Трофей для Зверя (СИ)

Глава 10

Так плохо ей не было никогда в жизни. В голове непрерывно гремели колокола, каждый их удар причинял мучительную боль, и казалось, что ей не будет конца.

Мел не могла пошевелиться — тело ее не слушалось, и порой его пронзало разрядом, будто кто-то использовал ее собственную плеть на ней самой. Не могла открыть глаза. А может и могла, но мир все равно оставался черным пятном, в котором ничего невозможно разобрать. Какие-то отголоски, с трудом пробивающиеся сквозь гул, то ли голоса, то ли завывания диких зверей. Потом тишина, настолько мучительная, что хотелось кричать и звать на помощь, но голос тоже не слушался.

Мел была заперта в своем теле, и в те моменты, когда приходила в себя, испытывала ни с чем несравнимый страх, что теперь это ее жизнь. Неужели, все те, кого она отправила под корону, испытывали то же самой? Она даже не могла представить размер той ненависти, которые они должны были к ней испытывать за такие мучения.

Впрочем, мысли тоже в голове надолго не задерживались, и она проваливалась в абсолютную пустоту, в которой не было ни звуков, ни видений, ни ощущений. Ничего. И сама Мел в эти моменты была ничем, и не понимала, что здесь делает, почему не уходит. Ведь там за гранью уж точно должно быть лучше, чем здесь. Там должен быть свет, тепло и еще что-то хорошее. Что-то, чего ей так отчаянно не хватало на этой стороне.

Но стоило только потянуться в сторону грани, как вокруг нее сжималась жёсткая удавка. Кто-то не отпускал ее, не позволял уйти и забыть обо всем.

Потом она почувствовала прикосновение. Легкое, как крылья бабочки, почти невесомое, от которого по всему телу растекалось тепло. Где-то на задворках памяти мелькнул и тут же погас образ синеглазой девушки, пришедшей в Асоллу вместе с завоевателями.

После нее боль утихла, а темнота осталась. Она не хотела отпускать Мелену из своих коварных объятий, лишала воли и по-прежнему манила, обещала вечное блаженство. Постепенно Мел полюбила эту темноту. В ней было спокойно. Не нужно ни за что сражаться, носить ненавистную броню и выполнять глупые приказы. В темноте было приятно. Здесь можно дрейфовать на черных волнах и ни о чем не думать. Здесь можно остаться навсегда. Она была готова к этому. Она хотела этого.

Но ее снова придавливало чем-то тяжелым, и становилось сложно дышать. На смену покорности приходило вялое желание бороться. В такие моменты она пыталась повернуться, но слышала неизменное:

— Спи!

И почему-то покорно проваливалась в небытие.

Иногда темнота сдавалась и посылала ей сны. Жаркие, наполненные прикосновений, таких реальных, будто все это происходило наяву. Она чувствовала чужие руки на своей коже, чужие губы на своих, тяжесть тела и ощущение, будто рассыпалась на миллионы осколков.

Это было неправильно, но так томительно сладко, что она готова была молить о том, чтобы это никогда не заканчивалось. Она отчаянно нуждалась в чужом тепле и тянулась за ним, все дальше уходя от опасной черты.

А потом она проснулась…

В комнате было светло. Сквозь неплотно зашторенные окна внутрь пробивались холодные лучи зимнего солнца. В их светлых прорехах неспешно кружились пылинки. Мел на миг зависла, наблюдая за тем, как они вращаются и плавно плывут по воздуху. После долгой тьмы, даже такая мелочь казалась волшебством.

Впрочем, длилось это волшебство недолго. На смену ему пришли дурные предчувствия и непонимание.

Над кроватью плотными фалдами висел зеленый бархатный балдахин.

Насколько Мел помнила, такой был в одной из комнат придворных в южном крыле. Как она тут оказалась? Память упорно отказывалась выдавать хоть какую-то информацию. Мел помнила комнату, покрытую белесым инеем, Рамэя, корону на своей голове и злой янтарь кхассера. На этом все. Ни того, чем закончилась болезненная процедура, ни того, что происходило дальше, она восстановить не смогла.

