Трофей для Зверя (СИ)

Глава 26

— Неужели так просто отпустишь? — в голосе Хасса звучало недоумение.

Они с Маэсом стояли на вершине крепостной стены и наблюдали за тем, как Мелена, верхом на гнедой вирте выезжала из города.

— Я обещал.

Обещание — это, конечно, хорошо и правильно. Только не выглядел император, как человек довольный своим поступком. Скорее наоборот — взгляд тяжелый, на скулах играли желваки, кулаки сжаты так сильно, что побелели костяшки, а в янтаре не осталось и капли янтаря, сплошная тьма.

Все силы уходили на то, что держать под контролем беснующегося зверя, который не понимал и не хотел отпускать. Он ярился и был готов рвануть следом. Поймать, удержать, вернуть обратно или наоборот уйти вместе с ней.

— Может стоило… — начал было песчаный кхассер, но не договорил.

Кто он такой, чтобы давать советы императору относительно его пары? Он со своей-то дел наворотил, прежде чем понял, что жить без нее не может, а у этих двоих ситуация еще хуже.

— Я не мог держать ее насильно. Только не после того, как мы нашли ее сестру с ребенком в загаженной пещере. Чем я был бы лучше рыси, если бы заставил ее остаться против воли?

— Только тем, что твоя пещера была бы не столь загаженной, — согласился Хасс.

— Поэтому и отпустил. Если она захочет быть рядом — пусть сделает это по собственному желанию.

— А она захочет?

Тяжелый вопрос. Стоило только подумать о нем, и волосы вставали дыбом на затылке. Потому что ответа он не знал. Слишком сложно все, на грани.

— Надеюсь.

— Не боишься, что, оказавшись на свободе, она решит поднять людей?

Император уверенно покачал головой.

Ее, как и многих других, обманывали и использовали на протяжении всей жизни. Не станет она бороться за то, чтобы вернуть прежние порядке. Только не она.

И нее был шанс отыграться. В горах, когда лежал без чувств, полностью в ее власти. Хотела бы навредить — сделала бы. Но вместо этого она вернула его обратно, довезла, жертвуя собой.

Он отпустил ее не только из-за обещания. Император дал ей свободу, потому что доверял, и хотел, чтобы она поверила в ответ.

— Ты как-то спросил, почему именно она, — Маэс неотрывно следил за прямой фигурой в седле, — Тогда я не мог ответить, не понимал, а теперь знаю наверняка. Никакая другая бы не справилась.

Мудрая судьба дала ему в пару ту, которая не уступала по силе.

— Пусть идет.

Сердце верило, что она вернется. По доброй воле, без принуждения и силы.

Сама Мелена пребывала в полнейшем смятении. Вроде вот она свобода. То, чего ей так хотелось. Но внутри все стягивалось узлами, и с каждым шагом гнедой Дорны, увозящей ее от Асоллы, становилось все хуже.

А еще она чувствовала на себе ЕГО взляд Неотрывный, пробивающий насквозь, полный той самой тоски, которая плескалась внутри нее самой.

— Ерунда какая, — проворчала, пряча голову в глубоком капюшоне, — ерунда.

Просто непривычно навсегда уходить из того места, где прожила большую часть жизни и странно оставлять за плечами эту самую жизнь. Она больше не глава королевской стражи, и не пленница. Сама по себе, свободная. От пошлого у нее осталась только плеть…. Хотя и плеть тоже новая. Прежнюю испортил император, когда она еще не знала, кто он такой.

— Мерзавец, — фыркнула, нащупывая на поясе тяжелую рукоятку, — какой же все-таки мерзавец.

Кажется, или в голосе проскочило восхищение? Этого она сама не поняла, поэтому смутилась.

Ей предстоял долгий путь. Когда-то давно в минуты слабости, сидя одна в своей темной комнате, она мечтала покинуть Милрадию. Добраться до Рыжего Моря, сесть на корабль и уплыть в одно из островных государств. Не важно какое, главное подальше отсюда. Теперь мечта становилась реальностью.

