У самой границы

СЛАВКА ПРИЕХАЛ

В руках у Саши была потемневшая винтовочная гильза. Зачем хранил ее Лавров? Почему старший лейтенант велел передать гильзу ему, Сашке? И почему именно сейчас, когда он самовольно пошел к границе?

В первую минуту Саша не заметил, что гильза запечатана варом, но потом стал ковырять вар карманным ножом и неожиданно легко вскрыл гильзу. Внутри была небольшая туго скатанная трубочкой бумага. Саша вытряхнул ее и осторожно развернул. От времени бумажка стала хрупкой и на сгибах местами прорвалась. Вдоль края ее сохранился ряд мелких пожелтевших зубчиков,- листок был когда-то вырван из блокнота. На одной стороне листка была очерчена маленькая детская пятерня, растопыренные пальцы которой выходили за края бумажки. Под пятерней стояла подпись: «Папе от Саши». Саша не сразу понял, кто это писал, но потом вспомнил, что дядя Андрей рассказывал об этом блокнотном листке. Надпись сделала мама, обведя Сашину руку, когда ему было всего только два года. И вот листок сохранился в винтовочной гильзе, как живой свидетель того времени, когда война еще не ворвалась в Сашину жизнь, когда отец и мать были живы и отец хотел забрать их на границу.

На обратной стороне бумажки была набросана полу-стершаяся схема. Сначала он не обратил особого внимания на эту схему, но потом заметил знакомые названия: «Наволок», «Большие бугры», «Сосна», «Остров». Присмотревшись, он увидел, что на линии, соединяющей точку «Сосны» с «Большими буграми», цифры: «1 460 шагов». От сосны к обрыву наволока вела коротенькая стрелка с пометкой: «Грот», «Выход источника».

Саша только подумал, что бы это могло быть, как увидел в противоположных концах бумажки два продолговатых, наполовину зачерненных ромбика, похожих на стрелки компаса. Ромбики были направлены под углом друг к другу, а идущие от них линии сходились где-то возле Больших бугров.

Объясняя, как чертят карты, старший лейтенант говорил, что обычно на карте ставят где-нибудь сбоку одну стрелку, указывающую север и юг. И действительно, на этой схеме была такая еле заметная стрелка с пометками «С» и «10». Зачем же тогда еще две стрелки, указывающие на Большие бугры? Саша попробовал разгладить листок на коленке, чтобы лучше разобрать, что было написано рядом со стрелкой, и нечаянно прорвал бумагу. Он хотел было ее соединить, но листок, разорвавшись наполовину, стал рваться еще дальше, и Саша решил пойти домой и перерисовать схему в свой «Бортовой журнал».

Нюра и Аграфена Петровна были чем-то заняты возле сарая, там же вертелся и Алька. Саша осторожно прошмыгнул в комнату. Разложив перед собой схему на столе, он открыл дневник и быстро его перелистал. В глаза ему бросилась недавняя запись: «Полководец Суворов с самого детства тренировал свою волю, обливался холодной водой и спал на жесткой постели».

Ниже было записано: «С завтрашнего дня собирать семена».

Саша вспомнил, как на совете отряда дал слово привезти пять килограммов семян разных деревьев. Эти семена они хотели отправить сталинградским ребятам для питомника, а он даже и не начинал их собирать.

Саша перевернул страничку, чтобы на чистой ее стороне нарисовать схему. Что такое? Почти вся страница была заполнена размашистым почерком. Над буквами «т» стояли черточки, чего Саша никогда не делал, «з» и «ч» были подрисованы.

«…У того, кто занят большой и любимой работой, не может быть плохого настроения. Ошибки исправляют делом…» — бросились в глаза первые строчки.

Саша стал читать дальше:

«Если ты поставил перед собой задачу и выполнил ее, это значит, что ты преодолел трудности, и твоя воля стала крепче. Будешь настойчивым и смелым — любое дело доведешь до конца».

Кто мог это написать? Дядя Андрей? Конечно, он! Ошибка — это его, Сашкин, выход на границу. А какое же дело до конца доводить?..

Вот насчет силы воли дядя Андрей был прав. Хуже всего получилось у Саши, когда он не выучил по-английскому числительные. Он откладывал, откладывал и мучился, и ходил, как больной,- настроение было самое противное. А потом — хлоп! — за числительными в учебнике параграф: «Уот тайм из ит?» («Который час?»). А какой тут может быть «тайм», когда он толком и не запомнил, как по-английски восемь или там двенадцать. Ну, конечно, «схватил» он двойку. А потом обозлился и два дня долбил и часы, и числительные: решил умереть, а не сойти с места, пока не выучит. Оказалось, совсем нетрудно. Зато когда выучил, честное слово, был самым счастливым человеком на свете. Пожалуй, с этого дня он и начал по-настоящему воспитывать свою волю.

