Тот, кто таится рядом

Глава 4

Денисов проснулся по деревенским меркам достаточно поздно, в девять часов утра. Он хотел перевернуться на другой бок, но боль в шее прогнала всякое желание спать. Сергей сел на диван и осторожно потрогал шишку у себя на затылке.

«Странно. Ударили по голове, а болит больше шея. Впрочем, мне еще повезло. Черепушка, судя по всему, у меня крепкая, а попади он с такой силой по шее, мог повредить позвоночник».

Несмотря на боль и здоровенную шишку, Сергей чувствовал, что он в относительном порядке. Через неделю должен был остаться только синяк.

Надев джинсы, Денисов прошел в кухню и намочил себе затылок холодной водой. Заодно и умылся. Холодная вода взбодрила его. Он почувствовал прилив хорошего настроения.

«Мне ночью крупно повезло, — подумал Сергей. — Сложись все немного иначе, и мой холодный труп путешествовал бы сейчас по моргам».

Денисов почувствовал сильное желание жить и, все еще находясь под впечатлением от пережитых ночью событий, вышел на крыльцо.

Первое в сентябре прохладное утро подыграло его хорошему настроению. Сергей с наслаждением вдохнул насыщенный кислородом воздух. Ему хотелось громко крикнуть что-нибудь жизнерадостное, но его сдержало то, что во дворе он был не один. Николай Дубинин сидел на крыльце летней кухни и приклеивал резиновую заплатку на болотные сапоги. Сергей поймал на себе его хмурый взгляд и ответил Дубинину сдержанным кивком.

Отворилась калитка, и Денисов увидел Павла Тимофеевича, тянущего за собой тележку, на которой стоял бак с водой, набранной в колодце.

— Как здоровье? — спросил дядя, подкатив тележку к крыльцу.

— Нормально. Могло быть и хуже.

Павел Тимофеевич улыбнулся.

— Ты везунчик, — согласился он.

Они занесли бак с водой в дом, после чего дядя спросил племянника о его планах.

— После завтрака поеду в Арсеньев, — сказал Сергей.

— Может быть, останешься еще хоть на одну ночь, — попытался уговорить его дядя. — Вечером наносим воды из колодца и истопим баню. Выпьем пива. У нас в селе есть дед, который отлично коптит красную рыбу. Купим у него пару хвостов.

— Спасибо. Я и так дров успел наломать. Могу на этом не остановиться, — отказался от заманчивого предложения Сергей. — Моя затея с засадой оказалась неудачной. Теперь, что бы Гребнев ни сделал, все шишки полетят на нас.

— Как знаешь. Мог бы и остаться. Я собрался послезавтра в тайгу. Могли бы пойти вместе. Честно говоря, соваться в лес одному после того, что произошло ночью, неохота. Как-никак, Гребнев шатается поблизости.

— Зачем тебе в тайгу?

— Я обещал мужикам, которые собирают женьшень, продукты на зимовье отнести.

Денисов задумался.

— Так долго я не могу здесь оставаться.

— Жаль.

— На твоем месте я бы один в лес не ходил.

— Предлагаешь найти попутчика?

— Да. Или совсем отказаться от этого. Никто тебя в этой ситуации не упрекнет.

— Я пообещал.

— Если не получится найти попутчика, на ночь в тайге не оставайся.

— Разумеется. Тут близко. Я успеваю за день туда и обратно.

Сергей беспокоился за Павла Тимофеевича.

— Гребнев наверняка узнал тебя ночью. Поэтому будь осторожен, — посоветовал он.

— Постараюсь.

— Я, кстати, предлагаю тебе никому не рассказывать о том, что случилось этой ночью.

— А как же твоя статья? Ты не напишешь о том, как гнался за убийцей?

— Об этом лучше не распространяться. Мы ведь его упустили.

— Хорошо. Будем молчать.

Завтракать сели в полдесятого. На этот раз спиртного себе не наливали. Сергей выпил большую кружку чая, дядя — молока. Основным блюдом была картошка с салом. На десерт — оладьи с медом.

После завтрака Денисов собрался уезжать. В Арсеньеве наверняка уже начали волноваться, не зная причин его задержки. Главный редактор уж точно не находил себе места. Сергею тоже не терпелось увидеть свою статью в свежем номере газеты, и он решил, что материал о «варфоломеевском звере» и без фотографии Гребнева будет удачным.

Однако возникло непредвиденное препятствие, которое помешало запланированному на утро отъезду. Когда Сергей собрался прогреть машину, он обнаружил, что потерял ключ зажигания. В кармане, где Денисов хранил ключ, лежал только испачканный в крови носовой платок. Сергей тщательно проверил другие карманы. Ключа от машины в них не было. Денисов задумался.

— Наверно, я выронил ключ, когда промокал платком губу, — предположил он.

— Ночью возле конюшни? — спросил Павел Тимофеевич, который в этот момент находился поблизости. Он, как всегда, нашел себе дело — смазывал навесы ворот машинным маслом. Ворота стали поскрипывать. Дядя заметил это в тот вечер, когда Сергей к нему приехал, и, как рачительный хозяин, решил сразу исправить неполадки.

— Да. Когда ты мне сказал, что у меня разбита губа.

— Хорошо, если так. А раньше ты его не мог потерять?

— Вряд ли. Карманы в джинсах узкие. А платком я больше не пользовался.

— Будем надеяться, что это так. У нас в селе ключи к автомобильным замкам никто не делает. Если не найдем ключ, придется ехать с замком аж в Чугуевку.

