гребков затащили почти на середину реки, замечаю боковым зрением приближающиеся камни, переключаю внимание на то, чтобы избежать участи расколотой башки.

Каждая секунда, проведенная в воде, удаляет от деревни, но когда выбор стоит между тем, чтобы бороться за жизнь и тем, чтобы расшибиться о торчащий из воды камень, выбирать не приходится.

Река изгибается, путает следы, камней становится больше, а просвета к берегу все нет. Барахтаясь в поисках безопасного сплава, выбираю путь между двух камней шириной в полметра. Проходит голова, за ней — тело, но застревает чертов лук, древко распирается, заламывает левую руку, болезненный рывок сопровождается хрустом в плече.

Отбитые бока, сломанный мизинец на ноге и вывернутое плечо — мелочь, по сравнению с чудовищной усталостью. Правая рука едва справляется с управлением, заканчиваются силы, все чаще хлебаю воду.

Река делает крутой изгиб в девяносто градусов и останавливается, несущаяся вода замедляется до скорости плавающих насекомых, взгляду открываются пригодные для купания пляжные берега.

Выползаю на песок, разрешаю себе отдохнуть тридцать секунд, но вскакиваю через десять, увидев, как на противоположном берегу мелькнуло кислотно-салатовое лезвие — Вир настиг меня.

Скрываюсь в лесу, выжимаю максимум из отваливающихся ног. Виры плавают не так быстро, как бегают, а значит какое-то время у меня еще есть, знать бы куда бежать…

Все, что различаю в кромешной темноте — стволы деревьев. Нет ни одного ориентира, полагаюсь лишь на собственные инстинкты, внутренний навигатор подсказывает примерное расположение деревушки относительно места, куда занесла река.

Останавливаюсь спустя пять минут интенсивного бега, по ощущениям уже должен быть в деревне, но вокруг не вижу дыма, дорог или любых других признаков человека — я заблудился. Разумеется заблудился не до такой степени, что не найду дорогу домой, всего-то нужно — вернуться к реке, отыскать место, где начал переправу и закончить маршрут. Уложусь в каких-нибудь пятнадцать минут, вот только нет их у меня, шелест за спиной подсказывает, что могу рассчитывать не больше чем на пять.

От бессилия и злости на самого себя сжимаю кулаки. Зубы до боли кусают нижнюю губу, брови нависают над глазами. Неужели придется пройти этот долбанный маршрут еще раз?!

Судорожный топот ног? Срывающийся мат? Или впивающиеся в ладони ногти? Неважно! Разбираться с тем, что вызвало галлюцинации буду позже. Что-то случилось со зрением, непроглядная темнота уже не кажется такой черной, на глаза будто надели фильтр для ночной съемки, но поражает не легкое увеличение обзора, а светящиеся красным следы на земле.

Первое, что приходит в голову — рентгеновское зрение, хотя, скорее всего, оно не имеет ничего общего с тем, что вижу. Серую картинку ночного леса вымазали красными пятнами. Рассматриваю следы босых ног, отпечатки подошв и лап зверей. Две-три тропинки светятся ярко-красным, как будто кто-то нарисовал их всего минуту назад, краска не успела высохнуть, блестит и кидается в глаза. Десяток других заметить сложнее, их цвет ассоциируется с цветом старого огнетушителя, железяка давно потеряла блеск и свежесть. Присмотревшись повнимательнее, замечаю еще сотню тусклых и частично исчезнувших отпечатков, похожих на облезшее покрытие гниющего автомобиля.

Бросаюсь по пути свежих следов, звук смертельного шелеста за спиной придает ускорения. Протектор, похожий на подошву кед, ведет извилистой тропой, иногда накладывается на менее яркие отпечатки, но чаще следует в гордом одиночестве.

Спустя примерно минуту отпечатки тускнеют — заканчивается эффект. Из тысяч следов и сотен тропинок остаются лишь самые яркие. Выбранный мною маршрут делает крюк в сто пятьдесят градусов, уводит далеко от остальных. С каждым следующим шагом рассмотреть тропу становится все труднее.

Перепрыгиваю лежащее дерево, огибаю заросшее кустарником углубление. Визуальный мостик, связывающий меня с прогулкой неизвестного человека в кедах, растворяется на глазах.

