Твои фотографии

ПЯТНИЦА

— Так что же произошло между тобой и Мартином?

Элисон поражалась, насколько велико ее невезение. Второй раз за неделю она оказалось в лифте с Гаретом. Ей уже стало казаться, что он караулит ее за синей деревянной перегородкой на выходе из офиса и бросается вслед, как только она проходит через вращающиеся двери.

— О чем ты говоришь?

— Да об этом знает уже вся редакция. Он пропустил важную встречу, потому что не вернулся с обеда. И твое отсутствие тоже бросилось в глаза.

— Слушай, Гарет, я знаю, что тебе можно доверять. У нас сумасшедший роман.

— Правда, что ли?

— Да нет, конечно. Он просто пригласил меня на обед, а я потом немного опоздала. Всего-навсего.

— А сегодня он придет?

— С чего бы ему не прийти?

— Не знаю. Ходят слухи, что он не смог смириться с тем, что его выперли, и абсолютно спятил.

— Поверь мне, это совсем не так. Я уверена, что он скоро придет, и не думаю, что он хоть сколько-нибудь переживает оттого, что его увольняют.

Лифт остановился, оба вышли и без слов направились в разные концы редакции.

Мартин страшно не любил расстраивать людей. Он знал, что Клаудия будет раздавлена, если узнает о его недавних интрижках, и хоть раньше он считал, что стрип-клубы и состязания, кто больше выпьет, — неотъемлемая часть жизни молодого бонвивана, которую необходимо вести, чтобы уловить правильную стилистику для успешного мужского журнала, этим утром он решил, что надо жить скромнее. В конце концов, рассудил он, больше всего Клаудию огорчает не то, что он ведет себя подобным образом, а то, что это доходит до ее сведения. У него были скромные аппетиты, и он почти никогда не скрытничал. Такая открытость приводила к тому, что окружающие обсуждали его больше, чем следовало бы. А если поделиться с друзьями тем, что он собирается начать новую жизнь, может быть, они сразу и не поверят, но в конечном итоге зауважают его и перестанут распускать о нем сплетни.

Его размышления на эту тему прервал телефонный звонок. Так как время, когда он отвечал на звонки, еще не закончилось, он поднял трубку.

— Здравствуйте, — сказал голос с американским акцентом, — я хотел бы поговорить с Мартином Пауэлом.

— У телефона.

— Ваши координаты мне дала Кэролайн Гридер. Меня зовут Брэд Рассел, и я хотел бы сделать вам предложение, которое может вас заинтересовать.

Мартин огляделся.

— Слушаю.

— Боюсь, что по телефону этого не расскажешь. Вы сможете встретиться со мной сегодня вечером?

— Думаю, да.

— Отлично. В семь тридцать?

Мартин задумался. Каждые выходные они с Клаудией ездили к ее родителям, так что, если он согласится на встречу, придется звонить ей и спрашивать, согласна ли она выехать попозже. Эта перспектива ее, конечно, не обрадует, особенно потому что, не желая пока сообщать о своем увольнении, он не сможет сказать ей об истинной причине своей задержки, но любопытство одержало верх, и он решил рискнуть.

— Хорошо, — ответил он звонившему, — но просто, чтобы иметь хоть какое-то представление, о чем пойдет речь, хотелось бы знать, это…

— Мы хотим предложить вам работу. Если она вас заинтересует.

— Значит, это Кэролайн дала вам мой номер?

— Да. Но она не знает о сути моего предложения. Я расскажу вам обо всем сегодня вечером.

— Ну хорошо. Хм, а где вы находитесь?

— В Эссексе. Я послал вам и-мэйл с точным адресом.

Элисон едва сдерживала раздражение после того, как с интервалом в пять минут ей позвонили Мэнди и Джилс, чтобы удостовериться, что Мартин придет на двенадцатичасовую встречу. Ее так и подмывало спросить их, почему они звонят ей вместо того, чтобы поговорить непосредственно с ним, но она не хотела настраивать начальство против себя. Поэтому сказала обоим, что спросит Мартина и перезвонит им.

Входя к нему в кабинет, она немного нервничала, опасаясь, что он опять попытается уклониться от встречи и ей придется придумывать ему новые оправдания. Но он оказался в гораздо лучшем расположении духа, чем накануне, поблагодарил за информацию и попросил передать Мэнди и Джилсу, что будет счастлив встретиться с ними в двенадцать. Удивленная Элисон вернулась за свой стол и сделала то, что ей велели.

Несмотря на то, что это было первое увольнение в жизни Мартина, он все же накопил некоторый опыт напряженных деловых встреч, чтобы понимать, насколько важно выработать стратегию переговоров, в противном случае это самоубийство. И он решил, что лучше всего играть жестко. Они в курсе его контактов и, может быть, даже могут предотвратить появление скандальных публикаций в большинстве изданий, но все равно раздел «Обзервер» или «Гардиан», посвященный СМИ, с удовольствием разместил бы статью о Мартине. А так как он не прослыл наркоманом или пьяницей, то его сложно будет выставить злодеем. Так что в их же собственных интересах дать ему хорошие отступные, особенно если он представит все так, будто у него нет запасных вариантов.

Он уже решил, что постарается остаться в редакции как можно дольше. Безусловно, он не станет впадать в крайности, публиковать в разделе моды хит-парады самых стильных фашистских лидеров или устраивать обкокаиненные прощальные вечеринки. Просто достойно завершит эпоху своего спокойного правления. Нужно время, чтобы изучить имеющиеся варианты, прозондировать почву, выяснить, интересен ли он еще кому-то. Те, кого он считал успешными, постоянно терпели разного рода неудачи, но их легкое отношение к жизни позволяло окружающим не терять веру в них.

И к тому же оставался этот пресловутый Брэд Рассел. Неизвестно, какую работу тот может ему предложить (несколько раз он пытался дозвониться до Кэролайн Гридер, но безуспешно), но даже если его это абсолютно не заинтересует, само то, что люди, знающие о его теперешнем положении, рекомендуют его другим, наверное, уже хорошо.

Элисон появилась в дверях его кабинета.

— Ты в порядке?

— Уже пора?

— К сожалению. Опять хочешь сбежать в «Жар-птицу»?

— Неплохая идея, — улыбнулся он. — Нет, я уже и так с этим долго тяну.

Он отодвинул стул и встал.

— Ну, тогда удачи, — сказала она.