Плохо. Мел терпеть не могла, когда что-то выходило из-под контроля. Сейчас из-под контроля вышла вся ее жизнь.

Она попыталась подняться и только тут обнаружила, что прикована. Одни металлические наручники пристегивали ее правую руку к изголовью кровати, а другие прикалывали левую ногу к передней части.

Мелена по-прежнему оставалась пленницей, только вместо каменного мешка камеры, была по диагонали растянута на широкой кровати, как бабочка под смотровым стеклом любопытного Морта.

— Какого…

Мел дернула рукой, стремясь освободиться. Дотянулась до металлического обода и попыталась его разжать. Конечно, ничего не вышло. Попытка освободить ногу тоже провалилась.

Она только запыхалась от тщетной борьбы и раздраженно откинулась на подушки, судорожно соображая, что делать дальше. Надо как-то выбираться.

Ей доводилось слышать истории, как воины, попавшие в плен, умудрялись сбежать из таких оков, попросту вывернув себе большой палец.

Всего то и надо — ухватиться покрепче и дернуть так, чтобы сустав выехал. Тогда можно будет протащить ладонь сквозь узкое кольцо и освободиться.

Упрямо поджав губы Мел снова потянулась к своей правой. Боль несмертельна — выдержит. Она ухватилась поплотнее за большой палец, зажмурилась, и…

— На твоем месте я бы не стал этого делать. — спокойный голос прозвучал, как гром среди ясного неба.

Притихшая Мелена медленно разжала кулак и опустила руку. Из темного угла, неотрывно глядя на нее, вышел зверь.

— Очнулась, — он не спрашивал, утверждал.

Подошел ближе и по-хозяйски положил ладонь на шею. Мел напряглась, думая, что задушит, но он лишь проверил, как бьется сердце и отступил.

— Сколько я была в отключке? — общаться с врагом не хотелось, но ей нужно было знать сколько времени потеряно в пустую.

— Почти две недели.

Эти слова словно ледяные глыбы упали между ними.

Мелена даже подумала, что кхассер пошутил, но в янтаре не было ни намека на веселье, только холодное спокойствие и уверенность. Вряд ли у андракийца вообще было чувство юмора.

Тяжело втянув воздух, Мелена отвернулась.

Почти две недели. За это время столько можно было сделать…например, полностью сломить сопротивление Асоллы.

Она снова перевела взгляд на окно, сквозь которое было видно кусок блеклого зимнего неба. В прошлый раз, когда она была на улице, его застилали клубы черного дыма.

Сейчас не было слышно ни звона оружия, ни шума борьбы. Подозрительная тишина и спокойствие.

— Это твоя комната?

— Моя.

— Зачем я здесь?

— Я должен был оставить тебя в камере?

— Ты должен был оставить меня подыхать, — равнодушно повела плечами, — я бы так и сделала.

— Это было бы слишком просто, — криво усмехнулся Маэс, — а у меня на тебя большие планы.

— Какие? — без единой эмоции посмотрела на него.

Теперь, когда он перестал изображать из себя нищего бродягу и переоделся из поношенной рванины в добротные вещи, его внешний вид угнетал еще больше. Холеный кот, готовый в любой момент выпустить острые когти.

— Нас с тобой ждет одно прекрасное путешествие. Я ждал, когда ты очнешься, чтобы отправиться в путь.

Мел нахмурилась.

Он издевается, да? Какое у них может быть путешествие? Разве что он решил оттащить ее в самый дальний угол Милрадии и закопать там. Если только, не…

Догадка полоснула яркой молнией:

— Ты нашел то, что искал в моей голове?

В ответ едва заметная улыбка, коснувшаяся лишь уголков губ. Глаза по-прежнему были ледяными.

— Туда отправимся? — спросила она внезапно осевшим местом.

То место из снов — оно было ее кошмаром. Бессмысленно пугающим и далеким. И последнее, чего бы ей хотелось, это оказаться там в живую.

Только ее желания совершенно не волновали захватчика.

