У самой границы

ГОЛУБЫЕ ИСКРЫ

Славка не был совсем бессовестным. Совесть у него, конечно, была. Он и сам не знал, почему так получалось: пока что-нибудь придумываешь — все выходит очень даже здорово, а как сделаешь, так лучше бы и не придумывал.

Вчера, когда вернулись они со стрельбища и поругались с Сашкой, Славка никуда не ходил, а сразу после ужина завалился на диван и от огорчения уснул. Но нельзя же спать целые сутки! Накрывшись с головой и уже как следует выспавшись, Славка лежал и решал вопрос: хотелось ему или не хотелось вставать? Вставать не хотелось.

Свежий утренний воздух коснулся подушки, донес

тонкий запах цветов и спелой земляники. Сбросив одеяло, Славка открыл глаза. Целый поток солнечного света хлынул в комнату. Он сразу зажмурился, на миг увидев вздувшуюся парусом занавеску, белую тарелку на подоконнике и голубое небо в верхнем переплете окна.

Теперь уж Славка нарочно стал ловить прохладную струю воздуха: определенно пахло земляникой. «Кто ж это принес целую тарелку ягод?» Скосив глаза, он увидел склонившегося над столом отца,- капитан Рязанов занимался.

Славка знал уже наизусть, что объем шара, например, равен четырем третьим пи эр куб, а тангенс на котангенс умножить — будет единица. Славка даже стихи сочинил: «Тангенс-котангенс-по лбу хлоп!» А что это были за «тангенсы», он не задумывался. Зато когда отец просил последить по книжке, как он выучил стихи Маяковского, Славка был беспощаден и не прощал ему ни одного слова.

А по русскому отец занимался с мамой. Она с пограничниками разные правила учила и отцу помогала. Но насчет русского Славка, правду сказать, слабоват: обязательно накатает то «ещо», то «карова». Уж тут отец не дает ему пощады. Станет перед ним, упрется в грудь пальцем и прогремит прямо как Маяковский:

А что? Славка учит… Если негру преклонные годы не мешают, так что же он, Славка, не выучит? Зимой у него, как диктант, так восемь ошибок, а весной на экзамене — только три.

Славка вздохнул и потер коврик пальнем. Прямо над головой висели портреты матери и сестренки, а рядом старинная гитара с перламутровыми кольцами на ладах и потемневшими струнами. Последние дни отец совсем не берет гитару, а бывало тронет струны, пройдет перебором по всем ладам и начнет негромко петь густым таким, низким голосом. Споет «Бродягу», «Священный Байкал» или «Замучен тяжелой неволей», а мама и Оля подпевают ему Славка все свои дела бросает и садится слушать, а отец дернет его за челку и скажет: «Что невесел — нос повесил?» Это значит, что можно налетать на него бороться. Славка отчаянный, ничего, что всегда его на лопатки кладут, а борется здорово — отец сам говорил. Да… С отцом или с дядей Андреем всегда можно поладить Совсем другое дело женщины…

Как-то принес Славка двойку по арифметике. Отец только и сказал, чтоб он все задачи на простые дроби из задачника перерешал, старшина Лавров даже фотокарточки проявлять пригласил, а мама целую неделю смотрела на него такими жалостливыми глазами, как будто он, Славка, человек конченый, и нет у него ни стыда, ни совести. Славка даже эти карточки — будь они неладны — не пошел проявлять и в шахматы перестал играть с Лавровым… Или вот вчера, например, когда они со стрельбища пришли: шлепает Нюра Альку, а сама целует его и плачет. Алька хитрый: ревел, чтоб не так попало, а Нюра на самом деле плакала. Ну, а если дерется, так зачем тогда целовать?

С мужчинами, конечно, все гораздо понятнее. И ничего, что вчера вместо наряда отец заставил его штаны чистить. Правду сказать, обидно было таким глупым делом заниматься, когда Саша с Шакирзяновым дрова пилил. Шакирзянов, наверное, рассказывал про щуку, что весной острогой в протоке заколол, а он, Славка, в это время, как каторжный, штаны свои щеткой тер. Сколько ни просил отца, никакого наряда не получил.

— Ну и пусть! А я могу и сегодня их почистить,- решил Славка.

— Что пыхтишь?- откинувшись на спинку стула, спросил капитан.- Вставай, Аграфена Петровна ягод тебе принесла.

