Товарищ «Чума» 3

Глава 16

Да-да, не было ничего этого в моём детстве! Однако ж — нате, я всё чётче и чётче вспоминал несуществующие ранее события. Да так ясно, словно они действительно были. Похоже, только что возникшая наша энергетическая связь с дедом и породила всю эту цепочку альтернативных изменений моей прошлой жизни. Теперь я отлично помнил с самого детства, что у моего деда имелся шрам, который он получил на фронте.

Возникало такое ощущение, что меня (моё сознание, собственного тела-то я лишился), наконец-то, само мироздание «встроило и адаптировало» под изменившиеся условия и события новой альтернативной ветки, порожденной моими изменениями в прошлом существующей реальности.

Однако, какой-то частью мозга (он словно разделился надвое) я понимал, что эти приобретенные воспоминания, никогда не существовавшие в моём настоящем прошлом. Но в том моём «прошлом», которое только-только формировалось текущими событиями, они, несомненно, будут.

И этот мой старикан со шрамом на щеке, возможно, расскажет мне, сопливому пацану, об этих приключениях, которых у моего старика из основной ветки реальностей никогда не было. Фух! Я аж упрел, оперируя столь сложными причинно-следственными связами, которые либо будут, либо нет. В голове полный сумбур, поскольку я одновременно помнил события, происходящие аж в двух альтернативных вселенных.

Тогда отчего же я не знаю о том, сумеем ли мы с дедом добиться успехов в предстоящей операции по освобождению злыдня, или нет? Тут два варианта: либо дед (из этой новой реальности) ничего мне о ней не рассказывал, либо оттого, что никаких событий в текущем времени еще не произошло. А на нет — и суда нет! И скорее всего, более правдоподобным выглядит именно второй вариант.

После того, как энергетическая связь с дедом установилась, я с чистой совестью разорвал наш тактильный контакт, извинившись и убрав свои руки с его ладони. Но энергия из его резерва продолжала без перерыва поступать ко мне. Хоть и не так уж много её было, если сравнивать с моими былыми «запасами», но для какого-нибудь небольшого магического действа её должно было хватить.

Я не стал до конца вычерпывать дедовские закрома, оставив некое количество в его резерве. Это на тот случай, если дела вообще пойдут швах, и мне придётся задействовать «аварийный режим», как у себя, так и у моего боевого старикана.

В таком состоянии мы хотя бы отступить сможем без особых потерь, чтобы вновь собраться с силами. Эх! Если бы у меня была возможность, я бы в таком режиме сумел умыкнуть Лихорука из-под самого носа у гребаных инквизиторов. Но перемещать объекты, находящиеся за пределами моего «временного потока», к моему глубокому сожалению вообще не представлялось возможным.

Есть еще надежда, что у лешего с обещанной силой что-нибудь, да выгорит — вот тогда я развернусь уже совершенно не по-детски! Но это пока из разряда несбыточных мечт и желаний, поэтому не буду говорить «гоп». Мне бы сейчас моего одноглазого братишку освободить.

— С тобой всё в порядке, товарищ Чума? — поинтересовался моим самочувствием дед, слегка занервничав после моего театрального падения.

А я молодцом — неплохо сыграл, не раскусили присутствующие моего притворства. Потом, конечно, я девчонкам обо всём этом расскажу, не упоминая про нашу родственную связь с товарищем Янусом. Да-да, открываться на тему попаданца из будущего я так и не планировал. И еще не факт, что после моего вмешательства это будущее не изменится кардинальным образом, как это уже происходит на моих глазах.

Так что, возможно, скоро факт моего «послезнания» превратится из «золотой королевской кареты» в самую настоящую «треснувшую тыкву», не дожидаясь полуночи — сам мир безвозвратно изменится. И причиной этого изменения послужит никто иной, как Виктор Чумаков. То есть я…

— Да — со мной всё в порядке, — ответил я, вновь присаживаясь на своё место за столом. — Я ведь под ножом хирурга не был. Сам как?

