Трофей для Зверя (СИ)

Глава 12

Им потребовалось еще полтора дня, чтобы добраться до Лосиного утеса. Еще издали Мелена заметила гору похожую на рога сохатого — три зубца на широкой лопате — и почувствовала болезненный укол то ли в живот, то ли в грудину.

Небо над утесом было странным. Не серым, как в пасмурный день, и не бледно голубым с отсветами холодного зимнего солнца, а дымчато-бежевым, будто грязным. И чем ближе они подлетали, тем сильнее чувствовался запах гари и горечи, от которой сначала защипало глаза, а потом начало чесаться в горле.

Дым становился все плотнее, и вскоре сквозь него уже нельзя не получалось рассмотреть, что происходит на земле.

Мелена натянула край плаща на лицо, чтобы хоть как-то укрыться, но все равно то и дело заходилась в кашле, вдобавок начало шуметь в голове. Маэс пару раз сбился с размеренного ритма, громко хлопнув кожистыми крыльями, а державшийся неподалёку барс то и дело фыркал, и чихал.

Наконец, император раскатисто зарычал и спикировал на свободную поляну, а следом за ним опустился и пятнистый прихвостень. Они оба обернулись, стоило только коснуться земли.

— Какая гадость, — Брейр снова закашлялся.

Ника, замотанная шарфом по самые глаза, что-то неразборчиво пробухтела. Никто ничего не понял. Тогда она стащила с лица самодельную маску и быстро протараторила:

— Я вас всех держу. Яд не причинит вреда. Но убрать неприятные ощущения мне не по силам.

— Пешком пойдем. У земли дым не такой плотный.

Маэс был прав. Стоило им только спуститься, и дышать стало гораздо легче. Да и видимость здесь была лучше — легкое марево, вместо плотной завесы.

Дальше они двинулись пешим ходом и, миновав жидкий пролесок, спустились к мирно дымящим болотам. Снега тут не было. Пожухлая прошлогодняя трава, бурым ковром устилала открытую землю, а чуть дальше начинались кочки да впадины.

— Обойдем?

— Старый пропойца сказал, что обходного пути нет, — Маэс указал вперед, — болота берут простираются на десятки километров и берут утес и прилегающие территории в огромное кольцо. Нужное место где-то там.

Нетерпение гнало его в перед, но болото было коварным и норовило засосать путников в свое пылающее нутро.

Вонь здесь стояла жуткая, как и жара. Хотелось скинуть с себя тяжелую одежду, ну или хотя бы расстегнуть верхние пуговицы, но никто этого не сделал. Путники, наоборот, все сильнее кутались, закрывая лицо, и по возможности не дышали.

Мелена с трудом перескакивала с кочки на кочку. Дело не в усталости или страхе, просто жгучие слезы сами катились по щекам и от этого было ни черта не видно. Иногда она чувствовала, как нога соскальзывает в пышущее жаром нутро болот, но каждый раз крепкая мужская рука хватала за шкирку, не позволяя упасть. В другой ситуации Мел бы была благодарна за помощь, но сейчас не испытывала ничего кроме глухой ярости.

Зачем ему потребовалась эта вонючая дыра? Сидел бы в Асолле, наслаждался своей жестокой победой! Чего он тут хочет найти?

Этого Мелена понять не могла, и объяснять для чего это путешествие было нужно, никто не собирался. Оставалось только покорно идти следом, надеясь, что Трехликая не позволит сгинуть в дымящих болотах.

Сколько длился это переход она ответить не могла. Если сначала еще пыталась что-то контролировать, то потом сконцентрировалась только на том, чтобы не шагнуть куда не надо. Может, они провели в болотах час, может пять — не понятно. Время слилось в одну вязкую, наполненную горечью реку

Когда под ногами снова оказалась твердая земля, Мел была готова опуститься на колени и целовать ее, но радоваться было еще рано. Несмотря на то, что тлеющие болота оказались позади, воздух все равно был горьким и едким, и стоило только повязке хоть немного сползти, как накрывал тяжелый кашель. Иногда выворачивало чуть ли не до тошноты.

Проклятый кхассер! Чтоб ему пусто было! Что можно найти в этих мертвых землях кроме собственной погибели?