Саша перерисовал в «Бортовой журнал» схему и подумал, что схему эту отец рисовал прямо с участка заставы, а дядя Андрей весь участок знает. Саша сунул дневник в полевую сумку, запрятал бумажку в гильзу и распахнул окно. Неподалеку верхом на заборе сидел Алька.

— Ты не знаешь, где папа? — крикнул Саша.

— Там…- неопределенно махнул рукой Алька.

«В комнате политпросветработы»,- выходя во двор, подумал Саша. Он прямо с разбегу распахнул знакомую дверь и, держа в руке свою сумку, остановился.

— …Для всех нас большая честь служить на заставе имени Героя старшины Панкратова…- У накрытого кумачом стола стоял старший лейтенант Лузгин.

Саша понял, что дядя Андрей проводит беседу с пограничниками.

Саша не знал, уйти ему или остаться. Старший лейтенант посмотрел на него и ничего не сказал. Председательствовавший Лавров молча указал на стул возле стенки. Саша потоптался у порога, прошел к стулу и сел,- спрашивать сейчас о записи в дневнике было не время.

— …Панкратов отбил у противника остров, парализовал батарею, сковал движение противника по единственной на нашем участке дороге и этим создал серьезный перелом в ходе боев…- Говоря о переломе в ходе боев, старший лейтенант ни полслова не упомянул о том, как он со своим взводом шел через горящий лес, ни о Лаврове, который вместе с Панкратовым целых два дня удерживал остров и, когда остался один, держался еще сутки, прикрывая отход заставы.

Саша знал: дядя Андрей никогда не говорил о своих заслугах. Как видно, не любил говорить о себе и Лавров.

— …Шестого июля сорок первого года противник силою двух батальонов перешел государственную границу и окружил нашу заставу,- продолжал старший лейтенант.- Двадцать шестого июля мы по приказу командования прорвали кольцо окружения и с боями начали отход, без продуктов, со всем вооружением и ранеными. Мы прошли сто шестьдесят километров по территории, занятой врагом, в условиях резко пересеченной местности, и только тридцатого июля соединились с основными силами…

Слушая дядю Андрея, Саша читал тексты лозунгов вокруг портрета отца. Сверху было написано: «Никакое численное превосходство противника не может заставить пограничника отказаться от боя с проникшим на нашу территорию врагом».

Рядом с портретом, на полосках кумача висели короткие надписи:

«Бдительность — сильнейшее оружие пограничника».

«Принял присягу — от нее ни шагу».

«Беспечность допустил — врага пропустил».

И слева от портрета крупными буквами:

«Всегда и везде будь таким, каким был Панкратов».

— …С каждым днем,- продолжал старший лейтенант, — все больше наглеют враги мира и демократии, все больше активизируется иностранная разведка. Встречая десятую годовщину героической обороны заставы, мы помним имена тех, кто отдал свою жизнь за Родину, помним славное имя нашего героя — старшины Константина Панкратова. Мы всегда и везде должны твердо помнить, что все иностранные разведки стремятся заслать к нам в Советский Союз больше шпионов, чем в любое другое государство. И мы с вами обязаны не допустить ни одной провокации, ни одного нарушения советской границы!

— Кто просит слова? — поднялся Лавров.

— Я! Разрешите мне! — крикнул, поднимая руку, сидевший в первом ряду шофер Зябрин.

Саша заметил, как недовольно поморщился Лавров, а старший лейтенант принял спокойно-невозмутимый вид.

— Слово имеет Зябрин,- сказал старшина.

— Весело и радостно на душе каждого из нас, когда мы готовимся к нашему празднику! — без передышки выпалил Зябрин.

Начало у него вышло гладко, но, сообщив о своей радости, он запнулся и, нахмурив брови, уставился глазами в стол, обдумывая следующую фразу. Потом, не поднимая глаз, как бы между прочим, полез в карман гимнастерки, но, ничего там не отыскав, стал лихорадочно шарить по всем карманам. Наконец, выудив откуда-то клочок бумажки, Зябрин откашлялся и продолжал:.

— Вдохновляет меня великая честь,- читал он по бумажке,- быть воином нашей славной Советской Армии, воином нашей Родины, великая честь доблестно и мужественно защищать границы на заставе имени Героя Советского Союза старшины Панкратова. Я, Зябрин Роман Сергеевич, хорошо занимался на учебном пункте, получил две благодарности, взысканий пока не имею и в дальнейшем обещаю быть бдительным…

Зябрин сел. Саше стало как-то неловко за него, но все. держались так, будто Зябрин сказал то самое, что и полагалось. Только старшина Лавров иронически улыбнулся, да как будто чего-то ждал старший лейтенант.

