Тот случай между Илаем и Гвен

Глава 10

Что-то взятое взаймы, что-то голубое⁴

Гвиневра

— Ну почему? Почему я такая?! — причитала я, пытаясь стащить с себя чертово платье, молния на котором сломалась и застряла намертво. Я вздохнула и посмотрела на свое отражение в зеркале. — Ты идиотка, Гвен! — прошептала я, когда зазвонил мой телефон.

— Илай, ты выбрал не самое удачное время!

— Если ты когда-нибудь еще попросишь меня одолжить тебе книгу или вина…

— Подожди!

Я попыталась подойти к двери, но запнулась о подол платья и грохнулась, опрокинув столик.

— Что ты там делаешь?

Задрав платье, я быстро вышла из спальни.

— Просто оставь книгу и бутылку возле моей двери…

— Ты хочешь, чтобы я сделал что?

О-о-о-о!

— Я не могу сейчас… просто положи.

— Ты плачешь?

— Нет, я не плачу!

— Гвиневра!

Не задумываясь, в порыве раздражения я распахнула дверь.

— Илай, я не плачу.

Его зелено-голубые глаза внимательно осмотрели сверху вниз мое узкое свадебное платье без бретелек с пышной юбкой ниже колен.

Больше всего мне сейчас хотелось захлопнуть дверь прямо перед его носом, так как чувствовала я себя крайне неловко, но еще я понимала, что это лишь усугубит ситуацию.

— Ну, вперед! Начинай смеяться! — вздохнула я, пропуская Тайги, который тут же подошел к Илаю и поставил на него свои передние лапки.

— Не вижу ничего смешного, — ответил он, протянув мне бутылку вина и медицинский справочник, о которых я его просила, и погладил Тайги.

— Я бы предпочла, чтобы ты смеялся. (Тогда ситуация выглядела бы менее жалкой). Спасибо, я верну книгу завтра.

Я уже собиралась позвать Тайги домой, но потом решилась.

— Мы ведь друзья, правда? — спросила я.

— Думаю, да.

— Поэтому мы можем оказать помощь друг другу не осуждая, верно?

— Просто скажи, что нужно.

— Мне неловко…

— Гвиневра! Ты стоишь передо мной в свадебном платье. Что может быть более неловким?!

— Я не могу его снять.

— Ты что?.. — удивленно спросил он.

— Это дурацкое свадебное платье не снимается, и мне с каждой минутой становится все труднее дышать в нем.

Я накрыла руками свой живот. Проклятое платье словно анаконда сжимало меня все туже при каждом новом вздохе.

Он попытался подавить смешок, но не смог удержаться и разразился хохотом.

— Ты сказал, что это не смешно.

— Не было смешно, пока ты не сказала, что застряла в платье. Как это случилось?

— Я слегка поправилась, теперь понятно?

По какой-то причине, чем больше он смеялся, тем лучше я себя чувствовала.

— Ну, так ты поможешь мне или нет?

Кивнув, он вошел в квартиру вместе с Тайги, положил вещи на барную стойку и закрыл за собой дверь.

Я повернулась к нему спиной, перекинула волосы через плечо и, когда его руки коснулись моей спины, я вздрогнула.

— Все в порядке?

— Да, все нормально, просто у тебя руки холодные. Ну как, получается? — спросила я, чувствуя, что он потянул платье.

— Молния застряла крепко-накрепко.

Илай схватился рукой за мою талию для опоры и потянул молнию вниз. Должно быть, это платье проклято, потому что не становилось свободней ни на миллиметр.

— Может, просто разорвать его? — предложила я.

— Ты серьезно?! — он буквально замер.

Я усмехнулась, втянув живот еще сильнее.

— А что? Слабо?

— Если какой-нибудь парень захочет порвать твое свадебное платье, проконсультируйся с психиатром, прежде чем решишь продолжать с ним отношения.

Он положил руки на мои плечи и попытался еще разок.

— Гвиневра, не знаю, что и сказать… Платье не снимается.

Почувствовав головокружение, я прислонилась к столу.

— Гвиневра!

— Все в порядке, просто здесь немного душно…

— Ты синеешь! Тебе плохо? Подожди…

Он потянулся и схватил кухонные ножницы.

— Что ты удумал?

— А на что похоже? Я собираюсь вырезать тебя из платья.

— Не-е-ет!..

Но было уже поздно, я тут же услышала звук разрезаемой ткани.

Я глубоко вздохнула, придерживая платье на груди, и повернулась лицом к нему.

— Ты его разрезал...

— Зато теперь ты можешь свободно дышать!

Я кивнула и посмотрела на платье.

— Ты его разрезал, — повторила я в шоке.

— Не ты ли только что предлагала мне разорвать его?

— Да, но я была уверена, что ты откажешься… Спасибо? — Я не знала, что еще сказать.

— Пожалуйста.

Он отложил ножницы в сторону и направился к двери.

— Постой!

— Что еще? Застряла в бюстгальтере?

Придерживая платье, я развернулась в направлении спальни.

