Тусовщица

Глава 15

Не знаю, когда именно я стала воспринимать центр как самое нормальное место на земле, потому что это произошло само по себе. Казалось, только что я была в ужасе от своей соседки по комнате — чернокожей женщины среднего возраста из Вегаса, которая кричит во сне, а через три дня уезжает, поняв, что вполне в состоянии «время от времени» курить крэк[37]. И тут же я помогаю накрывать на ужин стол, без малейшего возмущения выслушивая жалобы Джоэла на то, что у него три месяца не было секса. Дни и ночи в «Пледжс» отличаются такой эффективной последовательностью — застолье, группа и прогулки происходят изо дня в день в одно и то же время — что всего через несколько дней понимаешь, какое это счастье, когда кто-то говорит тебе, что нужно куда-то идти и чем-то заниматься. Я даже поймала себя на том, что стала употреблять их дурацкие словечки — и, видимо, тоже неосознанно — и, кажется, впервые за все время, что я себя помню, я чувствую себя счастливой. Меня даже несколько позабавило, когда я узнала, что есть два «Пледжс» — один в Малибу (и там есть конюшни и кинозвезды), а второй — вот этот самый, в котором лечение стоит в шестнадцать раз дешевле, и поэтому обитатели с нежностью называют его «Гетто Пледжс».

Я не буду спорить, что присутствие такого красавца, как Джастин, тоже сыграло немаловажную роль. После той «группы», когда я рассказала, как я всех и все ненавижу, он предложил мне прогуляться. Мы гуляли, курили и болтали обо всем на свете. Оказалось, что он родом из Пэлисейдс, приехал учиться в Университете Южной Калифорнии, но, за исключением некоторых моментов, наши с ним жизни складывались почти одинаково. До того как Джастин пристрастился к коке, он был сценаристом и продюсером и теперь делал все возможное, чтобы вернуться в бизнес. Мы поочередно убеждали друг друга в том, что как его, так и моя работа, безусловно, в нас нуждаются, и мы вновь займемся делами, как только очистимся и станем вести здоровый образ жизни. И я не успела опомниться, как Джастин стал моим лучшим другом в центре. Я всегда старалась не давать волю своей безумной симпатии к нему — Томми настоятельно предупреждал нас о том, что случается, когда люди заменяют наркотики сексом, и буквально умолял нас воздерживаться от этого, пока мы будем проходить курс лечения. Я была в шоке, когда обнаружила, что, несмотря на то, какой образ жизни вела последние лет двадцать, все еще строго выполняю все правила.

И вот однажды мы с Джастином долго и упорно созываем всех на «группу», и я вижу, что Томми ведет по подъездной аллее по направлению к баскетбольной площадке новенькую. Однако, в отличие от предыдущих новичков, которые шли с опущенной головой и в болтавшейся на костлявых телах одежде, эта была на шпильках, в облегающих штанах из спандекса и обтягивающей майке с леопардовым рисунком — наряд довольно элегантный, но тем более шокирующий, потому что этой особе уже явно перевалило за сорок. И тут я вздрагиваю, потому что понимаю, что это обтянутое леопардовым спандексом чудо — Вера, снабжавшая меня наркотиками еще до того, как я познакомилась с Алексом.

— Вера! — кричу я и бросаюсь обниматься. Она рассматривает меня вопросительно и даже несколько ошарашенно. Томми переводит взгляд с меня на нее.

— Так вы знакомы? — восхищенно спрашивает Томми. Его приводит в восторг все, что, по его мнению, может помочь людям вести правильный образ жизни.

— Да, я… — и я уже собираюсь пуститься в рассказ о том, как познакомилась с Верой на одной вечеринке в Беверли, где она всю ночь бесплатно угощала меня кокой, но она заговорщицки подмигивает, и я закрываю рот. Я пробыла здесь уже несколько недель, поэтому знаю, что мы можем смело рассказывать о своих самых ужасных грехах и у нас не будет никаких неприятностей. Я ведь собственными ушами слышала, как Питер, этот хихикающей гомик, оказавшийся по-настоящему классным парнем, рассказывал о том, как мужчины-проститутки в бане вводили ему героин через задницу — но Вера же пока ничего этого не знает.

— Да, мы посещаем один и тот же храм, — довольно убедительно отвечает Вера. Лицо Томми буквально светится от восторга, и на нем отражается даже некоторое смущение: ведь я-то говорила, что больше десяти лет туда не ходила.