— А ну, давайте я скажу,- раздался густой и низкий голос.

— Ага, Зозуля,- обрадовался старшина.- Слово имеет сержант Зозуля.

Высокий, внушительного вида Зозуля поднялся и заслонил собой окно. В день приезда Саши был он в поварской куртке, а сейчас в гимнастерке с двумя орденскими планками на левой стороне груди.

— Я так думаю,- начал Зозуля,- от скромности наш Зябрин не помрет…

По рядам пробежал легкий смешок.

— Вот ему и радостно, и счастье его великое вдохновляет, дохать ему не дает, а вот я спрошу, что ж тебя вдохновило в казарме стрельнуть? Тоже от успехов или как?.. А вчера ходит Зябрин по заставе и хвалится: «От я каже, Гали письмо напысав, так напысав!..» (Зозуля, когда хотел сказать особенно выразительно, говорил по-украински.) «Ты, каже, Галя, пытаешь, як тут у наряды ходють? Так от я тоби и отповидаю: иду я до граныци з балалайкою, лизу на стину, ногы до финнов звишу и граю им «Пидгорну», а воны, каже, мене слухають…» Нет, чтоб растолковать той же Гале, что на границу, мол, ходить не баранку крутить,- того и гляди, ненароком из своих кого поймаешь да километров за восемь на заставу приведешь…

Хохот покрыл слова Зозули.

— А потом говорит: «Взысканий не имею и в дальнейшем обещаю быть бдительным». Так ты, значит, свою бдительность настрополил, чтоб взысканий не дали?.. Ну, а с политподготовкой,- продолжал Зозуля,- дело у Зябрина швах?

— Верно! Слабовато еще,-поддержал его старший лейтенант.

— Я ж и говорю — слабовато. Книжки он не читает, радио не слушает. «Я, говорит, человек технический, мне, говорит, обратно машину давай, тогда я покажу». Ну вот, взял бы Зябрин да сам бы про себя все чисто и рассказал, а то людям приходится…- Зозуля с обиженным видом не спеша сел на место.

Саша хохотал громче всех. Он понимал, что совсем нечего было Зозуле обижаться. Здорово он разделал Зябрина! Так и надо, чтоб не хвастался.

— Неверно все это: я книжки читаю,- выкрикнул Зябрин,- и политподготовкой занимаюсь!

— Нет, верно! — припечатал Лавров.- Политподготовка у Зябрина самая что ни есть тормозная часть. И выстрел он произвел по несерьезности. А в казарме стрелять не положено. Болтает много,- болтать тоже не положено! Кто еще просит слова?

Саша не видел, кто попросил слова: в окне за марлевой занавеской торчала Алькина голова. Гримасничая, Алька подавал ему знаки. Он не мог пустить в ход руки, потому что руками держался за подоконник. Надо было уходить.

— Разрешите выйти? — спросил Саша.

Старший лейтенант и Лавров, конечно, заметили Алькину сигнализацию и, молча кивнув, разрешили.

Саша выбежал во двор.

— Чего ты?

— Во! — сказал Алька.- Осколок нашел…

На ладони у Альки лежал продолговатый кусочек ржавого, зазубренного металла, но из-за этого вовсе не стоило вызывать с собрания. Саша молчал.

— А я еще зеленого кузнеца поймал, — сказал Алька,- здорового! Хочешь послушать, как он в коробке шуршит?

— Но ты понимаешь, что я был на собрании?

— Я понимаю,- согласился Алька.- Саша, давай на саблях сражнемся,- попросил он,- а то я все один да один…

Саша хотел было отругать Альку, но последнее время он действительно почти не занимался с ним. А один попробуй-ка, серый волк — и тот взвоет.

— Когда плохое настроение, надо работать,- сказал Саша.

«Пожалуй, и правда, надо поработать. На собрание пойдешь — скажут: «Что за беготня?» И Саша решил поработать так, чтоб как говорил дядя Андрей, каждая жилочка заиграла.

— Тетя Нюра! — крикнул он, подходя к дому.- Давай дров наколю или бочку поставим, воды натаскаю. Мы с Алькой живо!

— Дрова у нас есть. Вот разве картошку окучивать? — ответила Нюра.

— Давай! — с радостью согласился Саша.- Пошли, Алька!

— Я знаю, где огород, я видел! — не меньше, чем Саша, обрадовался Алька.