Петляющая тропа выпрямляется струной, видимый конец теряется в кустах малины. Что есть сил вкладываюсь в ноги, не переживая из-за возможных царапин или спрятавшегося стометрового обрыва, пробиваю куст плечом.

Есть! Перед тем как исчезнуть моя тропа вливается во множество других, высочайшая плотность следов не позволяет рассмотреть отдельные отпечатки. Плотный трафик превращается в красную ковровую дорожку. Действие каста или эффекта полностью исчезает, но это уже не имеет особого значения. Я нашел настоящую тропинку с вытоптанным мхом и различимыми гранями.

Позади остается свалка каких-то бочек, через пятьдесят метров показывается деревянный забор. К счастью, мне не приходится тратить время на объяснение стражникам, кто я такой, и почему они должны меня пропустить, приоткрытые ворота не охраняются, пролажу в щель.

Деревушка напоминает промышленный объект, вдоль забора стоят разношерстные строения: деревянные сараи, бараки, кирпичные домики, парочка вагончиков. Территорию освещает закрепленные на стенах и заборе факелы, светит установленный на вагончике прожектор.

— Что случилось, мужик?!

Дергаюсь от неожиданности. Пацан в камуфляжной куртке сидит на крыльце деревянного дома, руки сжимают бумагу — письмо или записка. Судя по глазам навыкате, не часто видит голых и замученных до смерти игроков.

— Мне…, — пожирающие воздух легкие не дают нормально сказать. — Нужен… Выход…

— А что случилось, то? — прячет бумагу во внутренний карман. — Ты откуда прибежал? С респа?

— Да…, — иду к крыльцу. — Меня… Преследует непись…

— Чего?!

— Он… Будет здесь… Через минуту…

— Ты гонишь? — встает из-за стола, прижимается к двери.

— Тебя не тронет… Про Виров… Слышал? — поднимаюсь по ступенькам. — Если поможешь, то через полчаса выйду… Все расскажу… Идет?

Слышу, как натренированные ноги Вира приближаются к воротам, его неутомимому и почти бесшумному спринту позавидует любой марафонец. Не обращая внимания на опасность, смотрю пареньку в глаза. Напряженный момент длится не больше пяти секунд, а кажется, что целую вечность.

— Договорились, — отворяет дверь. — Заходи!

Перед тем как войти в плохо освещенную комнату, замечаю салатовый клинок у забора. Шесть секунд… Парень отфутболивает валяющиеся у ног сапоги. Пять… Заворачивает за книжный шкаф, взору открывается дверь с иконкой забегающего в прямоугольник человечка. Четыре…

— Слушай, — останавливается, чешет голову. — А ты не разводишь меня? В этом Тизере столько кидал, что уже не понять кому…

— Три…, — счет срывается с моих губ.

— Что?! — пальцы обвивают ручку двери, но не торопятся отворять.

— Не развожу! — толкаю его ладошками в грудь.

Парнишка отлетает в сторону, утягивая за собой дверь. Запрыгиваю внутрь.

…. ……

— Да! — выбрасываю эмоции в щель раскрывающейся капсулы. — Да! Сука!

Два цифровых писка свидетельствуют о том, что машина закончила программу выхода из Тизера, затихают электромоторы, останавливаются насосы. Вылажу.

Вряд ли стены гаража видели что-то подобное прежде. Голожопый танец победы сопровождается мычанием и животными криками. Сбросившие оковы усталости ноги взлетают на высоту пояса, отбивают чечетку и аплодисменты ступнями.

Выплеснув пар, усаживаюсь на диванчик, по лицу растекается улыбка удовлетворения. Тем, через что я прошел и сколько натерпелся, хочется поделиться, рассказать каждому игроку в Тизере и, конечно же, Димону.

Беру в руки мобилу, экран показывает два пропущенных: один — в девять, второй — в начале одиннадцатого. Та-а-а-ак, а сейчас сколько? Полночь! Охренеть! Значит Виру потребовалось целых семь часов, чтобы меня достать. Могу предположить, что при следующем входе у меня будет не меньше одиннадцати, а, скорее всего, даже двенадцать! Весь световой день в моем распоряжении, что может быть лучше? Жму кнопку вызова.