— В крайнем случае можно попробовать открыть и завести машину без ключа, — сказал Сергей. — Но ключ наверняка выпал там, возле конюшни. Далековато, конечно, идти.

— Пока ты будешь собирать вещи, я могу сходить за ключом, — предложил Павел Тимофеевич.

— Пойдем вместе. Раз уж так вышло, не мешает посмотреть на то место днем. Может быть, мы найдем дубину, которой меня приласкали.

— Зачем она тебе? — удивился дядя.

— Интересно. Все-таки ею по моей голове били.

— А-а, — не совсем понимая, в чем тут мог заключаться интерес, произнес дядя.

Пока Павел Тимофеевич относил бутылку с маслом в сарай, Денисов сходил в дом за фотоаппаратом и запер входную дверь на замок. Потом они вышли на улицу и в который раз направились по ней в сторону реки. Сергей посчитал, что за два дня он в седьмой раз шел по этой дороге. Денисов уже запомнил многие дома и узнавал некоторых жителей поселка. Как ни странно, он уже не чувствовал себя посторонним человеком в Варфоломеевке, тому причиной, вероятно, были богатые событиями два последних дня.

Дорога становится короче, по мере того как человек запоминает местность. Возможно, поэтому Сергею показалось, что они с дядей очень быстро дошли до проулка, зажатого с обеих сторон накренившимися заборами. Тут Денисов зачем-то оглянулся по сторонам. Потом они свернули на тропинку и прошли по ней мимо заброшенного дома, где ночью караулили Гребнева. Далее тропа вела к разрушенной конюшне, возле которой, по мнению Сергея, надо было искать потерянный ключ.

Шагая вслед за Павлом Тимофеевичем, Денисов очень ясно ощутил, что интерес, который вызывала у него история «варфоломеевского зверя», не ослаб. Он снова почувствовал приятное волнение и стал внимательно разглядывать тропинку, надеясь найти на ней следы человека, за которым гнался.

Когда они подошли к ручью, пересекавшему тропу, Денисов остановился.

— Где-то здесь Гребнев упал, — сказал он Павлу Тимофеевичу.

Дядя перепрыгнул ручеек и тоже остановился.

— Здесь скользко, — заметил он.

На глинистом участке земли возле воды была хорошо видна борозда, оставленная соскользнувшим сапогом. В конце ее был четкий след. Вероятно, он отпечатался в тот момент, когда Гребнев встал на ноги.

— Какой хороший отпечаток — обрадовался Сергей, словно в данный момент это имело какое-то значение.

— Это след сапога, — пояснил дядя, подойдя ближе к Денисову, и добавил: — Обычный кирзовый сапог. У нас половина мужиков в таких ходят. В село время от времени приезжают солдаты из воинской части, они меняют кирзачи и одеяла на самогон и продукты.

— Да. След действительно не очень приметный, — согласился Сергей. — Подошва почти полностью стерлась… А это что?!

Он показал дяде на отпечаток ладони, оставленный на глине.

— Гребнев оперся на правую руку, когда вставал, — догадался Сергей. — Смотри, какой четкий!

Павел Тимофеевич склонился над неожиданной находкой.

Сергей присел на корточки. Он протянул свою ладонь к отпечатку и прокомментировал:

— Ладонь по размеру, как у меня. Немного уже. Указательный палец не отпечатался.

— Возможно, это пригодится следователю, — сказал дядя. — Не знаю, как насчет ладони, но обувь, которую носит Гребнев, может Старостина заинтересовать.

— Все-таки Гребнев быстро бегает, раз я в кроссовках не мог догнать его, хотя он был в сапогах.

— Сапоги, возможно, с коротким голенищем, и тропу он знал, в отличие от тебя, — заметил дядя.

Не обнаружив больше ничего интересного возле ручья, они продолжили путь. С этого момента Сергей стал еще более внимательно рассматривать следы и пошел первым. Однако на тропе, поросшей травой, обнаружить что-либо было сложно.

Днем редкая дубовая роща, сквозь которую проходила тропинка, показалась Денисову очень милой и безобидной. Это впечатление плохо вязалось с переживаниями, оставшимися от погони. Вероятно, темнота, тусклый лунный свет и зловещая личность преступника обострили чувства и предали ночному происшествию большую долю драматизма.

Миновав рощу, они вышли на пустырь возле заброшенной конюшни.

Первым делом они направились к тому месту на пустыре, где Сергей приходил в себя после нападения и промокал платком кровоточащую губу. Пошарив в траве, они быстро нашли ключ от машины с синим брелоком, на котором был изображен дельфин.

Денисов засиял от радости.

— Ну, теперь гора с плеч, — удовлетворенно произнес он. — Не придется ломать машину и возить замок в Чугуевку.

— Хорошо, что ты догадался, где потерял ключ, — сказал дядя.

— Кровь на платке подсказала. А вообще, чтоб не иметь таких проблем в будущем, надо сделать запасной.

Спрятав ключ в карман, Сергей подошел к конюшне и заглянул внутрь.

Полусгнившее деревянное строение, частично растащенное на доски, держалось, кажется, на одном честном слове. Максимум — на двух. При свете дня было видно, что в сарае — один вход, но десятки выходов, а противоположной стены почти совсем нет. С крыши свисали доски, грозя обвалиться на головы незваным гостям. На земляном полу была разбросана старая солома.

— После того, как закрыли конюшню, здесь сделали сеновал, — пояснил Павел Тимофеевич.

Сергей посмотрел направо и увидел на земле длинный квадратный брус, какой часто используют на прожилины при строительстве заборов.