Она уже в пути, и ни что ее не держит в Асолле. Совсем ничего! А то, что внутри ломит — это просто слабость, после лазарета. Пройдет.

К вечеру, миновав несколько постов, они добрались до небольшой деревни. В эту сторону валлены не шли, поэтому местные не бросали своих домов, не перебирались в Асоллу под защиту купола и воинов. Просто жили. Хоть и были настороже.

Мелену пустила переночевать пожилая женщина с усталым, изрезанным морщинами лицом, выделила место на низкой лежанке в углу, накормила и даже предложила старого зерна вирте.

— Я сама, — Мел забрала у нее ведро и вышла на крытый двор, где на ночь осталась Дорна.

Подношение она приняла милостиво. Фыркая и увлеченно размахивая хвостом, нырнула мордой в ведро, а Мелена, пристроилась на тюках с соломой и неспешно жевала кусок хлеба. В хлеву за стенкой настороженно мекала коза, а в дальнем углу, в утепленном домике квохтали куры. Так непривычно.

Дорна мигом покончила с зерном, опрокинула ведро и приблизилась к Мелене, с явным намерением отобрать хлеб.

— Держи, — Мел протянула ей кусок на раскрытой ладони, и мягкие губы тут же его прихватили, — обжора.

Та самая вирта, которая доводила ее во время чистки стоил, сама решила отправиться с ней.

Это случилось, когда Мел подошла к навесу, неся упряж на плече. Она намеревалась взять первую попавшуюся лошадь и уехать из города, но перед ней словно из ниоткуда появилась вирта. Посмотрела так серьезно, подозрительно, принюхалась, а потом встала так, что мимо не пройти. Попросту не пропустила Мелену к конюшням.

И тогда один из андракийцев, стоящих неподалеку, с усмешкой сказал:

— Она с тобой хочет. Бери ее.

Ну Мелена и взяла. Почему нет?

На утро, едва рассвет занялся в полную силу, Мелена покинула приютивший ее дом. Отблагодарила молчаливую хозяйку, оставив несколько монет, оседлала Дорну и выехала за ворота, чувствуя, как ее провожают облегченным взглядом.

Она привыкла, что желанным гостем ее не считали. Пусть от прежнего положения при дворе ничего не осталось, но среди народа Милрадии ее все так же считали жёсткой сукой, с которой лучше не связываться.

Мелену это не трогало. Пусть думают, что хотят. Совсем скоро она доберется до Рыжего Моря и уплывет в новую жизнь. На острова, где все начнет с чистого листа. Возьмет новое имя и будет путешествовать об берега до берега, открывая для себя новые места, а может осядет где-то в деревне, в доме на отшибе. Заведет собаку и какую-нибудь курицу. Может даже козу! Научится доить, разобьет огород. Станет печь пироги и вязать шерстяные носки на продажу.

Мысли эти показались такими нелепыми, что Мел пренебрежительно фыркнула, дивясь на собственную глупость. Где она и где носки?

Новая жизнь отчаянно манила, но почему-то ехать напрямую к Рыжему морю не получалось. Сначала она каким-то неведомым образом оказалась возле Сторожевой гряды, хотя та была в противоположной стороне от конечной цели.

И провела она там не час и не два, а несколько дней. Слушала камень у подножья гор, поднималась до перевала и забиралась в развороченный андракийцами подгорный переход. Раньше эти места ничего для нее не значили — пустые и безжизненные, теперь же она чувствовала, как пульсирует порода там, где созрели самоцветы, как сквозь толщу пробивается упорное семя эдельвейса, как где-то дальше, скрываясь в низких облаках от посторонних глаз, по выступам скачут ловкие винторогие козы.

Камень готов поделиться секретами, надо только слушать. И Мелена делала это жадно и с упоением, наверстывая те годы молчания, в которые ее заточили по прихоти Вейлора. С каждым разом сила все легче откликалась на ее призыв и работала более филигранно. Мел могла выбить ступени в боку седой горы или перекинуть узкий, но прочный мостик через небольшое ущелье. Могла укрыться от непогоды в пещере, которая открылась специально для нее или собрать воедино расколотый валун, только лишь прикоснувшись к нему ладонью.

