Треснувшее зеркало

ГЛАВА 14

Миссис Бэнтри стояла на коленях. Прекрасный день для рыхления грядок. Земля мягкая, сухая. Но рыхление — еще не все. Остаются одуванчики и чертополох. Она принялась энергично вырывать сорняки.

Она встала на ноги, запыхавшаяся, но безмерно довольная собой, и посмотрела поверх живой изгороди на дорогу. Она была несколько удивлена, увидев, как темноволосая секретарша, имени которой она не могла припомнить, выходит из телефонной будки на противоположной стороне шоссе, рядом с автобусной остановкой.

Как же ее зовут? Начинается с Б… или с Р? Нет, Зелински — вот как. Миссис Бэнтри вспомнила как раз вовремя, потому что Элла пересекла шоссе и пошла по аллее мимо Обители.

— Доброе утро, мисс Зелински, — приветливо поздоровалась она.

Элла Зелински аж подпрыгнула. Даже скорее не подпрыгнула, а дернулась, как испуганная лошадь. Это удивило миссис Бэнтри.

— Доброе утро, — ответила Элла и быстро добавила: — Ходила звонить. У нас сегодня что-то с телефоном.

Миссис Бэнтри удивилась еще больше. Непонятно, зачем Элле Зелински понадобилось объяснять свои действия. Она вежливо отреагировала:

— Какая досада. Приходите и звоните от меня, если понадобится.

— О, большое спасибо… — Не договорив, Элла стала чихать.

— У вас сенная лихорадка, — мгновенно поставила диагноз миссис Бэнтри. — Попробуйте слабый раствор соды.

— О, не волнуйтесь. У меня есть очень хорошее патентованное средство в аэрозоли. Спасибо, не беспокойтесь.

Отойдя от нее и быстро зашагав по аллее, она опять чихнула.

Миссис Бэнтри смотрела ей вслед. Затем взор ее снова обратился к саду. Она посмотрела на него с некоторым недовольством. Нигде ни единого сорняка.

— Мавр сделал свое дело, — рассеянно пробормотала миссис Бэнтри. — Наверное, я просто любопытная старуха, но все же мне бы хотелось знать…

Мгновение нерешительности, и миссис Бэнтри поддалась искушению. Пусть она будет любопытной старухой. Плевать! Она вошла в дом, подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер. В трубке послышался бодрый голос с заокеанской интонацией.

— Госсингтон-Холл.

— Говорит миссис Бэнтри из Восточной обители.

— А, доброе утро, миссис Бэнтри. С вами говорит Хейли Престон. Мы с вами познакомились в день праздника. Чем могу быть полезен?

— Я думала, может, я могу быть полезной вам. Если у вас не в порядке телефон…

Ее прервал его удивленный голос.

— Наш телефон? Нет, он работает нормально. Почему вы так решили?

— Я, должно быть, ошиблась, — сказала миссис Бэнтри. — Я не всегда хорошо слышу, — объяснила она, не моргнув глазом.

Миссис Бэнтри повесила трубку, минуту выждала, затем снова набрала номер.

— Джейн? Это Долли.

— Да, Долли. Я слушаю.

— Знаешь, все как-то очень странно. Эта секретарша звонила из автомата на шоссе. Да еще без всякой надобности стала мне объяснять, что она это делала, потому что телефон в Госсингтон-Холле не в порядке. Но я туда позвонила, у них все в порядке…

Она умолкла в ожидании компетентного мнения.

— Однако… — задумчиво протянула мисс Марпл. — Интересно.

— Как ты думаешь, в чем причина?

— Ясно одно: она не хотела, чтобы ее кто-нибудь подслушал…

— Точно.

— А этому может быть целый ряд причин.

— Да.

— Интересно, — снова повторила мисс Марпл.

Трудно представить себе более разговорчивого человека, чем Дональд Макнейл. Приветливый рыжеволосый молодой человек, он встретил Дермота Крэддока с радостью и любопытством.