Мел постоянно чувствовала невесомое, словно крыло бабочки, прикосновение Доминики. То, что целительница не дремлет — немного успокаивало. Если бы не она, то их путешествие бы закончилось едва успев начаться.

По мере того, как они отходили от тлеющих торфяников, дышать становилось легче, однако картина вокруг становилась все более удручающей. Во все стороны, насколько хватало взгляда, уходил сгоревший лес. Мертвые стволы деревьев торчали из земли зловещими черными иглами, земля тоже была черной, и на ней то тут, то там светились снежные прогалины. Но не белые, а буровато-серые, пропитанные копотью.

Жуткое место. Ни птиц, ни зверей. Даже ветра и то не было. Все запахи перебивала вонь ядовитой гари. Все звуки тонули в мертвой тишине.

Вскоре они вышли к едва примерзшей реке. Пить хотелось нещадно, но стоило сделать шаг к берегу, как Маэс остановил:

— Даже не думай, — с этими словами сунул ей в руки флягу, а сам вышел вперед, пытаясь увидеть хоть намек на бывшую деревню.

Увы, кругом было пусто.

Он пытался вспомнить с какого ракурса видел деревню в зеркале воспоминаний:

— Туда.

Река была хоть и узкой, но ее ширина оказалась достаточной, чтобы кхассеры смогли подняться в воздух и лететь над самой водной гладью.

Мелена, уже привыкшая к тому, что император тащит ее словно куклу, уныло смотрела на едва подрагивающее отражение под ними. Река тоже казалась мертвой, ни тебе волн, ни всплеска сонных рыб, ничего.

Так они добрались до изгиба, а там, первым что увидела Мелена, оказалось обугленное, наполовину обвалившееся колесо водяной мельницы. То, что от него осталось — напоминало скелет неведомого чудовища. Немного в стороне виднелись остатки деревни — рассыпавшиеся в труху горелые бревна, оплавленный конек над обвалившейся крышей, да чудом уцелевшая изгородь.

Маэс приземлился:

— Это оно.

Он безошибочно нашел ту самую тропу, которую видел в зеркале воспоминаний и во снах Мелены, и уверенно направился туда. Близость к цели подгоняла его и будоражила кровь, а Мелена шла за ним и с ужасом понимала, что не может нормально вздохнуть. И дело не в отраве с болот, просто ее собственное сердце внезапно стало таким большим, что заняло всю грудь и пыталось проломить ребра, ударяясь о них и причиняя странную, тягучую боль.

Это место пугало ее до тряски и холодного пота по спине. Каждый шаг с грохотом отдавался в голове, каждое мертвое дерево, попадающееся на пути, воспринималось как враг. А еще на легкие давило неуместное и нелепое чувство узнавания. Будто она была когда-то здесь, ходила этой самой тропой…

Бред. Никогда ей не доводилось забираться так далеко на юг Милрадии, вся ее жизнь крутилась вокруг Асоллы и долины Изгнанников

Возле черного валуна, размером в половину человеческого роста, тропинка разделялась на две. Маэс уверенно взял вправо, а Мелена остановилась, не в силах заставить себя идти дальше. Не осознавая зачем это нужно, она прикоснулась дрожащей рукой к маслянистому от сажи камню. Он был живым.

Мел казалось, что она сходит с ума, но ощущения были такими реальными. Она чувствовала ток силы в камне, его холодное сердце.

— Ну и чего она встала? — проворчал Брейр, первым заметивший, что Мел отстала.

Маэс обернулся. Его проницательный взгляд зацепился за нее и больше не отпускал:

— Идем.

Мелена отчаянно затрясла головой:

— Не могу.

— Посмотри на меня, — он вернулся к ней. Подошел так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы выполнить его приказ. И в ее темных глазах явственно читался страх.

Мел не боялась никогда. Ни оставаясь с ним один на один в комнате, ни когда пришла с разодранной в хлам спиной, ни когда он на ее глазах освободился от оков или усаживал под корону воспоминаний. Всегда жесткая, несгибаемая, как стальной прут и готовая действовать. Сейчас же она тряслась. Не отдавая себе отчета, пыталась укрыться, обнажая внезапную слабость.

— Что там? — тихо спросил кзассер.

Ее тревога, смешанная с паникой, била наотмашь, заставляя волосы затылке вставать дыбом.

