Трудно быть замполитом

Глава 7: Криво, зато прямо.

С ворот спустились тем же способом, как и залезли. Когда шрамированный гвардеец увидел, как с замка спускают знамена, то не удостоил нас даже словом, молча швырнув веревку с доской.

Лагерь осаждающих встречал калейдоскопом из алых и серых плащей. Видя в моей руке богато украшенный меч, гвардейцы пропускали нас без вопросов. У центрального шатра дежурил отряд закованных в латы рыцарей, герб каждого из которых подчеркивался красной линией. Но не они привлекали напуганные взгляды слуг и серых плащей, а стоящее на привязи чудовище.

Громадная лошадь, размером с небольшого носорога, злобно фыркала на стайку конюшат, замерших с ведрами воды и мешками овса. Эта тварь еще одна диковинка здешней цивилизации, апофеоз коневодчества и хрен знает каких антинаучных извращений. Даже боевые кони достают этому мутанту лишь до холки. Говорят, между собой титаны плодиться не могут, все жеребята мертвыми рождаются. А кобыла, которую оприходует такая туша, даже родить нормально не способна — заживо вскрывают, несчастную.

Зато дорого-богато. А уж в строй солдат вмажется, — никакие пики не спасут. Поди, титан и броневик перевернуть сможет, если сильно постарается.

Дюфор навряд ли может позволить себе такой «мерседес», а значит в шатре есть кто-то посерьезней.

— Делегаты моей сраки! — бронированный рыцарь рассмеялся на требование пропустить. — А на твоем лице ее герб!

Протянув меч, я молча начал ждать. Спорить не хотелось, лишь бы закончить поскорее да уйти с этого проклятого места. Куда? Не знаю, лишь бы подальше.

— Дивное лезвие, эфес с гербом… Хм, впрямь вилка изображена.

— Горы это, а не вилка. А на клинке ни царапинки… Поди, никогда с ножен не вынимали.

— Можливо не брешет? Можливо впрямь Больжедора?

Один из рыцарей скрылся в шатре, доложить о прибытии странных бомжей с дорогим мечом. Серина внимательно разглядывала титана, словно проводила вскрытие одними глазами, а Пегги не сводила пустого взгляда с высокого знамени над шатром.

Подняв голову, я увидел символ из двух лошадиных голов на фоне холма. Очевидно, «молочного».

Почему она еще рядом, если «мы закончили»? Аптекарь ладно, она о обещанной монете думает, но спортсменка? Еще взгляд такой… Нехороший.

Вернувшись с шатра, рыцарь вручил меч обратно, веля проходить.

Шатер полнился приторью восковых свечей, мягкостью узорчатых ковров и пафосом развешанных гербов. Заседая за небольшим столом, с накрытыми блюдами и винными кубками, полдюжины мужчин в красивых нарядах разглядывали нас, будто грязь под ногтями.

— Делегаты под стать господину… — бросил лысый с гербом рыбы. — Сей клинок означает, что Больжедор окончательно впал в безумие и вызывает меня на поединок? Или это попытка вымолить прощение за загубленного сына?

Он говорил сухо, скупо, расчетливо. Вся реплика была маленьким спектаклем для его благородных компаньонов. Профессионал… Как замполит говорю.

Короче, спрашивать не нужно, Дюфор это он.

Блин, чего бы соврать-то? Как-то стремно его нахер посылать, зарубит ведь! Хотя… Ай, пофиг.

Борясь со слабостью в коленях, я все же заставил свой голос не дрожать:

— Это послание. Больжедор просил передать, что в его дерьме больше чести, чем в твоей жизни. Что твоя мать шлюха, а отец членодевка, что твой обсер станет пеплом и железом, еще что-то было… Забыл. Но суть понять не сложно.

Столик притих, прекратив бряцать ложками и кубками. Прочие вассалы уже мертвого герцога с интересом ожидали, что же предпримет хозяин.

— Смело… Даже отважно! Не каждый мужчина осмелится сказать мне такое в глаза. Пожалуй… Пожалуй я даже обязан тебя наградить!

Серина тихо пискнула, одобрительно хлопнув меня по пояснице.

— Но сперва… — он встал из-за стола и прошел по коврам, нависая тенью надо мной. — Дозволь выпытать, а что думает посланник? Прав ли Больжедор, как мыслишь?

К стенке прижимает, силу показывает. Чтобы я блеял, чтобы глаза отводил. Авторитет демонстрирует, свою силу союзникам показывает.

— А я не в том положении, чтобы иметь мнение.

Дюфор принял меч и играючи описал им красивый полукруг. Вблизи смотрелось устрашающе.