— Терпимо, — отозвался дед, разглядывая шов в зеркало. — Думаю, что с заданием справлюсь… Спасибо, Глафира Митрофановна! — поблагодарил он мамашку, даже приложившись губами к её руке.

И когда это он успел набраться подобных аристократических манер? Не иначе, как в спецшколе НКВД. Ну, да, чтобы косить под немецкого офицера в самом скопище этих вояк, надо чтобы поведение едва ли не на подкорке записалось.

— Да ладно вам, товарищ Янус… — Глафира Митрофановна неожиданно окинула деда очень теплым взглядом из-под приопущенных ресниц. — Это ведь даже на нормальную операцию непохоже — так, мелочь…

От этого брошенного ею взгляда у меня по душе словно каким-то наждачком прошлись. Типа, не трогай — моё! Блин, даже не смотря на всю кровавую мерзость и грязь войны, долгое воздержание на меня, да и на моих женщин плохо действует. Как бы потом всё это не спровоцировало настоящий ядерный взрыв в одной очень маленькой ячейке советского общества, пусть и уединенно живущей где-то на отшибе.

— Вот в таких мелочах, Глафира Митрофановна, — ответил дед, — и проявляют себя настоящие профессионалы своего дела! А вы — лучшая, из тех, кого я встречал!

Ну, вот, опять! Двойные фразы, двойные смыслы… Надо заставить себя не думать обо всём этом. Ведь мой старикан, наверняка, совершенно иное имел ввиду… Или нет? А насчет мелочей — он прав: даже дьявол, и тот кроется в деталях[1]. А для настоящего разведчика внимание даже к незначительным деталям должно быть на высочайшем уровне.

— Ну, что, — дедуля взглянул на часы, — пора мне уже. И так задержался дольше, чем планировал. Как бы немцы не хватились моего отсутствия.

— Не должны, вроде… — мотнул я головой. — В такую гадскую погоду даже собак на улицу не выгоняют.

— Да какая же она гадская? — удивленно произнес Чумаков, выглядывая из избы во двор через распахнутое окно. — Так, моросит слегка, и ветер совсем стих.

— Это здесь, в Гнилом Углу погодка «шепчет», — усмехнулся я. — А в самой Тарасовке сейчас настоящее светопреставление творится.

— А тебе откуда знать, товарищ Чума? — Как-то косо посмотрел на меня дед. — Или твоё сверхсекретное биологическое оружие и погоду предсказывать умеет? — И он спрятал в кулак свою ехидную усмешку, сделав вид, что слегка закашлялся.

— Ну, умеет-не умеет, это я сейчас и проверяю… — И словно в подтверждение моих слов в стороне деревни сначала очень ярко сверкнуло, а потом громыхнуло так, что задрожала посуда на столе. — Я же говорил, что у фрицев не всё так безоблачно, как здесь у нас.

Дед опять посмотрел на меня «с прищуром», но я-то знал, что за этим кроется крайняя степень изумления. Хотя, я бы вполне обошелся и без этого своего послезнания — просто все его чувства, выраженные в изменении расцветки ауры, были передо мной как на ладони.

Мой «детектор лжи» с куда более продвинутыми функциями, чем обычный полиграф, вполне себе исправно работал. И я чувствовал, как с каждой полученной ведой, растут и мои способности. Мне осталось преодолеть буквально сущую мелочь, чтобы достичь четвертого чина, и тогда мне станут доступны уже и сами мысли. Пусть самые простые и лежащие на поверхности, но всё-таки.

— Пойдем, что ли, товарищ Янус, — произнёс я, поглядывая в сторону туч над Тарасовкой, с завидным постоянством освещаемых небесным электричеством, — провожу тебя до места, чтобы не заплутал в темноте.

— Да, пора нам… — согласился дед. — Не знаю, красавицы, доведётся нам ещё встретиться или нет… — с тщательно скрываемымсожалением произнес мой молодой повеса-старик. — Но не поминайте лихом!

— А, может, и я с вами? — неожиданно влезла Акулина. — Я пригожусь…

— Нет! — в один голос заявили мы с дедом.

