Тот, кто таится рядом

Глава 12

На улице в этот день было много прохожих, по крайней мере, так показалось Сергею. Жители Варфоломеевки, завидев виновников всеобщего оживления и переполоха, почти все без исключения подходили, чтобы поздороваться, поделиться своим мнением о случившемся или задать вопросы. Большинство людей не высказывало сожаления по поводу смерти Елагина, наоборот, хвалили Павла Тимофеевича за то, что он, как сказал Гена Голованов «проветрил башку маньяку». Людей, которые сочувствовали Елагину, им не попалось. Только один дед посетовал на то, что после смерти пастуха придется на какое-то время оставить коровье стадо без присмотра. Сергей и Павел Тимофеевич избавились от назойливого внимания, только когда село осталось позади.

Проходя мимо дома Елагина, они увидели во дворе стайку ребятишек. Дети нашли здесь новую площадку для игр. Они прыгали по крышам сараев, вырывали друг у друга из рук найденные трофеи, громко кричали и спорили. Еще вчера они с не меньшим азартом лазали по пепелищу, оставшемуся от дома Дубининых, выискивая покрытые копотью железки. Двор Елагина и сараи, наполненные всевозможным предметами и хламом, представляли для них гораздо больший интерес.

Подойдя ближе к реке, Денисов увидел на холме высокий пень, оставшийся от сосны, на которой нашли тело подвешенного за ноги Михаила Дубинина. Возле пня лежало поваленное дерево, крона которого от падения смялась и напоминала кита, плывущего по траве. Зеленая хвоя со временем должна была побуреть и осыпаться. Младший брат Дубинина с остервенением срубил это дерево, не подозревая, что убийца в тот момент был еще жив и, возможно, наблюдал за ним в то время, когда он сражался с беззащитной сосной.

Возле кладбища дорога раздваивалась. Павел Тимофеевич и Денисов пошли по широкой тропе, огибающей кладбище справа и ведущей к реке, а затем — вдоль берега вверх по течению. Сергей был задумчив. Заросшее травой кладбище, где дважды за последнее время раскапывали могилу несчастного Михаила, выглядело мрачно и уныло.

На другом берегу реки пейзаж был более жизнерадостным и красивым. Вид ворчащей реки и зеленых сопок, похожих на гигантские кочаны брокколи, радовал глаз и обещал бодрящую прогулку по тенистому лесу.

Павловка в этом году была полноводной. Ширина реки возле Варфоломеевки достигала в некоторых местах восьмидесяти метров, а глубина — четырех. Стремительный поток, изобилующий водоворотами и затонувшими древесными стволами, нельзя было перейти вброд и совсем непросто было переплыть. Деревенские мальчишки отваживались на это, а люди постарше переходили реку по мосту, делая для этого крюк вверх по течению. Тропинка, по которой шли Павел Тимофеевич и Денисов, вела к этому мосту.

Павел Тимофеевич шел впереди. Его загорелое лицо излучало оптимизм и уверенность. В седой бородке пряталась улыбка. Судя по всему, дядя был доволен жизнью, и все произошедшее не сильно огорчило его. Денисов был серьезен, погружен в себя и совсем не замечал окружавшую его красоту. Когда Павел Тимофеевич останавливался и обращал внимание Сергея на пролетающую в небе хищную птицу или на сочные ягоды, облепившие куст, Денисов делал вид, что ему это интересно, но потом вновь уходил в себя, сосредоточившись то ли на своих мыслях, то ли на ноющем плече.

Пройдя около километра и никого не встретив на своем пути, они вышли на заброшенную автомобильную дорогу, упирающуюся в наполовину разрушенный мост. В этом месте Павловка сильно сужалась. Запертая в высоких берегах вода становилась темной и более быстрой.

Мост построили лет тридцать тому назад, в то время, когда бригады шумнинского леспромхоза валили лес возле Варфоломеевки и тяжелые лесовозы возили его из тайги. Уже прошло лет пятнадцать с тех пор, как по мосту проехала последняя машина. Бетонные сваи покосились под натиском наводнений и ледоходов, а от деревянного настила остались лишь отдельные доски, ходить по которым было не так-то просто. Если бы не толстые бревна по краям моста, к которым когда-то крепилось ограждение, то, вероятно, от деревянной части моста не осталось бы ничего.

— Видишь, что стало с мостом? — сказал Павел Тимофеевич, осторожно ступив на старые доски. — Этой весной вода поднялась так высоко, что унесла почти все.

— Чинить, само собой, некому, — заметил Сергей.

— Мост теперь никому не нужен. Да и слава богу! Иначе ваши городские на джипах давно бы тут все исколесили. А так сам увидишь — тишь да благодать. Ни в брод, ни в объезд не проедешь.

Павел Тимофеевич поправил рюкзак и двинулся вперед.

— Держись правого края, тут доски крепче, — посоветовал он.

Денисов пошел следом. Доски, хоть и выглядели хлипкими, даже ни разу не скрипнули.

На середине моста им пришлось перейти на самый край, поскольку доски в этом месте были ненадежными.

Павел Тимофеевич с завидным проворством прошел по круглому бревну и, оказавшись на другой стороне опасного места, посоветовал:

— Не смотри на воду, голова может закружиться.

Оказавшись на другом берегу, Павел Тимофеевич и Денисов пошли по дороге, которая настолько заросла молодыми деревьями и кустами, что передвигаться по ней было труднее, чем по лесу. Когда дорога повернула налево, дядя вывел Сергея на тропу, которая взбиралась в гору.

— Теперь придется идти по сопкам, — объяснил он. — Тропа тут натоптанная, так что будет нетрудно.

— А куда она ведет? — поинтересовался Денисов.

— Вначале к зимовью, а потом — к заготовительному участку леспромхоза. От участка осталось лишь несколько брошенных вагончиков. Там когда-то горел лес, и люди ходят туда за ягодой.

Они стали подниматься по тропе. Дядя с несвойственной его возрасту легкостью взбирался по склону, перелезал через поваленные деревья, перепрыгивал ямы. Сергею пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать.

Под кронами деревьев было прохладно. В низине росло много сравнительно молодых деревьев, но на склонах, куда в свое время не добрались лесорубы и тяжелая техника, росли толстые сосны. В таких местах подлесок редел, и землю покрывала опавшая хвоя.

Отовсюду доносились птичьи голоса, разнообразные звуки и шорохи. Возможно, где-то поблизости, почувствовав людей, пряталось осторожное зверье.

— Хищников можно не опасаться, в это время года все в лесу сыты, — сказал дядя, заметив, что Сергей время от времени оглядывается по сторонам.

— Почему не проложили тропу по низине? — спросил Денисов.

— Тропа идет напрямую от моста к зимовью. Если бы мы пошли по низине, то нам бы пришлось петлять вдоль берега речки. Там очень сыро, и все заросло. Мы скоро выйдем к этой речке, сам посмотришь.

Чтобы развлечь племянника, Павел Тимофеевич стал рассказывать ему занимательные истории, участником которых ему довелось быть. Иногда он останавливался, чтобы перевести дух и показать Денисову то дерево, на котором можно собрать два ведра опят, то поляну, где видели следы тигра, то еще что-нибудь интересное. Так, с короткими передышками, они шли больше получаса, и тропа, как и обещал Павел Тимофеевич, привела их в низину, по которой текла узкая речка.

