У самой границы

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Это был самый первый наряд в Сашиной жизни. Саша думал, что ему надо будет стоять на боевом расчете, слушать и выполнять команды, повторять приказ на охрану границы Но ничего подобного не произошло. Шакирзянов повел его к казарме, возле которой была пристроена сушилка с высоко поднимавшейся над крышей кирпичной трубой, вынес из сенец пилу, топор и колун, и они вдвоем направились к сложенным у сушилки дровам. На толстых сосновых бревнах, там, где видны были обрубленные сучья, янтарным блеском желтели наплывы засохшей смолы. Шакирзянов постучал обухом по верхнему бревну, сухое дерево зазвенело под ударами, ответив чистым и высоким звуком.

— Хороши дрова! — глянув на Сашу, сказал Шакирзянов и, к Сашиному удивлению, легко развернул и уложил на козлы длинное и объемистое бревно.

Подтянутый, чисто выбритый Шакирзянов с таким видом прошел вдоль козел, как будто не бревно размечал, а, по крайней мере, принимал военный парад. Ему, наверное, нравилось быть пограничником, служить на заставе и стоять в наряде, несмотря на то, что наряд был не боевой, а всего-навсего хозяйственный.

Казалось бы, самое простое дело — пилить дрова Но когда Саша нажал на пилу, Шакирзянов его остановил.

Пожалуйста, не спеши,- вежливо сказал он.- Нажимать не надо. Пускай она сама ходит, а ты ей показывай…

И действительно, как только Саша не стал нажимать, пила начала вдруг «ходить сама», и из-под ее зубьев с мягким шорохом легко и свободно полетели то в одну, то в другую сторону широкие струйки желтоватых опилок.

Саша вспомнил, как еще в Петрозаводске ходил он со своим другом Колей Молчановым к его отцу на лесопилку Что-то Колька там делает?.. А на лесопилке хорошо! С шумом и лязгом ползут по цепному конвейеру тяжелые бревна, воют циркульные пилы, шуршат пилорамы и замечательно пахнет свежераспиленными душистыми досками, словно в смолистом сосновом лесу после дождя. Хорошо там и по гибким пружинистым доскам побегать, и на транспортере покататься, пока не прогонят, и с крыши склада прыгать в опилки: разбежишься, ухнешь вниз — и нисколько не больно.

А опилок там — горы! Набьются тебе и в волосы, и за рубашку, отряхнешься, и опять чистый, не то что песок!.. А как заберешься на склад,- всю Петрозаводскую губу, и даже Большое Онего видно: и лесную биржу, и пристань, и Бараний берег на той стороне, и скалу «Чортов стул», и даже далеко вправо, где виден выход в открытое озеро,- Ивановские острова. Сколько лет прошло, как окончилась гражданская война, а на островах этих до сих пор еще сохранились старые партизанские землянки и траншеи.

Когда они распилили всё бревно, Шакирзянов дал Саше топор, взял себе колун, и они начали колоть низенькие и толстые сосновые чурки. Но как колоть! Саша украдкой наблюдал за Шакирзяновым, который, словно играя, помахивал колуном, держа его в одной правой руке, левой подставляя и поворачивая поленья. Дрова так и сыпались под его точными ударами и каким-то непонятным образом сами укладывались аккуратной горкой. Саша хотел было схитрить и стал кругом обкалывать чурку, но топор, наткнувшись на сучок, сразу же увяз, и Саша никак не мог его вытащить. Шакирзяноз, не торопясь, освободил топор и, вонзив его в середину чурки, так хватил обухом по колоде, что толстая чурка только кракнула и расскочилась напополам.

— Дрова с сучьями колешь — топор должен в середину полена смотреть,- сказал Шакирзянов.

