Том Марволо Гонт

глава 27

***

К концу третьей недели нашего пребывания в Париже нами с Лили были исхожены все крупные и средние ювелирные магазины. И даже десяток мелких. Некоторые и не по одному разу. Нас даже стали узнавать, учитывая, что пару раз мы на пробу приторговывали алмазиками. Мелкими, не больше карата, но с огранкой. Тоже самые простые формы, с небольшими ошибками и недочётами, но при том “чистой воды”, с химическим составом, близким к одному из Африканских месторождений.

Меня интересовала в данном случае именно огранка. Как она будет оценена. На какие детали будет акцентировано внимание. Ну и, соответственно, наработка отношения. Отношения владельцев этих магазинов, как к эксцентричному хорошо, дорого одетому джентльмену, на дорогой спортивной машине, который “интересуется явно не просто так”. Ну и какая-никакая прибыль.

– Мсье Гонт, – поприветствовал меня хозяин небольшого ювелирного магазина, выбранного мной из-за достаточной “серости” ведения здесь дел. Откуда я это узнал? Так легилименция же! Я ж эти недели, не столько слова слушал, которые мне говорили, сколько по головам шарился, выискивая то, что мне НЕ говорили. – Рад снова видеть вас и вашу супругу в моём скромном заведении.

– Взаимно, Месье Дени, взаимно, – пожал я руку этому смекалистому мужичку тридцати восьми лет, коренному парижанину, успевшему к своим годам обзавестись двадцатилетней красавицей-женой, собственным делом, собственным домом и собственной яхтой, благодаря ведению дел с несколькими личностями, предпочитающими оставаться в тени, и совершению сделок, не предполагающих выписку чеков.

– Вас интересуют новые поступления бриллиантов? Как раз вчера я получил партию превосходных камней из Израиля. Камни мелкие, но чистота и огранка выше всяких похвал! Хотите посмотреть? – разливался он соловьём, указывая на одну из дальних своих витрин.

– С удовольствием, Месье Дени, с удовольствием, – улыбнулся я. – Давайте взглянем на ваши камни. Вы же знаете, как меня занимают разные стили и почерки мастеров при огранке. Особенно, если это работа Израильских ювелиров. Я слышал о них много хорошего.

– Прошу сюда, – достал он бархатную подложку с бриллиантами и поднес её к свету. Я достал из кармана плаща свой монокуляр и принялся с интересом рассматривать предоставленные образцы, комментируя и слушая комментарии. Лили в это время ходила по залу с Гарри, смотрела сама, показывала сыну.

Примерно спустя час новые камни закончились. Хозяин магазина вернул их обратно на витрину под стекло.

– Месье Дени, а у вас есть место, где мы могли бы поговорить без лишних глаз и ушей? – воровато стрельнув по сторонам глазами, спросил я у него.

– Эм… конечно, Месье Гонт, – быстро принял он решение и жестом указал в сторону лестницы на второй этаж. – Прошу, проходите, – Лили осталась с Гарри в зале, а я поднялся вместе с хозяином магазина в отдельную комнату, судя по письменному столу, бумагам на нем, установленной большой линзе и специальной лампе, это был его собственный рабочий кабинет.

– Я вас слушаю, Мсье Гонт, – закрыв дверь, повернулся ко мне он.

– Мне в Америке, по случаю, досталась за бесценок одна занятная вещица, Месье Дени. Не могли бы вы на неё взглянуть? – достал я из другого кармана своего плаща (а что поделать? Денек выдался холодный, да ещё и дождик то и дело начинал моросить, вот и пришлось одеться по погоде. Стал выглядеть, как классический Бессмертный) небольшую плоскую красного бархата коробочку. Прошёл к столу и, включив лампу, открыл принесенный футляр. Внутри на белом атласе располагалась небольшая подвеска-кулон из золота с каплевидным ограненным рубином. Камень был на двенадцать карат, “голубиной крови” и почти совсем без дефектов, химическим составом соответствовал месторождению в Бирме.

Я начал над этой подвеской трудиться ещё в Нью-Йорке, и продолжал совершенствовать день за днём, можно сказать, “душу вкладывая” в это произведение искусства. Было даже жаль его выставлять на продажу, но больше, чем оставить его себе, мне хотелось услышать мнение о ней. И цену.