Речку можно было перепрыгнуть, не рискуя замочить ноги. Обмелевшее русло и берег были устланы обкатанными водой камнями, чередующимися с песчаными участками. В этом месте речка делала изгиб, образуя открытое пространство, на которое в середине дня даже падали солнечные лучи. На галечном берегу лежало два бревна, между ними сохранились угли старого размытого дождями костра.

— Еще одна сопка, и будет зимовье, — пояснил Павел Тимофеевич.

Он снял ружье и рюкзак и положил на землю. Подойдя к речке, встал на корточки, несколько раз зачерпнул ладонью воду, напился и смочил лицо.

— Отдохнем немного, — сказал он, пригладив мокрой ладонью бороду и усы.

Павел Тимофеевич немного устал, несмотря на таежную закалку.

Сергей скинул с плеч ружье и рюкзак и сел на одно из бревен. Чтобы занять руки, он положил ружье себе на колени и стал рассматривать рисунок, покрывающий цевье и приклад.

Павел Тимофеевич вернулся к погашенному костру, сел напротив Денисова и закурил.

— Я тебя сегодня не узнаю, — сказал Павел Тимофеевич, выпустив облако дыма и внимательно посмотрев на племянника он. — Ты какой-то хмурый.

— Есть немного.

— Переживаешь из-за того, что я убил человека? — спросил дядя.

— Нет. Если б ты не выстрелил, он бы размозжил мне голову.

— Верно. Не знаю, видел ли ты его в тот момент, а вот я разглядел его лицо. Елагин был невменяем. В таком состоянии он мог сделать с тобой все, что угодно.

— Я тоже так думаю.

— Тогда что тебя беспокоит?

Сергей задумчиво посмотрел на дядю.

— Дело в том, — подбирая подходящие слова, медленно произнес он, — не знаю, как тебе сказать… но… ты убил не «варфоломеевского зверя»:

Павел Тимофеевич изумленно посмотрел на Денисова.

— Не зверя?! Что за ерунда?! Ты хочешь сказать, что я убил невиновного человека?!

Дядя усмехнулся, настолько бредовым показалось ему замечание племянника.

— Нет. Елагин виновен в том, что происходило в вашем селе, но не он убил Дубининых и Гребнева.

— Ерунда какая-то, — дядя не скрывал своего удивления. — Ты хочешь сказать, что в селе действовала целая банда?! Что, кроме Гребнева и Елагина, за золотом Дубинина охотились еще какие-то люди?!

— Да, — невозмутимо согласился Денисов. — По крайней мере, один. Это точно.

Павел Тимофеевич хотел что-то возразить, но задумался, понимая, что Сергей говорит абсолютно серьезно. Подумав, он спросил:

— Еще вчера ты был совсем другого мнения. Что произошло за это время?

— Я узнал кое-что сегодня, когда Старостин меня допрашивал.

— Что ты узнал?

— Вспомни, почему мы считали, что Елагин убийца. Во-первых, мы точно знали, что именно Елагин попал к нам в засаду, когда мы караулили Гребнева в доме, где тот ночевал. Елагин, когда убегал от меня, поскользнулся возле ручья и оставил на земле отпечаток своей руки без указательного пальца.

— Ну.

— Мы решили, что он вернулся потом и убил своего приятеля, как ненужного свидетеля.

— Верно.

— Потом мы узнали, что Елагина видели возле дома Дубининых перед пожаром с бутылкой бензина в руке. Затем нашли лопату, которой копали в ночь после пожара.

— Ну, да. Верно. Были и другие доказательства того, что Елагин убил всех этих людей.

— Если бы мы с самого начала сказали Старостину одну простую вещь, то все сложилось бы по-другому. По крайней мере, нам бы не пришлось убивать Елагина.

— Какую вещь? — недоумевая, куда клонит Сергей, спросил дядя.

— Сегодня на допросе я сказал Старостину, что Елагин был левшой, и оказалось, что мы ни разу Старостину об этом не говорили.

— И что из этого?

— Он этого не знал, — пояснил Денисов. — Не понимаю, как мы могли, столько раз общаясь со Старостиным, ни разу не обмолвиться о том, что Елагин был левшой?!

— Ну и что из того? Я не пойму. Он действительно был левшой. Мы предположили это после того, как он ударил тебя палкой по голове. Потом подтвердилось, что Елагин — левша.

— Но Гребнева и Дубининых убил не левша!!! В том-то и дело!

Павел Тимофеевич удивленно посмотрел на Сергея.

— Старостин сказал мне, — пояснил Денисов, — что по тому, как нож вошел в тело жертвы, можно определить, в какой руке убийца держал нож. Михаила Дубинина, Гребнева и Николая Дубинина убил не левша, а обыкновенный человек. Причем сделал он это мастерски. Едва ли левша стал бы держать нож в неудобной правой руке, когда совершал убийство.

— Ну и новость! — удивленно пробормотал дядя.

Он задумался ненадолго, после чего, не скрывая своего беспокойства, заметил:

— Значит, я убил не того?!

— Ты убил сообщника «варфоломеевского зверя», но не его самого, — пояснил Сергей.

Дядя и Денисов замолчали.

— Неожиданный разговор у нас получился, — заметил Павел Тимофеевич, когда немножко пришел в себя. — Почему ты не сказал мне об этом сразу сегодня утром?

— Поначалу потому, что не хотел тебя расстраивать. Ведь ты был уверен, что застрелил убийцу. Я не знал, как тебе сказать, что мы ошибались.

— А потом?

— Потом я долго думал об этом и решил, что нам следует поговорить там, где нам никто не будет мешать.

— В лесу?! Так ты пошел со мной ради этого разговора?!

— Да.

— Мы разве не могли поговорить дома?

— Могли. Но здесь мы можем поговорить откровенно, так сказать, по-родственному. Я надеялся, что в тайге, где нас никто не увидит и не услышит, ты скажешь мне правду.

— Правду? — Павел Тимофеевич удивленно посмотрел на племянника. — Какую?

— Это ты убил их?!

Лицо Павла Тимофеевича вытянулось. Он изумленно взглянул на Денисова, словно пытаясь найти в глазах племянника намек на шутку или розыгрыш. Но Сергей был абсолютно серьезен.

— Убил?! Сережа, ты в своем уме?!

Денисов не сводил с Павла Тимофеевича пристального взгляда. Лицо и тело Сергея были так напряжены, что казалось, он готов в любую секунду вскочить и направить на дядю лежащее у него на коленях ружье.

— Подумай, что ты говоришь?! Я их убил?! Ты что же, считаешь, что я с Гребневым и Елагиным убил Мишу Дубинина, а потом и их обоих?!

— А разве нет?

Павел Тимофеевич нервно рассмеялся.

— Ты меня разыгрываешь? — спросил он.

— Нет. Я знаю точно, что ты убил их.

— Зачем мне их убивать?

— Ради золота.

— Чушь.

— Нет.

Дядя немного оправился от предъявленного ему чудовищного обвинения.