— Да?! — Димон поднимает на восьмом гудке, голос с трудом продирается сквозь шум музыки.

— Воу, чувак! Ты где?

— Аааа!? — орет в трубку.

— Ты где?!

— Мы с Бурым в Шайбе! — тянущий транс сменяется ритмичным драммом. — Неудобно говорить! Давай, потом созвонимся!?

— Окей, — мямлю в отключенную от разговора трубку.

И чего он тусит с этим придурком? Бурый же — зануда, впаривающий о вреде выхлопных газов и СМИ. Как Димону вообще в голову пришло, с ним встретиться? Мы же договорились! Хотя уже двенадцать… задержался я… Хрен с ним! Запрыгиваю в капсулу, жмякаю кнопку.

За спиной хлопает деревянная дверь, зрение фокусируется на самой обычной комнате с кроватью, шкафом, парочкой комодов и круглым столом, за которым сидит пацан в камуфляжной куртке.

— Он здесь?! — спрашиваю, оглядываясь.

— Что?! — подскакивает дремлющий.

— Вир, здесь?

— Ушел вроде, — трет глаза. — Сходить, посмотреть?

— Погоди, — прикладываю палец к губам, вслушиваюсь в ночную тишину. — Не надо.

— Ладно, — парень падает на стул, пробегается презрительным взглядом. — Поройся в комоде, там есть одежда.

Бесконечная борьба за жизнь и выживание в диких условиях искоренили стеснение, убили комплексы. Возвращаясь к нормальной жизни, снова ощущаю их присутствие.

— Ок, — прикрываю добро, чешу к комоду. — Спасибо.

— Не за что, — глаза упираются в лежащую на столе книгу. — Это ничейный шмот.

— Как? — открываю шуфлядку.

— Ты не в курсе?

— Неа, — натягиваю первые попавшиеся штаны.

— Такие лагеря называют учебками. Они расположены неподалеку от территории респа. Тут можно взять бесплатный шмот, отдохнуть, выйти в реал или получить лоховской квест.

— Ясно, — к спортивным штанам с тремя полосками прибавляется коричневая майка. — Что за квест?

— Да-а-а, всякие, но об одном и том же. Убить разбойника, волка, гиену. В таком роде.

— Понятно, — одеваю черный шерстяной свитер с растянутым горлом.

— Ну рассказывай про своего Вира, — закрывает книгу, идет к потрескивающей печи.

— Секу, — шнурую разношенные китайские кроссы. — А тебя как звать?

— Боря.

— Я — Мирон.

Из опаленного чайника Борис разливает кипяток по алюминиевым кружкам, ароматные листья красят воду в коричневый, по комнате расползается запах черного тизерского.

Собеседник отличается любознательностью, местами проявляет нездоровый интерес, на каждое сказанное мною предложение задает по два-три вопроса. В руках у Бори появляется блокнот, чиркает что-то для себя карандашом и спрашивает, спрашивает, спрашивает…

Рассказ доходит до событий в данже. У Бориса округляются глаза, просит вплоть до каждой мелочи рассказать о неписях, их способностях, уязвимых местах и оружии. Протягивает блокнот, чтобы я изобразил тролля или одного из тех медведей, но я отказываюсь, мое художественное развитие остановилось на уровне четвертого класса. Пересказ растянулся на два часа.

— Ох-ре-неть! — вываливает Боря, так и не притронувшись к чаю. — Нет, я, конечно, знал, что в Тизере много всяких разводок и заманух, но чтоб такое… Круто!

— Круто?!

— Потрясающе! — разводит в сторону руки. — Я просто прусь от этой темы!

— Не понял…

— Мммм, как бы это объяснить, — чешет подбородок. — Я здесь не для того, чтобы прокачаться до хрен знает какого левела, одеться в мифические доспехи, собрать клан и рубить бошки. Нет, в целом, это было бы кстати, но мне влом прилагать столько усилий. Понимаешь?