Размахивая сумкой, Саша отправился в сарай, взял тяпку с отполированной рукояткой и перелез через изгородь. На огороде он решил поработать и хорошенько подумать, что ему делать со схемой и как узнать, для чего начертил ее отец. Саше все больше хотелось посмотреть, что же там, на гребне Больших бугров и в гроте под сосной, там, где отец пометил выход источника? Сбивая пушистые шапки одуванчиков, Саша и Алька шли по тропинке между грядками.

Среди темно-зеленых рядов картошки, усыпанных белыми и сиреневыми цветами, как флаги, алели маки. Ветер отворачивал в сторону их красные с фиолетовыми полосками лепестки, шевелил точно покрытую изморосью тугую листву. Издали доносился рокот мотора.

Саша прошел туда, где были сложены, как ограда, вывороченные с поля камни. Прямо перед ним в белый, качающийся на ветру цветок впился толстый мохнатый шмель. Саша согнал шмеля и принялся за работу.

— Капустницы, капустницы! — крикнул Алька и, сорвав с головы тюбетейку, побежал за бабочками.

Конечно, окучивать картошку совсем не героическое дело, но, как и в любой работе, здесь тоже есть трудности. Преодолеешь их, и сам станешь крепче волей Саша решил одним махом пройти целых пять длинных рядов картошки и до тех пор не отвлекаться и не делать перерыва, пока все не закончит. Если он выдержит, значит у него есть воля.

Ритмично и размеренно взрыхляет тяпка землю, осыпаются комья, вздрагивает темная бархатистая зелень. И так куст за кустом один ряд, второй, третий… Наконец все пять.

Ну, вот и выдержал, и ничего с ним не случилось. Саша с удовлетворением разогнул спину и, закрываясь рукой от солнца, посмотрел на озеро. Рокот мотора стал как будто ближе. Отойдя к камням, Саша открыл свою полевую сумку, прилег возле березы на траву и достал «Бортовой журнал».

Схема была перечерчена добросовестно. Саша даже полюбовался четкостью линий. Но по-прежнему непонятно было, что означали компасные стрелки, поставленные под углом друг к другу. Саша повернулся на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть в голубое небо, светившееся сквозь листья березы. Белое мохнатое облако наползало на ее крону. Саша подумал, что сейчас оно еще не подошло к березе, но наступит момент, когда оно подойдет и пройдет над деревом, и сквозь листья снова будет светиться голубое небо. А самый этот момент, когда облако пройдет над березой, никогда уже не вернется и никогда не повторится…

«Люблю таинственные ночи… таинственные ночи…» — дальше пока не сочинялось. Саша прикрыл один глаз и заметил, что облако, за которым он наблюдал, сразу почти вплотную приблизилось к березе. Саша закрыл правый глаз и глянул на облако левым. Облако стало на место, продолжая медленно надвигаться на листву. Саша стал попеременно закрывать то один, то другой глаз, и облако запрыгало взад и вперед, наскакивая на березу.

«…Там чародей, здесь леший бродит…» — придумалась еще одна строчка, а дальше пошло как-то само собой.

Саша перевернулся на живот, достал из сумки дневник и записал целое стихотворение:

Чей-то холодный мокрый нос коснулся щеки. Подняв черные шелковистые уши, во все глаза смотрел на него Тобик. Из рыжих бровей-пятнышек, из бородавок по обеим сторонам его морды торчали жесткие щетинки. Тобик внимательно принюхивался к своему хозяину, дергая влажным черным носом и виляя обрубком хвоста.

— Ах ты, барбосина! — Саша схватил его в охапку, перевернулся вместе с ним через голову и угодил ногами прямо в березу.

Вдруг Тобик вырвался и с лаем помчался к озеру. Саша влез на камни и стал смотреть на берег, закрываясь рукой от солнца.

Распахав по озеру широкую, расходящуюся клином дорогу, к пристани подходил катер. Когда он причалил, первым на пристань соскочил мальчишка в голубой майке. За ним, опираясь о раму ветрового стекла, начали высаживаться пограничники. Невысокий полный начальник сошел вслед за Славкой.

Капитан Рязанов, приложив руку к фуражке, отдал ему рапорт.

— Ура! Славка приехал! Ура!..- крикнул Саша и пробежал между грядками до самой изгороди. Но тут он остановился: «А наряд? Капитан увидит и скажет: «Вот, познакомьтесь, сидел в лесу и шпионов ловил. Старшина его задержал». Нет, уж лучше пока окучивать картошку. Славка и сам прибежит».

Издали Саша рассмотрел, что голова у Славки совсем белая, а сам Славка тощий и загорелый, как головешка.