— Знаешь, Сережа, — натянуто улыбнувшись, сказал он. — Я имею полное право обидеться на тебя, потому что, то, что ты сейчас сказал, не укладывается ни в какие рамки. Но я немного узнал тебя и заметил, что у тебя богатое воображение и иногда тебе в голову приходят бредовые мысли… Вспомни хотя бы, как ты заподозрил, что Гребнева убил Егор Гуляев. Вспомни. Ведь ты тогда тоже был уверен, что Гуляев — убийца.

— Я ошибался.

— То-то же. Поэтому я прощаю тебе твое глупое высказывание. Давай забудем о нем.

— Нет. На этот раз я знаю точно, что я прав.

— Хорошо, — согласился дядя. — Объясни, откуда такая уверенность. Попытаюсь оправдать себя в твоих глазах. Но, ей богу, теперь я потребую от тебя извинений. Надо же! Придумать такое!

Павел Тимофеевич выглядел до глубины души оскорбленным.

— Я объясню, — пообещал Сергей. — Когда я узнал, что Гребнева и Дубининых убил не Елагин, я понял, что заблуждался, причем в чем-то важном. Вначале я не мог понять, в чем, но по мере того, как я думал и вспоминал, я обратил внимание на некоторые мелочи, которым поначалу не придал значения.

— Какие мелочи?

— Когда я приехал к тебе, ты повсюду таскал с собой ружье. Потом ты мне рассказал, что в селе боятся сумасшедшего убийцу, поэтому без ружья не ходят даже в туалет.

— Что же тут странного? Не один я боялся его.

— Да. Но когда ты вышел из дома по каким-то делам, я из любопытства осмотрел твое ружье. Тогда я совсем не обратил на это внимание, но теперь абсолютно точно вспомнил: ружье было не заряжено… Спрашивается, зачем носить с собой ружье, в котором нет патронов? Ведь оно не поможет, если на тебя нападут.

Павел Тимофеевич усмехнулся.

— Кто на тебя рискнет напасть, если у тебя будет ружье? Его совсем не обязательно держать заряженным.

— Э, нет, — покачал головой Сергей. — Ты не заряжал ружье, потому что не боялся убийцу, но при этом ты делал вид, что боишься его. Зачем?.. Ответ напрашивается сам собой.

— И из-за этой ерунды ты меня подозреваешь?

— Нет. Но эта маленькая деталь заставила меня задуматься, и я вспомнил еще кое-что.

— Что же еще ты вспомнил, мой юный сыщик? — шутливым тоном спросил Павел Тимофеевич.

Сергей проигнорировал эту иронию. В отличие от дяди, ему сейчас не хотелось шутить.

— Вспомни тот вечер, когда мы пошли в дом, где ночевал Гребнев, чтобы устроить на него засаду. Мы взяли с собой ружья и завернули их в одеяло, чтобы не вызвать ни у кого любопытства. Перед тем, как войти в дом, ты спрятал это одеяло в проулке под забором. Помнишь?

— Помню.

— В ту ночь мы не забрали это одеяло. Когда Елагин ударил меня палкой по голове, нам было не до этого. Кстати, на следующее утро мы тоже не вспомнили про одеяло, потому что нашли труп Гребнева. Между тем, я хорошо помню, что в то самое утро это одеяло уже лежало на кресле в твоей комнате. Как оно там очутилось и кто принес его в дом? Я этого не делал, значит, его принес ты. Ты мог сделать это только ночью, после того как я лег спать. Но неужели ты бы пошел ночью черт знает куда, за каким-то одеялом?! Нет. Значит, ты уходил, чтобы убить Гребнева, и забрал одеяло на обратном пути.

— Ну, ты даешь! — удивился Павел Тимофеевич. — Навыдумывал такого! Одеяло действительно принес я, но я забрал его через день или два после того, как мы его спрятали. Ты перепутал, Сергей. Не мог ты видеть одеяло именно в то утро. Это было гораздо позже.

— Да?

— Конечно.

Павел Тимофеевич осуждающе посмотрел на племянника.

— Сергей, ты же понимаешь, что нельзя обвинять человека в трех убийствах из-за какого-то одеяла.

— В четырех, — поправил Сергей. — Ты еще Елагина убил.

— Недавно ты считал, что я спас тебе жизнь, — с упреком заметил дядя.

— Я и сейчас так считаю, но тебе гораздо важнее было убить Елагина… Кстати, о нем, — продолжил Денисов. — Ты сказал, что Елагин собирался надолго уехать в Арсеньев. Поэтому мы так спешно и без помощи милиции попытались его задержать. Странно, но я не увидел в доме Елагина ни дорожной сумки, ни рюкзака, ни даже элементарного пакета, с которым он собирался ехать. Даже свои документы он не достал из шкафа. Похоже, он и не думал уезжать.

— Ты наблюдательный, — похвалил Павел Тимофеевич. — Я уже понял, что бессмысленно оправдываться и пытаться отвечать на твои обвинения. У тебя их так много, что разумнее вначале выслушать их все.

— Хочешь услышать весь рассказ от начала до конца? А не появится желание убить после этого и меня?

Павел Тимофеевич усмехнулся.

— Если бы я даже был способен на убийство, то не поднял бы руку на племянника.

— Надеюсь.

— Вижу, ты в этом сомневаешься, раз держишь у себя на коленях ружье, — заметил дядя.

— Да, — согласился Денисов и в подтверждение своих слов взвел на ружье курки.

— Ого, — произнес Павел Тимофеевич и улыбнулся.

В глазах его не было страха.

— Ну, расскажи мне жуткую историю про кровожадного дядьку, — пошутил он. — Небось ты уже и статейку набросал для своей газеты?

— Пока нет, но за этим дело не станет.

— Давай послушаем, как ты меня собираешься прославить.

— Я думаю, все было так… Михаил Дубинин привез из Якутии золото, украденное на прииске. Продать золото трудно, и, возможно, он обратился к тебе за помощью. У тебя в селе хорошая репутация и знакомые есть в городе. Так ты мог узнать про золото. Есть и другая версия. Елагин жил рядом с Дубиниными и мог случайно увидеть золото, например, когда зашел к ним в гости.

— Ну, тут я тебе помогу, — перебил Сергея Павел Тимофеевич. — Есть еще и третья версия. Дубинин мог просто проболтаться о золоте. Слухи о том, что он привез из Якутии золото, давно ходили по селу.

— Возможно и это, — согласился Денисов. — Елагина и Гребнева ты хорошо знал. Именно поэтому, когда Гребнев заглянул ночью в мое окно, Цезарь даже не залаял на него. Собака тоже хорошо его знала. Ты подговорил Гребнева и Елагина отнять у Михаила Дубинина золото. Когда брат Михаила уехал в Арсеньев, вы пришли к Михаилу, связали его и стали пытать. Уж не знаю, сказал он вам что-нибудь или нет, но в результате ты его убил, а золото вы не нашли. После этого, я думаю, ты поручил Гребневу избавиться от трупа. Сомневаюсь, что идея подвесить труп на дереве принадлежал тебе. Скорее всего, ты просто приказал Гребневу сбросить тело в реку. По крайней мере, в этом был бы смысл. Течение унесло бы труп вниз по реке, и в ваших глухих местах его бы не скоро нашли. Однако Гребнев, судя по тому, что о нем рассказывают, повел себя неадекватно. Видимо, притащив труп к реке, он решил приколоться, вернулся за веревкой и подвесил труп на дереве.