И действительно, только Саша усвоил это правило, сразу дело пошло на лад. У него тоже, как и у Шакирзянова, с одного удара стали разлетаться самые толстые поленья, и он даже не заметил, как выросла горка наколотых дров. Наконец все дрова были перенесены и уложены. Шакирзянов, растапливая печь, поджег сухую бересту, и сразу ожила и стала уютной темноватая сушилка с небольшими вентиляционными окнами, широкой лежанкой, полками для обуви и веревками для одежды. Шакирзянов свернул папироску и протянул Саше кисет.

— Кури, пожалуйста,-затянувшись и пуская дым в топку, сказал он.

Саша хотел было тоже закурить, но вовремя одумался:

— Да нет, не хочу. Я сейчас не буду…

— Правильно,- одобрил Шакирзянов.- Я тоже бросаю. Мне замполит сказал: «Бросишь курить, Шакирзянов, богатырь будешь».

Саша не знал, как поддержать разговор, и молча сидел на высоком пороге сушилки, прислонившись спиной к открытой двери. Хорошо было вот так отдыхать после работы и смотреть во двор. Саша чувствовал небольшую усталость, но это была приятная усталость, К тому же Шакирзянов считал его своим товарищем, настоящим солдатом, даже вот табачком угощал,- и Саша улыбнулся от этой приятной мысли.

— Когда я на заставу вернусь, мы с тобой опять в наряд пойдем,- пообещал Шакирзянов.

Очевидно, ему хотелось, чтобы Саша спросил, откуда он думает вернуться. Но Саша не сразу это понял.

— Ну, сушилку топить,- отозвался Саша,- разве это наряд? Если бы в настоящий наряд, на границу!

— Вот человек! — возразил Шакирзянов.- Да сушилка, знаешь, что такое? Без сушилки и на границу не пойдешь. У нас пограничники — морская пехота, лыжная кавалерия: на дворе — лето, солнышко светит, а пойди утром — роса по шею, в траве, как морской десант, плывешь. Старшина Лавров сейчас в наряде сидит и думает: «Наверно, Шакирзянов сушилку натопил, хорошо бы переодеться, все мокрое высушить…» Понимать надо!..- Шакирзянов задымил, как паровоз, затянулся несколько раз и бросил окурок в печку.- Вот с геологами пойду, у костра буду сохнуть,- не один раз сушилку вспомню…

Саша сначала подумал, что, действительно, не такое уж простое дело сушилку топить. И тут только его осенила догадка:

— Товарищ Шакирзянов, вас проводником посылают?

— А как же! — усаживаясь рядом, сказал Шакирзянов.- Меня и посылают. Начальник вчера вызывает и говорит: «Ты, Шакирзянов, и наш участок и всех соседей знаешь,- думаю, говорит, для ученых полезным человеком будешь. А мы, говорит, тебе доверяем: представителем от всего отряда пойдешь».

— Вы и на соседних заставах служили? — спросил Саша.

— И на седьмой, и на восьмой, еще когда в академии был,- добавил Шакирзянов и немного помолчал, но Саша обдумывал что-то свое и ни о чем. не спросил.

— Живот у меня шибко болел,- не дождавшись вопроса, пояснил Шакирзянов,- как раз я на восьмой заставе служил. А замполит там хороший человек, лейтенант Каипов, вызвал меня и говорит: «Отправляем тебя, Шакирзянов, прямо в Ленинград в академию. Там тебе все кишки по порядку номеров рассчитают и на место пришьют».

— Ну и пришили? — поинтересовался Саша.

— А как же,- сказал Шакирзянов — В академии все сделали точно. Месяц лежал, а потом еще на месяц в отпуск отправили. Теперь вот опять к ученым посылают.

Несмотря на то, что Шакирзянов явно хвастался, Саше нравилось, что на его широком загорелом лице не было и тени самодовольства. Шакирзянов просто очень уважал себя, академию, геологов, пограничников и всех, кто его окружал. Взять хотя бы Сашку. Что ему Сашка? Пацан, да и только! А с ним Шакирзянов говорил так, как будто это был не Сашка, а сам капитан Рязанов или даже подполковник.

— Значит, вы будете с геологами работать? — еще раз спросил Саша.

