Глава 20

Крюссен снова перешёл на французский. Риито его, судя по всему, не знал. Но услышав своё имя, придвинулся ближе к Крюссену. На меня он смотрел по-прежнему со страхом.

Я, спохватившись, убрал цепь. А Кристина вспомнила, что она — хозяйка дома.

— Прошу вас, мсье Крюссен, мсье Риито. Проходите в гостиную.

— Благодарю вас. Идём, — Крюссен взял Риито за руку.

— Вы не хотите снять пальто? — Кристина посмотрела на Риито с недоумением. Перешла на английский: — Пальто. Снять, — показала жестами. — Право же, у меня в доме тепло.

Риито вопросительно взглянул на Крюссена. Тот кивнул.

Риито неловко расстегнул пуговицы. Пальто — принадлежащее, по-видимому, Крюссену, — доходило ему до пят.

— О… — только и сказала Кристина.

Оказалось, что под пальто на Риито надета рубашка. Тоже — размеров на пять больше, чем нужно. Шёлковая, в бледно-голубую полоску. Из-под рубашки торчала какая-то бахрома. Я припомнил всё, что знал о жителях Кении, и сообразил, что это — набедренная повязка. Никакой другой одежды не было. Обувь Риито представляла собой безразмерные гостиничные тапочки, надетые прямо на босые ноги.

— Неужели нельзя было приобрести для этого несчастного одежду по размеру? — глядя на то, как Риито с опаской замер посреди гостиной, возмутилась Кристина. — Вы только что упомянули, мсье, что неприлично богаты!

Крюссен развёл руками:

— Разумеется, от покупки пары штанов я бы не разорился. Но до недавнего времени в этом попросту не было необходимости. Я старался создать для людей, которых привёз сюда, максимально комфортные условия проживания —как здесь, так и на протяжении пути. В каютах парохода, в вагоне поезда, в гостинице, где их разместил. В выставочном павильоне, наконец! Я просто не предполагал, что появится необходимость вывозить кого-то за пределы павильона. Для бедолаг это — натуральный шок, взгляните, как встревожен Риито. А когда такая необходимость возникла, я решил действовать без промедления. Не до обновления гардероба было, уж простите.

— Ясно, — опередив Кристину, сказал я. — А что, собственно, произошло?

— Если верить газетчикам, произошёл прорыв Тьмы. — Крюссен повернулся к Риито. — Giza. Haki?

Этого языка я не знал. Но о чём речь, догадался — Риито вздрогнул и закивал.

— Он знает, что такое Тьма? — спросила Кристина

— Его дед — шаман. Не маг в нашем с вами понимании, но что-то общее есть. В деревне Риито принято считать, что шаманский дар передаётся только старшему мальчику в семье, но я полагаю, что это чушь. Риито видит Тьму, чувствует её. Служащие мне рассказали, что сегодня утром, в павильоне, Риито вёл себя странно. Когда их привезли туда, ни с того ни с сего начал плакать и умолять вернуться в гостиницу. Он твердил: Гиза! Гиза! Верно, приятель? — Крюссен повернулся к Риито.

— Гиза, — обреченно подтвердил тот.

Кристина уговорила его сесть в кресло, но сидел пацан, как на иголках.

— При том, что такое поведение Риито совершенно несвойственно, — продолжил Крюссен. — Он исключительно любознательный, открытый мальчик. Ему — пожалуй, единственному из всех, кого я привёз в Париж, — было чрезвычайно интересно всё, что происходит вокруг. Он ничего не боялся сам и успокаивал своих бестолковых соплеменников. Служащие с ним горя не знали, молиться на него были готовы! И вдруг — истерика. Если я правильно понимаю, бедняжка почувствовал, что будет прорыв.

— Вероятно, — кивнул я. — В этом месте истончилось пространство. К словам Риито, насколько понимаю, никто не прислушался?

— Увы, — Крюссен развёл руками. — Мне о них даже не сообщили. Решили, что не стоит беспокоить из-за такой мелочи. Риито накачали успокоительным, пригрозили, если не утихнет — связать.

— Исключительно гуманно, — фыркнула Кристина.

— Увы, — повторил Крюссен. — Немногие европейцы в состоянии увидеть в жителях Африки таких же людей, какими являются сами. А срывать выставку из-за того, что какой-то сопляк закатил истерику — ну, сами посудите.