— Спасибо, что не считаешь меня глумливым извращенцем, — шутливо поблагодарил Павел Тимофеевич. — Насчет Гребнева я с тобой согласен. Только такому отморозку могла прийти в голову идея надругаться над покойником. Когда я увидел его мертвым, я вздохнул спокойно, потому что одним подонком стало меньше.

— Представляю, как ты разозлился, когда узнал, что Гребнев вместо того, чтобы спрятать труп, повесил его на дереве, — продолжал Сергей. — Гребнев оставил милиции слишком много следов, и его бы непременно арестовали, но он почувствовал опасность и сбежал в тайгу. В том, что подозрение в убийстве пало на Гребнева, были свои плюсы и минусы. С одной стороны, это снимало подозрение с Елагина и тебя, но с другой — если бы его поймали, а это рано или поздно обязательно бы случилось, то развязать Гребневу язык, видимо, было бы несложно. Поэтому он стал для вас с Елагиным опасен. Наверное, вы бы в любом случае нашли способ от него избавиться, но то, что мальчишки нашли место, где Гребнев ночевал, ускорило его смерть.

— Интересно ты рассказываешь. Прямо начинаешь верить, что все так и было.

— Поправишь, если я ошибусь, — съязвил в ответ Денисов. — Ты не мог допустить, чтобы Гребнева арестовала милиция. Поэтому ты убедил меня, что медлить нельзя, и так ловко все подстроил, что я сам предложил тебе его поймать. Я пошел у тебя на поводу, сам того не подозревая, и ввязался в эту авантюру.

— Это не авантюра, а смелость.

— Однако ты не мог допустить, чтобы мы поймали Гребнева, поэтому кто-то из вас, ты или Елагин, придумал очень оригинальный способ увести меня из дома до того, как туда придет Гребнев. Мы с тобой устроили засаду, и в назначенный час к дому подошел Елагин. Естественно, меня не надо было убеждать, что это был Гребнев. Если бы я даже разглядел Елагина, я бы все равно не понял, что это совсем другой человек. Едва поднявшись на крыльцо, Елагин бросился убегать… Я долго ломал голову, как он мог догадаться, что кто-то спрятался на веранде. А ответ очень простой. Он просто знал это заранее. Так было задумано. Мы бросились в погоню. Ты правдоподобно упал. По вашему плану, Елагин должен был исчезнуть в темноте, а мы, не солоно хлебавши, отправиться домой. Однако я чуть было не догнал Елагина, и он, в свою очередь, чуть было меня не покалечил. Убивать меня он, скорее всего, не собирался, — все-таки я — твой племянник.

— Кажется, ты забыл об этом, — напомнил Павел Тимофеевич.

— После этого ты отвел меня домой, дождался, когда я усну, и вернулся. Гребнев к тому времени уже пришел на место своей ночевки и крепко спал. Ты не стал его будить, тихо подошел к нему и зарезал.

— Ты сам-то этому веришь?

— С трудом. Еще вчера я бы накинулся на любого, кто сказал бы что-нибудь подобное. Но теперь я знаю, что все было именно так. Ты хладнокровно убил Гребнева, потом накрыл его одеялом, вышел из дома, вытер во дворе нож о лист лопуха, забрал то одеяло, которое мы спрятали под забором, и отправился домой спать.

— Я начинаю себя бояться.

Павел Тимофеевич, казалось, не придавал рассказу Денисова должного значения, будто он имел в запасе нечто, что могло разом опровергнуть все обвинения Сергея.

— На следующее утро я должен был уехать в Арсеньев, но оказалось, что я потерял ключ от машины. Ты хотел поскорей меня спровадить, но тебе пришлось идти вместе со мной на поиски. В дом, где лежал труп, мы зашли только потому, что я хотел сфотографировать место, где спал Гребнев. Пришлось вызвать милицию, поэтому я остался в селе, и все узнали о том, как мы устроили засаду на Гребнева. У нас появилась версия о сообщнике, который убрал Гребнева как опасного свидетеля… Мы стали искать левшу. Вначале по ошибке заподозрили Егора Гуляева. Ну, а потом, уезжая, я обратил внимание на то, что пастух Елагин тоже левша, и к тому же у него на правой руке нет указательного пальца.

— Забавно. Если бы Елагин не махнул тебе на прощанье рукой, был бы жив, — философски заметил дядя.

— Возможно. Но ты и он были уверены, что я уехал надолго. Поэтому вы решили закончить начатое дело и заполучить золото. У вас оставалась надежда, что Николай знал, где брат спрятал золото. Пока Николай жил у тебя, ты сделать с ним ничего не мог, но после ареста Гуляева Николай решил, что «варфоломеевский зверь» ему больше не опасен. Когда он срубил дерево и вернулся к себе домой, к нему наведались ты и Елагин. Вы привязали Николая к стулу, и под действием угроз или пыток он признался, что спрятал золото в гробу своего брата. После этого ты его убил. Потом вы договорились, что Елагин подожжет дом вместе с покойником, что он и сделал.

Павел Тимофеевич продолжал безмятежно улыбаться. Однако Сергей видел, что делать ему это было все сложнее и сложнее. Серьезность обвинений требовала, чтобы дядя сменил тактику и объяснился.

— Ночью, когда я приехал обратно, вы уже были настолько взвинчены, что не могли ждать, когда шум из-за пожара и убийств утихнет. Ты спешил получить золото еще и потому, что я рассказал тебе о своих подозрениях относительно Елагина. Поэтому вы не стали ждать, когда Елагина арестуют. Когда я лег спать, вы отправились на кладбище, раскопали могилу Михаила и достали золото. Потом вы зарыли гроб, чтобы никто не заметил, что кто-то раскапывал могилу. Поделив золото, вы разошлись по домам.

— Ага. Значит, по-твоему, мне тоже досталось золотишко? — уточнил дядя.

— Конечно. Не меньше половины… Я, кстати, осмотрел лопаты у тебя в сарае. Одна из них испачкана в глине и песке. Такой почвы у тебя на огороде нет.

— Это я углублял канаву за забором, — отшутился Павел Тимофеевич.

— На следующий день оказалось, что тучи над Елагиным сгустились. Я настаивал на том, что он убил Гребнева и Дубининых. Свидетель видел его возле дома Дубинина с бутылкой бензина. Были доказательства, что именно он разрыл могилу Михаила. Для Старостина этих доказательств было мало, но ситуация могла в любой момент измениться. Поэтому живой Елагин стал для тебя опасен, как раньше Гребнев. Тем более, что Елагин был последним, кто знал, что уважаемый в селе пенсионер и есть опасный убийца.

— Полегче.

— Вдобавок, убив Елагина, ты мог получить его долю золота. А если бы не смог, золото послужило бы доказательством, что Елагин и есть настоящий убийца. В принципе, так и получилось. Но сделать это было не просто, потому что, в отличие от предыдущих убийств, смерть Елагина должна была выглядеть не как умышленное убийство. Тут твоей изобретательности можно позавидовать. Мне кажется, когда ты разговаривал с Елагиным возле своего дома — а я наблюдал за вами через окно, — ты сказал ему, что у меня есть доказательства, что именно он убийца. Ты предложил ему избавиться от меня. Вероятно, предложенный план был таким. Мы приходим арестовывать Елагина. Он с твоей помощью убегает, а оказавшись во дворе, где можно было не бояться оставить следы крови, вы меня убиваете. Ну, а на самом деле ты планировал убить не меня, а самого Елагина при попытке к бегству. По удачному стечению обстоятельств Елагин набросился на меня с топором, и ты не только избавился от него, но и стал героем.