— Как дела? — весело поинтересовался он. — Нет ничего интересненького для меня.

— Пока нет. Возможно, будет позже.

— Как всегда, темните. Все вы одинаковы. Вежливые устрицы! Вы еще не дошли до той стадии, когда призывают население «оказывать помощь следствию»?

— Пока что я пришел к вам, — ухмыльнулся Дермот Крэддок.

— В этом замечании есть какой-то неприятный подтекст? Вы что, действительно, подозреваете, что я убил Хетер Бэдкок, и думаете, что я убил ее по ошибке, вместо Марины Грегг? Или же что я и хотел убить именно Хетер Бэдкок?

— Я еще не высказывал никаких предположений, — заметил Крэддок.

— Конечно, это ведь не в вашем стиле. Вы всегда очень корректны. Хорошо. Давайте ближе к делу. Я там был. Я имел возможность, но был ли у меня мотив? Ага, как раз это вы и хотели бы знать. Какой у меня был мотив?

— Пока что я его не смог обнаружить, — в тон ему заметил Крэддок.

— Очень обнадеживает. Я чувствую себя спокойнее.

— Я просто интересуюсь тем, что вы могли заметить в тот день.

— Это вы уже знаете. Я все сразу рассказал местной полиции. Это так унизительно. Я очутился буквально на месте убийства. Фактически видел, как было совершено убийство, не мог не видеть и тем не менее понятия не имею, кто это сделал. Стыдно признаться, но лично я заметил неладное лишь тогда, когда увидел, как бедняга сидит на стуле, судорожно хватая воздух, а затем умирает. Конечно, я дал прекрасный материал с места события, мы намного опередили остальные газеты, ну и все такое прочее. Но сознаюсь, мне просто стыдно, что я больше ничего не знаю. Мне бы следовало знать больше. И вы ни за что не убедите меня, что яд предназначался Хетер Бэдкок. Она была приятной женщиной, чересчур болтливой, но за это ведь не убивают — если только ты не выболтал секрета. Но думаю, никто никогда не доверил бы Хетер Бэдкок никакого секрета. Да и она не принадлежала к тем женщинам, которых интересуют чужие секреты. Насколько я ее знаю, она всегда говорила только о себе.

— Это, по-видимому, общее мнение, — согласился Крэддок.

— Значит, остается знаменитая Марина Грегг. Уверен, найдется масса прекрасных мотивов для убийства Марины. Зависть, ревность, любовные интриги — все эти театральные штучки. Но кто это сделал? Думаю, какой-нибудь ненормальный. Вот и все. Таково мое компетентное мнение. Этого вы от меня хотели?

— Не только. Насколько я понял, вы прибыли и поднимались по лестнице одновременно с викарием и мэром?

— Совершенно верно. Но прибыл я раньше.

— Этого я не знал.

— Да. Вроде как разведка местности, вживание в обстановку. Со мной был фотограф. Я спустился, чтобы сделать несколько крупных планов, а с при бытием мэра снять, как он набрасывает кольцо на разыгрываемые призы, выуживает спрятанный сюрприз и тому подобное. Затем снова пошел наверх, не столько по делу, сколько пропустить пару глотков. Это было совсем недурно.

— Понятно. А вы можете сейчас вспомнить, кто еще был на лестнице, когда вы по ней поднимались?

— Марго Бенс из Лондона со своим аппаратом.

— Вы хорошо ее знаете?

— Нет, но довольно часто сталкиваюсь с ней по работе. Она молодец, умеет хорошо подать материал. Снимает все престижные мероприятия — премьеры, торжественные представления — и специализируется на снимках с оригинальным ракурсом. Эстетство! Она устроилась в углу промежуточной лестничной площадки, откуда удобно снимать тех, кто подымается по лестнице, и то, как обмениваются приветствиями наверху. Передо мной поднималась Лола Брюстер. Вначале я не узнал ее. У нее новая прическа, с темной рыжиной. Самая сейчас модная прическа, под аборигенов острова Фиджи. Когда я последний раз видел ее, волосы ее мягко ниспадали, обрамляя лицо. А цвет был приятным, золотисто-каштановым. С ней был крупный темный мужчина, американец. Не знаю, кто он такой, но на вид очень важный.