— Ясно, — сказал я. — А от нас-то чего вы хотите? Вы сказали, что есть какая-то информация.

— Верно, — кивнул Крюссен. — Надеюсь, что она будет вам полезна в дальнейшей… хм-м, деятельности, иначе я бы сюда не пришёл. — Он повернулся к Риито. Снова перешёл на английский. — Приятель. Ты всё утро талдычил мне про Дюбуа…

— Дюбуа⁈ — ахнула Кристина.

— Именно. Я долго не мог взять в толк, чего Риито от меня хочет. А когда сообразил, принялся искать возможность связаться с вами, мсье Барятинский. Утром я был слегка навеселе, но не настолько, чтобы забыть, кого вы разыскивали.

— Тюба? — напряженно проговорил Риито.

— Да, да, — Крюссен кивнул. — Дюбуа. Повтори то, что ты мне рассказывал… Мальчишка неплохо понимает по-английски, — с гордостью сказал он нам. — И даже пытается говорить.

— Тюба — плохой, — сказал на ломаном английском Риито. — Был… — он задумался, подбирая слово. — Был — никак. Стал — плохой.

— Когда это случилось? — быстро спросил я. — Когда Дюбуа стал плохой?

— Две луны назад.

— Примерно два месяца, — перевёл Крюссен. — Как я вам и говорил.

— Тюба был всё хуже, — напряженно проговорил Риито. — Каждый день — больше. Риито боялся Тюба. Не ходил к нему! И сказал люди: не ходите к Тюба… Риито не знал! — он вдруг вскочил на ноги, сжал кулаки. — Дед не учит Риито! Дед учит только Сокоро. Риито не умел понимать… Но теперь Риито понимает. Увидел. Тюба забрала Гиза!

Парень замолчал. И, тяжело дыша, запрыгнул с ногами в кресло. Обхватил колени руками.

— Собственно, всё, — виновато сказал Крюссен. — Я из этой ахинеи, по правде говоря, мало что понял. Но подумал, что вам это может быть интересно.

— Правильно подумали. — Я подошёл к креслу, в которое забился Риито. — Почему ты стал бояться Дюбуа?

Парень опустил голову.

— Риито не знать, почему. Риито чувствовать страх… Дед не учит Риито понимать! Дед учит только Сокоро.

— Соболезную. У моего деда тоже характер — не сахар… Скажи, Риито. Если ты снова увидишь человека, которого начала забирать Тьма. Ты поймёшь, что с ним происходит?

Риито напряженно наклонил голову. Видимо, не понял вопрос.

— Одну секунду, мсье Барятинский, — Крюссен заговорил на суахили.

— Да, — сказал по-английски Риито, когда он закончил. — Да. Риито понимать.

Он вдруг протянул руку и тронул мою косу. Спросил о чём-то Крюссена. Тот ответил. Глаза Риито засияли.

— О чём вы говорите? — резко спросил я.

— Риито сказал, что вы похожи на великого Шуйя. Я сказал, что ничего удивительного в этом нет, потому что вы действительно весьма могущественный воин.

— На кого?

— на великого Шуйя. Это славный воитель, совершивший множество подвигов. Когда-то, давным-давно, он вознёсся из погребального костра прямиком на небо. С тех пор находится там и наблюдает за тем, что происходит на земле. Когда миру будет грозить Тьма, великий Шуйя явится с небес и всех спасёт. Это очень распространённая легенда, и не только среди африканских народов. Аналоги великого Шуйя можно встретить так же…

— Благодарю, — перебил Крюссена я. — Скажи, Риито. Ты хочешь поехать со мной в Петербург?

— Костя… — ахнула Кристина.

— Государю императору — ура!

Джонатан ворвался в гостиную, пронзив оконное стекло насквозь.

— О-ля-ля, — восхитился Крюссен. — Большая морская чайка — в центре Парижа? Оригинально.

Испуганный Риито сжался в кресле в комок. Ему, выросшему в пустыне, вряд ли доводилось наблюдать вблизи морских чаек. Джонатан посмотрел на Риито укоризненно. Сел на подлокотник.

