Туманная река 3

Глава 14

Пока баскетболисты обменивались послематчевыми рукопожатиями, я быстро сбегал в раздевалку, не принимая душ, переоделся и вернулся в зрительный зал. Не было никакого желания слушать охи и ахи по поводу неожиданного поражения. Разве можно в такую духоту держать больше двух, трёх минут одних и тех же игроков на площадке, думал я.

Затем я забрался повыше, и сел прямо на ступеньки чашеобразного «Палаццетто делло Спорт». Очень уж хотелось отвлечься и посмотреть игру, от которой мне кроме красивого баскетбола больше ничего не нужно. Однако игра хозяев Олимпиады итальянцев и венгров мне совсем не понравилась. Старомодный медленный баскетбол, в котором надо признать судьи были более благосклонны к одной команде, она же и победила. 72:67 в пользу Италии.

Из Палаццетто я вышел уже ближе к часу ночи, когда сотнями огней была подсвечена дорожка в Олимпийскую деревню. Кстати, и сам Рим весь светился неоновой рекламой. Ночная жизнь только-только начинала закипать. Для гостей столицы Италии окрылись все самые лучшие увеселительные заведения города.

— Богдан! — услышал я голос недавней итальянской знакомой Мауры Лари, — здравствуй!

— Салют, — пробубнил я, — ты чего в час ночи не дома, то есть не в общежитие.

— Работать сегодня в Палаццетто до последнего игра, — улыбнулась девушка, обозначив две симпатичные ямочки на щеках.

— Трудовое рвение, конечно, факт похвальный, — я посмотрел, нет ли рядом служебного автобуса, — но как ты будешь добираться до дома? Метро закрыто, в такси не содют…

— Я тебя не всегда понимать, — смутилась Маура, — я жить недалеко в общежитии.

Когда на тебя смотрят такими глазами, невозможно отказаться от удовольствия, чтобы проводить малознакомую девушку до дома.

— Ну, тогда, я есть идти тебя провожать, — хохотнул я, — показывай дорогу.

Итальянка смело взяла меня под руку, и мы неспешно двинулись в западном направлении в сторону реки Тибр. Почему я решил, что это было западное направление? Потому что этой дорогой я уже один раз бегал на пресс-конференцию.

— Почему ты сегодня не играть? — задала, меня самого интересующий вопрос, Маура.

— Наш тренер, наверное, решил приберечь меня для решающих игр, — пошутил я, хотя в этом был совсем не уверен.

— Ой! — взвизгнула девушка, и запрыгнула мне на руки, — крыса! Боюсь краса!

— Сам крыс боюсь, — признался и я.

Я вынес практически невесомую девушку на освещённый бульвар и поставил на землю в целости и сохранности.

— Нам туда, — показала она рукой, — набережная Фламинио.

Мы прошли по какой-то кривой улочке, да, ночью тут одной ходить Минздрав точно не рекомендует, подумал я.

— А я всегда теперь работать на баскетбол, — задорно сказала Маура, — я поменяться!

— За меня болеть будешь? — улыбнулся я, хотя в потёмках вряд ли девушка видела выражения моего лица.

— Сюда, — итальянка открыла деревянную калитку, которая вела во двор дома, — это мой общежитие.

— Завтра выходной, — я посмотрел на тускло горящие окна, потом опустил голову и посмотрел в глаза девушки, — встретимся в Палаццетто послезавтра. Ты меня понимать?

Она вдруг резко встала на цыпочки, обвила руками мою шею и смачно поцеловала меня в губы. Я понимал, что мне нужно было как-то возразить. Ведь у Мауры есть любимый парень во Франции, а у меня Наташа в Москве. Буду считать, что это просто поцелуй благодарности, за то, что не бросил девушку ночью одну. И за то, что спас от крысы. Все эти мысли проносились в моей голове пока Маура вдоволь не нацеловалась.

— До послезавтра, — засмеялась она и убежала в общежитие Института Физического воспитания.