— А на Марину Грегг вы не смотрели, когда поднимались?

— Смотрел, конечно.

— Она не показалась вам расстроенной, потрясенной или испуганной?

— Странно, что вы об этом говорите. Мне действительно на какое-то мгновение показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

— Понятно, — задумчиво протянул Крэддок. — Спасибо. Вы больше ничего не хотите мне сказать?

Макнейл невинно посмотрел на него широко раскрытыми глазами.

— А что может быть еще?

— Я не верю вам, — объяснил Крэддок.

— Но вы вроде вполне уверены, что я тут не при чем. Какая жалость. Предположим, я оказался ее первым мужем. Никто не знает, кто он, за исключением того, что он был настолько незначителен, что даже имя его забылось.

Дермот не смог сдержать улыбки.

— Женились в первом классе? — спросил он. — Или, может, в детском саду? Я должен идти. Мне надо успеть на поезд.

На столе в кабинете Крэддока в Нью-Скотленд-Ярде лежала аккуратная стопка бумаг. Он бегло просмотрел их и, оглянувшись через плечо, быстро спросил:

— Где остановилась Лола Брюстер?

— В «Савое», сэр. Люкс 1800. Она ждет вас.

— А Ардвик Фенн?

— Он в «Дорчестере». Второй этаж, номер 190.

— Отлично.

Он взял несколько телеграмм и снова перечитал их, прежде чем сунуть в карман. Читая последнюю из них, он сам себе улыбнулся. «Так что, тетушка Джейн, не говорите, что я не делаю свое дело», — пробормотал он вполголоса.

Он вышел на улицу и направился в «Савой».

В своем люксе Лола Брюстер изо всех сил старалась оказать ему радушный прием. Он внимательно изучал ее, не забывая о только что прочитанной докладной записке. «Все еще довольно красива, — подумал он, — в броском стиле, может, даже чересчур, но людям все еще нравится. Тип, конечно, совершенно отличный от Марины Грегг». После обычных приветствий Лола откинула назад свои экзотические волосы, жеманно надула полные, ярко накрашенные губы и, часто моргая широко раскрытыми карими глазами с подведенными веками, спросила:

— Вы пришли, чтобы опять задавать мне кошмарные вопросы? Как тот местный полицейский инспектор?

— Надеюсь, они будут не столь кошмарными, миссис Брюстер.

— Но я уверена, что так и будет. И вообще уверена, что все случилось из-за какой-то ужасной ошибки.

— Вы действительно так думаете?

— Да. Все какая-то чушь. Неужели вы и вправду думаете, что кто-то пытался отравить Марину? Кому могла бы прийти в голову мысль отравить Марину? Она же такая очаровательная. Ее все обожают.

— Включая вас?

— Я всегда души не чаяла в Марине.

— Ну-ну, миссис Брюстер, а как насчет небольших трений лет одиннадцать или двенадцать назад?

— Ах, это, — Лола небрежно махнула рукой. — Я была тогда вся на нервах, как помешанная, жуткие скандалы с Робом. Тогда мы были оба не в себе. Марина просто безумно влюбилась в него, и это его, бедного, совершенно выбило из колеи.

— Что вам было далеко не безразлично?

— Вообще тогда я думала, что да, инспектор. Конечно, сейчас я понимаю, что для меня это самый удачный поворот в судьбе. Видите ли, я очень беспокоилась за детей. Развал семьи. Я, к сожалению, уже тогда понимала, что мы с Робом несовместимы. Думаю, вам известно, что сразу после развода я вышла замуж за Эдди Гроувза? Мне кажется, я к тому времени уже давно была влюблена в него, но, разумеется, ради детей, не хотела разрушать семью. Ведь так важно, чтобы у детей был дом, правда?