— Я, пап, штаны не дочистил, я дочищу,- сказал Славка и, как был в трусах, схватил брюки в охапку и выскочил на крыльцо.

Когда он открывал дверь, на полу что-то зашуршало. Славка оглянулся: из-под двери выглядывал сложенный вчетверо листок бумажки. Сверху было написано: «Кто посмотрит, у того глаз лопнет». Славка сейчас же развернул бумажку, решив, что, на худой конец, можно и без глаза прожить.

На бумажке, вырванной из какой-то тетрадки, был нарисован тощий головастик с голубыми глазами, торчащей, как веник, челкой и оттопыренными локтями, «чтоб не мешали мускулы». Но это было еще не все. Уши у головастика топорщились, точь-в-точь как у Славки, а высунутый на два метра язык был зверски приколочен гвоздем к дереву. Внизу красовалась надпись: «Это Славка — барон Врунгель и Мюнхаузен».

Уж, конечно, было ясно, кто это нарисовал. Славка скомкал бумажку и оглянулся. Как будто никто еще не видел его позора. Распалившись, он решил сейчас же найти Сашку и хорошенько с ним подраться. Но потом подумал: «А что, если сделать вид, что никто ничего и не находил? Раз написано: «не смотреть» — никто и не смотрел». Но что-то внутри Славки, в том месте, где, по всей вероятности, была печенка, неприятно пощипывало.

Славка надел в сенцах штаны и взбежал на крыльцо квартиры старшего лейтенанта Лузгина. Из открытой двери доносился громкий голос Нюры и тихий, успокаивающий — Аграфены Петровны:

— …Все-таки вы не должны вмешиваться в эти дела,- раздраженно говорила Нюра.

— Анечка, ну ведь ему же хочется побегать. Вы же сами говорили, цветы сажать, я ему и загадала…

— Аграфена Петровна, как вы не понимаете, что вся ответственность…- Тут Нюра подошла к двери и увидела Славку

— Что тебе, Слава? — спросила она строго.

— Як Саше,- внезапно оробев, пробормотал Славка.

— Тоже за торфом?

— Ну да,- неуверенно подтвердил Славка.

— Ничего я не знаю и знать не хочу! Идите, куда хотите, делайте, что хотите! С вашим мужским воспитанием у меня уже голова кругом идет. А ты куда собрался?..- и совсем было готовый в путь-дорогу Алька задним ходом въехал обратно в комнату.

Славка поспешил выскочить во двор. «Не по-товарищески это,- подумал он,- куда-то собрался идти, а мне не сказал». И тут же в глубине двора за березками увидел самого Сашу. Славка перебежал открытое пространство и выглянул из-за смородинного куста.

Саша вынес из сарая круг веревки, фонарь «летучая мышь», кирку и маленькую пехотинскую лопатку. Больше Славка не мог выдержать. Он перелез через изгородь и побежал к сараю, сбивая с высокой травы прохладную, щекочущую босые ноги утреннюю росу.

Не обращая на него внимания, Саша закрыл сарай и все свое снаряжение сложил в вещевой мешок.

— Ты куда? — крикнул Славка.- Я сейчас домой к тебе ходил, знаешь, что там? Ой-ой-ой! Нюра с Аграфеной Петровной поссорились, Альке попало, мне тоже! И тебе попадет! Не ходи!..

— А это дело мое, куда идти,- пробурчал Саша.

— Да? — оторопело спросил Славка.- А куда пойдем? — добавил он совсем другим тоном.

— Никуда не пойдем.

— Саш!..- сказал Славка.- Я ведь просто так! Я про наряд просто так, и наврал я тебе зря… Если бы знал, лучше б и не врал… Хочешь, все тебе на заставе покажу, а, Саш?..

— Что про меня Нюра говорила?

— Ничего не говорила… Сказала: «Идите, куда хотите, делайте, что хотите», а у нее от нашего воспитания голова кругом идет.

Саша на какое-то мгновенье заколебался: идти ли ему к наволоку, но, подумав, все-таки решил идти. Был бы на заставе дядя Андрей, он бы помог. А к Славкиному отцу разве пойдешь? Из-за Славки он и его, Сашку, не пустит, и Саша решил на собственный страх и риск разведать наволок и Большие бугры.

— Ладно,- со вздохом сказал Саша,- пойдем… Бери кирку.

— А мешок зачем? — ковырнув землю киркой, спросил Славка.

— Для торфа. Потом узнаешь, зачем.