— Вот этой штукой меня, вероятно, и ударили, — сказал он и взял брус в руки.

— Тяжелый. Таким непросто размахнуться и ударить по голове.

Брус был метра два длиной.

— Я тебе говорил, что Гребнев здоровый детина, — напомнил дядя. — Он с такой дубиной управляется, как с хворостиной.

— Мог бы и прибить.

— Запросто.

Лицо Сергея вдруг стало озадаченным.

— Что?! Страшно стало? — спросил дядя.

— Никак не могу понять, как он меня ударил, — задумчиво произнес Денисов.

— Чего тут не понять? — удивился Павел Тимофеевич.

— Встань, пожалуйста, туда, где я был, когда меня ударили по голове, — попросил Сергей.

— Хочешь провести следственный эксперимент?

— Вроде того.

— Куда встать?

Денисов показал дяде место, где он упал.

— Как раз тут лежало твое ружье, — вспомнил Павел Тимофеевич.

Сергей взял в руки брус и замахнулся.

— Эй, эй, — шутливо остановил его Павел Тимофеевич, — смотри, не врежь мне по башке.

— Не бойся. Я — в полсилы, — пошутил в ответ Сергей, но потом серьезно продолжил: — Вначале он кинул камень в левый угол сарая, чтоб я повернулся. Ну-ка, повернись.

Дядя послушно развернулся к племяннику спиной.

— Потом я разгадал его трюк и стал разворачиваться назад, а он меня ударил.

Сергей плавно провел брусом дугу и коснулся им головы Павла Тимофеевича.

— И что? — спросил дядя, отстраняя рукой брус от своего лица.

— Получается, что я должен был получить палкой не по затылку, а по правому уху или даже по лбу, — объяснил Сергей.

— Действительно, — согласился Павел Тимофеевич. — И как это объяснить?

— Очень просто, — ответил Сергей и переложил брус из правой руки в левую. — Он держал палку вот так. Как левша.

Он снова провел брусом дугу и остановил его возле затылка дяди.

— В самом деле, — согласился дядя. — Значит, Гребнев держал брус именно так.

— И не просто держал, — уточнил Сергей. — Это означает, что Гребнев — левша. Правша бы так сильно и точно не ударил. Это — неудобно. А в той ситуации нельзя было промахнуться.

Павел Тимофеевич задумался:

— Я не знал, что Гребнев левша, — признался он.

— В этом не может быть сомнения.

— Есть люди, которые хорошо владеют левой и правой рукой, — высказал предположение дядя.

— Но это бывает редко.

Сергей отбросил в сторону брус и вышел вместе с дядей из сарая.

Поскольку ключ от машины был найден, они могли вернуться домой.

Они быстро миновали рощу и по тропинке добрались до дома, где ночью подстерегли Гребнева. Возле калитки Сергей остановился и окликнул дядю, который шел впереди.

— Что-то нашел? — спросил Павел Тимофеевич, которого находки и дедуктивные выводы Сергея больше забавляли, чем интересовали. — Надеюсь, кошелек?

— Хочу сфотографировать комнату, где спал Гребнев, — пояснил Денисов.

— Зачем? Ты ведь сказал, что не будешь писать об этом в своей статье.

— Когда-нибудь Гребнева поймают, и тогда можно будет рассказать о нашем приключении.

— Это при условии, что Гребнев никого больше не убьет, — уточнил Павел Тимофеевич. — А то нам придется помалкивать об этом до конца жизни.

— Это верно, — согласился Сергей.

Дядя повернулся, чтобы идти дальше, но в этот момент Денисов увидел что-то во дворе дома и воскликнул:

— Смотри-ка! А это что такое?

Павел Тимофеевич посмотрел на дорожку, ведущую к крыльцу. Именно на нее указывал палец племянника. Ничего интересного он там не увидел.

Сергей распахнул калитку и, сгорая от нетерпения, устремился к крыльцу. Дядя с покорным выражением лица последовал за ним. Игра в сыщиков его не увлекала. Тем более что в ней ему отводилась незавидная роль доктора Ватсона.

Оказавшись у крыльца, Сергей наклонился и достал из травы черную пачку сигарет «Петр I». Было удивительно, как он заметил ее с тропинки. Открыв пачку, Денисов заглянул в нее и довольно улыбнулся. Дядя подошел к Сергею и увидел, что так обрадовало племянника, — в пачке было несколько сигарет.

— Раз в пачке есть сигареты, значит, ее не выбросили, а потеряли, — объяснил Сергей.

— А-а.

— Вчера этой пачки здесь не было. Значит, ее мог обронить Гребнев, когда убегал.

— Откуда у Гребнева сигареты? Не в лесу же он их нашел.

— Где-то взял. Он ведь бродит по селу по ночам.

— Может быть, у него есть помощник, который снабжает его сигаретами? — предположил Павел Тимофеевич.

— А что? Очень даже возможно.

— Скорее всего, это баба.

— Почему?

— Ну. Это же естественно. Мужик — баба. Баба — мужик.

Денисов внимательно посмотрел на дядю, чувствуя в его тоне какой-то подвох.

Павел Тимофеевич усмехнулся, забрал у Сергея сигареты и положил их себе в карман.

— Это — мои сигареты, — объяснил он. — Я их вчера потерял, когда неудачно спрыгнул с крыльца.

Дядя засмеялся. Сергей почувствовал себя по-идиотски. Он отвел глаза в сторону, предоставив Павлу Тимофеевичу право насладиться заслуженной победой. Скользнув взглядом по траве, Денисов неожиданно поменялся в лице и снова воскликнул:

— Что это?!

Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть свою находку. Это был сорванный лист лопуха, смятый и испачканный чем-то темным. Куст лопуха, с которого был сорван лист, рос тут же, возле дорожки. Повернувшись к дяде, Сергей увидел, что тот тоже наклонился и с не меньшим вниманием рассматривает траву.

— Что это? — спросил Денисов.

— Кровь, — очень серьезно произнес Павел Тимофеевич.

Они переглянулись. Сергей понял, что дядя не шутит.

— Как это понимать? — спросил Денисов.

— Судя по тому, что лист сложен вдвое, кто-то сорвал его и вытер об него нож.

— А нож был испачкан в крови, — продолжил Сергей.

— Точно.

Они оба выпрямились и, не сговариваясь, посмотрели на дверь дома.

— Что-то мне не по себе, — признался дядя.

— Ты думаешь, Гребнев еще кого-то убил? — спросил Денисов.

— Надеюсь, что это не человеческая кровь.

— Тогда чья?

Павел Тимофеевич пожал плечами.

— Заглянем в дом? — спросил Сергей.

— Обязательно.

Они поднялись на скрипучее крыльцо, и Павел Тимофеевич осторожно потянул на себя дверную ручку. Дверь с первого раза не поддалась — мешали гвозди, и дяде пришлось дернуть еще раз, посильнее.

На веранде было пусто, точно так же, как и прошлым вечером. Когда они переступили порог, Денисов тронул дядю за локоть.

— Смотри, — сказал он и показал на пол.

Прямо у них под ногами на вышарканном деревянном полу за ночь появились два темных пятнышка, каждое размером с мелкую монету.

— Кажется, их тут не было, — тихо произнес Денисов.

Дядя присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть пятна.

— Не было, — согласился он. — Иначе мы бы их затоптали.

— Это кровь?

— Да.

Павел Тимофеевич встал.

— У меня дурное предчувствие, — признался он.

— Может быть, сходим домой за ружьями? — предложил Денисов.

— Кровь уже засохла, — рассудительно заметил дядя. — Если здесь что-то произошло, то уже давно.

— После того, как мы отсюда ушли.

Павел Тимофеевич и Сергей переглянулись.

— Узнаем, в чем дело, — решительно произнес дядя и шагнул вперед.

В доме было достаточно светло, несмотря на то что все окна в нем были закрыты ставнями. В дверях комнаты дядя и племянник как по команде остановились.

Здесь ничего не изменилось. Пол был устлан мусором: обрывками газет, картофельными очистками, скорлупой, перьями. В углу лежал матрас, на нем — одеяло. Однако под тонким клетчатым одеялом на этот раз лежал человек и, видимо, крепко спал.

Павел Тимофеевич и Сергей замерли. Они были готовы к неожиданностям, но только не к тому, что застанут в доме спящего человека.

Человек спал на спине, видимо, в одежде. Из-под короткого одеяла выглядывали черные ботинки и края брюк. Человек натянул одеяло на лицо, наверное, прячась от комаров. Остались открытыми только лоб и копна неопрятных темных волос.

Замешательство длилось полминуты, в течение которых Денисов лихорадочно соображал, что предпринять. Неожиданно Павел Тимофеевич в полный голос произнес:

— Он не дышит.

Сергей вздрогнул. Смысл сказанного не сразу дошел до него. Он внимательней присмотрелся к спящему и убедился, что грудь лежащего на спине человека была абсолютно неподвижна. Не было слышно ни храпа, ни даже слабого дыхания.

Павел Тимофеевич первым оправился от шокировавшего их открытия и осторожно подошел к матрасу. Сергей медленно двинулся следом, все еще готовый к тому, что человека разбудит шум их шагов и он вскочит на ноги. Однако «спяший» не проснулся.

Дядя наклонился и откинул с лица человека одеяло.

Денисов вздрогнул.

На матрасе лежал молодой человек лет тридцати. Его лицо покрывала длинная щетина — почти борода. Глаза мужчины были широко раскрыты и устремлены в потолок. Лицо исказилось от боли и приняло серый мертвецкий оттенок. Перекошенный рот скалился желтыми зубами.

— Он мертв, — констатировал Павел Тимофеевич.

Сергей сглотнул подступивший к горлу комок.

— Это его я видел в окне прошлой ночью, — сказал он.

— Это — Игорь Гребнев, — пояснил дядя.

Он взял край одеяла и откинул его еще сильнее, так, что остались накрытыми только ноги Гребнева.

Мертвец при жизни был крепким мужчиной. Неудивительно, что он смог подвесить на дереве Михаила Дубинина. Хотя лицо покойного выглядело очень худым, как у наркомана со стажем, плечи и грудь были широкими, а руки, судя по жилистым запястьям и выступающей мускулатуре, сильными.

На Гребневе был тонкий серый свитер, испачканный грязью и облепленный засохшими травинками и мелкими колючками. На груди возле сердца свитер был залит большим бурым пятном, которое отпечаталось также на внутренней стороне одеяла. В центре пятна в свитере были видны два широких пореза, — вероятно, от ножа.

— Его убили во сне. Двумя ударами в сердце, — предположил Сергей.

— Такого удара хватило бы и одного, — заметил дядя и приподнял одеяло, чтобы взглянуть на отпечатавшееся на нем пятно.

— В одеяле нет дырок, — сказал Павел Тимофеевич. — Наверно, Гребнева накрыли уже после того, как убили.

— Потом убийца вышел, сорвал лист лопуха и вытер об него нож, — добавил Денисов.

