Твои фотографии

СРЕДА

После разговора с Наоми Мартин проснулся утром, испытывая энтузиазм по поводу своей повторной встречи с Брэдом Расселом. Брэд позвонил ему накануне вечером, выражая обеспокоенность тем, что не смог до конца ему что-то объяснить, и попросил Мартина снова приехать в офис. Надеясь, что во время их второй встречи будет затронут вопрос зарплаты, он позвонил Элисон и попросил ее освободить в расписании время для встречи.

Он доехал до Эссекса на такси и зашел в то же здание, что и в прошлый раз. Брэд встретил его и провел в ту же комнату для совещаний. Даже Ховард и Джерри сидели на тех же местах позади него. Единственное изменение заключалось в появившемся в углу огромном цветном мониторе. Мартин внимательно посмотрел на экран, ожидая увидеть там запись фото-сессии. Но если это действительно была съемка, то, наверное, для какого-нибудь весьма странного специфического журнала, потому что на экране была видна только маленькая группка пожилых людей.

— Фокус-группа, — объяснил Брэд, — но не волнуйся, это не для твоего журнала.

Успокоенный ответом, Мартин кивнул.

— Спасибо, что снова пришел, Мартин, надеюсь, ты не зря потратишь время, потому что ребята… — он кивнул в сторону Ховарда и Джерри, — решили, что в прошлый раз я не прояснил кое-какие вопросы. Во-первых, Мартин, это будет журнал не только для мужчин, ясно? Мы очень хотим создать издание в стиле унисекс.

— Ясно.

— Хорошо. — Бред сел, приготовившись к расспросам. — А что ты думаешь о женщинах и порнографии? На что, как тебе кажется, они любят смотреть?

Мартин задумался, пытаясь припомнить все те случаи, когда он разговаривал о порнографии с женщинами. Чаще всего это происходило во время тусовок с друзьями Наоми, но у него не было уверенности, что их мнение по этому вопросу совпадает с мнением большинства. В любом случае, стоит попробовать.

— Ну, одно я знаю наверняка, — начал он, — они не получают большого удовольствия от женских порножурналов. Вообще-то, мне кажется, женщин заводит сама идея порнографии. Может, они и не будут смотреть журнал, но им будет приятна сама мысль о его существовании. Невинность, эксплуатация и тому подобное…

— Людям невозможно продать мысль, Мартин.

— Почему нет? Возьмите, к примеру, жен читателей. С одной стороны, все это так грязно и неприлично, а с другой… это одна из уловок порнографии. Именно поэтому у ворот вашего издательства не стоит автобус людей, кричащих, что порнография унижает женщин. Если бы в журналах были одни силиконовые сиськи и худые задницы, то я бы с этим согласился, но порнография воспевает женской тело в гораздо более широком смысле, чем модельный бизнес. Я знаю, что есть журналы, в которых печатают только красоток, но британское порно представляет все типы женщин. Если женщина готова раздвинуть ноги перед камерой, она можешь стать звездой.

— Хорошая речь, Мартин, но я что-то потерял мысль. Как мы заставим женщин покупать наш журнал?

— Позволив им почувствовать, что выражение собственной сексуальности раскрепощает. Тот же трюк, что мы провернули с мужскими журналами. Большинство людей хотело бы сняться в неглиже, потому что это льстит их самолюбию. В то время как для многих женщин существует четкая грань между порнографией и эстетикой глянцевых журналов, в мужских журналах мы постепенно пытаемся ее стереть.

— Все равно не понимаю.

— Хорошо. Просто я хочу сказать, что нам нужно подумать, прежде чем занимать место в череде эротических изданий. Есть гораздо больший смысл не пытаться скрыть тот факт, что это порножурнал. Мы должны быть абсолютно откровенны в отношении того, что предлагаем. Но в то же время нужно помнить, что женщины не любят, когда к ним относятся с покровительственной деликатностью. Я пытаюсь сказать, что ни в коем случае нельзя напускать на себя мину невинности. Если мы попытаемся избежать сексуального ханжества, то успех нам обеспечен.

Брэд пристально смотрел на Мартина. Подозревая, что только что лишил себя будущей работы, Мартин уставился на собственные ногти.

— Извините, — тихо сказал он.

— За что? — спросил Брэд. — Нам нужен человек с идеями, и ты явно вписываешься в это определение. А теперь, может быть, ты хочешь меня о чем-то спросить?

— Ну…

— Да?

— Мне неудобно обсуждать это в присутствии Ховарда и Джерри.

— Ребята, выметайтесь.

Оба взяли вещи и вышли из комнаты. Брэд встал и подошел к Мартину.

— О чем ты хотел спросить, Мартин?

— О зарплате. Мы не поговорили о том, сколько я буду получать.

— А, понятно. Но для этого не обязательно было выгонять ребят.

— Я не люблю разговаривать о деньгах прилюдно.

Брэд кивнул.

— Понимаю. Вообще-то у меня была такая мысль: напиши, сколько ты получаешь сейчас, минимальную сумму, на которую ты бы согласился, и максимальную, которую ты, по твоему мнению, заслуживаешь, и тогда мы посмотрим, что сможем тебе предложить.

— Хорошо.

— И, Мартин, ребята немного обеспокоены твоим отношением к журнальному порно. Меня это не так уж волнует, ты ведь сказал, что смотришь видео и сайты в Интернете, ведь нам действительно порой хочется чего-то отличного от обычной журнальной порнухи, но, я думаю, тебе не помешает взять с собой кое-какие журналы, чтобы получить представление, о чем идет речь.

— О’кей.

— Ладно? Дай-ка сюда свой дипломат — напихаю в него сколько влезет.

Мартин добрался до редакции «Форс» на такси. На обратном пути он размышлял над тем, как повернулась его жизнь и сможет ли он сделать такой журнал, который ждут от него в «Хендоне». Он никогда не мог представить себя делающим карьеру в порнобизнесе, но, может быть, Наоми права и он в действительности просто боится успеха. Каково это — быть Хью Хефнером или Ларри Флинтом? Было бы глупо убеждать себя в том, что эта работа не отличается от работы в «Форс», потому что, несомненно, такой виток карьеры изменит его жизнь навсегда.

Если он сможет добиться успеха в этом деле, если сможет разрушить последние барьеры между поп-культурой и порно, какова будет его ответственность перед обществом? Главным отличием от работы в «Форс» станет то, что этот журнал — его детище, пусть даже созданное на деньги «Хендона» — будет чем-то новым. Именно в этом и кроется опасность. Что бы ни говорили, а порнография действительно оказывает огромное влияние на окружающий нас мир. Конечно, можно поспорить, является это влияние положительным или отрицательным, но то, что она накладывает отпечаток на жизнь практически каждого — бесспорно. И это влияние постоянно растет: здесь не нужна статистика, это видно даже по тому, какими словами теперь пользуются люди, говоря о сексе. Но стать вдохновителем прорыва в этой сфере — хочет ли он нести такую ответственность?

