Трудно быть замполитом

Глава 10: Сир-терпила.

Молчаливый город остался далеко позади и впереди уже различались крестьянские пашни, но как бы не хотелось заночевать под крышей какого-нибудь сельского дома, приходить в деревню с пленным рыцарем была такая себе идея.

С опушки редкого леса, выбранного для ночевки, открывался вид на золотистый пляж, омываемый голубыми волнами. Солнце замерло над самой водой, из-за чего лазурные глади переливались алыми цветами.

Сидя у костерка, связанный по рукам и ногам Коллин напоминал кусок ветчины на витрине. Веревок ни у кого не оказалось, а потому пришлось рвать на тряпки найденный в седельной сумке плащ с гербом вилки и вязать рыцаря чем попало.

— Эй ты, дамский угодник?! — Серина нависала над брюнеткой, зашивая рассеченную бровь. — Ты мог поколотить ее чуть нежнее?! У меня нити кончаются, довольно с нас и этого «красавца»!

Пока плэйбой отводил глаза, стараясь не глядеть на разбитое лицо Пегги, та вовсю крысилась и шипела:

— Чего возишься, платье шьешь?! Сперва в поединок вмешались, теперь кружева на мне выводят…

— Поединок? Между кем? Его кулаком и твоим лицом?

— Я почти его одолела!

— Кого, свое лицо? Или гордость? А ну, не дергайся, не то Самналита позову, чтобы держал. За что захочет.

Брюнетка смутилась, заявила, что не маленькая, и продолжила сидеть смирно.

Черт, неужели я так хреново выгляжу, что мной уже пугать можно?

Перестав мешать закипающее пшено в котелке, я поглядел на Коллина. Тот не предпринимал никаких попыток снять путы, а только стыдливо рассматривал то свои сапоги, то привязанного к дереву коня, хрустящего овсом в отдалении.

Что делать с рыцарем я так и не решил. Убивать точно не вариант. Во-первых, аморально, во-вторых, в Хребте знают, что он за нами пошел. Если рыцарь пропадет без вести, помимо стюарда за мной еще и Филидоры гонятся начнут. Впрочем, они уже гоняются…

Ладно, сначала разведка, потом думать.

Взяв лежащие рядом ножны с мечом, я подошел к рыцарю:

— Странный тут герб на гарде, не «вилка» нифига…

Коллин молчал. Ладно, попробуем обидеть…

— Вроде ящерица какая-то, жаба что ли? Или это змея?

— Дракон, бестолочь!

— О как? А почему на мече герб дракона, а на твоем гамбезе «вилка»? И почему ты этот герб от «молочников» прятал?

Коллин нервно облизал губы и ответил настолько грубо, насколько позволил дрогнувший голос:

— Я не отчитываюсь перед мерзавцами.

Не, на эту тему не расколется. Ладно, попробуем иначе.

Я начал издалека, о том, кто такой был этот Больжедор, кем он приходился Коллину, как познакомились и прочая туфта. Ничего интересного. Только односложные ответы.

На середине нас прервал крик Серины:

— Кретин, у тебя каша убежала! Вот сам сгоревшее жевать станешь!

Словно почуяв мое смущение, Коллин впервые поднял голову и с вызовом заглянул в глаза:

— Довольно красоваться. Я твой пленник, но ты не победил! Ты взял меня подлостью и бесчестьем, в честном бою у тебя нет и шанса!

— И именно поэтому сражаться честно вообще не вариант.

— Оправдания труса…

О-о-о, какие мы гордые… Ладно, попробуем через «рыцарскую честь» зайти.

Игнорируя недовольные взгляды аптекаря, что возилась с котелком, я присел возле рыцаря, принимаясь распутывать его руки. Ноги у него все равно связаны, напасть не решится, а жест доброй воли необходим.

— Ты прав, я трус. Низенький, хиленький, подленький. А знаешь почему? А из-за таких как ты. Сильных и смелых.