Это было странно. И приятно. И рождало внутри ощущение целостности. Будто все эти годы половина ее была скована параличом, а сейчас чувствительность возвращалась. Порой было щекотно, порой больно. Иногда хотелось смеяться от того, что магия вернулась, а иногда выть от отчаяния, что ее не было столько лет.

Задержавшись у Сторожевой гряды еще на день, Мелена снова исследовала места прорывов. Долго, сантиметр за сантиметром, иногда даже спускаясь в обвалившиеся проходы. Они были мертвыми, холодными и хранили отпечаток чужого злого присутствия. Мел аккуратно закрыла каждый из них. Сравняла с землей, убирая ущерб, нанесенный чужаками. И снова слушала, пытаясь уловить зов Ведущих.

Было тихо. Иногда лишь, доносились приглушенные отголоски, так глубоко, что не дотянуться, и они неизменно двигались в сторону Асоллы, словно их туда тянуло неведомой силой. И каждый раз Мел испытывала дикое желание отправиться следом. Приходилось напоминать себе, что к столице она больше не имела никакого отношения, и город под защитой не только купола, но и кхассеров с тренированными воинам. Не нужна она там. Да и не хотела она туда! Ее ведь новая жизнь ждала! На островах.

Осмотрев, что только было можно, Мел снова двинулась к Рыжему Морю. Но неизменно на пути появлялись какие-то препятствия. То погода испортилась и пришлось пережидать лютый снегопад, сжирающий все на расстоянии метра, то кончились запасы и Мел вынуждена было свернуть в сторону деревни. То еще что-нибудь.

Время шло, а она все кружила и кружила посреди Милрадии, не в силах разорвать зачарованный круг. А может дело было не в силах, а в желании.

Сколько бы Мелена не пыталась себя убедить, что впереди ее ждет новая, возможно даже счастливая жизнь, сердце тянуло обратно в Асоллу, судьба которой была не безразлична. Как там воины? Справляются? А кхассеры? Хватает ли им их звериных сил теперь, когда кругом полно столь ценного для них аракита. Как там Хасс? Все так же суров и молчалив и превращается в ручного котенка, только когда остается наедине со своей драгоценной Ким? Как Доминика? Всех ли излечила?

А еще хотелось узнать, как дела у крошки Эссы. Мел трусливо сбежала, так и не попрощавшись с племянницей. Побоялась, что та не отпустит, увяжется следом, да и не хотелось видеть в ее глазах обиду и разочарование.

И это…на императора бы посмотреть. Хоть одним глазком. Просто так. Чтобы успокоить неистово молотящее в груди сердце.

В такие моменты она строго говорила самой себе:

— Дура! — и решительно разворачивалась в сторону островов…лишь для того, чтобы сделать крюк и найти причину задержаться еще ненадолго.

Так и кружила, то приближаясь к столице, то мчась от нее прочь, пока не оказалась в зажиточной деревне, в двух днях пути к югу от Асоллы.

Дома здесь были крепкими, заборы ровными, и на вытоптанном поле по снегу носилось два десятка молодых лошадей — непозволительная роскошь для многих поселений.

Приютили ее в доме старосты. Он стоял в центре деревни, а от него полукругом расходились дома попроще, образуя посреди площадь, на которой местные любили проводить собрания, да и попросту встречаться, чтобы обсудить последние сплетни и перетереть кости соседям.

В тот день главной темой для разговоров стало появление бывшей главы королевской стражи. Чего только люди не напридумывали! И то, что Мелена на специальном задании и ищет беглых преступников, и то, что она заговор плетет, и то, что обезумела и ищет какие-то древние сокровища. Взрослые не преминули запугать ее появлением детей. Мол, кто будет себя плохо вести, того мрачная женщина заберет и превратит в ворона.

Дети боялись. Особенно когда проказливая вирта, внезапно являла им облик ящера, а через миг уже становилась прежней. Тогда малышня с криками разбегалась.

Мел отрешенно слушала перешептывания за своей спиной. Ни одно из них и близко не было к правде. Нет ни заданий, ни заговоров. А мрачной она была потому, что в душе намертво проросла тоска, от которой не избавиться.