— Да, мы посещаем один и тот же храм, — говорю я, не сильно переживая из-за этой лжи, потому что, если бы действительно посещала храм в Лос-Анджелесе, кто-нибудь обязательно познакомил бы меня с Верой. Просто здесь, в центре, все только и долдонят о том, что нужно быть «честным» и что «тайны усугубляют болезнь», поэтому с некоторых пор я чувствую себя до крайности неловко, если приходится лгать.

Несмотря на показную уверенность Веры, ее кричащий наряд и весь внешний лоск, по ее глазам я вижу, что на самом деле она чертовски напугана. В «Пледжс» все только и делают, что «отдают всех себя» и «помогают другим», поэтому если поначалу мне казалось нечестным заставлять нас мыть за собой посуду и драить сортиры — будто они уборщиц нанять не могут — то потом с удивлением обнаружила, что мне по-настоящему приятно что-то для кого-то делать. Потому как в такие моменты меня оставляют мысли о том, что я стала наркоманкой, которая в тридцать лет оказалась в реабилитационном центре. А после, когда эти мысли возвращаются, они уже не угнетают меня так сильно.

— У нас еще осталось несколько минут до начала «группы», — говорю я Томми. — Почему бы нам с Верой не прогуляться? Я объясню суть дела.

Томми кивает и улыбается, Вера же с явным облегчением позволяет взять себя за одну из обтянутых спандексом рук и вывести туда, куда повел меня Томми в тот день, когда мы обсуждали состояние моей духовности. До «Пледжс» я никогда в жизни не употребляла таких выражений, как «суть дела», и не только из-за того, что это штамп, а еще и потому, что звучит отвратительно. Однако по мере своего пребывания здесь я стала менее требовательна к себе.

— Слушай, здесь здорово, просто поначалу немного угнетает, — объясняю я Вере, зажигая две сигареты и передавая ей одну из них. — Я сама первые несколько дней была просто в шоке. Единственное, что меня утешало, так это когда Томми говорил что-то вроде: «Когда приезжаешь сюда впервые, это настолько не похоже на все, что ты делал раньше, все равно что прогуляться по луне». И эти слова помогли мне понять, что первоначальные смятение и депрессия — совершенно нормальное явление.

Вера нервно курит, разглядывая движение транспорта по Венецианскому бульвару.

— Все это, конечно, просто супер, но я приехала сюда скрыться от тюрьмы.

— Так тебя накрыли? — спрашиваю я, и Вера кивает. Здесь есть два наркодиллера — мужчины, которых тоже накрыли и которые пытались убедить судью скостить срок, если они пройдут тридцатидневный курс лечения. Но они, когда попали сюда, действительно хотели избавиться от зависимости. И как же чудесно было наблюдать за тем, как эти нехорошие ребята на глазах становятся мягкими и пушистыми.

— Слушай, у меня просьба: ты не могла бы никому не говорить, что покупала его у меня? — спрашивает Вера.

— Да им это совершенно безразлично, — отвечаю я. — Здесь никого не осуждают.

— Просто не хочется светиться, — говорит она, и я улыбаюсь, потому что уже знаю, что убеждать в чем-либо алкоголика или наркомана — а они все немного параноики, зацикленные на себе и терзающиеся страхом разоблачения (да я и сама такая), — совершенно бесполезно.

— Не вопрос, — отвечаю я. И не более чем на долю секунды с нежностью вспоминаю розовые канцелярские листочки, в которые она заворачивала кокаин.

— Не знаю, следовало ли мне сюда приезжать, — вдруг говорит она, стремительно переводя взгляд со здания центра на улицу, как будто прикидывая, возможно ли удрать. У нас тут на днях сбежал один парнишка, Джек: сначала заселился, а потом посреди «группы» сорвался с места, сел в свой грузовик и был таков. Тогда я узнала, что насильно здесь никого не держат. Томми говорит, что реабилитация предназначена для людей, которые в ней действительно нуждаются. Но сейчас я решила не делиться с Верой этой мудростью.

— Может, тебе просто побыть здесь денек и посмотреть, каково это? — предлагаю я. — Ну а потом, если тебе здесь все-таки не понравится, ты вполне сможешь это исправить.