— Чудный дар, жаль припозднился… И все же? Желаю знать, что думает простонародье. Пусть настоль обезображенное. Ты ведь не его слуга, верно? Не служишь «Вилке»? Наверняка, и не с Хребта даже… А, ты проходимец, которому он посулил монету? Неужто, у дурня закончились верные слуги?

Не, дядя, не на того нарвался. Тебя и прогоны насквозь вижу — хером тебе по губешкам! Хрен с ним, с Большежопом, будет ему волшебник на вертолете…

— Я думаю, Больжедор прав.

Тишина казалась почти осязаемой. Наконец, лорд рассмеялся:

— Смельчак! Каков смельчак…

— Брось кривляния, тебе нихрена не смешно! В этот миг ты клянешься меня убить! А эта «награда» растет из примитивной схемы, не можешь наказать, награди, не то слабым покажешься! Но ты слаб! Ты слаб, понял?! Только слабый угробит свое будущее из страха перед настоящим! Наследника, ради наследства!

— Да кто тебя тянет… Тянет и тянет… Я не ними! Я аптекарь, я…

— Молчать!!!

Хитрое и расчетливо лицо исказила гримаса гнева. От ярости меч дрожал в руке Дюфора.

Сквозь напряженное молчание пробился тихий девичий смешок. Один, потом еще, и еще…

— Не могу, вот умора!

Я не сразу приметил блондинку в парадном доспехе, что заливалась смехом за столом.

— Отрадно, что леди Аллерия находит наших гостей занимательными… — процедил Дюфор, закинув меч угол шатра.

— О, не серчайте, вас я нахожу не менее занятным.

Дюфор едва не сыпал искрами из глаз, но отчего-то не решался поставить женщину на место. На ее груди не было табарда или накидки. Герб был отлит золотом прямо на нагруднике и содержал все те же лошадиные головы на фоне холма. И ни единой красной полосы…

Блондинка в доспехе, моложе тридцати, красивая… Епт, этож и есть командующая! Чемпионка герцогини, ее правая рука и второй человек во всем Молочном Холме! Круче только яйца, выше только звезды.

— Фу-у-ух… Отдышалась. Давненько меня так не забавляли. — она поднялась из-за стола и внезапно оказалась еще выше Дюфора. — Что же, от лица гостеприимного хозяина, я благодарю гонцов за донесение. Можете быть свободны. Ваше сиятельство, не сочтите за труд, но мне дюже любопытна история вашего знамени. Просветите?

Дюфор скрипнул челюстью, заставляя себя расплыться в учтивой улыбке и сесть обратно за стол:

— Как миледи будет угодно…

Блондинка не просто нас отослала, она нас спасла. Пока Дюфор будет нести скучный бред про свою рыбу, он не сможет отдать приказ нас прирезать, а мы успеем уйти из лагеря. И, судя по мимолетной улыбке, чемпионка сделала это специально.

Эх, вот это женщина… Но эрекция-эрекцией, а валить все равно надо!

Я развернулся и поднял полы шатра, но понял, что чего-то не хватает. Будто чего-то забыл, обронил, потерял… Как будто неделю ходил с прилипшей к ботинку жвачкой, а она вдруг отвалилась.

Стоп.

— Не понял, а где Пегги?

— На пути в загробную жизнь… — аптекарь в ужасе ткнула центр шатра.

Брюнетка стояла перед леди-командующей, будто меряясь ростом и толщиной бицепсов. Враждебность, что она излучала, не сулила ничего хорошего.

— У меня нет перчатки, ваша милость, но я обойдусь так. Примите же вызов, коли не трусите!

— С кем имею честь? Простите, но я не узнаю вас в… — чемпионка указала на грязную челку соперницы. — В гриме. А перед вызовом представляются.

— Мое имя Пегги, я была оруженосцем сира Тристана «Учтивого»!

Леди-рыцарь, леди-оруженосец… Хера у них тут феминизм побеждает! То ли мир чокнулся, то ли я чего-то не понимаю. Ладно эта блондинка, про нее каждая собака в Западном пределе знает, чисто местная Жанна Д’арк. Но она такая одна на свете, а Пегги-то куда?

— Знакомое имя… Где-то я его слышала…

— Он выступал защитником Живанплаца!

— А-а-а, тот мальчишка… Верно-верно, помню! Так и что с того? Холм выставил своего воина, Живанплац своего. Наш сир одержал победу, вы приняли поражение. Я ничего не упустила?

— Упустили! Он погиб из-за ваших козней!