— Государю императору — ура! — строго сказал он. Для закрепления эффекта тюкнул пацана клювом в запястье.

Риито пробормотал что-то на своём языке. Джонатан заорал по-чаячьи. Риито, подумав, протянул руку и несмело тронул его крыло. Джонатан добродушно курлыкнул.

— Мне кажется, эти двое нашли общий язык, — сказал Крюссен. — А ещё мне кажется, мсье Барятинский, что Риито последует за вами в Санкт-Петербург весьма охотно.

* * *

— Прошу прощения, капитан. При всем уважении — боюсь, парижские события не лучшим образом отразились на вашем душевном здоровье.

Витман с каменным лицом смотрел на Риито. Тот с интересом разглядывал обстановку круглого кабинета.

Подошёл к огромному глобусу на подставке, присел перед ним на корточки. Стараниями Кристины, теперь он был одет, как приличный парижский мальчик из хорошей семьи: брюки, рубашка, пиджак с каким-то значком на лацкане. Был ещё шарф на шее, но Риито так отчаянно крутил головой, что я разрешил бедолаге от него избавиться.

— Вы вообще соображаете, что делаете? — продолжал возмущаться Витман. К чести моего начальства — совершенно ровным, спокойным тоном. Для Риито, не понимающего ни слова, наша беседа, должно быть, звучала, как ничего не значащий разговор о погоде. — К тому перечню ваших грехов, коим не устают любоваться газетчики, не хватало только рабовладения! Мыслимое ли дело — притащить в Петербург негритенка? Если вам нужен ординарец, стоило сообщить об этом мне. В Тайной канцелярии достаточно сотрудников, уверяю вас.

Витман сердито прикурил сигарету и отошёл к окну.

— Всё? Вы закончили? — спросил я.

Витман раздраженно дёрнул плечом.

— Так вот: этот негритёнок способен распознать человека, в которого вселилась Тьма. На ранней, так сказать, стадии. Пока дело ещё не зашло слишком далеко.

Витман резко развернулся ко мне:

— Но вы ни словом об этом…

— Да когда бы я успел? — огрызнулся я. — Вы мне ни слова сказать и не дали.

— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан.

Стащил с блюдечка, на котором стояла кофейная чашка Витмана, шоколадную конфету. Подбросил её вверх и заглотил вместе с оберткой из фольги.

— Хватит жрать! — прикрикнул я. — Веди себя прилично!

Джонатан порхнул к глобусу, где стоял Риито, и сделал вид, что никуда не отходил.

Витман смотрел на Риито, как сомневающийся коллекционер. Не уверенный, что перед ним — подлинник, но страстно желающий в это поверить.

— Расскажите предысторию, — потребовал он.

Я рассказал. Обо всем, кроме великого Шуйя — это Витмана уж точно не касалось.

— И вы, насколько понимаю, планируете использовать этого мальчика в качестве, так сказать, детектора?

— Именно. До сих пор нас сбивали с толку слишком распространенные фамилии. Сейчас, с помощью Риито, можно попробовать вычислить злоумышленника раньше, чем произойдёт прорыв.

— Да, пожалуй. Это может сработать. — Теперь Витман смотрел на Риито совсем по-другому. — Но, тем не менее. Негритёнок… У него есть хоть какие-то документы?

— Конечно.

Я положил на стол перед Витманом лист бумаги. Внизу листа красовался логотип отеля «Хилтон». На листе было написано:

«Риито. Уроженец деревни Накуру, Южная Африка. Пол — мужской. Возраст — 14 лет (приблизительно)».

— Это всё? — изумился Витман.

Я пожал плечами:

— Крюссену этого хватило для того, чтобы провезти парня через две границы.

— Насколько я понимаю, мсье Крюссен этот, с позволения сказать, документ самолично и состряпал?

— Правильно понимаете.

В Тайную канцелярию нас с Риито переправил порталом Триаль. Пересекать границы, естественно, не потребовалось.

— Н-да, — сказал Витман. — А где вы собираетесь поселить мальчишку? Только не говорите, что снова на чердаке в академии! Калиновского удар хватит.

— О, ну что вы. В особняке Барятинских места вполне достаточно.