Такси остановилось у редакции «Форс». Мартин поднялся на лифте на седьмой этаж, успев при этом дважды перевязать галстук, рассматривая свое отражение в зеркале. Проходя в свой кабинет, он увидел, что Элисон сидит к нему спиной, и не стал ее беспокоить, чтобы не привлекать дополнительное внимание коллег к их роману.

Усевшись за компьютер, он закурил и провел рукой по волосам.

Зазвонил телефон.

— Мартин…

Он прислушался и понял, что она плачет.

— Элисон, может, лучше зайдешь ко мне?

Вместо ответа она тут же появилась в дверях кабинета. Мартин сглотнул и откатился на стуле назад, чтобы стол, разделявший их, не производил впечатления барьера. Он вспомнил свой разговор об Элисон с Клаудией и понял, что ему следовало ожидать нечто подобное. Невзирая на частые неверности, Мартину не удалось выработать в себе качества, которые помогают в таких ситуациях. В обычном общении Мартин не скрывал, что не поощряет излишнюю откровенность. Но когда дело касалось сексуальных отношений, он, очевидно, делал нечто такое, что заставляло женщин довериться ему. Всякий раз, переспав с кем-то, он поражался тому, как легко все произошло, и забывал о том, что проблемы начинаются как раз после этого.

Элисон подошла ближе к столу, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Прости, — сказала она, — ты тут ни при чем.

— Какое счастье.

Она засмеялась, всхлипнув.

— Это все моя сестра. Она так ужасно повела себя со мной!

— Что она сделала?

— В общем-то ничего, просто я рассказала ей о тебе, не в романтическом ключе, конечно. Рассказала, что произошло, и о том, как здорово, что мы оба трезво ко всему относимся, а она… просто не знаю, она проявила такой цинизм, но мне, конечно, наплевать…

— Элисон…

— Прости, — снова повторила она, — секс тут ни при чем, я совершенно спокойно к этому отношусь, но… о, Мартин, пожалуйста, разреши мне и дальше с тобой работать.

Он встал и подошел закрыть жалюзи, не желая, чтобы сотрудники редакции стали свидетелями происходившего.

— Элисон, я собираюсь работать в порножурнале. Ты же не уйдешь отсюда ради такой работы.

— Уйду. И я подумала, может, мне заняться журналистикой? Я уверена, что смогу писать что-то в этом духе. То есть, меня вполне устроит должность твоей секретарши, и если ты решишь, что мои статьи — полное дерьмо, то, конечно, не должен их публиковать, но, прошу, позволь мне уйти вместе с тобой…

Мартин задумался, тщательно пытаясь скрыть, насколько польщен.

— И секс тут абсолютно ни при чем?

— Абсолютно. Я и глазом не моргну, если ты меня никогда больше не захочешь или будешь трахать каждый день две недели подряд. Просто мне так хорошо работать с тобой!

— Я безнадежный руководитель.

— Ничего подобного.

— Не лги, потому что я горжусь своей безнадежностью. И с этой новой работой я не стремлюсь обрести скандальный успех. Просто хочу пустить свою карьеру под откос на максимальной скорости.

— Тогда, может, и мою заодно?

Они оба улыбнулись над неуклюжей фразой.

— Ты это серьезно?

— Да.

Мартин посмотрел на улыбавшуюся ему красивую женщину и удивился, как это произошло. Когда ему было двадцать, все нравившиеся ему женщины крутили романы с никчемными тридцатилетиями мужиками, и мысль об этом вгоняла его в депрессию, а теперь впервые он понял, что такая любовь может быть взаимной. Такая любовь — это не обязательно проявление отчаяния, эгоизма или… Она в действительности может что-то значить. Он поборол желание поцеловать ее и вместо этого погладил по плечу.

Элисон вышла из кабинета Мартина, размышляя, правильно ли сделала, что дала Мартину понять, как сильно к нему привязалась. Еще она задумалась над тем, правильно ли будет в карьерном отношении бросить свою нынешнюю работу и перейти в порножурнал. Не так уж легко сказать об этом родителям, какими бы либеральными они ни были. Сьюзан станет над ней смеяться. Смеялась бы, — до вчерашнего разговора. Теперь она, наверное, просто повторит ей, какая она дура, что бросила все ради человека, которому на нее наплевать.

И в каком-то смысле она права. Элисон понимала, что должна ценить такую заботу и что ее поведение расстраивает Сьюзан точно так же, как распущенность сестры когда-то огорчала Элисон. Она стала всерьез рассматривать возможность журналистской карьеры только потому, что пару месяцев назад познакомилась с одной шикарной девушкой, которая, похоже, была вполне довольна тем, что пишет для «Пентхауса». Вот и решила, что сложившийся сегодня расклад можно использовать как трамплин для своих публикаций. Вполне возможно, что, невзирая на отсутствие у Мартина честолюбия, этот проект получит достаточное внимание со стороны прессы и ей тоже удастся погреться в лучах славы. В конце концов, редактировать мейнтримную порнуху куда интереснее, чем какой-нибудь киножурнал или вроде этого, что обычно создают лишившиеся работы редакторы.

Зазвонил телефон, она подняла трубку.

— Привет, — сказал знакомый голос, — соедини меня, пожалуйста, с Мартином.

Мартин тут же занервничал, услышав голос Джины. Только этого ему сейчас не хватало. У него пропадала всякая сила воли, когда дело касалось Джины, и сам разговор с ней уже был ошибкой.

— Привет, Мартин, как дела?

— Отлично.

— Рада за тебя.

Она замолчала.

— А у тебя? — спросил он.

— Плохо.

— Печально слышать.

— Очень плохо.

— Ты заболела?

— Моя мать хочет меня упрятать.

— Куда?

— Ну, в общем, она решила, что у ее девочки проблемы с головой.

— Не поздновато ли?

— Она так не считает. Мартин, сейчас тебя в Англии держат какие-нибудь важные дела?

— О, Джина, нет, я не могу.

— Почему?

— Все очень сложно.

— Всегда все сложно. Мартин, ты мне нужен.

— Джина…

— Хорошо, ты мне не нужен, просто мне нужно, чтобы ты был здесь. Ненадолго. Если тебя беспокоит вопрос супружеской верности, то не волнуйся, я не собираюсь на тебя набрасываться. Я прошу тебя как друга. Пожалуйста, Мартин, я бы не стала тебя просить, но это вопрос жизни и смерти.