– Сейчас посмотрим, – пробормотал хозяин магазина, усаживаясь за стол и беря подвеску в руки. Затем он настроил свет и линзу, после чего полностью ушёл в изучение камня.

Я терпеливо ждал, не мешая и не подгоняя человека, прекрасно понимая, что у него сейчас творится в голове, ведь если я не напортачил где-то, то цена этой вещицы переваливает за миллион американских долларов. Точнее не понимал, а видел, так как продолжал плотно контролировать разум этого торговца. И сумма там крутилась даже больше моих ожиданий: около двух миллионов.

Это было приятно. Очень льстило моему самолюбию. Наконец, спустя полчаса, хозяин магазина оторвал свой взгляд от камня и поднял его на меня.

– Потрясающая вещь, Мсье Гонт, – признался он, понимая, что врать мне будет бесполезно, так как давно и твердо успел усвоить, что я разбираюсь в теме. – Что вы планируете с ней сделать?

– Продать, – тяжело вздохнул я. – Понимаете, “красивая жизнь” и молодая жена… всё это требует денег. И требует постоянно. Вот и приходится чем-то жертвовать, как-то крутиться…

– И какую сумму вы рассчитываете за неё выручить? – осторожно уточнил он.

– Примерно миллион триста тысяч, если в долларах. Всё же камень огранен самим Кридом, а это сами понимаете…

– Кридом? – удивился мужчина.

– Вы разве не слышали о Криде? – сильнее него “удивился” я. – Это Швейцарский ювелир, потомок династии ювелиров иммигрировавших еще из Царской России. Он берется только за огранку самых лучших и дорогих камней. Тут даже его клеймо на самом камне есть.

– Клеймо? – удивился хозяин магазина, ничего подобного не заметивший. Да и не слышавший о таком никогда раньше. Что было естественно. Идею микромаркировки камней я нагло своровал из своего времени. Точнее из времени Васи-сенсея. Там эта процедура становилась обязательной и проводилась под контролем государства. Здесь же еще ничего подобного не было. Вот я и решил сделать это своей фишкой.

– У вас микроскоп есть?

– Найдется, – кивнул мужчина и отошёл к стоящему в углу комнаты шкафу. Открыл его и достал хороший дорогой микроскоп, какие иногда использовались в ювелирном деле.

– Вот здесь, на самой нижней грани “лицевой стороны” камня, – показал я на подвеску. Мужчина сноровисто поместил нужный участок камня под объектив и припал глазом к окуляру.

– Невероятно! – воскликнул он. – Как ему это удалось?!!

– Никто не знает, как именно он добивается такого результата. Это его секрет, – со значением заявил я и тоже посмотрел в освободившийся окуляр: хотелось ещё разок полюбоваться своей работой. Под микроскопом в центре грани красовалась надпись состоящая из четырех слов, выведенных красивым “рукописным” шрифтом на Кириллице по-русски: “Виктор Крид Слеза пламени”. Подпись располагалась ровно над названием камня, но буквы в названии были немного крупнее. Такая вот фишка.

– Потрясающе! – продолжал делиться эмоциями Дени.

– Так как насчет продажи? – решил я вернуть разговор в конструктивное русло.

– Я готов выкупить у вас эту вещь, Мсье Гонт, – решительно заявил он. – Но откуда она? Не висит ли на ней какой “истории”?

– Не могу сказать, Месье Дени, – развел руками я. – Поэтому и миллион триста, а не два миллиона, которые эта вещица реально стоит. Вы же не станете этого отрицать?

– Не стану, – тяжело вздохнул тот.

– И по той же причине расчет наличными, Месье Дени.

– Но у меня нет такого количества наличных! – воскликнул хозяин магазина в отчаянии.

– Я могу зайти за деньгами позже, – равнодушно пожал плечами я. – Как только вы их приготовите.

– Зайти? – удивился формулировке он.

– Конечно, подвеска останется у вас, а деньги я заберу на днях, как только вы их приготовите. Мы ведь доверяем друг другу, верно? – заглянул я ему в глаза самым добрым и дружелюбным своим взглядом. Тот почему-то вздрогнул и поёжился. А я ведь совершенно не собирался его пугать. Какая в этом нужда, если я и так свободно “пасусь” у него в голове, вкладывая мысль о недопустимости нечестной игры со мной?