Было совершенно ясно, что дело вовсе не в торфе: веревка, фонарь, кирка,- при чем тут торф?

Ребята спустились к озеру, прошли кустарником до изгороди, подлезли под проволоку и зашагали по тропинке вдоль дороги, идущей к наволоку. Впереди бодрой трусцой бежал Тобик.

Дорога шла по берегу озера. За прибрежной зеленью возвышался серый бок гранитной скалы, на гребне которой раскинула свои могучие ветви старая сосна.

Ребята подошли к мосту через ручей. Нагретые солнцем бревна пахли смолой, под мостом, прыгая с камня на камень, сбегал к озеру мелкий и быстрый ручей. Темно-коричневая от торфа прозрачная вода прокладывала себе путь в дернистых берегах, журчала в корягах, разбрызгивалась каскадами на мелководье, растекалась по плоской поверхности упавших в воду каменных плит. Славка лег грудью на край моста, свесил голову и крикнул.

— О-о-ой! — гулко, как в трубе, отозвалось под мостом. Славка крикнул еще раз и посмотрел на Сашу. Саша как ни в чем не бывало подрезал лопаткой рыхлый, немного влажный пласт торфа и осторожно положил его в мешок.

— Иди сюда, здесь самый хороший торф! — крикнул Славка.- Вот подожди, я тебе принесу! — Он спрыгнул к ручью и прямо руками отодрал целый кусок рыхлой темно-коричневой земли.

В пять минут вещевой мешок был набит до отказа. Теперь должно было начаться самое интересное. Славка решил выдержать характер до конца и ни о чем не спрашивать.

— Обещай мне,- сказал Саша,- что никому не скажешь то, что сейчас узнаешь.

— Честное слово не скажу! — с готовностью выпалил Славка.

— Вот читай здесь,- и Саша передал ему свой дневник.

«С завтрашнего дня собирать семена»,- прочитал Славка, не понимая, зачем это надо было читать.

— Это я обещал для лесопосадок семян привезти,- пояснил Саша — Ты дальше читай!

«Все-таки проныра Сашка,- подумал Славка. — Неделю на заставе, а уже и на границу ходил, и наряд ему дали, и дневник пишет. Если бы он, Славка, захотел, и он бы завел дневник…»

— Ого-го-го-го!..- завопил Славка и, как ужаленный, вскочил на ноги.- Тоже мне «правильный человек»! Меня рисовал, а сам?! Ага! Сам наврал?! А еще сын Героя! Ска-жи-те!

Славка ликовал Отпереться было невозможно. В дневнике Сашиным почерком было написано: «Дядя Андрей, я наврал Славке про барабан, и теперь надо идти со Славкой…»

— Не ори! — сказал Саша.

— Ну да, «не ори»!..- заартачился Славка, но, глянув на Сашу, замолчал. Вид у Сашки был самый отчаянный: тронь его,- так за «здорово живешь» и шею намнет.

— Ничего я тебе не скажу, а сам — вот посмотришь!- не буду врать.

— Все равно не получится,- примирительно сказал Славка.- Я уже двадцать раз и себе и другим обещал,- оно само врется…

— У меня получится. Настоящий человек не боится правды.

— Настоящий, настоящий! — обозлился Славка.- А я что, не настоящий, что ли? Захочу, не хуже тебя зарок дам… Я вот, когда на Кавказе был…- начал было он, но осекся и с досады рукой махнул.

— Слыхали,..

Саша открыл страницу, где была перерисована геологическая схема.

— Знаешь пещеру?

— Ух ты!.. Пошли, все покажу!

— Сначала послушай,- и Саша коротко рассказал историю своей схемы и объяснил, зачем они должны были исследовать выход источника и Большие бугры.

Ребята оставили вещевой мешок с торфом возле моста, захватили инструменты и, все так же стараясь не выходить на открытые места, поднялись к. сосне, на наволок.

Чешуйчатые корни сосны уходили в глубокие расщелины камня; бугристый ствол в затвердевших янтарно-желтых наплывах смолы раздавался книзу, открывая выгоревшее дупло; над головой, как крыша, нависла хвоя.

Усевшись на шершавый корень, Саша стал привязывать к коленкам Нюрины ватные плечики, что подкладывают для красоты в жакеты и разные кофточки. Сколько ни видел Славка женщин, у всех плечи торчат до ушей, и ничего красивого, а вот у Сашки эти штуки были прямо-таки на месте. Здорово Сашка придумал!