Элисон не хотела встречаться взглядом с Мартином, когда тот выглянул из кабинета в приемную.

— Эл…

— Да?

— Закажи мне билет до Нью-Йорка.

— На какой день?

— На сегодня. Где-то в три или четыре должен быть рейс из Гетвика.

Она почувствовала, как он взял ее за руку. Обернувшись, она увидела, что он присел перед ней на корточки.

— Элисон, ты поняла, кто звонил?

— Джина.

— Да. У нее действительно все плохо. Я должен ехать ее выручать. Но не волнуйся, она мне не интересна.

Элисон рассмеялась.

— Я не в том положении, чтобы ревновать.

— Не важно, не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я использую тебя. Послушай, я знаю, что сейчас все выглядит очень запутано, но, когда я вернусь, мы во всем разберемся.

— А когда ты вернешься?

— В пятницу. Поеду домой, упакую сумку. Можешь устроить так, чтобы я забрал свой билет в аэропорту?

Мартин поймал такси, сказал водителю адрес и всю дорогу смотрел в окно. Потом расплатился, дошел до двери, открыл ее ключом и поднялся в свою спальню.

Дверь была отворена. Парочка, расположившаяся на кровати, так увлеченно занималась сексом, что ни один не заметил, как он вошел. В первое мгновенье Мартину было сложно поверить, что все это происходит наяву и что перед ним не двое актеров, участвующих в съемках на редкость страстного порнофильма. Потом он тихо произнес:

— Клаудия?

Она открыла глаза и похлопала по заднице мужчину, лежавшего на ней. Даже не оборачиваясь, тот мгновенно понял, что происходит, и замер, но лицом к Мартину не повернулся.

— Помнится, ты говорила, что не собираешься с ним спать. Кажется, ты сказала, что он напоминает тебе Майкла Дугласа.

— А что, это плохо? — спросил Ронни на удивление спокойным голосом.

Мартин не мог сдержать смех, даже видя свою жену распростертой на их супружеском ложе и пребывавшей в таком восторге от умелых манипуляций Ронни, что еще и сейчас в такой неловкий момент, выражение блаженства не сходило с ее лица. И можно ли ее винить? Голый Ронни выглядел гораздо лучше, чем одетый, и его поджарое тело заставляло предполагать, что в сексе он гораздо выносливее, чем Мартин.

— Ладно, вообще-то, я очень спешу, — сказал Мартин. — Хотел бы дать вам закончить, но мне надо собраться, так что, не могли бы вы найти себе для секса другую комнату? Но только не в мой кабинет, ладно?

Элисон сняла трубку, чтобы позвонить Мартину. Набирая номер, она не была уверена, дома ли он.

Он сразу же поднял трубку.

— Алло?

— Привет, Мартин, это Элисон…

— Да?

— Просто хотела кое-что уточнить.

— Да?

Она замялась, потом сказала:

— А ты знаешь, что рейс, на который у тебя билет, прилетает в Ньюарк, а не в аэропорт Кеннеди?

— Да, Элисон.

— Отлично, извини, увидимся, когда вернешься.

Убедившись, что он закончил разговор, она повесила трубку. Отчасти Элисон ненавидела себя за то, что снова надела на себя маску хорошей секретарши — вместо того, чтобы дать ему понять, как она зла на него, но после его отъезда ей, похоже, даже полегчало оттого, что все случилось именно так и она смогла убедиться, насколько он ненадежный тип, прежде чем полностью попасть под его чары.

Не выпуская из рук трубку, она позвонила домой.

Ответил Джои.

— Алло?

— Привет, Джои, а Эдриан дома?

— Нет.

— А Сьюзан?

— Она спит. А что такое?

— Нет, ничего. Передай, пожалуйста, чтобы кто-нибудь из них позвонил мне, когда сможет.

Направляясь в аэропорт, Мартин снова думал о том, правильно ли он поступает. Конечно, уехать от Клаудии было весьма кстати, но не стоило отталкивать Элисон, особенно теперь, когда у него появился прекрасный повод продолжить их отношения.

Еще хуже было то, что он даже не сможет насладиться благородством своей спасательной миссии в Нью-Йорк. Джина всегда создавала себе трагедии и была неблагодарна к тем, кто приходил ей на помощь. И он заранее знал, что в конечном счете переспит с ней, а это вряд ли пойдет ему на пользу.

У Элисон зазвонил телефон. Она подняла трубку. Покашливание на другом конце провода выдало в звонившем Эдриана.

— Как дела?

— Ты сегодня вечером будешь дома?

— He-а, я иду на концерт со Сьюзан. Но Джои будет дома.

— На какой концерт? И почему идешь ты, а не Джои?

— Ничего особенного. Я знал, что ты все равно не пойдешь, поэтому не позвал. И Сьюзан не очень-то хотела идти; чтобы она согласилась, мне пришлось пообещать повести ее на концерт какой-то дерьмовой подростковой группы в следующем месяце.

— Ага.

— Так ты ничего не хотела сказать?

— В общем, нет. Просто хотела поболтать.

— Ну, Джои будет дома, так что ты сможешь с ним поговорить.

— Почему ты все время приплетаешь Джои?

— Что?

— Я не хочу говорить с Джои, я хочу поговорить с тобой. И, сказать по правде, мне немного страшновато оставаться с ним дома одной.

— Почему? О чем ты? Он что, как-то не так себя ведет?

— Нет… но ведь это странная ситуация, правда?

— Что?

— Что ты уходишь развлекаться со Сьюзан, оставляя меня с ним одну.

— Да, брось ты, Эл, не говори глупости. Слушай, если ты так хочешь сегодня со мной поговорить, то можно попробовать достать еще билетик, правда, я почти уверен, что все билеты уже проданы.

— Не надо, забудь, все нормально. Идите, желаю вам хорошенько развлечься.

В ожидании отложенного рейса Мартин был уверен, что в Гетвике есть терминал с Интернетом. Он помнил, как сидел в аэропорту на прошлое Рождество, отправляя последние и-мэйлы по работе. Но почему-то сегодня ему не удалось его найти. Правда, он заметил длинноволосого мужчину с лэптопом, подключенным к большой белой стойке. Мартину так хотелось извиниться перед Элисон за свой скоропалительный отъезд, что он плюнул на гордость и подошел к нему.

— Здравствуйте.

Мужчина отреагировал не сразу, так как заканчивал что-то печатать, но потом посмотрел на Мартина.

— Да?

— Простите, не могли бы вы одолжить мне свой лэптоп?