— Надо уезжать, — строго произнесла Мелена, рассматривая утром свою физиономию в небольшом, оплывшем по краям зеркальце, — хватит!

В последнее время она саму себя не понимала. И на острова не уезжала, и в Асоллу не возвращалась. Какой смысл крутиться тут, как на привязи? Никакого!

Все! Прямо сейчас оседлает вирту и махнет подальше из этих мест. Решено.

Собралась она быстро. Да и что там собираться, когда из вещей лишь то, что на ней, да небольшой рюкзак со сменой одеждой.

От завтрака, предложенного женой старосты, Мел не отказалась — знала, что силы в дороге потребуются, поэтому съела полную тарелку густой овсяной каши с большим куском сливочного масла, потом чай выпила с еще теплой ватрушкой. Несколько пирогов радушная хозяйка замотала в тряпицу и сунула ей в рюкзак.

— На перекус.

Мел поблагодарила, испытывая при этом некоторую неловкость. Странно было. Раньше она людей не замечала, воспринимая, как обузу на пути к цели, а теперь смотрела и понимала, что не так уж они плохи и бесполезны.

Когда Мелена вышла на крыльцо, деревня уже проснулась. Пацаны, кто на санках, кто на простых картонках, гоняли с горки, которую им сделали взрослые, собрав снег, сползший с крыш. Кто-то чистил дорожки, кто-то пек хлеб, а почтенные бабки прогуливались, заложив руки за спину и обсуждая последние новости.

— Уже уезжаете? — поинтересовался староста, неподалеку размахивающий лопатой.

Остановившись на верхней ступени, Мелена обвела взглядом деревню и кивнула.

Спокойное место, хорошее… И почему-то при свете солнца оно ей не понравилось. Вчера приехала уже в сумерках, и не обратила снимания, а сегодня по нервам било ощущение неправильности.

Вроде деревня, как деревня. Дети, бабки, визги свиньи из соседнего хлева и запах растопленных бань. На окошках горшки с цветами и пушистые жирные коты, раскормившие себя на зиму.

Так почему вместо умиротворения Мелена испытывала здесь неуместное отторжение? Неприятно было. Крики детей, смех жителей, заливистый лай собак. Все это било по ушам, оглушало.

Мелена спустилась с крыльца, вышла в центр площадки между домами и, не понимая, что происходит, осмотрелась. В одну сторону, в другую, насколько хватало взгляда.

Просто деревня, просто люди. Но раздражение усиливалось с каждой секундой. Интуиция, та самая, о которой слагали легенды, пока Мел управляла королевской стражей, настойчиво рычала, что здесь что-то не так. Неправильно.

Что она упускала? Что не видела за этой мирной картинкой благополучной деревни?

…Или не слышала?

Рядом громким смехом взорвалась компания мужиков в стеганых тулупах. Этот смех взбесил еще сильнее.

Тихо! — крикнула Мелена.

Недоуменно переглядываясь, мужики обернулись к ней:

— Что…

Заткнулись все! Живо!

Те возмущенно притихли. Только староста, подбоченившись, выступил вперед:

— Короле Вейлора больше нет. И ты не глава королевской стражи, и не имеешь права…

— Заткнись, — процедила сквозь зубы, распуская искрящий хвост плети.

Мужчина хоть и был крепким, но молва о Мел бежала далеко впереди нее, и вступать с ней в конфликт напрямую никто не хотел.

— Нельзя так грубо, — только и смог сказать староста, чувствуя себя не в своей тарелке. Люди смотрели на него и ждали защиты, а он не мог заткнуть эту выскочку.

— Ты можешь просто закрыть свой рот? — в ее голосе звучала сталь, — все, закройте рты! Все!

Даже дети остановились, испуганно прижимая к себе санки. Над деревней повисла тишина.

Мел слушала. Поворачивалась вокруг своей оси, до рези в глазах всматриваясь то в поле, раскинувшееся за деревней, то в светлый частокол березовой рощи.