Наступила пауза, рыцарь удивленно растирал освобожденные запястья, а я ждал, когда он клюнет. Ну давай уже, начинай оправдываться, тебя же только что обвинили! Ну?!

— Ты не низкий. Вполне обыденный.

— Ну, это здесь, у вас, карликов. А дома всегда в конце строя стоял.

Тьфу, лишнего сболтнул…

Но рыцарь все воспринял по-своему:

— Так ты северянин? Вот отчего ты столь чудаковато говоришь… Кхм. Слышал, будто вы, грязные варвары, за мостом немощных детей в лесах чудищам оставляете, это верно?

— Верно. — я тут же ухватился за ниточку. — Но мамка сильно любила, не позволила меня в снег бросить. Вот с тех пор за юбку и держусь, никак не отлипну.

Потихоньку разжигая в дуболоме сочувствие, я вывел его на финишную прямую:

— Не важно, это все не имеет значения! Ты убийца и наемник, бесчестный, алчный подонок! Сему нет и не может быть оправданий.

— А кого это я убил? И кто мне заплатил, к слову?

— Как «кого»?! Твоей жертвой пал Больжедор «Жемчужный»! Твои гнилые уста заставили благороднейшего из мужей пасть и духом и сверзнуться за стену. А всему виной твоя жадность и толстый кошель с гербом рыбы.

— Ну раз ты не отрицаешь, что подслушивал… Скажи, а отчего лорд пришел в наибольшую тоску?

Рыцарь помялся.

— От осознания, что его предал наследник…

— А от чьего имени ты явился за моей головой?

— Но это был обман! Наследник не предавал!

— Ага, а в чем тогда хитрый план состоял? Насколько понимаю, если наследник не предавал, то Дюфор нихрена не получил, верно?

Пробития не последовало — рыцарь хитро прищурился:

— Будто я не знаю, что тот бастард едва не зарубил тебя в запасном лагере… Ты оплошал, верно! Подвел графа Дюфора и за то был тайно приговорен к смерти! Оттого и сбежал, попутно подставив под удар этих несчастных женщин! Какая низость…

Вот черт, такого я не ожидал… Звучит-то логично, блин!

Ну и чего теперь делать? Убить что ли? Или всю ночь на уши приседать? Не, этот упертый. Слишком гордый, меня он и слушать не будет. Впрочем… Хм.

Меня не будет, а девчонок вполне может. До Хребта отсюда черти сколько ехать, за это время всякое может успеться. Ладно, рискнем.

Убивать я его точно не стану, Коллет бы ни за что не одобрила.

— Хрен с тобой, верь во что хочешь. — я вручил ему ножны с мечом.

Дуболом недоверчиво принял оружие и принялся срезать тряпки со связанных ног:

— В чем трюк? Какое коварство затеял на сей раз?

— Никаких трюков. Что мне еще с тобой делать, убить что ли?

— Мог бы связать и бросить здесь…

— Зачем? Тебя либо зверье сожрет, либо ты высвободишься и кинешься в погоню. Я не дурак и не убийца. Ты, надеюсь, тоже.

Рыцарь встал и зацепил ножны за пояс:

— Чтож, я приму это за добровольную сдачу. Ты обошелся со мной по чести, так же поступлю и я. С сего момента ты находишься под моим надзором. Твою вину или невиновность установит суд властителя Рыбьего Хребта. Всем будет лучше, если ты не попытаешься бежать.

— О, как это рыцарски, пленить своего освободителя…

Коллин скривился и подсел к костру, без спроса берясь за кастрюлю с кашей. Девчонки смотрели на меня, как на больного.

А чего делать? Он не срочник и не женщина, херню на уши двинуть не вышло.

Ну да ладно, что бы этот сир себе не думал, моя жопа ему не достанется. Сразу до Хребта он двинуть не может, припасы нужно пополнить. А потому мы все равно пойдем на восток, до владений Дюфора. Там уж разберемся. Может просто сбегу, может стражу на него натравлю. Есть куча вариантов отделаться. Обделаться, впрочем, тоже.