Вернувшись на огород, Саша принялся деловито возиться вокруг куста картошки, поглядывая по сторонам в ожидании, что вот-вот появится Славка. Но вместо Славы прибежал Алька и чуть было не испортил все дело. Он забрался на изгородь и завопил на всю заставу:

— Саша! Иди! Мама зовет! Пойдем, Саша! Слава приехал!

Саша сделал вид, что не слышит, и еще прилежней заработал тяпкой. Алька не унимался.

— Ага, а я тебя вижу! — закричал он.- Вон ты где копаешь! Иди, мама зовет!

— Сейчас приду! — наконец откликнулся Саша. Он знал, что от Альки так просто не отвяжешься: Алька всегда добросовестно и с удовольствием выполнял поручения.

В ту же минуту за березами, что росли, возле сарая, Саша заметил Славку. Опустив белобрысую голову и подбоченясь, Славка стоял у гимнастического городка с таким видом, как будто обдумывал что-то очень важное. Потом посмотрел на балку, к которой был подвешен канат, махнул рукой, словно говоря: «Ах, все равно!» — и быстро полез по канату вверх.

Но это было еще не все.

У самых крючьев, ввинченных в балку, Славка дотянулся до соседнего шеста, обхватил его и, наверное сильно обжигая ладони, соскользнул вниз.

Саша и так уже догадывался, в чем дело: едва ли Славка на сенокосе соскучился по гимнастике, а когда Славка метнул быстрый взгляд на огород, все стало ясно — Славка форсил. Опять подбоченясь, он рассматривал что-то на дорожке, потом быстро разбежался и, едва коснувшись земли руками, перевернулся в воздухе.

Тут уж Сашу задело. Тоже мне «птичка»! На земле всякий может, а ты на камнях попробуй!

На камнях и вообще на возвышенности Саша никогда, не делал «птичек», но тут решился. Он взобрался на каменную гряду, попробовал руками, крепко ли держатся два шершавых, теплых от солнца голыша, и, зажмурившись, оттолкнулся ногами. Сначала ноги удачно пошли вверх, он даже задержался на секунду, встав на руки «свечкой», но в следующий момент Саша почувствовал, что ноги уходят куда-то назад, а сам он летит головой вниз.

«Бац!» — хотел он сказать, но даже «бац» не получилось, а вышло «ав-ва-ва», как у Тобика. С минуту Саша никак не мог перевести дух и лежал за камнями, словно рыба, хватая ртом воздух.

Над оградой показалась белая Славкина голова.

— А думаешь, я так не могу? — закричал он.

Саша знал: настоящий волевой человек никогда не покажет, что ему больно.

— Я и сальто могу,- сам не зная зачем, сказал он.

— И я могу, думаешь — нет? Да? А у нас Цюра, знаешь, как сальто в воду делает? Вот, пошли купаться! — Славкина голубая майка с одной стороны вылезла из трусов, локти были оттопырены в стороны, «чтоб не мешали мускулы», челка льняного цвета торчала ершом вперед.

— Нет, не пойду, мне наряд дали,- неожиданно для себя сказал Саша.

— Какой наряд?

— В самовольную отлучку ходил, вот и дали! — Саша сам еще толком не знал, какой бывает наряд.

— Врешь ты все…- с завистью сказал Славка.

— Нет, не вру.

— Ну да, «не вру»! А почему мне до сих пор не давали, а? Ну, скажи, почему? Ага, не скажешь?

— Тебе не давали, а мне дали.- Саша и сам не знал — хорошо или плохо, что ему дали наряд.

— Подумаешь!..- ловко сплюнул Славка.- Я, когда на Кавказе был, тоже в наряд ходил. В настоящий, не так, как ты.

— Может, и шпионов ловил?

— «Шпионов»! Ха-ха! «Ловил»… Не «ловил», а «задерживал», и не «шпионов», а «нарушителей».- Славка с чувством превосходства посмотрел на Сашу.- Когда я на Кавказе был,- сказал он,- наша застава поиск преступника производила. Знаешь, какой там бандит был? Мустафа Ибрагим-оглы Бараев! Вот какой! В Турцию хотел удрать. По пересеченной местности двигался и плавучие средства применял, а местное население его и обнаружило. — Славка отставил ногу, посмотрел на Сашу и сплюнул.- Я, как увидел его, сразу произвел окрик: «Стой!» А потом произвел задержание и конвоирование.- Славка еще раз лихо сплюнул.- Весь личный состав,- сказал он,- был в обстановке огромного воодушевления и творческой инициативы…

— Может быть, не ты, а отец твой произвел? — съязвил Саша. Здорово Славка говорил, прямо как в газетах пишут.