Она растеряно покачала головой:

— Плохое место.

— Да обычное там место. Вонючее только, как помойка, — раздался голос Брейра издалека, — быстрее доберемся, быстрее улетим отсюда.

Когда Мел неосознанно обернулась назад, император понял — сейчас рванет, как дикий заяц, улепетывающий от опасности, поэтому перехватил ее под руку, прежде чем она успела сделать хотя бы шаг.

— Нет времени на твои истерики.

Мелена нахмурилась:

— Истерики?

Истеричкой можно было назвать кого угодно, но только не главу королевской стражи. Маэс специально злил ее, зная, что за злостью придет собранность и вернется контроль

— Да. Как на базаре. Привыкла сидеть в крепости, а как в полевых условиях оказалась, так неженку и включила.

Она зашипела и дернулась, вырываясь из его рук.

Так-то лучше.

Злость лучше. Потому что ее страх пугал. Не только тем, что он возможен, но и тем, что в ответ на него поднималось делание защитить. А защищать главную стерву Милрадии — это последнее к чему он стремился в этой жизни.

— Надеюсь, там какой-нибудь лютый ужас, — ледяным тоном произнесла мелена, окончательно приходя в себя, — и он раздерет вас всех в клочья.

— Как тогда выбираться будешь? — хмыкнул император.

— Не сомневайся. Выберусь.

Он и не сомневался. С самого первого момента, как увидел Мелену он понимал, на что она способна.

— Вперед.

В ответ Мел надменно ухмыльнулась:

— Ты не туда ведешь, кот. Тебе же нужна обрушенная башня? Она там, — Мелена указала в другую сторону.

— Откуда ты знаешь?

Ответа на этот вопрос у нее не было. Просто знала и все.

Они продолжили путь, и вскоре едкая хмарь начала рассеиваться. Ее обрывки цеплялись за обугленные верхушки, плыли между стволов и поднимались к небу, но у самой поверхности стало гораздо чище.

Потом они добрались до узкого оврага, наполненного черной водой. Он больше походил на трещину, словно поверхность натянули и разорвали, как ветхую тряпку. И эта трещина вилась среди деревьев, убегая далеко вперед.

Когда Мел перепрыгивала через нее, в груди снова жгутом сжались дурные предчувствия. Не простой овраг. Неправильный.

Это заметила не только она.

— Будто отвод стоит, — задумчиво обронил Брейр, наблюдая за тем, как буроватые клубы дыма закручиваются и расползаются в стороны, но не могут перебраться через разлом.

— Дальше внимательнее, — Маэс обвёл тяжелым взглядом мертвый лес.

Хотя, не таким уж и мертвым он был. Местами начали попадаться не только прогоревшие дотла, но и живые деревья. И под слоем гари на земле просматривалась побуревшая трава.

И чем дальше они шли, тем больше таких мест попадалось. И тем яснее становилось, что пожар, погубивший километры леса, до сюда не добрался, как и ядовитый дым с тлеющих болот. В центре смертельного кольца остался живой пятачок. И почему-то выглядело это жутко.

Воздух стал чище и холоднее. Теперь кругом лежал нетронутый снег, не такой высокий и плотный, как на севере Милрадии, но все же он был.

Трещины оврагов еще несколько раз попадались на пути. Они становились все шире и глубже, а местами края обваливались, делая их похожими на воспаленные раны.

Все притихли. То состояние, которое словила Мелена возле развилки, передалось и остальным.

Маэс был словно натянутая тетива, тронь — сорвется. Брейр не отпускал от себя Доминику ни на шаг. От беспечного молодого мужчины не осталось и следа. Все инстинкты обострились, и зверь внутри был готов к броску.

Мелена же с каждым мигом мрачнела все больше и больше.

Дерево со стволом, распадающимся на четыре части, показалось ей знакомым. Если подняться по среднему отростку, то можно выбраться на удобную развилку, на боковой сучок повесить холщовую сумку, и тягая оттуда свежие яблоки, смотреть, как закатное солнце облизывает склоны Лосиного Утеса.

Откуда она это взяла — не понятно, но, когда запрокинула голову кверху безошибочно нашла нужное место. Там среди веток уныло свисала ветхая серая тряпка.