— Война — не женское дело! — добавил мой старикан. — А после войны вы лучше нам детишек нарожайте!

— Хорошо сказал, товарищ Янус! — Вот в чем — в чем, а в этом вопросе у нас с дедом было полное взаимопонимание.

— В общем, поберегите себя, красавицы! — улыбнулся дед очаровательной улыбкой. Я и не знал даже, что он так умеет. Привык с раннего детстве к его амплуа сурового и несгибаемого мужика. — Куда мы в этом деле без вас? Лучше пожелай нам удачи в бою…

Слова деда пробудили во мне воспоминания, и я тихо пропел себе под нос такие знакомые, но еще не написанные строки (теперь и вовсе неясно, будут ли они вообще написаны?):

— И есть чем платить, но я не хочу

Победы любой ценой.

Я никому, не хочу ставить ногу на грудь.

Я хотел бы остаться с тобой,

Просто остаться с тобой,

Но высокая в небе звезда, зовет меня в путь.

Группа крови — на рукаве,

Мой порядковый номер — на рукаве,

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:

Не остаться в этой траве,

Не остаться в этой траве.

Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи[2]!

Акулинка неожиданно всхлипнула и отвернулась, видимо, приняв некоторые строчки на свой счёт. Да и Глафира Митрофановна, нервно поджала губы, боясь, чтобы они не дрогнули.

— Что это? — неожиданно резко спросил дед, которого тоже не оставили равнодушными строки Виктора Цоя.

— Песня одного неизвестного автора, — ответил я, «равнодушно» пожав плечами.

И тут меня нахлобучило очередным потоком «ложных» воспоминаний, в которых мы с дедом сидим на пасеке у ночного костра и наяриваем вместе с ним под гармошку его любимые фронтовые песни, среди которых, твою мать, и «Группа крови»! Прости, Витя, но в этой реальности это уже не твоя песня.

Да как так-то? Дернул же меня черт за язык! Это же вообще какой-то сюр! И возврата к прежнему состоянию вещей уже не было. Теперь в моей проапгрейденной памяти нашлись и воспоминания о многочисленных концертах на День Победы.

И во времена моего детства в СССР, и в более поздние времена, уже в современной России, «Группа крови» звучала практически на каждом концерте, наряду с «Давай закурим», «В землянке», «На Берлин» — всех песен я сразу и не упомню, хотя все их знаю наизусть и люблю.

И кто её только не исполнял: и Леонид Утёсов (только представьте себе!), и Марк Бернес, и Эдуард Хиль, и Муслим Магомаев, и Лев Лещенко, и Иосиф Кобзон… Блин, да я всех исполнителей тоже не перечислю! Вот к таким последствиям может привести даже самая незначительная оговорка. Да я был просто в полном ах.е! Даже дар речи на мгновение потерял, пока все эти «картинки», проносились у меня в голове.

Учил же меня дед, чтобы всегда держал язык за зубами, и что болтун всегда находка для шпиона! Но, видать, так и не научил. Да и я никогда не думал, и даже не предполагал, что целый мир может только по «одному» моему нечаянно оброненному слову так перевернуть и искорёжить. Да это просто реальная нереальность!

— Товарищ Чума! Роман! — Дед дернул меня за рукав, выдергивая из оцепенения, вызванного лавиной «незабываемых новых впечатлений». — Ты действительно в порядке?

— В порядке… — потеряно буркнул я. — А ты откуда моё имя узнал?

— Товарищ Чума… — укоризненно протянул мой старикан, указав на татуировку на руке.

— Ну, да… — мрачно отозвался я. — Какой же идиот будет на себе чужое имя набивать? Прости, Иван Степаныч, сейчас соберусь с мыслями и пойдем…

— Вот что, Рома, — необычайно серьёзно произнес дед, протягивая мне руку, — зови меня Иваном. Чего нам меж собой огород городить, когда мы и так друг о друге знаем?

— Логично, Вань, — пожал я протянутую руку деда.

— И это, Ром, если свидимся еще, ты мне остальные слова из той песни напой, — попросил он. — Там ведь больше одного куплета?