Когда я подсел к костру, аптекарь прошептала:

— Никак не возьму в толк, ты любо самый хитрый, либо самый глупый человек на свете.

— Вот тебе слово «непредсказуемый», пользуйся.

Серина усмехнулась и молча протянула мне плошку с кашей. Вопреки обещаниям, не подгоревшей.

Посреди ночи меня разбудили прикосновения нежных рук и запах женского тела. Разлепив глаза, я обнаружил над собой Серину и уже почти обрадовался, что она спьяну захотела меня изнасиловать, но облом. Даже в темноте было видно, что она бледнее обычного.

— Т-т-там п-п-п… — безбожно заикаясь, она в страхе прижималась ко мне и указывала куда-то в сторону моря.

Я мигом вскочил, бешено озираясь, но никого не увидел. Ни стюарда, ни арбалетов, ни драконьей жопы. Пегги и Коллин спокойно дрыхли возле костра.

— Ох елки… Ну че такое, кошмар приснился? Опять бухала? Ох, как вином-то разит…

Она быстро замотала головой и, прижавшись еще ближе, снова указала куда-то в побережье. Лунный свет едва пробивался сквозь облака, а потому в темноте было ничего не разобрать. Я уже хотел махнуть рукой и посоветовать аптекарше закодироваться, но осекся.

Нечто бледное медленно двигалось по волнам. Будто привидение…

— П-п-парус…

— Ну парус, ну и че?

— Янтарный залив…

— Господи, расслабься, это просто галера. Рыболовы какие-нибудь или торговцы мимо бухты промахнулись. А то и просто облако низкое или оптическая иллюзия. Ложись спать, никакие это не курицы.

Мой голос звучал спокойно и уверенно, в то время как нутро тряслось от холода. Одна мысль, что парус может принадлежать птицам заставляла сфинктер непроизвольно сжиматься.

— Ну все-все, успокойся… Купаться спьяну ходила, да? — Серина кивнула. — Мокрая вся… Ладно, иди сюда, забирайся. Под одним плащом поспим, если тебе страшно.

Я рассчитывал, что предложение пообжиматься заставит ее прийти в себя и, отпустив какую-нибудь колкость, лечь спать в сторонке, но снова облом. Нырнув под плащ, она молча уткнулась носом в мою грудь, мелко подрагивая. После нескольких минут сюсюканий и логических доводов, в пользу невозможности появления петушиных парусов, она наконец уснула.

Оставляя меня наедине с «колышком» и пониманием, что ближайший час заснуть не выйдет.

***

Вместо яркого солнца или женского голоса, на утро меня разбудил кавалерийский сапог. Потыкав в меня носком, Коллин велел пошевеливаться, заявляя, что мы продолжаем движение на восток. Овес для коня закупить и самим жратвы раздобыть.

— Повторюсь, рекомендую обойтись без глупостей, дабы мне не пришлось возвратить должок и связать тебя, как разбойника.

— Как это по рыцарски… — зевала Серина, скидывая с себя плащ и потягиваясь.

Поправляя платье, она вдруг помрачнела:

— Как это по замполитовски…

Серина указала на несколько пятен на своем платье. Маленьких таких пятнышек. Будто отпечатки пальцев. И все на уровне груди…

А, черт, заметила.

— Это привидения!

— Ка-а-ак дам тебе… Куда вскочил, я не закончила!

— Подмываться, раз давать собрались…

Не дожидаясь начала скандала, я вскочил и с крайне занятым видом кинулся собирать посуду у костра, оставляя аптекаря бухтеть в одиночестве. Не то чтобы я был каким-то озабоченным, но женщины уже несколько месяцев не случалось и неизвестно когда случится в следующий раз. И смогу ли я ее себе «позволить». С такой-то рожей на скидку в борделе рассчитывать больше не придется.

А ведь раньше иной раз и бесплатно «обслуживали»…

Неподалеку от костра рыцарь приторачивал седельные сумки к своему боевому коню, терпя насмешки Пегги:

— По твоему поведению, ты и впрямь считаешь себя победителем…

— Леди, я ни в коем случае с вами не сражался и…

— Я не о себе, сир. Я лишь хочу стереть самодовольство с твоего лица и сказать, Замполит сдался тебе, только потому, что ему это выгодно.