— Мне нужно узнать у тебя кое-что о больнице. Это недолго. Подожди одну минутку.

Забежав в спальню, я мигом скинула платье, переоделась в джинсы с футболкой и вернулась обратно. Илай принялся откупоривать бутылку принесенного им вина.

— Нет! — заторопилась я, но снова опоздала.

Он уже разливал вино по бокалам.

— Что? Ты хотела все выпить в одиночку? — Брови Илая удивленно приподнялись, и он протянул мне бокал.

— Нет. У Стиви завтра свадьба, и я собиралась презентовать ей эту бутылку, — вздохнула я, принимая бокал.

— А о других вариантах подарка ты не думала?

Он прошел в гостиную и сел рядом со мной на полу, возле окна.

— Думала, но Стиви… теперь уже Стефани… Ей может не понравиться. Я хотела подарить им что-то особенное: бутылку вина для Натаниэля и серьги для нее.

Я протянула Илаю подушку. Он подложил ее под спину и пригубил вина.

— Ты имеешь в виду Натаниэля Ван Аллена?

— Ты с ним знаком?

— Элита Нью-Йорка общается исключительно между собой. Моя мама «дружит» с миссис Ван Аллен уже многие годы. Мы оба приглашены, но мама буквально недавно сообщила мне, что пойдет на свадьбу одна.

То, как он произнес слово «дружит», заставило меня задуматься, как ему, одному из представителей этой самой элиты, удается оставаться таким земным и простым. Разумеется, он всегда одет с иголочки, и у него имеется целая куча дорогущих аксессуаров, но он ни разу не вел себя как сноб, по крайней мере, в последнее время. Даже в самом начале, когда я знала его только как доктора Кретина, я понимала, что это просто ответная реакция, ведь он был зол и унижен. Илай искренне заботится о других, я видела это своими глазами в больнице.

— Что? Почему ты так на меня смотришь?

Я пожала плечами.

— Задумалась о том, что ты совсем на них не похож. Тебя не заботит, что подумают другие. Себаст… он…

— Ты можешь смело произносить его имя, Гвиневра, он же не Воландеморт.

Я усмехнулась.

— Ну, Себастьяна всегда излишне волновало мнение других. Он хотел, чтобы все было… первоклассным. Когда мы встречались, я знала, что ему нравятся изящные вещи. Он любил похвастаться своим достатком и тем, что он не просто сынок богатеньких родителей. Мне часто было не по себе рядом с ним, я чувствовала себя словно на показе, но в то же время его хорошие качества перевешивали плохие.

Или я так думала.

— Он выбрал для тебя это платье? — спросил Илай, уставившись в окно.

— Почему ты так решил?

— Свадебное платье в обтяжку с блестками и стразами не в твоем стиле.

Хоть я и была согласна с ним, все равно испытала небольшое раздражение.

— Не то чтобы он лично выбирал его. Просто он был знаком с хозяйкой салона свадебных платьев и попросил ее подобрать самое лучшее и дорогое платье. До этого мы с ним побывали в нескольких других салонах, и я уже примерно представляла, какого типа платья он предпочитает. Я постаралась выбрать то, которое ему понравится… Понимаю, это звучит ужасно, но я тоже могу носить что-то девчачье!

— Никогда не утверждал, что не можешь. И это вовсе не ужасно, просто лишний раз подтверждает, что ты хотела быть привлекательной для него. Ничего предосудительного в этом нет.

— Рада, что ты его разрезал, — я улыбнулась. — Иначе я бы так и хранила его как память. Мне стоило выбросить его давным-давно или хотя бы продать, но у Стиви завтра свадьба. Просто… не знаю, мне хотелось надеть его в последний раз.

Я была уверена, что кому-нибудь на свадьбе оно может понравиться.

— В ответ на твой комментарий скажу, что я — это не они.

Секунду я вспоминала начало нашего разговора.

— Меня не заботит, что думают другие, мне плевать на это. Когда умер мой отец, я понял, каким недалеким было большинство из них. Конечно же, они приходили на похороны, держали маму за руку и прочее. Но еще я помню, как кто-то из них спросил: «Кем он был? Что он делал? Где он жил?». Несколько месяцев спустя кто-то из жен даже попытался обвинить в его смерти маму. Думаю, она оправилась от этого. Тогда я просто… хотел услышать истории о своем отце, истории, которые они могли рассказать, будучи его друзьями. Но затем я убедился, что их жизни не были связаны ничем важным, они просто посещали одни и те же вечеринки. Только пациенты отца говорили о нем вновь и вновь, именно поэтому я захотел стать доктором.

— Если бы твой отец видел тебя… — начала я.

Он повернулся и посмотрел мне в глаза.

— Если бы он видел тебя таким, каким я увидела тебя тогда в больнице, клянусь, он был бы горд тобой. И еще, я гордилась тобой! В тот день мне тоже захотелось стать врачом. И об этом тебе говорит девушка, которая постоянно заваливала химию.

Он усмехнулся:

— Правда?! А я-то думал, что я «просто крутой».

— Я же вычеркнула эти слова, разве нет?