Элисон отступила в сторону, чтобы пропустить Мартина. Вернувшись за свой стол, она тут же проверила электронную почту. Элисон обожала пятницу. В особенности ей нравилось то, что по мере уменьшения деловой активности возрастала активность социальная. Если ей хотелось потусоваться на выходных (а обычно так оно и было), с утра она рассылала четыре-пять сообщений, чтобы выяснить планы остальных и решить, удастся ли направить индивидуальные планы в общее русло или лучше выбрать из того, что есть, вечеринку поинтереснее. Часто ее выбор определялся чувством долга, и она могла выбрать что-то менее интересное ради того, чтобы встретиться с человеком которого давно не видела. Так как Эдриан потерял связь со своими университетскими друзьями, а те, с кем он познакомился после учебы, были законченными наркоманами, и было бы проще слетать на Луну, чем вытащить их в клуб, он обычно присоединялся к Элисон. Она платила за развлечения, а он между тем пытался закадрить самую симпатичную девушку из их компании.

Сегодня планирование перешло в активную фазу раньше обычного. Все утро шел бойкий обмен и-мэйлами, потому что ее подруга Эмма сообщила, что у нее есть двадцать билетов на вечеринку в киностудии, где-то в «Слоне и Замке». Хотя вечеринка должна была состояться только в субботу, шестнадцать билетов уже были за кем-то закреплены, и ей требовалось срочно выяснить, хотят ли на нее пойти Элисон и Эдриан.

Элисон подняла трубку и позвонила домой.

Выходя из офиса Мэнди, Мартин был опустошен и возбужден одновременно. Он думал, что Мэнди и Джиле объявят ему об увольнении вместе, но она не пожелала ни с кем делить эту приятную миссию. В присутствии Мэнди ему всегда было не по себе, но ее имидж сексуально-агрессивной женщины с прошлым подействовал на него лишь сегодня. Наверное, потому, решил он, что сегодня ему впервые и впрямь захотелось ее трахнуть. Он знал, что она бесится от сексуальной неудовлетворенности, и вернись он к ней в кабинет, то, вполне возможно, застал бы ее мастурбирующей. Когда Мартин только начал работать в «Форс», Мэнди пару раз приглашала его на обед, но, как он ни пытался флиртовать с ней в ответ, он так и не смог (в отличие от всех остальных в редакции) убедительно изобразить, что находит ее сексуальной, и с тех самых пор ему приходилось расплачиваться за свою ошибку. Конечно, не только этот факт послужил причиной его увольнения, но именно поэтому Мэнди было так приятно избавиться от него.

Он направился обратно в свой офис. Марк — редактор рубрики — подошел к нему с листом бумаги и ручкой. На носу у него красовалось синее чернильное пятно, а сам он пребывал в крайнем возбуждении.

— Десятка саундтреков для клевого секса!

— Не слышал о таких.

— Ну, песни, под которые хорошо заниматься сексом.

— «От станции к станции».

— Что? Боуи? Ни в коем случае.

Мартин взял у него из рук листок.

— Что у тебя там значится? — Он взглянул на список. — «Стиль секса» — «Кул Кит». «Звукофилы» — «Кайноби». «Глубокая глотка» — оригинальный саундтрек. «Ничего такого» — Эм-Би-Ви. «Авант Хард» — «Сложи N и X». «Звездное шоу Смерфса».

— Последнюю строчку предложил Гарет, — сообщил Марк.

— Это и все, что у тебя есть? Жалкий список.

— Мы вычеркнули все остальное, потому что решили, что это старье. «Кокто Твинз». «Портисхед». Всякое грустное дерьмо.

— А Принс? Ар Келли? Бэрри Уайт? Традиционные кандидаты.

— А какие конкретно альбомы?

— Не знаю. Иди спроси у ребят.

— Хорошо, Мартин, спасибо.

Марк ушел. Мартину было интересно, в курсе ли он, что его только что уволили. Вообще-то должен быть в курсе, решил Мартин, и ощутил по отношению к нему благодарность за то, что Марк не избегал его, как все остальные в последние сутки. Он представил себе, какие разговорчики, должно быть, ходят в редакции. Интересно, а у Гарета уже есть анекдот про Мартина Пауэла? Возвращаться к себе в кабинет не было настроения, и он зашел на редакционную кухню и налил себе чашку кофе.

С чашкой в руке он отправился в дальний конец этажа — в комнату совещаний, обычно по пятницам в конце дня пустовавшей. Одиноко сидя за большим столом, он потягивал кофе и размышлял о своем будущем.

Элисон посмотрела на часы: может, Мартин опять пустился в бега? Даже самая долгая встреча должна была уже давно закончиться, так что, если он не появится в ближайшее время, ей придется уйти, не узнав, как обстоят дела. Из редакции он вроде бы планировал поехать на какую-то встречу в Эссекс, поэтому вряд ли ушел домой, хотя, может, Мэнди настолько вывела его из себя, что он, забыв о назначенной встрече, кинулся вон из офиса.

Элисон встала из-за стола и медленно направилась к кабинету Мэнди. Не успела она приблизиться к двери, как та распахнулась и ей навстречу вышла сама Мэнди.

— Элисон, — резко сказала она, — что ты здесь делаешь?

— Ничего, — ответила она.

Мэнди прищурилась, подозрительно на нее посмотрела, но, промолчав, прошла мимо нее. Увидев Марка, стоявшего над с одним из столов с листом бумаги в руках, Элисон подошла к нему и тронула за по плечо.

— Не видел Мартина? — спросила она.

— Видел. Мне кажется, он в комнате для совещаний.

Она кивнула и, пройдя до конца коридора, остановилась, глядя через стеклянную перегородку на Мартина, который сидел к ней спиной, допивая свой кофе. Она открыла дверь.

— Ты знаешь, а это признак самообладания.

— Что?

— То, что ты сидишь спиной к двери. Это означает, что ты не спасуешь ни перед кем, кто бы мог войти в эту дверь.

— Все в порядке, — сказал он, — я уже допиваю.

— Не торопись, — сказала она, чувствуя, что слова поддержки не нужны. — Просто я пришла сказать, что звонила Кэролайн Гридер. Она хотела бы поговорить с тобой, прежде чем ты отправишься на сегодняшнюю встречу.

Он кивнул.

— Спасибо, Элисон.

— Да брось, Кэролайн, ты ведь можешь мне сказать, стоит это предложение того, чтобы тащиться в Эссекс, или нет.

— Возьми такси, и тогда не придется тащиться. Я ничего не хочу тебе рассказывать. Будет гораздо интереснее, если это станет для тебя сюрпризом.

Мартин потер левый глаз и, уняв зуд, испытал такое блаженство, что заволновался, не подхватил ли какую-нибудь заразу.

— А этот сюрприз меня обрадует?

— По крайней мер, развеселит. Пожалуйста, Мартин, не спрашивай меня больше ни о чем. Могу сказать одно: когда мне позвонили и поинтересовались, кого бы я могла порекомендовать для этой работы, мне на ум пришло только твое имя.

— Значит, это что-нибудь безбашенное.

— Несовсем, скажем так. Все, больше ты от меня ничего не узнаешь. Ну что, выяснение отношений с Мэнди уже состоялось?

— Только что.

— Я тебе говорила, что наши дочери учатся в одной школе?

— Нет, я не знал.