Из-за мускулистой туши лошади, они не видели, как я вовсю грею уши.

— Это он так сказал? Самонадеянный…

— Не усмехайся. Лучше задай себе вопрос, почему он не удивился, когда ты объявил, что держишь путь на восток? Не от того ли, что знал это еще раньше твоего?

— Прошу простить, но вы пали жертвой его лжи. Так же, как мой благородный господин. Ваш спутник всего-навсего тщедушный проходимец, а отнюдь не великий манипуля…

— Я видела как этот проходимец стравил меж собой пленивших его бандитов, перебив всех до последнего. Я видела, как парой слов он заставил стражу Хребта предать своего лорда, как довел Дюфора до исступления и ушел живым. Не тешь себя, ты не победил, ты взял волка за уши.

Рыцарь изображал безразличие, но я буквально чуял, как он внутренне напрягся из-за перечисления моих вымышленных «подвигов».

Нет, я конечно понимаю, что Пегги обидно за свою разбитую рожу и она просто мстит рыцарю, запугивая его, но твою-то мать, не могла выбрать другой способ?! Свяжет ведь! Или на месте зарубит, с перепугу-то…

Когда все собрались и двинулись вдоль побережья, я не переставал ощущать взгляда на своем затылке. Коллин ехал в седле, следя за каждым моим движением.

Отлично, теперь еще и хрен сбежишь. Чертова спортсменка, дура она и есть дура…

Проходя мимо укрытых лесами пашен и далеких сельских домиков, к полудню мы увидели деревянные стены города. Даже не стены, а так, высокий частокол. Дешево и сердито — вкопанные бревна, щедро обмазанные грязью и глиной, дабы поджечь было сложнее. По сравнению с настоящими каменными в Хребте — полная фигня. Но их задача не защищать город от врагов, а охранять кошелек Дюфора от контрабанды. Чтобы крестьяне и торговцы не дай бог не «заблудились», а обязательно протащили товары через ворота, уплатив пошлину. Хочешь торговать на рынке — плати. Нет монет, плати товаром. Само собой, по заниженной таксе, ибо не наколешь, не проживешь.

Такие вот они, благородные доны. Жулики почище моего.

Заприметив серые знамена рыбы, развешанные у ворот, Коллин повязал остатки плаща вокруг шеи, пряча под тканью герб «вилки». Почуяв на себе мой насмешливый взгляд, он сморщился и принялся трындеть о «трусости» Дюфора-старшего во время вторжения куриц. Мол, пока Янтарный залив дожигали, а из людей башни строили, он просто собрал манатки и вместе со всеми подданными сдристнул на север. Птиц никогда не интересовал простой грабеж, а потому они оставили город почти нетронутым. Засрали только…

— Пока остальные проливали кровь, он попросту дожидался победы. А как оллинов разбили, вернулся как ни в чем не бывало. Вот такому лорду ты служишь, Всемнаврал.

— Замполит, блин! И не служу я никому. К тому же, это вопрос подачи. Можно сказать, он не сбежал, а предпочел ратной славе жизни своих подданных. Что он заботливый и добросердный правитель. Подача, понимаешь?

— Оправдания труса…

— Слова дурака! Это был намек, что нельзя верить всему, что слышал. Любое событие можно подать как героическое или преступное. Дюфор точно так же может про твоего Больжедора сказать, что вместо принятия ответственности, он бросился со стены, переложив заваренную им кашу на своего наследника. Что он ссыкло, алкаш и дегенерат, не способный распознать элементарную подставу.

Рыцарь замолк на мгновение, но только для того чтобы заорать с новой силой:

— Ахтыж… Ты меня к своему лорду переманиваешь!!! Я знал, что ты гнилоуст, но… Проклятье, я почти задумался! Ох ловкач, ох подлец…

— Ключевое слово «почти».