— Скажи спасибо, что не пригласила к себе на чай, — буркнул я себе под нос, — как бы ты в гостях оправдывался, что ты не такой, что просто зашёл попить этот самый чай.

На обратной дороге я устроил себе небольшую пробежку. Завтра обязательно поговорю с Суреновичем, если нужно встану на колени. Но эту Олимпиаду я просто обязан выиграть! Не больше километра занял обратный путь, пять минут и вот он наш уже родной корпус.

— Э, молодёжь! — возмутился я, шутя, целующейся в тени дерева парочкой, в которой распознал Борю Никонорова и американку Дорис Фукс, — вам спортивный режим уже не писан?

— Тьфу ты, напугал! — шикнул Боря, — я, между прочим, в четвертьфинал вышел, в отличие от вас пораженцев!

— Случайно, наверное, — со скорбным видом произнёс я.

— Да пошёл ты! — рассвирепел боксёр легковес.

— Юэ май хат, юэ май соул, — узнала меня американка.

— Ес оф кос! — ответил я, — Боря, чтоб через пять минут был под одеялом, один! Зайду, проверю!

Бросил я Никонору и чтобы не нарваться на серию убойных ударов, рванул к двери нашего корпуса. У самого входа я смело развернулся и погрозил кулаком.

— Хулиган! — добавил, похохатывая я.

28 августа на Олимпиаде совместили воскресенье и выходной день. Лично я такого в прошлой своей жизни не помнил, чтобы организаторы игр вообще устраивали выходные. Но поваляться в кровати мне кроме совести, не дал наш тренерский штаб. В дверь культурно постучался мой бывший физрук Анатолий Конев и пригласил на пепси-колу в комнату Суреновича. Конечно, поворчал я, за чай здесь платить надо, а пепси-кола в рекламных целях во всей Олимпийской деревне бесплатно.

— Ультиматум, бить будут, — буркнул я, входя к тренерам.

Второй тренер, Женя Алексеев, увидев меня, удовлетворительно крякнул, и действительно разлил пепси-колу по фужерам. Я на всякий случай сел поближе к двери, если что не то ляпну, чтобы была возможность побыстрее смотаться.

— Завтра выйдешь играть с первых минут, — глядя на меня исподлобья, сказал Спандарян, — и вот ещё что…

— Прости меня, Суреович, засранца, — сказал я, пока главный искал нужные слова, — это на меня жара так подействовала, да и зал забитый под завязку…

— Ты меня тоже прости, Богданыч, — буркнул тихо наш баскетбольный главнокомандующий.

— Как с Пуэрто-Рико завтра играть будем? — быстро перевёл на другие рельсы разговор Алексеев, — как-никак серебряные призёры Панамериканских игр. Бразилии уступили всего три очка, причём всю игру вели.

— Да, соперник не подарок, — поддержал коллегу ассистент Конев.

Суренович достал металлическую доску с баскетбольным полем и расставил на ней магнитики.

— Ты — разыгрывающий защитник, — он передвинул один магнитик на периметр в атаку, — кому выйти в начале игры центровым?

— Петров или Круминьш? — второй тренер Алексеев посмотрел на меня.

— Есть такая идея, — я придвинул банкетку поближе к журнальному столику, где лежала баскетбольная доска, — операция «Ы», чтоб никто не догадался.

Шутку мою никто не оценил.

— Играем начало сверхлёгкой пятёркой, — я взял магнитики в руки, — это я — разыгрывающий, это — Витя Зубков, это — Гена Вольнов, это — Юра Корнеев, а это — Валдис Муйжниекс.

Магнитики Вадиса и Корнея я поставил в разные углы, Витю Зубкова я поставил ближе к щиту, магнитики свой и Гены Вольнова я прикрепил на периметр.

— Корней же из угла не бросает? — удивился расстановке Суренович, — и Зубков далеко не центровой.

— Что-то ты тут чудишь, — выразился с использованием в последнем слове буквы «м», Алексеев.