— Однако, говорят, вы тогда очень расстроились.

— А, люди всегда что-нибудь говорят, — неопределенно сказала Лола.

— Вы тогда тоже много чего говорили, миссис Брюстер. Насколько мне известно, угрожали даже застрелить Марину Грегг?

— Я же сказала вам, что говорить можно многое. От тебя даже ждут подобных вещей. Разумеется, я бы никогда никого не застрелила.

— Хотя несколькими годами позже все же стреляли в Эдди Гроувза?

— А, это мы с ним просто поругались, — объяснила Лола, — и я вышла из себя.

— У меня есть вполне достоверные сведения, миссис Брюстер, что вы сказали — и, как мне сообщили, это ваши точные слова — (он открыл свою записную книжку): — «Пусть эта мерзавка не думает, что все сойдет ей с рук. Если не пристрелю ее сейчас, я так или иначе разделаюсь с ней. Не важно, сколько придется ждать, пусть даже годы, но я с ней все равно рассчитаюсь».

— О, уверена, что ничего подобного никогда не говорила, — рассмеялась Лола.

— А я, миссис Брюстер, уверен, что говорили.

— Люди все так преувеличивают. — На лице у нее появилась очаровательная улыбка. — Тогда я, знаете, была просто ужасно зла, — призналась она воркующим голосом. — А когда злишься на кого-то, можешь сказать все что угодно. Но неужели вы действительно думаете, что я выжидала четырнадцать лет, приехала в Европу, явилась в гости к Марине и подсыпала яд ей в бокал через три минуты после нашей встречи?

Дермот Крэддок действительно так не думал. Это казалось ему крайне невероятным. Он просто сказал:

— Я всего лишь хотел напомнить вам, миссис Брюстер, что в прошлом с вашей стороны были угрозы и что Марина Грегг занервничала и испугалась, увидев в тот день кого-то на лестнице. Естественно предположить, что этим кем-то были вы.

— Но Мариночка была в восторге, увидев меня. Она расцеловала меня и воскликнула, что это просто замечательно, что я пришла. Нет, инспектор, я все же считаю, вы рассуждаете ужасно глупо.

— По-вашему, вы все были как одна большая счастливая семья?

— Во всяком случае, это намного больше похоже на правду, чем все, что вы тут напридумали.

— И у вас нет никаких соображений, которые могли бы пролить хоть какой-то свет? Никаких соображений относительно того, кто хотел бы убить Марину?

— Говорю вам, никому бы и в голову не пришло убивать ее. Она все же ужасно глупая женщина. Вечно носится со своим здоровьем, меняет свои решения, хочет то одно, то другое, то третье, а когда добивается своего, все равно недовольна! Не могу понять, почему она так нравится людям. Джейсон всегда по ней просто сходил с ума! И чего только ему не приходилось терпеть. Но факт остается фактом. Все терпят причуды Марины, разбиваются ради нее в лепешку. А она после всего мило и печально улыбается им и благодарит. И, очевидно, это вселяет в них уверенность, что их старания не напрасны. Даже не знаю, как она это делает. Так что мой вам совет: выкиньте из головы мысль о том, что кто-то хотел убить ее.

— Хотелось бы, — сознался Дермот Крэддок. — Но, к сожалению, выкинуть из головы я не могу, поскольку, как видите, это произошло.

— Что вы хотите сказать этим «произошло»? Никто ведь Марину не убил, правда?

— Не убил, но попытка была.

— Ни капли не верю! Думаю, кто бы он ни был, он хотел убить только ту женщину — ту, которую действительно убили. Думаю, кто-то после ее смерти получит большие деньги.

— У нее не было денег, миссис Брюстер.