— Да. Статья у тебя может получиться занимательной, — похвалил Павел Тимофеевич.

— Сложность была в том, как заставить меня ввязаться в очередную авантюру. Поэтому ты убедил меня, что Елагин собрался в тот же вечер уехать из Варфоломеевки, и, вероятно, навсегда. Он на самом деле хотел это сделать, но не так скоро. Поэтому он и не собрал вещи. Я уверен, что с хозяином павильона Елагин тоже не договаривался о том, чтобы его довезли до Чугуевки. Это ты придумал. И про то, что ты пообещал Елагину, что я отвезу его в Арсеньев, ты тоже соврал. Однако в результате все получилось очень гладко.

— Действительно, гладко, — согласился Павел Тимофеевич. — По крайней мере, мне так казалось. Хотя, когда ты согласился пойти со мной в тайгу, я заподозрил неладное. По здравом размышлении, ты должен был помчаться в Арсеньев, чтобы опубликовать статью о гибели «варфоломеевского зверя».

— Значит, все было, как я рассказал?

— Близко к тексту. Некоторые ошибки можно опустить.

— Удивлен, что ты уже не отпираешься.

— Ты правильно сделал, что решил поговорить об этом именно здесь. Тайга — такое место, где можешь сказать то, о чем в любом другом месте промолчал бы. Здесь никто нас не слышит, и о моем признании не узнают там, — Павел Тимофеевич махнул рукой в сторону, где остались река и село.

Сергей уловил прозвучавшую в словах дяди угрозу и крепче сжал ружье.

— Зачем ты это сделал?

— Ради денег, — спокойно ответил Павел Тимофеевич. — Я раньше не решался на смелый поступок и в результате оказался нищим забытым стариком, ожидающим смерть в этом захолустье. Мне осталось жить в лучшем случае лет десять, и хочется наконец-то взять что-то от жизни. Ты меня понимаешь?

— Ты убил четверых людей.

— Елагина и Гребнева мне не жалко. Тут я действовал как санитар. Знаешь, почему Гребнев повесил труп Михаила на дереве? Проклятый наркоман! Когда он нес труп к реке, он вспомнил сказку про Буратино. Когда Буратино отказался отдать золото, его подвесили за ноги на дереве. Гребневу показалось, что будет забавно сделать то же самое с Дубининым. Ну, разве можно обвинять меня за то, что я избавил мир от этого чудовища?!

Денисов промолчал.

— Дубинины со временем тоже погрязли бы в пьянстве. Ну, а меня ты знаешь. Я всегда работал за двоих, надеялся, что мне однажды воздастся. И что в итоге? Пришлось самому взять.

— Я тебя совсем не знал. Мне казалось, ты доволен жизнью.

— Каждый день я просыпался и готов был рычать от злости. У меня когда-то были большие планы. Но все они не осуществились.

— Мне жаль.

— Помоги мне. Не говори никому о том, что знаешь.

— Ты убил четырех человек.

— Да. По одному никчемному человеку за каждый килограмм золота.

Павел Тимофеевич наклонился и подтянул к себе рюкзак. Сергей вскинул ствол ружья. Он заметил, что ружье Павла Тимофеевича, зацепившись за лямку рюкзака, соскользнуло с бревна и оказалось совсем близко от дядиной ноги.

Павел Тимофеевич заметил нервное движение племянника.

— Не беспокойся, — успокоил он. — Я не буду стрелять в родственника.

Павел Тимофеевич развязал рюкзак и достал из него тяжелый полиэтиленовый пакет.

— Я решил спрятать золото в тайге до поры до времени, — объяснил он. — Мы с Елагиным поделили золото поровну. Тут приблизительно четыре килограмма. Я дам тебе один килограмм.

— Кого ты за него убил? Михаила, Николая, Елагина или Гребнева?

— Не все ли равно? Их уже нет. А меня еще можно спасти.

Сергей покачал головой:

— Нет, Павел Тимофеевич. Я не буду с тобой договариваться.

— Боишься после этого подставить мне спину?

— Не поэтому.

Павел Тимофеевич положил пакет обратно в рюкзак.

— Ты понимаешь, что ставишь меня в безвыходное положение? — спросил он.

— Понимаю.

— Я лучше убью еще раз, чем сяду в тюрьму.

— Понимаю. Но у меня — ружье.

— У меня тоже есть ружье.

— Я выстрелю.

— Но ты никогда не убивал людей. Ты не сможешь в меня выстрелить.

— Постараюсь.

— Если ты меня убьешь, а убить меня тебе придется, потому что иначе умрешь ты, тогда тебе придется доказывать всем, что я — убийца. Тебе не поверят. А доказательств у тебя нет.

Павел Тимофеевич медленно наклонился и поднял с земли ружье.

Денисов вздрогнул, но не выстрелил.

Дядя направил на него свое ружье, взвел курки и усмехнулся.

— Вот видишь. Ты не выстрелил.

— А ты? Ты выстрелишь?

— Я не хочу этого.

— Что тогда будем делать?

Павел Тимофеевич промолчал. Его взгляд был устремлен на Сергея, в голубых глазах прятались усмешка и сожаление.

Денисов, в отличие от Павла Тимофеевича, не мог скрыть своего напряжения. Он пристально смотрел на своего дядю, крепко сжав зубы, так что на лице у него выступили желваки.

За несколько минут два близких человека стали врагами. Теперь они представляли друг для друга смертельную опасность. Павла Тимофеевича и Сергея разделяло четыре метра. Картечь пролетает это расстояние за доли секунды. Вокруг них стеной стоял угрюмый лес. Высохшая речка монотонно журчала. В просвете между кронами деревьев висел лоскуток голубого неба. Трудно было представить, что в этом необыкновенно спокойном и красивом месте может произойти что-то ужасное.

Павел Тимофеевич улыбнулся, словно давая понять, что он еще не утратил надежду договориться.

В то же мгновение палец Павла Тимофеевича, лежащий на спусковом крючке, резко дернулся. Раздался громкий щелчок, словно рядом разорвалась звонкая петарда. Дядино ружье вздрогнуло. Сергей резко вскочил на ноги и отпрыгнул назад.

Но это был не выстрел.

На дядином лице проскользнуло удивление.

Павел Тимофеевич быстро перебросил палец на второй крючок. Снова разорвалась невидимая петарда, встряхнув ружье в руках старика.

Но вслед за этим не последовало ни настоящего выстрела, ни смертоносного свиста картечи.

Лицо Павла Тимофеевича изменилось. Куда-то исчезли безмятежность и напускное спокойствие. Он наклонился вперед, чтобы встать, но передумал.

— Такое со мной впервые, — сказал он в замешательстве и с сожалением посмотрел на Денисова. — Видимо, порох отсырел… Тебе повезло.

