Ты моя жажда

ГЛАВА 12

Наверное, весь Рим слышал, как взвыл от горя Мирослав, когда увидел бездыханное тело возлюбленной. Он подбежал к постели и, припав на колени, коснулся холодной руки Мерседес. Она не дождалась его. Сама вскрыла вену. Зачем любимая так жестоко поступила с Мирославом. Она же обещала дождаться его. Она говорила. Она. И где теперь его любимая? В христианском аду? Ведь самоубийство тяжкий грех, а она отважилась на такое. Умываясь кровавыми слезами, Мирослав несколько часов просидел, склонив голову перед Мерседес.

Он ненавидел себя за медлительность. Надо было сразу убить девчонку, а не слушать мольбы о пощаде. Пока он решал судьбу чужого ему человека, его любимая в отчаянье покончила с собой, не вынеся боли.

Моргана не обратила дитя, как утверждала мать. Лютеции шестнадцать самый минимальный порог обращения для смертного, но девчонка выглядит старше своих лет. Наверное, из-за черных, как воронок крыло, волос и темно-карих глаз. Высокая и статная с развитыми формами для своего возраста. Зачем она Моргане? Красивая девушка, и все. Никаких особых достоинств, чтобы так прятать ее за семью замками от других кланов.

Мирослав не убил девчонку. Вампир привез ее в Рим и спрятал в надежном месте. Тогда он думал поторговаться с Маркусом, если тот не даст позволения обратить Мерседес. Все-таки капитан палачей за столетия научился у отчима никому не доверять. Даже самым близким. Теперь все было бессмысленно. Мерседес мертва и Лютеция ему не нужна. Нужно отвезти ее матери. Пусть сама убивает игрушку Саргано, а Мирослав не может. Теперь не может. Что-то со смертью любимой надломилось в нем. Единственное, что хотел сейчас сын Зарины это тишины. Чтобы никто не возвращал его в одинокую реальность из мира грез, где они вдвоем с Мерседес.

Когда Мирослав пришел к матери, ее не было дома. Энжи тут же послал за госпожой, а убитого горем вампира проводил в ее покои.

— Где девчонка? — первое что спросила мать, открыв двери.

— Умерла, — прошептал сын, поднимая глаза на Зарину. — Мерседес умерла, мама.

Ох, ну что за тряпка стал ее сынок! Хорошо, что влияние этот шлюхи закончится с ее смертью. Сделав несколько шагов в сторону столика с кувшином, Зарина налила в кубок вина и подала рядом сидящему сыну. Может, это хоть как-то приведет его в себя. Алкоголь и на вампиров действует так же, как на людей. Немного расслабляет, ненадолго, правда, но эффект все же есть.

Сын замотал головой.

— Я не хочу пить, мама. Мерседес умерла.

— Я слышала, Мирослав, — раздраженно сказала она, впихнув ему в руку кубок. — Я хочу знать, где девчонка Саргано? Я за ней тебя посылала.

Как же она жестока! Собственная мать так безучастна к его горю. И это равнодушие со стороны родного когда-то человека взорвалось яростью в Мирославе. Он словно дал волю давно забытым инстинктам. Вампиры холодны и расчетливы. В Мирославе вскипал необузданный нрав волка. Другая его сторона брала верх у самоконтроля. Он со всей злостью бросил золотой кубок с вином в стену и вскочил. Глядя на мать глазами зверя, страшно зарычал:

— Ты можешь хотя бы сегодня подумать не о клане, а обо мне?! Мне сейчас необходима мать! Мне больно, мама. Больно здесь, — разорвав камзол с сорочкой, сын расцарапал до мяса свою грудь, где билось сердце.

Но Зарина спокойно посмотрела на потоки крови, текущие по телу сына на пол. Эти раны не опасны для вампира. Через несколько минут начнется процесс заживления, что даже не останется и шрамов. Зарину больше беспокоило то, что Мирослав позволил волку внутри себя выйти наружу. Бывшие оборотни самые сильные солдаты клана и поэтому очень ценные. Но у них есть один изъян. Такие полукровки подвержены приступам неконтролируемой ярости и могут убить даже вампира из своего клана. Помня об этом, Зарина попыталась успокоить разбушевавшегося сынишку.

— Мне жаль, мой мальчик, что она так поступила с тобой, — осторожно подходя к Мирославу, говорила мать. — Ты так много для нее сделал, а Мерседес не оценила твоей помощи. Но милый мой это ее решение, и ты здесь ни при чем, мальчик мой.

Мирослав смотрел на мать, и в его глазах уже закипала не ярость, а растерянность. Он не говорил маме, как умерла любимая им женщина.

Зарина поздно поняла, что выдала себя. Она говорила, и тянулась ладонью к лицу сына, как он глубоко втянул в себя воздух и оскалился. Мирослав учуял запах крови Мерседес. Одно маленькое пятнышко крови стало последним доказательством причастности матери к смерти любимой.

Капитан палачей схватил за руку Зарину и в тусклом свете свечей увидел красную точку на белом манжете.

— Ты убила ее?! — не веря самому себе, спросил Мирослав. — Мама, это ее кровь!

Давно Зарина не чувствовала себя загнанной в угол. Хуже всего то, что она сама поспособствовала такой ситуации. Слишком спешила или так сильно ненавидела Мерседес, что, убив ее, испытала умиротворение. Она хотела освободить сына от власти смертной женщины. Хотела оградить его от боли, которая терзает душу вампира сильнее одиночества. Став вампиром человек лишается почти всех чувств. Жаль только среди них нет любви. Вот это коварное чувство почему-то остается, чтобы мучить из века в век бессмертного.

— Маркус бы не позволил дать ей бессмертие, милый, — стараясь сохранять хладнокровие, говорила Зарина, ведь от ее слов зависит судьба их обоих. — Я спасала тебя, мальчик мой. Мерседес сама просила меня сделать это, когда я объяснила ей, что будет после обращения. Она не хотела причинить тебе вред, — цинично лгала мать, изображая сочувствие, но сын не поверил в ее искренность.

Мирослав схватил уже за тонкую шею убийцу своей любимой и сдавил так сильно, что захрустели позвонки. Если Зарина было человеком, то умерла бы тут же, но она еще пыталась, сопя говорить.

— Остановись, я твоя мать. Сынок. Сынок.

Мирослав ослабил хватку и, заглянув в помутненные зеленные глаза матери, отшвырнул от себя.

— И только поэтому ты жива, — взвыл, как раненный волк, Мирослав.

— Я спасала тебя, — вжимаясь спиною в стену, оправдывалась Зарина.

— Ты убила меня, мама, — качая головой и отходя к дверям, растерянно шептал он. — Сегодня ты убила собственного сына, а не спасла.

— Мирослав, — снова потянулась к сыну Зарина, но он отшатнулся от нее, как от прокаженной.

— У тебя больше нет сына! А у меня нет матери!

И лучшего воина клана Феррат спрятала темнота. Он оставил Зарину в живых. Впервые за семьсот лет своего бессмертия ее жизнь висела на волоске. И этот волосок, чуть не оборвался рукою собственного сына. Неужели он действительно так любил Мерседес, что готов был рисковать своей жизнью и с легкостью убил бы мать, поставь его перед выбором.