Вера кивает, и я мысленно хлопаю себя по спине в знак одобрения, что привела те же аргументы, которые говорил Томми, когда Питер клялся, будто умрет, если немедленно не уйдет отсюда и не примет метамфетамин.

И, одной рукой обвив Веру за талию, я веду ее обратно к воротам «Пледжс», поражаясь тому факту, что обнимаю обтянутую спандексом бывшую торговку наркотиками, скалясь при этом, как маньяк.

Позже в тот вечер нас пригласили на мини-собрание в глубине территории «Пледжс», где собираются «выпускники» — бывшее пациенты этого заведения. Как только ты «заканчиваешь обучение», собрания выпускников происходят здесь круглосуточно, и ты можешь посещать их сколько душе угодно. И возможность хотя бы раз в неделю пообщаться с ними — это все равно что ребенку получить разрешение посидеть за одним столом со взрослыми. В книге про «Пледжс» рассказывалось, что это процесс довольно тяжелый, то есть нужно составлять списки неприятных людей и просить у них прощения. Выпускники готовы показывать, как это делается, то есть «оказывать услуги». Тем самым они избавляются от собственных проблем. А смысл этой затеи в том, что однажды мы и сами окажемся на их месте. Я должна искать «кого-нибудь, у кого есть то, что мне нужно», но, поскольку единственное, что мне сейчас по-настоящему нужно — это умение вести здоровый образ жизни, а, судя по всему, им обладают все выпускники, я не уверена, по какому критерию мне следует производить отбор.

— Мне нравятся Усы, — шепчет мне на ухо Джастин, пока люди собираются в «группу». Мы целиком сосредоточились на поиске выпускников, и он кивает головой в направлении симпатичного стройного парня с закрученными кончиками вверх усами. У Усов слега удрученный вид, но я с энтузиазмом улыбаюсь Джастину.

— Только пообещай, что он не убедит тебя отращивать такие же, — шепчу я, и Джастин качает головой, приложив руку к груди. Джастин вполне может хоть бороду отрастить и остаться при этом красавцем, но его неизменная щетина — такая радость для женского пола, что ее лучше ничем не портить.

Рядом с Усами сидит девушка с коротко подстриженными каштановыми волосами, похожая на эльфа, и я тут же решаю для себя, что она-то и будет моим руководителем. Потом меня сразу же начинают терзать сомнения, что ее уже перехватили или она откажется, потому что я ей не понравлюсь или Вера, Робин и остальные девушки тоже захотят обратиться к ней с этой просьбой, и ее просто на всех не хватит. Но также понимаю, что это маловероятно. Хоть Томми то и дело долдонит о том, как важно иметь подобных руководителей, большинство из нас не торопится с этим вопросом.

Все собрание я наблюдаю за девушкой-эльфом. Она ничего не рассказывает, зато всем улыбается, а по окончании собрания я сразу же бросаюсь к ней и прошу ее стать моим наставником. Она кивает и улыбается.

— Кстати, — сообщает она, обнимая меня. — Меня зовут Рэчел, героин. Стаж — пять с половиной лет.

— А я — Амелия, — говорю я, пожимая ей руку, хотя мы только что обнялись. — Заядлая кокаинщица. Двадцать один день. — В центре это стандартная форма знакомства друг с другом. Из алкоголиков здесь мало кто появляется — остался только Стэн, парень, с которым я познакомилась в день моего прибытия сюда — поэтому достаточно сказать, какой наркотик ты употреблял и сколько времени, и это уже многое прояснит. Иногда даже сам угадываешь, какие наркотики человек употреблял: метамфетамин — люди часто дергаются и моргают, кокаинщики, как правило, отличаются маниакальной энергией, отчего создается впечатление, что они все еще под кайфом, героинщики же с виду очень вялые, родом, как правило, из Силвер-Лейк или Лос-Фелис[38], но все, в отличие от принимаемых наркотиков, прекрасно друг с другом уживаются.

— Что ж, мисс Амелия, кокаинщица, — произносит она. — Вы считаете, что наркотики и спиртное превратили вашу жизнь в ад?

— Скорее всего, — отвечаю я. Отчасти я ненавижу себя за такое подобострастие, но в то же время мне приятно, что не всегда приходится вести себя столь вызывающе, как раньше.

— Мы прекрасно поладим, — говорит она и с улыбкой уходит.