– Конечно доверяем! Разве может быть иначе? – поспешил возмутиться он.

– Итак, договорились? – уточнил я.

– Договорились, – тряхнул головой и протянул мне руку для пожатия хозяин магазина.

– Миллион триста тысяч долларов. За деньгами зайду послезавтра. Успеете приготовить?

– Успею, – что-то прикинул в уме он и пожал протянутую руку.

– Вот и славно, – улыбнулся я. – Подвеску оставляю вам, – после этих слов Дени аккуратно убрал кулон обратно в коробку, затем закрыл его в сейфе. И мы вышли из кабинета, начав спускаться вниз, когда меня настигло ЭТО.

Ощущение близости сильного Бессмертного. Заподозрив неладное, я ускорил шаг и, вывернув из-за угла лестницы, увидел ЕГО. Мавр в дорогом черном костюме, черном плаще, шляпе и с белым шарфом на шее… и зеленой гранатой-шашкой в правой руке. Из которой уже выдернута чека. Ксавье Сенклод!! Дзен! Не время же ещё! Он же в Париже начать куролесить должен был только в девяностых. Откуда он здесь? Или я просто канон недостаточно хорошо знаю?

Мысли шли фоном. Тело отреагировало практически само, не успел я толком осознать, кого именно вижу перед собой, а верный Ка-бар, брошенный уверенной рукой уже воткнулся щеголю в горло до самой гарды, перерезав сонную артерию и ещё кучу всяких жизненно важных сосудов.

Сам же я со всей доступной мне скоростью летел к ещё живому, ещё стоящему на ногах телу Сенклода. Успеть! Перехватить! Не дать сработать шашке! И успел, перехватил кисть с зажатой в ней газовой гранатой левой рукой, а правой выдернул Ка-бар из горла Ксавье и им же отрубил кисть, держащую гранату, от остальной руки.

Я замер. Тело рухнуло на пол, заливая ковёр кровью из ран. Продавщица завизжала, Дени, выбежавший вслед за мной, побледнел, позеленел и зажал рот рукой, судорожно пытаясь справиться с желудком.

– Чего визжишь! Вызывай скорее полицию, дура! – грубо прикрикнул на девушку за витриной я. – Дени! Быстрее липкую ленту, скотч, веревку, проволоку – что-нибудь! Я долго не удержу гранату!

– Сейчас-сейчас! – засуетились, вышедшие из ступора люди.

Лили потихоньку спрятала обратно волшебную палочку и вывела ребенка на улицу. Я же взял от двери стул охранника, продолжавшего держать меня на мушке своего револьвера, поставил этот стул рядом с телом Сенклода и уселся на него. Меня самого слегка потряхивало: запоздало пришло понимание, что задержись я ещё хоть на пару секунд, и Лили с Гарри были бы уже мертвы… если бы Лили не успела отреагировать и начать колдовать. А она вроде бы даже палочку умудрилась вытащить. У неё же как-никак боевой опыт прошедшей магической войны за плечами. Чай не девочка-институтка.

Но всё равно: надо же ещё разобраться, понять, что именно кастовать, от чего защищаться. А время шло на секунды после срабатывания шашки.

Прибежал Дени с мотком липкой ленты и принялся под моим руководством наматывать её на гранату, прямо поверх мертвых пальцев отрубленной кисти Сентклода.

На самого Дени страшно смотреть было, пока он этим занимался: зелёный, глаза бешеные, руки трясутся, губы прыгают, но делает! Наматывает. Жить-то хочется!

Полиция приехала быстро. Тело упаковали и увезли. Лили уехала к Дарию вместе с сыном, а я остался отвечать на дурацкие вопросы.

– Здравствуйте, я инспектор Лери, – вежливым, но раздраженным и жёстким тоном обратилась ко мне прибывшая с полицией женщина в светло-коричнивом плаще. – Здравствуйте, – встал со стула и поприветствовал её я. – Меня зовут Том Гонт.

– Это вы убили грабителя? – не стала тянуть она.

– Я, – тоже не стал отрицать я.

– Зачем?

– Жить очень хотелось, – пожал плечами я.

– Но с чего вы взяли, что вашей жизни угрожает опасность?