— Ее девица — просто тихий ужас, как и следовало ожидать. Моя Аня едва не трясется от страха каждый раз, когда та ей звонит. Отвратительное создание, почему-то считает, что все вокруг ей обязаны. Яблоко от яблони…

— Звучит устрашающе.

Кэролайн рассмеялась.

— Вот-вот. Потом поделишься своими впечатлениями о Брэде.

— Да, Кэр, вот еще что: я, конечно, не думаю, что вокруг меня какой-то заговор или нечто в этом роде, и не хочешь — не отвечай, но можно узнать, кто тебе сказал о том, что меня собираются уволить?

Она ответила не раздумывая:

— Ник Дженнингс.

— Спасибо, Кэролайн. Надеюсь, скоро увидимся.

Элисон заказала для Мартина такси, попрощалась и направилась к лифтам. Убедившись, что Гарет все еще сидит за столом, она вошла в лифт и спустилась вниз. Они с Эдрианом договорились в субботу устроить большой выход в свет, а пятницу провести с косячком у телевизора. Присутствие Сьюзан несколько снижало градус романтичности предстоящего вечера, но, к счастью, по пятницам она ходила в клуб к десяти, так что у нее не будет времени испортить все окончательно. По какой-то причине, которую уже успела забыть, Элисон даже согласилась приготовить ужин. По дороге домой она решила зайти в супермаркет, поэтому последние пятнадцать минут перед уходом провела, составляя список покупок.

Элисон уже столько раз скандалила со своим дружком и сестрой по поводу распределения домашних обязанностей, что теперь прекратила всякие попытки заставить их взять что-либо на себя. Даже саркастические замечания по поводу их безмерной лени только еще больше объединяли эту парочку против нее. Элисон понимала, что ее смирение означает полную капиталяцию, но ее так бесило их ерничание и постоянные отмазки, что она предпочитала не давать им повода считать себя несправедливо обиженными. Было тоскливо возвращаться каждый вечер домой, зная, что никто и не подумает сделать для тебя что-нибудь приятное, но ей не хотелось себя жалеть, ведь, как бы они ее ни бесили, жить под одной крышей с ними все же лучше, чем жить одной.

Она как обычно села в автобус на остановке рядом с редакцией. Показав водителю проездной, прямиком направилась на второй этаж. Стоит ей сесть где-нибудь внизу, рано или поздно ее замучает совесть и придется уступить кому-нибудь место. Она ненавидела выжидающий взгляд пожилых людей, входивших в автобус, — будь на втором этаже что-нибудь достойное внимания, вроде игры в бинго или чашечки чая, они бы мигом позабыли о своих болячках и взлетели бы наверх.

Элисон нашла себе место позади и придвинулась вплотную к окну. Достав из своей маленькой кожаной сумочки номер «Форс» за следующий месяц, и она стала листать его, выискивая статьи, в которых проскакивают ее идеи, бесстыдно украденные авторами.

Такси остановилось рядом заново застроенным участком, на котором соседствовали десять офисных зданий. Мартин расплатился с водителем и направился к будке, в которой сидел пожилой мужчина в черной униформе.

— Мне в издательство «Хендон».

— Третье по счету здание. Код 0743.

Мартин поблагодарил охранника и пошел в указанном направлении. Как только он вошел внутрь, ему навстречу вышел уверенного вида лысеющий мужчина и поприветствовал его крепким рукопожатием.

— Здравствуйте, Мартин, проходите.

Брэд провел его по тускло освещенному коридору в кабинет, где уже сидели двое. Кивком на них указав, он представил их как Ховарда и Джерри. Усадив Мартина на свободный стул, Брэд уселся за стол. Мартин на секунду прикрыл глаза, пытаясь настроиться на волну собеседования, а это было трудно, учитывая, что он не знал, какую работу ему собираются предложить. Может быть, первый вопрос послужит ему подсказкой.

— Вы мастурбируете?

Мартин посмотрел на своего потенциального шефа, гадая, не ослышался ли.

— Что?

— Мастурбируете? Не отказываете себе в удовольствии?

— Конечно, — сказал он, придя в себя и решив, что его прочат на место редактора какого-нибудь загибающегося мужского журнала.

— Хорошо, — сказал Брэд с интонацией юмориста, начинающего свой монолог, — а когда вы мастурбируете, кого себе представляете?

Простой вопрос.

— Женщин.

Брэд рассмеялся.

— Ну, это понятно. А каких женщин вы представляете? Свою подружку? Свою бывшую подружку? Белинду Карлайл?

— Ммм… Наверное, представляю женщин, с которыми или не делал этого, или делал недавно.

Брэд пристально посмотрел на него.

— А с кем вы делали это недавно?

Мартин заерзал.

— Этого я вам сказать не могу.

— Да ладно, мы же все мужчины, — раздраженно сказал Брэд, поворачиваясь в своем кресле так, чтобы встретиться взглядом с Ховардом и Джерри. — Даю вам слово, что все сказанное здесь не выйдет за пределы этих стен.

— Хорошо, — сказал он, глядя на Ховарда и Джерри, — я делал это со своей нью-йоркской подружкой по имени Джина.

— Но ведь кроме нее у вас есть еще подружка, да?

— Да.

— Отлично. Знаете, ребята, кажется, мы нашли подходящего парня. Хорошо, а когда ты в последний раз дрочил?

— Сегодня утром.

— Дома?

— А где же еще.

— Ладно, ладно, я не намекаю на то, что ты уединился в служебном туалете, чтобы облегчиться. Хотя, должен признаться, в этом бы я не усмотрел ничего такого.

Ховард и Джерри захихикали.

— Ребята понимают, о чем я. Работая здесь, иной раз чувствуешь, что непременно нужно облегчиться.

Мартин улыбнулся. Значит, это не мужской журнал. Брэд встал из-за стола и уселся на его край, сцепив руки.

— Ну и что же ты, Мартин, используешь?

— Не понял.

— Реквизит, Мартин, реквизит. Письма? Грязные трусики? Журналы?

— А, — сказал он, — ничего особенного. Просто свою голову, свое воображение и немного вазелина.

— Но этим-то ты наверняка пользуешься.

— Чем? Членом? — сказал он, стараясь попасть в тон, но понял, что промахнулся, и страшно смутился.

— Нет, — сказал Брэд, ухмыляясь своим дружкам, — порнухой.

Только в этот момент он заметил стопку журналов у Брэда на столе. Он не засек их раньше, потому что они лежали под неудобным углом, а настольная лампа светила прямо на блестящие обложки, делая изображение неразличимым. Но теперь, присмотревшись, он понял, что это порножурналы. Не самые известные, но вроде, по счастью, мягкой тематики. Он занервничал. Неужели Кэролайн предложила его кандидатуру на должность редактора порножурнала?

— Ну, вообще-то… — промямлил он.

— Ты не пользуешься порнухой?