— Ни слова…

— Я — путешественник. Меня прикалывает ходить по лесам, наблюдать за животными, взбираться на горы и кайфовать от открывающихся пейзажей. Что может быть лучше, чем залезть после работы в капсулу, наловить в прохладной речушке окуня, а затем, потягивая медовый эль, готовить его на углях? Я могу пройти пешком целый континент, увидеть потрясающие вещи, и мне для этого даже в отпуск не нужно уходить. Если большинство игроков грезят победами, золотыми горами и властью, то я упиваюсь свободой. Мой фетиш — познавать Тизер, общаться с людьми, копаться в секретах…

— Хммм…

— А эти разводки?! — улыбается. — Использование багов и абузов, предательство, крафт, способности и боюсь даже представить сколько всего еще. В этом заключается главная прелесть игры. Тизер не управляется разработчиками. Нет, разумеется они могут вмешаться, допилить код или забанить, но, как правило, придерживаются другой позиции. Разрабы сотворили мир, заложили в него основополагающие правила, а теперь просто смотрят со стороны, что из этого выйдет — потрясающе!

— Разработчики не вмешиваются в игру?!

— Могу предположить, что, конечно вмешиваются, блочат совсем дисбалансные абузы, конкретные лаги и так далее, но не более того. Если у тебя варит котелок, и твоя идея, пускай и нечестным способом, бустанет тебя хоть в десять раз, то поздравляю — ты молодец! Никто не забанит и не накажет тебя. Если мир позволил такое сделать, то это законно.

— Офигеть…

Еще около часа Боря рассказывал о себе. Слегла асоциальный высокооплачиваемый айтишник живет в собственной квартире в центре. Не пьет, не курит, тусовкам и роскоши предпочитает книги и хайкинг. Капсулу купил, потому что мог себе позволить, а когда понял, что получил именно то, что любит, от радости чуть с ума не сошел.

Вечера после работы, а зачастую и по пол ночи, проводит тут. Ходит в походы, читает книги, общается с людьми, охотится, изучает Тизер. Хороший доход в реальной жизни и философский склад ума не толкают на подвиги и рейд-боссов, Боря — пацифист.

— Интересно, — массирую вывихнутое плечо. — Поделишься знаниями?

— Надеюсь на твою порядочность, — рука ползет во внутренний карман куртки, достает наручные часы.

— Не понял?

— Часы, — поворачивает ко мне циферблат. — Единственный стоящий предмет, что у меня есть. Думаю, каждый второй решится на то, чтобы отобрать их у безоружного.

— Брось, — становится неловко. — Ты же помог мне.

— Вынужденный донат, — кивает на тикающие стрелки. — Отдал восемь косарей за простейшую механику, но деваться некуда, нужно контролировать время чтобы не опоздать на работу. Минут пятнадцать еще есть.

— Отлично.

Боря говорит быстро и по делу. Рассказывает о неписе, что дает квест в учебке, описывает детали задания. Знакомит со способностями известных ему мобов, объясняет дорогу к ближайшему городу.

Мои превосходно развитые внутренние часы подсказывают, что прошло уже не меньше двадцати минут. Борис все чаще поглядывает на стрелки, лишь бесконечный поток вопросов удерживает его за столом.

— Извини, — встает. — Но мне пора.

— Окей, — притормаживаю вытянутой ладонью. — Последний вопрос: что ты знаешь о магии? Можно ли научится?

— Ничего себе ты замахнулся, — лыбится. — Тут ходит пословица: “Тизером правят маги”, скорее всего — не безосновательно. Насколько я слышал, спелы изучают за деньги, причем стоит это немало. Кланы вербуют молодняк, делают из них хилеров, вкладывают свои бабки, чтобы обучить простейшим заклинаниям. Хочешь развиваться дальше и прокачиваться? Пожалуйста, но за свой счет. Настоящие маги, вроде того, о котором ты рассказывал — легенды. Наемники, которым платят за участие в рейдах или набегах суммы сравнимые с зарплатами успешных бизнесменов.

— И нет других способов?

— Я не знаю, — пожимает плечами. — Вон в шкафу книжка стоит, в красной обложке, почитай! Рассказывает о становлении одного из самых крутых магов. В главных ролях известный в Тизере непись. Может что-то из написанного окажется полезным.

— Спасибо, — протягиваю руку.

— Удачи, Мирон, — жмет. — Я тут бываю иногда, не часто, но если сильно захочешь, то найдешь.

от Автора: Понравилось? Ты знаешь, что делать!;)