Серина билась истерическом хохоте, повисая на плече недоуменной брюнетки. Как и рыцарь, Пегги нихрена не поняла.

У ворот дежурила пара серых плащей. Бегло осмотрев всех на предмет явных заболеваний, они потребовали по монете за проход.

— Лепесток с человека?! Да вы с ума выжили, постоялый двор в два раза меньше встанет!

Слушая такое по десять раз на дню, мужчина только отмахнулся от Серины:

— Не желаешь, не проходи. Без твоего шлюх полно.

— Я заплачу. — спешившись, Коллин небрежно снял с пояса увесистый кошель.

Ой дурак…

Стражник тут же воровато облизал губы:

— И «розу» сверху, за коня.

— С чего бы вдруг?

— А коли на дорогу нагадит, кто убирать станет? Вы, сир?

Прежде чем он договорил, о грязную дорогу звякнула серебряная монета. Коллин просто бросил ее, как кость собаке.

Спешно подняв монету, гвардеец оскалился и уже собирался выдумать какой-нибудь новый налог, но осекся, глядя за мою спину. Вдалеке, с низины на холм, двигалась крупная телега, с эскортом из серых фигурок. Различить гербы с такого расстояния невозможно, но серый цвет говорил сам за себя.

— Ладно, проходите, не толпитесь. И следите, чтобы ваш уродец к честным женщинам не подходил!

— Слышь, пес, ты кого уродцем назв…

Коллин не дал мне договорить, нагло утаскивая за собой через ворота, так же, как и своего боевого мерина. Которого тут же сдал в примыкающую к стене конюшню. За точно такую же монету.

— Ну и куда теперь, сир-терпила?

— Площадь. — не поняв издевки, он грубо пихнул меня, заставляя идти на виду впереди.

Городок Дюфора представлял унылое зрелище. Грубые одноэтажные домики, хибары, а то и вовсе шалаши. Не то что канализации или водоснабжения, даже водостоков на дороге не сделано. Из камня ровно одно здание, особняк самого лорда, высящийся в окружении гвардейских бараков и арсеналов, отделенных от остального города секцией частокола.

Пропахшие рыбой морские доки, грязь, узкие улицы… Господи, как этому Дюфору только солдат набрать удалось — он же нищий! Нет, ну меркам графского титула, конечно.

Даже Клебер как-то побогаче. Все эти земли позволяют содержать ну максимум Сотню солдат, но никак не тысячу, которую я видел у Хребта. У кого же он взаймы-то взял? У Мюратов брать сложно, уж слишком они далеко, да и им самим не до того. Гильдии? А какая гильдия откроет здесь свое представительство, говна и пыли?

Не успели я добраться до первого лотка на торговой площади, как позади раздался скрип перегруженных осей. Рогатый вол, занимающий всю тесную улочку, тащил за собой закрытую тканью телегу, пока идущие впереди гвардейцы расчищали путь, раскидывая торговые прилавки, что могли помешать движению через площадь.

Штатские и не пытались возражать, видимо, уже приученные к такому отношению.

— Живее!!! Ноздри вырву, коли копошиться станете! Убрать дерьмо с дороги, живее!

Здоровая туша Хьюго, перла впереди повозки, гоняя и гвардейцев и штатских почем зря. Несмотря на очевидную спешку, его глаза внимательно скользили по толпе, будто он кого-то высматривал.

По закону подлости, ни спрятаться ни скрыться я уже не успел. Едва заметив мою рожу, туша немедленно проделала себе путь сквозь толпу и тенью нависла надо мной:

— Кого я вижу, старый друг!!! — его голос прокатился по площади, привлекая внимание. — А я все ищу тебя и ищу… За тот плевок ответа жду.

— Ничего не знаю, вы обознались…

Кольчужная рукавица наждачкой прошлась по моей щеке, лишь чудом не разодрав швы.

— Данной титулом привилегией, я требую поединка чести!