— Ты, что ж, утащил их, что ли? — с завистью спросил Славка.

— Для футбола выпросил, вратарем стоять. Тут и тебе есть… — Саша передал ему вторую пару плечиков, и Славка тоже уселся на корень и стал привязывать их к коленкам. В самом деле, голова у Сашки что надо! А в пещере — там не то что на коленках, и по-пластунски поползешь.

Но все-таки Славку задевало, что не он, а Сашка все это придумал. И вдруг его осенило.

— Держи Тобика! — сказал он.- В Италии есть пещера — все собаки дохнут: три минуты — и всё… Здесь тоже углекислый газ!

Тобик Тобиком, а если углекислый газ, по-пластунски не очень-то поползешь!

Саша привязал Тобика к сосне. Видно было, что Славкина мысль его озадачила. Обмотав веревку вокруг пояса,

Саша подумал, что сейчас они еще наверху, и озеро блестит, и солнце светит, и остров будто плывет на голубоватой ряби озера, а через несколько минут вокруг будет только мрак, плесень на каменных стенах и атаки летучих мышей.

Славка, захватив фонарь и лопатку, пошел к обрыву, придерживаясь за жесткие кусты вереска и прыгая по уступам.

— Давай сюда! — крикнул он и махнул Саше рукой.

Саша отправился за ним.

Глубокая расщелина в скале преградила им путь. Над расщелиной свесился куст вереска и неизвестно каким чудом укрепившаяся здесь вся скрученная ветрами березка.

Саша лег на камень, заглянул вниз и прислушался. Где-то, как будто очень далеко, журчала вода, из пещеры веяло прохладой.

— Держи веревку, — приказал он Славке, — буду спускаться! — И хотя вниз можно было сойти по уступам, Саша размотал с пояса веревку, захлестнул вокруг валуна и, придерживаясь за кусты, повис над «пропастью». Славка, выпучив глаза, изо всех сил держал веревку, чтоб она не сорвалась с камня. Сашина голова исчезла в расщелине, потом, как из колодца, донесся его голос и мягкий глухой удар.

— Давай сюда! — крикнул Саша.- Тут невысоко.

Опустив на веревке кирку, фонарь и лопатку, Славка по уступам сбежал вниз.

Огромная глыба гранита, отколовшись от скалы, сдвинулась с места, открывая пещеру. Пол пещеры был усыпан крупным заохренным песком, под грядой покрытых металлической пленкой камней журчала вода. Это был «Выход источника», который отметил на схеме Сашин отец.

Ребята пошли вперед. Саша зажег фонарь, поднял его над головой. Стены пещеры, сводом сходящиеся вверху, заблестели каплями влаги, зеркальными кристаллами кварца, заиграли вдруг какими-то удивительными голубыми и зелеными искрами.

Стоило передвинуть фонарь, как стена оживала, и по темному камню, полосой уходящему в недра горы, начинали перебегать синие и зеленоватые отблески.

Саша поставил фонарь на обломок скалы и медленно пошел вдоль стенки. Огоньки двинулись за ним, навстречу ему, вспыхивая и угасая, словно по стене бесшумно пробегали электрические разряды.

— Железный… — хриплым топотом сказал Славка, и Саше показалось, что в самом деле валун, на котором стоял фонарь, был вовсе не валун, а кусок какого-то обточенного водой ржаво-коричневого металла. Круг света «летучей мыши» отражался от блестящей лиловатой поверхности-, бросая синие отсветы на стену и одежду ребят.

— Иди за мной! — приказал Саша и, захватив фонарь, двинулся вперед, стараясь не поскользнуться на мокрых, словно покрытых порошком охры и той же лиловатой металлической пленкой, камнях.

Над головой уже не было голубого неба и повисшей над расщелиной березки. Под сводами становилось все темнее и сумрачнее, ярче вспыхивали, отражая свет фонаря, синие искры, все уже становился проход, громче журчал родник. В тупике над россыпью гальки вспыхнули гранями засевшие в каменном гнезде кристаллы горного хрусталя. Здесь был конец пещеры.

— Держи фонарь,- сказал Саша и стал карабкаться по осыпи. Возле кристаллов на карнизе лежал какой-то плоский шероховатый камень желтовато-золотистого цвета. Саша отколол киркой кристаллик хрусталя и, шурша влажной галькой, съехал вниз. Уже вернувшись к Славке, он подумал, что можно было бы взять и тот плоский, словно посыпанный желтой бронзой, камень. Но потом решил, что таких камней можно и наверху набрать.