— Да. Так все и было.

Они несколько минут не двигались с места, думая каждый о чем-то своем и стараясь при этом не смотреть на искаженное муками лицо внушавшего всем страх «варфоломеевского зверя». Наконец дядя сказал:

— Надо вызвать милицию. Теперь тебе не позволят уехать домой сегодня. Разве что вечером, после того как дашь свидетельские показания.

— Теперь мне незачем уезжать, — заметил Сергей. — Раз события так повернулись, то мне лучше находиться здесь. Надо только предупредить редакцию.

Денисов нащупал на плече ремешок фотоаппарата.

— Я хочу сфотографировать его.

— Для газеты?

— Не знаю. Лично я не хотел бы увидеть такое в газете. Просто не хочу упускать случая. Надо сфотографировать сейчас, потому что милиция потом сюда не пустит.

— Наверняка.

Денисов направил на покойника объектив, посмотрел в видоискатель и нажал на спуск. Комнату осветила белая вспышка. Потом он сделал еще два снимка с разных мест.

— Надо положить одеяло так, как оно лежало, когда мы пришли, — сказал он.

Павел Тимофеевич наклонился к покойнику и осторожно накинул одеяло ему на лицо.

Поскольку им обоим хотелось поскорее убраться с места преступления, они развернулись и быстрым шагом вышли из дома.

На улице была совсем другая атмосфера, ветерок перебирал на ветках желтеющую листву, на деревьях и кустах щебетали птицы, в воздухе показывали высший пилотаж жуки и пчелы. Сергей вдохнул полной грудью.

— Мне еще не доводилось находить покойников, — признался он.

— Оставайся у нас. Быстро к этому привыкнешь, — кисло пошутил дядя.

Они спустились с крыльца на дорожку и с удовольствием покинули негостеприимный двор. Тропинка вывела их на улицу. На другом краю поселка, где на повороте в Варфоломеевку стоял торговый павильон, можно было найти телефон, чтобы позвонить в милицию.

Дядя и Сергей шли молча и быстро, хотя, в принципе, им незачем было торопиться. Настроение у них было подавленным, лица — угрюмыми и серьезными. Прохожие замечали их странный вид и даже оборачивались, чтоб проводить их взглядами, возможно, догадываясь, что Павел Тимофеевич и его племянник несут плохую весть. Хотя многих, наверное, смерть убийцы должна была обрадовать.

Только пройдя половину поселка, Денисов и Павел Тимофеевич заговорили. Первым нарушил молчание Сергей.

— Тебе не кажется странным, что Гребнев после того как с таким трудом убежал от нас, вернулся в дом и спокойно лег спать? — спросил он.

— Тут нет ничего странного, — ответил Павел Тимофеевич. — Ты гнался ночью не за Гребневым, а за кем-то другим.

— Ты тоже так думаешь?! А ты почему так решил?

— Ботинки, которые были на Гребневе, совсем не такие, как следы возле ручья, — пояснил дядя. — К тому же он не был левшой, как я тебе уже говорил. Значит, тебя ударил кто-то другой.

— Тот человек был похудее и пошустрее, — согласился Денисов. — К тому же он хоть и ударил меня по голове, но я все же видел, что он был в сапогах.

— Тогда кто приходил в дом ночью?

— Ясное дело, не случайный человек, — уверенно произнес Сергей. — Кому взбредет в голову таскаться ночью по заброшенным домам, тем более когда все в селе напуганы «варфоломеевским зверем».

— Если бы у Гребнева были в селе родственники, можно было бы предположить, что кто-то из них носил ему продукты или одежду, — задумчиво произнес дядя. — А может быть, он встречался с кем-нибудь из друзей?

— Так могло быть, если б не то обстоятельство, что Гребнева убили. Друг бы не стал его убивать.

— Ты думаешь, его убил тот человек, за которым ты гнался?

— Наверняка.

— В таком случае тебе повезло, что он не убил и тебя.

— А может быть, ему нельзя было меня убивать?!

— Почему? — спросил Павел Тимофеевич.

— Если бы он убил меня или серьезно ранил, ты бы вызвал милицию или просто всполошил народ, и тогда все могло бы сложиться иначе.

— Поясни. Не пойму тебя, хотя, мне кажется, ты говоришь о чем-то важном.

— Знаешь, я думаю, ночью, когда мы сидели в засаде, к Гребневу приходил его сообщник.

— Сообщник?

— Да… Все считают, что Михаила Дубинина убил Гребнев. А ведь на самом деле доказано лишь то, что Гребнев подвесил труп на дерево. А что, если он был не один? Может быть, у него был сообщник? Может быть, даже не Гребнев, а тот, другой, и убил Дубинина?

Павел Тимофеевич недоуменно посмотрел на племянника.

— Ну, наверное, если б он был не один, следствие бы это установило.

— На самом деле это не факт. Второй мог быть более осторожным и не оставить следов.

— И как ты додумался до такого? — с сомнением в голосе спросил Павел Тимофеевич.

— Сам посуди. Ночью я гнался не за Гребневым, мы это знаем. Но это был человек, который пришел, чтобы встретиться с Гребневым. Я уверен, что это был его сообщник. Если я прав, давай посмотрим на ситуацию с его точки зрения. Убийство Дубинина повесили на Гребнева, Гребнев скрывался и рано или поздно должен был попасться и тогда мог, не ровен час, сознаться и сдать своего напарника. Поэтому оставлять Гребнева живым было опасно. Этой ночью сообщник пришел на встречу и попал в нашу засаду. Он едва унес ноги, но понял, что тянуть больше нельзя. Возможно, он проследил за нами и убедился, что мы ушли. Потом дождался, когда Гребнев пришел в дом. А когда тот уснул, зашел и убил его.