— Больше, — со вздохом произнес я. — Обязательно напою…

— Вот и здорово! — обрадовался мой молодой старик. — Сразу видно — наша песня, боевая! И запоминается на раз-два!

Ну, да, дедуля даже в преклонном возрасте никогда на память не жаловался. Так что надежды на то, что он позабудет её слова, не было никакой.

— Только вот не пойму, что это за группа крови на рукаве? — поинтересовался он между делом.

— Это что-то типа смертного медальона[3], — пояснил я. — Там ведь тоже сведения о группе крови имеются. Так вот почему бы группу крови на рукав не наносить? Типа нашивки, чтобы быстрее раненному помочь? — Максимально уклончиво ответил я.

— А вообще-то — это хорошая задумка. — Сразу оценил новшество[4] мой старик. — Только не на руку такую нашивку нужно наносить — её и оторвать в бою может. А вот на грудь — самое оно, рядом с нашивкой «за ранение», которую новым постановлением ГКО ввели[5].

Ну, да, очевидно же, что рукав — совершенно неподходящее место для нашивки с личными данным военнослужащего, — мысленно согласился я с дедом, — ведь по ходу боевых действий солдаты нередко теряют конечности. А вот в песне «Кино» поется именно про рукав…

Я читал в своё время про этот курьезный случай, просто забыл: знакомый Цоя и популярный актер, игравший с музыкантом в картинах «Игла» и «Асса» — Александр Баширов утверждал, что эта строчка — всего лишь последствие его нелепой шутки. Как-то Цой увидел его в танковой куртке, на рукаве которой был вытравлен хлоркой ромбик, на котором был указан порядковый номер экипажа.

И Витя спросил, что это такое. А Баширов ответил, что это группа крови. Причем, он почти тут же признался, что пошутил, и что это порядковый номер экипажа. Но Цою, видимо, уже запало…

Таким образом на свет появилась песня, ставшая одной из главных не только в репертуаре группы «Кино», но и всей отечественной музыки времен Перестройки. А в этом мире — и одной из значимых песен Великой Отечественной, как бы ни крышесносно всё это выглядело «со стороны». Прости, Витя, меня дурака, еще раз!

[1] Дьявол в деталях — распространенное идиоматическое выражение, означающее, что в любом явлении есть малозаметные составляющие, которые, тем не менее, сильно влияют на его суть. Выражение происходит от другой фразы «Бог в деталях», выражающий идею о том, что всё, что делается, должно быть сделано тщательно, с вниманием к деталям, так как они важны.

[2] «Группа крови» — песня советской рок-группы «Кино» из одноимённого альбома, вышедшего в 1988 году. Автор песни · Виктор Цой.

[3] Для учёта потерь личного состава частей и соединений 15 марта 1941 года в Красной армии ввели специальные вкладыши и солдатские медальоны нового образца. До появления осенью 1941 года солдатских книжек, медальоны с вкладышем были единственным документом, персонализирующим военнослужащего. Внутрь корпуса помещался бланк, куда вносилась информация о военнослужащем: ФИО, год рождения, воинское звание, данные о месте рождения и адрес проживания семьи, ФИО ближайшего родственника, сведения о воинском призыве, а также указывалась группа крови. Корпус имел ушко для продевания в него тесьмы и ношения на шее.

[4] Первые нашивки с указанием группы крови появились в немецкой армии во времена второй мировой войны. В некоторых частях немецкой армии даже существовала практика нанесения номера подразделения и группы крови на кожу солдата с помощью татуировки (наколки). Группа крови не указывается на форме в тех местах, которые в ходе боевых действий могут быть потеряны (в том числе и на рукаве, так как бойцу может оторвать руку).

[5] Постановление ГОКО №2039 от 14 июля 1942 г.

«Об отличительных знаках для раненных военнослужащих Красной Армии на фронтах отечественной войны».

Для красноармейцев, командного и политического состава Красной Армии, раненных в боях за нашу Советскую Родину против немецких захватчиков, устанавливается отличительный знак о ранении.