— Вообще-то пользуюсь, но не журналами. У меня есть кое-какие кассеты, коллега с работы переписал, и я регулярно посещаю сайты для взрослых в Интернете, а журналы… хм, просто стесняюсь их покупать.

— «Стесняюсь», — повторил Брэд. — Это еще одна причина, по которой ты идеально подходишь для такой работы. Взгляни-ка на это…

Он взял три журнала из тех, что лежали веером у него на столе, и кинул их Мартину на колени. Помедлив пару секунд, Мартин начал листать один из них. В журнале было меньше текста, чем он ожидал, только узенькая колонка сопровождала каждый фотосюжет. Первая девушка была одета в розовую кофточку и трусики. Он пролистал другие картинки, где она была снята под разными углами, на последней из них девушка сидела верхом на стуле, раскинув ноги. Единственное, что шокировало его в журнале, это то, что многие из фотомоделей курили. Было что-то тревожное в фотографиях женщин, державших сигареты в опасной близости от своих половых органов, а картинка с сексуально улыбающейся блондинкой, балансирующей голубенькой зажигалкой на лобке, настолько его расстроила, что он тут же отложил журнал в сторону.

— Ну, что думаешь? — спросил Брэд.

— Они… хм… очень сексуальны.

— А ты смог бы на них подрочить?

— Конечно.

— А как бы ты это сделал?

— Что?

— Как бы ты стал дрочить? Сначала посмотрел бы журнал, а потом отправился в ванную или спальню, или дрочил бы с журналом в руках, или кончил бы прямо на картинки? Как бы ты это сделал?

— Не знаю. Я, наверное, лег бы на кровать и начал дрочить, глядя на фотографии, а потом, по мере приближения развязки, отбросил бы журнал в сторону и положился на воображение.

— А почему бы ты это сделал? Из-за чувства вины?

— Что?

— Ты откинул бы журнал в сторону, потому что, глядя на девчонок, испытывал бы неловкость?

— Нет, не в этом дело.

— Или решил бы, что лучше кончать, представляя кого-то, кого знаешь сам, чем ту, которую в жизни не видел?

— Что-то вроде этого. Я всегда испытываю самые лучшие оргазмы, когда использую воображение.

— Хорошо. Это уже лучше. А ты, Ховард?

Сидевший позади Брэда, тот замер так, будто на него устремлены не взгляды присутствующих, а дула пистолетов. Джерри продолжал улыбаться, довольный тем, что его приятеля застали врасплох.

— А о чем речь?

— О мастурбации, Ховард. Когда ты дрочишь на журнал, как ты это делаешь?

Тот нерешительно проговорил:

— Ну, со мной все немного иначе.

— Почему?

— Я ведь знаю большинство этих девушек. Та, что трахается на снимке со своим соседом в садовом домике, — моя подружка.

— Покажи-ка, — попросил Брэд.

Ховард взял один из журналов и развернул его на столе. Брэд наклонился и пристально посмотрел на фотографии.

— Ммм… — одобрительно промычал он, — неплохо. Так, значит, ты всех их слишком хорошо знаешь?

— Просто мне кажется, что я нетипичный потребитель порнопродукции. Ведь ты именно к этому клонишь?

— Отлично, Ховард, отлично. Так кто же, по твоему мнению, типичный потребитель порнопродукции?

— Ну, — протянул Ховард, — можно с уверенностью сказать, что в нашу потребительскую группу входят школьники. Удивительно то, что в нее также входит большое количество школьниц. Охотнее всего они покупают известные издания — видимо, начинают с того, что находят под кроватью у своих папаш.

— А папаши — это тоже большой сегмент рынка, — вставил Джерри.

— Да, и еще холостяки. Точнее, особый тип холостяков. Я говорю так не осуждение, просто в некоторых мужчинах — как, например, в тебе, Мартин — есть нечто такое, что не дает им покупать порножурналы. А теперь расскажи мне о своем опыте работы в «Форс». У вас ведь там тоже была обнаженка, да?

— Да. Но не так много, как в других изданиях.

— А ты можешь представить, что кто-нибудь станет дрочить на ваш журнал?

— Да, наверное. Можно дрочить и на «Космополитан». Но вообще-то читателей скорее интересуют не картинки, а статьи. Конечно, если совсем ничего нет под рукой…

— Хорошо, Мартин, давай-ка я объясню, к чему весь этот разговор. Если ты не покупаешь порнуху, то, вероятно, не заметил произошедших в последнее время изменений, но в прошлом году многие издательства работали над тем, чтобы стереть границу между мужскими журналами и мягким порно. Для этого запускаются новые названия, менее смачные обложи и комментарии поумнее. Но пока добиться успеха не удается из-за проблем с рекламой. Пока что рекламу в порножурналах размещают только видеокомпании и провайдеры секса по телефону. А так как их реклама нацелена на потребителей порнухи, то сальные картинки в их объявлениях сразу же придают налет низкопробности всему журналу. Но для издательства «Хендон» последние три года выдались очень удачными, поэтому мы готовы рискнуть. Послушай, Мартин, может быть, это прозвучит как бред сумасшедшего, но мы собираемся послать к такой-то матери всех рекламодателей — то есть, конечно, мы постараемся привлечь рекламу и все время будем пытаться продать место под нее, потому что наплевать на рекламу было бы самоубийством — но выпуска на два, на три мы готовы отказаться от рекламы и попытаться создать первый в мире порножурнал для всех. Журналы, посвященные стилю жизни, давно балансируют на грани… ты наверняка видел это?

Он раскрыл журнал «Фейс» за прошлый октябрь. Мартин видел этот номер и знал, о чем идет речь — о модной фотосерии Шона Эллиса под заголовком «Я с ней очень близко знаком… и, кажется, ее зовут Дебора». На развороте красовалась модель, на которой не было ничего, кроме сапог от Гальяно, соломенной шляпки от Сильвии Флетчер и множества тоненьких ленточек. Редколлегия «Форс» провела не одно совещание, рассматривая эти фотографии и гадая, не означают ли они то, что все запреты сняты, но потом все дружно решили, что эти кадры сошли коллегам с рук только потому, что у модели настолько густые волосы на лобке, что их вполне можно принять за черные трусики.

Мартин удивился, что Брэд не привел в качестве примера номер за следующий месяц, целиком посвященный сексу и продававшийся в розовом пластиковом пакете, прикрывавшем обнаженную модель на обложке. По крайней мере каждые пару лет, когда тираж падает, многие журналы выпускают номер, целиком посвященный сексу, но «Фейс» пошел дальше других, и Мартин считал, что его пример достоин подражания.

— Да, — заметил Мартин, — всякое такое от нашего внимания не ускользнет.

— Попка Кайли, «Нерв», Ташен, «Ричардсон», и так далее?

Он кивнул.