За поворотом, после тяжелого дуба должен быть спуск к роднику, притаившемуся среди каменной насыпи…

Вывернув, она увидела эту насыпь и уловила едва различимое журчание воды.

Ее трясло. Видения и образы накатывали один за другим, душили своей реальностью и необратимостью.

Откуда она все это знала? Откуда у нее воспоминания о месте, в котором никогда не была?

Сердце болезненно сжималось, и в ушах стремительно нарастал шум. А когда они выбрались к подножью горы, оно и вовсе перестало биться.

От старой башни осталась лишь груда камней, и самая широкая из трещин в земле, уходила под ее основание, три разбитые ступени вели к темному провалу, уводящему внутрь скалы.

То самое место из сна, только постаревшее и одичавшее.

— Жуть какая, — прошептала Доминика, прячась за спиной своего кхассера, — здесь такая чудовищная пустота.

В ответ, не разжимая зубов, Маэс едва слышно произнес:

— Мы здесь не одни.

Снег кругом был нетронутым, и только на ступенях четко отпечатались чужие следы, возникшие будто из ниоткуда

— Будь с ними, — приказал Маэс и направился к пролому.

На ступенях он присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть следы. Мужские, взрослые. Он прикоснулся к ним пальцам, чувствуя, как разгоняется кровь в венах, потом выпрямился, вглядываясь в темноту.

В пещере могло ждать, что угодно. Она могла быть маленькой, размером с хлев, а могла оказаться как разветвленная паутина, состоящая из десятка ходов. Соваться туда было как минимум глупо.

Уперевшись ладонью в камень у входа, Маэс громко позвал:

— Хозяин!

В ответ тишина.

— Встречай, гости пожаловали.

Склонив голову, он слушал то, что происходит внутри.

Шорох. Хриплый вдох. Сдавленный писк и следом шипучее «тс-с-с».

Следом едва различимые шаги, настолько тихие, что человек бы не услышал. Слабый поток воздуха. Будто в глубине кто-то выдохнул…или взмахнул крыльями.

— Невежливо людей на пороге держать. Выходи…Или мне самому зайти?

Его собственный зверь был готов вырваться на волю в любой момент, но Маэс держал его, не позволяя лишний раз дернуться. Силу использовать он всегда сумеет, но хотелось решить проблему словами.

Снова тишина.

— Я знаю, что ты там, — твердо произнёс император, — Не бойся, не тронем.

Забыв об осторожности, Мелена шагнула вперед и, вытянув шею, пыталась рассмотреть, что же происходит во тьме. Она столько раз видела это место во сне, и всегда просыпалась, потому что на нее кто-то нападал.

И вот она здесь и ощущение опасности зашкаливает.

Еще шаг…

— Ну-ка стой, — Брейр схватил ее за руку, — куда прешь?

Маэс отвлекся на эти слова. Обернулся, взглядом впиваясь в взволнованную пленницу, и в тот же момент из пещеры на него бросилась серая крылатая тень. Оскаленная пасть метила в горло, когти-кинжалы в сердце.

Действуя на чистых инстинктах, император плавно отклонился назад, пропуская нападающего, и по касательной ударил в открывшийся бок, отшвыривая на середину поляны. Зверь кубарем прокатился по снегу, зарываясь в него с головой.

Мел только и смогла рассмотреть бежево-серые крылья и пятнистую шкуру. Не такую, как у Брейра, а палево-дымчатую, с темным ремнем по спине и светлым брюхом.

Обескураженный ударом хозяин пещеры зарычал и вскочил на ноги, являя себя во всей красе.

Хвост у него был короткий, а на ушах торчали кисточки. Ростом он был едва ли до холки барсу, а против тигра и вовсе казался котенком.

Рысь. Не очень чистая, местами облезлая и подозрительно тощая.

Брейр благоговейно выдохнул, Доминика тихо пискнула, Маэс смотрел жадно и пристально, будто перед ним был самый ценный приз. И только Мелена содрогалась от отвращения, глядя, как тот припадает на передние лапы, словно кот, охотящийся на мышь.

Она видела его первый раз в жизни, но ненавидела так, что ее ненависти хватило бы на все королевство. Ненавидела всего, полностью. Каждый сантиметр тела, начиная от мерзких кисточек и заканчивая куцым хвостом, каждое пятно на шкуре. Ненавидела так, будто он отобрал у нее что-то ценное, что-то без чего нельзя жить.