Он подошел к резному комоду, выдвинул верхний ящик и достал оттуда узкую полоску металла. Тусклое золото даже не блестело.

Император задумчиво покрутил его в руках, как-то горько усмехнулся и подошел к кровати. Только тогда Мел поняла, что это ошейник.

— Возвращаю должок, — скупо обронил Маэс, защелкивая его на тонкой шее.

Сразу стало неуютно. То ли от того, что металл неприятно холодил кожу, то ли от ощущения беспомощности, по спине поползли мурашки.

— Я сниму его, — произнесла она, с вызовом глядя в янтарные глаза андракийца.

Он склонился к ней, так близко, что на коже ощущалось горячее дыхание:

— Попробуй. В нем нет ни хитроумных замков, ни механизмов. Только магия. Справишься?

Снова ядовитый укол беспомощности.

Магию Мелена умела только ненавидеть.

Когда кхассер протянул к ней руку, Мел отпрянула, гневно сверкая темными глазами, за что удостоилась снисходительной насмешки. Он просто собирался отстегнуть ее. Щелкнули наручники, удерживающие руку у изголовья, потом Маэс сместился к ногам, обхватил своей лапищей тонкую щиколотку и, чуть помедлив, убрал вторые оковы.

— Попробуешь сбежать — посажу в клетку.

Мелена ничего не ответила. Села, чувствуя, как сильно затекла спина от долгого лежания, поправила подол, стараясь не думать о том, почему на ней короткая корочка, едва доходящая до середины бедра, растерла покрасневшие запястья.

Все это время Маэс наблюдал за ней, пытаясь разобраться, что чувствует в присутствии. За те дни, что она была в беспамятстве, он как-то даже свыкся с ее существованием, даже начал думать, что возможно все не так уж и плохо, что лишних хлопот от нее не будет. Но сейчас она пришла в себя и, судя по жесткой складке между бровей, думала о том, как бы разнести их всех к чертям собачьим. Недооценивать ее было глупо. Император прекрасно это понимал, и в тоже время с немалым удивлением ощущал, как незримый узел, пульсирующий в груди все то время, пока Мел была на грани, ослабевает.

— Мне нужна одежда, — хмуро произнесла она, оглядываясь по сторонам.

Он указал на лавку при входе, на которой был сложен черный походный костюм. Снизу стояли высокие сапоги на шнуровке, на вешалке в углу — тяжелый плащ.

Мелена не стала просить, чтобы он отвернулся или ушел. Прекрасно знала, что пропустит ее просьбу между ушей. Да и что он там не видел?

— Мне ведь это не снилось? — спросила и, встав к нему спиной, стянула с себя рубаху. Под ней ничего не было, — пока я была в бреду, ты пользовался моим беспомощным состоянием.

В голосе ни паники, ни истерики, ни возмущения, простое признание фактов. Только и всего.

Маэс невольно думал о том, а есть ли вообще хоть что-то на этом свете, что может ее пронять. Прошелся взглядом по узкой спине, ямочкам чуть ниже поясницы, по идеальным бедрам и ровным щиколоткам, и все-таки отвернулся. Не из-за стыда, а потому что внутри снова поднималась горячая волна и контроль, который он только-только восстановил в последние дни, снова давал трещину.

— За мной.

Мел не спорила и не бунтовала. Сначала надо было посмотреть, во что превратилась Асолла, пока она сама валялась в беспамятстве, а потом уже думать, что делать дальше. И вообще, единственное чего ей сейчас отчаянно хотелось — это есть. И желудок так отчаянно и громко стонал, что кхассер это услышал.

— Я прикажу тебя накормить.

— Так благородно, — цинично обронила Мелена, вызывая желание заковать в цепи и лишить всего.

Пообещав себе, что после возвращения запрет ее в самой дальней башне и будет вызывать к себе только при крайней необходимости, Маэс процедил сквозь зубы.

— Благородством здесь и не пахнет. Мне нужно, чтобы ты не сдохла во время пути. Если потребуется — накормлю тебя лично.

Он снова возвращал ей ее собственные слова.