— Значит, говоря прямо, вы предлагаете мне стать редактором порножурнала для массового читателя?

— Создателем, Мартин, создателем. Мы даем тебе карт-бланш. Главное, пусть будет достаточно влагалищ и членов, чтобы это тянуло на реальное порно. Не нужно недосказанностей.

— Но как превратить порножурнал в массовый, если в нем будет полно влагалищ и членов?

— Это уже наша проблема. Сколько времени тебе нужно на обдумывание?

— А сколько времени у меня в распоряжении?

— Недели будет достаточно?

Мартин подумал.

— Наверное.

— Хорошо. Если будут вопросы, звони, не задумываясь.

Элисон бросила сумку в прихожей и вошла в гостиную.

— Все в порядке? — спросила Сьюзан, глядя на нее из-под своей белой курчавой челки.

— Ага, — Элисон села и, оглядев комнату, заметила британский флаг и разбросанную по полу мелочь. — Смерть бритпопа? — предположила она.

— Почти. «Мэднесс» на разогреве у «Морриси». В парке Финсбери.

— Ясно. А где Эдриан?

— В ванной. А что у нас на ужин?

— Подожди и сама увидишь.

— Ты выяснила отношения с этой теткой?

— С какой теткой?

— Со своей начальницей, — Сьюзен на секунду задумалась, — с Мэдж.

— Мэнди. Нет. Она не из тех, к кому можно вот так запросто… придется подождать, пока она сама меня снова вызовет.

— Тогда уже будет слишком поздно.

— Может, и так.

В комнату вошел Эдриан в одном полотенце, заменяющем набедренную повязку. Элисон вспомнила, что пообещала себе не заводиться, но не удержалась и ехидно спросила:

— Итак, теперь можно убрать вашу инсталляцию, или она должна просуществовать еще как минимум пару недель?

Эдриан посмотрел на нее в замешательстве:

— Какую инсталляцию?

Элисон не потрудилась ответить. Эдриан сел на стул напротив них, положил свою волосатую ногу на правое колено и, выставив на всеобщее обозрение свои яйца, приготовился стричь ногти большими металлическими кусачками. Сьюзан на него не смотрела, а Элисон не могла сдержать возмущения. Попросив его прикрыться, она неминуемо привлечет внимание Сьюзан и тем самым лишит свое замечание всякого смысла. Оставаться в комнате она тоже не могла.

— Пойду готовить ужин, — сказала она, вышла в коридор, подняла сумку и поплелась с ней на кухню.

— Самое время, — сказала ей вслед Сьюзан.

— Ты когда-нибудь научишься водить машину?

— Не знаю, Клод. Разве это важно?

Жена мельком взглянула на него и стала снова следить за дорогой.

— Да, — сказала она, — важно. Ты думаешь, мне нравится проделывать этот путь каждые выходные?

— Ты права, давай навещать их раз в две недели.

— Нет, Мартин, дело не в этом. Знаешь, не надо быть таким эгоистом.

Он смотрел на дорогу и прикидывал, пойдет ли дождь.

— Почему это я эгоист? Только потому, что не хочу сидеть за рулем? Машины наносят вред экологии.

— Это смешно. Ты эгоист, потому что всю неделю шатаешься со своими извращенцами, а выходные, когда надо поехать к моим родителям и провести пару часов без наркотиков, превращаешь в проблему. Одному богу известно, что может произойти, если я оставлю тебя в городе одного.

— Я уже большой мальчик. Могу о себе позаботиться. И можно подумать, что я всю неделю только и делаю, что развлекаюсь. Это моя работа — тусоваться со всеми этими извращенцами.

Она хмыкнула.

— Конечно, работа. Выдумывать разные истории, чтобы оправдать свои очередные выходки. Иногда я диву даюсь, почему вышла за тебя замуж.

— Потому что я неотразим? — предположил он, мило улыбаясь.

— Нет.

— Потому что меня обожают твои родители.

— Мои родители тебя вовсе не обожают, Мартин. Если честно, то ты им даже не нравишься. Они просто терпят твое общество.

— Так зачем же доставлять им такие страдания?

— Мы это уже обсудили. Лучше замолчи и поставь какую-нибудь приличную музыку.

Он открыл бардачок и начал перебирать диски.

— Кстати, бойфренд Наоми пытался задушить Джамироквая.

— Это что, круто? Последний писк среди таких, как ты и твои дебильные друзья, — душить знаменитостей?

— Слушай, да я этого парня едва знаю. Просто подумал, что это прикольно. Он и Дэймона пытался придушить.

— Больной.

— Это точно. Наоми очень за него переживает. Думает, что рано или поздно его посадят.

— Было бы неплохо. Удивляюсь, почему его еще не арестовали. Куда смотрели телохранители — надо было вышибить ему мозги.

— Не знаю. Он классно выглядит, богат, и к тому же может заболтать кого угодно.

— А еще он настоящий псих. Все, не хочу больше ничего такоего слышать.

Клаудия уставилась на дорогу, делая вид, что его не существует. Понимая, что будет пребывать в ее распоряжении все выходные, Мартин решил больше не нагнетать обстановку, поставил диск классической музыки и убавил громкость так, что музыка едва перекрывала шум мотора.

Мать Клаудии позвонила ей на мобильный за пять минут до того, как они подъехали к дому. Она разговаривала с Мартином, пока Клаудия выруливала на подъездную аллею, и вышла из дому как раз в тот момент, когда они остановились перед входом.

— Привет, Мартин, — сказала она, когда тот вылез из машины, — хорошо доехали?

— Неплохо.

Она натянула пальто на плечи.

— Боюсь, Стивен сегодня опоздает. Он сказал, чтобы его не ждали к столу.

— Надеюсь, ничего серьезного.

— У него всегда что-то серьезное.

Мартин кивнул и уставился на свои ботинки. Клаудия открыла дверцу, и он вытащил сумки с заднего сидения.

— А Эбигейл придет?

— Она уже здесь. А твой брат пригласил свою подругу.

— Какую подругу? Я всегда думала, что он голубой.

— Дорогая, это смешно, твой брат не голубой. Просто он не кидается в постель к каждой, кому этого захочется, вот и все.

— Но ему уже двадцать восемь.

— И у него была куча девушек.

— Ни одну я не видела.

— Это оттого, что он серьезно относится к своим обязательствам перед семьей. И не хочет нас знакомить с каждым встречным Томом, Диком или Гарри.

— Мама, но Том, Дик и Гарри — мужчины.

— Не придирайся, дорогая. Ты знаешь, что я имею в виду.

Мать Клаудии провела их в просторную прихожую. Мартин отнес сумки наверх в комнату для гостей и пошел в столовую, где сидел брат Клаудии со своей подругой. Мартин тут же узнал ее.

— Тилли?

— Да, — отозвалась она, потом вскочила и воскликнула. — О боже, Мартин!