Сергей выжидающе посмотрел на дядю.

Павел Тимофеевич задумался.

— Звучит складно, — признал он. — Возможно, все так и было. Жаль только, что все это — предположения.

— Но если мы знаем, что сообщник и убийца Гребнева — левша, тогда найти его будет совсем нетрудно. Сколько у вас в селе леворуких?! От силы — несколько человек.

Дядя был настроен не столь оптимистично.

— А если в сарае тебя ударил правша, который просто взял брус не в ту руку?

— Я так не думаю. Когда ты спасаешься от преследования — не будешь полагаться на авось. Да и стукнул он меня очень ловко.

За разговором Павел Тимофеевич и Сергей и не заметили, как подошли к шоссе. Синий павильон с вывеской «Продукты» уже работал. Пока не было посетителей, хозяин торговой точки, частный предприниматель Алексей Вакорин, стоял в дверях и, явно скучая, поглядывал то на дорогу, то на поле позади нее. Тридцатисемилетний предприниматель был одет в черные джинсы и синюю мастерку. Лицо Алексея было загорелым и небритым, поэтому издали его можно было принять за уроженца Кавказа. Алексей жил в Чугуевке и каждый день привозил на микрогрузовике в Варфоломеевку товар, раскладывал его на полках и торговал. Видимо, это было выгодно, по крайней мере, пока грузовик предпринимателя бесплатно заправлял дизельным топливом старший брат, служивший заместителем начальника по тылу в воинской части. Вечером Алексей переносил товар в грузовик, запирал павильон и уезжал в Чугуевку.

В пяти шагах от Алексея на ржавом диске от колеса сидел еще один человек, примерно такого же возраста, тоже небритый, но более худой и сутулый. Взгляд его был напряженным и неприятным, верхняя губа — брезгливо приподнята. На человеке была рабочая одежда: грязные брюки, драповая кепка, запылившаяся брезентовая куртка. На коленях лежал хлыст. Это был пастух Валера Елагин, сосед Дубининых, про которого Сергею рассказывал Павел Тимофеевич. Его стадо в этот момент паслось на поле по ту сторону шоссе. Елагин только что купил у Алексея Вакорина папиросы и почему-то задержался.

Павел Тимофеевич и Денисов подошли к павильону и поздоровались с хозяином. С пастухом дядя обменялся лишь кивком — они уже виделись утром, когда Павел Тимофеевич выгнал свою корову в стадо, которое Валера Елагин собирал каждое утро, двигаясь от дома к дому по главной улице села.

— За хлебом? — спросил Вакорин, делая жест, приглашающий покупателей войти в павильон.

— Нет. Мы по другому делу.

— Хотите что-то заказать в поселке? Из лекарств? — предположил Алексей.

— Нужен телефон. Позвонить.

На лице предпринимателя отразилось неудовольствие.

— Телефонный кабель разве еще не починили? — спросил он.

— Нет.

Вакорин не спешил доставать телефон.

— Я и сам стараюсь по нему не говорить, — нехотя заметил он. — Мобильная связь дорого обходится — рубль за шесть секунд.

— Ничего. Мы заплатим, — пообещал дядя и обратился к Сергею: — У тебя есть с собой деньги?

— Да.

Алексей снял с ремня телефон и сказал:

— Называй номер. Я наберу.

Нажимая на кнопки, Вакорин поинтересовался:

— Чей номер-то?

— Следователя Старостина, — пояснил Павел Тимофеевич, принимая из рук Алексея телефон.

Тот удивленно выкатил глаза. Пастух тоже услышал слова дяди и заинтересованно обернулся.

— Алло, можно следователя Старостина! — прокричал в трубку Павел Тимофеевич. — Пожалуйста, поскорей — я звоню по межгороду.

Сергей улыбнулся. Было немного забавно видеть бородатого седого мужика, который прижимает к волосатому уху маленький сотовый телефон.

После непродолжительной паузы дядя снова закричал:

— Алло, Дмитрий Иванович?!

Потом он перешел с крика на громкий голос. Видимо, его об этом попросили.

— Это Павел Тимофеевич из Варфоломеевки, — представился дядя. — Вы оставляли свой номер телефона, когда допрашивали насчет убийства… Помните?! Да. Да. Это я. Вы обедали у меня несколько раз… Не за что. Вам надо сюда приехать… Что случилось?.. Ничего хорошего. Только что нашли труп Гребнева… Ага… Кто-то его зарезал… Хорошо… Приглядим… Ничего не трогали… Езжайте мимо моего дома, дальше по улице. Мы вас встретим… Когда? Да. Будем ждать.

Дядя передал телефон Алексею.

Тот нажал на одну из кнопок и живо переспросил:

— Гребнева зарезали?!

— Да.

— А где нашли?

— В доме, в котором жили Барановы.

— А где это?!

— Как тебе объяснить? Ты ж не местный.

— А кто убил?!

— Не знаем, — пожал плечами дядя и добавил: — Мой племянник считает, что его убил левша.

— Левша?! — удивился Алексей Вакорин. — Левшу легко будет найти. Хотя, зачем? Благодаря ему одним маньяком стало меньше.

— Можно еще раз позвонить? — попросил Денисов.

Вакорин отдал ему телефон, видимо, полагая, что Сергей сам сможет разобраться с кнопками.