— Ну, значит, была какая-то другая причина. Во всяком случае, на вашем месте я бы не беспокоилась за Марину. У Марины всегда все в порядке!

— Все ли? Мне она не кажется такой уж счастливой.

— Ну, это потому, что она все так накручивает. Неудачи в любви. Невозможность иметь детей.

— У нее ведь были приемные дети? — поинтересовался Дермот, отчетливо вспомнив настоятельные нотки в голосе мисс Марпл.

— Кажется, были когда-то. Однако вроде бы из этого ничего хорошего не вышло. Она иногда делает такие необдуманные вещи, а потом жалеет.

— А что стало с ее приемными детьми?

— Не имею представления. Они как бы испарились через какое-то время. Думаю, они ей надоели, как и все остальное.

— Понятно, — произнес Дермот Крэддок.

— Теперь — отель «Дорчестер». Люкс 190.

— Гм, старший инспектор… — Ардвик Фенн посмотрел на визитную карточку, которую ему вручили.

— Крэддок.

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

— Конечно, нет. Это по поводу дела в Мач-Бенгэме? Нет, в Сент-Мэри-Мид?

— Да, верно. Госсингтон-Холл.

— Не могу понять, зачем Джейсону Радду понадобилось покупать это поместье. В Англии полно прекрасных домов в стиле короля Георга и даже королевы Анны. Госсингтон-Холл — типичная усадьба викторианской эпохи. Что в ней может привлекать?

— Ну хотя бы викторианская стабильность.

— Стабильность? Знаете, здесь вы, возможно, попали в точку. Думаю, у Марины к стабильности особое отношение. У нее, бедняжки, этого в жизни никогда не было, и поэтому она всегда так к ней стремится. Может, это место хоть на время удовлетворит ее.

— Вы хорошо знаете ее, мистер Фенн?

Ардвик Фенн пожал плечами.

— Хорошо? Не знаю, можно ли так сказать. Я знаю ее много лет. То есть мы периодически общались.

Крэддок смотрел на него изучающе. Смуглая кожа, крепкое телосложение, проницательные глаза за толстыми стеклами очков, мощная челюсть и тяжелый подбородок. Ардвик Фенн тем временем продолжал:

— Предполагается, как я вычитал из газет, что эту миссис — как ее там звали — отравили по ошибке. Что яд предназначался Марине. Так?

— Да. Так. Яд был в коктейле Марины Грегг. Миссис Бэдкок свой пролила, и Марина отдала ей свой бокал.

— Н-да. Выглядит довольно убедительно. Хотя, честно говоря, ума не приложу, кому понадобилось отравить Марину. Особенно если учесть, что там не было Линетты Браун.

— Линетты Браун? — Крэддок несколько обескураженно посмотрел на него.

Ардвик Фенн улыбнулся.

— Если Марина нарушит контракт, откажется от этой роли, ее получит Линетта. А для Линетты заполучить такую роль значило бы очень многое. Но я отнюдь не думаю, что она могла подослать туда кого-нибудь с ядом. Слишком мелодраматично.

— Да, кажется несколько притянутым за уши, — сухо согласился Дермот.

— О, вы бы удивились, на что способны женщины, когда их обуревает честолюбие, — заметил Ардвик Фенн. — Учтите, что смертельный исход мог и не планироваться. Хотели просто напугать ее. Вывести ее из строя, но не убивать.

Крэддок покачал головой.

— Доза не была пограничной, — заметил он.

— В дозах можно ошибиться. И прилично.

— Вы действительно придерживаетесь такой теории?

— О, нет-нет. Просто предположение. У меня нет никакой теории. Я оказался всего лишь невольным очевидцем.

— Марина Грегг очень удивилась вашему появлению?

— Да, для нее это было полной неожиданностью. — Он с видимым удовольствием рассмеялся. — Она просто не поверила своим глазам, когда увидела, что я поднимаюсь по лестнице. И, должен вам сказать, встретила меня очень мило.