— Ну да, отец, я ж и говорю, что отец,- сразу согласился Славка.- Чудак ты, как же я тогда мог? Сейчас я могу, а тогда мне полгода было…- он даже засмеялся.

— Ничего, нас мало, но мы в тельняшках…- загадочно сказал Саша, который уже понял, что сам он говорит слишком обычно, а вот Славка такие словечки выдумывает — самые настоящие!

— Вперед до бляхи, назад до отказа… — добавил Саша, но и этой фразой все равно Славку было не перещеголять.

— Чур! — крикнул Славка. — Чья пропажа, моя находка! — В руках у Славки была Сашина сумка. На траву выпал дневник. Саша хотел было подобрать его и спрятать в сумку, но Славка уже подхватил «Бортовой журнал» и рассматривал обложку.

— «Варяг»! — сказал Славка.- Ты рисовал?

— Это так, это ничего,- поспешил Саша, боясь, что Славка прочтет стихи.

— Держи! — независимо ответил Славка, отдавая журнал. «Сказать или не сказать про схему?» — подумал

Саша. С помощью Славки он мог бы разобраться во всех этих непонятных значках: Славка-то уж должен был знать участок. Но с первой же минуты он показался несерьезным человеком, и Саша решил повременить, чтобы узнать, можно ли ему доверять такие дела.

— А ну,- сказал Славка,- скажи, как правильно: «У рыбей нет зубей, у рыбов нет зубов или у рыб нет зуб?»

— А у щуки, что не зубы, да? — парировал Саша.

Нет, как-то надо было сбить спесь со Славки, и Саша

достал из сумки свой желтый конверт.

— А вот колорадского жука видал? — спросил он.- Американцы с самолетов кидают…

— Будто не знаю! — Славкина рука сама уже тянулась к конверту.

— Не выпусти! — крикнул Саша.- Всю картошку пожрет!

— У меня не пожрет! — Славка, затаив дыхание, стал осторожно разворачивать конверт, было слышно, как шелестит жесткая лощеная бумага. Вдруг жук с громким жужжанием забился в конверте, Славка испуганно отшвырнул его в сторону Саша не выдержал и рассмеялся, подобрав конверт, вытащил из него проволочную дужку, на которой была натянута двойная резинка с пуговицей.

— Чего смеешься? — обиделся Славка.- А если б жук настоящий был. Ага? Была б у тебя картошечка?

— Сам ты жук!

— Я?

— Ты!

— Ложись! — крикнул вдруг Славка, и Саша от неожиданности присел. Славка в восторге запрыгал на одной ноге.

— Дать бы тебе сейчас…- сказал Саша.

Правильно он сделал, что ничего не сказал Славке о схеме.

— Я тоже могу дать,- ответил Славка,- только сейчас не хочу. А раз я одному так дал, что он на дерево залетел…

— А я хочу! — сказал Саша и двинул Славку.

В это время зазевавшийся Алька с грохотом свалился с забора и, лежа на спине, испуганно запыхтел, соображая, реветь ему или не реветь. Еще несколько мгновений ребята постояли друг против друга.

— Вот растяпа! — сказал Славка и засмеялся.

Саша стоял, все так же готовый к бою.

Алька знал, что он растяпа, поэтому, поднимаясь на ноги, не возражал, а только повторил еще раз:

— Иди домой, Саша, мама зовет, Слава приехал…

— Пошли домой! — поддержал его Славка.- По берегу пойдем, там посмотришь, как старшина Лавров Рекса учит. Во собачище!

— Ладно,- согласился наконец Саша,- пошли!

Спускаясь по тропинке, он увидел во дворе заставы

Аграфену Петровну, дядю Андрея, Нюру, капитана Рязанова и невысокого полного начальника, которому на пристани отдавал рапорт капитан. Саша рассмотрел на его плечах погоны подполковника. Подполковник держал под руку Аграфену Петровну и что-то оживленно говорил ей, широко поводя свободной рукой, указывая то на остров, то на заставу, то на молодую зеленую поросль, поднимавшуюся на старой кольцевой просеке. Дядя Андрей, капитан Рязанов и Нюра слушали его со вниманием и временами смеялись. Наверное, подполковник рассказывал что-то интересное и веселое. Саше очень хотелось подойти к ним и послушать, но из-за своего наряда он не хотел попадаться на глаза и поэтому как можно скорее спустился на берег озера, где неподалеку от прачечной бесновались на цепях сильные, свирепые псы. Славка не стал здесь останавливаться, а подошел к какой-то длинной высокой загородке, пристроенной к склону холма.