Пока Денисов разговаривал с главным редактором газеты, пытаясь в нескольких словах объяснить ему, что случилось в Варфоломеевке и как важно ему остаться здесь еще на день-другой, хозяин павильона выспрашивал у Павла Тимофеевича подробности убийства.

Дядя старательно уходил от ответов.

Получив от главного редактора «Арсеньевского Вестника» согласие на продление командировки, Сергей вернул телефон Вакорину.

— Так он жил все это время в селе? — допытывался предприниматель.

— У тебя есть хлеб? — перебил его дядя.

— Двенадцать рублей.

Получив от Денисова деньги за хлеб и щедрую компенсацию за телефонные разговоры, Алексей проглотил еще несколько незаданных вопросов и зашел в павильон.

Сидевший на диске от колеса Валера Елагин встал. Ему надо было возвращаться к работе. Однако, сделав несколько шагов в сторону дороги, он остановился и повернул к Павлу Тимофеевичу свое неприятное худое лицо.

— Слышь, Тимофеич, — обратился он к дяде. — Верно, что труп нашли в доме Барановых?

— Да.

Недобрая ухмылка еще сильнее искривила рот Елагина.

— Утром я видел Егора Гуляева. Было еще темно. Я только начал собирать стадо. Но я узнал Егора. Возможно, тебе будет интересно… Он вышел как раз из того очкура, где стоит дом Барановых.

— Почему ты об этом говоришь?

— Может быть, он тоже что-то видел?

— Думаешь?

— Он вел себя странно… Словно вор.

Елагин усмехнулся, поскольку сам отсидел за воровство.

— А вообще-то, — добавил пастух, — я слышал ваш разговор и вспомнил, что Гуляев — левша.

Не дожидаясь ответной реакции, Елагин развернулся и побрел в сторону шоссе. Неспешно перейдя его, он направился по полю к своему разбредшемуся коровьему стаду.

Павел Тимофеевич и Сергей переглянулись.

— Кто это? — спросил Денисов.

— Валера Елагин.

— Тот самый единственный сосед Дубининых?

— Да.

— Кажется, его поначалу подозревали в убийстве Михаила?

— Да. Пока Гребнев не сбежал в тайгу. Елагин — судимый. Я тебе рассказывал.

— Судя по его ехидной роже, он что-то знает. И не только про этого… Как он его назвал?.. Егора Гуляева.

В этот момент из павильона вышел Алексей и протянул дяде завернутую в полиэтиленовый пакет булку хлеба.

— Расскажите хоть что-нибудь, — попросил он. — Как Гребнева убили? Ножом?

— Мы знаем не больше тебя. Извини.

Не дав себя разговорить, Павел Тимофеевич взял хлеб и двинулся с Сергеем обратно в село. Алексей проводил их недовольным взглядом, потом машина, остановившаяся возле базара, завладела его вниманием.

В голове Денисова вертелись слова Елагина.

— Егор Гуляев на самом деле левша? — спросил он дядю, когда они отошли от павильона.

— Да.

В глазах Сергея блеснул интерес.

— Он — один левша в селе?

— Наверно, есть еще. Но я других не знаю, — ответил Павел Тимофеевич.

— А что он за человек? Мог он убить Гребнева?

— Сомневаюсь. Гуляев — мужик неплохой. Работяга. Правда, когда выпьет, становится дурак дураком. С ним лучше не садиться за стол. Не раз своих собутыльников избивал. Вон Гена Голованов уже несколько лет по его милости хромает, хотя, как ни странно, на Гуляева не обиделся. До сих пор вместе выпивают.

— А Гребнев с Гуляевым были знакомы?

— У нас в селе все друг с другом хоть немного, но знакомы…. Ну, а если по существу, я несколько раз видел их вдвоем — они иногда рыбачили вместе.

Сергей задумался.

— Конечно, это может ничего не значить, — признал он. — Но с другой стороны, Гуляев — левша, и его видели возле дома Барановых.

— Мало ли что он там делал? — усомнился Павел Тимофеевич. — Может быть, он на речку ходил, сеть проверял.

— А если все-таки это он убил Гребнева?

— Милиция это быстро выяснит. У них для этого есть методы. Расскажем Старостину про Гуляева. И если он убил Гребнева, то что-нибудь, хоть пятно крови, на нем обязательно найдут.

Возле дома Павла Тимофеевича они остановились.

— Расскажем Николаю, что Гребнева убили? — спросил Сергей.

— Можно. Наверно, это его обрадует, — согласился дядя.

Они вошли во двор. Николай Дубинин рубил дрова возле сараев. Разгоряченный работой, он снял рубашку и остался только в брюках и сапогах.

— Давай, я ему расскажу, — предложил дядя. — Не будем пугать его своими предположениями насчет сообщника. Он и так несколько недель боялся. Пусть хоть сейчас расслабится.

Сергей занес хлеб в дом и вернулся на крыльцо. Он увидел, что Николай Дубинин отложил в сторону топор и в растерянности слушает дядю. Новость словно контузила Дубинина. Вероятно, Николай не знал, радоваться ему или вести себя как-то иначе. Видя его замешательство, Павел Тимофеевич одобряюще похлопал младшего Дубинина по плечу и оставил его одного.

— Не надо было ему говорить, — наигранно огорчившись, сказал дядя, подойдя к Денисову. — По крайней мере, до вечера. Теперь ему уже не до дров. Придется самому колоть.

По телефону следователь Старостин попросил дядю проследить, чтобы до приезда милиции никто не приближался к месту преступления. Выполняя эту просьбу, Павел Тимофеевич и Сергей направились туда, где оставили труп Гребнева.