— Устроим ураган на паркете, — я перемешал все магнитики, — с первых минут прессинг, все бегут, подбирают, идут в проход, мы с Валдисом шмаляем с дальней дистанции, и главное всё делаем в раннем нападении без расстановки. Пока пуэрто-риканцы будут разбираться, что к чему, мы им уже очков десять — пятнадцать привезём. Через три минуты выпускаем стандартную пятёрку с центровым, разыгрывающем, форвардами и минуты три тянем время.

— А через три минуты снова ураган? — Спандарян почесал свой затылок.

— Точно, буря в пустыне, — я выдохнул.

Последнее слово всё равно останется за главным тренером, подумал я, выходя из комнаты Суреновича, где наши наставники продолжали ещё спорить. В коридоре меня встретил загадочно улыбающийся Корней.

— Чё, поговорили? — спросил он.

— Да, спрашивали, не сильно ли ты храпишь, — улыбнулся я, — может меня нужно от тебя переселить. А я говорю, да вы чего, храпит, как младенец в люльке.

— Шуточки твои не смешные уже — во где! — Корней ладонь прислонил к своему горлу, — а, между прочим, тебя тут один человек внизу спрашивает.

— Неужели у меня родственник богатые за границей отыскались? — я сделал мечтательное лицо.

— Спустись сам узнаешь, да оденься получше, не позорь Советский союз, — засмеялся Юра Корнеев.

Вот уж сюрприз так сюрприз, подумал я, выходя с нулевого этажа на улицу, где меня поджидала одетая в своё рабочее светло-серое чуть выше колена платье Маура Лари. Либо на чай пригласит, либо на экскурсию, мелькнуло в голове. Девушка завила свои и без того вьющиеся чёрные волосы и нанесла аккуратный макияж на лицо.

— Салют! — поздоровался я, — предлагаешь экскурсию по городу?

Я сразу решил закрыть идею с чаем, так как это могло привести к самым непредсказуемым последствиям, а мне это вообще ни к чему. Олимпиаду нужно выигрывать, спасть свою жизнь и судьбу своих друзей.

— Экскурсия? — удивилась Маура, — много ходить у меня ноги болеть.

Я засунул руку в карман красных джипсов и нащупал пять бумажек по десять долларов каждая. Когда есть деньги, пусть и не такая великая сумма, проблема с колёсами, причём с разными, в капиталистическом обществе решается легко. Я взял девушку за руку, чтобы не торчать перед всей олимпийской сборной на виду, как три тополя на Плющихе, и повёл ее в ближайшую кофейню.

После субботнего поражения от Бразилии, бразильский бариста нас, советских баскетболистов встречал, как своих лучших друзей. Я взял две чашечки «Нестле» и мы присели за свободный столик. И пока мы мило под кофе общались, я обратил внимание на большущую стоянку полицейских мотороллеров, которые сопровождали в городе в виде эскорта автобусы всех олимпийцев. Гонял я в той жизни на «Тулице», не думаю, что наши тульские конструкторы изобретали новый тип мотороллера, наверняка скомуниздили европейский аналог.

— Маура, — улыбнулся я девушке, — давай возьмём в аренду мотороллер и мы за несколько часов объедем все римские достопримечательности.

— Это же полиция? — удивилась она.

— В полиции тоже люди работают со всеми вытекающими достоинствами и недостатками, — я вновь взял девушку за руку и повёл на стоянку.

Около трёх десятков двухколёсных пони дежурил молодой парень одетый весь в белое. Белые летние легкие штаны, белая рубашка и белая же каска. Наверное, вечером такой наряд особо актуален, сразу издалека видно блюстителя закона и порядка.

— Маура скажи полицейскому, что мы хотим взять мотороллер в аренду, — я протянул десть долларов парню в форме.

Полторы минуты моя итальянка о чём-то эмоционально беседовала с охранником мотиков. Тогда я вытащил еще десять долларов из кармана, и протянул полицейскому уже двадцатку. Тон продолжающейся беседы несколько изменился. Но к согласию снова прийти не удалось.