— Насколько помню, с него и волос не упал, а от козней у меня аллергия…

— Как и храбрость! Если вы не принимаете вызов, то я убь…

К счастью, Пегги не успела подписать нам всем смертный приговор. Подскочив со спины, я отвесил ей подзатыльник.

— Не обращайте внимания, она бредит! В детстве с дерева навернулась и ей это так понравилось, что она теперь ни одного не пропускает.

До ужаса серьезное лицо командующей озарилось мимолетной смешинкой. Мазнув взглядом по моему шраму, она вздохнула и убрала ладонь с рукояти длинного меча:

— Девочка, не стоит путать храбрость с глупостью. В любом разе, титул сира не переходит к оруженосцу. Ты не имеешь права вызывать меня, а убивать и подавно. Поди прочь и не вертайся.

— Как бы не так, ты примешь мой…

— Эскорт!!!

Тренированный голос командующей заставил дрогнуть даже Дюфора. Через мгновение в палатку ввалились бронированные дуболомы.

— Аудиенция окончена. Вывести за пределы лагеря. Коли вернутся, считать лазутчиками и вешать.

Пегги пыталась вырваться, но рыцари играючи скрутили ее и повели прочь. С нами тоже не церемонились, хватив за шкирки. Однако выход преградил гамбез с гербом рыбы.

— Сир Хьюберт? — поднял брови граф, оглядывая излишне бледного рыцаря. — Ополоумели? Как вы смеете явиться без приглашения, когда с нами сама леди-команд…

— Ваше сиятельство, Больжедор! Больжедор мертв, город спустил знамена! Наследник снаружи, просит принять капитуляцию!

— Ты должно быть бредишь…

Дюфор терял лицо на глазах. Белел, краснел, даже позеленел, кажется. Спектр его эмоций нисколько не походил на триумф.

То ли лучший актер на свете, то ли я нихрена не понимаю… Он не этого добивался? Не сдачи города? Как бы, наследника теперь укокошить не выйдет, но разве это такая большая проблема?

— Должно быть уловка! — нашелся граф. — Западня! Больжедор послал сына, дабы заманить нас за стены и перебить! В конец обезумел, проклятый…

— Он мертв. — перебил я. — Он кинулся со стены еще до того, как мы ушли.

— Ложь! Леди-командующая, это ловушка, вы не должны прекращать сборку «мантикоры», Больжедор никогда не сдаст город миром!

— Я предпочту, мой добрый друг, если мне не станут указывать что и когда делать. Раз безумец наложил на себя руки в приступе вины, то ваше право на месть удовлетворено. Равно как титул рыцаря не переходит оруженосцу, так и преступления отцов не касаются сыновей. Сир Хьюберт, пригласите нового господина Рыбного Хребта. Желаю лично вызнать, коснулось ли его безумие отца.

Дюфор спешно облизал губы, но так и не смог подобрать возражений. Что-то он не совсем не выглядит, как победитель…

Когда нас наконец вывели из шатра, я увидел наследника. Благородные наряды и гербы не могли скрыть красное от слез лицо.

— Стоять! — рявкнул он, едва увидев меня. — Сир Колин, взять этих мерзавцев!

Колин загородил путь «молочникам». Под испуганными взглядами служек и гвардейцев, рыцари взялись за мечи.

— Прочь с дороги, сир! Эскортируем делегатов приказом леди-командующей, вас это не касается.

Пятеро латников против одного — паршивый расклад. Но блондин не дрогнул, продолжая смотреть в глаза оппоненту. Смелый… Или очень тупой.

— Хм… — один из латников приблизился к Коллину, оглядывая. — Дозвольте, я вас встречал? Быть может на турнире? Не-е-ет… Служили одному господину? Скажите, вы случаем не…

Наследник поспешно перебил:

— Довольно, сир Коллин, уступите им дорогу. Пусть гонят этих вшей прочь… А вы возвращайтесь за стены. Убедитесь, что все пройдет мирно.

Мы разошлись кто в шатер, кто из шатра.

Странно, но мне показалось, будто Колин держал эфес меча так, будто пытался скрыть герб с золотой ящерицей.

Еще и наследник какой-то совсем бешеный… Не тянет на актерскую игру, как-то слишком уж по отцу убивается. Погоди, а я точно ничего не напутал?

Если предположить, что наследник никого не предавал, то на кой-хрен Дюфор полмесяца сидел под стенами и нифига не делал? Почему не пытался штурмовать, на что рассчитывал? Нет, конечно, можно представить, что все это хитрый план гильдии, у которой «рыба» занимал бабла. Мол, блокировать торговый маршрут конкурентов, вся фигня. Но как-то… Мелковато.