За высоким забором ничего не было видно. Ребятам пришлось, помогая друг другу, влезть наверх. Альку на забор не взяли. Лежа на животе, он заглядывал снизу, ковыряя землю палочкой. Прибежал Тобик и, недовольно ворча, начал ему помогать, отбрасывая назад лапами мелкий песок и камешки.

На огороженной площадке старшина Лавров показывал тому самому Зябрину, что выступал на собрании, приемы дрессировки. Лавров учил команде «апорт» толстолапого щенка Джека. За обучением наблюдал Рекс.

Когда над забором показалась белая Славкина голова и темная Сашина, Рекс вздыбил шерсть на загривке и угрожающе зарычал. Джек затявкал по-щенячьи, припадая к земле и прыгая из стороны в сторону.

Славка и Саша на всякий случай опустились на руках, и Лаврову были видны только их стриженые макушки.

— Что скажете? — спросил их Лавров.

— Можно посмотреть на вашего Рекса? — отозвался Славка.

Старшина взглянул так, будто что-то видел за их спинами, но позади никого не было, только от домика капитана Рязанова и дяди Андрея по-прежнему доносился голос подполковника.

— Можно посмотреть! — ответил наконец старшина, и Саша со Славкой уселись на заборе поудобнее.

— У Зябрина,- сказал Саша,- политподготовка — самая что ни есть тормозная часть.

— Давно знаю,- отозвался Славка.- Ты на Рекса смотри — сейчас он даст духу.

Саша стал смотреть на Рекса.

Рекс был крупный и матерый. Острые уши, длинная морда, свободно свисающий хвост и серая расцветка шерсти делали его похожим на очень большого волка. Он стоял у противоположной стенки загородки и, подавшись вперед, внимательно следил за старшиной.

Лавров, держа Джека за ошейник, хлопнул себя ладонью по ноге.

— Ко мне, Рекс! — приказал он.

Рекс послушно сел рядом.

Старая, растрепанная рукавица полетела в угол. Рекс оставался на месте.

— Апорт! — крикнул Лавров, и Рекс стремглав бросился за рукавицей. Вернувшись, он подал ее Лаврову и снова сел на место.

Старшина взял рукавицу и дал ее понюхать Джеку.

— Апорт, Джек! — крикнул он, и рукавица снова полетела в угол.

Джек, смешно подпрыгивая на толстых длинных лапах, бросился вслед. Схватив рукавицу, он вытряхнул из нее пыль и принялся раздирать в клочья.

— Апорт, Джек, ко мне! — кричал Лавров, но Джек с рукавицей в зубах помчался в дальний угол загородки.

— Фас, Рекс! — крикнул Лавров, и Рекс громадными скачками бросился вслед за Джеком. В углу загородки поднялась пыль.

Джек завизжал и кувыркнулся, растопырив свои неуклюжие лапы, но в самый последний момент все-таки подхватил рукавицу и попытался удрать. Одним прыжком настиг его Рекс, схватил за шиворот и вместе с рукавицей потащил к Лаврову Не разжимая челюстей и так и не выпустив рукавицу, Джек висел у Рекса в зубах и негодующе визжал.

— Смотри-ка, Тобик! — крикнул Славка.

Из-под забора лез взъерошенный Тобик. Он торопился и не успел прорыть достаточно просторный лаз.

— Ой! Разорвет его Рекс! Товарищ старшина, держите Рекса, это наш Тобик! — закричал Саша.

Но было поздно: Тобик, задрав обрубок хвоста, уже подскочил к Рексу и боком обходил его, скаля мелкие зубы. Не отпуская Джека, Рекс с недоумением смотрел на задиру. В следующую секунду Джек отлетел в сторону, Тобик покатился по земле.

— Фу, Рекс, фу! — крикнул Лавров.

Рекс лязгнул зубами и отскочил. Тобик поднялся на ноги и снова со злобным воплем бросился на него.

— Вот чортов кутюк! — проговорил Лавров, хлестнув Тобика арапником.

Ребята спрыгнули вниз и лежали на земле, заглядывая в щель под забором.

— Тобик! Тобик! Тобик! — кричали все трое на разные голоса, и Тобик пулей вылетел в прорытый лаз, не жалея хребта и ребер.

Ребята побежали вверх по склону, Тобик скакал на трех лапах впереди всех. Рекс с ревом бросался на забор. Придерживая сумку, Саша нарочно немного отставал, чтобы не показаться трусом и не бежать первым. Славка добежал до сарая и по лестнице взлетел на чердак. Алька и Саша проскочили вслед.

Никто за ними не гнался. Подойдя к слуховому окну, Славка осторожно открыл его и выглянул.

— Свистун твой Тобик,- пробурчал он недовольно.