— Конечно, с геологами. Железо будем искать. Еще твой отец, Константин Сергеевич, хотел заявку делать, какую-то руду на нашем наволоке нашел…

Если бы перед Сашей разорвался снаряд, это бы его не так поразило, как последние слова Шакирзянова. В одну секунду ему вдруг стало ясно, что бумажка в винтовочной гильзе, которую передал ему Лавров, не просто блокнотный листок, а настоящая геологическая схема. Еще до войны отец сделал какое-то важное открытие и набросал карту, отметив углы и ориентиры наволока, а заявку сделать не успел. Вот бы эту схему да геологам показать!

Саша сидел, не шевелясь, затаив дыхание и часто моргая, чтобы скрыть волнение.

— Товарищ Шакирзянов!

Шакирзянов молча покосился на Сашу.

— Увидите главного геолога,- попросил Саша,- передайте ему, чтоб он за мной послал: у меня к нему есть очень важное дело.

— А ты про это дело начальнику или замполиту говорил? — спросил Шакирзянов.

— Нет, не говорил! Я и сам не знал! Только мы со Славкой проверим… Я проверю! Если все выйдет правильно, тогда передадите…

Шакирзянов молча пожал плечами и полез в карман за кисетом.

— Ладно,- согласился он,- проверить, конечно, лучше всего. А то я наболтаю начальнику, а он скажет: «Вот человек! Говорил — важное дело, а ничего нет. Какой такой Саша, какой Панкратов? Ничего не знаю!» Только я с геологами в лес уйду,- заметил Шакирзянов,- и сообщить тебе не смогу.

— Верно, не сможете,- растерянно повторил Саша. Он заметно приуныл, но, вспомнив, что пойдет по маршруту отца, снова оживился. Ничего, пусть Шакирзянов идет в лес, он тогда дяде Андрею или капитану скажет.

— А я придумал! — неожиданно сказал Шакирзянов.- Геологи еще денька три в деревне побудут, и я с ними. Как только кто-нибудь из наших поедет в деревню, ты письмо мне и передай. Вот старшина Лавров должен на воскресенье ехать. У него там свой почтальон- девчушка эта, Айно, что с Карпом Яковлевичем была. Она своей сестре Кате от Лаврова письма носит, вот и мне принесет. А ты так и напиши: «Деревня Хаукилахти, Шакирзянову». Не будет Айно, другой кто передаст. Ну как, хорошо? — и Шакирзянов протянул Саше смуглую широкую ладонь.

— Хорошо! Очень хорошо! Спасибо, товарищ Шакирзянов! — Саша со всего размаху хлопнул его по ладони. «Если можно передать через Айно письмо для Шакирзянова,- подумал он,- то почему не написать самой Айно?»

Надо было срочно приниматься за дело: проверить схему, почитать, как ищут минералы, как ориентируются на местности. Но из наряда самовольно не уйдешь. Как быть?

Саша вспомнил, что на схеме около сосны стояла пометка: «Грот» и «Выход источника». Грот — это пещера. А какой же там источник? Не пошел бы он вчера со Славкой на стрельбище, давно бы уж сидел в этом гроте. Да, но если итти в пещеру, надо брать фонарь, веревки, продукты. А может быть, там лабиринт? Значит, нужен длинный шнур, чтоб по нему обратно выйти. Придется, наверное, Славку позвать: все-таки одному опасно. А если подземные воды пойдут, нужны непромокаемые костюмы. Костюмов, пожалуй, не достать, водолазов на заставе нет, зато фонари и веревки нужны обязательно. И все это опять-таки надо просить у Нюры. А попробуй подступись теперь к Нюре…

Шакирзянов положил в печку дров и вышел, а Саша сидел на порожке и думал,- хоть лопни, ничего не придумывалось.

В это время со двора донесся громкий голос Шакирзянова:

— Товарищ капитан, производим хозяйственные работы, топим сушилку. Старший наряда Шакирзянов.