Потом нашла камень, подняла его и сжала в кулаке, впитывая то, что он мог рассказать.

И этот рассказ ей не понравился.

— Идите по домам. Закройте двери. Окна. Сидите тихо. В подпол не спускайтесь.

— Да что случилось-то? — не выдержала одна из почтенных женщин с большой, колышущейся даже под тулупом, грудью.

— Гости на подходе.

— Зачем же от гостей запираться? — не поняла женщина.

— Плохие гости. О таких надо молиться, чтобы стороной обходили.

В подтверждение ее слов деревенский пес Полкан пронзительно завыл.

— Беду кликает, — тихо произнес староста.

— Прибить окаянного!

— Ничего он не кликает! — Мел взмахнула плетью и острый щелчок пронзил воздух, останавливая кузнеца, который уже собрался прогнать пса, — не кликает, а предупреждает вас увальней. А-ну пошли, все! Дорна!

Вирта выглянула из-за соседнего проулка.

— Разгоняй всех по домам! Разрешаю кусать, пинать и хлестать по бестолковым задницам, так чтобы потом сидеть не могли.

Дорна встрепенулась, взглядом спрашивая, не шутит ли ее новая хозяйка, и та подтверждающее кивнула, но все-таки добавила:

— Только не калечь.

— Да что ты себе позволяешь?! — возмутился староста, но его слова потонули в рычании обернувшейся вирты.

В боевой ипостаси она была ужасна. Гибкий, сильный ящер с когтями и длинным, похожим на хлыста хвостом.

Взревев так, что даже молодые, да сильные парни, присели от страха, Дорна бросилась вперед, а Мелена наоборот со всех ног припустила по дороге от деревни. Отдалившись метров на сто, упала на колени, разгребла снег, ладонями вжалась в промерзшую землю и толкнула свою силу навстречу гостям.

Много их! Рвутся вперед, почуяв добычу, беснуются. И впереди не один ведущий, а несколько.

Земля уже дрожала, предвещая вторжение.

Мелена не могла пересилить их зов, но вот обмануть — другое дело.

— Дорна!

Сообразительная вирта уже разогнала всех по домам и теперь топталась за спиной у Мелены, угрожающе подняв шипы вдоль хребта. Она чувствовала валленов и была готова сражаться.

— Битвы не будет, — тихо сказала Мел.

Да и какая битва? Их двое. Деревенские не в счет — полягут за пару минут.

— Уведи их.

Вирта непонимающе склонила голову на бок. Столько раз она сражалась с роем, но такого приказа еще не получала ни разу.

— Иди за реку, через обрыв. Греми так, чтобы было слышно до самых гор. Поняла меня?

Вирта поняла. Спустя мгновение она уже приняла форму лошади.

— Мчи во весь опор!

Дорна взвилась на дыбы и, огласив поля и опустевшую деревню звонким ржанием, сорвалась с места.

Мелена же, выкладывая все что у нее было, успокаивала камень. Делала его мертвым, безжизненным, гасила любые колебания, издаваемые деревней.

Здесь ничего нет. Мертвая пустошь. Ни домов, ни людей, ни животных. Но есть ядовитые споры и непроходимые пласты породы.

Она выдумывала на ходу и сообщала это камню. Заставляла его замирать, уплотняла, строила барьер на пути у зовущих, сквозь который они не могли пробиться и ничего не видели за его пределами.

Снежная гладь впереди начала вспучиваться, и нарастающий холм стремительно несся в ее сторону. Поднимался, дрожал, дышал, как нарыв готовый вот-вот прорваться и излить на поверхность зловонный гной.

Между роем и деревней стояла только Мелена. На коленях, отчаянно вцепившись руками в стылую землю. Бледная, дрожащая от напряжения, но полная решимости идти до конца, чего бы ей это не стоило.

Движение снежного кургана замедлилось.

Она чувствовала их смятение. Зов, потерявший свою уверенность, пытался прощупать землю, за пределами барьера, который она поставила у них на пути.

Мел стояла. Представляла, что у нее за спиной ничего нет. Пустота. И показывала это рою.