— Для чего?

— Мне необходимо послать и-мэйл. Это займет только секунду, и я дам вам двадцать фунтов.

Человек покачал головой.

— С моего компьютера нельзя послать и-мэйл. Некуда воткнуть модемный шнур.

Мартин кивнул и отошел. Его окликнула какая-то женщина.

— Можете послать и-мэйл с моего мобильника.

Он благодарно улыбнулся и взял протянутый телефон, слушая ее инструкции. Послав и-мэйл Элисон, он попытался сочинить что-нибудь остроумное, чтобы послать на мобильник Клаудии, понимая, что как бы ни был оскорблен, все равно еще не готов думать о разводе. Лучше использовать ее обман и неверность для того, чтобы наказать ее за лицемерие и сравняться с ней по очкам. После трех попыток сочинить хлесткую фразу он понял, что слишком оскорблен, чтобы свести все происшедшее к шутке. Вернув женщине телефон, он стал искать свой выход на посадку.

Элисон проверила свой почтовый ящик. В нем было два сообщения. Одно — от кого-то, о ком она никогда не слышала, другое же было анонимным: в графе «отправитель» вместо имени стояли маленькие крестики. В редакции «Форс» были строгие правила относительно несанкционированных и-мэйлов, что не мешало, правда, редакционным компьютерам подхватывать все вообразимые вирусы. Но сегодня Элисон была в легкомысленном настроении и открыла письмо:

Опасности, подстерегающие при общении с тридцатилетними мужчинами

Инструкция для двадцатилетних женщин

От «Того, кто знает»

1. Тридцатилетние мужчины гораздо более склонны к саморазрушению, чем двадцатилетние. Если они работают в средствах массовой информации, то зачастую серьезно увлекаются наркотиками или алкоголем. Это увлечение будет продолжаться лет до сорока, когда они или окончательно завяжут, или превратятся в редких зануд, или погрязнут в самобичевании.

2. Тридцатилетние мужчины кажутся настолько же осведомленными в последних новинках кино, музыки, телевидения и наркотиков, как и вы. Но, пообщавшись с ними какое-то время, вы обнаружите, что их представления обо всем так или иначе неверны. Как ни странно, порой вам даже будет казаться, что уж лучше бы вы общались с кем-то, кто меньше интересуется современными СМИ. Может быть, симпатичный, хорошо одетый мужчина, интересующийся классической музыкой, представляет собой лучший вариант, чем вам показалось сначала.

3. В смысле секса тридцатилетние мужчины — это сплошной кошмар. Как бы вы ни устали от неопытности своих ровесников, это все же лучше, чем скопище комплексов, которые обрушатся на вас тотчас же, как вы окажетесь в постели с кем-то старше двадцати девяти.

4. Дети! Не важно, будь у него один ребенок, двое, семеро или десятеро, как только ваши отношения станут серьезными, он захочет самоутвердиться, заставив вас перевоплотиться в еще одного. А если детей у него нет, то вам нужно быть вдвойне осторожной.

5. Деньги. Когда мужчина достигает тридцатилетнего возраста, его отношение к деньгам можно уловить сразу. И тут не лишним будет знать кое-что важное: то, что ваш мужчина легко относится к деньгам, вовсе не означает, что он богат. Забудьте о своих нынешних долгах, потому что даже самый бережливый мужчина может иметь долги перед банком в несколько сот тысяч фунтов, если учесть долг за дом, за обучение, корпоративные долги и т. д. Многие утверждают, что лучше всего общаться с мужчиной, который спокойно относится к своим долгам, но не забывайте, что большинство тридцатилетних вступают в фазу «кризиса среднего возраста», и если не проявить осторожность, то вполне может случиться так, что по их счетам будете платить вы.

6. И еще: если ваш мужчина женат, то вам следует одновременно радоваться и опасаться. С одной стороны, ему придется проводить много времени дома, что позволит вам заниматься всем тем, что поможет вам не сойти с ума (или завести других любовников, если захочется). С другой стороны, большинство мужчин не так хорошо, как следовало бы, умеют отделять одни аспекты своей жизни от других. Обычно это означает, что или его окончательно замучит чувство вины (всегда надо быть на чеку, если они начинают регулярно посещать психоаналитика), или он попытается легализовать ваши отношения тем или иным образом. Вопреки всему, слышанному ранее, опасайтесь подарков и никогда не делайте ничего такого, за что вас можно возвести на пьедестал.

Надеюсь, эти советы придутся кстати.

С наилучшими пожеланиями, Друг.

Элисон быстро оглядела офис, недоумевая, кто бы мог ей это послать. Стиль письма был слишком женским, что исключало из числа возможных авторов обычных редакционных шутников типа Гарета, но было неясно, написано ли письмо кем-то из тех, кто встречался с Мартином, или кем-то, обжегшимся с другим тридцатилетним мужчиной. Разумеется, не было оснований полагать, что автор письма обязательно из редакции.

Она вздохнула и решила выбросить его из головы. Открыв другое письмо, она поняла, что оно от Мартина. Элисон прочла эти несколько строк и, не видя причин менять свое мнение о нем, встала из-за компьютера и присоединилась к компании арт-директора и двух его друзей, сплетничавших в углу, заставленном картонными изображениями знаменитостей.

Мартин поднял свой черный дипломат на откидной пластиковый столик и щелкнул замком. Он знал, что в самолете глупо пытаться что-то писать (если, конечно, не относишься к категории хитрых ребят, которые тащат с собой лэптоп для того, чтобы выпросить место в салоне первого класса), но у него уже была готова пара идей для своей последней редакционной статьи, и он решил их записать. Он вспомнил о том, что на последней встрече Брэд снабдил его порножурналами, только когда сидевшая рядом мамочка негодующе фыркнула и повернула голову своей дочурки в другую сторону.

Он быстро закрыл дипломат и, решив, что откровенность — лучший способ справиться с неловкой ситуацией, сказал:

— Простите, я забыл, что они там лежат. В смысле, они не мои.

Женщина засмеялась. Ее дочка недоуменно посмотрела на нее. Мартин улыбнулся и слегка наклонился к ним.

— Правда, не мои. Меня зовут Мартин Пауэлл. Я — редактор журнала «Форс».

Она ничего не сказала.

— Слышали о таком?

— Нет.

— Это журнал для мужчин. Ну, вообще-то я недавно потерял работу. А эти ребята, они предложили мне стать редактором их порножурнала.

Теперь женщина практически полностью от него отвернулась. Непонятно, почему он решил продолжить разговор и отчего ему так хотелось оправдаться перед этой незнакомой дамой. Мартин со вздохом закрыл кейс, встал и положил его в отсек для ручной клади.