По пути Павел Тимофеевич показал Денисову дом, в котором жил Егор Гуляев, тот самый человек, которого пастух видел рано утром возле места преступления. Дом Гуляева находился на главной улице поселка, недалеко от того места, где когда-то жили родители Сергея. У дома не было веранды — только крыльцо с навесом. Двор казался большим, потому что любой другой хозяин наверняка бы разбил двор на грядки, а у Гуляева он был усеян щепками, завален опилками и покрыт травой. Огород находился позади дома.

В другое время они бы не обратили внимание на распахнутую калитку, но при сложившихся обстоятельствах это показалось им странным. Еще более странным было то, что входная дверь дома тоже была открыта. Они остановились.

— У него всегда двери настежь? — спросил Сергей.

— Не замечал. Днем в селе многие не запирают двери. Однако и открытыми не оставляют, чтобы в дом не зашли куры или собаки.

Дядя подошел к калитке.

— Не хотелось бы наткнуться на второй труп, — озабоченно заметил Денисов.

— Не думай о покойниках. Скорее всего, дверь открыло сквозняком.

— Два трупа за две недели, — напомнил Сергей.

— Видимо, Егор, уходя, не запер дверь.

Они вошли во двор. Павел Тимофеевич пересек захламленный двор и поднялся на крыльцо. Он несколько раз постучал по дверному косяку и громко спросил:

— Егор! Ты здесь?!

Через распахнутую дверь была видна часть большой комнаты с печкой посередине. В комнате царил беспорядок.

Не услышав ответа, дядя и Сергей вошли в дом.

Егор Гуляев два года назад овдовел. Отсутствие женской руки наложило заметный отпечаток на обстановку и порядок в доме. В нем было не убрано, и легко было догадаться, что хозяин дома часто устраивает попойки. Последняя, судя по всему, прошла здесь совсем недавно. На столе стояла недопитая бутылка, еще несколько пустых выстроились в неровный ряд возле печки. На вытертой клеенчатой скатерти среди окурков и грязных тарелок, на которых из еды осталась лишь зелень, стоял одинокий стакан. Видимо, Гуляев мог обходиться без собутыльников.

На диване, застеленном медвежьей шкурой, лежал человек лет сорока пяти и громко храпел. Он был одет в теплый свитер и грязные брюки. Завалившись на диван, мужчина даже не удосужился снять сапоги. Судя по всему, в этом доме было не принято снимать обувь. Хозяин редко утруждал себя влажной уборкой, в лучшем случае обходясь веником. Человек лежал на животе, но все равно храпел на разные лады. Его массивное лицо было розовым и влажным. Комнату наполнял застоявшийся запах перегара и курева.

— Вот он, твой покойник, — в полный голос произнес Павел Тимофеевич, уверенный, что спящий не проснется.

Егор действительно лишь громко свистнул носом и не шелохнулся.

— Гуляев? — спросил Сергей.

— Он самый. Судя по всему, так напился, что не закрыл дверь, после того как выходил помочиться.

— Или после того, как убил Гребнева?

— В таком состоянии? — усомнился Павел Тимофеевич. — Судя по его кондиции, он начал пить давно.

— Некоторым людям, чтоб решиться на убийство, надо напиться. Если он начал пить после того как меня двинул по голове, то вполне мог успеть.

— Согласен.

— Часто он пьет один?

— Наверное, когда мало водки.

— Сейчас не тот случай, — водка у него даже осталась.

Сергей подошел ближе к спящему, внимательно на него посмотрел и попытался узнать в нем человека, за которым гнался ночью.

«Возможно, и он, — подумал Денисов. — Только лежа он выглядит крупным и неповоротливым».

— Видал? — спросил дядя, указав на сапоги.

— Да, вижу, такие сапоги были на убийце.

— Я — о другом.

Сергей наконец понял, что дядя указывает на предмет, край которого выглядывал из-за голенища сапога.

Павел Тимофеевич подошел ближе к спящему и вытянул из сапога заинтересовавшую его вещь. Это был большой охотничий нож в кожаных ножнах.

Дядя осторожно извлек нож из ножен и посмотрел на крепкое широкое лезвие.

— Крови не видно, — заметил он.

— Возможно, это другой нож, или его хорошо вытерли.

— Но почему он его не выбросил?

— Не ждал, что его заподозрят. А может быть, был уже слишком пьян.

Павел Тимофеевич вернул нож в ножны и засунул его обратно Гуляеву в сапог.

— У нас в селе у всех есть охотничьи ножи, — заметил он.

Постояв некоторое время возле спящего, который, судя по всему, и не думал просыпаться, дядя и Сергей вышли из дома.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Павел Тимофеевич, когда они продолжили свой путь к месту преступления.

— Он не похож на человека, за которым я гнался, — признался Сергей. — Мне кажется, Гуляева я бы догнал. Хотя по пьяному человеку трудно судить, как он может бегать трезвым.

— Никогда не видел, чтоб Гуляев бегал. Видел только, как от него убегали.

— Однако слишком многое указывает на него, — продолжил Сергей. — Гуляев — левша. Его видели утром возле места преступления. У него есть сапоги и подходящий нож.

— Такой нож и сапоги тут есть у каждого, — напомнил дядя.

— Но левша он, возможно, единственный. И почему-то слонялся возле дома, где произошло убийство.

— Я думаю, нам не надо спешить с выводами, — предложил Павел Тимофеевич. — Расскажем следователю о наших подозрениях. Пусть он возьмет у Егора нож на экспертизу.