— Теперь возьмем образцы,- сказал Саша.- А потом под сосной и шишек для семян наберем.

Славка поднял фонарь повыше; Саша отколол киркой кусок темного, с искрами камня; Славка набил один карман лиловой галькой, а в другой насыпал красновато-желтого песку.

Саша помнил, что на схеме стояла пометка: «Выход источника». Очевидно, надо было найти то место, где этот источник уходит под землю,- наверное, где-нибудь у Больших бугров. Странный был на камнях налет: лиловатая пленка отливала металлическим блеском, как будто это были, не камни, а ржавые, обкатанные водой куски железа. Источник определенно проходил где-то возле железной руды. Возможно, там, где берет он начало, и залегала главная жила.

Скользя по мокрым камням, ребята направились к выходу. Глаза теперь уже привыкли к полумраку. В пещере было не так темно, как показалось сразу после яркого солнца. За гранитным выступом видно было большое светлое пятно, и вскоре впереди засверкал окаймленный зеленью узкий треугольник голубого неба. Ослепленные ярким светом солнечного дня, ребята выбрались на поверхность и уселись отдохнуть возле сосны. Саша отвязал скулившего Тобика и еще раз посмотрел свою схему. Он не знал, как нужно засечь направление и что означают цифры на схеме.

— Эх,- рассмотрев цифры и стрелки, сказал Славка,- а компас-то мы и не захватили? Ведь это же азимут! Если б у нас компас был, мы бы с тобой прямо по компасу угол бы и взяли. Только я забыл, как его берут. Раньше знал, а сейчас вот забыл… А ничего,- оживился вдруг Славка,- мы и без компаса возьмем!

Славка сел лицом к Большим буграм, поднял открытый Сашин дневник со схемой на уровень глаз и, сориентировав его по берегу озера, стал смотреть по направлению стрелки, указывающей на Большие бугры.

— Видишь, — сказал он, — вот тут нарисованный носок наволока должен смотреть на настоящий носок наволока. Линия берега — по линии настоящего берега. А теперь смотрим по стрелке. Во-он вроде там валун на Больших буграх, как раз туда нам и надо идти.

Саша хотел было сказать, что отсюда валун, может быть, и отличается от других валунов, а подойдешь, так и потеряешь его из виду, и тогда ищи, который из всех этих камней твой. Он уже встал, чтобы взять у Славки схему и самому проверить его способ, но тут же так и припал к стволу сосны. Славка оглянулся и тоже спрятался, хотя и помедлил немного.

Вдоль дороги, мелькая среди кустов, бежал какой-то человек в долгополом балахоне, с торчащими из прорех клочьями ваты и свисающими до колен рукавами. На голове у него была старенькая кепка, как у Карпа Яковлевича, за спиной болтался тоже подбитый ватой плотный капюшон. Если это был нарушитель, почему он так странно вырядился?

— Давай на заставу, — приказал Саша. — Я иду за ним!

— Не… Не надо на заставу, — спокойно возразил Славка, — вместе за ним пойдем.

Саша, прячась за кустами, побежал вдоль дороги, стараясь не упустить из виду неизвестного. Славка, захватив веревку, кирку и фонарь, отправился вслед.

Нарушитель еще раз мелькнул впереди и скрылся. Саша сбежал по откосу наволока к дороге и остановился. Славка и не думал спешить. Саша махнул ему рукой. Славка пригнулся, нагруженный инструментами, про-бежал немного и, оглянувшись, снова пошел шагом. Точно по следу нарушителя бежала на длинном поводке собака, а за нею знакомый уже Саше Зябрин, и рядом по дороге — старшина Лавров. Саша хотел крикнуть, но сдержался. Еще раз махнув рукой Славке, он сбежал вниз и во всю прыть понесся за нарушителем.

Теперь уже не могло быть никакой ошибки. Настал тот самый момент, в который, как говорил дядя Андрей, проявляется сразу весь характер ^человека.

Саша только хотел перепрыгнуть канаву, как услыхал громкий голос Лаврова:

— Стой! С дороги не сходи! Стой!

Саша остановился. Мимо по кустам пронеслась овчарка, за нею Зябрин.