Снова сев, он взял развлекательный журнал из кармана переднего кресла. Ни один из фильмов его не заинтересовал, и, если бы не сидевшая рядом женщина, он снова достал бы кейс, журналы и скоротал бы время полета. Как и большинство людей, он ловил себя на том, что думает в самолете о сексе. Мартин не мог понять характера этой связи, ведь путешествия по воздуху — одна из наименее эротичных вещей в мире. Непривлекательные стюардессы, близость слишком многих людей и отсутствие элементарного контроля над ситуацией. И тем не менее всякий раз, ступая на борт самолета, он немедленно ощущал назойливую эрекцию, вырастающую в штанах. До сих пор ему не представлялось случая ею воспользоваться — в основном потому что единственной женщиной, с которой он летал в самолетах, была Клаудия, которую не заводила идея секса в общественных местах; но он знал: окажись рядом с ним в кресле более-менее симпатичная женщина, он вылез бы вон из кожи, чтобы вступить в клуб «десятитысячников».

Элисон вошла в дверь и свалилась на диван — ни на что другое сил у нее не было. После этого она увидела стол.

Первой мыслью было, что Эдриан решил ее просто поддразнить и на самом деле не пошел со Сьюзан на концерт. Ей так давно хотелось, чтобы кто-то сделал для нее что-нибудь приятное, и вот наконец-то Эдриан уловил намек. Она встала и подошла к столу, взяла бокал шампанского, стоявшего рядом со столовым прибором, и сделала глоток.

Из кухни вышел Джои.

— Привет, Элисон.

— Джои… Извини, ты все это сделал для Сьюзан? Я не смогла устоять и глотнула шампанского.

— Расслабься, это для тебя.

Она подозрительно на него взглянула.

— Ты постарался не на шутку.

Он засмеялся.

— А почему бы нет? Эти двое сейчас развлекаются. Я подумал, что мы тоже можем отлично провести вечер дома.

Она оглядела его: ничего особенного, белая футболка, джинсы и кроссовки. Рыжая щетина уже почти превратилась в бороду, и лицо выглядело розовее обычного. С момента знакомства Элисон чувствовала себя неуютно в обществе Джои, но в основном из-за того, что он казался более скрытным и опытным, чем ее сестра — если не в сексе, то уж точно в жизни. Но, глядя на него сейчас, она решила, что если Эдриан и Сьюзан веселятся как дети, то почему бы им с Джои не провести этот вечер как взрослым.

— Ладно, Джои, это очень мило с твоей стороны. Я только пойду переоденусь.

— Конечно. Ужин должен быть готов через пять минут.

Элисон кивнула, тяжело встала с дивана и пошла в спальню. Сидя на краешке кровати, она расстегнула ремешки туфель и выскользнула из них. Старательно размяв пальцы ног, она снова легла, но опасаясь, что заснет, села и сняла колготки, потом, подойдя к шкафу, выудила свободную вешалку и сняла кофточку. Повесив ее, она расстегнула и сняла юбку, потом подошла к двери и закричала:

— Джои!

— Да, — ответил тот.

— Прости, что я такая зануда, но мне бы еще хотелось принять душ.

— Нет проблем, — прокричал он в ответ, — не торопись!

Элисон сняла бюстгальтер и трусики, обернулась полотенцем и пошла в ванную. Проверив ручку температуры, она залезла в душ. Когда на нее полилась теплая вода, она решила, что сегодня вечером должна выбросить Мартина из головы. Джои, конечно, не слишком идеальный компаньон для ужина, но он сделал для нее что-то приятное, чего нельзя сказать ни об одном из двух мужчин, с которыми она связана. И она решила наградить его за доброту тем, что красиво оденется и не подаст виду, что перегружена всякими проблемами.

Она вымыла голову и вышла из душа, обернувшись в полотенце. Вернувшись в спальню, она открыла шкаф и попыталась решить, что надеть. Ей хотелось выглядеть элегантно, но не слишком сексуально — еще не хватало, чтобы Джои начал ей симпатизировать. Она выбрала длинное черное платье, купленное в Париже летом после окончания университета, но не стала надевать к нему дорогое белье, а остановилась на простом черном бюстгальтере и трусиках. Одевшись, она спустилась в гостиную.

— Я не слишком долго?

— Нет, — ответил Джои, — садись.

Она села.

— Что у нас на ужин?

— Морские мидии.

— Здорово.

— Потом цыпленок.

— Вау! Ты настоящий повар. А Сьюзан об этом знает?

Он засмеялся.

— Мы оба знаем, что она вряд ли оценит кулинарные изыски.

— Она еще не водила тебя в «Генриз»?

Джои пошел на кухню и, вернувшись с двумя большими горшочками мидий, поставил один из них перед Элисон и сел.

— Во сколько, ты думаешь, они вернутся?

— В одиннадцать или около того.

— Как вкусно, Джои! Где ты нашел горшочки для мидий у нас на кухне?

— Я их не искал, это мои. Принес с собой.

Она кивнула и начала есть.

— Ты когда-нибудь занимался этим профессионально? В смысле, кулинарией.

— Нет, я не настолько хороший повар.

Она улыбнулась.

— Извини, не хотела смущать тебя своими восторгами. Просто ты не представляешь, как это приятно, когда для тебя готовят. Знаешь, за все время, что мы вместе с Эдрианом, он всего дважды готовил мне еду: сэндвич с беконом и какое-то странное блюдо из краснокочанной капусты, которое они со Сьюзан увидели в дневном кулинарном шоу. Я намекаю ему, но без толку. Мне кажется, он боится, что станет менее мужественным в глазах моей сестры.

— Ты думаешь, готовить — это не мужское занятие?

Элисон подняла глаза.

— О, конечно, нет, по-моему, это очень даже мужское занятие, но ты же знаешь Сьюзан, она все время над ним подтрунивает.

Джои бросил очередную пустую ракушку на крышечку от горшочка.

— Ты никогда не думала о них?

— О ком?

— Об Эдриане и Сьюзан.

— Что ты имеешь в виду?

— Кажется, они очень близки.

— Они и вправду очень близки. — Она слотнула. — Как брат и сестра.

Он хозотнул.

— О, мне кажется, этим тут не ограничилось.

У Элисон похолодело внутри.

— У тебя есть доказательства?

— Только ее репутация.

— Мне помнится, ты сказал, что это не важно.

— Репутация не важна. Важен характер.

Она засмеялась.

— Что тут смешного?