И удар хватит другого человека, ага. Но это — ладно. Как-нибудь переживём. Надеюсь, Нина не разучилась загружать в мозг иностранные языки. Ломаный английский Риито меня здорово утомлял, и я надеялся, что тётушка сможет помочь с этим вопросом.

— Если у вас ко мне — всё, то я бы прямо сейчас отвёз Риито в наш особняк.

— Почти всё. — Витман взял со стола конверт. — Вот, прошу ознакомиться. Принесли час назад

На конверте твёрдым каллиграфическим почерком было выведено:

«Князю Константину Алѣксандровичу Барятинскому въ собствѣнные руки».

Заклеен конверт не был. Взглянув на подпись внизу листа, который вытащил из конверта, я понял, почему. Письма, которые писал этот человек, перед отправкой наверняка просматривали канцеляристы.

— И что это значит? — быстро прочитав единственную строку послания, спросил я у Витмана.

Письмо не отличалось многословием. Между формальным вежливым обращением и таким же формальным вежливым прощанием поместилось всего шестнадцать слов: «В вашихъ интѣрѣсахъ было бы навѣстить мѣня сразу, какъ только вы посчитаетѣ это возможнымъ».

— Он хочет вас видеть, — просто сказал Витман.

— Я полагаю, он много чего хочет, но получит — гораздо меньше. Мне это всё зачем? Вы думаете, у меня без того забот мало? Пару дней назад у нас тут чуть мир медным тазом не накрылся, если вы не заметили.

Я бросил письмо Жоржа Юсупова на стол, сам не понимая, откуда во мне столько злости и раздражения. Наверное, просто накипело.

Битва в Париже, расставание с Кристиной. Витман — который с порога принялся возмущаться из-за Риито. Предвкушение разговора с дедом по поводу размещения в особняке Барятинских негритенка…

В общем, одна половина моего разума говорила: «Жорж ни в чём не виноват», а вторая орала: «Ни в чём не виноват? Жорж⁈ Да этот недоносок мне костью в горле стоит с самого начала! И Тьму в себя призвал он сам! В каком месте это означает „ни в чём не виноват“?»

Наверное, так оно и должно быть, когда твоя жемчужина симметрично разделена на белую и чёрную части.

— Понимаю ваше негодование, — примирительно заметил Витман. — Однако прошу выслушать и мои доводы. Во-первых, с момента заключения под стражу господин Юсупов ведёт себя безупречно и не делает ровным счётом ничего такого, что выглядело бы странно, опасно или хотя бы раздражало обслуживающий персонал.

— Полагаю, ничего хорошего он тоже не делает, — буркнул я.

— У него, скажем так, весьма ограничены для этого возможности, — выкрутился Витман. — Что, по-вашему, он может делать, сидя взаперти? Шить штанишки для детей из Чёрного города?

Представив Жоржа над выкройками, я фыркнул. Да уж, вот бы посмотреть разок — и помирать не жалко будет.

— Господин Юсупов много читает. В основном — литературу религиозного толка. Недавно ему разрешили получать прессу.

— Даже не знаю, что может быть более интересным, чем общение с религиозным фанатиком, начитавшимся газет, — покачал я головой.

— Капитан. — Витман подался вперёд, упрямо пытаясь заглянуть мне в глаза. — В чём дело, скажите честно? Почему вы так противитесь этой встрече?

— Не знаю, Эрнест Михайлович, — честно сказал я. — Мы с Юсуповыми, как вы знаете, никогда друг другу валентинки не слали. По милости Жоржа в мир пришла та тварь, что сейчас исполняет всю эту свистопляску с прорывами. Я понимаю, что лично он виноват только в том, что дурак. Допускаю, что Жорж исправился или хотя бы пытается исправиться. Но это — его путь. При чём тут я? На свете есть множество прекрасных людей, о существовании которых я даже не подозреваю, равно как и они о моём…

— В последнем — сомневаюсь, — неожиданно развеселился Витман. — Мы стараемся быть в курсе всех новостей. Так вот, к вашему сведению: даже в Австралии у вас есть своя база поклонников. Молодёжь активно перенимает вашу причёску, в ряде учебных заведений даже введён запрет на неё.

— Дебилы. — Я был категоричен. — Если бы они знали, что означает эта причёска…

— А кстати говоря, — заинтересовался Витман, — давно хотел спросить, что она означает?

Загрузка...