Подожди… А если представить, будто меня здесь не было? Местным повезло чуть меньше и они не удостоились великой чести встретить изуродованного лейтенанта. В таком разе картина следующая, благородные доны чинно кукуют под стенами города, не предпринимая никаких попыток штурма. Мирно и спокойно осаждают «бунтовщика» за стенами, ожидая пока приедет новый пахан и примет решение.

Пахан приезжает и бац! Резня, хаос, реки крови. Ведь если бы Больжедор не скинулся со стены, то точно бы поперся в вылазку, окончательно угробив возможность мирного решения. И все. Штурм. Улицы в крови, повсюду мародерство и зарево пожаров.

Да, поэтому Дюфор так побледнел, поэтому так охренел. Все это не гамбит какого-то мелкого графа в попытке заграбастать побольше власти, а спланированная акция Мюратов. Парадокс, но похоже Дюфор-то как раз никого не предавал. Он остался верен бывшим властителям, а его вероломная присяга Холму не более всего лишь внедрение. Все эти покушения и «мирные» осады были ради одного, заставить «молочников» штурмовать Хребет и разом обломать всю их игру в благородное и мирное правление. Выставить их именно теми, кто они есть. Мятежниками и узурпаторами.

Ведь как все со стороны выглядит? Сидел себе Больжедор, ждал нового сюзерена и даже не думал ни ополчения набирать, ни укрепления строить. А тут пришли злые «молочники» и такого наворотили… Уж Дюфор и прочие вассалы Хребта эту историю преподали как надо, во всех красках, с чувством, толком, расстановкой.

И потом, когда леди-командующая оставит позади себя пепелище Хребта, двинет к следующему князьку, дабы требовать у того присяги, ее встретят уже не медовыми пирогами и улыбками, как придворные Больжедора, а закрытыми воротами и арбалетами. Ибо судьба Хребта будет у всех перед глазами.

Мюраты не смогли победить силой и решили бить хитростью. Если отбросить масштабы, то схема такая же, как и у меня, когда я стравил меж собой уголовников в крепости.

Один в один, блин!

Но самое поразительное, несмотря на свою слепоту, я действительно спас этот чертов город и знамена герцога. Двух герцогов. И того, что со стены сбросился и той, что в Молочном Холме мнимой победой упивается.

Эта леди Аллерия и ее «холмы» конкретно так мне задолжали… Жаль, не поверит.

Стальные дуболомы оставили нас на краю палаточного городка, рекомендуя слушать леди-командующую и не возвращаться.

Впереди начинался «запасной» лагерь. Рынок из нескольких обозов, торгующих всем подряд, цветастые шатры, возле которых стирались и подмывались работницы постельного фронта и даже наспех сколоченная сцена, где бродячие артисты готовили вечернее представление.

Сборная солянка из самых наглых и ушлых, предоставляющая гвардейцам и их командирам свои незамысловатые услуги. Надо же бойцам куда-то жалование спускать? Плюс, караванщики охотно скупят трофеи, в случае сражения или штурма. Подешевке, конечно, зато сразу и на месте.

Лорды на такое смотрят сквозь пальцы. Не забывая иметь долю, само собой.

— Зашли с юга, вышли с севера… — Серина качала головой. — Дураки прямых путей не ищут.

— Да уж… — я поглядел на молчащую брюнетку. — Слышь, леди-воительница, ты там как, в порядке?

— Не твоего ума дело.

Аптекарь закатила глаза:

— О, а вот и мое любимое лицемерие! Нашему уродливому кавалеру нельзя, а тебе можно? Чем ты думала, дура?! Чемпионку на поединок?! Наше счастье, в добром духе была, не то всех…

— Простите. Мне нет оправданий.

Даже спорить не стала… Видать, сильно ее задела то наплевательство, с каким от нее отмахнулась Аллерия. Спорстменка, поди, духом собиралась, решалась, завещание составляла. А от нее, как от мухи. Даже убивать побрезговали.

Пока я раздумывал, как бы невзначай развести Пегги на откровения по поводу ее прошлого и предъяв к Холму, Серина раздраженно цокнула и зарылась в рукав запачканного платья. На утреннем солнце заблестел тугой кошель.

— Та-дам! Эй, грустная деревенская рожа, как тебе такой фокус? Полно дуться, развеселись!

— Не понял, это че?

— Это, мой тугоумный правдоруб, невнимательность, помноженная на ловкость рук.

— А, это пока я эту суицидницу от блондинки оттаскивал, ты кошелек у Хьюго подрезала?