— Он не иметь права давать мотоцикл, — перевела мне вкратце трёхминутную беседу Маура.

— Скажи ему, спасибо, — улыбнулся я, — найдём в другом месте.

— Адиос, сеньор, — сказала итальянка и, взяв сама меня за руку, с возмущённым видом, повела в сторону выхода из Олимпийской деревни.

Однако полицейский, который уже увидел деньги, и даже успел представить, что можно на них купить, отказаться от взятки не смог. Подвела человека плохо воспитанная в себе сила воли. И уже через пятнадцать минут, мы на полицейском мотороллере медленно ползли по кривым переполненным улицам старого города. Несколько раз я аккуратно объезжал заторы, выкатываясь на пешеходную дорожку.

— Пардон, мадам и месье! — орал я в этих случаях, — пардон, сеньоры и сеньориты!

Маура же всем телом просто вжалась в меня, что периодически вызывало во мне самое естественное мужское желание, продолжения рода, на крайний случай тренировки этого. Когда мне было совсем невмоготу, я останавливал мотороллер и спрашивал, что это за очередная архитектурная постройка? Через два часа у меня в штанах всё в прямом смысле уже дымилось, и я остановился около небольшой уличной кафешки.

— Давай поедим, — смущённо пробубнил я.

Хоть каску вешай на причинное место, пронеслась шальная мысль.

— У меня уже все эти Ватиканы, замки, триумфальные арки и соборы в голове перемешались, — быстро сказал я и ещё быстрее уселся за свободный столик.

Маура, всё поняв, хитро заулыбалась и присела напротив меня. Мы заказали греческий салат, кофе и по хорошему куску мяса. Чтобы хоть как-то унять сексуальное напряжение я вертел головой по сторонам пытаясь отвлечься приличными мыслями. А разговорчивой итальянке, на её милый щебет, отвечал простыми односложными словами.

— Поехать ко мне, — прошептала Маура мне на ухо, близко придвинувшись.

Но вот что мне оставалось делать? Откажешься, пойдут разговоры, что советские спортсмены совсем не мужики, подозрительно шарахаются от противоположного пола. А какие выводы на таких слухах могут сделать не только в Италии, но и в других капиталистических странах, подумать было страшно. Поэтому я согласился. Как я мог уронить честь нашего героического красного знамени!

На обратной дороге вести мотороллер было предельно сложно, так как разгорячённая Маура мало того что целовала меня во время уличных пробок в шею, так ещё она запустила свои аккуратные ручки мне под майку. Пришлось остановиться в укромном закоулке и дать вдоволь нацеловаться горячей итальянке. Зато дальнейший путь прошёл более спокойно.

В полутёмной из-за завешанных штор комнате Мауры стояла ещё одна кровать. Из чего я сделал вывод, что в принципе условия в общежитие нормальные, живут по-человечески по двое, а не как у нас, минимум четыре человека в одних четырёх стенах. И пока я размышлял на такие несущественные темы, девушка полностью разделась и принялась стягивать с неразумного меня футболку и джипсы. Когда же мы остались в костюмах Адама и Евы, и девушка окончательно убедилась, что я готов не только к труду и обороне, и размер у меня достаточной глубины, я сделал то, что должен был.

— Вот я дурак! — закричал я, — у меня же сейчас тренировка! Мне же сейчас Суренович голову оторвёт!

— Я не понимать, — испуганно посмотрела на меня девушка.

— Что не понимать? — я быстро накинул на себя всю свою одежду, — сикир башка будет! Цигель цигель, ай-лю-лю!

— Я не понимать, — итальянка чуть не заплакала.

Тогда я сцену прощания закончил продолжительным поцелуем и быстро выскочил прочь. Благо мотороллер был на месте. Видать в преддверии Олимпиады местные полицейские весь криминалитет определили в тюремные дома отдыха.

— Ты есть псих! — выкрикнула итальянка из окна своей комнаты во двор, когда я уже тарахтел в сторону Олимпийской деревни.