— Мы тебя не тронем, — повторил император, примирительно поднимая кверху обе руки, — обернись.

Вместо ответа зверь снова бросился на него.

Маэс опять увернулся, проскочив под лапой с растопыренными когтями. Рысь взревел, на ходу разворачиваясь и бросаясь следом. Маэс рванул к скале, с разбегу взлетел по отвесной поверхности, оттолкнулся и, перекувырнувшись, приземлился за спиной раздраженного сопротивлением зверя. И начал пятиться, разведя руки в стороны, будто дразнил.

Мелена не могла оторвать от него взгляд. С затаённым восхищением ловила каждое движение, настолько завораживающе сильное и уверенное, что захватывало дух.

Этот мужчина был совершенен.

Она всегда любила силу и мастерство, у императора они были на таком уровне, что хотелось любоваться не отрываясь. Она впервые видела его в бою. Хотя это был и не бой, а танец. Император кружил возле рыси, не подпуская близко и не причиняя вреда. Выматывал.

И это было так волнующе, что она забывала дышать.

Ненормальная!

Именно такая мысль неотступно билась у него в висках. Ее взгляд отвлекал, проникал под кожу и распалял. Эти эмоции, как на ладони — они обжигали, будили в нем темное. Хотелось победы — для нее, притащить бездыханное тело, добычу к ее ногам. Что угодно, лишь бы ощущать этот жар, бьющийся в груди.

Так и должно быть? Если да, то у него большие проблемы.

Рысь бросался словно одержимый. Рычал, бешено вращал обезумившими глазами, из его пасти хлопьями падала серая пена. Он понимал, что с ним играют, но сколько бы не бился, не мог добраться до противника и это выводило его из себя еще больше.

— Что-то с ним не так, — прошептала Доминика.

Брейр кивнул. Первоначальная радость от того, что нашли представителя последнего клана уже рассыпалась, и на ее место пришло мрачное недоумение:

— Он будто одичал…

Мелене было плевать, одичал он или просто свихнулся:

— Просто сломай ему хребет! — Жестко произнесла она, — потом, если потребуется, вылечишь.

Рысь, до этого не видевший перед собой никого кроме Маэса, услышал и обернулся. Уставился на нее злющими, как у демона глазами и оскалился, а потом бросился.

И снова у нее зашлось сердце, и перед глазами яркой вспышкой полыхнула картина из прошлого. Те же глаза, та же стремительно приближающаяся пасть с диким оскалом, то же ощущение неминуемой смерти. По телу разлилась внезапная слабость. Она просто стояла, опустив руки вдоль тела и смотрела как он мчится к ней. И была словно в двух местах одновременно. Здесь, сейчас и в прошлом. В ушах звенели чьи-то крики. Далекие, призрачные, но такие знакомые, что сердце сжалось от тоски.

Тигр налетел на него, как пушечный снаряд. Ударом когтистой лапы отбросил в сторону и тут же набросился сверху, не позволяя встать. Игры закончились.

Не отрывая от Мелены бешеного взгляда, рысь рычал, скреб когтями землю, пытаясь вырваться, но бесполезно. Маэс стоял над ним, придавливал крылья к земле и сжимая зубами тощий загривок.

Длинный полосатый хвост хлестал по бокам, жажда крови и убийства кружила голову. Он был готов свернуть шею, последнему из рысей, только потому что этот убогий кот посмел угрожать его паре.

И Мелена, как назло, стояла перед ними с таким потерянным беззащитным видом, что кровь в жилах сворачивалась.

— Она права, — сказал Брейр, мрачно наблюдая за тем, как плененный зверь с остервенением клацает зубами, пытаясь ухватить хоть кого-то, — он не в себе. Надо его обездвижить.

В тот же момент раздался хруст ломаемого позвоночника, и рысь, взвыв от боли, обмяк.

Ника тихо пискнула, тут зажав себе рот ладонью, и уткнулась в плечо своему мужчине.

Это было жестоко.

Маэс отскочил в сторону и снова стал человеком.

Его немного трясло. Не от того, что сделал — на войне все средства хороши — а от собственных ощущений.