– Увидел, как он выдергивает чеку из гранаты и собирается её бросить.

– А если граната окажется ненастоящей?

– Сути дела это не изменит: ювелирный магазин, непонятный человек достаёт из кармана гранату и выдергивает чеку. Ваши действия, инспектор? Если ещё учесть, что в той же комнате находятся ваши беременная жена и сын?

– И что вы сделали? – не стала отвечать на провокационный вопрос она.

– Бросил нож ему в горло, перехватил гранату, выдернул нож и им же отрубил кисть руки преступника.

– Вы всегда носите с собой боевой нож, когда идете в ювелирный магазин? – голос её так и сочился сарказмом.

– Даже, когда иду за хлебом в магазин через дорогу от дома. Я всегда ношу с собой нож. На который, между прочим, имею все необходимые разрешительные бумаги, инспектор. Носил бы и пистолет, но с ним гораздо больше мороки при пересечении границы, а я часто путешествую.

– По-вашему это нормально, мистер Гонт?

– Я – богатый человек, инспектор. У меня много врагов. А ещё больше просто завистливых людей, которые хотят отобрать моё богатство тем или иным способом: похищение меня или членов моей семьи, ограбление, угон автомобиля, вымогательство, угроза жизни. Для состоятельных людей такие вещи – норма. Приходится быть осторожным.

– Странная логика. Почему тогда не нанять охрану?

– Как раз подумываю об этом, – кивнул я, соглашаясь с этой мыслью. – Просто ещё не успел этого сделать.

– Допустим, но откуда такие навыки? Убить человека – совсем не просто психологически. А уж сохранить хладнокровие рядом со свежим трупом. Чувствуется, что вам это не впервой.

– Я учился в медицинском: к моргам и трупам успел привыкнуть, – пожал плечами я.

– Это не объясняет вашей сноровки в обращении с оружием, Мистер Гонт.

– В Африке всегда “жарко”, инспектор. А в медицинском я так и не доучился, – продолжил я сочинять свою “маггловскую биографию”, которой раньше забыл озаботиться, будучи занят решением других вопросов.

– В Африке? – удивилась женщина.

– Именно. Подробности, извините, вам ни к чему.

– То есть вы были наёмником? – прищурилась она.

– Повторюсь, инспектор: подробности вам ни к чему. Если уж так интересно, то посылайте официальный запрос через Британское Консульство, но сомневаюсь, что вам ответят.

– Даже так, Мистер Гонт? – нахмурилась она.

– Именно так, инспектор, – кивнул я.

– По какому делу вы в Париже?

– Провожу “медовый месяц” со своей женой и её сыном, инспектор.

– Что вы делали в магазине?

– Выбирал украшение в подарок своей жене.

– В отдельном кабинете?

– Меня интересовало очень дорогое украшение, инспектор.

– Купили?

– Нет. Мы не сошлись в цене.

– Что ж, Мистер Гонт, – недовольно вздохнула она. – Ваш нож мы изымаем для экспертизы, как орудие убийства. Так же надеюсь, что вы не станете покидать страну до окончания следствия – не хотелось бы запрашивать вас по линии Интерпола. Скорее всего в ближайшее время мы снова вызовем вас для дачи показаний.

– Я могу идти? – уточнил я.

– Пока да, – с видимым неудовольствием ответила женщина-полицейский. – Я не готова сейчас предъявить вам обвинение, – ещё бы она была готова, учитывая мой полный контроль над её разумом. Волшебник, даже очень слабый – в маггловском обществе Царь и Бог. Я вообще мог просто уйти из этого магазина, и обо мне бы никто даже не вспомнил. Или убить тут всех и представить дело таким образом, что это они сами перебили друг друга. Но не стал.

Почему? Мне нужно было нарабатывать “легенду”. И этот случай вполне подходил: бывший наёмник, точнее даже не наёмник, а SAS-совец, на что я непрозрачно намекнул инспекторше, который много времени провёл в Африке, теперь путешествует по миру и приторговывает африканскими алмазами. Логично? Вполне. Законно? Нет, конечно. Доказательства? Доказательств нет. Ни доказательств службы в SAS (Соединенное Королевство не предоставляет такой информации никому, ни по каким запросам), ни доказательств пребывания в Африке, разве что торговлю камнями можно при очень большом желании как-то доказать, а репутация появляется. Тем более в связи с этим случаем: репутация серьёзного человека, у которого рука не дрогнет.