— Везение тут ни при чем, — заметил Сергей. Ствол его ружья по-прежнему смотрел в грудь Павлу Тимофеевичу. — Я ведь догадывался, с кем имею дело.

— Ты испортил ружье?

— Нет. Я испортил патроны, — со снисходительностью человека, завладевшего ситуацией, объяснил Сергей. — Пока ты ходил за спичками, я взял шприц из автомобильной аптечки и намочил порох в патронах. Поэтому капсюль не поджег порох.

— Поэтому ты и не стрелял первым, — догадался дядя. — Хотел посмотреть, выстрелю я или нет?

— Точно.

— Ты хитрый, — с уважением произнес Павел Тимофеевич и усмехнулся. — Если б я знал, что мое ружье бесполезно, то я не стал бы с тобой откровенничать.

— Что поделаешь. Теперь тебе придется пойти со мной, если ты не хочешь, чтобы я прострелил тебе ноги и сходил за подмогой.

— Ты умный парень. Но неужели ты думаешь, что я признался бы в убийствах, если бы не был уверен на сто процентов, что справлюсь с тобой?

— Не надо строить из себя супермена, — посоветовал Сергей. — Я испортил все твои патроны: и в ружье и в патронташе. Но те два патрона, которые в моем ружье, абсолютно исправны.

Павел Тимофеевич усмехнулся.

— Подумай хорошенько, и ты обратишь внимание, что не все в твоем рассказе о наших с тобой приключениях так уж гладко.

— Не тяни время.

— Хорошо. Я буду краток, — пообещал Павел Тимофеевич. — Ты правильно рассказал, как мы с Елагиным решили обмануть тебя, когда дети узнали, где ночует Гребнев. Все у нас получилось — Елагин убежал, а ты подумал, что это был Гребнев. После этого ничто мне не мешало избавиться от него, когда он спал… Но скажи, что бы вышло, если б ты той ночью выстрелил в Елагина и попал? И согласился бы Елагин на эту затею, если б знал, что ты запросто можешь его застрелить?

Павел Тимофеевич отрицательно покачал головой.

— Или вот еще, — продолжил он. — Вчера вечером мы пошли к Елагину. Ты верно догадался, что моей главной целью было убить его. Но что бы вышло, если бы ты выстрелил тогда? Ведь ты мог его ранить, и тогда Елагин мог расколоться на допросе. Мог ли я допустить это? И опять же, согласился бы Елагин на такой рискованный спектакль? Как ты думаешь?

В глазах Денисова появилась тревога.

— Ты хочешь сказать, что мое ружье неисправно? — спросил он.

— Ну, конечно, — не скрывая зловещего торжества, согласился старик. — Ты мог бы сам догадаться. Мне даже не пришлось его портить. Оно много лет лежало у меня в кладовке и только место занимало. Оно не выстрелит, чем бы ты его ни зарядил.

Сергей взглянул на ствол своего ружья, потом — на дядю.

— А если я сейчас выстрелю в тебя?

— Обязательно выстрели. Как ты иначе проверишь, что я не лгу?

Палец Сергея прикоснулся к курку.

Он несколько секунд медлил, потом отвел ружье от Павла Тимофеевича и нажал на спусковой крючок.

Выстрела не последовало. Спусковой крючок безвольно поддался давлению пальца.

— Убедился? — спросил дядя.

Сергей почувствовал, как стремительно застучало его сердце, почувствовав смертельную опасность.

Павел Тимофеевич встал с бревна.

— Теперь мы снова в равных условиях, — сказал он и зловеще улыбнулся. — Хотя нет. У меня преимущество — этот нож.

С этими словами Павел Тимофеевич снял с ремня большой охотничий нож и показал его заточенное лезвие Сергею.

Длинное стальное лезвие блеснуло, отразив луч солнца.

— Я хорошо управляюсь с ножом, — похвастал Павел Тимофеевич. — Поупражнялся за прошедшие дни.

С этими словами старик изменился в лице и, словно ослепленный яростью бык, рванулся к Денисову, метя ножом Сергею в живот.

Денисов отбросил ружье в сторону. Павел Тимофеевич был силен и, несмотря на свой возраст, имел все шансы победить в схватке. У него был нож, немалая физическая сила и ярость загнанного в угол хищного зверя.

Сергей мог рассчитывать только на молодость и ловкость.

Павел Тимофеевич так стремительно бросился к Денисову, что уклониться от схватки было невозможно. Сергей призвал на помощь всю свою сноровку и схватил старика за запястье. Павел Тимофеевич тренированным движением легко освободился от захвата. Лезвие ножа промелькнуло перед лицом Сергея и рассекло рукав его куртки ниже локтя. Денисов отскочил назад. Он подумал, что рана несерьезна, потому что почти не почувствовал боли. Однако, посмотрев на руку, увидел, что кровь в считаные секунды обагрила рукав и уже стекала с пальцев.

Павел Тимофеевич сделал несколько глубоких вдохов, готовясь к новому нападению. Увидев рану Сергея, он удовлетворенно улыбнулся.

— Я ведь служил в морской пехоте, — сказал он и сжался для нового прыжка.

Видя, как серьезно он пострадал в первой же схватке, и предчувствуя, что силы покинут его вместе с кровью, Денисов развернулся и с ловкостью обезьяны вскарабкался на берег, возвышающийся над речкой.

Оценив свои шансы, Сергей понял, что сильно рискует, ввязавшись с дядей в рукопашный бой. Куда разумнее было положиться на ноги. Вряд ли старик сможет догнать его в лесу.

Денисов побежал вверх по склону, лавируя между деревьями, но через двадцать метров остановился, не слыша за собой преследования. Обернувшись, Сергей увидел Павла Тимофеевича, стоящего на берегу реки. В руках дяди было ружье, которое Сергей бросил на землю. Павел Тимофеевич улыбался.

— Ты бросил неисправное ружье, — крикнул он, заметив, что Денисов остановился, — но в нем остались патроны!

Павел Тимофеевич переломил ружье и извлек из стволов два патрона с картечью.

Сергей с ужасом понял, какую совершил ошибку. Теперь у дяди было ружье и патроны. А стрелок он был великолепный.

Денисов не стал дожидаться, когда Павел Тимофеевич перезарядит ружье, и что есть сил бросился бежать вверх по склону. Ему надо было преодолеть достаточно большое расстояние, чтобы скрыться на другой стороне сопки. Прятаться за деревьями было бессмысленно, потому что дядя в этом случае мог легко приблизиться к нему, держа его на прицеле.

Сергей бежал, ожидая, что вот-вот прозвучит выстрел. Когда до вершины сопки оставалось несколько десятков метров, он обернулся.

Павел Тимофеевич стоял на том же месте, приложив приклад к плечу, и целился. Денисов бросился вправо и снова побежал, делая прыжки из стороны в сторону.

Раздался выстрел. Свинцовые жала вонзились Сергею в бедро. Острая боль обожгла ногу, и он упал, уткнувшись лицом в траву. Не зная, насколько опасны раны, Денисов подполз к дереву, за корнями которого можно было спрятаться от картечи.

На мгновение он подумал, что все кончено. Боль была адской, но, слава богу, сознание Сергей не потерял. Выглянув из-за корня, он увидел, что Павел Тимофеевич подошел к своему рюкзаку.