Где-то вдали снова раздалось ржание. Вирта носилась кругами, отбивая копытами звонкую дробь.

Холм начал оседать и разворачиваться в ее сторону. Спустя миг на поверхности не осталось и не следа возможного прорыва, лишь глубоко под землей шевелилось что-то злое и голодное.

Мел держала барьер до тех пор, пока зов ведущих не затих окончательно, и только после этого отняла руки от земли и повалилась на снег, тяжело дыша.

Распластала руки, ноги и, не чувствуя холода уставилась, в серое зимнее небо.

Справилась. Обдурила. Отвела беду от деревни. Пожалуй, это интереснее, чем охотиться за одаренными и отправлять их в долину Изгнанников. Гораздо интереснее. И полезнее.

— Госпожа, — послышался тихий голос, — вы живы? Госпожа…

Это к ней что ли обращались?

Она приподнялась на локте и увидела деревенских. С вилами и лопатами наперевес.

Помогать что ли пришли? Дураки. Сказала же дома сидеть.

— Все в порядке с вами?

— В порядке, — она с кряхтением села, потом и вовсе поднялась на ноги, небрежно смахивая с себя снег.

— Мы видели, как вы от деревни отвернули подземных демонов. Если бы не ваша защита — хана всем нам.

Она коротко кивнула. Теперь, когда опасность миновала, ее больше интересовали не слова старосты, а то ушла ли Дорна от погони.

— Как отблагодарить вас?

— Никак.

— Ну хоть что-то…

— Дайте мне лошадь.

— Уходите? — в глазах людей застыл страх.

— Я сделала все, что могла.

Лошадь ей дали. Один из мужиков привел чубарую, седланную кобылу и передал Мелене поводья.

— А просьбу можно? — заискивающе обратился к ней староста, — не отказывайте, умоляем.

Не было у мелены времени на выполнение просьб, но и отмахнуться не могла. Пришлось слушать.

— Чего надо?

— Амулет сделайте.

— Амулет?

— Оберег. Чтобы чертей этих отпугивать. Мы бы его на столб повесили и…

— Я не умею, — перебила его Мелена.

Она понятия не имела, как делать обереги и напитывать их своей силой. Она с самими силами то совсем недавно познакомилась, что уж говорить об остальном?

Но сама мысль ее захватила.

Амулет… Амулет…Амулет!

Точно! Много-много амулетов. На каждое поселение! А еще лучше заградительной полосой выставить, чтобы валлены не могла дальше в глубь страны сунуться!

— Мне нужно в столицу! Срочно!

И от этого решения, сердце зашлось в ликовании.

Она нашла повод вернуться обратно! Достойный, серьезный! И вовсе не по тому, что соскучилась, и ночами спать не могла, оттого что где-то там бродил один полосатый кот с большими крыльями.

— Но вы же не оставите нас одних? Что нам делать, если демоны вернуться?

— Молиться, — только и сказала она, — и обо мне молитесь, чтобы у меня получилось задуманное.

Она легко заскочила на кобылу и, пришпорив сытые бока, сорвала ее с места в галоп. Умчалась, так ни разу и не обернувшись, а жители деревни стояли жалкой кучкой и смотрели ей вслед.

Ей потребовалось два дня, чтобы вернуть в Асоллу. На утро второго — на них налетел темный, негодующий ураган и чуть не свалил на землю и лошадь, и наездницу.

— Дорна, черт тебя подери, — воскликнула Мел, натягивая поводья, — нельзя же так пугать.

Вирта радостно скакала вокруг нее и выглядела невредимой и совершенно здоровой.

— Я знала, что ты справишься, — Мел нагнулась и потрепала ее по шее. Под обычной лошадиной гривой четко проступали острые треугольные шипы — отголоски боевой формы.

Дорна самодовольно заржала, а потом возмущенно уставилась на смирную серую лошадку.

— Не ревнуй, чудовище. Я не могла тебя ждать, — усмехнулась Мелена, но на всякий случай пересела на вирту, а то у той уже начала кровожадно вытягиваться морда.

— В Асоллу!

Дорна рванула вперед, а лошадка бойка пристроилась следом за ними.