— Тилли, — повторил он, порывисто подойдя к ней, — ты замечательно выглядишь.

— Ты тоже. Это невероятно. Я и понятия не имела, что ты — брат Джулиана.

— Не совсем.

— Ах да, ну конечно…

— Я муж Клаудии.

— Точно, точно.

— Клаудия — моя сестра, — пробормотал Джулиан.

— Разве это не замечательно! — воскликнула Тилли, игнорируя его реплику. — Ты обязательно должен сесть рядом со мной за ужином. Нам есть о чем друг другу рассказать.

— С удовольствием.

— Как дела, Эбби? — спросила Клаудию сестру. — Все хорошо в больнице?

— Разумеется, плохо. Из-за этого она и существует.

— Ну, ты же знаешь, о чем я. Не надо сразу лезть в бутылку.

— Дорогая! — проговорила мать Клаудии, поднимая брови.

— Но ведь так и есть. То, что она работает в палате для больных СПИДом, не дает ей право все время корчить из себя праведницу.

— Почему бы тебе ни выпить шерри, дорогая? Расслабься после долгой дороги.

Когда Элисон принесла ужин, Эдриан и Сьюзан сидели в углу и курили косяк. Глядя на них, Элисон вспомнила Пола, первого парня, которого они с сестрой не поделили. В какой-то мере она до сих пор считала Пола виноватым в том, что их жизнь сложилась подобным образом. Почти все ее последующий мужчины походили на него: безвольные, но по-своему интересные. Конечно, в глубине Эдриан гораздо более консервативен, чем все, с кем она прежде встречалась. Может быть, за это он ей и нравится, думала она. Тихий бунтарь, он на самом деле безобиден — ей следовало бы гордиться тем, что даже с таким характером он, тем не менее, нравится Сьюзан.

Интересно, что сказали бы ее родители, стань они свидетелями этого вечера. Мама с папой, конечно, были не в восторге от вечного полулетаргического состояния Эдриана, но, кажется, поняли, что в душе он человек добрый, и, кроме того, они всегда гордились тем, что воспитали двух дочерей, которые способны жить под одной крышей. Интересно, как бы они отнеслись к их вечному курению травки и ничегонеделанию? Встревожились бы или же встали бы на сторону сестры, которая считает, что Элисон — просто зануда?

Эдриан и Сьюзан подошли к столу. Усталость от готовки отбила у Элисон всякий аппетит, и когда Эдриан уселся за стол, она взяла у него изо рта косяк, дважды глубоко затянулась и пообещала себе держать себя в руках, что бы ни случилось.

Мартин и Тилли проболтали друг с другом весь ужин, к большому раздражению своих спутников. Они беседовали о том, что произошло в их жизни после окончания Кембриджа, а потом принялись обсуждать, кто из их сокурсников взлетел выше всех. В самом начале вечера они, обменявшись взглядами, вроде как договорились не касаться в разговоре щекотливых тем, включая обстоятельства их знакомства. Быстро сообразив это, Клаудия не стала проявлять за столом излишнего любопытства, но, оказавшись с Мартином наедине в своей комнате, первыми делом подняла эту тему.

— Ты и вправду хочешь знать? — спросил Мартин, желая оттянуть время.

— Ты меня хорошо знаешь и должен понимать, что это глупый вопрос.

— Хорошо. Мы оба принадлежали к тайному обществу.

Они села на кровать и сняла свою бежевую кофточку.

— Какому еще тайному обществу? Шпионскому?

— Не совсем.

— Алкогольному обществу?

— Ну, в общем, начиналось именно так. Собственно говоря, все началось с женского алкогольного общества.

— Какого? — спросила она, поднявшись, чтобы взять с трюмо баночку крема с витамином Е.

— «Общества телемитов».

— Ах да, припоминаю. Ты встречался с одной из них. А Тилли тоже была «телемиткой»?

— Сначала — нет. Она стала ею потом, примерно тогда, когда общество приобрело несколько иное содержание.

Клаудия открыла баночку, опустила в нее пальцы и стала размазывать крем по лицу.

— В каком смысле? Оно перестало быть алкогольным?

— В тот год одна девушка умерла во время церемонии посвящения в члены общества, когда ее привязали к дереву, заставили выпить семь пинт пива, съесть банку кошачьих консервов и заклеили ей рот, когда ее стало рвать.

— Ах да, — сказала она, — это я тоже помню. Тогда-то все эти общества и запретили.

— Да. Тогда некоторые алкогольные общества самораспустились в память о погибшей девушке, некоторые стали подпольными, а некоторые просто прикрылись на какое-то время, пока не улегся шум.

— А что случилось с Телемитами?

— Общество приобрело особую направленность.

— В каком смысле особую?

— Ну… неудобно об этом говорить. Ты же знаешь, что в большинстве своем алкогольные общества интересовал не только алкоголь. Их интересовал…

— Секс, — сказала она, поставила обратно крем и стала снимать лифчик.

— Да, именно секс. Конечно, были девушки, которых действительно занимал вопрос, сколько пинт они смогут выпить, прежде чем свалятся с ног, но большинству из них, большинству, просто хотелось напиться, отбросить все комплексы и переспать с командой по регби.

— Значит, ты говоришь, что Телемиты были тайным сексуальным обществом?

— Да.

— Какого плана? То есть, чем они занимались? Ведь у них, наверное, были какие-то правила?

— Ну, по правилам все тянули жребий и победитель получал возможность реализовать свою фантазию.

— И что за фантазия была у Тилли?

— Мне неудобно рассказывать.

— Рассказывай.

— Не могу. Это противоречит кодексу Телемитов. Если я тебе об этом расскажу, то тем самым предам не только Тилли, но и всех своих соратников-телемитов.

— Ты мне сию же минуту все расскажешь, Мартин Пауэлл, или сегодня тебе придется спать с кем-нибудь другим.

Он вздохнул.

— Нитки жемчуга.

— Что?

— И купание в ванной вместе с кучей мужчин, которые…

— Что? С кучей мужчин, которые что?

— Ну это…

— Что?

— Кончают.

— На нее? — спросила она срывающимся от изумления голосом.

— Именно.

— Боже милостивый.

— Да, — быстро проговорил он, — но это было много лет назад, а в студенческие годы все чудят.

Она поднялась.

— Ты должен ему рассказать.

— Кому?

— Джулиану. Ты должен ему это рассказать.

— Клод, я поклялся.

— Мартин, ты не можешь спокойно сидеть и смотреть, как мой брат общается с какой-то…

— Какой-то что?

— Какой-то…

— Что?

— С какой-то вонючей обкончанной извращенкой. Ну, вот я и сказала.

— Я уверен, что она больше ничего такого не делает.

— Неважно. Одному богу известно, что она успела подцепить. А Джулиан ненавидит презервативы… Благодаря ей он окажется в этой проклятой больнице у Эбби.

— А откуда ты знаешь?