— Ты так торжественно это произнес. — Она улыбнулась и, выкинув еще одну ракушку, вытерла пальцы о салфетку. — Не стоит волноваться, Джои. Я знаю свою сестру и знаю, что она никогда бы не стала спать с Эдрианом. К тому же, как насчет всего того, что ты сказал мне на выходных? Это прозвучало очень верно и убедило меня в том, что ты как раз тот, кто нужен Сьюзан. Я понимаю, что их отношения с Эдрианом выглядят необычными, но не забывай, что они целыми днями вместе уже несколько последних лет.

Джои не ответил. Элисон надеялась, что он понял намек. Ей не хотелось продолжать разговор на эту неприятную тему, но все же следовало дать ему понять, что она не допустит никакой критики в адрес своей сестры, тем более после того, как во время прошлого разговора о Сьюзан он пристыдил ее.

Она доела мидии, и он подошел забрать ее тарелку. Элисон была сбита с толку его поведением, но решила списать это на то, что общество Сьюзан уже начало его стеснять, как иногда присутствие Эдриана стесняло ее саму. Если так оно и есть, то не стоит испытывать вину за то, что ей приятно его внимание и нравится приготовленная им еда, ведь Сьюзан не просто неспособна на подобные проявления, но даже не стремится к ним.

Джои вернулся с цыпленком. Внезапно Элисон вспомнила, какой вопрос хотела задать ему с прошлых выходных. Вопрос был вызывающим, особенно в свете замечаний, только что сделанных им в адрес ее сестры, но, может быть, благодаря ему он перестанет строить из себя святошу.

— За что ты сидел, Джои?

— А кто сказал, что я сидел?

— Значит, ты не сидел?

— Да так, за ерунду. По ошибке.

— За какую ерунду?

— Я оборонялся.

— От кого?

Он улыбнулся.

— Соуса хочешь?

— Спасибо.

— От мамочки своей бывшей подружки. Она пыталась меня убить.

— За что?

— Решила, что я что-то сделал с ее дочкой.

Элисон проглотила большой кусок цыпленка. Еда была замечательной. Она вспомнила, как в «Телячьих нежностях», после того как они переспали, Мартин рассказал ей об одной своей знакомой: ее отец был адвокатом и брал дочь ужинать со своими клиентами накануне суда. Она попыталась представить себя на месте этой девушки, если бы таким клиентом был Джои.

Закончив есть, она сказала Джои:

— Пойду переоденусь. Не хочу, чтобы Эдриан и Сьюзан нам завидовали.

— А десерт? Или кофе?

— Через минутку. Сначала переоденусь.

Элисон отодвинула стул и пошла в свою комнату. Через несколько секунд, начав раздеваться, она почувствовала на себе взгляд.

— Я думаю, ты намного сексуальнее своей сестры.

Элисон не ответила. По-прежнему не было причин превращать это в скандал. Если она не обратит внимания на его комментарий… если ее лицо выразит достаточное неодобрение… может, тогда все обойдется. Она обернулась к нему.

Он сидел на постели и улыбался.

— Почему бы тебе не снять лифчик и не подойти ко мне?

— Пошел на х…!

— А, может быть, ты пойдешь на мой х…

— Убирайся, Джои.

— Да ладно, Элисон, не притворяйся хорошей девочкой. Я все о тебе знаю, так что, если не будешь себя хорошо вести, скоро и Эдриан все о тебе узнает.

Она повернулась к нему:

— И что же ты надеешься от меня получить?

— Как «что»?

— Ты должен понимать, что если затащишь меня в постель шантажом, то мне это вряд ли понравится. Для тебя это имеет значения? Или тебя как раз это и заводит?

Он отвернулся.

— Просто снимай свои гребаные тряпки.

— Нет.

Он встал с постели и пошел на нее. Теперь он явно собирался ее унизить, поэтому Элисон приготовилась дать ему отпор. Она не знала, что именно он собирается сделать, но не ожидала насилия. По крайней мере пока он не попытался сорвать с нее лифчик.

Больше всего в путешествиях Мартин ненавидел задержки на выходе из аэропорта. За полтора с лишним года работы редактором и за тот год, когда все только организовывалось, он испытал столько стрессовых моментов, что сумел выработать особую стратегию планирования своих действий на три-четыре часа вперед, предугадывая проблемы и придумывая их решение заранее. Чаще всего эта стратегия полностью себя оправдывала, но, стоило ему оказаться в ситуации, которую он не мог контролировать, в его системе файлов случался сбой, и вся мыслительная деятельность останавливалась. Рассуждая, сколько времени ему придется впустую потратить в аэропорту, прежде чем увидеться с Джиной, он испытал аналогичный сбой, и теперь, стоя в хвосте очереди, изгибавшейся раза четыре или пять, прежде чем приблизиться к паспортному контролю, он понял, что способен думать только о настоящем моменте.

Впереди него в очереди стояла парочка лет двадцати, которая ему сразу же не понравилась. Хотя своей одеждой, подобранной с должным пренебрежением к чистоте и моде, Девушка гордо пыталась продемонстрировать, что имеет большой опыт путешествий, она явно не бывала раньше в Америке и постоянно произносила фразы, демонстрировавшие ее потрясающий идиотизм.

— Я привезла с собой кучу жвачки, на случай, если мы такую здесь не найдем.

— Здорово, — ответил ее друг, — а какую?

— «Джуси Фрут».

Мартин прыснул в кулак, не желая привлекать к себе внимания. Он все ждал, что друг девушки скажет ей что-нибудь насмешливое, но, похоже, он был так же туп, как она. Парочка продолжала обмениваться дебильными фразами с интервалом в три-четыре минуты все то время, пока двигалась очередь, причиняя Мартину нестерпимые мучения с каждым новым откровением. Как бы ему ни хотелось не обращать на них внимания, какое-то время он только и мог что слушать их разговор, и тот факт, что каждый из персонажей их диалога упоминался как минимум под тремя именами, невольно втягивал его в эту монотонную беседу. На протяжении одного эпизода некто был назван Стивом, Стиви и Дигги. Создавалось впечатление, что слушаешь содержание русского романа в пересказе героев тупого сериала. Сумев все-таки отключиться от их диалога, он начал изучать очередь в поисках кого-нибудь действительно интересного. Это напомнило ему процесс отбора порнухи в Интернете: его никогда не могла возбудить женщина, если ему не нравилось, как она одета. После полета большинство женщин выглядели неважно, но одна все же привлекла его внимание. Своими повадками она напоминала Кристин Скотт Томас и, похоже, путешествовала одна. Он поулыбался ей, но она не отреагировала. Тоже неплохо, решил он, если учесть, что на выходе его ждет Джина. Если, конечно, ждет. Не исключено, что она так и не собралась приехать в Ньюарк.