На мгновение у Денисова мелькнула мысль, что дядя решил, что убил его. Однако Павел Тимофеевич, конечно же, не мог не видеть, что лишь ранил Сергея. Просто, судя по всему, он не спешил тратить второй патрон, будучи уверен, что раненый человек никуда от него не денется.

Денисов, насколько это было возможно, учитывая, что в него стреляли сзади, осмотрел свое бедро. Брюки с правой стороны были залиты кровью. Судя по разрывам в ткани, в ногу попали две крупные дробины. Ничего толком не разглядев, Сергей воспрянул духом — он решил, что кости не задеты, и, возможно, картечь лишь зацепила мякоть.

Между тем Павел Тимофеевич выбросил из рюкзака все продукты и, таким образом существенно облегчив рюкзак, забросил его на спину. Денисов понял, что дядя подготовился к преследованию и сейчас пойдет его добивать.

Пользуясь тем, что Павел Тимофеевич не целится в него, Сергей встал на ноги. Боль, словно бешеная собака, сомкнула челюсти на его ноге. Денисов вскрикнул, но в то же время почувствовал, что у него еще остались силы и ноги подчиняются ему.

Превозмогая боль, Денисов пробежал опасное открытое место и оказался на другой стороне сопки. Оглядевшись, он увидел тропу, по которой они пришли сюда. Он знал, что эта тропинка — кратчайший путь к реке. Значит, надо было собрать все свои силы и бежать, бежать, бежать… Павел Тимофеевич, понятное дело, не будет идти за ним прогулочным шагом. Недаром он облегчил рюкзак, оставив в нем, наверно, только золото.

Сергей не позволил себе передышку и побежал. Единственное, о чем он думал, — это как не оступиться и не упасть. Второй раз встать было бы трудней. Боль в ноге притупилась и стала терпимой. Кровь громко стучала у него в висках и, вероятно, из-за этого очень быстро покидала через раны его тело.

«Только бы не упасть, — твердил себе Денисов. Требовалась вся его воля, чтобы заставить себя передвигать ноги. — Лишь бы не потерять сознание».

Пот, выступивший на лбу, стекал по лицу и, попадая в глаза, щипал их и застилал расплывчатой пеленой. Сергею было жарко, он глубоко и часто дышал, жадно глотая ртом прохладный воздух. Не останавливаясь, Денисов стянул с себя дядину куртку и бросил на землю. На какое-то время ему стало легче. Оставшись в футболке, он смог разглядеть рану на своей руке. Острый нож оставил на ней глубокий разрез длиной почти в десять сантиметров. Кровь продолжала стекать по руке несколькими кривыми струйками. Надо было перетянуть руку и остановить кровь, но времени на это не было.

Денисов не терял надежды оторваться от преследования. Ведь река была совсем близко. Наверное, бегом это расстояние можно преодолеть за четверть часа, а то и быстрей.

Взбираясь на очередную сопку, Сергей уже помогал себе руками. Перед глазами у него плавали круги и кружились серебристые точки, напоминающие мошкару.

Услышав выстрел, Денисов не сразу понял, что произошло. Где-то совсем рядом просвистела картечь, сорвав с деревьев листву.

Сергей понял, что на этот раз картечь его не задела. Наверное, Павел Тимофеевич был вынужден стрелять издалека или потерял твердость руки, устав от погони.

Мысль о том, что у преследователя не осталось патронов, прибавила Денисову сил. Теперь главное было не подставить спину ножу Павла Тимофеевича, если старик догонит его.

Оказавшись на вершине очередной сопки, Сергей увидел в просвете между деревьями реку.

«Теперь совсем близко», — подумал он и побежал, все свои силы тратя на то, чтобы не позволить заплетающимся ногам подкоситься. Один раз он все-таки споткнулся, покатился по склону. Падение отрезвило его, словно пощечина. Денисов снова вскочил на ноги и побежал.

Выбравшись на заросшую молодыми березками и осинками дорогу, Сергей почувствовал, что израсходовал последние силы. Он остановился. Появилось обреченное желание плюнуть на все. Однако Денисов не дал слабости взять над собой верх и побежал снова.

Его качало и бросало из стороны в сторону, когда он выбежал на берег реки. Перед ним, словно спасительная черта, был разрушенный мост.

Сергей оглянулся. Сзади никого не было.

С трудом волоча ноги, он зашел на мост. На середине его остановился. Впереди был опасный участок моста — бревно, по которому надо было пройти. Голова Денисова качалась, словно созревший подсолнух на сильном ветру. Он понял, что пройти не сможет.

В ушах Сергея стоял такой шум, что он не слышал своих шагов и тем более не мог услышать чужих. Обернувшись, он увидел Павла Тимофеевича, выходящего из леса.

Денисов встал на четвереньки и полез по бревну. Внизу быстро бежала вода, но Сергей смотрел только на деревянную дорожку перед собой. Это помогло ему не упасть. Перебравшись на другую сторону, он сел на доски и обернулся.

Павел Тимофеевич почти догнал Денисова. Он уже был на мосту.

Старик был измотан погоней. Его лицо, борода и одежда были залиты потом. Грудь вздымалась от невероятного напряжения. Старик в отличие от Сергея не был ранен, но ему пришлось бежать с рюкзаком, который весил не менее четырех килограммов. Ружье он выбросил где-то в лесу после того, как израсходовал последний патрон. Если б не опасность, которую представлял для него Денисов, старик бы давно упал от усталости.

Павел Тимофеевич, видя, что племянник не встает, сбавил шаг.

Сергей оглянулся по сторонам. Нигде не было людей, которых можно было позвать на помощь.

Бежать дальше было бессмысленно.

Денисов посмотрел вокруг себя, ища палку или доску. Можно было попробовать столкнуть старика в реку, когда он попытается пройти по бревну. Но ничего, чем можно было воспользоваться в качестве оружия, рядом не оказалось. Искать палку на берегу не было времени.

Сергей с трудом встал. Раны на ноге отозвались ноющей болью.

Павел Тимофеевич подошел к краю моста.

Взгляды дяди и племянника встретились. Денисов наклонился вперед, словно борец, приготовившийся к схватке. Оба противника тяжело дышали. У них не было ни сил, ни времени, чтобы разговаривать. Павел Тимофеевич спешил закончить дело, пока на берегу не появились свидетели. Он снял с ремня нож и сжал его в руке.

Ступив на бревно, он медленно пошел к Сергею. Денисов надеялся, что Павел Тимофеевич потеряет равновесие и упадет в реку. Однако старик прошел до середины бревна и, предполагая, что Сергей попытается столкнуть его в воду, рванулся вперед. Денисов бросился ему навстречу.

Они встретились на краю бревна. На этот раз старик попробовал ударить ножом сверху. Но, балансируя на бревне, он не смог сильно размахнуться и вновь позволил Сергею схватить себя за запястье и остановить нож. Свободной рукой Павел Тимофеевич обхватил Денисова за шею и прижал к себе. Несколько секунд они боролись, потом потеряли равновесие. Сергей толкнул дядю и попытался высвободить голову из его захвата. Он смог это сделать, однако не удержался на бревне и упал с моста вместе со стариком.

Денисов не выпустил запястье Павла Тимофеевича, инстинктивно осознавая, что в воде нож для него не менее опасен. Почти у самой воды Сергей успел жадно глотнуть воздух.