Надо держаться от этой ведьмы подальше! Рядом с ней он терял контроль, думал не о том, что надо, поступал так, как не следовало. С самого начала он думал, что сможет держать ее на задворках, но она раз за разом пробивалась в центр, завладевая вниманием, эмоциями, мыслями. Это выводило из себя.

А ведь Хасс предупреждал…

Стеклянный взгляд рыси, остановился на Мелене и больше не двигался. Зрачки превратились в крохотные черные точки, едва различимые на фоне янтаря, и без того слабые крылья, кое-где были разодранные когтями императора, обессиленно распластались по земле. Дышал он поверхностно и почти незаметно.

— Сдох что ли? — хмуро поинтересовался Брейр.

Позади него тихо пискнула Доминика:

— Живой. У него шок от боли.

Маэс с досадой крякнул. Не так он представлял встречу с кем-то из рысей, и уж точно не планировал ломать хребет при первом знакомстве. Но иначе было нельзя. Этот кхассер выглядел совсем диким и неадекватным, он мог кого-нибудь поранить.

— Мне его лечить? — целительница выступила вперед, с опаской глядя на поверженного зверя. Пусть он был не таким мощным, как император, и не таким грациозно-гибким, как Брейр, но зато пугал в разы больше, чем они оба вместе взятые. Столько ненависти было в этом создании, столько злости, что было страшно прикасаться.

Маэс немного помедлил, потом покачал головой:

— Сделай так, чтобы не чувствовал боли, но не восстанавливай спину. Нам надо без проблем доставить его в Асоллу. Там приведем в порядок.

— Надо будет найти того, кто умеет лечить душу, — предложил Брейр.

— Угу, Тиану свою позови, — буркнула Ника, склоняясь над рысью, — уверена, она не откажет тебе в помощи.

— Ты так и будешь припоминать мне это при каждом удобном случае?

— Буду.

Мелену не интересовало, что произошло между этими двумя, кто такая Тиана и почему лекарка так рассердилась, стоило только вспомнить о ней. Ей был не интересен и сам зверь, что лежал лохматой кучей возле их ног, и то, как они планируют тащить его через всю Милрадию. Она смотрела на темный проем пещеры, и ощущала дикий страх, приправленный непреодолимым желанием зайти внутрь.

Что ее тянуло в логово безумца? Она не могла найти ответ на этот вопрос, но пользуясь тем, что остальные были поглощены рысью — Ника подлечивала, убирая боль, а мужчины связывали когтистые лапы и крылья — медленно двинулась в сторону.

Поднялась по ступеням и, напоследок оглянувшись на своих спутников, ступила во мрак пещеры.

Здесь пахло затхлостью, столетней пылью и прелым мусором. Воздух казался таким густым, что его можно было резать ножом. Он обволакивал со всех сторон, гасил шаги, душил.

Сначала тьма казалась непроглядной, но потом глаза начали привыкать. Вскоре она уже могла различать очертания стен, увитых бледно-голубыми прожилками, испускающими едва различимое мерцание.

После первого поворота стало еще немного светлее — тонкая паутина прожилок сливалась в пульсирующие жилы, а еще дальше, из-за следующего поворота виднелся слабый свет. Теплый и подвижный, будто на ветру стояла одинокая свеча.

Аккуратно переступая через камни и обломки оленьих костей, Мелена направилась туда, и с каждым шагом на плечи все сильнее давило ощущение, будто впереди пропасть. Такая глубокая, что уже не выбраться. И тем не менее она продолжала идти. Прижимая руку к груди, давилась непонятными образами, накатывавшими на нее, как волны на морской берег. Она не могла отчетливо различить ни единой картины, но ловила отголоски эмоций. Безумную смесь из страха, боли, отчаяния, беспомощности и стыда. Они не просто вырывались из самой глубины души. Они принадлежали ей. Всегда.

Ноги слабели. То ли от волнения, то ли от спертой атмосферы кружилась голова, и в желудке скручивались ледяные змеи.

И все-таки она дошла до поворота.

Остановилась, держась за масляную стену и пытаясь унять свое собственное сердце.

Оно не унималось. Оно стонало, болезненно сокращалось, то проваливаясь до самых колен, то принимаясь ломиться сквозь ребра.