— В твоих устах слышится чересчур просто… Но да, так и есть. Будет знать, как руки распускать! Тоже мне, рыцарь… К тому же, нам обещали три золо…

Аптекарь зарылась в кошель и разочарованно зашипела:

— Разумеется, как иначе, сплошь «лепестки», ни одной «розы»! Золотых, конечно, тоже нет. Вот ведь враль… Ай, пусть! Мне довольно и этого.

Она бодро повела нас вдоль лотков, примеряясь, с чего начать спускать честно наворованное. В каких-то обозах лежали овощи и фрукты пополам с кинжалами и ножами, в каких-то сушеная рыба, где-то арбалеты, где-то сапоги и…

Арбалеты?

— Чавой, мордатый, самострел приглядываешь? — полузнакомый караванщик перестал колоть дрова, подойдя ближе. — Тута токмо со стальными, боевыми плечами, охотничьих нет. За деревянным хламом дуй в другие места. Хотя… Слухай, а у тебя монета вообще водится? Коли водится, могу и цену скости… Хм, обожди-ка…

Он наклонил голову набок, всматриваясь в меня. Отвернуться или отойти было уже поздно. Его брови резко вздернулись, лицо вытянулось.

— Сыскал, мужики, сыскал!!! Он это, он!

Пара отдыхающих неподалеку гвардейцев с десницами на табардах встрепенулась и быстро сообразила, что к чему. Не успел я и взятки предложить, как меня схапали.

— О-о-ох тыж… Ну и рожа!

— А он ли? Тот-то красавцем был, а этот…

— Он, он! Глаза те же, только мечом по лицу огреб!

— От подельников, поди. Не поделили чего. Ну, «дружок», лучше добром скажи, где леди прячешь? Стюард самострелы предлагать отправился, вернется, добром уже не выйдет…

Добром никак не выйдет, хоть десять стюардов придет. Ни одному слову не поверят…

Аптекарь со спортсменкой куда-то запропастились, но я не жаловался. Не их это дело, нечего за мои косяки подставляться.

— Молчишь? Молчи… Ничего, скоро управитель вернется и…

— Эй, доходяги!!!

Мощный рев заставил гвардейцев вздрогнуть. К обозу с арбалетами быстро приближалась туша ряженная в кольчугу и накидку с гербом рыбы.

— Именем его светлости, графа Дюфора, я требую передать это говно мне!

— Кого-кого? Кого облапошить вздумал, какая светлость?! Ты его рожу видел? Граф про него и слыхать не слыхивал… Он наш, и награда наша! Я таких межевых «сиров» вдоволь навидался, прочь пшел! Дом без крыши, рыцарь без господина. Сброд наемный, как воронье слетаются, едва золото учуят…

— «Межевой», значит… — снятая кольчужная рукавица хлестнула гвардейца по лицу, раздирая в кровь кожу и едва не выбивая глаз. — Доходчиво?! Отдать сюда, живо! Оправдываться я вам еще буду, ишь удумали.

— Ах тыж… — второй хватился за меч, но тот оказался выбит ловким ударом.

Клебер был жадным и мерзким говнюком, но происходил из очень древнего рода и гордился боевым прошлым своих предков. Потому гвардейцев набирал сплошь рослых и сильных и натаскивал не скупясь. Пожалуй, гвардейское жалование, было единственным, на чем он не экономил.

И это ощутил Хьюго, когда гвардеец схватил полено и вдарил им по рыцарской груди.

— Паскудышь! Дрянь! Грязь! Как больно же… О-ох, ну держитесь! — шурша сталью о дерево, из ножен выплыл блестящий клинок.

Гвардейцы так же хватились кто за меч, кто за новое полено, и не думая уступать добычу.

А я так и стоял, гадая, кому же моя голова нужна больше — барону или графу? Расту над собой, блин. Не зря говорят, врагов много не бывает, чем их больше, тем сильнее они друг другу мешаются. Долбанный цирк!

Вокруг стачки между гвардейцами и рыцарем потихоньку собиралась толпа из торговцев, актеров и шлюх. Кое-где мелькали монеты и делались ставки. А я так и стоял, не понимая, это я чокнулся или все остальные?

— Самполит! Замналит! Да как тебя там, недоумка… Сюда гляди!

Оглядываясь, я не сразу заметил как из-за одного из обозов меня зовет Серина.

— Вот же осел… — из ниоткуда возникла загорелая девичья рука и, хватив меня за шкирку, потащила в сторону обоза. — Чего расселся, уходим, быстро!

Устраивая кучу-малу и кроя друг друга матом, ни гвардейцы, ни рыцарь не заметили моего исчезновения.