Посмотрим ещё, как завертится дело с подвеской. Решится ли на меня выйти кто-то из “интересных” ребят с “интересными” предложениями. Я ведь специально не скрывал имени, твердо решив перейти с “поточного метода” к “штучной работе”. Это было гораздо интереснее в плане творчества, но и куда проблемнее в плане реализации творений.

***

Дарий был заметно напряжён. Он был непривычно хмур и несколько суетлив, когда вышел мне навстречу из дверей своего храма.

– Том, все в порядке? Лили выглядела такой напуганной, когда приехала ко мне с ребенком.

– В полном, Дарий, – улыбнулся я, отвечая на рукопожатие.

– Что случилось в магазине? Кто это был? – вышла вслед за монахом и Лили, держащая Гарри за руку.

– Это был ещё один Бессмертный, Лилиан, – пожал плечами я. – Только в отличие от Дункана и Дария - совершенно недружелюбный.

– Откуда ты это знаешь, вы же и словом не успели обмолвиться перед тем, как ты всадил ему нож в горло! И меня зовут Лили! – начали прорываться нотки упрека и даже “наезда” в голос моей жены.

– Граната с нервнопаралитическим газом – “вместо тысячи слов”, – хмыкнул я. – И да, я знаю, как тебя зовут.

– Газ? – как-то сразу растеряла свой боевой пыл и начала бледнеть девушка.

– Газ, – кивнул я. – И чеку он уже выдернул. Или мне следовало подождать пару минут? Ты скажи, и я в следующий раз поступлю именно таким образом.

– Прости, Том, – отвела она взгляд. – Я зря в тебе сомневалась, просто…

– Я всё понимаю, Лили, – подошёл и нежно обнял девушку я. – Когда Волдеморт убивает маггла, трудно предположить, что это самозащита, – она смущенно уткнулась в моё плечо.

– А как выглядел этот Бессмертный? – уточнил Дарий, продолжавший стоять рядом.

– Это был Ксавье, – не стал крутить и играть в “несознанку” я. – Высокий стройный мавр в дорогом костюме и с газовой гранатой. Я не ошибся?

– Нет, Том, всё верно, – вздохнул Дарий. – Просто не думал, что он снова в Париже. Ты ведь не отрубил ему голову, да?

– Слишком много свидетелей, – пожал плечами я.

– Зато он отрубил ему правую руку, – хмыкнула Лили. – У Бессмертных отрастают потерянные конечности?

– Такое возможно, – кивнул Дарий. – Если быстро приложить отрубленную часть обратно.

– Хм… То есть этот мавр ещё может и не остаться инвалидом? Его кисть уложили в тот же мешок, что и остальное тело, – уточнил я у одного из старейших Бессмертных нашего времени.

– Вполне, – кивнул Дарий.

– А как вообще обстоит дело с ранами и шрамами у Бессмертных? – заинтересовался я. – Тот же Калос лишился голоса после боя с Маклаудом, но при этом Дункан много раз получал раны, порезы от других Бессмертных, и шрамов не имеет. От чего это зависит?

– Забываю, что ты совсем ещё недавно обрел Бессмертие, Том, – мягко улыбнулся Дарий. – Всё зависит от “животворной силы”. Напитано ли было ей оружие, нанесшее рану. Если нет, то всё исцеляется обычным порядком. А вот если напитано, то в зависимости от силы Бессмертного.

– Какого? Который нанес рану или того, кто её получил?

– Обоих, – ответил Дарий. – Но как минимум останется шрам.

– А убрать его как-то можно?

– Насколько мне известно, для этого надо убить того Бессмертного, который нанес рану. Убить и завладеть его “животворной силой”.

– Так, но ведь Курган убил Рамиреса, при этом продолжает щеголять шрамом на горле? Разве нет? – нахмурился я.

– Курган не очень умен. И совершенно не тяготится этим шрамом. Да и Рамирес был очень силён именно в управлении “животворной силой”, ну и вообще “специальными возможностями” Бессмертных.

– Что за “специальные возможности”? – заинтересовался я.