За то время, что Мелена была в отключке, главный замок Милрадии претерпел сильнейшие изменения. Хотя местами стены были изрешечены дырами с оплавленными краями и целые пролеты перекрыты во избежание обрушения, мусора и обломков в открытых коридорах не осталось. Захватчики постарались сделать проживание в замке комфортным в первую очередь для себя — расчистили проходы, укрепили слабые места и организовали охрану, а также они заняли свободные комнаты, отправив прежних обитателей кого в темницы, а кого на работы.

Им навстречу попалась неуклюжая служанка с метелкой для пыли. Мел с трудом узнала в ней Веллину, одну из бестолковых бабочек, порхающих на балах при Вейлоре. Теперь на ее голове вместо высокой прически, украшенной жемчугами, был неопрятный колтун, вместо роскошных нарядов — простое серое платье прислуги, на несколько размеров больше, чем нужно, и стоптанные ботинки, а нежные руки, никогда не знавшие работы, покраснели и шелушились от того, что приходилось мыть и тереть.

Мелена прошла мимо нее, едва сдерживая брезгливую гримасу. Ей было не жаль ни Веллену, ни капризного королевского племянника, который на первом этаже драил полы, стоя на коленях, ни кого-то еще.

Император шел мимо них с таким видом, будто был здесь хозяином, будто по эту сторону гор тоже все принадлежало ему. При его появлении все они становились еще более убогими. Тряслись, сжимались, пытаясь слиться с окружающей обстановкой, боялись так явно, что становилось противно.

Маэс лично привел ее на кухню, где аппетитно пахло булочками и густым наваристым супом. С изрядной долей разочарования, Мел узнала прежних поваров. Теперь они работали на чужеземцев и, кажется, совершенно не переживали по этому поводу.

— Накормите ее, — просто сказал он, — нас ждет долгая дорога.

Подтолкнул ее к низкой лавке возле столика в углу и подозвал крутившегося неподалеку стражника:

— Потом приведешь ее ко мне, — и ушел.

Мел тут же вскочила на ноги, но не успела сделать и десятка шагов, как ошейник начал ее душить. Она вцепилась в него пальцами, пытаясь стащить, но ничего кроме гладкой поверхности не нащупала. Сделала два шага назад — давление на шею ослабло, а потом и вовсе исчезло. Аккуратно сдвинулась в сторону и тут же снова захрипела.

— Проклятье, — тяжело дыша, опустилась на лавку.

С такими оковами далеко не убежишь. Надо как-то снять этот ошейник, придумать как освободиться, обмануть. Кхассер же обманул ее, и она сможет. Только как…

Мысли о побеге мигом вылетели из головы, стоило только увидеть тарелку с похлебкой, глиняную кружку с ежевичным киселем и мягкий хлеб.

Боги, как же она голодна!

Строить из себя гордую принцессу Мел не стала. Не принцесса она, и никогда ею не была, а вот силы точно потребуются. Поэтому она схватила ложку и молча орудовала ей, пока не съела все без остатка, потом еще краюхой домазала по краям, чтобы ни капли не пропало.

Сразу стало теплее и даже настроение немного поднялось. Теперь ее положение не казалось таким уж отчаянно беспросветным. Она что-нибудь придумает, непременно. Справится.

Спустя еще несколько минут страж забрал ее с кухни и отвел в зал, где раньше творил Вейлор. Тут тоже все разительно изменилось. Со стен исчезли уродливые картины, пропитанные хвастливым самолюбованием, не было коробок с кистями и красками. Мольберты и пустые холсты бесформенной кучей пылились в дальнем углу, а окна больше не завешивали тяжелые расшитые золотом шторы. Стало больше света и воздуха.

По центру стоял большой стол, составленный из нескольких, и на нем раскинулась карта Милрадии, пестрящая цветными отметками. На ней то тут, то там краснели яркие точки, голубым светили круги, и где-то далеко на юге чернел одинокий крест. Особенно много отметок было возле сторожевой гряды.