— Фас, Грифа, фас! -донеслась отрывистая команда. Собака прямо с ходу прыгнула на плечи нарушителя, повалила его и стала трепать балахон. Нарушитель, вскочив на ноги, отбивался и махал руками так, что над придорожными кустами взлетали длинные стеганые рукава.

Лавров спокойно подошел и остановился рядом с Сашей. На дорогу вышел нарушитель, а за ним, сдерживая возбужденную собаку, Зябрин. Из-под ватного капюшона выглядывало темное широкоскулое лицо старого знакомого Шакирзянова. Сразу все стало ясно. Это была учеба. Хорошо, что Саша сдержался и ничего не крикнул Лаврову. Но почему тогда Славка тоже пригибался и бежал с таким таинственным видом, как будто и вправду шпиона ловил? Он и сейчас подходил, будто подкрадывался, так что кирка и фонарь в его руках чуть не касались земли.

— Славка, ты знал, кто в этом пальто бежит? — спросил Саша.

— Ну да,- сказал Славка.- Одному мне уже неинтересно, когда по следу учат, а с тобой вроде интересно. Только это не пальто, а тренировочный халат.

Саша промолчал. Чуть было он опять не осрамился, как тогда с Карпом Яковлевичем.

— Давайте команду,- приказал Лавров.

— Ложись! — крикнул Зябрин, и Шакирзянов лег ничком, подложив под себя полы халата.

— Охраняй, Грифа! — крикнул Зябрин, и Грифа, ощетинившись, стала над «нарушителем».

В это время откуда-то из-под кустов вывернулся Тобик и, очевидно, стараясь показать себя перед Грифой, с громким лаем бросился к Лаврову.

— Уберите этого болвана,- приказал старшина.- Пора его совсем с заставы прогнать!

Саша схватил Тобика за ошейник и взял его на поводок. Тобик старался вырваться и догавкать. Не обращая на него внимания, старшина молча разминал папироску и серьезно смотрел на ребят. Солнце сбоку освещало его высокую сильную фигуру, и как будто золотым кантом были обведены его плечи, пушистый чуб, козырек фуражки и мягкие хромовые сапоги. Он, конечно, давно уже заметил их ватные наколенники, оттопыренные карманы с камнями, вымазанные красноватым песком ноги, но, по своему обыкновению, и вида не подал.

— Ну, где были, что делали? — закурив, спросил он у ребят.

— В грот ходили, камни нашли,- ответил Славка.

— Давно надо было,- заметил Лавров.- Раньше пошли бы — больше нашли.

— Да мы со Славкой один другому наврали и поссорились, из-за этого и время пропало,- ответил Саша.

— И часто это с вами бывает? — спросил Лавров.

— Что бывает?

— Да вот насчет вранья…

— Бывает…- подтвердил Саша.

— Постой-ка… Нет, не припомню! — в раздумье сказал Лавров.

— Что, товарищ старшина?

— Не помню такого случая, чтобы отец твой врал…

— Он и не мог врать! — горячо сказал Саша.

— А почему вы врете?.. И время потеряли, и дружбу. Дружбу-то наладите, а время — штука строгая.

— Товарищ старшина, мы и время наладим,- заявил Славка.

— Не так просто… Плохо, если основным делам мешают второстепенные. Значит, соображайте, что у вас главное. И нечего растрачивать время по пустякам. Поняли?

— Поняли…- не слишком охотно пробурчал Славка.

— А теперь показывайте, что нашли.

Саша и Славка, перебивая друг друга, рассказали обо всем, что видели в пещере. Саша показал обломок хрусталя, а Славка — даже песок и гальку в карманах.

— А самого главного, и не увидели…- сказал Лавров и повел их на наволок.

Спустившись к входу в пещеру, он взял у Саши фонарь и прошел в глубь гранитной расщелины.

Ребята проводили его до каменного выступа и остановились. По прежнему тихо журчал в камнях источник, слышны были удаляющиеся шаги Лаврова.

Через несколько минут старшина вернулся, держа в руках тот самый, будто посыпанный бронзой, камень, который лежал на карнизе в конце насыпи. Саша занялся горным хрусталем и не взял его, а получилось так, что в первую очередь надо было взять именно этот камень.

— Перед войной, — сказал старшина, — твой отец показывал мне участок заставы. Этот кусок серного колчедана он нашел за гребнем Больших бугров, а когда мы осматривали пещеру, оставил его здесь.