– Преодоление предела выносливости, преодоление предела скорости, “чувство природы”, интуиция воина, усиление тела “животворной силой”, преодоление предела физической силы, преодоление предела гибкости, сенсорика, даже в какой-то мере лечение, но последнее только слухи. Наверное… – задумался Дарий.

– С твоих слов Рамирес вовсе каким-то монстром предстает. Сверхчеловеком просто, – нахмурился я.

– А он таким и был, – пожал плечами Дарий. – Один из сильнейших Бессмертных своего времени.

– Как же его Курган смог убить в таком случае? Если он “не очень умен”, как ты говоришь?

– Я не присутствовал при их бое. Не могу ничего об этом сказать. Но Курган как минимум старше Рамиреса, не намного, правда, всего лет на двести. Ему сейчас почти три тысячи лет. Рамиресу было около двух с половиной тысяч, когда Курган его убил. Плюс к тому Курган гораздо больше срубил голов за свою жизнь. В том числе голову своего учителя Бедуина. И сам он воюет всю свою жизнь, не останавливаясь, тогда как Рамирес последние свои пятьсот лет битв избегал, пресытившись ими. Так что грубая сила и воинский опыт взяли верх над искусством и изяществом… Хоть и не сразу. До тысяча пятьсот сорок первого года Рамирес уже дважды побеждал Кургана, просто не мог взять его голову.

– А вы хорошо знаете этого Кургана, – заметила Лили.

– Ну… мы знакомы, – сказал Дарий, отводя взгляд.

– Курган штурмовал Рим под началом Дария, – хмыкнул я. – Естественно они знакомы. Даже более чем. Надеюсь ты не будешь в обиде на того, кто срубит Кургану голову?

– Ну, мы не являемся с ним друзьями, Том, – опять же уклонился от ответа Дарий.

– Но не так как с Грейсоном? – уточнил я.

– Нет.

– А Митос?

– Что Митос?

– Вы с ним дружны? – со смехом во взгляде спросил я.

– Митос – просто легенда. Старейший из Бессмертных, разменявший пять тысячелетий…

– Угу, которого сейчас зовут Адам Пирсон и живет он в Париже.

– Ты знаешь? – устало вздохнул Дарий. – Да, мы дружим. Он иногда приходит поиграть со мной в шахматы, выпить чаю, поговорить о жизни…

– Не переживай, я не охочусь за его головой, – похлопал я монаха по плечу. – Кстати. А что происходит с Бессмертным, когда он берёт голову другого Бессмертного?

– Разве ты этого не знаешь? – удивился Дарий, видимо имея в виду ощущение от меня, которые давал "Зов". После убийства Орма Олофсона я на новичка уже не тянул.

– На моём счету всего одна голова. И я толком не понял, что произошло. С “животворной силой” более-менее понятно: её стало больше. А со знаниями? Опытом? Талантами?

– Это трудно объяснить, Том, – вздохнул Дарий. – Эти знания просто появляются в тебе. Или не появляются. Как-то так.

– А Светлая Передача? Или Тёмная Передача? Как же они?

– Это очень редкое явление, Том. Очень. Чаще всего полученные знания и опыт другого Бессмертного в тебе как бы “спят”. Ты чувствуешь их наличие, но стараешься не трогать лишний раз, так как это “не твоё”. У тебя и своей боли хватает, а опыта без боли и потерь не бывает, – за разговором мы незаметно дошли до комнаты Дария и расселись там возле небольшого стола, на который монах выставил чашки и заварочный чайничек. Сейчас он как раз поставил греться на электроплитку чайник обычный, наполненный водой. – Так происходит у большинства Бессмертных. Но случается, что Бессмертный не удерживается и “влезает” во вместилище этого опыта. И тогда “шарик рвется”. И сразу весь этот опыт, со всеми чувствами, эмоциями, желаниями, переживаниями, привычками, “выливается” в “тебя”. И тут происходит одно из двух: либо ты возьмешь верх и сумеешь всё это встроить в свою “личность”, не изменившись в главном. Либо нет. И тогда Бессмертный меняется до неузнаваемости. Но прежним ты в любом случае уже не останешься. Так произошло со мной.

– Женевьева? – предположил я.