Вокруг стола стояли андракийцы. Император, его верный блондинистый прихвостень, при виде которого Мелена испытывала неизменную досаду, и еще несколько кхассеров, имен которых она не знала.

— Очнулась, значит, — Хасс окатил ее тяжелым взглядом и отвернулся, — когда вы отправляетесь?

— Прямо сейчас, — не глядя произнес Маэс, склонившись над картой. — Ты за главного. Где Брейр с Доминикой?

— Внизу. Кажется, она собралась залечить всех и каждого. Даже вирт с ободранными боками не осталось.

Мелена не смотрела на мужчин. Все ее внимание было приковано к человеку, сгорбившемуся на стуле возле окна.

Это был Морт. На подоконнике пред ним были разложены детали, кристаллы различной формы и острые инструменты. Высунув от усердия язык, он крутил какую-то металлическую штуку и выглядел при этом абсолютно спокойным и счастливым.

Он был так увлечен своей работой, что даже не заметил появление Мелены, а когда все-таки обратил внимание — расплылся в улыбке, будто встретил старого знакомого на легкой прогулке.

— Мелена, — встал со своего стула и подошел к ней.

На нем не было ни ошейников, ни цепей, ни наручей. Его даже никто не попытался остановить! Мел растерялась.

— Живая? — он пощупал плечо, будто это был главный показатель живости, — а я думал, что померла.

— Да ее хрен убьешь, — как бы невзначай обронил незнакомый андракиец.

— Тем более теперь, — угрюмо добавил Хасс.

На Морта никто не смотрел, а за ней, помня о репутации и о том, как она вырубила здоровенного, но не слишком внимательного воина, наблюдали пристально.

— Что ты здесь делаешь? — приглушённо спросила она, во все глаза таращась на придурковатого старика.

— Работаю, — бодро отозвался Морт и сунул ей под нос неведомую деталь, — собираю элементы, для создания для новой машины. Это будет моя лучшая работа. Представляешь, мы будем ломать границу между Милрадией и долиной Изгнанников.

— Мы? — Холодно переспросила она, — ты теперь с ними?

Он озадаченно уставился на нее, явно не понимая в чем проблема.

— Ты не представляешь, какие возможности открывает магия. Если ее объединить с моими задумками, то можно создавать прекрасные вещи. Я даже не побоюсь этого слова — великие!

— Ты не в себе, — процедила она, борясь с желанием отвесить ему пощечину, встряхнуть, чтобы мозги на место встали.

— Нет, Мел, — Морт покачал головой, — я так хорошо себя никогда не чувствовал.

— Ты предатель!

— Я ученый прежде всего, — строго произнес он, — У меня сейчас столько задумок, и мне не вставляют палки в колеса. Меня ценят! При Вейлоре такого не было.

— Вейлор твой король.

— Уже нет, — старик покачал головой и, не найдя у Мелены отклика, отошел обратно к окну

Ее трясло. Она всегда защищала этого убогого, а он переметнулся к врагу. Предал своих!

— Поговорила со старым другом? — хмыкнул Маэс, подходя ближе.

— Он мне не друг.

— Тебе никто не друг. Идем. Нам пора.

Когда они вышли на парадное крыльцо, Мелена остановилась как вкопанная, обводя потерянным взглядом широкий двор. Теперь здесь пылали костры и раздавался зычные голоса андракийцев, собирающихся вокруг огня. Они громко смеялись, готовили мясо в больших котлах, мерялись силами и вели себя так, будто они дома, а не на чужой территории. Их страшные лошади, которые совсем не лошади, свободно перемещались по по двору, так и норовя что-нибудь прихватить из тарелок.

Среди захватчиков то тут, то там мелькала бывшая прислуга короля. Кто-то выполнял приказы андракийцев, сгорбившись от страха и едва дыша, а кому-то было весело. Люди привыкали, подстраивались под изменившиеся условия, учились жить заново.

Самой главной достопримечательностью двора теперь была наскоро сколоченная клетка с грубыми толстыми прутьями. В ней на всеобщем обозрении сидел грязный пленник в серых рваных штанах, вонючем тулупе и огромных заскорузлых сапожищах. И только подойдя ближе Мел поняла, что это Вейлор. Бывший король Милрадии.