Чертова записка!

Он рассмеялся, и я вместе с ним.

— Твой отец был хирургом? Твоя мама — хирург и директор больницы. Ты — хирург, и твой брат учится на хирурга... Я просто робею.

Он гордо вскинул свою голову, и я закатила глаза.

— А кто твои родители?

— Мама преподает курс афроамериканской и африканской истории в университете Аляски. Она иммигрировала из Южной Африки, когда ей было четыре года.

— А отец?

— Мой папа — астроном. Он тоже преподает в университете. Но в период костров и летних палаточных лагерей он становится главным рассказчиком — представителем коренного населения Аляски. Он наполовину эскимос, наполовину англичанин. То есть во мне намешаны южноафриканская, английская и эскимосская кровь.

Илай, задумавшись, кивнул.

— Я всегда хотел узнать историю своей семьи, но, насколько я знаю, до сегодняшнего момента мои предки всегда жили в Америке. Теперь я вдруг почувствовал, что хочу изучить это вопрос глубже.

— Займись этим.

— Получается, оба твоих родителя преподают, а ты решила стать художницей? Бунтарка, так сказать. У тебя есть братья или сестры?

Я бы хотела, чтобы он не спрашивал об этом. Повертев бокал в руке, я допила остаток вина.

— Теперь уже нет.

К счастью, он не стал меня расспрашивать об этом.

Илай

Сняв ботинки, я прошел в свою гостиную и лег на диван. Мне хотелось узнать о ней больше, но я понимал, что не имею права настаивать. Тем более, когда она так старается улыбаться тому, что причиняет ей боль. Теперь я четко знал, что у нее два типа улыбки: одна — искренняя, когда она счастлива, а другая — защитная. Если Гвиневра расстроена или задета, она все равно улыбается, но за улыбкой прячет свою боль.

Она была так красива в этом свадебном платье… О чем я думаю, черт возьми?!

— Очевидно, слишком много вина, — пробурчал я себе под нос.

— Где?

Подскочив на диване, я увидел своего младшего брата, выходящего из моей спальни в моей рубашке, рукава которой были слишком длинными для него, и он попросту закатал их.

— Что ты здесь делаешь? И почему на тебе моя рубашка?

— Свою я случайно облил пивом, — ответил Логан, направившись на кухню и взяв мою последнюю бутылку пива. — Тебе пора пополнять запасы пива в холодильнике.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— У мамы в гостях Ван Аллены. Ты же знаешь, я ненавижу этих людей.

Он оттолкнул мои ноги в сторону и уселся на диван. Я запустил в него подушкой.

— Эй!

— Не задумывался ли ты о своем собственном жилье?

Он посмотрел на меня, как на умалишенного.

— И оставить маму одну в доме? Не ты ли просил меня не торопиться переезжать? Вдобавок к вышесказанному, я люблю наш дом.

Ничего не ответив, я подвинулся и переложил ноги на кофейный столик.

— И по какому поводу ты пьешь отцовское вино? Обычно ты хранишь его для особых случаев, — удивился Логан.

Он тоже закинул свои ноги на столик рядом с моими.

— Гвиневре нужна была на завтра бутылка для свадьбы Ван Алленов. Оказалось, что она — близкая подруга невесты Натаниэля. Но закончилось все тем, что мы снова выпили эту бутылку сами.

Я взял пульт и включил телевизор, а брат продолжал таращиться на меня.

— Что такое? — спросил я.

— Ничего, я просто перевариваю полученную информацию.

Я откинулся назад.

— Хорошо. Значит, ты распиваешь отцовское вино с кем-то вне семьи, и это уже не в первый раз? Что происходит между вами двумя?

— Мы подружились. В первый раз я пытался извиниться перед ней после того, как по-скотски повел себя, а в этот раз она сама попросила. Я подумал, это меньшее, чем я могу отблагодарить ее после того, как она купила мне кеды.

— Она купила тебе кеды? Илай, колись! И не ври мне.

— Мы просто друзья, и не видим друг друга в иной роли. Было бы странно, если бы мы начали встречаться. Мы единственные два человека, которые понимают, через что нам пришлось пройти и какие чувства испытать, поэтому мы просто общаемся. А у тебя все мысли только об одном. — Он выпятил губы и медленно глотнул пива. — Я предупреждаю, Логан.

— А я ничего и не сказал, просто припоминаю, когда я пытался с ней подружиться, ты попросил ее игнорировать меня.

— Просто смотри телевизор молча.

Он так и сделал… замолчал на целых две минуты.

— То есть… это означает, что ты идешь завтра на свадьбу? Она же будет там.

— Нет. Меня это не касается.

Он пожал плечами.

— Я хочу сказать, ты отказываешься туда идти, потому что свадьба непременно всколыхнет в тебе все негативные воспоминания, а Гвиневра должна будет туда пойти. Это отвратительно! Она будет вынуждена пройти через все в одиночку.

— Она уже большая девочка, Логан. Если это немного успокоит тебя, можешь потанцевать с ней, если захочешь.

А я не пойду.