Очередь снова подвинулась, и теперь Мартин перешел на ее новый виток. Симпатичная женщина почти поравнялась с ним, и он смог оценить ее с более близкого расстояния. Особое внимание привлекли ее тщательно выщипанные брови. Мартин подумал, что подобные ухищрения к лицу только немногим женщинам. Это смотрится особенно привлекательно на тех, кто с подобным тщанием подчеркивает только одну-две черты своей внешности; так же сексуальны бывают, к примеру, небрежно одетые девушки, абсолютно помешанные на своей помаде. Она была как раз из тех, кого бы он не отказался увидеть без одежды, и ему стало интересно, что будет, если он подойдет к ней и заговорит о новом журнале. Он понятия не имел, как нужно уговаривать женщин сниматься в порнографии, но был уверен, что гораздо приятнее подходить к ним на улице, чем просматривать альбомы модельных агентств. Помните, где-то он читал, что Дон Симпсон приглашал женщин участвовать в пробах на роли с обнаженкой в несуществующих фильмах. Интересно, а сам он когда-нибудь сможет превратиться в такого же нахала?

Элисон не замедлила ответить на нападение Джои ударом под челюсть, который тут же возымел действие. Наглец отшатнулся назад и застыл с искаженным лицом, вытаращившись на ее грудь. Этого мгновенья ей хватило, чтобы мощно ударить Джои коленом в пах. Его скрутило, но он, не сдаваясь, схватил ее сбоку и повалил на кровать.

— Джои… — прошептала она, в надежде разоружить его, — давай сделаем это иначе.

Он склонился над ней.

— Что «это»?

— А если я скажу, что ты мне нравишься? Что ты сексуальнее Эдриана?

— Да кто угодно сексуальнее Эдриана.

— Дай я встану.

Джои отпустил ее руки и откатился в сторону. Сначала она хотела сбежать из дома при первой же возможности, но теперь ей показалось, что с ситуацией можно справиться более безопасным способом. Если оставить его в доме одного, неизвестно, что он тут натворит или сделает со Сьюзан, когда та вернется.

Потасовка с ним вызвала у нее странные чувства, особенно потому что прежде она участвовала в чем-то подобном только в контексте сексуальных игр с другими мужчинами. Она понимала, что реагирует неадекватно… даже теперь, вместо того чтобы перейти в режим выживания, ее мозг рождал какие-то посторонние мысли. Она никогда не любила излишне драматизировать ситуацию и не видела смысла превращать происходящее в сцену из фильма ужасов. Драка вышла слишком неуклюжей, чтобы напугать ее, и ужас охватил ее лишь в тот момент, когда он сорвал с нее лифчик, но, сделав это, он сам был шокирован, и Элисон поняла, что теперь уж точно с ним справится.

Вдруг она заметила, что он плачет. Впервые она ощутила ярость и с трудом сдержалась, чтобы не влепить ему. Наверное, он понял, что только таким образом сможет выкрутиться из сложившейся ситуации; а может быть, он действительно переживал из-за того, что сделал. В любом случае, Элисон не собиралась его жалеть.

Тем не менее из стратегических соображений стоило изобразить сочувственное понимание. Ведь это Сьюзан должна избавиться от него, а она не пойдет на это, пока Элисон не расскажет ей, что Джои сотворил. И еще ей хотелось убедиться, что он осознает, что ему грозит, если он задумает мстить. Ужасно, что Сьюзан придется продолжать с ним работать, но, может, Элисон убедить ее уйти с работы.

Ей не удалось заставить себя обнять его. Вместо этого она положила руку ему на плечо и сказала:

— Не будем делать из этого трагедии.

— Не выгоняй меня.

— Что?

— Пожалуйста. Не выгоняй меня. У меня больше никого нет.

Элисон задумалась. Не потому, что серьезно отнеслась к этой просьбе, а потому, что еще не решила, как лучше от него избавиться. Она села.

— Ты не против, если я оденусь?

Он покачал головой.

— Конечно. Элисон…

— Что?

— Прости меня.

Она встала с кровати и подошла к шкафу. Вытаскивая другую майку и лифчик, она сказала:

— Ты говоришь, у тебя больше никого нет. Но ведь у тебя есть своя квартира, так?

— Да.

— Тогда почему бы тебе туда не пойти? Просто на сегодня.

— Зачем? Чтобы ты могла рассказать Сьюзан, что я на тебя напал?

— Нет, Джои, даю слово, что не сделаю этого. Но если ты здесь останешься и Сьюзан увидит нас вместе, она почувствует, неладное. Дай мне время забыть об этом.

Он сел.

— Ладно, — ответил он, — только не выдавай меня.

Каждый раз, когда Мартин куда-нибудь летел, его обязательно досматривали или на отлете, или на прилете. Он знал, что сегодняшний день не станет исключением, и уже мысленно приготовился к этой процедуре. Несколько раз он пытался определить, в какой момент таможенник решает, кого досмотреть, чтобы принять респектабельный вид хотя бы на десять секунд, но пока ему это ни разу не удалось. Однажды он даже позвонил на «Четвертый канал» и попросил предоставить ему записи передачи про таможню и иммиграционные службы, но и в ней не нашел необходимой информации.

Всякий раз, когда его останавливали, происходило одно и то же. Досматривая сумки, к нему не проявляли особого уважения до тех пор, пока не обнаруживался экземпляр его журнала; потом он, как-то между прочим, сообщал таможенникам, что является редактором этого журнала, и досмотр заканчивался с меньшим рвением и с большей аккуратностью, будто служащие побаивались попасть в какую-нибудь статью.

Только в ту минуту, когда его выделили из толпы и отвели в сторону, Мартин вспомнил, что сегодня в его багаже есть не только «Форс», но и целый чемодан, набитый отборной британской порнухой. На секунду он испугался, что ввоз подобного рода изданий в Америку запрещен. Но он приказал себе расслабиться, зная, что испуганный вид только осложнит ситуацию. Кроме того, никаких специальных изданий у него не было. Все имевшиеся при нем журналы свободно продавались в Англии, а американские законы, как ни крути, гораздо более либеральны в определении рамок допустимого.