Прислонившись спиной к прутьям, он раскачивался из стороны в сторону и безумным взглядом таращился в пустоту. У его ног валялись две миски. В одной замерзла мутная вода, в другой — бурые остатки какого-то варева.

Не сдержавшись, Мелена шагнула ближе. Взявшись ладонями за прутья, прижалась к ним лбом, глядя на своего короля.

В душе не было ничего. Ни жалости, ни сожаления, ни сочувствия. Пусто. Просто холодный интерес. Такой же, как если бы тут сидел пойманный охотниками тетерев или заяц.

Тем временем, Вейлор вынырнул из своего тихого безумия и недоверчиво спросил:

— Мелена?

— Да.

Король неуклюже вскочил на ноги:

— Я приказываю тебе убить его, — завизжал, указывая на Маэса, — принеси мне его голову. Немедленно!

Он не понимал, что говорил, не понимал, что теперь его место не на троне, а в холодной клетке, посреди двора. Он все еще считал себя королем, чьи приказы должны выполняться безотлагательно. И когда Мелена не сдвинулась с места, завизжал еще громче:

— Это все из-за тебя, мерзавка! — он подскочил ближе, но дернулся и нелепо взмахнув руками, упал. Только теперь Мел увидела тяжёлые кандалы на его ногах. Отплевываясь от грязи, Вейлор тяжело поднялся и уставился на нее с лютой ненавистью, — прохлаждалась не пойми где, пока меня тут в клетке держали! Это ты виновата! Во всем! Не удержала город, машину не сделала, не поняла, что за зверь перед тобой! Убей его, немедленно!

От его визгов все во дворе притихли и обернулись к ним, с любопытством наблюдая за истерикой бывшего короля.

— Все ты, — он продолжал надрываться, — пригрел на своей груди змею. Надо было оставить тебя помирать. Толку все равно от тебя никакого.

Он выглядел омерзительно. И без того дряблые щеки опустились и дрожали при каждом движении, жабьи глаза на выкате бешено вращались, а с перекосившихся губ во все стороны брызгала слюна.

Король Милрадии растерял все свое величие и был похож на деревенского сумасшедшего.

— Заткнулся, — Маэс холодно оборвал его истерику, полоснув черным взглядом, и на смену бранным словам пришли надрывные крики.

Мелена медленно разжала кулаки, только сейчас заметив, что до боли сжимала ледяные прутья и, не оглядываясь, пошла за императором.

Теперь она точно знала. Асолла изменилась. Жизнь изменилась. Обратного пути не было

Возле конюшен они нашли Доминику, которая в этот момент лечила от похмелья старого картографа Эда. Рядом, на перевёрнутой бочке сидел молодой кхассер и с обреченным видом жевал соломинку:

— Ник, может хватит. Завтра он будет точно в таком же состоянии. Смысл тратить на него время и силы.

— С меня не убудет, — отмахивалась она и продолжала лечить.

— С меня убудет. Он мне надоел.

— Так не ходи со мной. И без тебя справлюсь.

— Размечталась, — андракиец блеснул в ее сторону янтарными глазами, — справится она, как же. Нарвешься на кого-нибудь типа нее, и все.

Они кивнул в сторону приближающегося императора, за спиной которого маячил унылый силуэт Мелены. Доминика метнула быстрый взгляд на приближающуюся парочку и пожала плечами:

— А чего ты хотел? Мы влезли на их территорию, конечно нам не будут рады.

— Мы забираем свое, — холодно возразил Брейр, — и я не понимаю, как такая дрянь могла попасться в пару…

— Во-первых, — сердито прошептала целительница, — он все слышит. А во-вторых, пару не выбирают. Я вот, знаешь ли, тоже не горела желанием быть с тобой, после того как ты другую невесту в замок притащил.

Брейр нахохлился:

— Ты будешь мне вечно об этом напоминать?

— Нет, только когда ты будешь говорить какую-нибудь ерунду и строить из себя святого.