Саша тоже выглянул и вдруг заметил, что Нюра и старший лейтенант, и Аграфена Петровна, и приехавший на катере подполковник — все смотрят в их сторону, а дядя Андрей, приложив руки ко рту, что-то кричит.

— Саша, Слава, ребята! — крикнул дядя Андрей.

Конечно, их заметили, когда они во все лопатки бежали по огороду, спасаясь от Рекса. Помогая Альке, Саша спустился вниз и вышел во двор.

— Бегом сюда! — крикнул им дядя Андрей.

Саша, а за ним и Славка с Алькой подошли и поздоровались с подполковником.

— Я уж думал, ты от меня прячешься,- прищурившись, сказал подполковник, и Саша увидел, какое у него было веселое лицо и как много орденских планок на груди.

— Это тот самый подполковник Костомаров,- успел шепнуть ему Славка, но Саша не помнил, чтобы ему приходилось слышать о подполковнике Костомарове.

— Вот что, ребята,- сказал Костомаров и вопросительно посмотрел на Альку. Алька, боясь, что его не возьмут, молча вытаращил глаза, и подполковник, отойдя в сторону, позвал их всех, решив, что Альке тоже можно доверить секрет.- Вот какое дело,- сказал он.- Мы говорили с капитаном и старшим лейтенантом о проведении нашего праздника — десятой годовщины обороны заставы. Вам надо подумать и подготовиться к этому дню так, чтобы нашим участникам обороны было интересно.

Саша не успел ответить: подошел какой-то моряк в матросской форме.

— Товарищ подполковник, разрешите доложить,- отрапортовал он: — катер готов.

— Поехали, Лузгин! -сказал подполковник и, попрощавшись, пошел вместе с дядей Андреем к причалу.

— Так вы подумайте о том, что я вам сказал! — крикнул он ребятам.

— А кто он такой, Костомаров? — спросил Саша.

— Да как же ты не знаешь? Наш начальник! — ответил Славка.- В сорок первом году обороной заставы руководил, капитаном был, разве не слыхал?

«Капитан Костомаров! Ну как же не знать! Сколько раз о нем дядя Андрей говорил. Подполковник, конечно, все про отца знает!»

Саша сорвался с места и побежал к пристани. Но Костомаров и старший лейтенант уже стояли в катере. Зашумел мотор. Катер отошел от берега и, развернувшись, взял курс к дальнему берегу озера.

— Дядя Андрей! Товарищ подполковник! — крикнул Саша.

Старший лейтенант помахал Саше рукой, помахал И подполковник.

К берегу подошла косая волна от катера и с шумом стала накатывать на песок.

Далеко раскинулось озеро. Остров Панкратова словно плыл по зеркальной воде, а на берегу против острова поднимался гранитный кряж с огромной сосной. Саша подумал, что хорошо бы найти все, что есть там, в гроте и на Больших буграх, и преподнести заставе, как сказал подполковник, в день годовщины.

— Славка, дай честное слово, что никому не скажешь!

— Вот честное слово, чтоб мне лопнуть, чтоб мне заставы не видать! — с готовностью выпалил Славка.

Саша чуть было не открыл ему свою тайну, но вовремя спохватился: пожалуй, нельзя было Славке такие вещи доверять.

— Я барабан изобрел,- на ходу сочинил Саша,- белье стирать, понимаешь? От озера водопровод, а под трубами длинный костер. Ну, краник открыл, насос покачал,- и, пожалуйста, горяченькая… А барабан,- продолжал он врать»- из прутьев. Белье заложил, барабан на ось и в корыто — сам будет стирать.

Какой барабан? Какое белье? И зачем он только все это говорил? Еще минуту назад ни о каком барабане не думал.

Славка даже по коленке себя хлопнул.

— Не надо делать барабан!-сказал он.- Я придумал! Я тебе готовый барабан покажу. Вот вставай завтра пораньше и пойдем — сам увидишь. Мы туда с Айно за черникой ходили. Если я сказал, значит точно!

Саша подумал, что, может быть, Славкин барабан окажется где-нибудь возле Больших бугров,- на худой конец, он хоть участок посмотрит. Не особенно понравилось Саше, что Айно ходила со Славкой за черникой, но насчет Айно Саша почему-то промолчал.

— Ладно,- сказал он,- пойдем посмотрим твой барабан…

Но как глупо он насочинял Славке про какой-то дурацкий барабан, совсем ни к чему!

Когда Саша остался один, он открыл дневник и записал: «Дядя Андрей, я наврал Славке про барабан, и теперь надо идти со Славкой».

Немного успокоившись, Саша спрятал дневник в сумку.