Ах тыж скотина… И как он меня только догнать смог, как нашел вообще… Чертов Дюфор, неужели он настолько на меня обиделся, что аж рыцаря в погоню послал? Тьфу, подумаешь, опозорил его чутка, планы ему сорвал и… Ну, ладно, вообще, логично, я бы тоже такого захотел убить.

Вокруг быстро скапливались обыватели и гвардейцы, образовывая плотное кольцо и лишая меня шанса сбежать. Чтож так не прет?! Ну почему этот придурок именно сейчас объявился, а не с лордом приехал… Сволочь!

— Какие ваши доказательства?!

Разумеется, доказательства нашлись сразу, в лице гвардейцах в серых плащах. Вправду ли они видели как я опарафинил рыцаря в лагере или просто за командира впряглись, — какая разница? Один хрен, жопа.

В отличие от Коллина, «Веселому» никто не говорил доставить меня живым или мертвым. Дюфор просто приказал избавиться от меня любым способом. Ну, или арестовать для допроса, не знаю. Настигни этот «Веселый» меня где-нибудь на пустой дороге или в переулке — прирезал бы безо всяких поединков. Но, раз уж тут люди…

Будь ты хоть трижды рыцарь или граф, а беспределом заниматься нельзя. Плохо для бизнеса и репутации — кто поедет торговать в город, в котором рыцари рубят кого захотят? Оттого и поединок. До первой крови. Которая для меня станет последней.

Между нами выскочил пожилой дядька в строгом мужском платье, похожим на монашескую робу. Похоже, городской стюард, вышедший встретить эту телегу, груженную неизвестно чем. Оглядев присутствующих и заострив недовольный взгляд на Хьюго, он поднял руку, привлекая внимание:

— Поединок чести между сиром Хьюбертом «Веселым» и… — он повернулся ко мне, взглядом требуя представиться.

Но я смотрел не на стюарда, а на высокого блондина, что замер между двух девчонок. Кто бы мог подумать, что этот «покемон» мне пригодится…

— Сиром Коллином «Отважным».

Когда я назвал его имя, несчастный аж подпрыгнул, будто молния ударила.

Площадь оживленно перешептывалась, явно не ожидая такого поворота. Где-то послышался перезвон монеток — потихоньку делались ставки.

— Сир Коллин не наносил мне оскорблений! — запротестовал Хьюго. — Я не стану…

— Станешь! Я имею право выставить защитника! И я призываю сира Коллина, так как он эскортирует меня для суда в Рыбий Хребет! Этот сир пообещал… Нет, он принес священную клятву перед сюзереном доставить меня, даже ценой своей жизни! Нет, любой жизни! Я просто не имею права рисковать собой и ставить его честь под удар… Как мы можем допустить, чтобы «Отважного» нарекли «Клятвопреступником»?! Не, ну ты передумал, то мы пойдем себе дальше. Я как бы не против…

Коллин бледнел, зеленел, и даже, вроде бы, почернел от злости. Но что поделать? Половина города смотрит, отбрехаться не выйдет. Только если унижаться, а на это он пойти не может. Это уж не говоря о том, что я его только что тупо сдал его личность. Все-таки, Коллин служит Хребту, а Дюфор еще неделю назад пытался его нахрен сжечь. Конечно, арестовывать его никто не будет, ибо незаконно, но вот скрутить где-нибудь в темном переулке и продержать до прибытия лорда — еще как могут.

Сплошные плюсы, блин!

— Бесчестный подонок… — процедил он, проходя мимо меня и загораживая от Хьюго. — Я, сир Коллин «Отважный», выступаю защитником сего отребья!

Настал черед Хьюго бледнеть, краснеть и даже зеленеть. Говнюк ожидал избиения младенца, в лице замполита, а никак не равного соперника. Но, как и с Коллином, врубить заднюю на глазах толпы он уже не мог.

Заметив, какими глазами на меня смотрят девчонки, я только пожал плечами. Доказывать им, что все получилось спонтанно, а не было частью «коварного плана хитрого замполита» дело бесполезное.

Пускай думают я такой умный и дальновидный, с меня не убудет.