— Вы давно не видели ее?

— Года четыре-пять, наверное.

— А до того был период, когда вы были с ней, насколько я знаю, довольно близкими друзьями?

— Вы намекаете на что-то конкретное, инспектор Крэддок?

Голос его почти не изменился, но в нем появилось нечто новое. Какая-то стальная, угрожающая нота. Дермот понял, что этот человек мог быть очень жестоким противником.

— По-моему, будет лучше, — заявил Ардвик Фенн, — если вы четко скажете, что имеете в виду.

— Вполне готов к этому, мистер Фенн. Мне по долгу службы приходится заниматься выяснением отношений всех, кто был там в тот день, с Мариной Грегг. Насколько мне известно, в свое время ходило много слухов о том, что вы были безумно влюблены в Марину Грегг.

Ардвик Фенн пожал плечами.

— У каждого бывают увлечения, инспектор. К счастью, они проходят.

— Говорят, что вначале она завлекла вас, а потом отвергла, и вы с этим не хотели смириться?

— «Говорят, говорят»! Думаю, вы вычитали все это в «Конфиденшиал».

— Это сообщили мне хорошо информированные и достойные люди.

Ардвик Фенн откинул голову назад, так что стала отчетливо видна бычья крутизна его шеи.

— Да, одно время я питал к ней слабость, — признал он. — Она была, да и осталась, красивой и привлекательной женщиной. Но чтобы я когда-нибудь угрожал ей — это уж, знаете, слишком. Не люблю, когда мне путают карты, инспектор, и большинство людей, перебегающих мне дорогу, обычно жалеют об этом. Но это касается в основном моей деловой жизни.

— Насколько я понимаю, вы все же воспользовались своим влиянием, чтобы снять ее с картины, в которой она тогда участвовала?

Фенн пожал плечами.

— Она не годилась для той роли. Между нею и режиссером возник конфликт. В картину были вложены мои деньги, и я не собирался ими рисковать. Уверяю вас, это было сделано из чисто деловых соображений.

— Но Марина Грегг, возможно, восприняла это иначе?

— Естественно, она восприняла иначе. Ей вечно кажется, что такие дела носят личный характер.

— О на даже, кажется, жаловалась некоторым своим друзьям, что побаивается вас.

— Неужели? Какое ребячество. Надеюсь, она насладилась произведенной сенсацией.

— Вы считаете, у нее не было оснований бояться вас?

— Конечно, нет. Как бы глубоко я ни был тогда расстроен, я скоро забыл об этом. В отношениях с женщинами я всегда придерживаюсь одного правила: в море столько хорошей рыбы, что на наш век хватит.

— Очень удобный принцип, мистер Фенн.

— Да, по-моему, тоже.

— Вы отлично знаете мир кино?

— Я в нем экономически заинтересован.

— И поэтому поневоле обязаны много о нем знать?

— Пожалуй.

— Вы человек, чье мнение может быть весьма ценным. Не могли бы вы назвать мне человека, у которого могло накопиться так много зла против Марины Грегг, что он захотел бы разделаться с ней?

— Возможно, таких людей наберется целая дюжина, — ответил Ардвик Фенн. — Если бы все сводилось к простому нажатию кнопки в стене, боюсь, пальцев, стремящихся нажать такую кнопку, нашлось бы немало.

— Вы были там в тот день. Вы видели ее и говорили с ней. Как вы думаете, среди людей, которые окружали вас то недолгое время — с момента вашего прибытия до смерти Хетер Бэдкок, — как вы думаете, среди них был кто-то, кто мог отравить Марину Грегг? Я прошу вас всего лишь высказать догадку.

— Мне бы не хотелось этого говорить, — заявил Ардвик Фенн.

— Это значит, что у вас есть какие-то соображения?

— Это значит, что мне вам больше нечего сообщить. И что это, инспектор Крэддок, все, что вы из меня вытянете.