Саша выскочил во двор и тоже собрался было отрапортовать, но капитан остановил его.

— Как работал Саша? — спросил он Шакирзянова.

— Отлично, товарищ капитан!

— Дрова заготовили?

— Заготовили полностью.

— Ну вот что, Саша,- сказал капитан,- будем считать, что с работой ты справился и наряд отстоял. Иди домой, там тебя Аграфена Петровна ждет.

В другое время Саша запротестовал бы. Он знал, что в наряд назначают, по крайней мере, на сутки. Но сейчас спорить не стоило: дорога была каждая минута. Приложив руку к фуражке и коротко сказав: «Слушаюсь!» — Саша помчался домой.

В комнате никого не было. Саша достал свой дневник, вытащил из полевой сумки гильзу с блокнотным листком и, развернув схему, принялся внимательно сличать ее с копией. Все было срисовано точно. В двух местах только немного стерлись цифры, но пометки «Выход источника» к «Грот» были видны совершенно ясно. Ромбики, похожие на стрелки компаса, указывали в сторону Больших бугров.

Надо было завтра же как-то уйти к наволоку. Но как уйдешь?

Скрипнула дверь, Саша быстро захлопнул дневник и перевернул листок. Не оборачиваясь, он почувствовал, что вошла Аграфена Петровна.

— Нюра спрашивала, когда ты в деревню поедешь: в воскресенье или сегодня?

— А старшина Лавров поедет с тетей Нюрой?

— Как будто с нею…

— Я еще не знаю,- сказал Саша и подумал, что, если бы Аграфена Петровна поехала на день позже Шакирзянова, он успел бы проверить свою схему и передать письмо. А вдруг действительно есть что-нибудь под сосной или у Больших бугров? Тогда Шакирзянов получит его письмо и может смело сказать: «Товарищ главный геолог, есть у нас на заставе Александр Панкратов, потребуйте его сюда!» Саша посмотрел на Макашину.

— Аграфена Петровна,- сказал он,- мне завтра очень нужно пойти к наволоку. Понимаете? Мы со Славкой обязательно вернемся к вечеру. Только, если Нюра будет беспокоиться, скажите ей, что вы знаете, где мы, чтоб она не искала, и капитану скажите,- нам очень нужно…

— Ой, да что ж вы на целый день? — испугалась Аграфена Петровна.- Опять будет переполох. Вы бы играли здесь где-нибудь, на глазах. Ну как я буду говорить?

— Это не игра, понимаете? Это очень важное дело, только вы никому не говорите. Вот смотрите…- и Саша показал Аграфене Петровне свою карту, коротко объяснив ей, зачем ему надо пойти к наволоку и Большим буграм.

— Мы только проверить! Понимаете? А если сказать Нюре, она не пустит, а нам очень нужно…

— Ну, я в этой бумажке ничего не понимаю,- внимательно рассматривая схему, проговорила Макашина.- А хочешь к наволоку пойти — что-нибудь придумаем. Да вот вам и дело: возьмите какую-нибудь сумку и там возле ручья наберите торфа. Нюра хотела цветы пересаживать, вот вы ей и притащите торфа для цветов.

— Нам еще надо к Большим буграм!

— Ну что ж, пойдите и к Большим буграм, только возвращайтесь пораньше. А Нюре я так и скажу, что сама вас отправила,- ничего в этом и нет такого.

— Только не забудьте! — попросил Саша, решив поскорее привести в исполнение свой план.

Надо сейчас же найти Славку и готовиться в путь. Саша выскочил во двор и вдруг вспомнил, что со Славкой они не разговаривают. Все-таки Славка поступил с ним бессовестно, и раз он решил его проучить, он его и проучит, а чтобы все было справедливо, с этой минуты и сам никогда не будет врать.

Вернувшись в комнату, Саша сел за стол и склонился над схемой, не заметив, как, проходя мимо окна, внимательно осмотрел комнату и его самого капитан Рязанов.