— Что я такого сказал?

Ответить на этот вопрос Доминика не успела, потому что Маэс уже поравнялся с ним. Он был собран и молчалив, Мелена за его спиной выглядела подавленной, и на шее у нее тускло поблескивал золотой ошейник.

— Готовы?

— Да, — Брейр легко спрыгнул с бочки, а Ника, как раз закончив с Эдом, мыла руки в старом корыте, — продукты и необходимое собрали. На четверых, на неделю. Как вы и просили.

— Тогда, пять минут на сборы и в путь. И да. — усмехнулся Маэс, — я все слышал.

Брейр виновато насупился, а Доминика, улучив момент, когда император отошел, мстительно шепнула:

— Обожаю, когда ты краснеешь.

— Получишь.

Мелена отрешенно наблюдала за их перепалкой. Только слепой не понял бы, что между этими двумя полыхает, и что за ссорой пойдет жаркое примирение. Она смотрела и искренне недоумевала, как человеческая девушка может быть рядом со зверем. Но целительница, хоть и ворчала, но выглядела счастливой. Несмотря на войну, на потери и сложности, она светилась. И такой ее делал кхассер.

Разве это нормально? Отравить его и дело с концом…

Пока она размышляла о том, сколько яда потребуется на то, чтобы свалить с ног молодого сильного кхассера, тот сбегал на конюшню и вернулся с двумя тяжелыми походными мешками.

— Вы уверены, что нам надо брать Доминику?

— Нам потребуется сильный лекарь, чтобы пройти через ядовитые болота. Еще вопросы?

Брейр угрюмо покачал головой. Он сам был готов идти за императором хоть в адово пекло, но, когда речь заходила о Доминике, ему отчаянно хотелось спрятать ее подальше от опасностей. Из-за этого и ругались. Она категорически отказывалась его слушать.

— Тогда отправляемся.

После этих слов молодой кхассер обернулся. Только что рядом стоял молодой парень, и вот уже на его месте гибкий кот с серой, пятнистой шкурой и светлым брюхом. Он раздраженно дергал кончиком хвоста и покачивал пепельными крыльями. Потом опустился на землю, чтобы целительнице было проще карабкаться, и когда она забралась к нему на спину, снова поднялся.

Наблюдая за тем, как доверчиво она обнимает его за шею, как тонкие девичьи пальчики зарываются в густую звериную шерсть, Мелена ухмыльнулась. Вряд ли ее саму так же посадят на горб, скорее за ногу и волоком, вниз головой.

Даже интересно стало.

Она обернулась к Тхе’Маэсу, и замерла, столкнувшись нос к носу с огромным зверем. Он был в полтора раза крупнее молодого кхассера, и по его огненно-красной шкуре шли резкие, словно молнии черные полосы. Крылья выглядели так, будто сквозь застывшую лаву, пробивалось пульсирующее пламя, а на сгибах блестели острые, загнутые когти.

Не сводя с нее взгляда, зверь принюхался и громко фыркнул, а у нее сердце провалилось до самых пяток. Робостью Мел не отличалась, но сейчас едва дышала и чувствовала себя абсолютно беспомощным завтраком для зубастой морды. При желании он мог перекусить ее пополам, разодрать на лохмотья и сожрать.

Мелена сделала крохотный шаг назад. Зрачки в янтаре тут же сузились, превращаясь и тонкие расселины. Зверь кровожадно провел языком по белоснежным клыкам, потом приблизился и щелкнул зубами прямо перед ее лицом, заставив вздрогнуть.

Жуткий!

Но красивый!

Этого Мелена не могла не признать. Ярость, грация, мощь — все это сквозило в каждом его движении и заставляло сердце сжиматься чуть быстрее.

Он взмахнул тяжелыми крыльями, поднялся в воздух и сделал неспешный круг над замком, осматривая свои новые владения. Зарычал, широко распахнув пасть, и в ответ со всех сторон раздалось рычание других кхассеров, приветствующих своего предводителя. Стрелой взметнувшись до вершины самой высокой башни, император замер, резко раскинув крылья, а потом камнем упал вниз, и скользя над головами своих воинов, устремился к Мелене.