Саша взял тяжелый обломок руды, который когда-то держал в руках отец, поднес к фонарю и посмотрел на Лаврова.

— Я стоял там, где вы, а он вот здесь,- сказал старшина.- Отец твой взвесил на руке этот осколок и сказал мне: «Напишем, Лавров, геологам, пришлют они разведывательную партию, а потом железо и вот этот камень — лабрадорит — будут у нас вагонами добывать.

Лабрадорит — это вот этот — на стенках, с искрами?- спросил Саша.

— С искрами,- ответил Лавров,- это ценный отделочный камень. Лабрадором отделаны стены внутри Мавзолея. Отец твой так и сказал: «Смотри, Лавров, в глубине нашей скалы горят такие же искры, как и в Мавзолее…»

Саша стал на то место, где когда-то стоял его отец, и поднял над головой фонарь: на стенах, отражая свет «летучей мыши», вспыхивали и переливались голубым огнем искры лабрадорита.

— А теперь, — сказал Лавров, — пойдемте наверх; покажу вам, как делать съемку местности, потому что минералы не так просто собирают, а обязательно отмечают по карте маршрут.

Они поднялись к сосне и некоторое время молча смотрели на скалистую, затянутую голубоватой дымкой карельскую тайгу.

Справа сверкающим зеркалом расстилалось озеро, слева до самого горизонта шли волнами лесистые сопки, и прямо перед ними, за широкой лощиной, где до сих пор еще виднелись остатки траншей и землянок белофиннов, раскинулась застава. А за лощиной поднимался зубчатый, покрытый редколесьем и усеянный круглыми серыми валунами гребень Больших бугров.

Все было хорошо, но одно обстоятельство смущало Сашу. Если Лавров нисколько не удивился, увидев их возле пещеры, значит не только ему, а, может быть, и другим пограничникам, может быть, и геологам хорошо известно, где Сашин отец нашел этот кусок руды.

— Товарищ старшина,- спросил Саша,- вы были тогда с моим отцом у Больших бугров или он сам нашел?

— Нет, он один был, а мне уже возле пещеры показал,- ответил старшина.- Геологи вот придут, они уж знают, где искать. А если вам удастся что-нибудь найти, значит облегчите задачу геологам.- И все это он сказал таким тоном, как будто не было никакой разницы, ребята или геологи первые найдут железо. А для Саши и Славки,- Саша видел это по Славкиному лицу,- очень даже важно было первыми найти серный колчедан.

— Вот вам компас,- сказал Лавров,- за ориентир возьмите сосну и от нее проложите по азимуту направление к Большим буграм. Расстояние промеряйте шагами, в масштабе отметьте на бумаге. Берите только интересные камни и сразу отмечайте место на схеме.- Старшина положил на планшетку лист бумаги, точкой отметил сосну, сверху на бумагу положил компас и, подняв визир компаса к глазу, засек азимут. Гимнастерка мелкими морщинками собралась на его плечах и возле локтей, под материей обозначились сильные мускулы рук и груди.

— На это дело даю вам два часа,- сказал он,- а нужно будет, позовете меня, я буду здесь.- Говорил он спокойно и негромко, как будто был уверен в том, что никто и никогда не осмелится нарушить его приказание.

Легким и сильным движением старшина выпрямился иг, передав планшетку и компас Саше, спустился на дорогу. Больше он не сказал им ни слова, ни полслова. Можно было подумать, что Лавров нарочно оставил их одних, чтобы они сами решали все трудные и непонятные вопросы.

Саша только сейчас заметил: стояли они со Славкой, вытянув руки по швам, по стойке «смирно» и смотрели вслед старшине, задрав головы и выпячивая подбородки.

Не очень широкий в плечах, но весь ладный и собранный, шел Лавров по дороге, мягко и бесшумно ступая, как будто здесь была не дорога, а лесная тропа. И если бы вдруг на тропу вышел враг — один огромный прыжок, и враг уже бился бы в железных руках старшины.

— Видал, какой у нас Лавров? — опомнился, наконец, Славка.- Он, говорят, на медведя один на один с кинжалом ходил, А думаешь, если бы я такой был, не пошел бы на медведя, да? Ну скажи, не пошел?

— Идем лучше к Большим буграм,- сказал Саша.

— Идем…- вздохнув, согласился Славка.

Еще раз проверив по компасу направление, ребята спустились вниз, углубились в лес и, вслух отсчитывая шаги, направились к Большим буграм.