— Что?

— Что твой брат ненавидит презарвативы?

— Он сам мне сказал.

— Ты что, разговариваешь со своим братом о сексе?

— Конечно, а ты — нет?

Мартин подумал о своем брате. Он уже не общался с ним больше трех лет.

— Нет, я своему брату никогда ничего не рассказываю. Я бы побоялся его этим отпугнуть.

— Ну, а у нас все не так. У нас с братом очень здоровые отношения.

— Да, это видно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Слушай, давай поспим.

— Как я могу спать? Зная, что в соседней комнате мой брат спит с какой-то заразной шлюхой.

— Я уверен, что она не заразная. Давай поговорим об этом утром, хорошо? Я очень устал.

Элисон никогда не была любительницей травки, в основном потому, что под кайфом она очень возбуждалась, а ее парни — как раз наоборот. Если бы не Эдриан, то она, наверное, и вовсе бы отказалась от травки, но и сейчас редко курила по-настоящему, предпочитая сделать пару затяжек и остановиться до того, как ее по-настоящему торкнет.

Но сегодня почему-то ей удалось достичь приятного эффекта, а Эдриана еще развезло не настолько, чтобы он не был способен на секс. Поэтому, когда Сьюзан ушла, Элисон решила проверить его настрой, наклонилась к нему и поцеловала. Он ответил с необычным энтузиазмом, и она решила забраться к нему на колени. Он улыбнулся, и она заерзала у него на джинсах. В ответ он одарил ее взглядом таким сладострастным, на какой только был способен со своими заплывшими красными глазами. Она с радостью заметила, что он недавно побрился, и снова его поцеловала. Когда она оторвала губы, он осторожно ее приподнял, чтобы встать. Она тоже встала, и они поднялись наверх в спальню. Как только они вошли, Эдриан полез ей под юбку.

Мартин лежал и не мог заснуть. Он все время думал о Тилли. Не потому, что его одолевали неправедные мысли; просто ему хотелось продолжить разговор, начатый за ужином, без свидетелей. Конечно, до конца выходных такая возможность обязательно бы представилась, но после того как он совершил тактическую ошибку, рассказав Клаудии о сексуальных эскападах Тилли, было ясно, что жена ни на секунду не выпустит его из виду, разве что удастся оказаться вне пределов ее слышимости.

Нет, решил он, ждать до утра нельзя. Клаудия спит крепко: вырубается, едва коснется подушки, и не просыпается до самого утра. Может, это у них семейное, и если так, то Тилли сейчас тоже лежит одна, сгорая от желания пообщаться с ним.

Он вылез из постели, соображая, что надеть. Лучше всего вызвать Тилли в садовую беседку, так что имеет смысл одеться, вот только как бы она не подняла шум, решив, что в доме грабители. Хотя, насколько он помнил, она не из робкого десятка.

Одевшись, он оставил ботинки на верхнем пролете лестницы и тихо пробрался по ковру к спальне Джулиана. У плотника, ставившего в доме двери, руки явно росли не оттуда — ни одну нельзя было нормально закрыть. Так что после нескольких слабых толчков Мартин смог с нею справиться. В свете, падавшем из коридора, были видны лица Джулиана и Тилли. Кажется, они спали, но его задачу облегчал тот факт, что Тилли лежала ближе к двери.

Мартин опустился на коврик и медленно подполз к Тилли. Взглянув на ее спящее лицо, он вспомнил свои телемитские дни и то, как она помогла воплотить в жизнь его собственную фантазию. Его фантазия была вполне безобидной, особенно по сравнению с фантазией Тилли. Он хотел понаблюдать, как две женщины бреют друг другу интимные места. Тилли, со свойственным ей великодушием, превратила это в настоящее шоу, раздобыв где-то помазок для бритья и опасную бритву. К тому же она все это устроила в помещении одной из студенческих столовых: одна девушка сидела на стуле с высокой спинкой, пока другая трудилась над нею, поэтому все действо казался менее пошлым, чем если бы происходило в ванной комнате общежития.

У Тилли всегда было невинное личико, а во сне оно приобретало совсем безмятежное выражение. Прическа у нее была точно такая же, как и в студенческие годы: по-мальчишески остриженные каштановые кудри окаймляли широкое лицо с грубоватыми, немного кошачьими чертами. Он вспомнил, как в разговоре со своей матерью Клаудия сказала, что всегда считала своего брата — голубым. Интересно, может, голубым и бисексуалам в известной мере нравятся женщины, в которых есть что-то мальчишеское.

Он протянул руку и нежно коснулся ее нижней губы так, чтобы прикосновение напоминало поцелуй. Она улыбнулась, но не проснулась, и он скользнул пальцем немного дальше ей в рот, но не слишком глубоко, чтобы она его не укусила. Через мгновение это возымело желаемый эффект: она забормотала и проснулась. Чуть вздрогнув, Тилли отстранилась, явно не ожидая увидеть рядом с кроватью чье-то лицо. Но когда она полностью проснулась, то, похоже, ее авантюризм возобладал (на это именно он и рассчитывал), и она выжидающе посмотрела на него. Он вновь прикоснулся к ее губам, делая знак, чтобы она молчала, взял за запястье ее руку и раскрыл ладонь.

Указательным пальцем он написал на ней слово «ПОШЛИ». Она кивнула в знак того, что поняла, и он написал вторую часть своего тайного послания: ИЗ ДОМА. На середине она запуталась и затрясла головой. Он попробовал еще раз, и она поняла. Зная, что последнее слово, БЕСЕДКА, будет трудным, он стал писать его так медленно, что она неслышно хихикнула; наверное, от щекотки.

В ответ она взяла его руку и написала: СЕЙЧАС? Не желая тратить много времени на ответ, он поднял три пальца.

— Минуты? — произнесла она одними губами.

Он кивнул и пополз обратно.

Мартин сидел в беседке и докуривал сигарету. Тилли возникла из темноты, завернутая в длинное синее пальто. Он заметил, что она босиком, и вопросительно поднял бровь.

— Ты что, голая?

— Может быть. — Она улыбнулась. — Хочешь посмотреть?

Подойдя к нему, она хитро улыбнулась, расстегнула одну пуговицу и продемонстрировала свой лобок. Он нежно погладил темный пушок.

— Помнишь, что ты когда-то сделала для меня?

— Конечно.

Он застегнул пуговицу обратно.

— Мне нужен твой совет.

— Мой совет?

— Вообще-то не совсем совет. Хотя нет, совет. Я хочу спросить, как ты думаешь, то, чем мы занимались в университете, было опасно?

— В смысле СПИДа?

— Нет, я не о том. — Он уставился в темноту. — Ты веришь в демонов?

Тилли села рядом. Он обернулся и посмотрел на нее. Она была явно заитригована. Решив, что она ожидает услышать какую-нибудь ужасную историю о дьявольской одержимости, он быстро заметил:

— Не в буквальном смысле, то есть, как ты думаешь, то, что мы делаем, оно как-то меняет нас?