Они упали в воду боком. Вода обдала Денисова холодом, ударила в нос и потащила, не давая понять, где низ, а где верх. Помогая себе свободной рукой, Сергей попытался всплыть. Дядя делал то же самое — и они оказались на поверхности.

Течение быстро несло их вниз. Удерживаться на плаву, растратив все силы, было почти невозможно. Павлу Тимофеевичу было еще труднее, потому что у него за спиной был тяжелый рюкзак, однако старик и не думал о том, чтобы искать спасения на берегу. Вдохнув несколько раз, дядя схватил племянника свободной рукой и потянул его на глубину. Денисов едва успел набрать в легкие воздух.

Продолжая бороться под водой, Сергей открыл глаза. Сквозь муть и белые пузыри он увидел искаженное водой перекошенное лицо Павла Тимофеевича. Лицо дяди серело — это означало, что они погружаются глубже и глубже, удаляясь от поверхности воды.

Денисов почувствовал, что запас воздуха в легких заканчивается. Он с ужасом понял, что через несколько секунд инстинктивно вдохнет в себя воду.

…Но неожиданно произошло что-то непонятное.

Лицо Павла Тимофеевича удалилось и стало почти неразличимым из-за темноты и мути. Только сцепленные руки, вдруг потянувшие Сергея куда-то, подтверждали, что дядя совсем рядом. Через мгновение Денисов понял, что течение уже не несет их. Сергей догадался, что Павел Тимофеевич за что-то зацепился.

Дядя дернул и освободил левую руку. Руку, в которой был нож, Денисов продолжал сжимать одеревеневшими пальцами.

Возможно, в эту минуту из-за облака выглянуло солнце. Вода вдруг стала прозрачней, и Сергей увидел за спиной Павла Тимофеевича затонувшее дерево, ощетинившееся корявыми ветками.

Павел Тимофеевич дернул руку, пытаясь освободиться от хватки Сергея.

Денисов внезапно понял, что произошло.

Рюкзак дяди зацепился за одну из веток. Дядя не мог снять рюкзак — ему мешало сильное течение. Ему мог помочь только нож, которым можно было перерезать лямки рюкзака.

Павел Тимофеевич снова попытался освободить руку. На этот раз рывок был слабее. Сергей увидел, как глаза дяди округлились от ужаса, как он открыл рот, словно что-то кричал, и пустил белые пузыри…

Денисов разжал руку. Течение тут же подхватило его и понесло прочь. Силуэт старика растаял в серой воде. Сергей изо всех сил стал работать руками и ногами, пытаясь выплыть на поверхность. Когда стало совсем невозможно удержаться от вдоха, вода просветлела, и голова Денисова оказалась на поверхности.

Сергей несколько раз жадно глотнул воздух и увидел перед собой берег, до которого еще предстояло доплыть. Руки и ноги его уже почти не слушались. Течение тянуло вниз вдоль берега. Почувствовав, что сил совсем не осталось, он попытался достать ногой дно, но не смог. Голова ушла под воду, и Сергей понял, что уже не сможет грести.

Когда отчаяние готово было превратиться в безразличие, ноги Денисова коснулись дна. Сергей оттолкнулся и вынырнул на поверхность. Еще несколько метров лихорадочной борьбы — и Денисов нащупал под ногами спасительную твердь.

Делая неуклюжие шаги и помогая себе руками, Сергей прошел несколько метров. Когда воды стало по грудь, он почувствовал, что у него не осталось сил даже для того, чтобы идти. В полубессознательном состоянии передвигая ногами, он выбрался на берег и упал на колени. Пропитанная водой одежда показалась ему неимоверно тяжелой. Он наконец-то мог позволить своему телу расслабиться, от этого блаженства голова пошла кругом. Сергей потерял сознание, и его щека уткнулась в засохшую глину.

Очнувшись на несколько секунд, он понял, что лежит на земле, и услышал, как где-то рядом посыпались камешки. Потом чья-то тень упала ему на лицо.

«Он тоже выплыл», — подумал Денисов и попытался повернуться на спину, чтобы посмотреть убийце в глаза. Однако смог лишь пошевелиться.

«Вот и все», — мелькнуло у него мозгу.

Сергей расслабился и закрыл глаза.

Следователь Старостин сидел за столом, уставившись невидящим взглядом в стену. Перед Старостиным лежало семь папок уголовного дела. Одна из папок была раскрыта, и пальцы следователя нервно постукивали по странице.

Что-то не давало ему покоя.

Казалось бы, у него был повод вздохнуть с облегчением: четыре убийства были раскрыты, главный преступник понес справедливое наказание — его труп река вынесла на мелководье в километре вниз по течению от Варфоломеевки. Сергей Денисов, которого деревенский мальчишка нашел лежащим без сознания на берегу, рассказал следователю то, что знал, и в значительной мере дал объяснение событиям, произошедшим в селе. При обыске в доме Павла Тимофеевича нашли нож, которым убили трех жертв, на его одежде обнаружили следы их крови.

Но что-то мешало следователю захлопнуть папку и переключиться на новое расследование. И он не мог понять, что именно. Старостин раз за разом восстанавливал в памяти события последнего месяца, и всякий раз, когда он мысленно подходил к финалу, ему казалось, что он опять что-то упустил.

Старостин сидел так уже больше часа. Наконец пальцы, барабанящие по странице, замерли, взгляд следователя просветлел и переместился со стены на папки. Потом Старостин встал и принялся быстро расхаживать по кабинету.

«Рюкзак! — Следователь наконец-то понял, что именно не давало ему покоя. — В лесу на берегу речки, где Павел Тимофеевич и Денисов делали привал, был найден рюкзак Сергея и пакеты с продуктами, разбросанные на земле. Это были пакеты из рюкзака, который нес Павел Тимофеевич. Он выбросил их, чтобы облегчить рюкзак. Но почему он не оставил рюкзак в лесу, чтобы бежать без обузы за плечами? Видимо, в рюкзаке было что-то ценное! Что? Уж не часть ли того золота, которое мы нашли у Елагина при обыске?!»

Старостин остановился в центре кабинета.

«Куда делся рюкзак?! На утопленнике его не было. Может быть, рюкзак взял Гена Голованов, который нашел труп? Нет. Сергей Денисов не говорил, что Павел Тимофеевич бежал за ним с рюкзаком. Значит, когда Павел Тимофеевич упал в реку, у него не было рюкзака. Где же он тогда? Наверно, преступник спрятал его в лесу, когда гнался за Сергеем. Видимо, он спрятал его где-то недалеко от тропы — на большее у него просто не было времени».

Следователь посмотрел на свой рабочий стол, на котором лежало семь папок уголовного дела.

«Несколько килограммов золота. Их будет нетрудно найти», — подумал Старостин и почувствовал, как его охватывает сильное волнение.

Чтобы Сергей Денисов быстрее оправился от ранений, редакция предоставила ему месячный отпуск. Он поехал во Владивосток к своим знакомым. Отпуск отпуском, но Сергей не хотел терять времени даром и пообещал главному редактору написать статью о подводном туризме. Чтобы узнать о погружениях под воду как можно больше, Денисов прошел двухнедельные курсы по подготовке аквалангистов.