Перед ним возвышалась крупная латиноамериканка в форме. Он протянул ей свой дипломат и стал наблюдать, как она щелкнула замками и начала изучать содержимое. Даже если не считать порножурналы, его багаж выглядел довольно странно — мало кто из пассажиров везет трусы вперемежку с рабочими документами, — но закон не запрещает странности. Да и что тут странного — ему просто не хотелось тащить с собой помимо дипломата еще и сумку. Конечно, умнее было бы взять только сумку и оставить дипломат, но он собирался в спешке и, как он себе постарался напомнить, только что пережил серьезную психологическую травму. Таможенница посмотрела на него и начала выгружать содержимое кейса на стол между ними. Ему было так же неловко, как если бы диетолог подверг анализу содержимое его желудка, или психиатр — содержимое мозгов. Она ничего не сказала, но по выражению ее лица он понял, что она искренне сожалеет о том, что решила досмотреть именно его. Мартин не видел такого презрения в глазах таможенников с тех пор, как пару лет назад полостной досмотр, которому он подвергся в Хитроу, обнаружил неожиданную находку.

— Так с какой же целью вы приехали, сэр?

— Я участвую в конференции, посвященной опасному влиянию порнографии на подростков. Все, что у меня в кейсе… это материалы для обсуждения.

— И где же проходит эта конференция, сэр?

Мартин задумался. Каждый раз, заполняя в самолете дурацкие белые и зеленые карточки, он сначала подавлял в себе желание солгать, написав, что он наркоман-коммунист, участвовавший в нацистских зверствах, а потом озадачивался тем, что не может указать адрес своего пребывания. Единственным американским адресом, который он помнил, был адрес друзей из Челси, поэтому именно его он и писал каждый раз (кроме одного случая, когда он поделился своей бедой с симпатичной попутчицей, а та подбила его в графе «адрес» написать «Улица Сезам»). В глубине души он был убежден, что когда-нибудь аэропортовые службы пошлют по этому адресу тайных агентов и выяснят, что он лгал. Но на этот раз дела обстояли иначе, и его охватил страх, что именно сегодня его и уличат.

— В Челси, — сказал он, — конференция проходит в Челси.

— Где именно в Челси, сэр?

— Хм… точно не помню адрес… я остановлюсь у друзей.

— Они не обеспечивают вас жильем?

— Кто?

— Организаторы конференции.

— Нет. — Мартин поправил воротничок. — То есть, понимаете, они предложили, но…

Таможенница взяла журнал «Клаб» и стала его листать.

— Знаете, что я ненавижу в этих журналах?

Мартин покачал головой.

— Письки. Они всегда такие сухие. И где член, черт возьми?

Входная дверь отворилась. Элисон тут же вскочила, не зная, кто это — то ли Сьюзан и Эдриан пришли с концерта, то ли вернулся Джои, чтобы снова на нее напасть. Тут она услышала смех сестры. Вдвоем с Эдрианом они ввалились в комнату.

— Хороший был концерт? — спросила она дрожащим голосом.

— Нормальный, — ответил Эдриан.

— Нормальный? Жуткая скукотища. Какие-то лилипуты, которых и на сцене-то не видно.

— Ему не нужно, чтобы его было видно. Он музыкальный гений.

— Элисон? — спросила Сьюзан. — Что случилось?

Она всхлипнула.

— Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить об этом.

— В чем дело? Рассказывай.

— На меня напал Джои.

— Что? Как это произошло? — встрепенулся Эдриан.

Элисон испуганно посмотрела на сестру.

— Он пытался меня изнасиловать.

Сьюзан на секунду уставилась на нее стеклянными глазами, а потом развернулась и вышла из комнаты.

Кажется, разговаривая с ним по телефону, Элисон была обеспокоена тем, что самолет прилетает не в аэропорт Кеннеди, а в Ньюарк, но на самом деле, если была возможность, он предпочитал прибывать именно сюда. Несмотря на то, что ему приходилось годами культивировать в своем журнале модные крайности, сам он инстинктивно стремился ко всему неброскому. А Ньюарк был настолько неброским, насколько может быть таковым аэропорт. Почти никто из встречающих не держал таблички с именами, как в залах прилета основных британских аэропортов, а люди, прогуливающиеся у входа, всегда выглядели так, будто им нужно срочно опохмелиться.

В толпе встречающих Мартин поискал глазами Джину. Она была не из тех, кто облегчает жизнь, поэтому он проверил все возможные закоулки, кроме женских туалетов. Затем вышел на улицу удостовериться, не ждет ли она его в машине. Когда и там он ее не обнаружил, то взглянул на часы и увидел, что прохождение паспортного контроля заняло у него больше часа. Он не переживал, что она приехала вовремя и уехала, не дождавшись его, а подозревал, что она не приезжала вовсе.

В раздражении он начал искать телефон.

Раз в жизни Эдриан проявил такт и оставил Элисон наедине со Сьюзан. Элисон не могла с уверенностью сказать, как оба восприняли происшедшее, но за сестру она волновалась больше, чем за своего бойфренда. Она знала, что Сьюзан на нее разозлится несмотря на то, что в случившемся вряд ли была ее вина. Ей хотелось извиниться перед сестрой, но она не могла быть с ней до конца откровенной.

— Так что конкретно произошло? — спросила Сьюзан.

— Я не хочу тебе говорить.

— Это смешно. Ты что, думаешь, я приму твою сторону, даже не зная, что произошло?

— Он напал на меня.

— Ты это уже говорила. Можно поподробнее? Расскажи, что конкретно произошло.

— Сьюзан… — измученно вздохнула она.

— Что?

— Немного сочувствия было бы в самый раз.

Сьюзан подтянула ноги на диван.

— Элисон, я понимаю, что тебе пришлось нелегко, и верю, что все, что ты говоришь, правда, но с этим человеком я спала. И ты должна понять: слышать, что он тебя чуть не изнасиловал…

— Он не изнасиловал меня, а оскорбил.

— Хорошо, но я должна знать, как это произошло. И если ты собираешься сообщить в полицию…

— Я не стану сообщать в полицию.

— Почему?

— Потому что это было ужасно, но не слишком серьезно. Просто тебе не надо больше видеться с ним.

— А как быть с работой?

— Да, я об этом думала. И мне кажется, я нашла выход.

— Какой?

— Он придет завтра. По-поему, мы втроем — ты, я и Эдриан — должны с ним поговорить. Дать ему понять, что, если он не оставит нас в покое и не уйдет с работы, мы сообщим куда следует. Ему это не понравится, но я почти уверена, что он будет слишком напуган, чтобы возражать.

Когда он позвонил в первый раз, никто не ответил. Через десять минут он попробовал еще раз. Сработал автоответчик. Он уже был готов повесить трубку, когда услышал щелчок и ее голос:

— Привет, Мартин, это Джина… тут кое-что случилось.

— Понятно. И ты не смогла приехать в аэропорт?

— Нет, вообще-то тут все немного серьезнее. Может, ты займешься чем-нибудь в ближайшие пару дней, а потом приедешь ко мне в пятницу?

Он улетел домой следующим самолетом.