Она взяла его за руку.

— Ты стал верующим?

— Я и не прекращал им быть.

— В каком смысле?

— Ну, вообще-то я всегда был в душе христианином.

— Ты ходишь в церковь?

— Нет, — признался он, — но я читаю Библию.

Она хихикнула.

— Я думала, что буду бороться со своим воспитанием до конца дней… и благополучно справилась с этой задачей за первый семестр в университете.

— Да, я помню, — сказал Мартин, — о тебе ходили разговоры.

Тилли не ответила. Она сидела, глядя в другую сторону, пытаясь втянуть свои босые ноги под пальто. В университете он не очень близко общался с Тилли (вне общества Телемитов), но их пути периодически пересекались, потому что тогда среди студентов была мода притворяться героями какого-нибудь романа, который они проходили, и ходить друг к другу в гости на вечерний чай. Он вспоминал, что их разговоры носили весьма эротический характер, который еще больше усиливался оттого, что, согласно правилам телемитов, обсуждать происходившее на собраниях было запрещено даже тем, кто принимал в них совместное участие.

— Как ты думаешь, а в колледже знали, чем мы занимаемся?

— Боже, — воскликнула Тилли, — да то, что мы делали, было сущей ерундой. Ты и представить себе не можешь, чего я только не услышала о других. В чем дело, Мартин? Неужели тебя действительно беспокоит то, что произошло четырнадцать лет назад?

— Нет, — признался он, — дело не в этом. Помнишь, я сказал, что работаю главным редактором журнала «Форс»?

Она кивнула.

— Так вот, сегодня меня уволили.

— Мне очень жаль, — со всей искренностью произнесла она.

— Это ерунда, мне предложили другую работу.

— Здорово.

— Но я беспокоюсь, беспокоюсь о том, что случится со мной, если я приму это предложение.

— Почему? Тебе что, предложили работать киллером?

— Нет, ничего подобного. Мне предоставили возможность создать первый в мире порножурнал для массового читателя.

Тилли усмехнулась.

— И что же тебя беспокоит? Ты боишься, что тебе захочется трахнуть всех своих моделей?

— Не в этом дело.

— Ты хранишь верность жене.

— Иногда.

Ответ ее обрадовал, и она бросилась в объятия Мартина.

— О, Мартин, трахни меня, трахни меня прямо здесь. Я всю жизнь недоумевала, почему мы с тобой не трахнулись.

Предложение было соблазнительным, но он покачал головой, потому что сегодня ему требовалась поддержка другого рода.

— Я не могу тебя трахнуть, Тилли, ты ведь встречаешься с братом моей жены. Кроме того, я хочу, чтобы ты меня выслушала.

— Хорошо, — сказала она, явно разочарованная, — расскажи мне, что тебя тревожит.

— Меня тревожит то, что недавно я явственно почувствовал, что впустил в свою жизнь нечто опасное. Не знаю, может быть, это всего лишь отрыжка пуританского воспитания, но… я никогда сильно не увлекался порно, так что не вижу в этом для себя проблемы, но мне кажется, что это какая-то темная сила, может быть, потому что она так тесно связана с чувством вины…

— Что с тобой случилось, Мартин?

Он взглянул на нее, уловив перемену в голосе. Трудно было понять, злится ли на него за то, что он отказался от секса, или за то, что так серьезно относится к собственной персоне.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты такой потерянный. Ты никогда таким не был.

— Я чувствую себя потерянным. По крайней мере уже лет пять. С тех пор, как мне исполнилось тридцать.

— Хорошо, Мартин, уж если ты обратился ко мне, то я поделюсь с тобой кое-какими соображениями. Во-первых, не важно, согласишься ты на эту работу или нет, с тобой ничего страшного не случится. Ты просто испытываешь давно знакомый человечеству страх перед успехом. Порножурнал для всех — неплохая вообще-то идея, и если она выгорит, то ты можешь стать всемирной знаменитостью. Конечно, это страшно, но быть таким суеверным — просто глупо. А все эти страхи по поводу темных сил? Все это фигня. У тебя просто появился отличный шанс.

Мартин вздохнул. Он опять обратился не к тому человеку. Кажется, Тилли совсем не изменилась со студенческих лет, и неудивительно, что она его просто не поняла. Отчасти и в ней коренились его нынешние проблемы, она была одной из первых, кто некогда предопределил его теперешнюю судьбу. Ему нужен был кто-то с моральным стержнем, тот, кто хотя бы понимал природу его страхов.

— Ты права, — сказал он, — извини меня. Просто у меня случился приступ ночного страха.

Она поцеловала его.

— Я понимаю, ничего страшного. Давай вернемся к этому разговору завтра.

Элисон часто просыпалась посреди ночи. Это и понятно. Они жили в опасном районе, в доме было шумно, и на улице частенько происходили драки. Правда, она не слишком волновалась, зная, что жизнь Сьюзан, не подчиняющаяся какому-либо расписанию, собьет с толку любых преступников, которые следят за домом (она представляла, как грабители, одетые в полосатые свитера, кружат вокруг их дома на большой машине), но, все же иногда ей было страшно, и она вздрагивала во сне.

В последнее время Элисон несколько раз просыпалась оттого, что была абсолютно уверена, что в комнате кто-то есть. Она явственно ощущала чужое присутствие и даже видела тени, которые, правда, исчезали, стоило только взглянуть на них. Но сегодня в том, что ее разбудило, ничего сверхъестественного не было. Шум, доносившийся снизу, был настолько громким, что Элисон решила встать и проверить, что происходит. Наверное, это всего лишь ужравшаяся Сьюзан, но нельзя исключить вероятность того, что за собой на хвосте она привела какого-нибудь недовольного клиента. Сьюзан ничего не стоило выставить кого-нибудь из клуба, где она работала, и ее дважды допрашивала полиция в качестве свидетельницы потасовок.

Элисон взяла халат и запахнулась в него. Тихо спустившись вниз, она стала красться по коридору в направлении доносившихся звуков. Дойдя до гостиной, помедлила, но потом, стараясь держаться в тени, осторожно выглянула из-за косяка.

Мужчина, занимавшийся любовью с ее сестрой, стоял к Элисон спиной. Сьюзан была вдавлена в кресло — о том, что в нем и вправду была она, свидетельствовали только руки и ноги, крепко обвившие незнакомца. Элисон знала, что ей нужно уйти, но не могла оторвать глаз от шапки курчавых волос этого странного гостя — глядя на нее, она забеспокоилась, не трахает ли ее сестру сам Арт Гарфункель.

Через пару секунд Элисон услышала шумный выдох сестры и решила, что не хочет больше наблюдать за происходящим. Она повернулась и, изо всех сил стараясь не шуметь, вернулась в постель.