Она все-таки не выдержала и бросилась бежать. Но спустя десяток шагов почувствовала, как ее подхватывают и отрывают от земли могучие лапы.

Что ж, не так и сильно она ошиблась в своих предположениях. К себе на спину он ее сажать не собирался. Держал будто мешок с тряпьем, а внизу, стремительно проносились деревенские дома.

Было страшно. Мелена не могла не думать о том, что стоило ему только разжать лапы, и для нее все закончится. В этот момент она ненавидела его сильнее чем прежде, но мысленно просила не отпускать.

Постепенно страх уступил место любопытству. Мелена прекратила жмурится, приоткрыла сначала один глаз, потом другой. С такой позиции ей еще не доводилось видеть свою страну, поэтому дух захватывало от волнения и красоты.

Под ними пролетали деревни, узкие ленты едва различимых среди снега замерзших рек, черные полосы дорог, и до самого горизонта, насколько хватало взгляда, простирались темные, припорошенные белым леса. Она обернулась, насколько позволяло ее положение, и чуть позади увидела пятнистого кхассера, на спине которого восседала целительница с таким видом, будто для нее не было ничего привычнее воздушных путешествий.

Самой Мелене было неудобно. Жесткие лапы сжимали ее, не позволяя лишний раз шевельнуться, в лицо порывами бил студеный ветер. Кое-как ей удалось натянуть голову капюшон и спрятать руки в тяжелых складках плащах, но когда попробовала устроить чуть поудобнее, в голове прогремело:

— Будешь дергаться — сброшу, — и для наглядности чуть разжал когти.

Наполовину выскользнув из его хватки, Мелена ахнула, сердце же провалилось до самых пяток и практически остановилось. Она сама не заметила, как изо всех вил вцепилась в лохматую лапу.

— Мы поняли друг друга? — бесконечный холод вымораживал изнутри.

— Да.

Удовлетворенный ответом, Маэс подкинул ее, перехватывая поудобнее, и продолжил путь.

Спустя пару часов раскинувшаяся внизу картина стала надоедать. Одно и то же. Возможно летом, такое путешествие было бы интереснее, но сейчас было холодно и от белизны снега слезились глаза. Поэтому Мел прикрыла их. Все равно деваться некуда, так почему бы не поспать? Глядишь и время быстрее пролетит.

К сожалению, сон не шел. Слишком велико было волнение, да и перевозчику своему она не доверяла, поэтому просто висела в его лапах с закрытыми глазами и мечтала о том, что когда-нибудь отыграется за все.

К ночи они добрались до крохотной — всего десяток домов — деревушки, от которой к внешнему миру шла только одна, плохо раскатанная колея. Когда с неба опустились два зверя, бедные жители даже не пытались бежать. Они просто попадали на колени и руками прикрыли головы, ожидая кровавой расправы. В Милрадии все знали, что крылатые демоны из Андракиса не знают пощады.

Брейр плавно приземлился, опустил крыло, помогая Доминике спуститься, и только после этого принял человеческое обличие, а Маэс перекинулся прямо в воздухе, и поймал перепуганную Мелену в метре от земли.

— Мерзавец, — едва слышно прошипела она.

Он проигнорировал ее слова и обернулся к людям.

— Забирайте все, что хотите, только не трогайте нас, пожалуйста, — в голос зарыдала старшая из женщин, — или хотя бы детей пощадите! Прощу!

Маэс с Брейром обменялись тяжелыми взглядами, после чего император глухо произнес:

— Мы никого не тронем. Нам нужен ночлег. Утром мы уйдем.

Старуха явно ему не поверила, но указала скрюченными трясущимися пальцами на невысокую, немного покосившуюся избушку, над которой вился дымок из трубы.

— Можете занять мой дом.

Ни слова больше не сказав, император потащил к нему неуклюжую Мелену, у которой после долгого и неудобного полета онемело все тело, а следом за ними отправился мрачный Брейр и притихшая Доминика.