– Да, – отвел глаза Дарий. – Она была очень стара. Больше семи тысячелетий. Её опыт… я буквально утонул в нем. Долго сопротивлялся, даже успел сводить войска в Италию, но… Чем больше я бился и сопротивлялся, тем больше проникался её правотой. Осознавал то, над чем раньше не задумывался. В итоге я не потерял “себя”, но полностью переосмыслил свою жизнь. Я изменился.

– Вот как, – задумался я. – А если “вскрыть” не один “шарик”. А сразу три десятка?

– Можно сойти с ума, я думаю. Если сделать это разом.

– Вроде бы пока не сошёл, – хмуро ответил я, сцепив руки в замок и упершись в них губами.

– Значит твоя личность очень сильная.

– Не знаю, Дарий. Я вроде бы как их всех “задавил”. Отделил их опыт от своего, но…

– Он просачивается, да? – невесело усмехнулся монах.

– Именно, – хмуро ответил я, не убирая рук. – Предметы начинают вызывать неожиданные ассоциации, пейзажи и здания кажутся знакомыми и тоже вызывают цепочки ассоциаций, иногда лица… чувства. Ощущения. У меня очень структурированный четкий разум из-за того, что я десятилетиями сознательно занимался его упорядочиванием. Это называется “окклюменция”. Я раз за разом проверяю своё сознание и вычищаю всё лишнее, чужеродное, но… Оно возвращается. Прорастает…

– Ты боишься? – уточнил Дарий.

– Есть немного, – признался я. – Рано или поздно мне так или иначе придется снова убить Бессмертного…

– Можно поселиться на Освященной Земле.

– Как ты?

– Как я, – кивнул Дарий.

– Я могу сделать это как Фламель. Но не стану.

– Почему?

– Я всю жизнь прямо смотрел в глаза своим страхам. Не бегал от них. И в этот раз не побегу.

– Начнешь охотиться? – неодобрительно покачал головой Дарий.

– Нет… не то чтобы… Да, начну! На Ксавье. А после буду продолжать разбираться со своим разумом. Начну сознательно встраивать опыт убитых в “свою” систему.

– “Не можешь остановить – возглавь”? Так? – усмехнулся Дарий. – Надеюсь ты не уподобишься Кургану, который рубит всех встреченных Бессмертных без разбора?

– Нет. Надеюсь, что нет… я ведь пытаюсь измениться. На моих руках и так достаточно крови… Сложно всё это! – закрыл глаза и уткнулся в сцепленные руки лбом я. – Я не праведник. Совсем не праведник. За свои пятьдесят шесть я убил больше, чем иной Бессмертный за тысячу лет. И я пытаюсь научиться жить по-другому. Но всё равно раз за разом скатываюсь к одному и тому же…

– Что же заставило тебя захотеть измениться?

– Она, – кивнул я на Лили.

– И что тогда будет, когда она умрет?

– Не знаю. Не задумывался об этом. До сегодняшнего утра. Ксавье заставил задуматься. И он пожалеет об этом.

– Он уже пожалел, Том, – попытался меня остановить он.

– Нет, Дарий. Он пока ещё ничего не понял. Но поймет. Поймет, что связываться с Волан Де Мортом… больно. Я не отрублю ему голову. Я буду отрубать ему всё остальное. По кусочку. Медленно. Пока не дойду до шеи. Этот “самовар” молить меня о смерти будет, – спокойно, как о абсолютно решенном деле сказал я.

– Том, нет! – сурово и решительно взяла слово Лили. – Он не стоит того! Ты же сам говорил, что пытки сводят с ума пытающего! Ты же “завязал” с этим?!

– Это не пытки. Это просто казнь. Показательная. Бессмертных много. И их надо предупредить, что семья Тома Гонта неприкосновенна. Или ты хочешь однажды встретиться животом с мечом гада, который решит таким образом добраться до меня? Учти, у них это в порядке вещей. Можешь спросить у Маклауда. Тот же Курган изнасиловал жену Коннора Маклауда, думая, что это жена Рамиреса, когда убивал последнего.

– Как не хочется мне этого признавать, но он прав, – вздохнул Дарий. – Охотящиеся Бессмертные на самом деле убивают близких сильных Бессмертных, чтобы сломить их дух и легче расправиться с ними. Но не думаю, что показательная казнь что-то изменит, Том.

– Увидим, Дарий. Увидим.

***