— Иди! — зашипела на себя и шагнула вперед.

За поворотом оказался еще один проход. Выше и шире, чем остальные, относительно чистый — по крайней мере, на полу не валялись кости и мертвые мыши, а в конце он выводил в пещеру, заполненную тусклым светом.

Как Мелена до нее дошла — в памяти не отложилось. Все, что она слышала в этот момент — это ее собственное хриплое дыхание и дикий, зашкаливающий в агонии пульс.

Первое, что бросилось в глаза — это десяток массивных, коричневых, как в самых бедных домах свечей. Они стояли полукругом вдоль стен, отбрасывая нервные отсветы на низкий, закопчённый потолок. Недалеко от входа, спрятавшись за каменной загородкой, тлел крохотный очаг, немного дальше на низких кривых поддонах стояла кухонная утварь — почерневшие кастрюли, грязные, с засохшими по краям остатками еды жестяные тарелки, ложки с кривыми ручками и вилки, которым не хватало зубцов. В углу было навалено какое-то шмотье и драная обувь, а еще дальше светило развороченное нутро ветхой лежанки.

Но все это было ерундой по сравнению с женщиной, сидящей на коленях и раскачивающейся из стороны в сторону.

На ней был тулуп из волчьего меха и неопрятное длинное платье, со множеством подъюбников, а ее темные волосы, не помнившие прикосновение гребня, сбились в один непроходимый колтун, в котором застряла паутина и воробьиные перья.

Она продолжала раскачиваться, до тех пор пока не услышала, что здесь кроме нее кто-то есть. Встрепенулась, чуть склонив голову на бок, прислушалась, а потом начала подниматься. Медленно, какими-то ломанными, неуверенными движениями, словно кулик на болоте, а поднявшись замерла, запрокинув голову к потолку.

Мел невольно потянулась к поясу, где раньше всегда висела плеть. Увы, пальцы сжали пустоту.

Женщина тем временем обернулась. И сквозь слой грязи, покрывающей бледную кожу, Мелена увидела лицо, так похожее на ее собственное. Огромные глаза, с темно-синими подглазинами, впились в нее с безумным интересом, обветренные потрескавшиеся губы непрестанно шевелились, что-то беззвучно нашептывая.

Она сделала неуверенный шаг, но покачнулась. Только сейчас стала заметна цепь, идущую от ее ноги, к черной металлической скобе, на другом конце пещеры.

Женщина улыбнулась, демонстрируя щербатый рот, с темными пеньками вместо зубов. И это была самая жуткая улыбка, которую только доводилось видеть Мелене.

Она попятилась. Ужас захлестывал от макушки и до самых пяток, душа разлеталась в клочья. Она будто смотрела на саму себя сквозь жуткое, уродливое зеркало.

— Ммм…мм…мы… — замычала женщина, явно силясь что-то сказать, — ма…ми…ме…ле…на.

Разобрав в этом мычании свое имя, Мелена не выдержала и бросилась бежать. И в повороте со всего маха налетела на Маэса.

— Пусти меня, — начала вырываться, что есть сил, — отпусти!

Он перехватил ее поперек тела, прижал к себе, гася сопротивление и не позволяя сдвинуться с места:

— Какого черта ты сюда забралась?

Она только мотала головой и шептала:

— Выпусти меня отсюда! Пожалуйста.

Он не послушал, прихватив ее с собой, шагнул дальше и остановился, как вкопанный, напоровшись взглядом на скрюченную фигуру. Это было уродливое, отощавшее, измученно подобие Мелены.

— Твою мать… — только и смог произнести он, с трудом удерживая неистово брыкающуюся, перепуганную Мел.

Оборванка подняла руку и указала на нее подрагивающими костлявыми пальцами с длинными, грязными ногтями. И все с той же безумной улыбкой, заикаясь, просипела:

— Тты…ве. рну…лась…За…мной…

В этот момент Мел не выдержала и завизжала. Что-то полыхнуло в висках с дикой силой, причиняя жуткую боль, а потом набросилась тьма, увлекая ее за собой.

Она обмякла в руках у императора, а тот стоял, глядя то на девушку в своих руках, то на зловеще улыбающуюся жуткую копию и впервые в жизни не понимал, что происходит и что делать дальше.